Воля стоит у окна и сосредоточено вглядывается вдаль. Февральское солнце ласково светит, облаков на почти весеннем небе нет.
— Как-то так, — Арсений, сидящий на своём рабочем столе в аудитории, заканчивает рассказ. Павел поворачивается к нему, он непривычно серьёзен.
— Я не думал, что эта история оставила на тебе такой отпечаток. Прости.
— Ты про что?
— Я про твоего отца. И про всю эту ситуацию, — Павел смотрит на друга, на лице которого нет ни одной эмоции. Это так раздражает на самом деле. Воля может только догадываться, что творится у Арсения в голове, так как по равнодушному лицу прочитать что-либо невозможно, даже зная человека семнадцать лет.
— Забей, — Попов встаёт, подходит к другу, кладёт руку ему на плечо и напряжённо смотрит в окно. Он всегда чувствует себя некомфортно, когда раскрывается кому-то, но рядом с Пашей это чувство минимально.
— Что будешь делать?
— Ничего, — Воля знает, что советовать брюнету что-либо — бесполезная идея. Тот послушает тебя, кивнёт и сделает всё по-своему. Арсений как-то тонко чувствует все ситуации и, как правило, принимает искромётное и точное решение. Но не в этот раз.
— У вас с ним что-то ещё…
— Нет. И быть не может, — прерывает его Попов, отходя от окна. Он не желает об этом даже слышать. Не желает думать. Он предпочитает выключить все свои чувства и переждать, пока эмоции пройдут.
— Ты пожалеешь…
— Пусть, — Арсений непреклонен, Паша только качает головой. Он переживает. — Паш, пойми, я уже как двадцать лет не ребёнок, — он поднимает на собеседника взволнованные голубые глаза, какие-то по-особому грустные сегодня. — Я не хочу пережить это снова.
— Вот именно, — тихо отвечает Павел.
— Что, прости?
— Вот именно, Арс. Ты уже не ребёнок. И ничего не может повториться. Всё изменилось. Твоя жизнь, ты сам. Так больно уже не будет, — Паша вздыхает. Иногда ему становится так больно за друга, что нужные слова не находятся. Ему всё то, что пережил Попов, незнакомо, чуждо и непонятно. Но он всегда старается сопереживать ему, искренне и от всего сердца.
—
Я изменился, — Арсений соглашается. — Да, Паш, я изменился. И все те ошибки, которые я наделал, я больше не повторю. У меня скоро лекция.
Воля вскидывает брови и снова качает головой. Его друг любит прекращать разговоры, которые ему не нравятся, и отталкивать людей, как только они приближаются к нему чуть ближе, чем стратег-математик задумал. Эта черта ему непонятна. Но он не будет спорить. Он просто будет рядом. Ведь это и есть настоящая дружба, не так ли?
— Увидимся, — машет рукой на прощание Паша и, не получая ответа, скрывается за дверью.
Арсений обессилено садится на стул, опирается локтями о колени и закрывает лицо ладонями. Голова болит уже который день, а сам он ощущает непривычную слабость. Его тело будто сигнализирует ему, что что-то не так. Но он не может ничего поделать с собой.
Мужчина так увлёкся воспоминаниями и сочувствием к себе, что забыл о самом, наверное, важном…
Майя. Он совсем забыл про неё. Думает лишь о себе. Он же её любит?
Любит. Арсений до сих пор не может объяснить себе своё поведение. Почему он поддался минутной слабости? Почему решил пожертвовать всем ради какого-то мальчишки? Он ведь так мечтал создать с Майей семью, так её добивался, приезжал из Москвы в Воронеж в каждый свободный выходной, о чём Антон, конечно же, не знал. И вот, получив сейчас всё то, о чём мечтал, что он делает?
Попов хочет сейчас взять телефон и позвонить ей. Хочет позвать жить к себе. Хочет предложить выйти за него замуж. Отправиться в путешествие. Только бы быть подальше от этого несносного мальчишки, который одними своими щенячьими глазами сводит его с ума. Как он это делает? Арсений — математик. Он просчитывает каждый свой шаг, он анализирует риски, плюсы и минусы, он вычисляет лучшее решение для своей жизни и руководствуется только своим холодным рассудком. Как так случилось? Как так получилось, что рядом с этим мальчишкой ни одна его схема не работает? Ни одно решение не подходит к этому примеру. Ни один логарифм не расшифровывается, и ни одно дифференциальное уравнение не упрощается. И он не понимает, почему.
— Арсений Сергеевич, можно? — чей-то звонкий голос нарушает размышления мужчины. — Пара через три минуты.
— Да-да, конечно, проходите, — Попов поспешно встаёт и жестом приглашает группу в аудиторию. Он нервно одёргивает ворот любимой чёрной водолазки и сглатывает. Ему нравится классический стиль. Чёрная водолазка с высоким горлом, чёрный пиджак и чёрные узкие брюки. Он знает, что студентки чахнут по нему, когда он так одевается, так что мужчина часто щеголяет в таком виде по университету, наслаждаясь производимым впечатлением. Аккуратно зачёсанные чёрные как смоль волосы, лёгкая щетина. Арсений знает, что он красив. И ему просто нравится. Нравится быть таким. И нравится быть обожаемым. Просто так.
— Арсений Сергеевич? А что вы здесь делаете? Где Павел Алексеевич? — белокурая девушка подходит к мужчине и, видя, что тот её игнорирует, осторожно касается тоненькой ручкой его рукава, Попов вздрагивает. Он не любит, когда его трогают просто так.
— Что, прости? — брюнет ласково переспрашивает, наклоняется к девушке, убирает её ладонь от себя, сжимает пальчики в своей руке. Та мгновенно краснеет и смущается.
— Наша аудитория занята… Декан нас отправил сюда, сказал, что Павел Алексеевич скоро подойдёт. А у вас, кажется, окно… — тихо шепчет студентка, округлив глаза и рассматривая свою руку в ладони преподавателя.
— Привет, бездельники! — в эту же минуту в аудиторию залетает весёлый, как всегда, Воля и оглядывает всех. — Жданова! А ну-ка, хватит флиртовать с преподавателем! Он уже без пяти минут женат, как не стыдно! — Павел знает, что, скорее всего, эту ситуацию создала не сама девушка, да и Арсению не понравится его упоминание про женитьбу, но ничего с собой поделать не может: шутка льётся сама из его уст.
Попов кивает студентке, отпускает её дрожащую руку и поворачивается к другу. Девушка спрыгивает с кафедры и мчится на свой ряд к подружкам, которые давно заждались её и обзавидововались.
— У тебя здесь пара?
— Да, Арс. Твоих ребят забрала Евдокия Вадимовна, — Воля корчит презрительную гримасу. — Мою аудиторию отжали. Готовятся к какой-то олимпиаде. Хуй поймёшь, короче, — понижает голос мужчина, чтобы студенты не услышали его.
— Павел Алексеевич, как не стыдно! — всё-таки встревает в их разговор парень с первой парты. Иван.
— Я сейчас уши тебе твои наглые отрежу, будешь знать, как подслушивать! — Павел хватает со стола Арсения первый попавшийся предмет, это оказывается подставка для ручек, и швыряет в студента. Тот уворачивается, а аудитория заливается смехом. — А ну рты все позакрывали! Сейчас каждого указкой отхлестаю! — Воля в шутку замахивается на группу вышеупомянутой указкой и грозит кулаком. Ребята хихикают, но уже тише. — Абрамов! Подставку найти! Ручки собрать! Всё вернуть на стол Арсения Сергеевича! — парень недовольно бурчит, но лезет под столы, искать кинутую в него вещь.
Арсений Сергеевич замирает. Группа Воли? Получается… Он шарит взглядом по студентам. Ну конечно же. Вот же он. Антон сидит на привычном третьем ряду, на столе лежит его рюкзак, в который он уткнул свой нос, так что преподаватель ничего не может разглядеть, кроме непослушных кудряшек. Рядом его команда: Матвиенко и Позов. Ребята машут мужчине, тот кивает.
— Я пойду?
— Я буду очень скучать, но отпускаю тебя, — отшучивается Павел Алексеевич. — Если хочешь, я могу… — он кивает на Шастуна.
— Не нужно, — отрезает Попов и направляется к выходу, прихватив свою кожаную сумку. Поработает в библиотеке.
— До свидания, Арсений Сергеевич! — доносятся до него девчачьи голоса. Брюнет оборачивается, видит тех самых студенток, улыбается им, замечает Антона, поднявшего голову, и выходит прочь.
— Так, шалопаи! Прекращаем дрочить на симпатичного преподавателя и начинаем учиться! — группа смеётся, а Воля направляется к доске.
— Видали, как за ручки держались? — морщится Матвиенко, когда Павел Алексеевич отворачивается.
— Не начинай, — закатывает глаза Димка и обеспокоено смотрит на Антона.
— Я сейчас вам языки вырву! — не оборачиваясь, угрожает Воля. Серёжа беззвучно передразнивает его, Дима фыркает, и ребята достают тетради.
──────── • ✤ • ────────
Арсений открывает дверь ключом. Проходит в прихожую, раздевается, вешает пальто и заходит в ванную.
Сегодня он приехал позже обычного, из-за появившегося окна в расписании, пары закончились поздно. Мужчина был не против, он рад забыться в работе. Холодная вода стекает по его рукам, он осторожно дотрагивается мокрыми пальцами до век и выдыхает. Он так устал. Так устал от всего.
— Любимый, ты вернулся! — к нему заглядывает Майя. Она сегодня в тёмно-зелёном платье, которое очень сексуально облегает её стройное тело. Её любимый цвет. — Давай к нам ужинать. Антоша тоже недавно вернулся из универа.
— Иду, — Арсений кивает, выключает воду, вытирает руки и выходит с Майей из ванны. Они направляются в кухню. Сердце у мужчины предательски сжимается.
— Привет! — он здоровается с юношей, который уже сидит за столом, уткнувшись в пустую тарелку.
— Здравствуйте, — Антон не поднимает головы. И Арсений ощущает укол вины. Почему его прекрасный мальчик не смотрит на него? Почему его голос такой грустный? На самом деле, мужчина уже давно знает ответы на свои вопросы.
— Наконец-то ты вернулся, — радостно улыбается Майя и продолжительно целует брюнета, игриво кладя его руку к себе талию. Антон замечает всё это, и где-то внутри него что-то отдаётся тупой болью. Он поднимается из-за стола.
— Я не голоден, мам.
— Тоша, ты чего? — женщина отстраняется от Арсения и удивлённо смотрит на сына.
— Я вспомнил, у меня зачёт по криминалистике скоро. Нужно готовиться. Я поем попозже, — парень кивает матери и скрывается за дверью.
— Что это с ним? — Попов пожимает плечами и садится за стол.
— Давай сначала поужинаем, всё остынет, а ты так старалась. А потом я поговорю с ним, — женщина соглашается и берёт в руку тарелку, чтобы наложить еду.
* * *
Антон растерянно листает конспекты и пытается сосредоточиться на предмете. Он не соврал, у него скоро зачёт. И нужно готовиться. Но не так скоро, чтобы ради этого вскакивать из-за стола и убегать.
Уже в сотый раз корит себя за эту слабость, каждый раз прокручивая у себя в голове картину того, как глупо он выглядел в этот момент. Хотелось написать или позвонить Серёже с Димой. Просто поговорить. Но Антон знает наверняка, что ребята зависают вместе, а снова отвлекать их своими проблемами очень не хотелось.
— Привет, — дверь раскрывается, Попов заходит внутрь комнаты. — Решил заглянуть к тебе, если ты не против.
Антон мотает головой. Он точно знает, что зайти к нему Арсения Сергеевича попросила мама. Это её тактика. Дождаться, пока Антон успокоится, и попытаться наладить контакт. Сначала она посылала на переговоры папу, потом, после его смерти, какое-то время приходила сама, а теперь вот, присылает Арсения Сергеевича. Ну что ж, имеет право.
— Антон, ты в порядке? — мужчина садится рядом с парнем на стул.
— Нет, не в порядке. Я, блять, совсем не в порядке! — Шастун резко ударяет кулаком по столу, встаёт, пинает стул, больно ударяясь ногой, и садится на ковёр, утыкаясь лицом в ворс. Арсений спускается к нему на пол и кладёт руку на его сгорбленную спину. Пальцами, сквозь тонкую футболку, он ощущает позвоночник юноши, его рёбра. Какой же он худой!
— Ну что ты, радость моя. Ты чего… — Попов мягко гладит его по спине.
— Почему вы больше не называете меня так? — глухо спрашивает Антон, не отрываясь от ковра, а только, наоборот, ещё сильнее упрямо пряча лицо.
— Ну как же не называю, очень даже называю, — возражает Попов. Он даже не представлял, как это может быть важно для юноши.
— Вот и называйте!
— Хорошо, радость моя, — мужчина продолжает гладить Антона по спине, задумчиво разглядывая его. Вдруг Шастун выпрямляется, тянется к своему столу и достаёт оттуда фотографию в белой рамке, протягивает Арсению.
Мужчина удивлённо берёт снимок и приковывает внимание к нему. Фотография. На ней Антон, более юный и худой, чем сейчас, Майя, улыбающаяся своей ослепительной улыбкой, незнакомый мужчина с военной осанкой и серьёзным взглядом и маленькая белокурая девочка с большими невероятно красивыми зелёными глазами.
«Зелёные глаза — это у них семейное», — думает про себя Арсений.
— Это твой отец и…
— Моя сестра. Её зовут Ева.
— Красивое имя.
— Сегодня десятое февраля — ровно четыре года назад, как они погибли. В автокатастрофе, — Антон чувствует, как слёзы предательски быстро выскальзывают из его прикрытых глаз и обжигают щёки. — Мы были вместе в машине. Только после аварии нас с мамой выкинуло из машины, а они остались там. Они сгорели заживо. Мои сестра и папа, — глаза парня больше не сдерживают слёзы, льющиеся из них. Антон ощущает, как снова болит сердце, как больно дышать, словно у него в горле вращаются острые ножи. Он всхлипывает и утыкается мокрым носом в свои ладони. — Мама даже не вспомнила об этом!
— Мне так жаль, милый, — Арсений не знает, что ещё сказать. Майя не распространялась по поводу смерти мужа, а он никогда не тревожил её плохими воспоминаниями. Но она никогда не упоминала про второго ребёнка. И мужчина догадывается. Ему не понять, каково это — потерять ребёнка, но, наверняка, это не та тема разговора, которую хочется затрагивать. — Мне так жаль, мой мальчик, ты не представляешь!
Антон поднимает залитое слезами лицо, и Арсений видит столько боли в этих потерянных зелёных глазах, что хочется сжать этого мальчишку в своих объятиях, прижать к себе, только бы он не плакал, только бы никогда не оставался один на один со своими ужасными воспоминаниями.
— Ты хочешь поговорить об этом? — Попов осторожно касается пальцами мокрой щеки юноши.
— Нет, не хочу, — тот мотает головой и вытирает подолом футболки лицо.
— Я с тобой, — Арсений видит, как парень подаётся к нему всем телом, становится душно. Дышать тяжелее, а сердце бьётся быстрее.
— Поцелуйте меня, — Антон тихо шепчет это в лицо Попову, не смея прикоснутся к нему или приблизиться ещё ближе.
Мужчина ощущает, как волна возбуждения окатывает его с ног до головы. Его тянет непреодолимая сила, но он не может сдвинуться с места. Влажные пухлые губы Антона, его выразительные и восхитительные глаза с невероятно длинными ресницами. Его дыхание соединяется с дыханием Арсения.
— Я не могу.
— Я же вижу, что вы хотите этого, — Антон злится. Ему хочется закричать на мужчину, ударить его, как-то привести в чувство, ведь он же видит, что Попов хочет того же, что и он. Или Антон просто сходит с ума. Парню до безумия хочется верить, что первый вариант является правдой. Он рассматривает лицо брюнета. Эти голубые глаза, щетина и искусанные губы сводят его с ума. — Или поцелуйте меня, или давайте никогда больше не встречаться, — тихо шепчет Шастун, чувствуя, как уголки глаз снова наполняются слезами, а нос невыносимо щиплет от подкатывающих к горлу эмоций. Он пошёл ва-банк и почему-то надеется выиграть. Надеется, что Арсений, наплевав на всё, выберет его.
— Я выбираю никогда больше не видеть тебя, Антон Шастун, — так же тихо отвечает Попов, прижимаясь буквально на мгновение своим лбом ко лбу юноши. — Прости меня. Прости, если сможешь. Ты потом обязательно поймёшь меня.
* * *
Антон вздрагивает и открывает глаза. Он лежит на мокрой простыне, раскинув руки и ноги. Футболка мокрая насквозь, он вспотел. Парень чувствует, как болят его глаза от слёз, и как предательски горят уши. Приснилось? Он бы очень хотел, чтобы это всё приснилось ему. Но лежащая на ковре фотография говорила об обратном.
Шастун стонет, переворачивается на живот и прижимается влажным лицом к такой же влажной простыне. Ему никогда ещё не было так больно. Эта боль ломит каждую косточку его измученного тела, проникая куда-то очень глубоко. Антону хочется просто разучиться дышать, разучиться видеть, слышать и просто перестать существовать, потому что это слишком тяжело сейчас. Хочется впасть в спячку, чтобы переждать и пережить эту пытку, которая происходит с ним наяву буквально каждую минуту этой грёбанной жизни.
Арсений Сергеевич. Давайте больше никогда не встречаться. Я ненавижу вас. Если бы только знали, как я ненавижу вас.
