***
Питер нёсся на всех парах, огибая крыши многоэтажных зданий и цепляясь за те паутиной, даже не глядя вниз, как обычно — его голова была забита сообщением Тони, в котором говорилось о важном совещании. По поводу миссии уровня Мстителей, конечно же! Он думал, что это будет за задание и почему они нуждаются в его помощи, очевидно, сами они не справятся иначе бы не привлекали его… Но ещё Питер думал о том, что это может быть подарок на день рождения. Сюрприз? Вечеринка или вроде того… Хотя странно устраивать вечеринку в такую рань, не так ли? Ладно, Тони мог догадываться о том, что Мэй, как и каждый год до этого, устроит ему праздник сама в Квинсе. Поэтому позвал его к себе сейчас! «Это особенный день, — подумал он, подлетая к зданию базы, — потому что теперь я - официально взрослый» В мыслях приятно поселилась картина — Мстители, поющие ему песню ко дню рождения и огромный торт, на котором ровно восемнадцать свечей. Ему восемнадцать сегодня! Именно так! Питер чувствовал себя замечательно с самого пробуждения, прошлой ночью лелея мысль о том, что проснётся другим человеком. Значительных изменений не произошло, но зато он мог выйти замуж хоть этим вечером. Они могли расписаться даже сейчас. Кто знает, может, прямо в эту секунду на базе его ожидали настоящий священник и Тони в идеальном свадебном смокинге? Питер прошёл главные ворота под внимательным взором Пятницы, добежал, глотая жаркий воздух, до дверей и, глядя в экран домофона, взволнованно стянул с себя маску, поправляя волосы. Те непослушно вились в разные стороны, и Питер устало забросил это дело, проскочив на базу. Дверь бесшумно закрылась за ним, и он чуть ли не вприпрыжку последовал к лифту, сжав маску в руке. Когда кабина остановилась на нужном этаже, первым Питер увидел Тони — тот стоял спиной к окну и молчал, пока Клинт обсуждал что-то с Наташей. Пройдя вперёд, Питер увидел и остальных участников собрания, и, судя по их серьёзным лицам, они явно не собирались петь ему. Судя по их округлённым глазам и раскрытым ртам, Питер вообще получил то приглашение на собрание случайно. Чутьё ударило по вискам, сердце громко заухало в горле. — Паук здесь, — как-то слишком официально произнёс Стив, так сюрреалистично, что Питер в беспокойстве отступил. Он чувствовал, что грядёт что-то плохое, что-то опасное... — Никто не сказал мне, что тут будут супер-модели! — прогрохотало сбоку. Так Питер заметил незнакомца, сидящего в дальнем углу длинного стола. Огромного, мать его, незнакомца. Питер не был уверен, как упустил того из виду. Мужчина был одет в красно-чёрный спандекс, на его маске были вышиты белые глазницы, а за спиной торчали скрещённые ножи. Мечи? Непонятный герой отсалютовал ему двумя пальцами, и Питер непонимающе нахмурился, когда вспомнил. Его маска у него в руках. До сих пор. Для Питера всё произошло как в замедленной съёмке. Тони повернулся к нему, чтобы поздороваться, а затем его лицо исказилось неприятным удивлением, и секунду спустя Питера словно окатили ледяной водой. Питер и забыл, каково это — ссориться с Тони. Точнее, быть причиной и объектом его злости, неспособным и слова вставить. — Ты, блять, с ума сошёл? Какого хрена? — приблизившись, прорычал Тони, и Питер боязливо отступил, как обычный трус. Что он наделал? Как он мог так облажаться, ещё и перед остальными? Тони его теперь ненавидит, не иначе. — У тебя вообще нет мозгов или ты их растерял по дороге сюда, мать твою? — Тони, прошу, он ведь ребёнок… — попыталась успокоить того Наташа. — Ты слишком строг, — добавил Стив, поднявшись с места. Питера тем временем бросало в жар и холод, его руки затряслись, и он никак не мог разогнуть их, чтобы натянуть маску обратно. Его глаза уже наполнились слезами, и Тони видел это, но лишь брезгливо смотрел свысока. Питеру оставалось глушить в себе обиду, он не хотел показывать свою слабость прилюдно. Это было бы ещё унизительнее. Почему, почему он вечно подводил Тони? Пока Питера ломало изнутри, Тони вроде как начал остывать, но вдруг мужчина в спандексе пропел: — Сыночек, что ли, твой? Такая ягодка, прям глаз не оторвать, хотя могу попытаться… И Тони вспомнил, почему так взбесился — сорвался с места, наставительно выдвинув вперёд указательный палец, как строгий учитель, и прошипел: — Даже не думай о нём, Дэдпул, я клянусь, я убью тебя, — к нему тут же подлетел Стив, обхватив за плечи и удержав на месте, бормоча что-то о собранности, командном духе и прочей ерунде. Питер не слушал. Питер был в ужасе. — Это не угроза, мудак, это предупреждение, я найду способ и вынесу тебе мозги. — Папочка зол? — загоготал глупо тот. Питеру даже хотелось свалить всю вину на странного незнакомца, но он понимал, почему Тони был в ярости. По крайней мере, он мог додуматься до причины сам, всё здравое в нём твердило, что дело в его тайне личности, в его безопасности. Но так же Тони мог банально ревновать. «Нет, — отмахнулся Питер, — он волнуется за меня» — Заткнись, — гаркнул в сторону Дэдпула Старк, и, выхватив у Питера маску, швырнул её ему же в лицо, — ты, выметайся. Живее, — подтолкнул он его к лифту, и Питер, подрагивая от подступающей паники, нажал кнопку вызова. Двери тут же разъехались, и Тони нетерпеливо пихнул его, заставив врезаться в стену кабины. Ноги Питера уже давно не держали. — Тони, — вздохнул Стив, однако, обеспокоено глядя на Питера, бледного и трясущегося. И Питер самую малость хотел, чтобы он вывел его под руку оттуда, из-за спины Тони, из тесной железной коробки, из этой ситуации — сам он бы не посмел уйти. Он даже говорить не мог, его язык будто бы онемел, а челюсти не разжимались. Стив лишь добавил, — тебе нужно остыть. Ничего страшного не произошло. И Питер обречённо закрыл глаза. — Начнёте без нас, — коротко оповестил Мстителей Старк, не слушая. Лифт закрылся и начал движение вниз в тишине, давящей и мучительной. Питера во всю колотило в истерике, его сердце было готово пробить ему грудную клетку, и он начал задыхаться — дыхательные техники не помогали, он без остановки плакал и хватал воздух ртом, сжимая в руках несчастную часть костюма. Было слышно лишь его паническое дыхание и еле уловимый скрежет лифтовых ремней. Тони не сделает ему больно. Тони не будет его обижать. Тони не собирается его насиловать или убивать. Всё хорошо. Его не за что наказывать так страшно. Всё хорошо. Тони его любит. «Он уже делал мне больно» — вспомнил Питер, и из него вырвался жалобный скулёж. Он судорожно размазал слёзы по лицу, почти сползая по стене вниз. Он не хотел, чтобы было больно. Он должен был сопротивляться? Драться? Провоцировать? Тони вышел из лифта и, схватив его за шкирку, потащил следом. Они каким-то образом оказались в гостиной, где Питер не выдержал, свалившись с ног, и обнаружил себя на полу, глядящим снизу вверх на раздражённого мужчину. Тони что-то говорил, очень злой и обеспокоенный, но Питер его не понимал — ему казалось, тот говорит не с ним и не тут, а в другой комнате, на другом этаже, настолько плохо он его слышал сквозь стучащую в висках кровь. Тони занёс руку, явно для того, чтобы отвесить ему отрезвляющую пощёчину, и Питер, глупый, нелепый Питер, перехватил его за запястье. Он не мог видеть, слышать, но на инстинктах отдал контроль своему чутью. Взгляд Тони заставил низ его живота болезненно поджаться, и Питера снова затошнило. — Прости, — пробормотал он, прежде чем разжать окаменевшие от страха пальцы. И тогда Тони ударил его. Не ладонью, как собирался, а кулаком, заставив вскрикнуть от неожиданности. Он не имел права. Он не должен был… Если он ударит его снова, Питер ударит в ответ. Если он ударит его снова, Питер поднимается на ноги и постоит за себя, он, чёрт возьми, супергерой. Так и будет. «Соберись! Не позволяй ему!» Питер заскулил, как беспомощная дворняга, когда Тони подтянул его к себе за воротник, разглядывая и удерживая его. Питер, старательно остававшийся на месте, игнорировал металлический привкус на губах. Он чуть было не упал, но вовремя упёрся ладонями в ковёр, увидев на том несколько свежих капель крови. — Сука, — устало вздохнул Тони, кажется, выпустив пар. Он опустился на диван так, что его колени были как раз у Питера перед лицом, и Питер, побоявшись получить ещё раз, отодвинулся. — Теперь этот блядский маньяк, Дэдпул, знает, как ты выглядишь. Я говорил, дело важное, высокий уровень секретности, и как ты заявился? Без маски? Сука, — Тони вжал пятки ладоней в свои закрытые глаза, с силой пнув кофейный столик рядом, заставив тот отъехать и уронить вазу с конфетами. Питер крупно вздрогнул, отпрыгнув в сторону, — ты такой тупой. Тони так не думал, он лишь злился. Питер отказывался воспринимать происходящее всерьёз, ему становилось физически плохо уже от зачатка мысли «Так будет всегда», он не хотел этого. Он хотел своего Тони. Заботливого и опекающего. Ему даже не больно! Питер с силой прикусил разбитую губу, подавив в себе всхлип, и молча уронил пару слезинок, убедившись — бывало раз в сто хуже. Саднило где-то под рёбрами, внутри, там, где Тони его не касался, но это ерунда. Он мог справиться с этим. — Умоешься, наденешь маску и посадишь свой зад в конференц-зале, — отчеканил в конце концов мужчина, — а потом поедешь домой. Видеть тебя не могу. — Так будет всегда? — осмелился спросить Питер, подняв на него полные слёз глаза, — Когда мы поженимся… тоже? Тони лишь отвёл раздражённо взгляд, накрыв лицо ладонью. Почему Тони никогда не было его жаль? — Иди, сейчас же! — повысил тон Старк, так и не глядя на него. — Хватит ныть как баба. Питер на подкашивающихся ногах поплёлся в уборную, завернув за угол, и, едва оказавшись там, разрыдался. Он боялся посмотреть в зеркало, ненавидя себя за слабость, но он был так истощён физически и морально, что не мог остановиться. Наверное, он заслуживал этого после всего, до чего довёл Тони. Питер закричал, зажав рот ладонями, и сполз вниз по стене, забарабанив ногами по блестящему кафелю — ему больно, ему так больно, что эта боль рвётся наружу. В конечном итоге Питер просто сидел на плитке, обняв себя руками в приступе жалости. Он не хотел покидать ванную комнату, но и находиться здесь он тоже не хотел. Он не хотел умереть, но и жить не хотел тоже. И это полностью описывало его отношение к Тони. Он вернулся в конференц-зал с плотно натянутой на голову маской под аккомпанемент звенящей тишины и сел напротив Тони за общий стол. Тот лишь утвердительно кивнул ему, ни разу не обратив внимания после, и Питер был рад, что его слёзы не просачивались сквозь спандекс — он не хотел больших унижений. Тони вёл себя мучительно холодно, побуждая в нем желание загладить вину и выпросить прощение, хотя он сам нуждался в извинениях. Это было нечестно — между ними всё всегда было нечестно. — Паук точно справится? — вдруг спросил Стив. И тогда Питер осознал, что ни черта не слушал их. Тони наверняка сейчас разозлится снова, но на этот раз просто отправит его домой зализывать раны. — Легче сказать, с чем он не справится, — закатил глаза Тони, — это мой пацан, естественно он вытянет десяток дронов Дума, можешь засечь время. Он пойдёт на миссию? С остальными? Он часть команды? Тони не смотрел на него, пока хвалил, но это было неважно — Питер ощущал, как стремительно расцветает изнутри. Он глядел на Тони украдкой исподлобья, сжимая руки в замок на своих коленях, и еле слышно шмыгал носом. В него верили, им гордились, его желали в команде. Сердце Питера болезненно трепетало в груди, дыхание сбивалось. Господи, он готов был умереть, лишь бы не подвести Тони.***
Дум позорно сбежал, не выдержав атаки Мстителей и подкрепления в лице Дэдпула, и Питер соврёт, если скажет, что это было легко. Нет, его чертовски сильно зацепило трижды, но раны успели затянуться к концу битвы. Тони не проверял его, не прикрывал его, и этого Питер и хотел всегда — чтобы с ним не нянчились. Так почему он чувствовал, словно им пренебрегали? От выстрела в голову его спас Дэдпул, «блядский маньяк», как выразился Тони, но не его парень. Уэйд оттолкнул его, поймав пулю в грудь, и просто продолжил сражаться дальше, как ни в чём не бывало. Питер был измотан, но очень счастлив, когда они вернулись на базу. На часах была половина седьмого, это означало, он ещё успевал на вечеринку Мэй. То есть, они с Тони успевали. Тони обещал ему сто тысяч раз, что придёт, и Питер хотел этого, ему даже не нужны были подарки. Он хотел побыть нормальным, счастливым человеком, только и всего. — Мальчишка-паучишка просто отпад, — проскользнув рядом, нараспев произнёс Дэдпул. — Только будь осторожнее. Было бы не круто, если бы тебе продырявили тыковку. — Спасибо, — кивнул рассеянно Питер, глядя на Тони, который весело беседовал с Наташей, однако он вспомнил, — точно, спасибо! Ты же спас меня. И тебе влетело в сердце! Нет, погоди, как это работает, ты, типа… бессмертный? — Абсолютно верно, малыш! — подмигнул ему белой глазницей тот. Питер хмыкнул от карикатурности. — Не нужно благодарить, под моим надзором ни один ребёнок не погибнет! — Я вообще-то не ребёнок, — фыркнул он, уже приготовившись защищаться, как вдруг к ним подошёл Тони. Питер даже не заметил, когда тот успел подняться с места, поэтому испуганно отшатнулся, но Тони резко схватил его за плечо, заставив вернуться, — Эй, мистер Старк… Всё в порядке? Тот его не слушал, натянутые несколько секунд они с Уэйдом просто пялились друг на друга. Уэйд красноречиво склонил голову, пригвоздив взор к сжатой на плече Питера руке, но Тони не отступал, будучи слишком упёртым — и подтащил Питера ещё ближе. — Бойня окончена, тебя никто не приглашал, — отчеканил сурово Тони, глядя на Дэдпула снизу вверх неприязненно. — Деньги ещё не поступили? — Мне здесь не рады? Это разбивает мне сердце, старик… — Тебе здесь не рады, — подтвердил сухо Старк, — убийцам нигде не рады, так что забирай всё своё дерьмо и проваливай. Нужно будет запустить твою тушу ещё куда-то, тебе позвонят мои люди. На этом всё, — он потянул Питера за собой, но тот, виновато уставившись на Уэйда, не двигался с места. Удивительно, но или никто вокруг ничего не слышал, или всем было всё равно на эту сцену. Питер так не мог. Уэйду нечего было ответить, а может, он просто не хотел разводить из этого конфликт — в любом случае, он продолжал молча наблюдать за сжатой на плече Питера рукой. Тони непонимающе-зло обернулся. — Шевелись давай. — Дэдпул спас мне жизнь, — заметил слабо Питер, не пытаясь вырваться, и Уэйд закивал согласно, — я мог получить пулю в лицо. — Надо быть внимательнее, а не дурачиться, тогда не понадобится спасение, — огрызнулся моментально Старк, оттолкнув его от себя, разъярённый тем, что ему не хватило сил сдвинуть Питера. — Я не дурачился, — вяло пробормотал Питер, словно заручившись безмолвной поддержкой незнакомца, — вообще-то мне сказали, что я справился хорошо. — Ты справился потрясно, — поддержал его уже вслух Уэйд. — Хотел бы и я уметь летать… Тони поджал губы, оглядев его сверху вниз равнодушно, и так же пусто и скупо выплюнул: — Ну, молодец, — он отмахнулся, обратившись вновь к Уэйду. — Не забудь показать ему свою уродскую рожу, прежде чем попытаешься его трахнуть. Дай парню пищу для ночных кошмаров. — Что? — глухо прошептал Питер, нахмурившись в недоумении, но Тони уже удалялся в коридор. Тогда до Питера снизошло осознание. Это всё было так глупо и незрело. Он был прав, дело было не в его безопасности. Дело в ревности. Он вмазал ему из ревности, не из заботы или беспокойства, вовсе нет. — Извини, — уронил Питер, кивнув Уэйду, прежде чем побежать вслед за мужчиной. Питер нашёл его в мастерской, пьющего какой-то алкоголь с горла рядом с мини-баром, и осторожно приблизился, когда в стену внезапно полетела стеклянная бутылка. Питер тут же отскочил в сторону, а Дубина ринулся вперёд — собирать мусор. Вдох-выдох. Питер стянул с лица маску, сделав шаг в сторону Старка, но тот оттолкнул его. — Чего тебе? — приблизился резко Тони, грубо вторгнувшись в его пространство. — Веселись, можешь потанцевать с этим фриком, у вас так много общего. Может, вам стоит... — Ты испортил мой день, — перебил его неуверенно Питер, глядя себе под ноги. — Ты отчитал меня при всех, ударил, и всё, что ты делал позже — это только попытки застыдить меня. — Поплачь об этом, — потянулся за новой бутылкой Тони, — Парни дерутся, Питер, ты должен быть в курсе. В последний раз, когда я был там, у тебя не было грёбаной киски. Это была не драка, — хотел бы сказать Питер, — это не могла быть драка, если ты знаешь, что я никогда не подниму на тебя руку в ответ. Тони мог быть омерзительным временами, невыносимо омерзительным, но Питер был серьёзно настроен и не намерен отступать. Пусть не пытается отвлечь его мерзостями. Питер молчал весь день, надеясь на лучшее в Тони, но Тони лишь подводил его — оказалось, всё было так, а не наоборот. Тони разбивал ему сердце. — Ты забыл, правда же? — с печалью спросил Питер, осмелившись поднять взгляд. — Это мой день рождения. Тони оставался невозмутимым внешне, лишь только подрагивание уголков рта и нервный прищур выдавали его волнение. Он поравнялся с Питером, откупорив бутылку, и сделал три длинных громких глотка. — С днём рождения, — выдохнул он, пожав плечами, и этот алкогольный смрад обдал веснушчатое лицо напротив. Таким было возвращение в жестокую реальность. Тони не было жаль, ему не было стыдно, нет, Тони было наплевать, и Питер на мгновение будто бы прозрел, и это прозрение, казалось, могло выжечь ему глаза. Под рёбрами глубоко внутри саднило. Да, так будет после свадьбы. Да, так будет всегда. Питер поджал губы, чтобы ни один случайный всхлип не вырвался из груди, и кивнул, сведя напряжённо брови к переносице. Он дрожаще вздохнул, после чего улыбнулся грустно: — Я за тебя не выйду, — и, когда Тони растерянно округлил глаза, собравшись ответить, Питер добавил, — я тебе этого не прощу. Я не забуду сегодняшний день, — обида засквозила в голосе, но было уже поздно, — никогда. — Хватит накручивать. — Мне исполнилось восемнадцать, и это правда-правда важно для меня. Этот возраст официально обозначил то, что я уже не ребёнок, в том числе для тебя, для нас. Это было важно… — Я сказал, хватит, перестань ныть! — с нотками угрозы начал было Тони, но, увидев, как слёзы собираются в уголках мальчишеских глаз, смягчился. — Я виноват, ладно? Я знаю, что виноват. Я заглажу вину… — Нет, — отрезал Питер, покачав головой отчаянно. Повисла тишина. Питер был готов отбиваться, он был горько разочарован и выжжен изнутри, поэтому он мог справиться с криками, ударами, угрозами. Он старался держаться, как мог, напряжённый, готовый к ссоре, и тут Тони опустился, нет, рухнул на колени, заставив его задрожать в истерике. Он встал на колени, совсем как Питер, когда… — Прости меня, малыш, — Тони обнял его поперек туловища, прижавшись к его животу, и Питер зажмурился, задрав лицо к потолку. Это было так жестоко. — Это всё моя вина. Это моя вина. Я не в себе. Прости меня. Не надо так всё обрубать, Питер, я же люблю тебя, не говори мне «нет»… — Тони, пожалуйста… Он не находил в себе смелости взглянуть на него, он не находил в себе решимости отступить и уйти. Это было бы самым храбрым поступком сейчас — убежать. Но Питер был трусом. — Не говори мне «нет», ты не можешь, ты обещал мне. Ты обещал мне, Питер. Ты не бросишь меня. Ты любишь меня. «Тони, пожалуйста» — вопил мысленно Питер, задыхаясь снаружи. — Ты любишь меня, — продолжал бормотать Тони, целуя его в живот, подползая ближе и жалобно ноя, словно плача, — ты любишь меня. Ты не сможешь жить без меня. Ты убьёшь меня, если уйдёшь. Ты убьёшь меня. Понимаешь? Ты убьёшь меня. Питер обречённо закрыл глаза, молча рыдая, и обессиленно погладил его по голове. — Спасибо, детка, — рвано выдохнул Тони, отчётливо всхлипнув, — спасибо, спасибо тебе… А потом они сидели на полу в обнимку, снова, плача в унисон, с трепетом зарывшись друг другу в волосы. Тони слепо целовал его в губы, лоб, нос, пару раз мазнул по закрытым заплаканным векам, вздрогнув в рыданиях. Казалось, он только сейчас осознал, как больно делал Питеру. — Не ненавидь меня, — попросил Тони, — я не желал тебе зла, — признался он. — Иногда я думаю… Знаешь, моя мама говорила, что нам порой приходится делать что-то с людьми, чтобы они стали лучше. Как с глиняными фигурками, мы обдаём их жаром, огнём, но чтобы они стали такими, какими должны быть. И с людьми так же. Мы причиняем им боль, чтобы они понимали нас, чтобы они вели себя правильно, и вот, чего я хочу. Я хочу, чтобы у нас всё было хорошо. В его словах было что-то тревожное, что-то ненормальное, к чему можно было придраться. Как плесень за хорошо отделанной стеной — прижми палец, расковыряй обои, и тогда тухлый запах повалит сам собой, указывая на оплошность. Питер обнял Тони крепче, закрыв плотно глаза. — Ты можешь просто сказать мне, — потеревшись лицом об его шею, прошептал Питер. — Ты всегда можешь просто поговорить со мной, и я пойму. — Мой отец никогда не объяснял ничего словами, — усмехнулся грустно Тони, и Питер, замерев на секунду, взволнованно подобрался. Он раньше не слышал о родителях Тони, тот держал это словно в секрете, и сейчас это было настоящим откровением. — У нас на стене всегда висел его любимый ремень со здоровенной металлической бляшкой. Вот так он доносил до меня всё. И до мамы. Это многое объясняло, наверное? Питер не был уверен. Питер слышал подобное от ЭмДжей, но фоново, что-то о нескончаемом цикле абьюза — когда жертва истязаний становится истязателем и берёт контроль в свои руки таким образом. — Я хочу, чтобы ты понимал, каково было мне. Чтобы ты знал, почему всё так… Не по моей вине. Я родился в восьмидесятых, тогда все думали, что страх означает уважение. И я знаю, я бываю жесток, но мне… Мне жаль. Я сожалею, Питер, — нескончаемо извинялся он. — Со мной что-то не так, но я не знаю, что. Питеру нечего было сказать. Он не мог разделить это с Тони — он не знал своего отца, а Бен всегда носил Мэй на руках. Он ни разу не кричал на неё, так же как и на Питера, а об избиениях не шло и речи. Питер просто не знал, как реагировать — единственным источником домашнего насилия в его жизни был Тони. — Не ненавидь меня, — взмолился уже вымученно тот, — я знаю, все ненавидят, я знаю, меня ненавидит Мэй, Пеппер, все, но только не ты. Пожалуйста, ты — всё, что у меня есть. Ты — всё, что мне нужно… Над реальными отношениями надо работать — Питер услышал это в каком-то телешоу, которое смотрела Мэй. Питер не помнил точной цитаты, но он помнил слова ведущего о том, что одни преодолевают трудности вместе, а другие расстаются и говорят, что не подошли друг другу характерами. И это было вдохновляюще в их ситуации. — Ты моя любовь, помнишь? Не уходи от меня, — не мог успокоиться Тони, точно в бреду. Его голос был плывучим и влажным, а руки сжимались вокруг аккуратной талии крепкими тисками. — Я не смогу без тебя, не смогу быть один, Питер, клянусь, я убью себя. Я убью себя, если ты... Питер прижал ладонь к его рту, не в состоянии слышать это, не в состоянии представлять эту картину вновь. — Тебе нужна помощь. Я не уйду, но мы должны... Мы должны работать над отношениями, по-настоящему работать, вместе. Я не уйду, — поклялся Питер, вжавшись в него, словно так они могли срастись в одно целое и никогда не расставаться.***
Питер не переставал думать об их разговоре с Тони, даже когда вынесли украшенный свечами шоколадный торт и все хором принялись поздравлять его, в ожидании наблюдая. Питер, придя в себя, резко вдохнул и разом задул все огоньки под шумные аплодисменты и крики одобрения. Пришли даже те, кого он не ожидал увидеть. Например, ЭмДжей и её придурочный парень Гарри, которых пригласила не знающая об их конфликте Мэй. Тётя купила ему симпатичный костюм-тройку с забавной рубашкой в цветочек, добавив, что в университете все от него потеряют голову, как раз из-за такой рубашки, и Питер не стал спорить. Рубашка была что надо. Мэй, кстати, позвала и Хэппи непонятно зачем, и тот ничего не принёс. Удивительно. Нед торжественно, но толком не упаковав, подарил Питеру шлем Мандалорца, и Питер был в таком восторге, что хотел просидеть в том весь вечер, но с минуты на минуту должен был подойти Тони, так что... Подарок пришлось отложить до лучших времён. А ЭмДжей подарила ему его портрет, на котором он носил цветочный венок из белых лилий. Красиво. ЭмДжей всегда была талантливой. Питер даже не успел поинтересоваться, почему именно эти цветы и зачем вообще, когда Гарри влез, сияя глупой улыбочкой. — Лилии означают чистоту и невинность, — сказал он. — Миша почему-то решила, что тебе подходит, хотя я был за гладиолусы. Символ смелости. — Мило, — равнодушно разглядывая холст, кивнул Питер. Миша. Какое глупое прозвище, такое мог выдумать только Гарри. — Спасибо. Правда. ЭмДжей ничего не сказала, только кивнула в ответ, и Гарри, снова улыбнувшись, понятливо отошёл в сторону, заговорив о чём-то с Мэй. Тогда ЭмДжей, разгладив на себе длинное свободное платье в горошек, присела рядом с Питером на диван. — Я бываю стервой, — призналась она, и Питер неловко улыбнулся покраснев. Он уже и думать забыл о том, что тогда сказал, помнил лишь горечь от расставания с подругой. Но ЭмДжей, казалось, простила его. — Я просто никогда не думала, что бываю стервой с тобой. Знаешь, я была уверена, что я, наоборот, всегда тебя защищала. Иногда думала, что знаю, как лучше для тебя, — продолжая пялиться в стену, пробормотала она. — Может, я перебарщивала. — Прости, что мне не нравится Гарри, — выдавил робко Питер. — Он не кажется... совсем плохим, и если ты его любишь и всё такое, то я буду рад за вас. — Он крут, — отмахнулась ЭмДжей, — но не так крут, как ты, Питер, — тут она раскинула руки в стороны, и Питер, уронив груз с души, тут же обнял её. Как будто бы он блуждал где-то и вернулся домой. Ему снова было шесть лет, на нём были очки-велосипеды и огромный ранец висел за спиной, а Мишель была его проводником в страшный мир, его защитницей, его старшей сестрой. Питер был счастлив. Внезапно его волосы на загривке встали дыбом. Мишель рвано вздохнула над ним, и он встревоженно извернулся в её руках, взглянув на девушку. Та казалась испуганной и в то же время очень злой, будто кто-то сделал на её глазах какую-то низость. — Что он тут забыл? — прошипела ядовито ЭмДжей, и Питер тут же обернулся, встретившись взглядом с Тони. Тот цепко оглядел Питера, задержавшись на сжатых на питеровской футболке пальцах Мишель, и он торопливо отцепил те от себя в нервной спешке. Мишель недоумённо посмотрела на него, и Питер, не найдя слов, лишь пожал плечами, как будто бы виновато, но отказываясь испытывать вину, — Ты не мог, — прошептала она в ужасе, с отвращением поджав губы. — Скажи, что это не так. — Порадуйся за меня, — попросил тихо Питер, наклонившись к ней заговорщически, — так же, как я за вас с Гарри... Та поражённо отшатнулась. — Поверить не могу, — казалось, Мишель собиралась плакать. Её подбородок задрожал, брови съехались к переносице, и она судорожно вздохнула, покачав головой. Затем к ней подбежал взволнованный Гарри, видимо заметивший перемены в её настроении, и поспешил увести девушку. — Ты себя погубишь, — еле слышно сказала Мишель, прежде чем покинуть гостиную. Шаг её был твёрдым, голос — шатким. Это было несправедливо. Она не понимала. Она не хотела понять! Но Питер не успел опомниться, не успел погрузиться в вернувшуюся печаль, как к нему подсел Тони, ободряюще сжав его колено в своей широкой ладони. Питер побоялся, что он будет зол, но мужчина выглядел сочувствующим, с этой нежной улыбкой и ласковым взглядом, Питеру даже захотелось прижаться к его боку, но помимо них там были другие люди. Например, его тётя, которая не казалась особенно радостной прибытию нового гостя. От Тони довольно отчётливо пахло алкоголем, его движения были ленивыми, и он вёл себя чересчур… свободно. Питер осторожно убрал мужскую руку со своей коленки, когда увидел как Мэй приближается. — Уже можно называть тебя миссис Хоган? — улыбнулся обольстительно Тони, откинувшись на спинку дивана. — Вечеринка просто чудо, я имею в виду, — Тони оглянулся вокруг, его взгляд задержался на поздравительной гирлянде, висящей над камином. Это была очень детская гирлянда, — это мило. — Ты пьян, — лаконично заявила Мэй. — Пил за здоровье нашего Питера… — Тони приобнял его за плечи, потянув к себе, и Питер увидел, как возмущённо распахнулись глаза Мэй, поэтому тут же отпрянул. — Малыш, что такое? — Я попрошу тебя уйти, Старк, — сдержанно процедила Мэй. — Не нужно, — вступился тут же Питер. Они только-только помирились, он не хотел расходиться снова, — Мэй, это мой праздник. Я хочу, чтобы мистер Старк был с нами. Ты тоже пила вино сегодня, — укорил он её осторожно, и та недовольно сощурилась, — Мне же восемнадцать. Ну же. Не выдержав, женщина вздохнула, напоследок мазнув презрительным взглядом по убийственно спокойному Тони, а затем ушла. Питер неуютно поёжился, почувствовав, как Тони повёл ладонью по внутренней стороне его бедра, и тут же отстранился, оглянувшись в страхе. Он только выдохнул с облегчением, когда не столкнулся ни с чьим взглядом, как вдруг заметил Хэппи, хмуро глядящего на них из угла. Тот, встретив взор Питера, с таким же недовольным лицом прошёл мимо них, судя по всему, за Мэй. Нутро Питера встрепенулось, его горло иссохло, как пустыня, и он обречённо закрыл глаза. Хэппи теперь знает. Не всё, но знает. И он донесёт до Мэй! — Мой мальчик совсем взрослый и зрелый, — засмеялся ему на ухо Тони, вновь опустив руку к его промежности. Питер, осторожно освободившись из объятий мужчины, последовал за подозрительно тихим Хэппи. Он ожидал, что тот расскажет об увиденном Мэй, что он столкнётся сейчас с тётей лицом к лицу, и она будет зла. Что она бросится на Тони с кулаками, и ему было смертельно страшно. К счастью, он без каких-либо препятствий прошёл к кухне, спрятавшись за стеной. Отсюда было отлично слышно их разговор на балконе, где они уединились. Вдруг телефон в его кармане завибрировал, и он с удивлением обнаружил уведомление о новом сообщении. С неизвестного номера. «С днём рождения, прости, что был резок в прошлый раз» Питер непонимающе уставился на то, когда вдогонку пришло следующее: «Если на фейсбуке правильно указана дата рождения, конечно» Квентин. Питер слабо улыбнулся, растроганный извинениями, и начал было печатать ответ, как тут Мэй громко выругалась и что-то с грохотом — неразличимым для обычного слуха — упало на пол. Он убрал телефон, прислушавшись, и разобрал: — Ты с ним столько лет знаком, ты можешь мне честно сказать, почему он трётся возле Питера? Какого чёрта взрослому мужику нужно от моего племянника? Он уже помог ему однажды, этого недостаточно? — Тони ему тоже помог, — возмутился Хоган, и Питер не мог не согласиться с этим, однако тон того оставлял желать лучшего, — и не однажды, он помогал постоянно. Дорогая, — приторно произнёс он, — ты знаешь, Питер та ещё заноза в заднице. — Что прости? — Питер буквально мог видеть в своей голове, как её брови выгибаются, а глаза метают молнии. — Нужно ещё уточнить, кто возле кого трётся, — не остановился Хэппи. — Изначально, Питер названивал мне по сто раз на дню, заваливал Тони смс, ему явно хочется его внимания. Питер ощутил сильнейший прилив стыда — его щёки загорелись алым, ему нечем было оправдаться даже перед собой. Это правда. Питер постоянно беспокоил их. Бывало, Тони не отвечал на его сообщения, бывало, Тони пропадал куда-то без связи, и Питер от безысходности звонил Хэппи. Но откуда тот знал о многочисленных сообщениях?.. У них с Тони были максимально секретные отношения. — Он напрашивается на это. Оставь их в покое, ладно? Питер ошарашено раскрыл рот, будто бы готовясь защищаться, но ему снова нечего было ответить на это. Питер напрашивался на что-либо из того, что произошло? Это действительно так? — Нет, — уперлась Мэй, — не ладно. Мне мерзко, я не хочу даже слышать его, не то что видеть. Да у меня сердце не на месте, когда он рядом с моим Питером. — И всё же они прожили вместе долго, Питер никогда не жаловался, поэтому я думаю, что… — Тебе лучше сейчас пойти и увезти его пьяную тушу отсюда, пока я не вызвала полицию, — перебила его раздражённо та. — Мэй… — вздохнул тот, — ты драматизируешь. — Сейчас, Гарольд, — настояла женщина, и тут дверь резко, порывисто открылась, послышался гул оживлённой улицы, шаги, и Питер сорвался с места. Хэппи видел их. Он видел, что Тони делал, он видел, что Питер убрал его руки, и всё же он… донёс до Мэй совершенно иные вещи. Питер был рад, что Хэппи не стал рассказывать правду, но его мучил вопрос — почему Хэппи сказал то, что сказал?