The Curse of Slytherin/Проклятие Слизерина

      — Ваша палочка сама выбрала Вас, юная мисс! 10¾ дюйма, сердечная жила дракона…       — То есть, вы специально убиваете дракона, чтобы использовать его сердечные жилы для изготовления палочек? — с некоторым осуждением уточнила будущая гриффиндорка.       — Нет, конечно, нет, — поспешил успокоить её мистер Олливандер. — Смерть дракона — явление очень редкое. Их осталось не так много в нашем мире. Случается, что один дракон убивает другого, сражаясь за свою территорию. А бывает, умирают от старости. В любом случае крайне важно как можно скорее извлечь драконье сердце, пока оно не утратило свои магические свойства.       — И сколько же палочек можно сделать из сердечных жил одного дракона?       — О, десятки, моя юная мисс! Бывает, когда дракон попадается особенно крупный, число волшебных палочек из его сердечных жил может доходить и до сотни!       Сотни…

***

      Два дня назад

      Экспеллиармус…       Слабый голос подсознания отдавался едва различимым эхом. Это было её последнее слово?.. Она не помнила.       Перед глазами всё ещё плясали ярко-зелёные пятна, беззвучный мрак поглотил её целиком и не собирался отпускать. Выходит, после смерти душа теряется в бескрайней пустоте? Тогда почему же не настала долгожданная лёгкость, о которой рассказывали призраки и древние книги?       Гермиона попыталась вдохнуть, но воздух застопорился где-то на поверхности гортани. Ослеплённые глаза искали границы пространства, в котором она очутилась, но было слишком темно.       Гермиона попыталась сосредоточиться на других органах чувств: обоняние не выявило никаких изменений; спина и голова по-прежнему соприкасались с жёстким каменным полом. А рука…       Она рывком притянула к себе онемевшую конечность, крепко сжимавшую волшебную палочку.       «Я могу двигаться. Куда бы я ни перенеслась, я всё ещё нахожусь в контакте с материальным миром».       В подтверждение своей мысли Гермиона провела подушечками пальцев свободной руки вдоль древка, с облегчением отмечая каждый вдоль и поперёк изученный элемент резьбы. И ещё кое-что весьма любопытное: её виноградная лоза была невероятно горячей, почти раскалённой.       Сквозь толщу отступающего оглушения прорезался гулкий низкочастотный звук. Гермиона вздрогнула и несколько раз медленно моргнула, крепко сжимая веки. Прилипшие к сетчатке световые послеобразы никак не исчезали, но слух постепенно возвращался, и первое, что она начала слышать всё отчётливее — размеренный пульс. Её сердце всё ещё билось.       Низкочастотный звук повторился, и на этот раз до слуха Гермионы донеслись приглушённые крики. Приложив немалые усилия, она приподнялась на локтях и ахнула от боли. Проведя трясущейся ладонью по макушке, она обнаружила, что серьёзно ранена — её пальцы нащупали свежую тёплую кровь, в этом она ни на секунду не сомневалась. Её отбросило к стене?.. Воспоминания были обезличены, словно всё произошло много лет назад.       Перевернувшись на бок, Гермиона вновь крепко зажмурилась и на этот раз, открыв глаза, увидела очертания окружающей местности, которые постепенно начали проступать сквозь редеющий мрак.       Коридор. Каменная кладка стен. Едва подрагивающий где-то вдалеке слабый свет зачарованного факела. Она всё ещё в Хогвартсе, это очевидно.       Ничто не выдавало присутствия кого-то постороннего. Похоже, она здесь совершенно одна. Что-то явно не сходилось.       «Сколько я пробыла без сознания?.. И как… О Господи».       Леденящий ужас вместе с возвращающейся памятью навалились на Гермиону в одну короткую секунду, когда её взгляд уловил и различил очертания человеческого тела прямо напротив неё. Пока частично затуманенное зрение не привыкло к тусклому освещению, это больше напоминало чёрную бесформенную массу, неподвижно лежащую у противоположной стены. Если бы Гермиона пребывала в ясном сознании, она бы незамедлительно отпрянула как можно дальше, но текущее состояние дезориентированности блокировало естественные инстинкты.       Кое-как поднявшись на четвереньки и всё ещё крепко сжимая остывающую палочку, Гермиона медленно приблизилась к лежащему телу, силясь сфокусироваться, часто моргая, чтобы не упустить ни единого крошечного движения: вдруг очнётся. Но она ошиблась.       Дикий взгляд и кровожадная усмешка застыли на лице Беллатрисы Лестрейндж неподвижной маской. Гермиона нервно сглотнула и приблизилась к ней вплотную, направив на неё палочку неистово дрожащей рукой. Бесконечно долгие секунды напряжённого оцепенения неумолимо приближали Гермиону к ужасающему осознанию. Рука с протянутой палочкой безвольно опустилась.       — Мертва!       Окончательное прозрение наступило слишком резко, отдаваясь тупой болью в висках. Саднящая кровоточащая рана тошнотворно запульсировала. Чудовищная картина ужасала до глубины души, но Гермиона не могла найти в себе сил отвести взгляд.       Она знала, что в коридоре они были лишь вдвоём. Всё это время. Никто не мог её спасти — это было невозможно.       Нежно покалывающее кожу тепло и приятная тяжесть отполированного дерева с резьбой в форме виноградных листьев подсказывали Гермионе ответ, который она настойчиво игнорировала, не принимала и не собиралась рассматривать. Этого не может быть. Она не могла.       «Я должна узнать. Я должна быть уверена, что не сошла с ума».       — Приори Инкантатем.       Голубоватый образ, выпорхнувший из кончика её палочки, сложился пёстрыми буквами в единственный приемлемый ответ, от которого наступило долгожданное облегчение и, в то же время, полнейшее недоумение.       Это был Экспеллиармус. Простой и безобидный Экспеллиармус, которого Гермиона не помнила.       — Ты защитила меня, — пробормотала она, с неверием уставившись на свою палочку. — Но… я всё ещё не понимаю…       Уродливое изогнутое древко бесхозно валялось неподалёку от расслабленной обескровленной руки. На фоне чёрного одеяния и тёмного камня под тусклым освещением бледная костлявая кисть Беллатрисы казалась оторванной от тела. Гермиона потянулась к волшебной палочке мёртвой Пожирательницы и боязливо прикоснулась к деревянной поверхности. Ничего. Никакого разряда тока, никакой вибрации, словно магические свойства палочки испарились вместе с чёрной душой её хозяйки.       Несмело сжав в руке древко, Гермиона судорожно сглотнула и вновь прошептала заклинание. Она должна была убедиться. Должна была удостовериться, что воспоминания её не обманывают.       Из кончика палочки Беллатрисы вырвался блеклый луч Убивающего проклятия. Он вспыхнул зелёным светом, который ослепил Гермиону несколькими минутами ранее, а затем…       «Не может быть! Невозможно!»       Она отшатнулась, попятившись назад. В воздухе возник фантомный образ Беллатрисы.       — Это должна была быть я, — в ужасе прошептала Гермиона, лихорадочно соображая, где же крылся подвох. Она опустила палочку, растерянно глядя перед собой. Жуткий образ растворился. Гермиона села на пол, поджав колени к груди.       Здравый смысл велел ей убираться отсюда как можно скорее, со всех ног броситься прочь и поспешить к друзьям в кабинет Макгонагалл, чтобы отправиться в безопасное место, но что-то внутри удерживало её на месте. Назойливый шёпот тёмной магии расползся по всему замку и проник в коридор — она и не заметила, в какой момент её разум охватил поток незнакомых слов. Мерзкое щекотливое чувство зарождалось где-то в желудке и на поверхности кожи. Гермиона перестала испытывать страх, её сердце больше не болело — оно быстро билось в грудной клетке, но уже не ударялось с такой силой о рёбра. Тело погрузилось в состояние хладнокровного спокойствия — это являлось её индивидуальной реакцией в критических ситуациях сродни всплеску адреналина.       Неразборчивое бормотание логики перестало быть ориентиром — Гермиона всецело отдалась во власть интуиции.       Медленно вытянув руку вперёд, она коснулась кончиком палочки лба Беллатрисы, старательно избегая пустого взгляда её диких глаз.       «Моё безумие наступило тридцатого июня девяносто седьмого».       — Калворио.       Буйные чёрные кудри отделились от кожи головы Беллатрисы и безвольно опали на каменный пол. Ещё один взмах палочки — и они аккуратно перетянулись тонким шнуром по спирали.       Задержав дыхание, Гермиона несмело сжала в руках извлечённые волосы и поместила их в зачарованную сумочку. Ей нужна помощь. Отвратительный трофей был слишком важен, чтобы думать о чём-то ещё. Воспалённый рассудок пульсировал от бесконечного оглушительного потока мыслей — она даже не заметила, как стало тихо вокруг. Как давно снаружи перестали доноситься крики и взрывы?..       Затёкшие ноги едва удержали вес её тела, когда она попыталась встать. Перед глазами моментально заплясали тёмные пятна, голова закружилась, но Гермиона не обращала внимания на слабость. Наложив на тело Беллатрисы Дезиллюминационные чары, она покинула коридор твёрдым неспешным шагом.       Хогвартс был мёртв. Пыльная поволока после недолгой, но отчаянной борьбы затянула лестничную клетку до самого потолка. Непривычная тишина воцарилась здесь впервые за долгие столетия: заколдованные лестницы больше не двигались. Некоторые из них были повреждены заклинаниями, где-то отсутствовали ступени и частично обрушились перила.       Магия убила волшебство. Это было так парадоксально и печально, но Гермионе некогда было проникнуться этим осознанием сполна. Она знала, что Дамблдора больше нет. Стены его святой обители дышали молчаливым трауром.       Пустующий замок навеял мысли о студентах и префектах, прячущихся в своих башнях и подземельях. Гермиона шагала по безлюдным коридорам, вдыхая запах пыли и гари. Кое-где виднелись пятна крови, стены и пол были мокрыми после боевого Агуаменти — почерки светлой и тёмной сторон было видно невооружённым глазом.       Добравшись до подземелий, Гермиона резко остановилась. Она не знала, что делать дальше. Почему чутьё привело её именно сюда? Неужели она надеялась отыскать здесь Драко? Мысль о том, что именно он убил Дамблдора, была невыносимой.       Внезапно дверь в конце коридора распахнулась. Гермиона вздрогнула, схватившись за рукоятку палочки — вряд ли ей снова так несказанно повезёт. Холодный презрительный взгляд чёрных глаз остановился прямо на ней.       — Что Вы здесь делаете, мисс Грейнджер?       Ещё ни разу в жизни этот ненавистный ледяной голос не пробуждал в её сердце столько тепла. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и сориентироваться.       — Помогите мне, — глухо отозвалась Гермиона, нервно сглотнув. — Пожалуйста, профессор…       — Мне кажется, я не тот, к кому Вам следует обращаться за помощью, — небрежно захлопнув дверь кабинета, Снейп спешно устремился навстречу Гермионе, обогнул её и, не останавливаясь, произнёс в черноту коридора: — Немедленно отправляйтесь к Вашему декану…       — Я убила Беллатрису Лестрейндж.       Шаги позади резко затихли, и Гермиона несмело обернулась, задыхаясь от зябкого трепета в груди. Снейп неподвижно стоял к ней спиной, а затем медленно развернулся. Его лёгкий прищур был наполнен едва различимым беспокойством и недоверием, казалось, он был готов в любой момент броситься к Гермионе и, крепко схватив её за горло, прижать к стене, словно беглого преступника.       Но Снейп не пошевелился. Под его пронзительным взглядом хотелось поёжиться — лишь сейчас Гермиона осознала, что даже примерно не могла предположить, какова будет его реакция. Был ли Снейп надёжен? Вдруг это была плохая идея, и на самом ли деле его преданность принадлежала лишь Дамблдору и семье Малфоев? А что, если он хранил верность и другим Пожирателям? И Беллатриса была одной из них…       — Вас кто-то видел? — его голос был тихим и пробирающим до мурашек — в нём сквозила угроза. Гермиона покачала головой, плотно сжав губы. — Где её тело?       — В заброшенном коридоре с гобеленом на третьем этаже, я его скрыла от глаз посторонних, — на одном дыхании выдала она, будто оправдываясь — её голос дрожал от волнения, казалось, что на вопрос Снейпа есть только один правильный ответ, и Гермиона могла лишь догадываться, какой именно. Всё равно выбора у неё не было. Снейп был единственным, кто мог ей помочь. Если, конечно, не решит, что будет намного эффективнее оглушить её и передать своему Лорду в качестве доказательства своей неукоснительной верности. Всё-таки Волдеморт доверял ему не просто так: Снейп был опасен.       Элегантным неторопливым движением профессор вынул из внутреннего кармана мантии палочку и, опустив на неё взгляд, бесстрастно произнёс:       — Я разберусь с этим. А Вы — отправляйтесь к профессору Макгонагалл прямо сейчас, мисс Грейнджер. И, я надеюсь, Вы не станете трепаться и хвалиться перед вашими друзьями своим первым убийством. Если до Тёмного Лорда дойдёт слух о том, кто убил Беллатрису Лестрейндж, я гарантирую: как только Вас поймают — сразу же уничтожат, предварительно подвергнув чудовищным пыткам.       От слов «первое убийство» к горлу Гермионы подобралась тошнота. Можно ли было назвать его таковым? У неё не было намерения совершать настолько страшный поступок, это была случайность. Если бы Беллатриса не применила к ней Убивающее проклятие, то осталась бы жива.       — Мне нужна Ваша помощь в другом, профессор, — безжизненным полушёпотом пробормотала Гермиона, вновь привлекая внимание Снейпа. Её трясущаяся рука медленно опустилась в сумочку и извлекла из неё аккуратно перевязанные волосы. — Я хочу… чтобы Волдеморт не узнал… о том, что она мертва.       Глаза Снейпа расширились, и он воззрился на неё взглядом, полным неверия и ужаса. Внезапно он рванул к ней и, схватив за локоть, грубо потащил в свой кабинет. Как только за ними захлопнулась дверь, он резко обернулся к побледневшей Гермионе, которая взаправду боялась его ещё сильнее, чем раньше. Разум издевательски подбросил милое сентябрьское воспоминание об уроке ЗОТИ, когда невербальное заклинание угодило в Снейпа, но Гермиона запретила себе представлять профессора подвешенным за ногу под потолком.       «Если он сейчас применит ко мне легилименцию — мне конец».       Бросив на дверь заглушку, пышущий злобой Снейп приблизился к Гермионе и яростно прошипел:       — Вы в своём уме?! Вздумали геройствовать? Я бы мог ожидать подобной глупости от Поттера, но только не от Вас!       — Я хочу помочь!..       — Чем? Своей бесславной и бесполезной кончиной? — на его шее выступили жилы, губы задрожали от злости. — Глупая девчонка. Кем Вы себя возомнили? Ваша идиотская привычка самоутверждаться вышла из-под контроля, мисс Грейнджер. Немедленно отдайте это мне и отправляйтесь к Макгонагалл…       — Я хочу помочь Драко! Я нужна ему, пожалуйста, профессор, — с надрывом взмолилась Гермиона, впившись взглядом в искажённое гневом лицо Снейпа. — Я знаю, на что иду, поверьте мне. Я справлюсь. И если однажды я вынуждена буду отдать свою жизнь взамен на сотни других невинных…       Он не дал ей договорить, с силой оттолкнув от себя. Гермиона ахнула, жёстко приземлившись на безжалостно твёрдую поверхность деревянного стула.       — Вы — сентиментальная идиотка, — невыносимо утрированно растягивая слова, процедил Снейп сквозь зубы. — Ваши гордыня и тщеславие переходят все границы. Ваши чувства и эмоции хлещут через край, словно у малого ребёнка. Вы неспособны их контролировать, раз допустили в своём воспалённом воображении такую дикость.       Гермиона старательно подавляла в себе поднимающуюся обиду от жестоких слов Снейпа. Она не должна поддаваться ей. И она не уйдёт отсюда до тех пор, пока не убедит профессора передумать.       — А мне и не придётся этого делать, — тихо, но твёрдо заявила Гермиона, вздёрнув подбородок. Этот поединок она не проиграет. Ни за что.       Профессор надменно ухмыльнулся уголком тонких губ и сложил руки на груди.       — Я полагал, Вы достаточно осведомлены о свойствах Оборотного зелья, которые возникают, если добавить в него волосы мертвеца. Не так ли, мисс Грейнджер?       — Да, сэр, — заверила его Гермиона, неосознанно перенимая его высокомерную манеру. — Я знаю об этом всё.       — И Вы собираетесь принести в жертву собственный рассудок, когда Поттер сейчас так отчаянно нуждается в своей дражайшей соратнице? — Снейп насмешливо выгнул бровь. Похоже, этот разговор его забавлял. — Ради чего? Несчастной любви к Пожирателю смерти? К одному из приближённых Тёмного Лорда?       — Я не лишусь рассудка, — решительно заявила Гермиона, резко поднявшись со стула. — Мной будет двигать желание скорейшего завершения войны и спасения тех, на кого ведётся охота. Я буду Вашей страховкой. Если с Вами что-то случится, кто будет информировать Орден о планах Тёмного Лорда? Или Вы намерены уцелеть любой ценой в этой войне? Как, если не секрет?       Гермиона и не заметила, в какой момент отчаянные нотки её голоса окрасились в циничные и даже наглые оттенки, которые профессор Снейп не терпел ни от кого, кроме своих слизеринских подопечных. Последняя озвученная мысль пришла к ней внезапно, и Гермиона ощутила прилив гордости за свою находчивость, тем более, аргумент и вправду был весомым: Орден нуждается в разведке, и если Снейп каким-то образом выйдет из игры, они останутся полностью дезориентированными.       — Ваша самоуверенность смехотворна, — скучающим тоном констатировал Снейп, свысока окинув Гермиону претенциозным взглядом. — Гриффиндорцы всегда были до безобразия предсказуемы. Тщеславные выскочки, не умеющие вовремя охлаждать свой разум. Вы всегда руководствуетесь своими эмоциями, идёте на поводу у инстинктов. Но Вы, Грейнджер, переплюнули всех. Приползли ко мне молить о вопиющем безрассудстве из-за внезапной вспышки чувств к избалованному мальчишке, который годами втаптывал Вас в землю и не брезговал нарекать самыми последними словами. Неужели Вы наивно верите, что Драко… изменился? — последнее слово он протянул с нежной издёвкой, криво улыбнувшись.       — Раз Вы так говорите, сэр, значит, совсем не знаете его, — с трудом сдерживая гнев, проговорила Гермиона.       Снейп надменно хмыкнул.       — Мне жаль Вас огорчать, мисс Грейнджер, но Вы просто-напросто позволили себя одурачить. Малфои всегда действуют в своих интересах. Зачастую они настолько умело используют людей, что те даже никогда не узнают об этом. Это семья первоклассных лжецов. А как использовали Вас, мисс Грейнджер? — он склонил голову, изучающе прищурившись. От этого жеста спина Гермионы покрылась мурашками, в груди начало зарождаться щекотливое чувство страха. — Позвольте мне выдвинуть свои предположения: Драко убедил Вас в подлинности своих чувств посредством нескольких широких жестов и природного обаяния. Доверял Вам секреты, чтобы Вы прониклись ответным доверием. Дарил незабываемые ночи и шептал слова любви, пока ему это было удобно, а затем внезапно исчезал, становился холодным и безразличным. Через время он приползал к Вам в поисках поддержки и любви, пользовался Вашей сердобольностью и Вашим телом, чтобы избавиться от накопившегося стресса. Жаловался на жизнь и рассказывал свои тайны. Невзначай упоминал о том, что не справляется, задавал безобидные с виду вопросы. Вы знаете, о чём я говорю, не так ли, мисс Грейнджер?       Гермиона неотрывно смотрела в угольно-чёрные глаза Снейпа, не в состоянии унять мелкую дрожь в руках. Теперь она понимала, почему он был так ценен для обеих сторон: его мастерский дар убеждения и безупречная непроницаемость являлись его силой, его оружием. К собственному ужасу, Гермиона не могла определить, кроется ли ложь в его словах. Она почувствовала себя такой юной и беззащитной. Слабой. Обманутой.       От былой решительности почти ничего не осталось. Мерзкое, липкое осознание медленно овладевало её разумом. Безапелляционный тон профессора не оставлял сомнений: ею воспользовались, а она, в свою очередь, оказалась настолько глупа, поверив в сокрушительную любовь, что решила принести себя в жертву вместо того, чтобы избавиться от трупа Беллатрисы и бежать вместе с друзьями.       Опрометчивый и импульсивный поступок во имя детской незрелости.       «Я не хочу терять тебя, Грейнджер».       «Я недостоин тебя. Ты слишком чиста».       «Ты столько раз спасала мне жизнь, ничего не требуя взамен. А я так и не смог набраться смелости и сказать, как же чертовски сильно я люблю тебя».       Голос Драко звучал в её голове снова и снова. Эти сокровенные воспоминания о нежных словах, серо-голубых глазах, прикосновениях к коже, мокрой от слёз, словно надломились и сплошь покрылись тонкими чёрными трещинами. В рассуждениях Снейпа была железная и холодная логика, на её фоне совершенно не оставалось места для романтической бессмыслицы. Расчётливость, жестокость, выгода, ложь, шпионаж — вот из чего состоит война. Любовь к врагу совсем никак сюда не вписывается.       Тяжёлый и чрезмерно напряжённый зрительный контакт с каждой секундой истощал её. Рана над затылком заныла ещё сильнее, и Гермиона почувствовала себя ослабленной и больной. Катящиеся по щекам слёзы, которые она заметила только сейчас, обжигали неприятной прохладой, но она продолжала смотреть в глаза Снейпу, не моргая.       Вдруг по его лицу проскользнула едва уловимая тень. Крошечное, совсем незаметное изменение, которое позволило Гермионе изнеможённо выдохнуть и вновь опуститься на стул, прикрыв жгущие глаза. И она поняла: ему многое известно о боли. Всё же Снейп был человеком с каменным, но всё ещё мерно бьющимся сердцем. Однажды он оступился, совершив большую ошибку, и Гермиона могла лишь гадать, что же стало этому причиной.       Тенью, пробежавшей по его лицу, было вымученное, тщательно скрываемое сочувствие.       — Что ж, я вижу, Вы достаточно хорошо знаете Драко, — безжизненным голосом заключила Гермиона. — Но с чего Вы взяли, что хорошо знаете меня?       Она опустила взгляд на свои колени и услышала медленные приближающиеся шаги. Боковым зрением Гермиона уловила, что Снейп остановился позади неё. Она вздрогнула от внезапного лёгкого, но смелого прикосновения к её голове, а затем почувствовала приятный холодок от залечивающего заклинания и капли бадьяна, который Снейп, вероятно, всегда держал под рукой. Как только боль от ранения исчезла, Гермиона испытала огромное облегчение — перманентное ноющее чувство, вызывавшее тошноту, с которым она очнулась в коридоре, было намного более изматывающим, чем ей казалось.       — Как именно Вы убили её? — будничным тоном поинтересовался Снейп. Его голос немного смягчился.       Гермиона провела ладонью по волосам, ещё недавно испачканным в крови, с трудом подавляя желание поджать ноги к груди и скрутиться в позу эмбриона от прозвучавшего вопроса.       — Если честно… я не знаю, — пробормотала она, не поднимая головы. — Она атаковала меня Убивающим проклятием. Затем я отключилась… — Гермиона зажмурилась в попытке вспомнить каждую мелочь, каждую деталь, что могли ускользнуть из её памяти за то время, пока она пребывала в полубессознательном состоянии. — А когда очнулась, палочка в моей руке была очень горячей. Убедившись, что Беллатриса мертва, я проверила последние заклинания, выпущенные из наших палочек. И по какой-то причине её Аваду отразил мой Экспеллиармус, хотя я прекрасно помню, что не использовала никаких заклинаний, я не успела…       — Вы всё время держали палочку в руке? — бесстрастно уточнил Снейп, но в его голосе ощущалось напряжение.       — Да, — Гермиона открыла глаза. — Я её выхватила, хотела защититься, но Беллатриса прижала меня ногой к полу. Каким-то образом моя палочка защитила меня, но… я не могу понять, как такое возможно.       Наконец, она подняла голову и повернулась к Снейпу. Всё это время он смотрел на неё с пассивным любопытством, однако сдвинутые к переносице брови выдавали его беспокойство.       — Дайте её сюда, — он протянул раскрытую ладонь, требуя, а не спрашивая разрешения. — Вашу палочку и палочку Беллатрисы.       Гермиона растерянно уставилась на протянутую руку, затем, несколько раз моргнув, извлекла обе палочки из сумки. Как только оба древка оказались у Снейпа, он взмахнул своей палочкой, и они воспарили, оказавшись на уровне его глаз.       — Дефине материа, — медленно и чётко проговорил он, изобразив кончиком палочки неизвестную руну.       Над обоими древками расцвели миниатюрные образы: у Беллатрисы — древний ветвистый орех, а у Гермионы — причудливо вьющиеся виноградные лозы. Пока тонкие крючковатые буквы складывались в слова, рядом с деревьями сформировались ещё два образа — два абсолютно идентичных дракона. Сердце Гермионы учащённо забилось, она резко вскочила со стула и подошла к Снейпу, не отрывая взгляда от диагностического изображения. Это был украинский железобрюхий дракон — самый крупный из всех известных волшебному миру.       Гермиона перевела взгляд на Снейпа, и на этот раз его лицо утратило привычную статичность. Увиденное явно поразило его не меньше. Изучив взглядом золотистые надписи, Снейп склонил голову набок и пробормотал:       — Невероятно.       Проследив за его взглядом, Гермиона ощутила, как сжался её желудок и закружилась голова. Увиденное казалось какой-то неудачной шуткой, чудовищной ошибкой. Это попросту не могло быть правдой.       Изготовление обеих палочек было датировано февралём тысяча девятьсот сорок восьмого года. Один и тот же дракон. Одно и то же сердце, чьи жилы были использованы в качестве сердцевины.       — Наши палочки… родственные? — с трудом выдавила Гермиона.       — Приори инкантатем, — задумчиво протянул Снейп. — Я встречал подобное лишь однажды.       — Гарри и Волдеморт, — догадалась Гермиона. — Выходит, если сердцевины состоят из частиц одного и того же существа, палочки не допускают атаки друг на друга?       — Между палочкой и хозяином устанавливается связь в тот самый момент, когда она выбирает его. Это нечастое явление и считается большой удачей — обычно волшебник, нуждающийся в инструменте, не располагает возможностью испробовать несколько тысяч палочек и выбирает ту, которая его слушается.       — Моя палочка выбрала меня… — задумчиво пробормотала Гермиона, вспоминая тот самый день почти шесть лет назад.       — Полагаю, здесь есть кое-что ещё, — Снейп понизил голос и пробормотал это очень тихо, словно говоря с самим собой. Гермиона ждала, впившись испытующим взглядом в лицо профессора, но он продолжал молчать.       — Что? — нетерпеливо выпытывала она.       Снейп обратил на неё свой взгляд и внимательно прищурился.       — Почему Вы пришли сюда, мисс Грейнджер? — внезапный вопрос поверг Гермиону в недоумение.       — Потому что… мне нужна была помощь, я же сказала…       — Чушь. Говорите правду: что привело Вас сюда? Почему Вы не бросили тело и не отправились к Поттеру, как только очнулись?       От его резкого тона по коже пробежал холодок. Смена настроения Снейпа начинала пугать.       — Я… я не знаю, я почувствовала, что так будет правильно…       — Вы… почувствовали? — Снейп надменно вскинул брови, словно Гермиона воспроизвела какую-то несусветную чушь.       И она поняла, что в эту самую секунду профессор ожидает от неё абсолютной, предельной искренности и не успокоится до тех пор, пока Гермиона не откроется ему до конца. Он прощупывал почву, под которой была скрыта истина.       — Да, — уверенно ответила Гермиона. — Именно так. Я целиком отдалась воле интуиции, она управляла моим телом и разумом.       Как только она произнесла эти слова, ей стало не по себе. До этого момента она вправду была уверена, что действует интуитивно, но что, если…       — Вы ошибаетесь, — Снейп сложил руки на груди, задумчиво склонив голову. На его лице вновь проступило лёгкое презрение — его привычная защитная маска. — Смею предположить, что Вами двигала не интуиция. А магия.       Гермиона нервно усмехнулась. Сопоставив между собой все «чудесные совпадения» и объединив их в единую картину, безусловно, она поняла, к чему клонит Снейп, но эта гипотеза была всесторонне нелепа.       — Вы же не хотите сказать, что меня и Беллатрису связывает… пророчество? — всё ещё улыбаясь, уточнила Гермиона, стараясь не подавать виду, что все её внутренности сковал первобытный страх.       — Вряд ли нам представится возможность узнать это наверняка, — он взглянул на неё с немым укором, словно обвиняя её с друзьями во всём произошедшем в Отделе тайн год назад. Но ведь, возможно, существует хоть какая-то вероятность, что некоторые пророчества уцелели?..       — Это не имеет никакого смысла, — Гермиона отрицательно покачала головой. — Как пророчество может связывать чистокровную волшебницу и… меня?       Снейп пугающе ухмыльнулся, и на его лице промелькнула странная эмоция.       — Неужто Вы и сами уверовали в идеологию Тёмного Лорда?       Гермиона отвела взгляд, задумавшись над тем, что могло представлять собой пророчество, связывающее её с Беллатрисой. В любом случае, само его существование являлось неким оксюмороном: фанатичная чистокровная волшебница и магглорождённая грязнокровка, две абсолютные противоположности по своей природе, которые никоим образом не могли бы притянуться.       Гермиона ужаснулась своему непреодолимому желанию превратиться в неё. Стать ею. Разве, будь всё так просто, ей бы пришла на ум настолько чудовищная мысль?       — Это не было моим желанием, — тихо рассуждала вслух Гермиона, — я знала, что это необходимо. Что так нужно. Если в пророчестве Гарри и Волдеморта было сказано, что один не может жить, пока жив другой, то… что же было сказано в нашем?       — Что-то отнюдь не столь очевидное, я полагаю, — сухо заключил Снейп. — Уверен, услышьте Вы его до этого дня, Вы даже примерно не смогли бы предположить, что оно могло бы значить. Пророчество нуждается в толковании, большинство из них так и не были расшифрованы до самого момента свершения. В связи с этим многие волшебники были уверены, что сходят с ума, когда начинали замечать, что их жизнь им больше не принадлежит.       Гермиона впитывала каждое его слово, и вдруг её глаза широко распахнулись, а тело словно прошибло током.       — Как с этим пророчеством может быть связан Драко?       Лицо Снейпа оставалось бесстрастным.       — Никак. Пророчество предназначено только для двух волшебников.       Она почувствовала себя глупо. Выходит, Гермиона напрасно обличила свои чувства к Малфою. С другой стороны, вряд ли Снейп не прознал бы о них со временем, если ей всё же удастся внедриться к Пожирателям.       — Я знаю, нам неизвестно, что именно говорится в пророчестве, но… — Гермиона набрала в лёгкие побольше воздуха и сжала руки в кулаки. — Профессор, пожалуйста, я не могу его игнорировать, я чувствую, что должна быть там, возможно, это значит, что все вместе мы найдём способ как можно скорее закончить эту несправедливую войну и спасём множество невинных жизней…       — Северус.       Гермиона моргнула в недоумении.       — Что?       — Беллатриса Лестрейндж не называет меня «профессор», мисс Грейнджер. Вам предстоит многому научиться, и боюсь, для этого очень мало времени. Тёмный Лорд заподозрит неладное, если Беллатриса исчезнет надолго.       Гермиона в изумлении уставилась на Снейпа, испытывая одновременно облегчение, радость и страх от сказанных им слов. Только что он дал понять, что позволяет ей совершить самый опасный и безумный поступок в её жизни. Всего несколько часов назад Гермиона и близко не допускала в своих мыслях, что решится на нечто подобное, а уж тем более, что будет вынуждена молить об этом Северуса Снейпа.       — Оставайтесь здесь и никуда не выходите, — распорядился он, круто обернувшись, и быстрым шагом устремился к двери кабинета, за которой, спустя мгновение, исчез.       Гермиона ещё с минуту не смела пошевелиться, пытаясь упорядочить все свои мысли, эмоции и чувства. Ей не верилось, что учитель Хогвартса, пусть и с далеко неидеальным прошлым и весьма сомнительным настоящим, позволит ей сотворить подобное.       Оборотное зелье с волосами мёртвого волшебника необычайно опасно. Оно изменяет не только внешность, но и голос, характер и даже воспоминания. Если не контролировать себя должным образом и всецело поддаться его действию…       «Я не лишусь рассудка. Я не сойду с ума, чёрт побери, потому что я сильная. Я буду держать себя в руках. Мне хватит самообладания, чтобы держаться себя настоящей. Она не подавит меня. Её нет. Есть только я».       Как же Гермионе сейчас не хватало поддержки её друзей. Поддержки Драко. И хуже всего — ей придётся некоторое время хранить всё в тайне от Ордена, а возможно, молчать до самого конца. От мысли, что тайна в скором времени с большой долей вероятности может умереть вместе с ней, Гермионе сделалось нехорошо. Во что она ввязалась?..       Снейп вернулся довольно скоро. Его лицо приняло выражение привычного равнодушия с лёгким оттенком брезгливости. Не глядя на Гермиону, он сразу же направился к узкому деревянному шкафу и рывком распахнул его дверцы.       — Вы избавились от неё? — тихо спросила Гермиона. Он не ответил. Быстро отыскав нужный пузырёк, он вновь повернулся, небрежно поставил его прямо перед ней и швырнул на стол скомканную чёрную ткань. Гермионе понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что происходит. Это было платье Беллатрисы. И Оборотное зелье.       — Пейте, — приказал Снейп. Гермиона в ужасе уставилась на пузырёк с зельем, а затем перевела испуганный взгляд на профессора. Он надменно приподнял бровь, глядя на неё свысока. — Какие-то проблемы, мисс Грейнджер?       Проблема, безусловно, была. Гермионе не хватало информации, не хватало инструкций. Разве ей не нужно подготовиться должным образом к такому серьёзному опыту? Снейп вопросительно склонил голову в ожидании ответа, но Гермионе было нечего сказать. Она сама попросила. Теперь это её ответственность.       — Я…       — Да?       — Мне… Для начала мне следует переодеться, — пролепетала Гермиона, опустив взгляд на платье.       Снейп с выражением усталой снисходительности небрежно взмахнул палочкой, и между ними прямо в воздухе возникла чёрная ширма. Немного помедлив, Гермиона глубоко вздохнула и неторопливо стянула с себя одежду, с отвращением уставившись на платье Беллатрисы.       Неужели она сделает это? Был ли Снейп тем, на кого можно рассчитывать в непредвиденных ситуациях? Едва ли такое серьёзное нарушение закона, как приём Оборотного зелья с волосами мертвеца, было частой ситуацией в мире магии. Ради злого умысла этот способ был отнюдь не надёжен, хоть и выгоден на первый взгляд — далеко не каждый человек в состоянии удержать в равновесии и целостности свою личность под натиском чужой.       Гермиона задержала дыхание и, крепко зажмурившись, натянула платье через голову, содрогаясь всем телом от неприятного прикосновения шершавой ткани к коже. Перед тем, как вынырнуть из воротника, Гермиона поверхностно вдохнула, отчего ей сделалось дурно: обоняние уловило запах Беллатрисы — смесь пота, мускуса и гвоздики. Настолько отвратительное сочетание, что пришлось непроизвольно сглотнуть подступившую к горлу желчь.       Облачившись в кошмарное одеяние, Гермиона провела палочкой поперёк ширмы, и спустя мгновение она исчезла. Прищуренные глаза Снейпа оценивающе скользнули по изрядно великоватому платью и затем вновь вернулись к её лицу. Он не проронил ни слова. Он ждал.       Гермиона неуверенно потянулась рукой к предоставленному пузырьку и откупорила его. Перед тем, как опустить в зелье два длинных чёрных волоса, извлечённых из связки, она взглянула на Снейпа, всё же решившись спросить:       — Это работает так же, как и обычное Оборотное зелье? К чему мне нужно быть готовой?       — К самому большому потрясению в Вашей жизни, — буднично произнёс Северус.       Гермиона нервно сглотнула. Её охватила паника, пот проступил на ладонях и кончиках пальцев, с трудом удерживающих пузырёк. Гриффиндорская смелость дала трещину, решительность мгновенно улетучилась при мысли, что Гермиона Грейнджер будет погребена под разрушительным шквалом характера, темперамента и сумасшествия Беллатрисы Лестрейндж.       — Если что-то пойдёт не так… — хриплый голос Гермионы сорвался из-за пересохшего горла. — Если мне…       — Я буду рядом.       Тон Снейпа не был мягким или сочувствующим. Он был ровным и холодным, как и всегда, но даже в этой тёмно-серой палитре сказанные им слова принесли Гермионе облегчение и придали уверенности, пускай и не в той степени, в которой хотелось.       Она пристально вглядывалась в его чёрные глаза ещё несколько мгновений, а затем рассеянно кивнула, уставившись на пузырёк в своей руке.       «Ты сильная. Ты сильная. Ты сильная».       Дрожащие пальцы выпустили два угольно-чёрных волоска, после соприкосновения с которыми отвратительная жидкость взбунтовалась, вспенилась и задымилась, источая тошнотворный запах. Сущность Беллатрисы.       «Это ради Ордена. Во имя спасения невинных жизней. Ради Драко».       Гермиона зажмурилась, задержала дыхание, поднесла пузырёк к губам и залпом осушила его.       Омерзительное пойло чрезвычайно медленно проталкивалось по пищеводу, вынудив её согнуться пополам в мучительном спазме. Огромным усилием воли Гермионе всё же удалось подавить рвотный позыв, и затем… всё её тело затряслось в конвульсиях: зелье моментально проникло в кровь через слизистую оболочку и начало своё незамедлительное действие. Где-то на задворках сознания она услышала звук — пустой пузырёк выпал из её рук и покатился по полу.       Зрение затуманилось. Гермиону охватило всепоглощающее ощущение, словно её телом овладели тысячи извивающихся паразитов, ползущих по её костям, внутренностям и под кожей. Она упала, заходясь надсадным криком, руки инстинктивно потянулись к горлу, яростно впиваясь в него ногтями. Она задыхалась. Мысли, чувства и эмоции смешались в мощный круговорот хаотичных обрывков, многие из которых были совершенно незнакомы Гермионе.       Она перестала узнавать свой голос. Хриплый низкий крик ей не принадлежал. Чёртово платье теперь ощущалось невыносимо тесным. Адская агония продолжалась ещё несколько мгновений, после чего наступило странное облегчение. Зрение постепенно восстанавливалось, очертания кабинета вновь приобрели былую чёткость.       Гермиона обнаружила, что находится в полулежачем положении, уперевшись руками в грязный каменный пол. Незнакомые и, в то же время, самые что ни на есть привычные чёрные кудри спадали ей на лицо. Необъяснимый порыв выдрать их с корнем насмешливо перекликался с желанием заправить их за ухо и пригладить.       Она опустила взгляд на свои напряжённые руки. Длинные грязные ногти не ощущались чем-то чужеродным, но Гермиона помнила, что когда-то они выглядели иначе.       Внезапно её сознание атаковали смешанные мыслеобразы: лицо темноволосого мужчины с кривой усмешкой, старое поместье с ветхой мебелью и пыльными книжными полками, глаза Драко, наполненные слезами боли, и его нежные прикосновения; снова поместье, на этот раз более просторное и ухоженное; чёрный мраморный пол и босые ноги, прикосновение губ к костлявым фалангам, обтянутым белой кожей; лавка Горбина, Исчезательный шкаф, Выручай-комната; крики молодых и пожилых волшебников.       Визжащая хижина. Покрытые испариной тела, учащённое дыхание и щемящие душу всхлипы. Драко.       Беллатриса зарычала сквозь зубы и схватилась за голову. Это какой-то бред. Мальчишка Малфоев — её племянник, она не могла…       — Проклятье!       Последним и самым свежим воспоминанием, выступившим заключительным звеном этой бредовой, несуразной цепочки было лицо грязнокровки. Мерзкой маленькой магглы, что всюду таскалась за Поттером. Она ведь мертва, не так ли?..       — Что ты дал мне, чёртов сукин сын?! — завопила Беллатриса, устремив одичалый взгляд на Снейпа. Внешне он держался спокойно, однако наблюдал за ней с сосредоточенным любопытством.       — Ты знаешь, кто ты? — тихо, но напряжённо спросил Северус, медленно шагнув ей навстречу.       — Что за вздор ты несёшь, мать твою! — её голос был хриплым, но очень звонким — от его вибрации послышался едва уловимый звон пустых пробирок, установленных в ряд на маленькой стеклянной полке.       — Назови своё имя, — с расстановкой проговорил Снейп, повысив тон.       — Ты… — Беллатриса задохнулась, прижав руку к груди. — Ты изменил мне память! Отвратительный полукровка-предатель, что ты со мной сотворил!..       — Гермиона, — Северус остановился и опустился на стул, не прерывая зрительного контакта, — ты помнишь, как зовут твоих родителей?       Она вздрогнула от звука собственного имени. Но… как это возможно? К ней никогда так не обращались. Тогда отчего же оно звучит так знакомо, словно она прожила с ним всю свою жизнь?       Гермиона.       Она крепко зажмурилась, силясь вспомнить, почему оказалась здесь. Голова раскалывалась от бушующего торнадо из спутанных мыслей. Беллатриса начала задыхаться, часто и жадно хватая ртом воздух, её мутило и трясло. Кто она? Ответы на бесчисленные вопросы были где-то на поверхности, словно совсем недавно она помнила каждую мелочь.       — Гермиона. Посмотри на меня.       Она замерла, задержав дыхание. А затем медленно подняла голову, вглядываясь в лицо Северуса. Он звал её. Он звал её.       — О Мерлин, — пробормотала она, безвольно облокотившись на ножку стола. — Какой ужас…       Теперь Гермиона вспомнила. Всё в точности, как он и говорил: это самое большое потрясение в её жизни.       — Ответь на мой вопрос, — Снейп по-прежнему казался невозмутимым, но если бы Гермиона не была столь сильно обеспокоена тем, что творилось в её сознании, она бы заметила едва уловимую тень облегчения на его лице. — Как зовут твоих родителей?       — Джин… — она звучно сглотнула, несколько раз моргнув. — И Уильям. Джин и Уильям Грейнджер.       Северус медленно кивнул, по всей видимости, удовлетворённый ответом. Откуда ему было известно про имена её родителей? А может, он и не знал их вовсе…       — Всё, что сейчас с тобой происходит, — абсолютно нормально, — монотонный голос Снейпа словно заклинал, гипнотизировал. — Ты приняла Оборотное зелье по собственной воле. Ты убедила меня, что справишься.       — Да, — она крепко зажмурилась, силясь подавить оглушающий гул голосов и ослепляющие вспышки хаотичных воспоминаний, — я помню. Я нахожусь в теле Беллатрисы Лестрейндж.       — Верно. И сейчас твоя задача сделать так, чтобы это было всего лишь тело — сосуд для твоей души и ничьей больше. Используй окклюменцию, отрицай всё, что не твоё.       — Но это бессмысленно, — Гермиона оскалилась из-за переполнявших её раздражения и паники, — я должна быть ею, иначе мне не поверят!..       — Для начала научись себя контролировать, — ледяным тоном отрезал Снейп. — Как и все гриффиндорцы, ты до нелепости непоследовательна. Ты просила меня о помощи, и я ожидаю твоего беспрекословного послушания, в противном случае, я зря трачу на тебя время.       Профессорская строгость осадила и отрезвила Гермиону, на мгновение приостановив нескончаемый поток двух сознаний. Снейп абсолютно прав. Ей необходимо дифференцировать своё и чужое, подчинить своей воле остаточные импульсы и реакции Беллатрисы, а не поддаться их власти.       Гермиона закрыла глаза и глубоко вдохнула. Воспоминания об уроках Драко пробивались слабыми проблесками. Из всей калейдоскопной мозаики она концентрировалась лишь на тех образах, которые были хорошо ей знакомы с самого раннего детства: родители, их небольшой двухэтажный дом; Гарри, Рон, Хогвартс, залитые солнечным светом отполированные парты из тёмного дерева, гостиная Гриффиндора; поле для квиддича, красно-золотая символика; несносный белокурый мальчишка, обзывавший её грязнокровкой.       Гермиона медленно выдохнула и позволила своим мыслям переключиться на более поздние воспоминания. В них тот самый мальчишка, уже будучи значительно выше, нежно обнимал её, касаясь губами её макушки, а над его вскинутой волшебной палочкой порхал серебристый китайский лун. Это был первый патронус в жизни Драко. Такое сильное и сокровенное воспоминание.       Незнакомые картинки-отголоски чужой жизни становились всё более расплывчатыми. Гермиона ощущала, как её собственная окклюменция подкреплялась более мощным навыком Беллатрисы — всё происходило именно так, как и должно было.       — Хорошо, — сухо заключил Северус. Гермиона открыла глаза. — Что ты чувствуешь сейчас?       — Она не мешает мне, — непривычный тембр неприятно резал слух. — Но я боюсь, что могу потерять контроль.       — Ты не привыкла, — Снейп поднялся со стула, изящным движением запахнув полы мантии, и медленным шагом обошёл ветхий стол. — Беллатриса — прекрасный окклюмент, полагаю, для тебя это хорошая новость. И на моей памяти Тёмный Лорд ни разу не проникал в её разум, так как не видел в этом необходимости. Как ты думаешь, почему?       Спина Гермионы покрылась мурашками. Ответ был очевиден. Как была очевидной и мысль, к которой клонил Северус.       — Потому что он не сомневается в её преданности, — послушно ответила она, неловко поднимаясь на ноги. — Её безумие не вызывает никаких сомнений и подозрений у Волдеморта.       Снейп едва заметно кивнул, продолжая выжидающе смотреть на неё. По его выражению лица было сложно определить, что у него на уме: презрение, усталость или самая обыкновенная скука. Немногословность и статичность, с одной стороны, вселяли спокойствие, будто прямо сейчас не происходило нечто совершенно из ряда вон выходящее. С другой же стороны, Северус наверняка прилагал немалые усилия для того, чтобы скрыть свою тревогу и продемонстрировать привычную непоколебимую уверенность. Раньше Гермиона приняла бы его поведение за заносчивость, но теперь она понимала, в чём ценность Снейпа: он заземлял и уравновешивал любые волнения, тем самым сводя к минимуму любые потенциальные действия, которые могут привести к необратимым последствиям.       — Ты должна научиться маневрировать. Быстро переключаться и не позволять себе расслабляться ни на минуту, пока ты находишься под действием зелья, — строго произнёс Северус, оценивающе глядя на Гермиону. — Я не всегда смогу помочь, не всегда смогу быть рядом, чтобы нянчиться с тобой и Драко.       Гермиона вздрогнула при упоминании имени, что всякий раз превращало её сердечный ритм в неистовый трепет маленьких крылышек безвольной птицы, запертой в тесной клетке.       — Он будет в ужасе, — пробормотала она, глядя в одну точку. — Я не стану ему говорить, ему лучше не…       — Драко обязан знать, — с расстановкой процедил Северус — Гермиона начинала действовать ему на нервы. — Он является очень важной фигурой в этой войне, поскольку Тёмный Лорд видит в нём большой потенциал. Драко умён и хитёр, но находится под пристальным вниманием Волдеморта. И если хоть что-то пойдёт не так, Драко должен быть в курсе, чтобы вовремя предпринять правильные действия и защитить вас обоих от твоей ошибки.       Гермиона почувствовала, как к горлу подбирается ком. Непроизвольная абстрактная визуализация некой непоправимой трагедии охватила её сознание: в этом видении они с Драко измученные до полусмерти стояли на коленях перед Волдемортом, чьё лицо искажалось гневной гримасой, а над их головами была занесена волшебная палочка из тиса, на кончике которой разжигалось зелёное пламя.       — Он меня не простит, — прошептала Гермиона, едва сдерживая слёзы. — Драко всегда был уверен, что станет тем, кто разрушит нас. Выходит, он ошибался…       — Прекрати это, — грубо оборвал её Снейп. — Ты всё ещё можешь проигнорировать пророчество и вернуться к Поттеру, если твоё детское сознание не готово распрощаться с сантиментами, — он замолчал и адресовал Гермионе долгий сосредоточенный взгляд. — Но ты способна на большее.       Она решительно кивнула, сложив ладони в замок.       — Я не отступлюсь, Северус. Просто… мне немного страшно, — наконец, призналась Гермиона, не разрывая зрительного контакта, хотя искушение стыдливо отвести взгляд было велико. — Ладно, это неправда. Мне очень, очень страшно. Я не прощу себе, если по моей вине пострадают невинные люди.       — Пострадают. Непременно. Это война, Грейнджер.       Он произнёс это так просто. Так обыденно, словно знал об этом с самого рождения. Неестественное спокойствие Северуса ужасало, пробирало до мурашек. Он говорил как убийца.       Гермиона почувствовала, что теряет контроль. Ментальная стена сотрясалась, образовывая щели, в которые постепенно начинали просачиваться запрещённые чужеродные мысли.       — Это вы убили Дамблдора, не так ли? — горько прошептала Гермиона, выискивая во взгляде Снейпа хотя бы крупицу сожаления. Но он оставался беспристрастен.       — Да, — сухо констатировал он.       — И как же Вы можете с этим жить?       — Альбус вышел из игры, этот ход был предопределён ещё много месяцев назад, — всё с той же раздражающей будничностью пояснил Северус. — К сожалению, его состояние ни при каких обстоятельствах не позволило бы ему поспособствовать победе Ордена. Альбус умирал. А путешествие с Поттером отняло у него последние силы.       Убийственно холодный голос будто являлся неоспоримым признаком того, что Снейпу чужды нормальные человеческие реакции и чувства, впрочем, как и любому психопату. Но Гермиона точно знала, что Северус таковым не являлся. Выходит, она могла лишь догадываться, сколько лет кропотливого труда были положены на укрощение или, скорее, полнейшее устранение страха и сожалений.       Что-то определённо сломало Северуса однажды. И Дамблдор был тем, кто оказался рядом в трудный момент, чтобы протянуть ему руку помощи.       — Вы поступили… слишком храбро, — тихо произнесла Гермиона, покачав головой. — Но я никогда Вам этого не прощу.       — Я не нуждаюсь в прощении. Ни в твоём, ни в чьём-либо ещё.       У Гермионы сложилось впечатление, будто он подразумевал совсем не убийство своего мудрейшего наставника, но что-то намного более масштабное. Северус напоминал тёмного монаха, преданного анафеме, но продолжавшего упорно нести свою миссию. Он относился к себе с уважением и, в то же время, с презрением. Он не умалял своих ошибок и преступлений и был намерен держаться избранного пути до самого конца, пока не сгорит живьём дотла в адском пламени.       Снейп поведал Гермионе всё, что ей было необходимо знать о жизни Беллатрисы: о муже Родольфусе, что по счастливому стечению обстоятельств находился под стражей в Азкабане, о его брате Рабастане, представлявшем для Волдеморта не меньшую ценность, чем сама Беллатриса. Брак с Лестрейнджем был не чем иным, как самой обычной фикцией, формальностью для продолжения чистокровного рода, однако Беллатриса никогда не испытывала страсти к своему супругу, как, собственно, и не была увлечена семейными ценностями. Единственной её страстью, её истинной одержимостью являлся Лорд Волдеморт. Она была околдована им и всегда выражала ему своё искреннее обожание.       Перед глазами Гермионы вспыхнул тот самый мимолётный образ чужого воспоминания до того, как она применила окклюменцию: она склонялась над голыми бледными стопами и касалась губами холодной кожи пальцев ног. В сознании Гермионы это представлялось до тошноты омерзительным, однако в сознании Беллатрисы…       — Ты будешь делать это, — Северус словно прочёл её мысли, и его категоричный посыл не предполагал возражений. — В присутствии Пожирателей смерти и Тёмного Лорда ты должна оставаться той самой Беллатрисой, образ и поведение которой тебе будет диктовать зелье. И ты не посмеешь ему сопротивляться. У нас есть день, максимум два для того, чтобы ты научилась всецело пребывать не только в её теле, но и в её сознании, не усыпляя своего собственного. Ты должна думать, как Гермиона Грейнджер, и вести себя, как Беллатриса Лестрейндж. Соотношение не может быть равным, именно в этом и заключается опасность. Ты должна ежесекундно поддерживать нужный баланс.       Груз неподъёмной ответственности тяжким камнем давил на грудь.       — Вы уверены, что у меня получится? — Гермиона смотрела на Северуса так, будто у неё всё ещё был выбор и не хватало лишь дружеского совета.       — Я уверен, что пророчество не снисходит на тех, кто не в состоянии его воплотить, — слова Снейпа прозвучали как комплимент. Это была одна из самых приятных вещей, которые он позволил себе проговорить вслух при Гермионе. — Поттера с рождения было принято считать уникальным великим волшебником, однако единственное, что делает его таковым, — это связь с Волдемортом. Если бы не пророчество, Поттер был бы обычным невоспитанным маленьким негодяем.       Северус обошёл стол и присел на его край, не отрывая взгляда от Гермионы. Ещё ни разу она не видела его лицо настолько близко: глубокие жёсткие линии казались слишком неестественными, словно кто-то с чрезмерным усердием продавливал бороздки в восковой фигуре; чёрные глаза совсем не имели радужки, от чего становилось не по себе. Казалось, зрачок вот-вот расползётся по белку и затянет его своей чернотой.       — Эта война изначально была бессмысленна, — продолжил Снейп, — и твоё пророчество появилось для того, чтобы доказать это: магглорождённая волшебница будет одной из тех, кто положит этому конец. Ты уже, не ведая того, убрала одну из ключевых фигур войны. То, что убийство произошло против твоей воли, тоже не случайность, ты ведь понимаешь это?       Произошедшее обрастало новыми деталями, и что-то подсказывало Гермионе, что с течением времени их будет появляться всё больше. В каждой из них можно было разглядеть десятки символов и знаков, это и восхищало, и одновременно приводило в ужас. Судьба была умелым художником, но смертельная красота её мастерства была абсолютно непостижимой для восприятия простого человека.       — А как же Гарри? И Орден Феникса? Я не смогу постоянно находиться вдали от них, — взгляд Гермионы хаотично перемещался по кабинету, руки нервными движениями разглаживали несуществующие складки на платье. — А Драко? Как мне сказать ему о пророчестве? Как убедить его, что моё решение — не просто какая-то прихоть, а необходимость?..       — Тебе необязательно беспрерывно находиться в поле зрения Тёмного Лорда. Достаточно являться по первому зову Метки, — как только Северус упомянул это слово, Гермиона резким движением задрала левый рукав до локтя и судорожно вздохнула: уродливое выцветшее клеймо отныне красовалось на её предплечье. Это было дико. Ужасающе. Пускай Метка и не имела отношения к её настоящему телу, но сейчас она была её частью. — Беллатриса часто исчезает, и никто не знает, где она живёт. Поместье Лестрейнджей теперь является собственностью Гринготтса, так как его хозяин лишён свободы.       — Но… я ведь не всегда буду под действием зелья, Метка не сработает…       — Это не моя проблема, — отрезал Снейп. — Уверен, Драко найдёт способ быстро обмениваться с тобой сообщениями. Относительно Ордена: пока никому ни слова.       Гермиона рассеянно закивала, покорно поглощая информацию для дальнейшей обработки: сейчас она не была способна оценить и обдумать слова Северуса, так как более насущный вопрос всё ещё висел в воздухе. Последовательность. Главное — помнить о последовательности, этот урок от бывшего профессора Гермиона усвоила быстрее всего.       — Драко узнает первым, — безапелляционно распорядился Снейп. — Он должен быть осведомлён о каждом твоём шаге. Ему присуща некоторая вспыльчивость и чрезмерная эмоциональность в ситуациях, ход которых он не способен предугадать или предотвратить, поэтому в твоих интересах изобрести наиболее деликатный способ проинформировать его…       — Я не смогу, я не сумею, — сбивчиво запротестовала Гермиона. — Я не знаю, как. Я буду на взводе, если мы останемся наедине. Моя окклюменция просто ужасна в его присутствии.       — Тогда воспользуйся окклюменцией Беллатрисы, — с холодной непосредственностью предложил Северус, высокомерно приподняв брови. — Примени своё новое оружие.       Гермиона опешила. От такого неожиданного предложения она почувствовала лёгкое головокружение. Определённо, Снейп мыслил ошеломляюще неординарно.       — Вы хотите сказать, что… Ох, Мерлин, да это же убьёт его, если он увидит меня такой…       — Не убьёт, но потребует больше времени на объяснения, так как мистер Малфой будет пребывать в состоянии аффекта, — лёгкий намёк на улыбку коснулся губ Северуса — похоже, он был бы не прочь оказаться свидетелем грядущего шоу. — Если это — необходимая мера для того, чтобы ты как можно скорее призналась ему и не оттягивала неизбежное, значит, излишне бурная реакция Драко будет стоить того. Из вас двоих ты — та, кто должен быть сильнее, так как Драко из-за спонтанности момента потеряет над собой контроль. Мне слишком хорошо известны его реакции. Поверь моему совету: будь в этом теле.       В голове Гермионы мелькнула безумная мысль предстать перед Драко в момент превращения, но она быстро отогнала её прочь: действие зелья закончится, и её ментальная защита рухнет в одночасье. Это будет слишком глупый и безрассудный поступок. Но, чёрт побери, насколько же эффектный! Жаль, что на данный момент, даже пребывая в своём собственном теле, Гермиона не была способна укротить собственный нрав. Как же она ещё была слаба для подобного опыта. И, по правде говоря, ей не хотелось быть сильнее. Сила подразумевает необходимость её применения, а Гермиона совсем не была готова к тяжёлым испытаниям.       — Северус, — последний вопрос всё никак не давал ей покоя, — почему Вы не сбежали? Что заставило Вас задержаться в замке?       — Я должен был убедиться, что мистер Забини справился со своей задачей старосты и позаботился о безопасности всех слизеринцев без исключения, — Снейп оттолкнулся от края стола и неторопливым движением извлёк палочку из кармана мантии. — Я считаю этот риск оправданным. Я всё ещё ответственен за чужих детей, которые находятся под моей опекой.       — Но я полагала, для Вашего факультета нет никакой угрозы? — удивилась Гермиона. — Пожиратели бы их не тронули.       Северус презрительно усмехнулся, вертя палочку между пальцев.       — Ты рассуждаешь как наивное дитя. Перекрёстный огонь не различает своих и чужих, детей и стариков. На войне нет людей. Война — это мир, населённый исключительно монстрами.       — Я в это не верю, — решительно заявила Гермиона. — Никто из Ордена Феникса никогда не превратится в монстра, как и Драко или…       Слово, застрявшее на корне языка, словно приклеилось к нёбу под действием Силенцио. Волна ужаса от собственной недосказанной мысли захлестнула Гермиону промозглым ознобом. Она была никудышной лгуньей, и любое сомнение моментально отражалось на её лице. Да, всё именно так: она не была уверена, удастся ли ей сохранить в себе что-то человеческое, когда она отправится на войну. И если быть до конца откровенной, подсознательно Гермиона давно поняла, что у неё нет никаких шансов. Она изменится — это неизбежно.       — Я не хочу становиться монстром, — горько прошептала она, обратив на Снейпа умоляющий взгляд. Должно быть, в обличии Беллатрисы это выглядело слишком неестественно, но неописуемо трогательно. Подавляющее число представителей волшебного мира отдали бы немалую сумму за то, чтобы очутиться в толпе зевак, которые своими глазами увидят чистосердечное раскаяние одной из самых опасных преступниц магической Британии.       — Слишком поздно, — пустое безразличие, отразившееся на лице Северуса, указывало лишь на то, что он точно знал, о чём говорил.       Волшебная палочка из терновника медленно рассекла воздух. Снейп ждал.       Гермиона вновь почувствовала, как под кожей расползается страх. Время для задушевных разговоров подошло к концу. У них с Северусом остались считанные часы до встречи с Тёмным Лордом. Если она справится, они избегут мучительной казни.       А если не выйдет? Получится ли у Снейпа убедить Волдеморта в том, что самозванка в теле Пожирательницы его одурачила? Впрочем, в этом не будет никакой необходимости: разоблачив лже-Беллатрису, Волдеморт прочтёт её мысли и избавится не только от Гермионы и своего преданного слуги — под удар также попадут Драко и Нарцисса.       Неуправляемая волна паники стремительно поглощала её внутренности, сжимая их под своим давлением. Ещё немного — и Гермиона задохнётся. Если это произойдёт, её душа никогда не обретёт покоя в бескрайней вечности — она будет гореть, плавиться и вопить от боли многие тысячи лет.       «Я уверен, что пророчество не снисходит на тех, кто не в состоянии его воплотить».       Глубокий успокаивающий вдох наполнил лёгкие Гермионы. Северус верил в неё. Он с самого начала понял, что она справится.       Гермиона закрыла глаза. Приглушённые, рвущиеся наружу воспоминания постепенно обретали цвета, запах, вкус и звук. В этот раз они не ужасали, а наоборот, вызывали интерес. Жизнь тёмного волшебника разительно отличалась от той, какой живут приверженцы светлой стороны. Здесь всё было иначе. Здесь действовали другие законы и не было никаких табу. Человеческая жизнь не представляла ценности, если только этот человек не представлял исключительной важности.       Тёмная магия заструилась по венам, напитывая кровь необузданной силой. Было ли это по-настоящему или происходило всего лишь на уровне сознания? Это не имело значения. Тёмная магия не возникает извне — она зарождается прямо в сердце.       Беллатриса Лестрейндж стояла по центру ветхого кабинета и смотрела на раздражающее лицо Северуса Снейпа. Он всегда корчил из себя святошу и призывал всех к рассудительности. И что только Тёмный Лорд в нём нашёл?       — Ты никогда не умел веселиться, — с издёвкой пропела Беллатриса, и её губы растянулись в безумной улыбке.