──────── • ✤ • ────────
На фрунзенской набережной всегда красиво. Особенно вечером. Антон рассматривает Москву-реку и отражающийся в ней город, утопающий в огоньках сумерек. — Ты как? — спрашивает Дима, опускаясь на ступеньки около моста. — Пойдёт, — юноша прислоняется спиной к холодному кирпичу. — За эти месяцы у тебя произошло больше, чем за всю мою жизнь, — фыркает Серёжа, откупоривая непонятно какую по счёту бутылку гаража. — Ты больше не виделся с Ирой? — вот он — Димка, вечно беспокоящийся обо всех и обо всём. — А она мне никогда не нравилась, — Матвиенко делает глоток алкоголя. — Оно и к лучшему. — Боже! — Дима сердито косится на парня. — Как ты можешь такое говорить! — Очень легко и просто, — в Серёжиной жизни и вправду всё просто. Говорить правду, уходить, когда не любишь и оставаться при любых обстоятельствах, если любишь. — Я не понимаю, что Арсений Сергеевич нашёл в тебе. — Ну спасибо, — Антон беззлобно машет сжатым кулаком перед носом Серёжи. — Ну нет же, — тот отмахивается от липовых угроз. — Я к тому, что ему вон сколько, а тебе? Разница в возрасте — это не плохо, но семнадцать лет?.. — У моих родителей разница десять лет, — вставляет свои пять копеек Дима. — Но не семнадцать же! — парирует Матвиенко. — Тоже верно. Антон вздыхает. Несмотря на ту мимолётную близость, которая была между ним и Арсением Сергеевичем несколько раз, он всё равно ощущает незавершённость момента. Да, юноша чувствует, что Попова тянет к нему словно магнитом, но он не может расшифровать поведение мужчины. Это может быть обычная беспочвенная симпатия. Мужчина может просто бояться обидеть его. Тяжело. — Вы встречаетесь? — интересуется Серёжа. — Как они могут встречаться, — Дима забирает у своего парня бутылку гаража, — если у Арсения Сергеевича есть невеста, а именно — Майя Олеговна, — жадно допивает оставшееся. — Кто-то ещё кроме меня понимает, что Арсений Сергеевич не станет отменять свою свадьбу? — поднимает брови Матвиенко, Антон подавленно молчит. — Вот вечно тебе важно быть таким правдорубом! — укоряющим тоном говорит Позов, выкидывая пустую бутылку в мусорку. — Они вроде ещё даже не подали заявление в ЗАГС, не так ли? — вопросительно смотрит на Шастуна. — Вроде, — от всех этих разговоров Антону становится не по себе. Тяжело принимать правду, особенно тогда, когда она тебе очень не нравится. — Может быть, стоит самому рассказать всё твоей маме? — Ага, — Димка жестом просит подать ему новую бутылку алкоголя. — И испортить с ней отношения на всю жизнь? — А кто, по-твоему, должен это сделать? — Серёжа качает головой. — Об измене должен сообщать тот, кто изменяет, а не тот, с кем изменяют, — непоколебимо отвечает Дима. — Может сменим тему? — морщится Антон. — Вы обещали показать фотки с отдыха. — Точняк, — оживляется Серёжа и спрыгивает с парапета. — Я вам столько охуенных видосов на Бали наснимал, охереете. Дима кивает, но бросает обеспокоенный взгляд на Шастуна. Он чувствует, что Антон совсем не хочет менять тему, просто это слишком тяжело. Глаза Позова словно говорят другу: «Мы ещё вернёмся к этому разговору. Не переживай, я рядом». Спасибо тебе за то, что ты есть, Дима Позов.* * *
Ребята не спеша бродят по ночным улицам Москвы. Они решили пройтись до метро пешком. Нужно как-то дождаться его открытия. Время уже давно за полночь. Парни слишком соскучились друг по другу, так что с запасом алкоголя и какой-то еды они решили прогуляться, надеясь, что ими не заинтересуются периодически проезжающие мимо патрульные машины полиции. — Вот как-то так, — Дима заканчивает свой рассказ про солнечную испанскую Севилью. Он уже второй раз в Испании и до сих пор находится под впечатлением от путешествия. — Даже немного завидую, — вздыхает Антон. Он уже давно забыл, что такое семейные поездки на море. Раньше они каждое лето всей семьёй летали отдыхать, когда у папы был отпуск. После смерти отца и сестрёнки мама отправляла Антона в лагерь на море. Это было конечно весело, но всё равно совсем не то. — Вот когда поженитесь или помужитесь с Арсением Сергеевичем, будете вместе летать отдыхать, — утешает друга Димка, Серёжа ухмыляется и закатывает глаза. Матвиенко реалист. Он не даёт ложных надежд, не просит верить в лучшее, трезво оценивает ситуацию и выносит свой вердикт. Иногда это очень уместно, а иногда очень больно ранит, даже больнее, чем сама ситуация. Димка же Позов — это такой человек, который всегда будет рядом. Он будет уговаривать тебя не переживать, всё обсудить, взвесить. С ним невозможно поссориться. Он всегда пропускает твою историю через себя, максимально сильно сопереживая каждой эмоции. Вот такие у него друзья. И они настолько дополняют друг друга, что лучше и пожелать нельзя. — Как бы Арсений Сергеевич раньше не поженился. Не на мне, — Антон засовывает руки в карманы, гремя браслетами и задирает голову, подставляя озабоченное лицо сиянию звёзд. Ночное небо успокаивает. Залечивает раны. Даёт возможность взять передышку. Ночь прекрасна. Воздух такой холодный и свежий, несмотря на количество машин в мегаполисе. Дышится хорошо. Жизнь замирает, позволяя всё обдумать и принять решение. — Если он будет выбирать между вами, то ты в выигрышной ситуации, — оживляется Дима. — Объясни, — хмуро интересуется Серёжа, звеня бутылками в пакете. — Парк Горького! Давай сделаем привал. Хочется пожрать, — ребята переглядываются и кивают. Они уже идут полчаса. — А что тут объяснять? Твоя мама, Антон, не знает о том, что творится на душе у Арсения Сергеевича, а ты знаешь. Ну хотя бы примерно. Ты можешь подтолкнуть его своими действиями к правильному решению. — И кто тут циник! — возмущённо восклицает Матвиенко. — Я тебя не узнаю, ты ли это, Поз? — За любовь нужно бороться, — парирует Дима. Ребята ныряют в щель в заборе. Нужно найти тихое местечко. Ещё не хватало быть пойманными за распитие спиртных напитков в центре Москвы. — Любыми способами, — подытоживает парень, когда троица находит несколько скамеек в глубине парка. — Ну что, выпьем? — Серёжа открывает три бутылки гаража и раздаёт друзьям. — Выпьем за любовь! — предлагает Позов. — Давайте за любовь, — Антон пожимает плечами. Парни чокаются бутылками. На душе у Антона становится хорошо. То ли от выпитого алкоголя, то ли от атмосферы, то ли от компании друзей. Это не так важно. В кармане Шастуна вибрирует телефон. — Кто там посреди ночи? — лениво спрашивает Серёжа, расположив своё тело на скамейке. — Не знаю, — Антон достаёт телефон. Арсений Сергеевич Ты где шляешься? Быстро домой. — Арсений Сергеевич? — удивляется Димка, подпрыгивая и пытаясь получше рассмотреть дисплей телефона. — Вот и приплыли, — довольно улыбается Матвиенко. — Что будешь отвечать? — Дима наконец-то выхватывает телефон из рук Антона и перечитывает смс. — Дай сюда, — парень печатает сообщение.Антон Шастун Гуляю с Димой и Серёжей. Буду утром.
— Ах ты дерзкая сучка, — восхищённо бормочет Серёжа.Входящий вызов: Арсений Сергеевич
Антон сбрасывает звонок. Ставит телефон на авиа-режим. — Почему ты всё время сбрасываешь? У тебя какая-то аллергия на его звонки? — Ты видишь его только в универе и иногда у нас дома. Он такой занудный, — отмахивается Шастун. — Давайте ещё выпьем. Серёг, ты с нами? — А? — Матвиенко убирает смартфон в карман, чему-то улыбаясь. — Давайте выпьем, граждане бандиты! — Дима фыркает. — Я бы сказал — горько, — Антон чешет голову, словно задумываясь о чём-то. — И скажу. Горько! Горько, мои самые лучшие друзья на свете! — парни смеются и целуются под восторженные выкрики Шастуна.* * *
— Боже, кто бы сомневался, что на завтрак в парке Горького ты взял, блять, салат из вкусвилла. Мажор хуев, — театрально возмущается Серёжа. — А тебе-то что? — бурчит Димка с набитым ртом. Их баталии прерывает свет фар, пробивающийся сквозь деревья. — Менты? — обеспокоено вскакивает со скамейки Антон. — Не думаю, — подозрительно спокойно машет рукой Матвиенко. Он конечно ещё тот похуист, но спокойствие в такой ситуации даже для него не характерно. Фары приглушают. Ребята замирают в нерешительной тишине. Чьи-то шаги. — Антон, — перед ребятами вырастет Арсений Сергеевич. — Чё блять? — растерянно выругивается Димка, Антон тоже удивлённо округляет глаза, один только Серёжа сохраняет удивительное самообладание. — Арсений Сергеевич, — юноша ставит на скамейку бутылку. — А как вы… — Собирай вещи, мы едем домой, — в голосе мужчины стальные нотки. И Антону почему-то кажется, что сейчас его лучше не злить. «Я же могу и рассердиться, радость моя», — вспоминаются ему слова Попова. — Хорошо, — парень растеряно оглядывается на ребят, те кивают. — Мы ещё прогуляемся, — отвечает на повисший в воздухе немой вопрос Серёжа. Как он чувствует. Антон молча берет куртку, оглядывается, убеждаясь, что больше у него вещей, собственно-то, и нет. — Ну, пока, получается, — Арсений хватает его за предплечье и уводит в сторону припаркованной машины. Неожиданно парня осеняет. Серёжа. Телефон. Усмешка чему-то. Спокойствие при виде Арсения Сергеевича. — Серёга! — выкрикивает он, оборачиваясь. Тот только улыбается ему вслед. — За любовь нужно бороться. Любыми способами, — отвечает он одними губами. Но Антон его прекрасно понимает. Что же ты делаешь, Серёжа? Арсений наклоняется к Антону и застёгивает ремень безопасности. Их глаза и губы слишком близко. Опасно. Очень опасно. Шастун чувствует, как внутри него начинает накаляться. Мужчина отстраняется. Пристёгивается. Заводит машину. Выезжает на шоссе. — Почему вы здесь? — решается спросить Антон. — А ты не знаешь? — вопросом на вопрос. Умно, Арсений Сергеевич. Опять не хотите ничего говорить первым. Ну хорошо. — Из-за меня? — Из-за тебя. Если бы ты знал, глупый мальчишка, сколько в этом мире вещей происходит из-за тебя. Маленький дурачок. — А мама? — У подруги. — Волновались? — Волновался. Вот и поговорили, блять. Но глупо скрывать — Антону приятно. Он пытается выжечь этот разговор в своём разуме. Приятные слова. Три слова. Из-за тебя. Волновался. Ему больше ничего не нужно знать. Он уже всё знает. Они едут молча. Парень рассматривает профиль мужчины. Аккуратно уложенные угольные волосы, линия бледно-розовых губ, сияющие в полумраке салона лазурные глаза. На улице ночь, но когда заглядываешь в эти глаза, то, кажется, всё вокруг расцветает и оживает. Руки на руле. На левой поблёскивают часы. Изящные длинные пальцы. «Таких мужчин нужно бросать на кровать и трахать», — почему-то вспоминаются слова одногруппницы. Антон краснеет. Боже, что за мысли. Он однажды решился погуглить порносайты, чтобы узнать, как занимаются сексом геи и, кажется, получил психологическую травму. Он плохо представляет себе их отношения, если они когда-то и будут, но сделать что-либо со своим влечением он не в силах. Арсений паркует автомобиль у дома. — Приехали, — сообщает он, поворачиваясь к юноше. Выходит из салона, открывает дверь Антону. «Боже, я снова как принцесса», — со смесью смущения и восторга думает парень, пока они поднимаются в квартиру. Какое-то безумие. Алкоголь немного отпускает его, но в голову всё равно лезут дурацкие мысли. «Бросать и трахать». Даже если и бросать, то как трахать? О Боже. Можно как-то отключить самого себя? Надо забраться в кровать и уснуть.* * *
Антон пялится в потолок. Опьянение не отпускает его, уснуть не представляется возможным. Он встаёт с кровати, обходит комнату. Ещё раз. Ещё раз. Голова снова кружится, парень садится на кровать. — Ты чего топаешь? — дверь комнаты приоткрывается. Арсений Сергеевич. «Бросать и трахать». Господи, успокойся! Просто, блять, заткнись, Антон Шастун. Мужчина подходит и присаживается рядом. Он в белой футболке и домашних чёрных штанах. Шастун сидит, сгорбившись, в одних трусах. Неловко. В комнате почему-то становится жарко — так кажется Антону. Боковым зрением он разглядывает шею Арсения Сергеевича. Серебряная цепочка. Вычерченный подбородок и скулы… Боже, эти скулы! О них можно было, нет, о них хочется порезаться! Провести острым языком по коже, заросшей тёмной щетиной. Сильно. Бьётся сердце. Нос опять начинает щипать. У Антона всегда так, когда эмоций слишком много. Он не справляется. В этот океан хочется броситься вниз головой. Утопиться. Пусть волны разрезают его тело на сотни кусков. Пусть вода заливается в его лёгкие. Только бы п о ч у в с т в о в а т ь. Я хочу вас почувствовать, Арсений Сергеевич. Прикосновения. Хочется прикоснуться. Хочется просто касаться. Наслаждаться ощущениями и тем, как взволнованное тело откликается на касания. Я хочу прикоснуться к вам. Ваше присутствие сжигает остатки моего самообладания. Почему он никогда раньше не чувствовал так сильно? Сейчас желание, словно доза наркотика, вливается в его вены, заменяя собой кровь и растекаясь по всему организму, опьяняя его сильнее любого алкоголя. Он видел, как начинается один ролик. Стоит просто сделать один шаг. Нужно сглотнуть удушающий страх, выплюнуть стеснение и просто сделать, мать его, первый шаг. Антон шумно выдыхает воздух, обжигающий его лёгкие. — Арсений Сергеевич, — мужчина поднимает на него глаза, так странно поблёскивающие в темноте. Кажется, он видел, как делал это Серёжа. Воспользовавшись тем, что Попов отвлёкся, Антон, проклиная себя и всё вокруг, привстаёт с кровати и закидывает ногу на Арсения. Секунда и он сидит на нём, ощущая, как позвоночник крошится в песок от стыда. Какой кошмар. Но Серёжка бы одобрил. «Красава», — слышится в голове голос друга. — Антон… ты… — Арсений удивлённо откидывается назад, опираясь локтями о подушки, разбросанные сзади него. — Что ты делаешь? Самый тупой, но очень ожидаемый вопрос. Арсений тяжело дышит. Он чувствует, как против его воли тело напрягается и отвечает на прикосновения парня. Внизу живота все органы, кажется, сплетаются в тугой узел. Что делать дальше? Антон кладёт руки на талию мужчины. Их взгляды встречаются, глаза Попова широко раскрыты, удивлённо смотрят на него, губы отчаянно ловят воздух. Можно я вас поцелую? Не хочется спрашивать, потому что очень страшно получить отрицательный ответ. Он ёрзает на мужчине, тот кашляет от неожиданности. Вот, что в прямом смысле означает «подавиться воздухом». Такое бывает не только в книгах. Руки, на которые опирается брюнет, дрожат. Не из-за того, что Антон тяжёлый, а просто так. Из-за самой ситуации. Арсений напрягает каждую мышцу ниже пояса, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха и справиться с волной, которая окатила с ног до головы. Его парализовало. Что ты, мать твою, творишь, Антон? Откуда ты этому научился? — Я хочу вас, — тихо шепчет юноша, прижимаясь своим худым телом к груди мужчины. Его хлюпающий нос утыкается в шею брюнета. Желание настолько сильное, что Антона это пугает. Он не понимает, как ему контролировать себя. — Антон, — пытается возразить Арсений, но отвлекается на ощущения. Он чувствует сквозь тонкую ткань, как возбудился парень. Это невозможно не почувствовать. Антон толкается бёдрами ближе к нему, словно желая ярче почувствовать это. Почувствовать мужчину. И понять, что тот испытывает то же самое. — У меня никогда не было такого опыта, — всё так же тихо бормочет Шастун в горячую шею Попова. Его рука соскальзывает вниз и накрывает пах Арсения, ощущая пульсацию под ладонью. И Попов понимает, что если он не остановится сейчас, то не остановится уже никогда. — Мы не должны, Антон, — говорит он уже увереннее, пытаясь собраться с мыслями. Очень жаль, Арсений, что ты не слышишь, как звонит твой телефон в спальне. Мужчина прилагает усилия, приподнимаясь с кровати. Нужно положить этому конец. — Нет, нет, нет, пожалуйста, — рука мальчишки забирается под резинку его боксеров, ища желаемое. Что ты, блять, творишь, Антон Шастун? Остановись. Пальцы юноши сжимают член мужчины, вырывая из пересохших губ тихий стон. Ком в горле сдавливает дыхательные пути так, что Попов почти не может дышать. Он чувствует, как каждая клеточка его возбуждённого и горящего тела отвечает на касания мальчишки. Хочется грубо повалить его на кровать, закинуть руки за спину и просто овладеть им. Сделать то, что так жадно жаждет животная часть его разума. Руки Арсения дрожат сильнее, вспотевшая ладонь скользит по простыне, он обессилено падает на кровать. Антон кое-как удерживается в той позе, в которой находится, не разжимая пальцев. И почему-то никто из них не слышит скрипы за прикрытой дверью? — Вы хотите меня? — так глупо и немного жалобно спрашивает его мальчишка. Глупый. Антон не знает, что ему делать дальше. Не понимает, как ещё проявить инициативу. Только расширенные зрачки и сбитое дыхание мужчины говорят ему о том, что он движется в правильном направлении. Приоткрытая дверь почти бесшумно распахивается. И на ковёр падает чья-то тень. Блять. Просто блять.