Паша стоит, облокотившись на косяк входной двери заведения, задумчиво рассматривая вечернее небо.
— Я думал, ты бросил, — наконец-то решается сказать он.
— Я тоже, — Арсений медленно и с наслаждением раскуривает вторую сигарету за вечер. Воля отмахивается от дыма, летящего ему в лицо, пытаясь рассмотреть друга.
— Пойдём внутрь. Холодно.
— Пойдём, — кивает Попов, туша сигарету о поручень и выкидывая бычок в урну.
Воля не понимал многого в Арсении, но он знал одно: когда тот очень сильно подавлен, то курит.
— Ещё виски со льдом, — обращается Арсений к бармену, тот кивает.
— Даже разбавлять не будешь? — интересуется Паша, переминая пустую рюмку в руках.
— Послушай, ты пришёл сюда, чтобы читать мне нотации?
— Да, прости, ты прав.
— Ты будешь?
— Давай.
— Два виски! — бармен снова понятливо кивает.
— Ты как? — осторожно спрашивает Паша, рискуя снова навлечь на себя раздражение друга. Ляйсан отпустила его сегодня на всю ночь, поняв состояние Арсения, хоть и до конца не знала ситуацию. Воля сообщил жене, что товарищ расстался с невестой, этого ей хватило, чтобы сжалиться.
— Не знаю, — мужчина берёт рюмку с барной стойки и протягивает другу. — Будем?
— Будем, — они чокаются. Арсений выпивает алкоголь за один глоток, даже не поморщившись. Паша же не спешит напиваться.
— Я такой долбаёб, да, Паш?
— Ну как тебе сказать, — Воля грустно улыбается. — Я сам запутался, Сень. Мне тяжело принять новую сторону тебя. Прости, если я слишком прямолинеен.
— Мне самому порой тяжело принять это, о чём ты вообще.
— Ты серьёзно так расстроился из-за этого поцелуя?
— А ты бы не расстроился?
— Ребята шептались, что она первая набросилась на него, — Паша поднимает рюмку и внимательно рассматривает помещение бара сквозь толстое стекло. — Вроде бы девчонка сохнет по нему. Её можно понять.
— Я не знал, — сухо отвечает Арсений. Не то чтобы это сильно меняет дело, но просто так становится полегче. Он очень надеется, что Паша не пытается его утешить, но на него это не похоже, он не стал бы врать. — Почему ты сказал, что её можно понять?
— Я не имел в виду ничего такого, — Воля делает глоток виски, некоторое время смакуя напиток во рту. — Антон симпатичный мальчик, логично, что он может нравиться девочке, это нормально.
— Симпатичный мальчик, — повторяет Попов, останавливая взгляд на руках, сжатых в кулаки.
Он снова вспоминает виноватый вид мальчишки, стоящего перед ним на кухне. Антон был таким беззащитным и ранимым в этот момент, а Арсению словно хотелось воспользоваться его состоянием и сделать побольнее. Заслужил ли его мальчик такое отношение?
— Я тебе не всё рассказал.
— Неужели? — если честно, Паша уже привык к тому, что стал героем какого-то романа, который никак не хотел заканчиваться. — И что же ещё ожидает меня?
— Я тебе надоел, честно скажи?
— Нет, — Воля кладёт руку другу на плечо. — Ты мне не надоел. Я хоть как-то отвлекаюсь от работы и семейной жизни, — говорит правду, Арсений видит по глазам. Чего-чего, а вот искренности Паше было не занимать.
— Я ездил к Майе. Хотел извиниться. Мне казалось, что пауза затянулась. Мы поцеловались.
— Только не говори, что вы ещё и переспали? — Попов опускает взгляд. — Да ладно? Ты уж как-то определись, Сень, мечешься туда-сюда.
— Да никто ни с кем не переспал, — Арсений прижимает пальцы к закрытым глазам и выдыхает. — Я вовремя остановился.
— Ты пытался отомстить пацану, или что это было?
— Не знаю. Наверное, я пытался разобраться в себе.
— Скажешь ему?
— А стоит?
— Мне кажется, да.
Больше всего Арсений ненавидел ложь. Врал он плохо, чаще просто менял тему, пытаясь спасти себя от самого неприятного на свете — от лжи. Если ты поменяешь тему, отвлечёшь, то собеседник забудет, о чём хотел узнать, а значит, ты не соврал. Просто увёл интерес в другую сторону. Тонкое искусство, которому он учился много лет.
— Рядом с ним ты другой. Ты знаешь об этом? — Паша допивает виски.
— Знаю.
— Почему он, Сень? Почему этот мелкий пацан? Ты мог подцепить кого угодно, мать твою. В конце концов, Майя — прекрасная и красивая женщина…
— Она не та, — перебивает его Арсений. — Она просто не та, понимаешь?
— Не понимаю. Объясни.
— Майя действительно классная, с ней интересно общаться, с ней классный секс, после которого не хочется отворачиваться к стене, а есть желание только обниматься и говорить обо всём, — Паша вопросительно поднимает брови, словно спрашивая друга, мол, что же ещё тебе нужно. — Но рядом с ней я не могу быть
собой. У меня как будто каждый день есть какой-то план, который я должен выполнить; какие-то рамки, которым я должен соответствовать, чтобы быть ей нужным.
— Ну ты загнул, друг.
— Антон, знаешь, он другой. В нём нет притворства. Он какой-то
настоящий. С ним можно смеяться, можно плакать, можно быть собой. Понимаешь?
— Понимаю, — Воля пристально рассматривает Арсения и подмечает то, как оживился мужчина, когда речь зашла об Антоне.
Паша понимает всё. Но принимает ли? Это было совсем не важно, ведь жизнь была не его, а Арсения. Мужчина вспоминает друга восемнадцать лет назад. Он был
другим. Глаза тогда горели, улыбался чаще, смеялся громче. Действительно, рядом с Антоном он словно начал жить заново. Мальчишка разблокировал все давно забытые черты Арсения, которые так украшали его.
— Я
люблю его, Паш, — хрипло шепчет Попов, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Он был так не прав, когда делал это: когда отчитывал мальчишку, когда целовался с Майей и когда думал, что лучше бы это всё никогда не случалось.
— Я понимаю. Ещё по одной? — Паше почему-то хочется напиться.
— Повтори, — взмахивает рукой Арсений бармену и достаёт из кармана пачку сигарет.
Курить хочется меньше, но на душе почему-то тоскливо.
* * *
— Антон? — Арсений осторожно заходит в квартиру. Осторожно не потому, что боится кого-то разбудить или напугать, а потому что старается не подавать виду, что пьян. Они выпили чертовски много, но мужчина слишком хорошо держит себя в руках, чтобы это как-то явно проявлялось в его поведении, не считая навязчивого запаха алкоголя. Попов ненавидит этот запах. Ему хочется скорее пойти в душ, смыть с себя всё это и надеть чистую одежду. Но сначала поговорить. — Антон?
Тишина. Пугающая. Она проникает в каждую клетку тела Арсения, обволакивая как густой и неприятный туман его и без того затемнённый разум.
Мужчина проходит в кухню — пусто. Тарелки аккуратно сложены на сушилке для посуды, полотенца развешены в ряд, всё так, как любит Попов. Это особенно устрашающе, потому что совершенно не похоже на Антона, который искренне считает, что всем вещам стоит валяться там, куда их занесло волей судьбы.
— Антон? — Арсений уже успел раскаяться, возненавидеть себя и протрезветь. Во всех комнатах пусто. В душевой сухо. И тут до брюнета начинает доходить злая шутка, которую решил сыграть с ним мальчишка.
Он в панике бежит в комнату Антона. Выворачивает один ящик за другим, распахивает то одну дверцу ящика, то другую. Пусто.
Пусто.
Ни одной блядской вещи Антона.
Арсений медленно сползает вниз, кое-как садясь на пол, облокотившись на кровать. Сердце бьётся глухо, каждый удар отдаётся в его воспалённом разуме, уничтожая самообладание.
Перед ним испуганные зелёные глаза мальчишки. Его руки дрожат, он смотрит подавленно и расстроено, кудряшки небрежно свисают на взмокший от волнения лоб. Футболка, как всегда, на несколько размеров больше, от чего он кажется ещё более худым.
— Я хотел бы извиниться… — Антон нервно сглатывает слюну и облизывает пересохшие губы.
Арсений закрывает ладонями лицо. Но назойливые глаза пацана всё ещё маячат перед ним, наполняясь слезами.
Поцеловать.
Надо было просто поцеловать его. Сказать, что это всё ерунда. Что он не виноват. Что Арсений не сердится на него, что готов выслушать его и понять.
Мужчина никогда не бросался такими словами, никогда обычно не уходил, не дослушав. Но не в этот раз. Он просто не захотел его слушать. Сделал какие-то выводы в своей безумной голове и сам же в них поверил, не услышав ни одного слова от Антона.
Нужно позвонить ему?
Попов достаёт телефон.
Исходящий вызов: Антошка
Недоступен.
— Блять, — Арсений выругивается тихо, словно его кто-то может подслушать. Нецензурную лексику от него можно услышать крайне редко, даже наедине с самим собой он не позволяет себе переходить границы.
Позвонить Майе? Но что сказать? «Привет, Майя. Твой сын сбежал от меня, он, случайно, не у тебя?»
Ерунда.
Всё ерунда.
В голове нет ни одной нужной мысли. Мозг пытается опохмелиться, прийти в себя и найти хоть какой-то дельный выход из ситуации.
Похуй.
Нужно просто действовать.
— Привет.
— Привет, — Майя поднимает трубку сразу же, будто ждала его звонок.
— Как дела? — Арсений пытается заставить свой голос не выдать ничего из того, что сейчас бушует у него на душе.
Просто спроси. Всё так просто.
— Хорошо. Что-то случилось?
— Нет, — Попов понимает, что после всего случившегося его звонок может быть понят не так. — Просто хотел узнать, как ты.
— Я в порядке.
Наверняка, если Антон был у неё, она обязательно поделилась бы. Это же Майя. Значит, Антон не с ней. Это плохо и хорошо одновременно.
— Арсюш, я бы хотела поговорить с тобой… — она наконец-то решается вновь завести этот разговор.
— Прости, не сейчас. Я очень устал. Прости, — он сбрасывает звонок быстрее, чем женщина успевает что-то возразить.
Это всё сейчас очень не важно.
Можно позвонить Серёже и Диме, но… у Арсения нет их телефонов. Серёжа как-то писал ему, кажется, смску, но Попов её удалил.
Провал.
Где ты шляешься, глупый мальчишка?
Может быть, позвонить Воле? У того наверняка должны быть номера его студентов?
А если спит?
У Воли двое детей и жена. И, наверняка, последнее, чего бы он хотел в своей жизни, так это чтобы ему среди ночи позвонил Арсений.
Есть ли у него выбор? Вряд ли.
Исходящий вызов: Паша.
Не отвечает.
Брюнет откидывает голову назад, пальцами проводит по угольным волосам. Голубые глаза упираются взглядом в потолок. Его всего изнутри как будто вычистили до блеска и скрипа костей. Ему кажется, что он слышит, как кровь бежит по сосудам, а лёгкие качают воздух.
Тишина.
Знаете, иногда бывает тяжело, что больно дышать.
Больно жить.
Где же ты, мой прекрасный мальчик? Где мне тебя найти? Как загладить свою вину перед тобой?
***
Антон стоит на балконе. Холодный воздух шевелит его мокрые после душа волосы.
— Сейчас так будет лучше, — на его плечо ложится рука, пальцами разглаживая смятый рукав футболки.
— Я знаю, — юноша тоскливо задирает голову, разглядывая ночное небо, где-то в глубине души надеясь, что Арсений видит сейчас то же самое, что и он.
