Ты можешь быть слабым

— То есть ты хочешь сказать, что заставил его купить цветы, на которые у твоей мамы аллергия?! — Серёжа с восторгом хватается за плечо Шастуна. — Боже, Антон, это ужасно, — качает головой Дима. — Я знаю, — тот выдыхает, прислоняясь спиной к холодной стене холла. — А по-моему, прикольно, — Матвиенко начинает было хихикать, но тут же получает осуждающий взгляд Позова. — Нет, ну а что такого? — Это опасно для жизни. Его мама могла пострадать! — не унимается Дима, снова взявшись за поднятие моральных ценностей у этого словно бронированного человека. — Здравствуйте, Арсений Сергеевич! — их спор прерывают тоненькие восхищённые голоса второкурсниц. Шастун тихо стонет. Только не это. Серёжа довольно хмыкает, Дима кладёт другу руку на плечо. Мужчина идёт по коридору. Здоровается со студентами и студентками. Последние мимолётно, но жадно заглядываются на преподавателя, украдкой томно вздыхая. Таким Арсения Антон ещё не видел. На нём начищенные до блеска ботинки, чёрные обтягивающие брюки и чёрная рубашка, верхние пуговицы которой расстёгнуты. Он нервно хмурится. — Я в предвкушении, — ехидничает Серёжа, Дима возмущённо толкает его в бок. — Что будешь делать? — взволнованно шепчет Шастуну Позов. — Наверное, нужно подойти и извиниться. — Я уже извинялся! — шипит Антон. — А такое сразу не прощают! — Если серьёзно, то я согласен с Димоном, — вмешивается Матвиенко. — Просил же, не называть меня так! — закипает тот. — Вы ещё поссорьтесь у всех на глазах здесь! — сердится Шастун. — Ладно-ладно, простите, — Сергей примирительно и коротко приобнимает ребят за плечи. — Иди уже, Тоха, не мозоль глаза. Арсений Сергеевич подходит к парням. Он как будто специально опускает взгляд на тетради в своих руках, что-то разглядывая на ходу. Будто бы чересчур усердно демонстрируя тем, что тотально игнорирует и не интересуется их присуствием. — Арсений Сергеевич, — Антон говорит негромко, делает небольшой и несмелый шажок вперёд. Попов останавливается и поднимает взгляд на собеседника. — Я хотел бы поговорить с вами… — Ну пойдём отойдём, коль желаешь, — его голос неприятно холоден, но спокоен. Раздражение, даже если оно и присутствует, не пробивается сквозь демонстрируемое безразличие. Антон обращает внимание на неприятные смешки за спиной и напрягается. — Ну всё, понятно, с кем там трахается наш Иисус, — слышится чей-то неприятный голос. — Да нет же, ты о чём вообще? Я слышал, Сергеевич ебёт его мамку. Видимо, им есть что обсудить, — отвечает ему второй голос. У Антона всё плывет перед глазами от злости. Он ощущает, как мгновенно закипает кровь в жилах, как сжимаются подрагивающие руки в кулаки. Ему становится уже всё равно, что там думает о нём Арсений Сергеевич. Резко оборачивается и сразу же натыкается на двух ребят с параллельного курса. Они не смущаются, столкнувшись с ним, а наоборот, нагло улыбаются в его перекошенное и побелевшее от ярости лицо. Им весело, смешно и забавно. Для них это просто очередное развлечение, новый объект для насмешек и издёвок. — Я вас уничтожу к чёртовой матери, выродки! — Шастун бросается на них с кулаками, сам не осознавая, что он творит. Дима хватается за голову, не очень понимая, что ему делать в этой ситуации. И начинается драка. — Что здесь происходит? — в холле звучит знакомый голос. Павел Алексеевич появляется из распахнутой двери кабинета. — Я сейчас вас всех выкину из университета, если не угомонитесь! — повышает он голос, но замолкает, видя Арсения и, кажется, догадывается, в чём может быть причина потасовки. — Я разберусь! — кивает он. Серёжа тоже не остается стоять в стороне, бросаясь защищать друга, несколько одногруппников присоединяются к нему. Арсений хватает Антона за шиворот, выволакивая из толпы. — Я ещё не закончил! — возмущается Шастун, пытаясь вырваться из сильных рук брюнета. — Закончил. Пошли со мной, Павел Алексеевич разберётся без нас.

──────── • ✤ • ────────

Арсений Сергеевич запирает дверь своей аудитории. — Сядь сюда, — он кивает на стул за своим столом. Уже успокоившийся Антон послушно выполняет требование. Оглядывается. Он ещё никогда не был здесь. Это аудитория Арсения. Другой конец университета, у него никогда не было пар в этом крыле. Преподавательский стол. Всё аккуратно разложено. Тетради, канцелярские принадлежности, какие-то личные вещи. Антон про себя улыбается. Кто бы сомневался. Но лицо старается держать максимально серьёзным. — Ну давай, будем лечиться, — неожиданно вырастает перед ним мужчина с аптечкой в руках. — Да ладно, так заживёт, — отмахивается. — Не заживёт. Арсений ставит ящик на стол и открывает его. Своими тонкими и изящными пальцами — Антон опять почему-то замечает это для себя — он поднимает подбородок парня, внимательно разглядывая следы драки. Парочка скромных синяков от чужих костяшек и несколько царапин. Неприятно, но не так критично. Пальцы держат его лицо крепко, но, в то же время, аккуратно, чуть ли не заботливо. Голубые глаза так близко, смотрят беззлобно, кажется, даже с некоторым сочувствием. — Неплохо, — констатирует, насмешливо приподнимая бровь. Достаёт антисептик, наносит на ватный тампон и аккуратно начинает обрабатывать кровоподтёки и царапины. Касается осторожно, практически нежно, будто старается не сделать больнее. Антон сжимает зубы крепче. — Больно? — Нет, не больно. Врёт. На самом деле, больно. Не настолько, чтобы страдать, но на крохотную страдальческую ужимку длиной в несколько секунд хватает. Скорее, просто неприятно, не более. Он вообще не сторонник драк и подобных потасовок, поэтому ему эти обстоятельства, как и их последствия, непривычны. — Антон, тебе необязательно притворяться передо мной, — Арсений улыбается, продолжая свою работу. — Я же сказал, мне не больно! — Как скажешь. Закончив с обработкой, он достаёт мазь, которой смазывает синяки. Дотрагивается подушечками пальцев потемневших участков кожи, медленно размазывает, втирая. Антон закрывает глаза, прислушиваясь к этим деликатным прикосновениям. Он ощущает какое-то непонятное ему спокойствие. Это чувство ему мало знакомо. Оно убаюкивает, успокаивает, будто даже дарить скромный кусочек надежды на то, что всё будет хорошо. Иногда это необходимо каждому. — Последний штрих, — Попов наклеивает несколько небольших пластырей на царапины. — Вот теперь лучше, — он склоняет голову, любуясь результатам своих трудов. — Не нужно, — тихо шепчет Антон, останавливая руки мужчины, которые он хотел уже было убрать от его лица. — Ну ты чего? — Арсений на секунду замирает, вздыхает. Он обеими ладонями обхватывает лицо парня, наклоняется и прижимается своим лбом ко лбу Шастуна. В этот момент парень кажется ему таким уязвимым, таким расстроенным и подавленным, что очень хочется хоть как-то попытаться его подбодрить. Импульсивный жест, о котором потом придётся вспоминать с неловкостью. — Всё будет хорошо! Слышишь? — Антон кивает. И Антон не очень понимает, что именно сейчас происходит и насколько это правильно. Просто ему не хватало именного этого. Несмотря на свою, казалось бы, отчуждённость, Арсений излучает какое-то тепло, надёжность и уверенность. Всё то, чего так не достаёт порой Антону. Он чувствует прикосновение лба мужчины и зажмуривает глаза ещё сильнее. Очень похоже на сон. В жизни такого не бывает. Это ерунда. Но он не просыпается. Тихое и спокойное дыхание Попова и приятный запах его одеколона. Тёплые пальцы как будто даже нежно поглаживают ноющее от боли лицо Шастуна, и боль медленно утихает. Нет, ссадины ещё побаливают, но становится просто легче. И не хочется, чтобы это всё заканчивалось. — Тебе пора на пары, Антон, — напоминает он, всё-таки отрывает руки от лица парня и выпрямляется. Ему же не хочется никак себе комментировать произошедшее. Просто минутная слабость. Это в тебе играют просто нереализованные отцовские чувства. Возьми себя в руки, Арсений. В дверь стучатся. Антон подскакивает, как ошпаренный, хватается за рюкзак. Арс улыбается. Опять эти детские испуганные глаза. Что ты делаешь со мной, парень? Он открывает дверь, впуская Павла Алексеевича внутрь. — А чего вы тут заперли… — Шастун не даёт ему договорить, что-то бормочет мужчинам и выскальзывает за дверь. — Что у вас тут происходит? — Павел заходит внутрь, плюхается на стол Арсения. — Обрабатывал побитого цыплёнка, — хмыкает Арсений. — Что там у тебя, скажи лучше? Разобрался? — Ничего нового, люлей вставил всем, отправил к декану. Там разберутся без меня, не хочу руки пачкать. — И Сергея тоже? Не хотелось, чтобы ему досталось, они вроде как дружат. Полез защищать нас. — Ну, Арс, тебе не угодишь, — Павел Алексеевич качает головой. — Ты сам посуди, не мог я его не отправить со всеми. Думаю, он легко отделается, ребята расскажут всё. А если нет, придумаем что-нибудь. — Да, ты прав. Спасибо тебе, друг, — Арсений с благодарностью жмёт его руку. — Не за что. У вас там всё серьезно? — Ты о чём? — брюнет напрягается. — Как о чём. О ком, точнее. Я про маму цыплёнка твоего. Вы встречаетесь? Ты никогда не распространялся особо. — Вроде да, — Арсений садится на стул и трёт ладонями уставшие глаза. — Я уже так запутался, Паш, ты бы знал. — Знаю. Хлебнёшь ты ещё с этим мальчишкой, поверь мне. — Ну и пусть, — проводит рукой по взлохмаченным волосам. Паша только улыбается и качает головой. Они знакомы очень давно, мужчинам кажется, что всю жизнь. Познакомились в университете, когда обоим было по восемнадцать лет. Павел родился в Пензе, в Питер приехал учиться и покорять этот мир. Они поладили сразу. Потом Воля переехал в Москву, работал в разных местах, но больше всего по душе ему пришёлся МГУ. Они периодически общались, ездили друг к другу в гости, пока Паша однажды не уломал Арсения переехать в Москву. Походатайствовал за него перед начальством, тот приехал на собеседование, влюбил в себя весь состав управления и остался. Друзья работали бок о бок уже пять лет. — Может, в бар вечером? — предлагает Воля, оторвав брюнета от размышлений. — Да как я мелкого брошу? — Бери с собой. — Ну уж нет, совсем что ли? — Паша смеётся. — Ну тогда не выпендривайся и пойдём. Я нашёл новое местечко. — Я подумаю, — Арсений встаёт, поправляет рубашку. — Давай выметайся, у меня через пять минут пара. — Ты хорошенько подумай! — Павел Алексеевич скрывается за дверью.