Не благодари меня за грех

Каждый из нас в итоге своём возвращается к какому-то решению. Стоя на перепутье, мы из двух зол, конечно, предпочитаем наименьшее, но иногда выбор даётся сложно, и кажется, что это вовсе не перепутье, а простой круг, выхода из которого и вовсе нет. Мы долго думаем, решая, что в итоге будет проще, правильнее, надёжнее. Хотим поддаться риску, ведь нам нравится верить, что в жизни может быть только удовольствие без боли, только успех без неудач, только одобрение без отказов. Но это невозможно. Мы всегда что-то получаем и что-то теряем одновременно. У любого действия существует бесконечное количество альтернативных вариантов, от которых приходится отказываться, чтобы сказать и сделать именно то, что нужно, или что хочется. Иногда нам кажется, что выхода просто нет, и от отчаяния мы склоняемся уже хоть к какому-то решению, дабы просто посмотреть на исход. А затем, недовольные результатом, начинаем корить себя и придумывать бессмысленные и бесполезные аргументы, почему стоило бы выбрать другой вариант. В принятии решения нас останавливает не только сложность выбора, но и наши привычки, убеждения и прошлый опыт. Если когда-то нам приходилось делать важный выбор, и он оказался не слишком удачным, то в следующий раз уже страшно ошибиться. Эта неудачная проба нас сковывает, оттого становится страшно опять совершить ошибку, даже если ситуации в корне не похожи. Вики чувствовала сейчас именно это. Ответственность за будущий выбор пугала и вводила в ступор, словно последующий шаг подведёт жирную черту между её прошлой жизнью и будущей. Хотя, это уже и так произошло. И в этом виноват лишь Люцифер. Вики будто застряла между двумя мирами, не имея возможности вернуться назад, в свой идеальный и простой, до блеска начищенный мир, но и одновременно боялась погрузиться в новый — тёмный, неизведанный, полный тайн мир сильнейшего демона. Уокер поймала себя на мысли, что оборот «застряла между мирами» приобрёл буквально прямой смысл. Люцифер не оставил выбора. Рассказ всё, вывалил правду, словно она ничего не весит. Он не думал, что Вики будет чувствовать после этого. Нужна ли ей эта информация. Он сделал это нарочно, по поручению, по собственному желанию, наивно полагая, что девушка вот так просто согласится умереть. Только дурак скажет «да». Все пустые слова о том, что там её родной дом, звучат глупо, ведь Вики попросту не знает, какой она была раньше, как вообще выглядит место, куда она должна хотеть вернуться. Её родной дом здесь. На земле. Потому что другого она не знает, и не хочет знать. Как вообще можно согласится на смерть под предлогом: «Ты увидишь другой мир». А если он ужасен и отвратителен, если старый мир тебе больше придётся по душе? Назад дороги не будет. Но Люцифер решил всё за неё. Даже если Вики против, избавится от демона с кроваво-красными глазами ей уже не получится, поэтому остаётся лишь принять тот факт, что теперь, со дня на день, пока Люцифер находится на Земле, он будет пытаться заставить Вики согласиться умереть. Опрометчиво, но Люциферу нравятся испытания. А Вики нравится его испытывать. * * * Кисть касалась холста, оставляя аккуратные, точные мазки. Вики всегда писала картины с упоением, с остервенелым фанатизмом, стоило ей только начать, но сегодня работа почему-то шла особенно медленно. Последние два дня Вики жила в стрессе, в жалких попытках абстрагироваться от истины, что словно волна, неожиданно нахлынула на девушку. Уокер мечтала о покое, о безмятежной вечности, которая, дремавшая, находилась где-то внутри. Девушке хотелось, чтобы всё наконец стало постоянно, чтобы события не сменялись один за одним. И единственное, где Уокер сейчас находила спокойствие и постоянность — это картины. Полотна, запечатлевшие в себе глубину души и остановленное мгновение. Вики всем сердцем жаждала покоя и тишины, а красивая картина, заточившая в себе безмятежность, была утраченным раем, островом спокойствия и умиротворения, на который девушка так отчаянно пыталась вернуться. Вики хотела запечатлеть ощущение идиллии в свою картину, сберечь для себя, чтобы затем смотреть и чувствовать успокаивающую энергию, подпитывающую тело изнутри. За окном медленно вечерело, а Вики чувствовала вину за то, что целый день потратила впустую и почти ничего не успела сделать. Уокер подошла к окну, стала смотреть на слегка розоватые облака, воображая, какого же это — летать, чувствовать биение ветра по коже. Мысли вернулись к Люциферу, что уже прочно укоренился в жизни девушки. Она не знала, рада этому или нет, ведь до секрета, которым он с ней поделился, всё было просто нормально. Люцифер прилетел сюда лишь за тем, чтобы убить Вики, как бы грубо это не звучало, но почему-то Уокер чувствовала себя с ним в безопасности. Он её частенько бесил, но и вместе с этим веселил. Бывшая Непризнанная вспомнила слова матери: «Он для тебя точно не просто знакомый». И это действительно было так. Сложно было назвать Люцифера просто знакомым, зная, что когда-то он целовал Вики, обнимал; зная, что его любимый цвет — чёрный, и что он терпеть не может снобизм и презирает людей из типичного высшего общества. Люцифер за слишком короткое время стал другом, человеком, которого девушка по-доброму ненавидела, и тем, кто перевернул привычный мир на 180°. Уокер, желая узнать не просто знакомого чуточку больше, набрала его номер, с глупой улыбкой на лице ожидая ответа. Она не хотела признавать, что ей стал интересен демон с поронизывающим до костей взглядом, но мечтательная, совсем наивная улыбка говорила сама за себя. — Люцифер, привет, — она услышала его удивлённое, суховатое мычание и усмехнулась. Пальцы нервно скользили по краю подоконника. — Неужто перестала обижаться? — Люцифер сначала съязвил и лишь затем понял, что лучше бы этого не делал. Он не имеет права винить Вики в её страхе и злости. Он бы тоже не был в восторге, если бы ему сказали, что хотят убить, — Прости, некрасиво выразился. Я рад тебя слышать, Вики. Уокер улыбнулась, засмущавшись, опустила взгляд. Не каждый день Люцифер ведёт себя так вежливо, заботясь о чувствах девушки. Вернее, правильнее было бы сказать: «Не каждый день Люцифер извиняется.» — Я позвонила тебе, чтобы предложить… Чёрт, не верю, что говорю это. В общем, я хотела предложить тебе прогуляться по набережной. — Вики, тебя держат в заложниках? — Что? — девушка удивлённо заморгала, не понимая, что Люцифер хочет от неё. — Мне кажется, ты можешь сказать такое только под дулом пистолета. — О Господи… И на что же я надеялась? На нормальный разговор без высмеивания друг друга, без тупых шуток, злословия и сарказма? Наивная. — Что правда, то правда, — Люцифер зачесал назад волосы, поудобнее устроившись на диване. — Бесишь. — Пожалуйся папочке. Вики «оценила» шутку, осознавая, насколько же она была глупа, раз полагала, что с Люцифером может выйти нормальный, адекватный, цивилизованный диалог. Всё смущение и робость, с которых начинался телефонный звонок, пропали в сию же минуту. — Неужели ты правда позвонила с простым предложением погулять? — Вики закатила глаза, отойдя от окна. — Я хотела больше узнать про Небеса. И про вашу жизнь. Люцифер расплылся в довольной улыбке, чувствая, как Вики медленными шажками становится к нему ближе. Неделю назад она бы послала демона на три буквы, не дав Люциферу ни единого шанса стать хоть капельку ближе. Сыну Сатаны было приятно, что Уокер интересуется темой Небес, потому что это означало, что девушка не равнодушна к Люциферу и прошлой жизни, и что его план работает. — Я заеду за тобой в восемь, — Вики нежно улыбнулась, мельком посмотрев в окно, где небо медленно окрашивались в розовый. * * * Идеально чистая машина припарковалась напротив высокого дома, и Уокер, на протяжении пяти минут выглядывавшая своего ожидаемого друга, мысленно усмехнулась этой пунктуальности демона. Люцифер приехал ровно в восемь часов. Он любил выпендриваться, и Вики знала, что и это действие он сделала специально, дабы даже в такой, казалось бы, мелочи, привлечь к себе её внимание. Как ни крути, у сына Сатаны получилось. Люцифер, ожидая Вики, нервно постукивал пальцем по рулю. Он до сих пор не мог поверить, что всё происходящее сейчас наяву, что Уокер позвала его на встречу. Демон всегда старался выглядеть спокойным и бесстрастным рядом с ней, не давил, не напоминал о всей близости, о другом уровне отношений, которая была у них в школе ангелов и демонов, но это давалось Люциферу сложно. Видя свою внешне точно такую же Уокер, он всякий раз вспоминал, как его пальцы были у неё в волосах, как её руки доверчиво сжимали широкие плечи, как соприкасались губы в тёплых и чувственных поцелуях. Сыну Сатаны хотелось прижаться к Вики, ощутить такую нужную близость, но он не имел на это право. Демон ежесекундно желал обнять её, не отпуская, сказать, что любит. В похожие моменты Люцифер корил себя за то, что раньше не проявлял своих чувств, боялся их, держал внтури. Тогда слова о любви казались каким-то проклятием, которое нельзя произносить, но сейчас Люцифер, осознавая, что мог потерять Непризнанную навсегда, понимая, что обрёл её вновь, готов кричать о своей любви, лишь бы девушка только знала о ней. И пусть Уокер не будет испытывать таких же чувств к Люциферу. Плевать. Демон хотел компенсировать всю ту недосказанность. На пороге дома появилась Вики. Словно сошедшая со страниц гламмурных журналов, лучших книг о любви и красоте. Она спускалась по лестнице, поправляя юбку нежного, летящего кремового платья в мелкий цветочек. Уокер была, как и раньше, роскошна. Она просто спускалась по лестнице, глядя под ноги, а в душе Люцифера непонятный ураган сметал всё на своём пути. Новая Уокер была так же неотразима, как и прежняя, та, которую Люцифер помнил наизусть. Сын Сатаны вышел из машины, рассматривая Вики с восторгом и… Обожанием? Вики подошла к Люциферу, про себя подмечая, что сегодня он какой-то другой: нет колкости в его адском взгляде, нет насмешливой улыбки. Яркий закат создавал иллюзию горящих окон автомобиля, розовый свет стекал по его поверхности, по лицам парня и девушки, по их одежде и рукам. Обнажённые, горящие малиновые лучи скользил по мягкой мраморной коже Вики, подсвечивая её. Робкие, стыдливые намерения сквозили в серых глазах, окрашенных едва заметной светло-розовой дымкой. Сердце в груди Вики заходилось сумасшедшим бегом от этого неприкрытого любования со стороны демона. Люцифер смотрел на девушку с обожанием и с такой нежностью, на какие только мог быть способен. В груди рассеялось приятное прожигающее тепло. Все ощущения сосредоточились глубоко под рёбрами, и они, давно утраченные, непохожие ни на что остальное, напомнили Люциферу тот день, когда он впервые ясно осознал, что любит Вики. Самые разные мысли ласкали разум Уокер, в то время как Люцифер не думал ни о чём. Огонь, обнажённый светом, продолжал играть на двух восторженных лицах, тронутых лишь скоромной улыбкой. Но в душах их играло совершенно другое. Вики смущённо, даже застенчиво улыбнулась, отойдя от Люцифера на шаг назад. Он открыл девушке дверь машины, дожидаясь, пока она сядет. Вики ехала в машине, приложив голову к окну. Романтика ночного города тронула её сердце, и девушка без остановки смотрела на проплывающий пейзаж за окном. Огни большого города, сверкающие, как битое стекло, не переставали очаровывать. Мир будто бы замер, остановился, стал тихим, словно безмолвным. Красно-жётные огни мелькали в окнах машин, освещая салон лишь на секунду, затем снова сменяясь. В машине не играла музыка, не вёлся диалог, поэтому Уокер просто наслаждалась тишиной. С Люцифером Вики могла просто молчать, не беспокоясь о том, что он станет требовать от неё бессмысленных диалогов и выражения мыслей, и это подкупало. Демон всегда входил в её положение, задавал вопросы, когда было нужно, молчал, когда Вики только этого и хотела. Казалось, Люцифер понимал девушку как никто другой, улавливал все оттенки её переменного настроения. Сейчас сын Сатаны видел, что Вики хочется помечтать или вовсе ни о чём не думать. Во время войны ни она, ни он не могли позволить себе эту роскошь. Все мечты казались чем-то смешным, глупым, ведь насущная проблема буквально ставила крест на всех желаниях, на всём будущем. Все мысли были лишь о войне, о мертвецах, о разрухе. В голове только план. Любого рода действий. Люцифер пытался представить событие, ситуацию и то, как он выйдет из нее. С этими тяжёлыми мыслями — о возможной смерти близких, о намерениях школы и цитадели — Люцифер просыпался, проживал очередной день и засыпал. Вики же приходилось сложнее. На неё возложили груз ответственности. Она, не до конца умея управлять своей силой, должна была уничтожить главного врага Небес и Ада — Мальбонте. Каждый раз, слыша имена погибших в разведке, у Уокер сжималось сердце. Она обязана погибшим жизнью… За её бездействие люди платятся самым дорогим. Вики часто винила себя, порой плакала, запираясь в ванной комнате, включая воду, чтобы только Мими не слышала её слёз. Вики боялась потерять кого-то из друзей, Люцифера, маму. В то время либо мечтали отчаянно, либо вовсе не поддавались такому соблазну. На багровом небосклоне красные лучи побледнели, а предвечерняя милость прошла, сменилась медленно наступающими сине-сиреневыми сумерками. Вокруг стоял влажный, прохладный воздух. Солёный запах тёмного моря щекотал нос. Вики медленно шла по пляжу, неся в руках небольшой бумажный пакет, а Люцифер шёл прямо за ней, с улыбкой глядя на совершенную в его понимании девушку. Волны что-то тихо и тайно шептали, убаюкивая своим шуршанием. Ноги вязли в зыбучем песке, а все посторонние звуки затихли, наверное, просто погрязнув в этой вечерней полутьме, утонув в ней, будто в иссиня-чёрной воде. Идя по берегу, Люцифер и Вики ощущали этот тонкий привкус морской вечности — терпкий, немного соленый. Уокер остановилась, встав напротив моря. Волны монотонно бились о берег, а брызги долетали до её тела. Девушка стояла, не в силах отвести взгляд от ночного неба и от почти чёрной воды. Дул лёгкий прохладный ветер. Он трепал волосы Вики, юбку платья, освежал лицо, вызывал мурашки. Бывшая Непризнанная прикрыла глаза, чувствуя, как прохлада коснулась и век. Люцифер стоял поодаль, терпеливо ожидая, позволяя Вики вдоволь насладиться моментом, преисполниться глубоким чувством умиротворённости и вечности. Вечернее небо, таинственное и загадочное, отражалось в море, приковывая, не позволяя отвести взгляд. Вода подкрадывалась к пальцам ног, намереваясь намочить их, скользила по мелкому, почти рыжему песку. Было очень тихо и тепло, несмотря на ветер в вечернее время и влажный морской воздух. Вики закрыла глаза, концентрируясь на шуме воды во время прилива, на биении волн, на щекочущем пальцы песке под ногами, на ветре, развивающем её волосы и платье, на тёплом воздухе, опаляющем щёки. Вереница мурашек опустилась на фарфоровую кожу, а нервный импульс устремился к сердцу, пробуждая в нём почти болезненный, до невозможности сказочный и безудержный трепет. Вики, поддавшись порыву нежности, отдалась тёплым воспоминаниям, когда она, будучи маленькой, вместе с мамой и папой каталась на яхте. В тот день было так же тепло и солнечно, был точно такой же красивый закат, и море казалось таким же. Большим, тёмным и безграничным. Пока мама с папой пили шампанское и стояли у штурвала, девочка пыталась найти взглядом дельфинов. Она бегала от одного борта к другому, от носа до корма, надеясь встретить хотя бы одного дельфина. Мама с улыбкой наблюдала за дочкой, что с огромной надеждой смотрела на воду. Девочка каждый раз вздрагивала, когда мимо проплывали или выпрыгивали рыбы, со щенячим взглядом высматривая дельфинов. День начал догорать, а мечта юной Вики так и не исполнилась. Мама приобняла дочку за плечи, сказав, что в следующий раз они обязательно встретят дельфинов. Яхта развернулась в сторону берега, начиная свой путь назад, а маленькая Уокер, укутанная в серый плед, сидела на скамье возле борта, грустно смотря на водную гладь. Папа и мама сидели рядом, стараясь поддержать свою дочь. Но девочке было всё равно на их обещания и утешения, в голове была лишь скулящая надежда, почти полностью перекрытая грустью. Когда небо потемнело и серый туман начал сгущаться над охладевшей водой, на поверхности которой играл желтоватый свет от светильников, установленных на яхте, недалеко от судна вода покрылась рябью, затем выпрыгнул дельфин. Вики восторженно завизжала, вскочила с места, мигом взобравшись ногами на скамью, железной хваткой вцепившись в поручни, с открытым ртом и огромными глазами наблюдала за дельфинами, то и дело выпрыгивающими из воды. Восторгу и счастью не было предела, глаза горели, а сердце заходилось сумасшедшим бегом. Мама придержала дочь, чтобы та не упала, с тёплой улыбкой на лице стала наблюдать за стаей серых дельфинов. Вики радостно смеялась, не веря своим глазам, заставляя тем самым смеяться ещё и маму. Папа поднялся на ноги, приобняв жену за спину, встал рядом с дочерью, поцеловав её в светлую макушку. Дельфинов почти не было видно, но восторгу маленькой девочки не было предела. Сегодня море было таким же, как и в тот вечер. Таким же чёрным, безграничным и приносящим радость. Люцифер подкрался, как обычно, тихо и почти бесшумно. Он встал позади девушки, телом чувствуя её мягкую улыбку. Простое осознание, что Уокер сейчас хорошо и спокойно, делало демона счастливым. Он всегда хотел, чтобы Вики ничего не боялась и могла жить обычной заурядной жизнью, получая от неё лишь удовольствие. — Вспомнила что-то приятное? — он хотел коснуться её плеча, как делал это обычно, но понимал, что это действие может стать лишним. — Да, момент из детства, — девушка шире улыбнулась, вспомнив свой восторг в тот день, улыбку мамы и заботливый взгляд отца. Вики развернулась, оказавшись лицом к парню. Их взгляды встретились. Его колкий, проницательный и её таинственный, мягкий, с нотками иронии и доверия. Люцифер почему-то опешил от такого простодушия, бесхитрости и ласки во взгляде оттенка штормового моря, от женской доверчивой души. Перед ним стояла совершенно другая девушка: скромная, отзывчивая, молчаливая и невинная, будто чистый, самый непорочный ангел. Уокер хлопала пушистыми, густо накрашенными ресницами, продолжая смотреть Люциферу в глаза, видя в его взгляде лишь восторг и обожание. Сын Сатаны усилием воли старался замедлить происходящее прямо сейчас безумие, навсегда остаться в этом моменте, желая насладиться каждой секундой далёкой близости и непонятной нежности, но замедлить время было невозможно. Так же невозможно, как и раньше, когда одно доверчивое, плавное касание губ превращало в щепки, в дотлевающие угли все его границы. От непринятия до покорности. Люцифер завороженно рассматривал Вики в вечерней полутьме. Кожа девушки была фарфоровой, почти прозрачной, нежного оттенка слоновой кости. Голубоватые линии вен напоминали цветные вкрапления в мраморе. Люцифер вспомнил, как касался губами женских плеч и ключиц, как трогал шершавыми пальцами пульсирующие артерии на шее. Сейчас эти воспоминания были лишь наваждением, мучением и испытанием на выдержку. Демону отчаянно хотелось, чтобы Вики вспомнила. Вспомнила всё: маму, друзей, жизнь на небесах, его. И пусть она вспомнит и всю ту грубость с болью, что причинил ей Люцифер. Плевать. Даже если после девушка оттолкнёт, накричит и прекратит общение, но только пусть вспомнит. Вики невинно улыбнулась, отнимая у Люцифера последнюю возможность дышать. От одной этой эмоции у сына Сатаны, кажется, всякий раз подгибались ноги, а тело рассыпалось на мелкие песчинки. Во времена, когда всё было плохо, когда мир и жизнь разваливалась, девушка старалась улыбаться. Потому что понимала, что Люциферу это нужно. Простой жест поддержки, безмолвные слова о том, что всё будет хорошо. Она улыбалась сыну Сатаны, когда они были в темнице в лагере Мальбонте, стараясь вложить в обычную эмоцию всю ту глубинную нежность, поддержку и любовь демону, что таилась в её сердце. Тепло и мягко улыбалась, когда они проводили свою последнюю ночь вместе; когда Люцифер, переступая через себя и призраков своего тёмного прошлого, рассказывал об отце. Даже умирая, она умудрилась улыбнуться ему, стараясь навеки запомнить, отпечатать в сознании лицо Люцифера и всю свою любовь к этому демону. — Ты хотела поговорить со мной. О чём именно? — понимая, что больше не выдержит всей этой нежности, Люцифер отступил. Вики усмехнулась, отвела взгляд, покачав головой. — Обо всём. Я хочу знать каждую мелочь, — они пошли вдоль моря. Медленно, неторопливо, — Вот, например, кто ты? — В каком смысле? — Люцифер вопросительно посмотрел на Вики, максимально воодушевлённую и вовлечённую. — Ну, ведь каждый из вас занимает опредённое место в иерархии. Кто ты по статусу? Низший демон? — Ещё чего. Разве такой, как я, походит на роль низшего демона? — Вики рассмеялась, а Люцифер демонстративно нахмурился, — Я говорил тебе, что ты умная. Но забыл упомянуть, что ещё и противная. — На второй день после нашего знакомства я сказала, что ты выглядишь максимально стереотипно. И ещё в тот день я услышала вымышленный рассказ о том, что твой отец был влиятельным человеком, и после его смерти в наследство тебе досталась круглая сумма. Насколько всё сказанное тобой было правдиво? — Видимо, я сразу тебе понравился, раз ты стала так внимательно слушать. Прямо до малейших деталей, — Люцифер опустил взгляд, понимая, что уйти от ответа у него не получится, как бы ему не хотелось. Сначала сын Сатаны боялся, что его титул и статус могут напугать бывшую Непризнанную, но если она не испугалась его дьявольских крыльев, если спокойно приняла факт того, что Люцифер — демон, и почти без паники и истерик выслушала все бессмысленные убеждения о логичности её смерти, то знание, какой именно Люцифер демон, вряд ли убьёт Вики. Наверное. Сын Сатаны боялся представить, что может случиться прямо сейчас. Может, Уокер не поверит, громко рассмеётся и назовёт Люцифера придурком, как и делает это обычно. Может быть девушка испугается, бросит всё и убежит. Хотя избегание проблем — совершенно не её стиль. Самым логичным и одновременно бредовым исходом событий было бы спокойное принятие истины. — Мой отец Сатана, — Вики резко остановилась, ошарашенно смотря Люциферу в глаза. Девушка испустила первый нервный смешок. Не с таких резких и громких ответов должен был начаться их диалог. Её широко распахнутые глаза и взлетевшие удивлённые брови дополнились ещё и улыбкой. Люцифер наблюдал за реакцией Уокер с интересом и волнением. Вики была не самой предсказуемой девушкой, поэтому от неё можно было ожидать чего угодно. Уокер немного растерялась, не зная, как себя вести, поэтому просто застыла на месте, ошарашенно смотря на Люцифера. — Я бы хотела по привычке спросить, шутишь ты или нет, но все прошлые диалоги на подобную тему заканчивались одинаково, поэтому логичнее было бы просто… Поверить? — кажется, Вики сама не удивилась тому, что только что сказала. — Ты хорошо усваиваешь уроки, — Люцифер ободряюще улыбнулся, — Не бойся. — И не подумаю, — фыркнула девушка, будто её это задело. — Какая поразительная доверчивость, граничащая с лёгкой наивностью, — Вики непонимающе свела брови к переносице, тогда днмон пояснил, — Меня удивляет тот факт, что ты не испугалась моего статуса. — А чего мне бояться? До сих пор ты не причинил мне вреда, потому никакой проблемы не вижу. Да даже если бы ты был самим Сатаной, я повела бы себя точно так же, — ответила девушка, хотя сама понимала, что солгала. — Уверена? — в ответ на это Вики промолчала, смерив Люцифера презрительным взглядом, — Что двигает тобой? Пресловутая женская интуиция? — Разум, — парировала бывшая Непризнанная. Люцифер, словно лис, сощурился, принимая достойный ответ. Он знал, что Вики лжет, но подыграть хотелось, — Выходит, это даже не твоя машина, — Уокер изобразила фальшивую эмоцию жалости, — Кажется, образ идеального парня затрещал по швам. — Идеального парня? — уточнил демон. — Сам посуди. Ты высокий брюнет с… У тебя есть психологические травмы? — Очень бестактный вопрос, но, думаю, да. У каждого есть что-то подобное, — почему-то Люцифер не видел проблемы в том, чтобы поделиться с Уокер чем-то настолько личным. Демон осознавал, что Вики не станет углубляться в проблему. — О чёрт, как же я была права в тот день, назвав тебя самым клишированным персонажем. — Ближе к сути, — всунув руки в карманы брюк, сказал Люцифер. Вики немного перегнала его, начав идти почти задом для того, чтобы напрямую смотреть Люциферу в глаза. — Ты высокий брюнет с психологическими травмами, безупречной внешностью, огромной силой, влиятельностью и статусом. Не буду брать в расчёт твоё материальное положение, ибо все твои деньги по-настоящему не заработаны. — Ты считаешь, что у меня безупречная внешность? — Вики не удивилась, что демон зацепился именно за эту фразу. — А тебе так нравится тешить своё тщеславие и самолюбие? — Люцифер уклонился от ответа. — Подожди… Тогда утром, за завтраком, ты сказал, что твой отец умер. Значит ли это, что… — Да. — Мне жаль… — Вики попыталась представить себя на месте сына Сатаны, но поняла, что совершенно не может. Это было слишком страшно для неё. Слишком несправедливо и неправильно. Люцифер видел на лице Вики её смущение и неловкость, видел горькую печаль и поэтому улыбнулся. — Бизнес отца? — Нет. Он мёртв. — Давно? — неожиданно для всех спросила Уокер. — Относительно. Не делай вид, что тебе жаль. — И не собиралась. А сейчас ей было жаль. Искренне жаль не самого приятного в общении демона, парня, который её постоянно раздражал. Люцифер заметил, что в девушке, стоящей перед ним, было нечто невинное, полное глубокого сострадания, и одновременно с этим упрямое и самоуверенное, будто она боялась признать, что действительно прониклась сочувствием к сыну Сатаны. — Ты можешь поделиться, если хочешь, — Вики понимала, что Люцифер не захочет, чтобы его жалели, поэтому сказала это спокойно, ровно, без неприятной слезливости. — Пожалуй, откажусь. Но спасибо, — Вики едва улыбнулась, подходя к Люциферу ближе, — Давай поговорим о чём-то менее… Траурном. Вики рассмеялась, усаживаясь прямо на песок. Люцифер сомнительно посмотрел на землю, изогнув губы в недовольной и в тоже время смиренной улыбке. Другого выхода у него всё равно не было. Сидя на тёмном песке, Вики чувствовала непредсказуемый характер моря: то бушующий, то спокойный. Серо-белый диск луны, будто в зеркале, отражался в сине-чёрной воде, растекался в ней, умиротворяющее подсвечивал волны, будто рассекая тьму глубокой ночи, не позволяя всё вокруг окутать страхом темноты. Волны купались в серебряном свете луны, стремительно подплывали к берегу. Холодные капли едва долетали до Люцифера и Вики, а сырой прохладный ветер обдувал их тела. Вики повернула голову в сторону демона, разглядывая его практически идеальный профиль. Было что-то трогательно-беспомощное в его неподвижности, в побледневших чертах, в расслабленных движениях. Сердце девушки на момент растаяло — и ей показалось, что она чувствует всё то, что чувствует в этот момент Люцифер. Его сердце билось так близко от неё, и Вики поняла, что когда-то она точно так же рассматривал сына Сатаны, чувствовала любовь, таящуюся в его сердце. Любовь к себе. Но другой. Незнакомой Вики. Девушка ясно почувствовала каждую струнку его желания быть к ней ближе, и была благодарна демону за то, что он, хоть жаждет её взаимности больше всего, всё равно не давит, держит дистанцию и расстояние. Люцифер чувствовал, что Вики наблюдает за ним, пытается сама найти ответы на многие волнующие вопросы, и ему вспомнился такой же момент из прошлого. Сердце кольнуло от обиды, боли и несправедливости, но сын Сатаны отбросил эти чувства. Лёгкая улыбка коснулась девичьих губ, а затем Вики озвучила давно волнующую просьбу. — Расскажи мне о том, какой я была, — Люцифер заглянул в сверкающие лунными бликами глаза, ответив на её милую улыбку тем же. А затем посмотрел на землю, горько усмехнувшись. — Ты была Непризнанной. Красивой, невероятно глупой и наивной, — Люцифер, погружаясь в воспоминания, улыбался, наверное, своей самой светлой улыбкой, на которую только был способен, — Ты постоянно дерзила. Причём всем. И друзьям, и учителям, и мне. Наш с тобой первый полноценный диалог произошёл в библиотеке ада. Вместе со всем классом ты прилетела туда на урок, и так получилось, что в библиотеке в этот момент был и я. Вокруг меня ходило много слухов. Самым главным из них был слух о тяжёлых отношениях с отцом. Ты решила выяснить правду. Решительно подошла ко мне, к самому сыну Сатаны, совершенно не стесняясь своего низкого статуса, пыталась завести диалог. Я упорно игнорировал все твои попытки и присутствие рядом со мной. Тогда ты вырвала у меня из рук книгу. Я опешил. Подумал, неужели эта девушка настолько смелая и бесстрашная, чтобы вот так дерзить мне? Насколько она глупая и наивная? По-моему, ты была единственной, кто видел во мне не сына Сатаны, а просто демона. Люцифер не секунду умолк, не решаясь заглянуть Вики в глаза. Девушка упорно мочала, ожидая продолжения рассказа. Не хотела мешать демону своими бессмысленными комментариями. — Ты была действительно бесстрашной. Прыгала с крыши, сложив крылья за спиной, дерзила Серафимам — ангелам, наиболее приближённым к Шепфа, моему отцу — самому Сатане. Хотя после этой выходки он сломал тебе шею, — Люцифер усмехнулся, вспомнив свои эмоции в тот день, — Ты была ужасно безрассудна. Самым глупым поступком можно считать вызволение загадочного ангела из башни. Собственно, это привело к войне на небесах. — Во мне вообще был хоть один плюс? — Да. Признаться, ты, всегда роскошная, одетая как с иголочки, многим кружила голову своей красотой. Я не стал исключением. Вики тихо рассмеялась, проронив при этом простое: «Неудивительно». — Тебя никогда не интересовали другие Непризнанные. Наверное потому, что ты сильно от них отличалась. Уокер, которую я знал, с самого первого дня предстала перед всеми решительной и амбициозной девушкой, той, у кого есть цель, и той, кто к ней идёт, даже несмотря на первую застенчивость и неуклюжесть. Ты отличалась от остальных Непризнанных всем: своим поведением, внешним видом, поступками, знакомствами, о которых друге могли лишь мечтать, популярностью. В школе мало кто считал тебя всё ещё простой Непризнанной. Причины было две: твоя связь с местным злодеем и огромная сила, которую ты обрела. — Значит, с прошлой Вики у меня все же есть сходства, — Вики поджала губы, переваривая всё услышанное. — Да, но ты новая намного умнее прошлой. Признаться, это добавляет некоторые трудности, — Вики рассмеялась, запустив пальцы в волосы, — Почему ты так спокойно отнеслась к тому, что я сын Сатаны? Почему легко приняла и то, что уже до этого жила? Что снова должна умереть? — Люцифер посмотрел на девушку, упорно избегающую его взгляда. Было проще не отвечать, но Вики не могла так сделать. — Это… Это трудно объяснить, — Уокер опустила голову, а затем, немного подумав, продолжила, — После твоего рассказа о существовании Ада и Рая, о том, что ты демон, я не могла уснуть всю ночь. Просто лежала на кровати, смотрела в потолок и думала. И мысли эти были тяжёлыми. Весь вечер я была в шоковом состоянии, даже нет… Весь вечер я была словно под каким-то лёгким наркотиком, воспринимала реальность, но искажённо, не до конца осознавая всю правду. А ночью это наваждение спало, и тогда я почувствовала какую-то разбитость, волнение, но не страх. Не знаю, я словно была уверена, что мне не угрожает опасность. — А что касается твоих прошлых жизней? — этот вопрос волновал Люцифера больше всего. — Не поверила. Их наличие показалось чем-то немыслимым, настолько далёким, что я просто отбросила от себя мысли на эту тему. Посчитала, что если не буду думать о чём-то настолько сложном, то можно будет внушить самой себе, что этого и не было. Признаться, я до сих пор не верю до конца. Наличие прошлых жизней кажется чем-то слишком нереальным. А может, просто я не хочу, чтобы это было правдой. — Значит, эта тема всё тебя всё-таки беспокоит, — Люцифер облегчённо выдохнул. — Если честно, сама не могу понять свою реакцию. Я не боюсь того, что ты сын Сатаны, но, признаться, мне немного непривычно и волнительно, — Люцифер был рад, что Вики откровенна с ним, что она не притворяется, не пытается казаться героем, что совершенно ничего не боится. Уокер говорила, что думала. И эта неподдельная искренность рождала в Люцифере давно забытое чувство доверия. Сын Сатаны хотел обсудить с Вики то, что её хотят убить, но понял, что дельного диалога на эту тему не выйдет, а сейчас ему так не хотелось портить хрупкий момент доверия и понимания между ними. Впервые они с Вики говорили без притворства и фальши. Без постоянного желания Уокер избавиться от Люцифера. Это был разговор по душам, хоть с привычной им обоим колкостью. — Мне льстит твоё доверие, — они кожей чувствовали лёгкое волнение друг друга. Пытались казаться живыми, без масок, напускного пафоса и высокомерия, потому что им обоим казалось, что только сегодня они могут позволить друг другу подобные откровения. — У меня были конкурентки? — Вики знала ответ на вопрос, но больно хотела потешить своё самолюбие. — Если бы. С тобой никто не мог сравниться. — И что же, ты любил только меня? — Нет, не только… — Вики непонимающе заморгала. Кажется, её невидимая корона съехала со светлой макушки, собираясь и вовсе упасть. — В смыле? — девушка надула губы, вызвав тем самым заразительный смех сына Сатаны, — Иди нахрен, Люцифер. Тот рассмеялся ещё сильнее. — Ладно, на самом деле, у меня есть одна близкая подруга, которой я очень дорожу. Вернее сказать, это наша общая подруга, — Вики сразу успокоилась, но при этом смерила Люцифера злым взглядом. В ответ на это сын Сатаны поднял руки, капитулируя. — Напомни мне, какие есть синонимы к слову идиот? — девушка сделала вид, что глубоко задумалась, — Точно, их же множество, например: дурак, кретин, придурок, козёл. Подонок! О, это очень хорошее слово… — Ну хватит, хватит, — Люцифер старался успокоить активно жестикулирующую девушку. Вики резко умолкла, а затем решительно сказала: — Расскажи мне о ней. Хочу вновь удостовериться в том, что она и я — самые стойкие в этом мире. Раз уж мы вдвоём выносим это, — Вики пробежалась взглядом по Люциферу. От лица до живота. — Ты уже видела её. Низкую, красивую и миловидную. С чёрными волосами, серыми глазами и губами цвета тёмной вишни, — Вики немного нахмурилась, вспомная образ девушки в своём видении, — Её зовут Мими. — Ей подходит это имя, — Уокер улыбнулась краешком губ, но в этот же момент почувствовала укол сожаления, ведь сама она ничего не помнит. — Мими очень эмоциональная, ранимая и дерзкая. Вы сразу нашли с ней общий язык. Она, как и ты, немного самовлюблённая. — Вы там все такие? — перебила Люцифера Уокер. — Нет, конечно, нет. Хотя… — Вики рассмеялась, — Мими, хоть и выглядит достаточно дерзко и помпезно, — Люцифер поморщился от выбранного им самим слова, — На деле оказывается очень даже приветливым и дружелюбным демоном, с какой-то солнечной энергетикой. Мими очень заботливая и даже милая, несмотря на это, невероятно храбрая, решительная и настойчивая. Она из тех, кто будет отчаянно сражаться за всех, кто ей дорог. Люцифер вспомнил, как дочь Мамона сражалась на войне, и на сердце вдруг потеплело. — Она любит быть в центре внимания и показывать свою собственную исключительность, в этом вы с ней похожи. Мими постоянно ищет повод для веселья и любит жить в своё удовольствие. Она эмпатичная и, как я уже говорил, всегда готова придти на помощь. У неё добрейшее сердце, что и делает ее достаточно нетипичным демоном, исходя из всех стереотипах о нас. Вики задумчиво уставилась на море, размышляя о чём-то своём. Не поворачивая головы, спросила: — Вас ведь связывает не только дружба? — Люциферу не хотелось отвечать на вопрос, поэтому он терпеливо молчал, — Отвечай, — мягко, при этом настоятельно потребовала Уокер. — Я раньше нравился Мими, — уголок пухлых девичьих губ пополз вверх. — И что же, ты не ответил ей взаимностью? — Не привык заводить отношения с друзьями детства. — Вы дружите с самого детства? — Ты, я так полагаю, хочешь услышать историю, — в ответ на это послышалось одобрительное мычание. Люцифер начал рассказывать историю знакомства с Мими. Сын Сатаны никогда не любил делиться воспоминаниями из прошлого, особенно из детства. Зачастую они приносили лишь боль. Когда ещё маленький Люцифер рассказывал что-то о себе, то сталкивался с тем, что никому его истории не интересны. В итоге будущий наследник Ада решил вообще ничего о себе не говорить. Так было проще. Проще быть ребёнком, о жизни которого известно лишь по слухам. Проще было молчать, а не снова и снова сталкиваться с ответным равнодушием. Люциферу казалось, что любые рассказы о себе делают его уязвимым и слабым. Лучше было никому не знать о его больных точках, ведь так намного безопаснее. Демон считал, что ради собственного счастья ему не стоит связывать себя ни с чем и ни с кем. Но счастья не было. Никогда. Как и людей, знающих его историю. Не было никого, кроме мамы, способного поддержать Люцифера. И сын Сатаны утешал себя тем, что так и должно быть. Демон понимал: в том, что они с Мими долго не общались, виноват лишь он сам. Люцифер ведь намеренно оттолкнул девушку. Но с годами быть одному становилось лишь тяжелее. И вот появился второй Люцифер — собирательный образ, тень, состоящая из желаний и представлений окружающих о нём. Одни решили, что Люцифер наглый. Сын Сатаны стал придерживаться этого стереотипа. Другие, что он похотливый бабник. Демон стал таким. Второй Люцифер появился лишь потому, что никто не знал его истинную историю. Признаться, соответствовать образу было несложно и понятно как. Демон даже не жалел. Вскоре первый и настоящий Люцифер утонул в океане притворства, и жить стало в разы проще и приятнее. Сын Сатаны рассказывал Вики о своей дружбе с Мими впервые. Это казалось чем-то странным, немного постыдным, оттого и очень личным. Она первая, кто узнает его историю. Говорить о детстве, о непростой дружбе было больно, страшно. В новой Вики не было любви к Люциферу, поэтому сын Сатаны не знал, как он хочет, чтобы девушка отреагировала на всю эту историю. Прежняя Уокер была бы очень рада подобному откровению с его стороны. Она бы всё поняла и приняла к сведению. Девушка больше ценила бы это мгновение. Потому что в прежней Уокер были чувства к Люциферу. — Тебе должно быть знакомо это странное чувство, когда обыскиваешь весь интернет ради одной песни, а потом, найдя, начинаешь слушать её не переставая, всем крича о том, что это твоя любимая песня и ты просто без ума от неё. А потом тебе становится всё равно, даже начинает тошнить от едва начавшейся мелодии. Но ведь есть треки, которые слушаются годами, и они не перестают нам нравиться. — Речь явно не о песнях. — Не о песнях… — Люцифер увидел перед глазами лицо Мими и незаметно даже для себя улыбнулся, — Мы впервые познакомились в библиотеке во дворце. Мими прилетела туда со своими родителями, у которых были намечены переговоры с отцом. Впервые увидеть Мими я должен был официально, стоя рядом с матерью и отцом, но всё, как обычно, происходит не так, как должно быть. Мими плакала в библиотеке, сидя на полу. Она была немного младше меня. Примерно на один год, если считать по вашим меркам. Я узнал, в чем причина её расстройства, и помог. А дальше все пошло своей дорогой. Мы стали часто видеться по долгу службы наших родителей, затем встречались и неофициально. Наша дружба становилась все крепче. У меня было не самое радужное детство, как и у многих других детей, а Мими, постоянно веселая и позитивная, как светлый лучик, всегда была рядом. Я полюбил ее, как младшую сестру. Иногда вёл себя, как последний кретин, но она всё равно не отворачивалась от меня. Затем ее отца упекли за решётку на несколько лет из-за того, что он перешёл дорогу одному из демонов, выше по статусу. Тогда многие отвернулись от семьи Мими, но не наша. Отец поддерживал связь с женой Мамона, не давая их дому прозябать на задворках небесной иерархии, а я старался видеться с Мими как можно чаще, всячески её поддерживая. Время шло, Мамона уже выпустили, а Мими, привязавшись, стала испытывать ко мне иные чувства. Оно и неудивительно, с возрастом я стал просто невероятно красивым, — Вики рассмеялась, закатив глаза, — Я понял всё с самого начала. Мими никогда не умела скрывать эмоции и врать. — Ты игнорировал её чувства, — не вопрос, а утверждение. — Для меня она осталась «малышкой Мими», бегающей по коридорам семейного дворца с двумя черными хвостиками и заразительным звонким смехом. Я не отвечал ей взаимностью на чувства, и это её сильно ранило. Мне не хотелось, чтобы она страдала, потому я постарался свести всё наше общение к минимуму, чтобы она забыла меня и остыла. Но мы отдалились друг от друга слишком сильно. Общение переросло в неловкое «Привет» во время встреч в коридорах школы. — И что потом? — спросила Вики с сожалением в голосе. — Чувства Мими действительно стали остывать, но наверстать упущенное было слишком сложно. Мы остались простыми «давними знакомыми». А потом появилась ты. Мими всё поняла. Вики молчала, боясь задать другой вопрос, но нетерпение и любопытство брали верх. Тогда послышалось робкое: — Ты говорил, что очень дорожишь ею. Это только из-за приятных воспоминаний из детства? — ощущение, что девушка давит на больное, что Люциферу тяжело говорить на эту тему, не исчезало. Одновременно с этим Вики чувствовала: было в сыне Сатаны что-то кроме боли. Возможно, благодарность? Кажется, демон был признателен Вики за то, что она интересуется им. — Нет, — повисла нерешительная пауза, — Когда ты погибла, я… Чёрт, это так банально. Я перестал чувствовать что-либо кроме боли. Только её. И боль эта была беспрестанной, нестерпимой. Казалось, что проще умереть, стереть память, не знаю, сделать что угодно, лишь бы не думать о тебе, — Вики молчала. Боялась спугнуть робкий поток мыслей Люцифера, — Я долго был один. Не подпускал к себе никого. Через несколько недель я нечаянно встретил Мими. Она некоторое время была в Аду, а потом наконец-таки вернулась в школу. Мими искала со мной встречи. Ей тоже было больно. Может, даже ещё больнее. На той войне она лишилась и отца, и его смерть сломала Мими. Безвозвратно. Мамон не был кретином, как мой отец, наоборот, очень сильно любил, постоянно заботился и во всём помогал. Мими говорила мне, что после смерти всех её четырёх друзей и отца, она потеряла всякий смысл бороться, стремиться к чему-либо. Ей, как и мне, казалось, что проще умереть. Но прошло время, её боль немного подутихла, в этом помогла мама. Тогда Мими вернулась в школу. Эмпатия впервые пошла ей во вред. Она видела, в каком я тяжёлом состоянии, оттого её сердце разрывалось от сочувствия ко мне. Я не хотел, чтобы меня жалели. Мими это понимала. Но она желала быть рядом, ибо и сама ужасно справлялась. Старалась сдерживать в себе желание утешить меня, сказать эти нелепые слова о том, что всё будет хорошо. Она осознавала, что хорошо не будет. Ни завтра, ни через месяц. Мими прекрасно понимала, что порознь мы просто не выдержим, не справимся. Тогда она придумала план, подступая ко мне издалека. Мими не стала задавать тупых вопросов из разряда: «Как ты? Всё хорошо?». Она просто начала приходить ко мне. Я противился, а она упорно игнорировала это, делая вид, что не замечает. Вики чувствовала скрытую тоску в голосе, забытое отчаяние, заглушаемое радостью и отрадой их встречи. Уокер не любила Люцифера. Не могла дать ему всего того, что дала бы прежняя Вики, однако демон всё равно выглядел счастливым. Он был просто рад, что девушка жива. Стало быть, в этом и кроются все его чувства? — Мими была рядом всегда. Наполняла меня верой в то, что я смогу справиться с этой болью. Что мы вдвоём сможем. И помогала мне, хотя самой было не лучше. У нас с ней были практически одинаковые судьбы, поэтому вместе нам будто… Я не знаю, стало легче. Больно было всё равно, но когда ты делишь эту боль на двоих, кажется, что ты не так одинок, — Люцифер прикрыл глаза, — Когда мы узнали, что ты жива… Чёрт, я не смогу точно описать это чувство. В общем, мир будто изменился. И внутри появилось лишь ожидание. Мы не знали, увидим ли тебя снова, однако чувство предвкушения уже зародилось в груди. Для Мими Люцифер действительно был одним из самых близких и родных людей, потому что его боль была для неё больнее собственной. Двух демонов связывало нечто большее, чем простая дружба. Это история длинною в жизнь. Огромную, непостижимо длинную жизнь со всеми взлётами и падениями. Вики продолжала слушать рассказ Люцифера, с каждой секундой ещё сильнее понимая, что она никогда не сможет заменить Люциферу Мими. Ровно как и наоборот. Сын Сатаны сегодня, в этот вечер, в эту минуту был особенно откровенен, и Вики подозревала, что это очень редкое явление. То, с каким волнением и с какой чувственностью рассказывал демон, заставляло бывшую Непризнанную посочувствовать сыну Сатаны. Только сейчас девушка заглянула в его душу: невидимый, почти неуловимый, еле осязаемый гнёт давил её постоянно, тревожно путались неопытные чувства, но всё существо его, всё нутро стремилось к правде. Люцифер жил просто. Любил просто. Совершал поступки просто. Он не просчитывал каждый свой будущий шаг, если этого не требовалось, не старался казаться идеальным или наоборот плохим. Всё его нутро стремилось к правде, к простой справедливости и откровению. Вики не знала, каким он был на Небесах, но видела, каким он предстал перед ней сейчас: таким, каким наверняка и был на самом деле — полным противоречивых чувств и мыслей. Уокер чувствовала вину за то, что не могла отплатить Люциферу за его уязвимость и откровение. Раньше Вики мало кому сочувствовала. Не было необходимости. Вся её жизнь — позолоченный мир притворства и роскоши, на который девушка смотрела лишь через призму собственных желаний. Все её подруги — дочери друзей отца. Такие же богатые оторвы, живущие в своё удовольствие. Их жизни всегда были идеальными, оттого и сочувствовать было нечему. Уокер порой считали чёрствой и «неправильной». Она всегда сама отвечала за свои поступки, не пользовалась знаменитой фамилией отца, не вела себя вызывающе и непристойно. В светском обществе была холодной и расчётливой. Как учила мама. Не поддавалась эмоциям и не доводила скандалы до пика. Уокер умела вести дела, сначала думала, а лишь потом делала, руководствуясь логикой. Как учила папа. Девушка была мудрой, взрослой и рассудительной, ни в коем разе не меркантильной, как многие её подруги. Вики была нетипичной представительницей светского общества, оттого создавала у всех неоднозначное мнение о себе. Девушка особенно уважала искренность, ведь в её мире об этом можно было лишь мечтать, оттого открытость и честность Люцифера прямо сейчас восхитили Уокер. Демон был очень сильным, долгое время сломленным, но втрое его не убило, а лишь закалило. Люцифер вызывал её уважение. — Ты рассказал мне, что я умерла. Как? При каких обстоятельствах? — Тебе не понравится мой ответ. — В самом деле? — Определённо, — Вики не отнимала взгляда, требуя пояснения, — Ты сейчас другая. Не поймёшь своего прошлого поступка. Скажешь, что была глупа, раз повелась на такую авантюру. — Ну, это, как минимум, часть моей истории. Хотя, не совсем моей, но ты понял, про что я. В любом случае, может, твой рассказ убережёт меня от такой же ошибки в будущем, — Люцифер, услышав это, остолбенел. Его скулы очертились, делая лицо более жестоким. Глаза запылали злостью в пермешку с… болью? Сын Сатаны стиснул зубы, почти до скрежета. Воспоминания причиняли боль. Сын Сатаны ничего не ответил. Лишь тяжело задышал. Вики испугалась его реакции, опасаясь, что сказала что-то лишнее. — Расскажи мне мою историю, — Вики впервые в жизни старалась говорить нежно. Искренне нежно. — Мне начать издалека? — Люцифер сдержал порыв злости, стараясь придать своему голосу максимального спокойствия. Сделал глубокий вдох, а затем попытался натянуть улыбку. — Ну, у нас много времени, — Вики чувствовала небольшое напряжение и неловкость, но старалась не подавать виду. — Готова сидеть здесь до самой ночи? — демон глянул на тёмный горизонт, Вики проследила за его взглядом. — Моя короткая жизнь была настолько интересной и насыщенной? — Оооо, ещё как, — он облокотился на руки, которыми упирался за своей спиной в землю, хрипло засмеялся. Его смех, сухой, искренний и едва прохладный ветер вызвали у Вики волну обжигающих мурашек. — Я готова к долгому рассказу, — Вики тоже устроилась поудобнее, закрыв глаза, вслушиваясь в шум воды и голос Люцифера. — Ещё до моего рождения на небесах жил мальчик — ребёнок ангела и демона. Прежде все дети, рождённые от такого союза, умирали, но этот мальчик почему-то выжил. Его прозвали Мальбонте. Ещё с детства он обладал огромной, разрушающей силой, равной самому Шепфа. Мальбонте не умел контролировать собственные силы и представлял миру угрозу, поэтому самого мальчика разделили на две его стороны. На ангела и демона. — И его родители позволили?.. — Их согнали на землю ещё до того, как решилась судьба мальчика. Родители убили невинную девочку, стараясь защитить сына, и поплатились за это, — Вики с сожалением нахмурилась, — Живя на земле, они родили ещё детей. Не знаю, через сколько поколений, но твоя прошлая мама, ты сама оказались их потомками. Вы родственники Мальбонте. — Вау, вот это родословная. Не знаю, радоваться, или расстраиваться. — Неважно, насколько крутыми были твои предки, в школе ангелов и демонов ты все равно была слабой. — Чего?! — Уокер возмутилась, нахмурилась, её щёки сразу же запылали. Люцифер улыбнулся. Вики была сейчас животно, яростно, красивой: растрёпанные от ветра волосы, горящий румянец, расширенные зрачки. Взглядом Люцифер упорно изучал Вики, рассматривал её, словно Уокер была самой красивой картиной. Девушка заметила это неприкрытое любование, и сердце в груди яро забилось, под кожей загорелся огонь, а ещё недавнее возмущение стало плавно перетекать смущение и робость. Сын Сатаны отлично играл с её эмоциями, как умелый музыкант на скрипке. Вот только струна бывшей Непризнанной уже готова была порваться. — Временно. Какое-то время у тебя совершенно не было сил. В школе постоянно говорили, что Вики Уокер — «пустой сосуд». Но после ритуала по возрождению Мальбонте часть его сил перешла к тебе. Ты стала могущественной. Даже слишком. — Ты говорил, что я вывзволила из какой-то башни того, кого нельзя было вызволять. Это был Мальбонте? — Частично. Это была его добрая сторона — Бонт. Из-за того, что Бонт выбрался, с помощью ритуала смогли соединить воедино его и злую сторону — Малая. — Но кто возродил этого Мальбонте? Не поверю в то, что это была я, — Люцифер улыбнулся. — Нет, не ты. Это был учитель нашей школы, бывший престол, по совместительству являющийся ангелом и отцом твоего друга. — Для чего было возрождать того, кто собирался породить войну? И для чего она вообще была нужна? — Фенцио, так звали ангела, когда-то давно влюбился в ученицу школы. Она была Непризнанной. В те времена Непризнанных особенно не уважали и презирали, но ученица была очень способной, амбициозной и неожиданно мудрой. Она, в полной мере осознавая, что её действия не одобрят учителя, всё равно поступала так, как считала нужным и правильным, не любила несправедливость. Фенцио, заметив в ней эти необычные качества и силу духа, игнорировал факт, что она жалкая Непризнанная, во всём помогал и даже познакомил с советом цитадели. Но Непризнанная не любила ангела всерьёз. Она пользовалась всеми возможностями, которые он ей дал, искала новые знакомства благодаря ему, проявляла себя и подимала авторитет. Девушка ни разу не сказала, что любит его. А он, наивный, ослеплённый дурак, даже не обращал на это внимания, почему-то будучи уверенным, что его чувства взаимны. Фенцио отказался от своей должности ради неё, почему-то думая, что после всей проявленной им помощи, девушка не откажет ему в признании. Он тщетно полагал, что Непризнанная с сильным характером любит его. В итоге она отказала ему, а затем добилась огромных высот, доказала советникам цитадели, что сильная, что способна стать одной из них. И стала. Фенцио начал работать учителем. Он таил в себе огромную обиду на бывшую Непризнанную, постоянно жил с жаждой мести. Связался с тёмной стороной Мальбонте. Дальше всё понятно. — Эта Непризнанная была… — Твоей мамой, — Вики усмехнулась. — Весёлая у меня семейка, — девушка запустила пальцы в волосы, — Я устала. Такое чувство, что сейчас мозги из ушей полезут. Люцифер прикрыл глаза рукой и засмеялся. — Вообще, я бы хотела искупаться, — Уокер дёрнула плечами, взглядом пробежалась по практически чёрной воде, — Хочется расслабиться после всех этих рассказов. Пойдёшь со мной? — вопрос был таким спонтанным и простым, будто Вики спросила у Люцифера, не хочет ли он пообедать. Люцифера передёрнуло от одной только мысли о плавании в ночном море. — Нет, конечно нет. Чёрт, Вики, мы не в слащавом и клишированным романе, где главные герои ночью идут купаться в море, а потом, как неожиданно, начинают целоваться. — Ты так говоришь, будто подобное с тобой уже случалось. — Конечно случалось. — Расскажи, — Вики немного нагнулась над ним, со всем своим животрепещущим, чарующим обаянием, с пресловутым женским любопытством посмотрела на Люцифера. Сердце сделало маленький кульбит, взволнованное этим лицом, мягким взглядом, этой внимательностью девушки. Демон посмотрел на плавный изгиб её губ, но это тут же показалось ему кощунством, каким-то святотатством — смотреть сейчас на на её губы. Сын Сатаны поднял глаза, борясь внутри себя с диким желанием резко повалить Уокер на землю, крепко обнять и услышать в ответ что-то ласковое. Раньше он не мог так сделать. Постоянно отталкивал. Теперь история вновь повторилась. — Ну, дело было так… Холодный лунный свет боязно освещал корешки книг на полках, вуалью ложился на пол, создавая одну единственную светлую дорожку. В огромной комнате всегда было тихо. Сегодняшний вечер не был исключением. Жаркий летний день давно подошёл к концу, но в помещении было невероятно душно и жарко. Одна единственная занавеска равнодушно колыхалась, надувалась парусом из-за слегка прохладного ветерка. Люцифер сидел на кровати, читая очередную книгу. Не самую интересную, но и далеко не плохую. Демон был одиноким, комната была одинокой. На столе лежали книги — утешение будущего Сатаны. Демон видел в них свое пристанище. В самом-самом детстве, настолько далёком, что Люцифер уже многое позабыл, мама читала сказки. Скорее всего, именно она привила любовь к чтению. Маленький сын сатаны искал утешение в чёрно-белых картинках и острых буквах на страницах, когда мама и папа ругались. Сатана всегда настраивал на том, что Люциферу нужно больше учиться, больше стараться, в то время как мама старалась подарить единственному сыну детство. Она так и не смогла этого сделать, умерев слишком рано. Демон долго не мог забыть маму, прибегал в библиотеку, хватая со стеллажей уже потрёпанный книги со сказками, которые выучил наизусть. Воспоминания о моментах, когда мама читала нереальные истории, душили маленького мальчика изнутри, но сын Сатаны не отпускал их, снова и снова захлебываясь в волнах боли. Отец отдавал распоряжение, чтобы книги прятали, не давали Люциферу возможности горевать через них о матери. Но слишком смышлёный мальчик постоянно находил потрёпанные сборники сказок. Почти до нелюбезности резкий стук в дверь нарушил практически мёртвую тишину комнаты. Люцифер нахмурил брови, не представляя, кому мог понадобиться поздним вечером. Второго стука не последовало. Демон усмехнулся, решив, что в таком случае дверь можно и не открывать. Его там, видимо, не сильно ждут. Или просто боятся постучать повторно. Подавить свое любопытство оказалось сложно, поэтому сын Сатаны встал с кровати, медленно направляясь к двери. Какого же было удивление демона, когда на пороге в его комнату стояла сама Вики Уокер, немного взволнованная, но пылающая решительностью. Люцифер вскинул брови, усмехнулся, по-хозяйски опёрся рукой о дверной проём, наблюдая за тем, как любопытный, оценивающий, точно ястребиный, взгляд Уокер младшей пробежался по его голому торсу. — На земле сталкерство преследуется по закону, ты знаешь? — Люцифер полностью вышел в коридор. — Ты не спал? — Я читал, а если бы и спал, ты бы меня все равно разбудила, — и снова эта насмешливая ухмылка, — В чём дело? — Люцифер чуть внимательнее посмотрел на Вики, стараясь отыскать в серых глазах ответ. — Эм-м, мне нужна твоя помощь, — Уокер на секунду нахмурилась, ощутив себя глупо, а затем резко выпалила, — Хотя знаешь, не бери в голову. — Здравые мысли всё-таки посещали меня. — Но ты их обычно игнорировала. Вики выдавила язвительную ухмылку, раздраженная своими поступками в прошлом. — Ты попыталась уйти, однако я осторожно перехватил твое запястье. — Что случилось? — Вики посмотрела на руку, удерживающую её. Тогда Люцифер отпустил девушку. — Мне нужно освободить мальчика из башни, но я не уверена, что справлюсь сама. — Нет, нет, нет!.. — Вики зажмурилась, покачав головой. Голос был полон надежды и досады, — Я не могла позвать тебя с собой. — Именно это ты и сделала, — Люцифер довольно улыбался. — Какой кошмар… Она рассказала ему абсолютно всё. Не стыдясь, не боясь последствий, чувствуя, что может доверять. Люцифер устало закрыл глаза, опрокинув голову назад. — Тебе нечем заняться? — Не хочешь помогать — не надо, — Вики снова развернулась и быстро зашагала прочь. Люцифер рассмеялся, бросил вдогонку, разведя руки по сторонам: — Я же не сказал нет! — Сейчас, я так полагаю, начнется самое интересное. — Ага. Мы спустились к священной реке. В округе никого не было. Единственный шум — шорох воды. Ты была полна решимости, я же вообще не разделял твоего энтузиазма. Люцифер представил, как Уокер отреагирует после того, как он скажет следующие предложение.  — На вопрос «Зачем ты помогаешь ему», ты ответила: «Не знаю, хочется.» Вики прикрыла глаза от стыда. Девушка готова была поклясться, что глупее человека она ещё не знала. Хотя нет, была одна одноклассница с коричневымы кудрявыми волосами и зелёными глазами — очень глупая, — но сравнивать себя с ней было слишком страшно. Самооценка могла пострадать. — Это слишком безрассудно. Слишком беспечно и легкомысленно. — Потом ты спросила, почему я тебе помогаю. — Кста-ати, — Вики прикусила губу, ожидая ответа. — Я тебе ничего не ответил, — такого Уокер явно не ожидала. — Не хотел признавать, что влюбился? — Вики с ухмылкой поглядывала на Люцифера. Он не отвечал, — Да брось, ты не станешь и сейчас молчать. — Почему нет? — Вики зло выдохнула. Сына Сатаны это позабавило, — В общем, потом ты начала раздеваться. — Что?! — Вики аж подскочила. — Я осмелился предположить, что мальчик в башне был лишь поводом, чтобы вывести меня в безлюдное место и переспать. Ты назвала меня мечтателем, а я сказал, что не вижу никакого другого смысла стоять передо мной полуголой. Вики запустила пальцы в волосы, тихо засмеялась, почему-то почувствовав под кожей что-то напоминающее тепло. Уокер придвинулась к демону ближе, внимательно слушая дальнейший рассказ. — Разбив мои хрупкие надежды на хороший секс, ты зашла в воду, шаг за шагом пробираясь вперёд, пока она не добралась до твоей шеи. Для того, чтобы вызволить Бонта, тебе нужно было намочить в священной реке свои крылья. Каким-то магическим образом они должны были засветиться, своим светом указав дорогу из башни. Как только ты нырнула в эту холодную воду, послышался чей-то голос. Я, как самый настоящий мужчина, решил спасти всю ситуацию. Вышел на свет, привлекая внимание архангела на себя. — Как благородно. Люцифер самодовольно улыбнулся и продолжил. — Архангел начал свою нудную речь о том, что эта территория относится к башне, что мне нельзя здесь находиться. Я его послал, а этот дурак в ответ начал угрожать мне моим отцом. Нужно было как-то спасать твою красивую задницу, поэтому я сказал, что просто быстро искупаюсь и уйду. Не знаю, что испугало архангела: перспектива увидеть меня полуголым, или равнодушная реакция на угрозы, но он пошёл обратно на свой пост. Я снял свою одежду и незаметно подхватил твою, тоже заходя в воду. Затем заметил, как ты потеряла меня из виду, решив воспользоваться своим преимуществом в этой ситуацией. Нырнул и схватил за лодыжку. Ты так испугалась, что сразу выплыла, собираясь заорать. Чёрт, я ещё никогда не видел такого испуга, — Уокер нежно, скорее мелодично рассмеялась. Только сейчас она заметила, что их с Люцифером плечи соприкасаются… — Чтобы весь план окончательно не пошел насмарку, и ты не выдала нас, я закрыл тебе рот. По спине Вики пробежали мурашки, как только она представила шершавый шёпот Люцифера над самым ухом, тепло тела, едва касающегося её спины. Холодные капли воды, стекающие по фигурам, горячую мужскую ладонь на своём лице. Это было куда более романтично и игриво, чем простое купание в реке, впоследствии перерастающее в игры, где пара начинает плескаться, обливая друг друга водой. — Я взял тебя за руку и повел вдоль реки. Воображение Уокер тут же нарисовало откровенную, полную глубинной нежности картину: шершавые пальцы Люцифера, обхватывающие тонкую кость, капли воды, стекающие по его спине, мокрые чёрные волосы, и осторожность, с которой сын Сатаны поглядывал по сторонам, дабы не наткнуться на архангела. — Это не романтичное купание под луной. — А ты ждала истории, где мы будем плескаться в воде и целоваться? — Почему сразу целоваться? — Уокер поёжилась от одной лишь мысли об этом. — Потому что вы, люди, очень предсказуемые.  — Зато мы романтичные. — Хочешь узнать небесную романтику? — Ну. — Мы можем целоваться в руинах школы или во время битвы на войне, — Вики вытращила глаза, совсем не ожидав такого, — Ну, это в худшее время. А так мы можем летать по небу и обниматься. За это время можно даже успеть найти общий язык. Люцифер усмехнулся. Уокер поняла двусмысленность его фразы, закатила глаза и прикрыла лицо рукой от стыда. И как она вообще с ним общается? Сын Сатаны был удовлетворён её реакцией. — Хотя, если признаться, уж куда более романтично вызволять на свободу мальчика из башни. — Ты теперь постоянно будешь корить меня за это и упрекать? Я даже такого не помню, — Уокер слегка надула губы. — Ты, конечно, действовала глупо и безрассудно, но произошедшее было неизбежно. — И это вся ваша романтика? — Вики вернулась к вопросу, с насмешкой посмотрев на Люцифера. Она пыталась его уколоть и как-то задеть. Демона это забавляло. — Нет. Можно прятаться в заброшенных местах и заниматься сексом в темнице. — У нас и такое было?! — Мы преуспели во многом, — Люцифер видел, как Уокер желает услышать подробности, хоть и скрывает это. Её любопытство всегда было неутолимо, — Мой отец, оскорбленный тем, что демонов принижают, решил, что нам пора отделиться от ангелов и учиться на своей территории. Когда я собирался улететь в Ад навсегда, какие-то дураки из школы сковали меня цепями, а потом посадили за решётку. В ту же башню, где и сидел Бонт. Ты пришла туда, чтобы встретиться со мной. В итоге был секс, а после твоего ухода началась война, — Люцифер рассмеялся, — Ты буквально несёшь разрушение. Рядом со мной даже камень в форме креста упал. — Разве это не логично? — пальцем выводя узоры на рыхлом песке, спросила Вики. — На небесах всё устроено немного по-другому. Мы все дети Шепфа, поэтому у нас нет такого, что демоны — это сущее зло, которое нужно ненавидеть и остерегаться, а ангелы — праведные святоши, которые должны с нами бороться. Мы все учимся в одной школе, общаемся и взаимодействуем, значит, по сути, Шепфа должен любить нас одинаково. Он ведь творец всего. И ангелов, и демонов. — По сути?.. — Обычно родители уверяют своих детей в том, что любят их всех совершенно одинаково. Себя уверяют ровно так же. Ведь любить одного ребёнка больше, чем другого, считается стыдным для хорошего родителя. Однако, как бы жестоко это не звучало, невозможно любить всех детей одинаково сильно. В семье всегда есть тот ребёнок, которого любят меньше. В нашем мире всё точно так же. У демонов, как правило, характеры сложнее, — Вики понимающе посмотрела на демона, — Знаешь, у нас в школе есть одна традиция: на праздничном рождественском ужине мы должны поблагодарить Шепфу. Его благодарили все, кроме меня. В один из таких ужинов, кстати, ты тогда училась с нами, я решил присоединиться ко всем ангелам и демоном. Ну и поблагодарил его. Вики усмехнулась, понимая, что Люцифер был бы не Люцифером, если не бы не выкинул очередной сюрприз. — Видимо, моё поздравление не пришлось учителям по душе, потому что с ужина меня выгнали. — Дай угадаю, ты каким-то образом оскорбил Шепфа. — Само собой, — Вики улыбнулась, продолжая рисовать на песке, — Вообще, пред тем, как уйти, я хотел ещё и перекреститься, но подумал, что это будет лишним. — Что ещё происходило в школе? — Из нормального? — Да. — Этого было немного. Ну, мы выполняли задания, участвовали в чемпионате по крылоборству, ходили на балы. Кстати, я тебе рассказывал, как тебя чуть не исключили из школы, потому что я захотел заняться с тобой сексом, а это увидели? — Вики вытращила глаза, — Нет? Интересная была история, потом расскажу. Ещё мы ходили на вечеринки в вагончике, проводили очищающий ливень. Но это всё скучно. Куда более интересно было сидеть в темнице в лагере Мальбонте. А потом туда приходила ты. А потом мы сбегали и прятались в пещере. — Дай угадаю, там у нас тоже был секс, — она бросила это несерьёзно. — Почти. Мы вышли из пещеры и только тогда у нас был секс. Но ты смекалистая, — Уокер казалось, что её уже ничто не сможет удивить. Нет, всё ещё сможет. — Просто ты банален и предсказуем. — Осуждаю. Кстати, ты знала, что буквально каждую пару крыльев тебе вырывали? — Скажи мне, пожалуйста, откуда я должна была знать про этот позорный факт из моего не менее позорного прошлого? — Ты цепляешься к словам. — А ты сейчас оправдываешься, — она улыбнулась, наверное, своей самой невинной и непорочной улыбкой, на которую только была способна. Тонкие женские пальцы вязли в зыбучем песке — это не укрылось от глаз Люцифера. Когда-то она так же запускала пальцы в его волосы, гладила, заставляя мурчать от удовольствия. Блаженно прикрывая глаза, бархатом голоса порождая дрожь, до изнеможения доводя контроль, Люцифер плавился под ее ладонями, был зависим от прикосновений женских рук к коже головы. Ему нравилось, как её пальцы вязли, путались в густой копне волос цвета копоти. Лучше всех объятий. Лучше всех поцелуев. Лучше всех похотоивых и чувственных взглядов. — Я хотела искупаться, — Люцифер не понимал: это она снова пытается пригласить его, или просто напоминает о своем решении, прерывая диалог. — Не стану останавливать, — он взглядом указал на воду, — Вот только купаться голышом не лучшая идея. А натягивать это очаровательное платье на мокрое белье ещё более худший вариант. — Неужели ты думал, что я не подготовилась? — Вики встала, отряхнулась от песка и взяла в руки пакет с фирменными бело-розовыми полосами. Покрутив вещь в руках, вызвала у Люцифера немалый интерес. Он изогнул бровь, с интересом поглядывая на Уокер, держащую в руках заветный пакет «Victoria's Secret». — На песке неудобно и неприятно. Он вечно прилипает, царапает кожу. Давай лучше в машине. Вики смотрела на Люцифера с улыбкой «если ты сейчас не заткнешься, я утоплю тебя в этом море, придурок». — У тебя все сводится к сексу? — Это риторический вопрос, — он коварно улыбнулся, — Ты изначально хотела искупаться, поэтому взяла с собой этот пакет? — Вики одобрительно промычала, не глядя на Люцифера, подняла юбку платья вверх. По всем нормам приличия Люциферу следовало бы отвернуться, ну или хотя бы не смотреть на её попу, но сын Сатаны никогда не был настолько приличным. Тем более, отказать себе в удовольствии лишний раз поглазеть на упругие ягодицы он не смог. Сразу вспомнил… Всё. Как стягивал с Вики нижнее бельё, как кровать Непризнанной ударялась о стену, как его ладони лежали на заднице Уокер, умело направляя. Это точно было неправильно: смотреть сейчас на её попу и вспоминать секс. Это точно было некрасиво. Но воспоминания снова и снова подбрасывали кадры их влажных спленных губ. В костёр из сумбурных страстных сцен их сексуальной жизни подбросились ещё и дрожащие ресницы Уокер, её приоткрытый рот, стоны, влажные следы от поцелуев на бедрах. Вики и вовсе сняла платье, оказавшись в одном лишь купальнике, спиной к Люциферу, и тогда демон уже не смог сдержать своих развратных воспоминаний. Она выгибается в спине, как кошка, прижимается своей грудью к его и вскрикивает. Жалобно, моляще, голосом, наполненным лишь сладким, доводящим до истомы, наслаждением. Сжимая его волосы на затылке, рвано выдыхая в самое ухо, она старается продержаться. Всё это слишком хорошо. Слишком приятно. Не в силах справится с наслаждением, со сторонами, Уокер насильно прижимает голову Люцифера к своей груди. Он втыкается в шею, впитывая аромат женской кожи. Похотливый язык дотрагивается до ямочки между ключиц. Слишком остро. Слишком порочно. Разрывает на кусочки. На самые мелкие. От его рук, скользящих по рёбрам, заползающих под спину, заставляя ещё больше выгибаться; от мокрых губ, целующих россыпью по лицу; от нещадных движений внутри. Толчок за толком. Визг за визгом. Рычание за рычанием. Вики терялась, сгорала под быстрые движения Люцифера, превращаясь в тлеющие угли. Сжималась, стонала, не в силах справиться с удовольствием. Треск электрического тока под кожей стучал в ушах, Непризнанная не слышала ничего, кроме рычания Люцифера ей в шею, не чувствовала ничего, кроме подстпующего оргазма и его мокрого языка на своих ключицах. Удар кровати о стену. Стон, потерявшийся в выдохе. Капля пота, стекающая по животу. Пальцы, запутавшиеся в его волосах. Тело, гнущееся и плавящееся под его горячими руками, вытягивалось в металлический прут. Это будоражило, взвинчивая вожделение до невыносимого. Сводило с ума, как колдовской морок. Люцифер не сдерживался. Делал, как хотел. Как ему нравилось. Как нравилось ей. Вики повернулась, столкнувшись с изучающим взглядом. Кажется, сын Сатаны искренне не верил, что девушка всё-таки полезет в воду. Уокер подошла к парню, достав из пакета обычную резинку для волос. Завязала простой пучок со словами: «Зря я что-ли столько парилась над укладкой, чтобы потом сидеть с мокрой головой?» — «Значит, готовилась… Хотела произвести впечатление или просто старалась для себя?» — Люцифер не спросил вслух. Вики бодро зашагала к воде. Слегка с опаской вытянула ногу, дожидаясь прилива волны. Хотела проверить температуру. — Ух, немного прохладная, — Уокер, поёжившись, посмотрела на Люцифера через плечо, отвечая на его улыбку такой же. — Ещё не поздно вернуться, — он изучающе склонил голову, прищурив свои колкие глаза. — Специально не стану тебя слушаться, даже если и прав, — сын Сатаны усмехнулся, узнавая прежнюю Уокер. Бойкую, прущую напролом, делающую много вещей назло. — «Эта вечная жажда снова и снова доказывать свою непоколебимость и бесстрашие никогда не утихает», — однако вслух сказал другое, — Тогда вперёд на амбразуру! Уокер широко улыбнулась, явно довольная происходящим. Сегодня она чувствовала себя бабочкой, лёгким пёрышком, катающимся по волнам ветра. Вода, словно отдыхая, лениво накатывала на песок. Бледный диск луны, словно растекаясь, мягким мерцанием подсветил черноту волн и одну девушку. Невероятно красивую, особенно сейчас. Волны, окружённые тишиной ночи, неохотно шевелились, шуршали, убаюкивающе шепча. Ветер нерастропно нырнул под одежду, запутавшись в черных волосах, нарушил гармонию прически. Люцифер отдался чувству спокойствия и безмятежности. Убаюкиваюший шелест воды, прохладный ветер, робко касающийся закрытых глаз — всё это вызывало лёгкую сонливость. Сине-сиреневые сумерки осели вместе с влагой на коже, впитались в волосы и одежду. Волны по-прежнему лениво накатывали на берег, смывая следы на песке, не оставляя никакой памяти о недавно прошедшей здесь девушке. Разгребая руками воду, Вики медленно плыла, чувствуя прохладу на своей коже. Волны покачивали девушку, баюкали, стараясь отнести подальше от берега. В ночи вода казалась тягучим, вязким маслом, до невозможности густым. На небе появлялись первые звёзды. Разбросаные по чёрной поверхности моря, словно драгоценные камни, они мерцали. Весь этот вечер, чёрное море было пропитано какой-то особенной сказочной атмосферой. Капли воды попадали на лицо, своей прохладой обжигая тёплые щёки. Люцифер смотрел на тонкий женский силуэт. Идеальную, неповторимую женственность и утонченность. Даже плавала девушка плавно, красиво, будто вода совершенно не оказывала сопротивления. Сердце у Люцифера растаяло. Он уже не мог выносить этих милых взглядов, язвительных комментариев и этой её недоступной красоты. Вряд ли Люцифер сможет описать то чувство, когда тебе приходится быть просто знакомым для того, кто является для тебя самым родным во всей вселенной. Сложно смотреть в знакомые глаза и не видеть в них взаимности и общего пошлого. Будто никогда не было всех этих поцелуев, объятий. И будто он не спасал её жопу из кучи неприятностей, будто не признавался впервые в жизни в любви. Но истина одна — всё это было. Глухо засело в памяти. И воспоминания уже не выбить. Даже если стереть память, Люцифер в любом случае вспомнит. Найдёт повод. Общая атмосфера будто пропиталась солёной морской тишиной и запахами моря. Вики продолжала купаться, а Люцифер смотрел на неё тем взглядом, с каким родители впервые отправляют своего ребенка в школу: полным надежды, щемящей тоски, безграничным счастьем вкупе с огромной любовью. До ушей доносился её приятный смех, и Люцифер поймал себя на мысли, что ему не нужно ничего большего, чем просто видеть Вики счастливой. Она много натерпелась за год обучения в школе, заплатила за спасение мира своей жизнью, и теперь просто была достойна самого банального человеческого счастья. Её третья жизнь — чистилище, в котором она должна получить всё самое лучшее, снова может оборваться. Люцифер поймал себя на мысли, что одновременно с дикими желанием вернуть Уокер на Небеса, он испытывает и глубокое сожаление, танцующее вальс с чистой злобой и ненавистью. Вики Уокер не достойна всех этих смертей. Девушка, самая милая и весёлая, самая громкая и яркая, обладающая неимоверным запасом позитивной энергии, излучающая лишь свет, несущая радость и смех, просто не достойна лежать бездушным телом в луже собственной крови на асфальте, не достойна даже самой безобидной смерти в виде отравления. Потому что тишина для неё противоестественна. И серый ей не идёт. Наверное поэтому девушка никогда не ассоциировалась с типичными Непризнанными. Она слишком яркая и громкая для «серых» эмоций и поведения. И увидеть её лишённой движения было страшно. Летний ветер тронул водную гладь, серебристой рябью искажая стройный силуэт девушки, медленно выходящей из воды. Вики Уокер направлялась к Люциферу. — Ты похожа на почти утопленную кошку, которая все же выбралась из воды. — Что?.. — Вики непонимающе уставилась на сына Сатаны. — Такая же мокрая и… — Люцифер не закончил. — Твоя фраза звучит так, будто тебе довелось видеть подобное зверство воочию. — Было дело.  — Ты плакал? — Пустил слезу, — Вики вскинула брови, не понимая, каким вообще образом их диалог завязался именно на эту тему. — Подожди… — у Вики стремительно пошла загрузка, — Когда я выходила из воды, ты говорил про кошку… Люцифер! Демон громко рассмеялся, увернувшись от полетевшего в свою сторону платья. — Идиот. — Вики раздражённо распустила пучок. — Ты так часто говоришь это, что я уже начинаю привыкать. — Для баранов такое свойственно, — Уокер забрала обратно своё платье, вырывая вещь из рук Люцифера. Вики буквально пылала злобой, — Отвернись. — Да чего я там не видел? — Отвернись! — Ладно… — сын Сатаны послушно отвернулся к Уокер спиной. Пока девушка снимала мокрый купальник и натягивала нижнее белье, Люцифер спросил, — Думала когда-нибудь, что сможешь иметь право оскорблять самого сына Сатаны, и тебе это будет сходить с рук? Уокер ничего не ответила. — Я позволяю тебе называть себя идиотом и при этом не злюсь. — На правду обычно не обижаются. — А истеричек обычно не любят, — парировал Люцифер. — Я истеричка?! Да ты совсем охренел! — Уокер не знала, куда себя деть, задыхаясь от возмущения, — Я не истеричка! — Я сказал, что люблю тебя, а ты услышала только про истеричку, — Вики резко набрала побольше воздуха в лёгкие, раздраженная и сердитая на Люцифера. Этот гад умел спорить. — Можешь поворачиваться, — громкий и злой выдох Вики, севшей рядом, рассмешил Люцифера. — Не холодно? — Вики, хмурясь, повернула голову в противоположную от Люцифера сторону, делая вид, что ей интереснее смотреть на пальмы и молчать, нежели общаться с демоном. Сына Сатаны это все забавляло. Вики Уокер, хоть и кажется с виду холодной и сдержанной, на деле является очень эмоциональной и обидчивой, словно маленький ребенок, которому не купили браслетик на празднике в городе. Браслетика у Люцифера сейчас не было, зато был пиджак, который точно нужен бывшей Непризнанной, которую слегка потрясывает от холодного ветра. Сын Сатаны с умилением посмотрел на недовольную Уокер, что всеми силами старалась не замечать и не слышать Люцифера. Демон взял в руки пиджак, что лежал рядом, и молча набросил на плечи Вики. Девушка боролась с желанием повернуть голову, но её напыщенная гордость не позволяла. — Говорил же, нечего было лезть а холодное море, — в ответ на заботу Вики лишь фыркнула, ещё выше задрав подбородок. Вроде бы уже взрослая, а обижается, как маленькая девочка, — Ты вообще знаешь, что нельзя купаться в море ночью? — И почему же? — Про течение и температуру воды говорить не стану, и так всё понятно. Но вот хочу напомнить тебе, что в ночном море полно сюрпризов: от морских ежей, которым приспичило выползти на мелководье, до ядовитых медуз. — Ты только поэтому не пошёл со мной плавать? Боялся медуз? — хотела его подколоть. — Я не пошел, потому что не хотел потом сидеть мокрым, как ты, — Вики лишь фыркнула, натягивая на плечи сползающий пиджак. — Мне в кайф сидеть мокрой. Люцифер невольно улыбнулся, впечатлённый этой простотой и каким-то здоровым пофигизмом. Уокер вела себя непринужденно и искренне, не строила из себя кого-то другого и говорила всегда то, что думает. Она не была стеснительной и робкой, не смущалась по каждому пустяку и получала от жизни кайф. И это было самым грустным — в любой своей жизни она не успевала получить всего нужного ей самой удовольствия. Вики Уокер не боялась промокнуть под дождём и отвечала на все вопросы откровенно и правдиво. Кажется, она была единственной во всех мирах, кто в самом деле умел жить. Его пиджак ей несомненно шёл. И так острые черты лица и тела сразу становились ещё более резкими, придавая девушке какой-то дикой и недоступной красоты. Одежда с мужского плеча добавляла перчинки её и так бойкому виду. Уокер будто знала, что вытягивая свою длинную шею чуточку вперёд, приподнимая подбородок и добавляя взгляду холодной непосредственности и равнодушия, она невольно заставляет сердце одного демона пропускать пару ударов. Люцифер внимательно всмотрелся в изящный профиль: глаза, оттенка благородного серебра, тонкие брови, прямой аккуратный нос и небольшие припухлые губы. До невозможного красивая, волевая. Вики медленно моргнула, и от внимания Люцифера не скрылась капелька воды, замершая на густых девичьих ресницах. — Ты дрожишь. — Ещё чего, — Уокер кичливо повернула голову в другую сторону. Гонора в этой девушке было хоть отбавляй. — Упрямая. Заболеть можешь, — вся злость внутри Уокер куда-то ушла, точно пламя, которое задули. Это простое, чистое волнение за девушку стало словно прохладным ручьем, омывающим пламенное чувство злости, которое Вики испытывала на протяжении нескольких минут, — Могу согреть тебя своей силой, как тогда. Воспоминания укололи дремавшую часть сознания. Перед глазами пронеслись картинки того вечера: пульсирующие шары энергии, притягательные глаза, сверкающие в ночи, смотрящие внимательно, не отрываясь, его ладони на её руках и необъяснимое чувство насыщения, вихрь бабочек в животе, когда Люцифер применил силу. Вики тихо шмыгнула носом, делая вид, что ещё сомневается. На самом деле думать было нечего, она до чёртиков хотела снова ощутить это инородное чувство, когда внутри все щекочет и будто светится, но тут же проявить свое истинное желание означало показать Люциферу свою слабость. А на такое Уокер пойти не готова. Девушка вытянула свою ладонь, посмотрела на неё со всех сторон, делая вид, что упорно размышляет. Затем поёжилась, поправила спадающий пиджак. — Ладно, давай, — небрежно, скорее на отвали протянула ладонь. — Хотя… Нет, — Люцифер пожал плечами. — Что? — Вики озадаченно моргнула. — Я так не хочу. Давай обнимемся. — Да ты совсем охренел! — Уокер мигом спрятала руку. — Иначе не стану помогать, — самодовольная ухмылка, вальяжная поза и высокомерие с осознанием собственного величия — всё это сейчас раздражало Вики ни на шутку. — Да пошёл ты. Я не стану с тобой обниматься. — В казино обнималась. — Это было вынужденной мерой. Если ты забыл, я теряла сознание, — Вики ожесточённо, с грубой старальностью отряхивала платье от песка. — Но обнимала же. И вообще, ты можешь продолжать ненавидеть меня завтра, а сегодня просто прими знак доброй помощи. — Знак доброй помощи? Да ты шантажируешь меня! — Вики, не порть этот хороший вечер, — Уокер чуть не задохнулась от возмущения. И это она портит?! — Я не стану с тобой обниматься. — посильнее укутавшись в мужской пиджак, Вики поджала под себя ноги. — До чего же противная и упрямая, — Люцифер нервно выдохнул, — Иди сюда. — он придвинулся ближе. — Я тебе уже все сказала… — но Вики перебили. — Да не стану я обнимать тебя! Просто хочу, чтобы ты положила свою голову мне на ноги. — Не сильно большая разница, — Вики резко отбросила назад мешающую прядь волос. — Мне так будет проще согреть тебя. Толку от того, что я на пару секунд приложу свою руку к твоей — никакого, а постоянно держать твою ладонь в своей неудобно. Уокер надула губы, понимая, что сын Сатаны снова прав. — Если хочешь, можем уехать. Отвезу тебя домой. — Не надо. Я ещё не всё спросила, — опустила голову, не желая встречаться с Люцифером взглядом. — Тогда давай просто поговорим где-нибудь, где тепло. У меня дома, например. — Мне нравится здесь, — у Люцифера готов был взорваться мозг. — «Ты вообще знаешь, чего хочешь?» — вопрос так и не был озвучен, — Не волнуйся, я не стану приставать. Уокер нахмурилась, упорно рассуждая у себя в голове, стоит ли ей принять предложение Люцифера. Было немного боязно, отчасти неудобно и некомфортно, но желание вновь почувствовать его силу внутри под кожей ломало все преграды и нелепо выстроенные стеки, что должны были удержать Уокер от ошибки. Хотя ошибка ли это? Бывшая Непризнанная опустила голову — и волнистые пряди закрыли взволнованное лицо. Словно маленькая девочка, впервые получившая подарок от красивого мальчика, Вики впервые в жизни стыдилась себя. Она была сейчас неуверенной, ломающейся, не понимающей себя и своих желаний. Подвинулась. Затаив дыхание, Люцифер поднял руки, позволяя девушке повернуться. Ничего не говоря, оказалась к его лицу спиной. Медленно сползла вниз, к самой земле, нерешительно положив голову ему на ноги. Люцифер не знал, куда себя деть, как реагировать на то, что она послушно, покорно положила свою голову ему на ноги. Вики затаила дыхание. Взгляд Люцифера невольно скользнул ниже её лица, остановился у выреза платья, завидев приподнятую из-за глубокого вдоха грудь. Это было знаком явной скабрезности. Осквернением, поруганием святыни. Уокер доверилась ему, приняла правила игры, а он смотрит ниже её глаз, ниже шеи, ниже ключиц. Торопливо прикрыл ресницы, чувствуя, что не справляется. Сердце, трепещущее от радости происходящего, как у маленького мальчишки, билось бешено, гулко, отдаваясь шумом в ушах. Какой-то невидимый свет засиял в груди, просачиваясь через рёбра, ломал все преграды внутри него. Боясь коснуться, испугать, оттолкнуть, Люцифер не находил рукам места. Демона безжалостно уносило в открытое море без спасательного жилета. В то самое море, где ещё пару минут назад в серебре света плавала Уокер. Девушка лежала, затаив дыхание, не освобождая лицо Люцифера из плена собственных зенок. Серый взгляд плавил всё терпение Люцифера в жалкие горящие капли металла. — «Чёрт, не смотри на меня… Не смотри на меня такими сияющими глазами, потому что они проникают глубоко в мою душу и сжигают там всё неведомым огнем. Не проси меня ничего тебе говорить, потому что излей я всю правду перед тобой, не смогу больше отталкивать. Не справлюсь, сломаюсь. Не позволяй нашей с тобой святости терять красоту, потому что это пока единственное, что ещё держит меня в здравом уме и рассудке. Не смотри так взволнованно, Уокер, потому что с каждой новой секундой я понимаю, что ещё чуть-чуть — и не выдержу, поцелую тебя, обниму. Не дай мне совершить ошибку. Позволь скрыть хоть каплю ясности, дай шанс не мечтать о завтрашнем дене, который я хочу провести с тобой». Люцифер чувствовал накатывающие волны счастья, простого тепла, с которым демон благополучно попрощался пару месяцев назад. Восторг и безграничная радость, которыми сын Сатаны упивался прямо сейчас, не прерывающейся, безобразной рябью вырывались из груди. Уокер казалась невероятно прекрасной. Особенно сейчас. Со своей неземной красотой, острой, немного дикой, в его пиджаке, на его коленях. Происходящее было приятнее объятий. Глубже поцелуя. Интимнее секса. Люцифер сглотнул, неторопливо коснулся головы девушки. Шершавые пальцы, боязно, робко заскользили по мягким волосам. Светлым, блестящим, завитым в кудри. Неожиданно для самой себя Вики почувствовала, как кожа покрылась колючими мурашками. Не от ветра. Не от холода. От него. От грубой кожи. От касаний в районе затылка. Золото волос скользило между пальцев. Ладони, широкие, сухие, заботливые, не торопясь, с искусной точностью сползали ниже. К шее, к острым, выпирающим ключицам, о которые можно будто порезаться. Люцифер не выдерживал. Не выдерживала Вики. Подлое, коварное воображение стало рисовать картины, где этими руками, так же томительно и изводяще, Люцифер снимает с девушек платья. Как нахальные пальцы неторопливо убирают в сторону каждую бретельку, как атласная ткань, цепляясь за голую грудь, падает вниз. К ногам. К месту, где расхристанно валяется выдержка и бесстрастие. В воображении Вики Люцифер, находясь в полутьме, своими горячими губами целует девушку в шею. Едва касаясь кожи, скользит пальцами по талии, поднимаясь выше, к груди. Своим животом касается женской спины. А затем разворачивает к себе, целует, смакуя вкус на губах, и валится с девушкой на кровать. Воображая себе самые горячие сцены, Вики понимает, что такое могло быть и у них. И что атласное платье, валящуееся у ног, могло принадлежать не какой-нибудь девушке, а ей. Что целовать Люцифер мог не кого-нибудь, а её. Что жалобные, просящие большего стоны вылетали из её рта. Не верит. Не хочет верить. Не способна вообразить, что с Люцифером у неё что-то было. Что он видел девушку голой, что целовал нагую. И что она позволяла. Тело в миг пронзила волна тепла. Осязаемого, горящего. Кожа светилась лишь в месте, где находились пальцы Люцифера, но Вики казалось, что сияло всё её тело. Оно согревалось, быстро, невероятно просто. Волны жара закручивались в воронки внутри живота, кровь в жилах пульсировала, а между ног что-то заныло. Вики сжала их предельно крепко, борясь с чувством возбуждения, но нервные движения не скрылись от взгляда Люцифера. Демон сжал челюсти, борясь с таким же только что появившимся желанием. Немного ослабил поток энергии — и Вики благодарно выдохнула, наконец разжав ноги. — Теплее? — наконец спросил Люцифер. — Да, намного… Спасибо, — целые дни самоконтроля канули в небытие. Дома, которые она построила, — хрупкие, несовершенные и шаткие — рассыпались на щепки при надвигающемся наводнении в виде обаяния Люцифера. Потому что прямо сейчас она лежит у него на ногах, смотрит снизу вверх в эти красные глаза и ощущает себя… Спокойно? Будто так правильно. Правильно сейчас лежать у него на коленях, видеться каждый день, правильно делиться подробностями из своей жизни и слушать интересные рассказы из его. Правильно сейчас замечать, что у Люцифера очень пушистые, почти девичьи ресницы. Правильно тлеть под его всегда тёплыми ладонями. Млея от жара под кожей, Вики говорила неспешно, растягивая на языке слова, перекатывая их, будто под действием алкоголя. Люцифер что-то говорил, но Вики не слушала. Глаза медленно закрывались, ресницы тяжелели, а бархат голоса Люцифера убаюкивал. На фоне волны бились друг о друга, шуршали листья пальм, проезжали машины. — Эй, вот только не нужно здесь засыпать, — он встретился с осоловелым взглядом снизу. — А почему нет? — Вики довольно зажмурилась, — Мне тепло, удобно, да и ты рядом, а значит никто не навредит. Кажется, тело Люцифера пронзило сразу пятью пулями. И первая угодила точно в сердце. — Если ты будешь долго спать, у меня затекут ноги, — он погладил большим пальцем ключицу. Трудно было выкинуть из головы фразу, что только что ляпнула девушка. — Сам виноват. Это не я предложила лечь к тебе на колени. — Но ведь идея была хорошей? — Люцифер улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой. — Хорошей. — Ты наконец-то признала, что у меня куча прекрасных идей. И что я бываю не просто «идиотом». — Ты все ещё идиот, — Вики не прекращала блаженно улыбаться. — Да брось, я же нравлюсь тебе, — Люцифер наклонил голову, с любованием и игривым любопытством рассматривая лицо Вики. — А я и не скрываю, — лишь хмыкнула, беспечно пожав плечами. Лукавым взглядом одарила Люцифера, улыбаясь открыто и радостно. — Мне надоело рассказывать тебе истории. Пришёл твой черед. — Неужели устал трепать языком? Я думала, у наследных принцев это умение развито на генетическом уровне. До ушей девушки донёсся глубокий, бархатистый смех. — Это так. Однако нечестно получается: я рассказал тебе многое, про себя в том числе, а ты так и осталось Вики Уокер — дочерью знаменитого и влиятельного бизнесмена. Где же раскрытие прошлого, истории про настоящую тебя и про то, насколько сложно быть богатой? — Вики задорно рассмеялась. — Досье на меня ты получил ещё за завтраком. — Предлагаю внести несколько правок. Например, есть ли у тебя сейчас парень? — под пальцами Люцифера еле-еле мерцал свет. — Не думала, что ты настолько плохого мнения обо мне. Неужели я стала бы лежать у тебя на коленях, будь у меня парень? — от безделья Вики постоянно играла со своими же пальцами. — Уже хорошо. Ты всегда была такой капризной? — сын Сатаны активно пытался задать какой-нибудь вопрос, на который Уокер не смогла бы ответить односложно. Пусть поговорит подольше. Ему нравится её голос. — Однажды в детском садике дети игнорировали меня целый день. Вообще не слушали и делали вид, что Вики Уокер нет. Тогда на следующий день я пришла с огромной короной на голове, — Вики хотела ещё что-то сказать, но мялась, не решаясь. — «Чёрт, Уокер, ты всё-таки умеешь стесняться» — пронеслосьв голове. Люцифер старался сохранить лицо, но лёгкая улыбка всё-таки просочилась сквозь толщу внешнего спокойствия. — Ты когда-нибудь задумывался, сколько воспоминаний на наших руках? — Вики рассматривала собственные пальцы. — Ты это к чему? — не сдержался, провел одной рукой по волосам, стараясь сделать это незаметно, чтобы девушка не почувствовала. — Вот ты сейчас согреваешь меня своей силой, а я всё ещё помню, как это было в первый раз. Касание твоей ладони, как свет просочился через кожу и… И все чувства тоже помню. Я до сих пор кожей ощущаю твоё первое прикосновение, жесткость перьев на крыльях и хватку пальцев, с которой ты потащил меня к лифту, — от всех этих откровений сносило крышу. Уокер явно развязали язык, и теперь она наконец-то говорит о том, что точно не сказала бы в любую другую секунду. Ни под дулом пистолета, ни даже если бы знала, что умирает. Зато сейчас бросается откровениями, с каждым словом отправляя Люцифера на дьявольский алтарь. Может, это опьяняющее действие его силы. И говорит она сейчас самую прекрасную правду из всех лишь потому, что небесные силы как-то по-особенному влияют на людей. Но Люциферу было пофиг. Если она будет говорить только под действием его чар, он не уберёт руки. — И самые сильные воспоминания именно на руках. Ты только подумай, сколько вообще на них было ран, которые зажили, сколько раз мы вытирали ими слёзы, невольно текущие из глаз. Сколько раз мы держали ими тех людей, которые, возможно, уже мертвы, или мы просто с ними не общаемся. Наши руки помнят всё, и… Это намного больше, чем воспоминания в нашей голове. Люцифер почувствовал липкость крови на руках. «Сколько раз мы держали ими тех людей, которые, возможно, уже мертвы» — «И ты была мертва» — покадрово в голове возникали образы той жестокой войны. Как кровь, смешанная с водой, взяла на ботинках, хлюпала под ними. Сочилась по рукам, из животов умирающих, капала, словно простой дождь, с неба, где суббантры вгрызались в шеи бессмертных. Как над ушами свистели пролетающие копья, звон стали мечей, потоки разноцветной энергии. Рев монстров. Крики живых. Шёпот умирающих. И как она, Вики Уокер, почти тряпичной куклой повисла на трясущихся руках Люцифера. Её липкая кровь будто впиталась в руки, несмываемая, вязкая, до сих пор ощущалась. И одна секунда, когда Вики больше не вдохнула. Боль не прошла. Сосущая под ложечкой, она периодически напоминала о себе. Когда Вики умерла, внутри Люцифера всё опустело. Гнев прошел спустя две недели. Внутри была лишь черная, зияющая пустота. Кремень, скребущий по ней внутри, готов был разжечь яростный огонь. Но искра не загоралась. Все время чего-то не хватало. И поэтому Люциферу приходилось отдаваться самому паршивому чувству — страданию. Не привычной ярости, не шуткам, которые он обычно отпускал в самые гнилые моменты. А именно страданиям. Попыткам самобичевания. Жалким слезам и рвущей грудь боли. Отец бы явно не одобрил. Одиночество, которое обычно называют симптомом боли, стало для Люцифера лекарством. И все эти муки, паршивые страдания не прошли бесследно. Ни в момент, когда сын Сатаны узнал, что Вики жива, ни в момент, когда вновь увидел её в казино. — Ты ничего не вспомнила о прошлой жизни? — стараясь выбросить из головы серое лицо умершей Уокер, Люцифер задал свой вопрос. — А должна была? — Вики чувствовала сердцем, что Люцифер сейчас очень уязвим, что демон вспомнил что-то тяжёлое, страшное для него, поэтому говорила спокойно, вкрадчиво. — Ты упала в обморок в казино лишь потому, что выпила мой виски, — Вики резко вдохнула, глаза округлились из-за подступившей злобы, — Подожди с обвинениями. Дай мне спокойно всё объяснить. — У тебя есть попытка, — Уокер заёрзала, пытаясь сбросить руки Люцифера со своих ключиц. Увы, демон пальцы не убрал. — Мой виски сделан на основе глифта — алкоголя бессмертных. Людей он может убить, но при правильной дозировке, с добавлением кучи других ингредиентов как таковой опасности нет. Просто сильное опьянение. У меня и Ребекки была догадка: если твои вкусовые рецепторы уловят знакомый вкус, то, возможно, это поможет запустить цепочку воспоминаний. Бессмертным, лишенным памяти, глифт помогал вспомнить прошлое. — Поэтому у меня было видение, — недостающие пазлы постепенно находили своё место, — И вкус! Вот почему у Árdere непохожий ни на что другое вкус. — Процесс воспоминаний должен был вызвать у тебя головокружение, однако я не думал, что ты потеряешь сознание. — У меня была горячка всю ночь. Не думал он. Кретин. — Уокер надула губы. — Если бы ты всё же вспомнила, сейчас было бы проще уломать тебя на смерть. — Логично. Однако опрометчиво, — Люцифер спорить не стал, — Если на небесах всё было так спокойно до моего появления, то тогда вообще зачем возвращать меня обратно? — В школе у тебя друзья, настоящая мама и сексуальный парень. Ещё, конечно, долг перед Цитаделью, но это так, по мелочи. — Как я вообще могла начать с тобой встречаться?  — Действительно хороший вопрос, на который я, к сожалению, не знаю ответа, — Люцифер пустился в рассуждения. — Меня ведь окружали толпы сексуальных демониц, искусительно милых ангелов, но я выбрал глупую Непризнанную, которая чуть не угробила весь наш мир. — Как мило, — Вики нарочно выдавила до неправдоподобия светлую улыбку. — Хорошо, задам другой вопрос. Как мы начали встречаться? — Дай-ка мне поточнее сформулировать мысль. М-м-м-м… — Люцифер прикус губу. — Точкой невозврата стал секс. — То есть ты хочешь сказать, что сначала мы переспали и только потом начали встречаться?! — Вики сходила с ума от всего это абсурда. — Я же сказал, секс был именно точкой невозврата. До этого мы один раз поцеловались. Ты меня частенько била. Однажды я скинул тебя со скалы, а потом сказал, что хочу переспать. Затем был секс. И вот только после этого началось самое интересное. — Вики, офигев, лишь моргнула. — В наших отношениях вообще было что-то кроме секса? — О да. Игнорирование, ссоры, спасения друг друга, нежности. — Нежности? Подожди, мне послышалось, или ты реально это сказал? — Люцифер закатил глаза. — То есть ты сейчас серьёзно говоришь мне, что в наших отношениях были нежности?! — Вики запрокинула голову, с приоткрытым ртом смотря на демона, — Мне стало очень интересно. Ты и что-то милое? С ума сойти. Я хочу услышать рассказ. — Ещё чего. Не дождёшься. Сегодня и так говорю лишь я, — сын Сатаны отвернулся от Вики лицом, игнорируя просящий взгляд. — Ну пожалуйста, — она пыталась его разжалобить, но Люцифер в своём решении был непреклонен. — Я обещаю, что тоже что-нибудь тебе расскажу. — Ты просишь меня пересказывать тебе совместные милые моменты, но даже не догадываешься, что мне от этого неловко. — Неловко? Тебе бывает неловко?! — Вики спросила это с восторгом, чуть не вскочив с ног Люцифера. Смотрела удивлённо и с куражем, широко улыбаясь своей самой милой улыбкой. — Офигеть! Люцифер рассмеялся, не сумев справится с желанием запустить пальцы в её волосы. Вики была не против. — Подумать только… Вечер, кончено, и до этого был интересным, но после подобных откровений я даже боюсь дальше с тобой разговаривать, — Вики задумчиво рассматривала Люцифера. — Ты правда не расскажешь? — Нет. Говорить уже надоело, хочу прослушать тебя. Мне… Нравится твой голос. — Я… — Вики оторопела, начала заикаться, не зная, как подобрать нужные слова. — Что ты хочешь узнать? — Не знаю. Может, про родителей. Или про твою беззаботную жизнь, — Вики медленно улыбнулась. — Про безбашенных подруг, что напивались в хлам в клубе.  — А про парней? — Лучше не стоит. Расскажи про родителей. У тебя с ними всегда были хорошие отношения? — вопрос, может, и не самый корректный, но Люциферу хотелось узнать новую Уокер чуточку лучше. — Я, наверное, тот редкий случай, когда вроде бы и красивой родилась, и при деньгах, и в нормальной семье, где все друг друга любят. Звучит, конечно, слишком фантазийно и нереально, порой, я и сама не верю, однако моя семья действительно очень любящая. Родители всегда заботитись, баловали, когда нужно, занимались мной, уделяли время. В подростковом возрасте давали свободу. Не было каких-то жёсткий ограничений, они все понимали и принимали. Да и воспитывали меня простой девушкой. Я никогда не была типичной дочерью миллионера: взбалмошнной дурочкой, которая не видит ничего дальше своего носа и собственной выгоды, и которая всегда прикрывается деньгами родителей и их связями. За все свои поступки отвечала я сама. После тяжёлого рабочего дня папа, приходя домой, практически сразу шел ко мне, — Вики смотрела на свои пальцы, не решаясь полнять глаза. Теплые воспоминания отзывались тонкой улыбкой на лице, а поток слов уже не прекращался, — Спрашивал, как прошел день, хвалил мои новые рисунки, говоря, что лучше ничего в жизни не видел. Один раз даже ляпнул, что «Качели» Жан-Оноре Фрагонара — это ничто в сравнении с моим «творением». Конечно, в тот день папа был пьян, но сути это особо не меняет. Семилетней Вики было приятно. Папа часто играл со мной в монополию, и поддавался очень редко, с самых малых лет обучая искусству бизнеса. Не то чтобы восьмилетний ребенок особо понимал, почему сначала стоит скупать железные дороги, а в случае выбора между самой дорогой улицей синего цвета — Бродволком— и улицей оранжевого цвета — Сент-Джеймс-Плейсом — стоит выбирать именно последнюю, однако папу это не волновало, он продолжал учить меня бизнесу. Предпринимателем я так и не стала, но для общего уровня развития знаю неплохо. Конечно, со стороны папы были и предательства: в детстве, когда я болела, он внушил мне, что уколы — это как комарик укусит, но вот когда огромная игла проткнула мою кожу на попе, я поняла, что меня жестоко обманули. Хриплый смех волнами вырывался из широкой мужской груди. Низкое мурлыканье голоса Люцифера вибрировало через всё его тело, вызывая холодные мурашки на коже. — А мама? — Вики замолчала. Осеклась резко, так, что сияло ясно: тонкая нить мыслей будто порвалась. Как хрупкая и тонкая паутина, которую резко сорвали. Тема с мамой была сложной, наверняка болезненной, Люцифер это чувствовал, — «Даже в этой жизни у тебя проблемы с мамой» — быстро пронеслось в мыслях. — Моя мама, она самая прекрасная женщина, которую я знаю. Невероятно красивая, мудрая, профессионал своего дела. Она всегда заботилась обо мне, улыбалась, по утрам готовила блинчики. Их нельзя было сравнить с теми, что готовили повара в кафе или у нас дома. У мамы всегда были лучше. Практически каждый вечер читала мне. И не глупые сказки, которые я и так знала наизусть. Это были небольшие статьи по типу «Как появляется дождь» из детской энциклопедии. Я сама приходила к ней в комнату с этой огромной книгой и звала к себе. Мама ложилась рядом со мной на маленькую и узкую кровать, обнимала и читала вслух. Иногда это делала я. Мама очень много работала, но несмотря на это постоянно была рядом. До определенного момента… Вики тяжело сглотнула, прикрыла глаза, чувствуя, как медленно наворачиваются слезы. Её сейчас неумолимо уносило в тот злополучный и роковой день, когда жизнь впервые показала свой черный цвет, когда Вики Уокер поняла, что все в одночасье может разрушиться, как песчаный замок, который смыло волной, или который растоптали огромной ногой. В тот день Вики поняла: никакие связи, никакие деньги не помогут прогнать смерть. — Когда мне было 4 года, папа только открывал своё казино. В городе, конечно, их было полно, но отца это не волновало, ведь он загорелся идеей. Казино уже изначально выглядело впечатляюще: огромное здание, роскошное внутри и снаружи. Папа всегда все делал с размахом, строя свой проект, равнялся на лучшее казино в городе. Спустя пару лет догнал и поравнялся с ним, а потом, почти через десять лет после открытия, вышел на лидирующий уровень, обогнав ранее самое успешное казино. Доходы росли, посетителей становилось всё больше, как, впрочем, и партнёров. Папе нужен был на работе свой человек, способный заключать сделки и договоры с другими успешными компаниями. Дело было слишком ответственным, лицо должно было быть максимально доверенным и близким, понимающим все риски и действительно переживающим за компанию и дело жизни папы. Так мама стала его посредником. Вики замолчала, тяжело сглотнув. Слова приходилось проталкивать, нехотя, с трудом девушка рассказывала о тяжелой для неё истории. Люцифер понимал, что Вики редко делилась тем, чем делится с ним сейчас. Возможно, даже не делала этого ни разу. Сын Сатаны сжал её руку. На душе стало спокойнее, теплее, от одного его касания. — «Спасибо. Спасибо, что рядом…» — благодарно пронеслось на подсознании, — Всё произошло три года назад. Ранее успешное казино «Золотой дракон» начало сдавать свои позиции. Его владелец из кожи вон лез, чтобы перегнать папин проект, заключал новые договоры, даже какие-то акции ввёл, чтобы только снова встать на первое место. Ничего не получалось. Казино отца становилось всё успешнее и успешнее, процветало и, казалось, уже никогда не сойдёт с первой позиции. Владельца дракона это злило, и он решил устранить главного конкурента. Не подвинуть, не припугнуть, а именно устранить. Ему было плевать на то, что у папы была семья. Работа есть работа, а бизнес — это почти всегда о грязных руках. Его люди следили за отцом. И в один из дней, 17 апреля, должны были убить папу после очередной сделки. Однако на сделку поехал не он. Срочные дела в казино не позволили отцу взять и уехать на важную встречу, поэтому на заключение договора поехал самый верный и единственный посредник — мама. В черной папке лежал заветный договор. Ева всегда умела добиваться своего. Будучи решительной, амбициозной и красивой, она покорила сердце начинающего бизнесмена, у которого не было ничего на момент их знакомства. Целеустремленным Редклиф был всегда, и Ева видела в нём эту искру, помогала направлять рвение и упорство в нужное русло, постоянно поддерживая. Ещё будучи молодой она училась на адвоката, затем связалась с Уокером, и завертелся роман. Ева не могла не влюбиться в стройного парня со светлыми волосами, пряди которых своевольно спадали на глаза. Редклиф был весёлым, красивым, часто шутил и упорно добивался сердца Евы, что на тот момент совершенно не собиралась вступать в отношения. В момент их знакомства Уокер был ещё совсем молодым, ветреным, ему сносило голову от свободы, самостоятельной жизни, от худой длинноногой шатенки, которую случайно увидел в университете. Одного лишь взгляда хватило, чтобы влюбиться, и вот Редклиф уже не может сдержать улыбки, спрашивая, как зовут эту восхитительную девушку. Затем многочисленные распросы о том, на каком факультете она учится, с кем дружит, и есть ли парень. Ева отношений не хотела, она всячески показывала Уокеру, что ничего у них не выйдет, но тот все равно продолжал бегать с маленьким букетом цветов под окна её съемной квартиры, успешно расположенной на втором этаже. У нее дома они пили чай, Редклиф постоянно предлагал потанцевать, а Ева постоянно отказывала. Затем Уокер уходил домой, и так это продолжалось более двух месяцев. Потом были ночные прогулки, походы в кино, в мыслях ещё дружеские, но на деле уже более похожие на полноценные свидания. В один из дней, после вечернего киносеанса с друзьями Редклифа, когда все уже разошлись, а ещё несостоявшаяся пара стояла под окнами дома Евы, девушка впервые отблагодарила парня поцелуем за прекрасно проведенный вечер. Редклиф навсегда запомнил растёгнутое коричневое пальто, в которое она тогда была одета, маленькую сумочку в руках, счастливую улыбку, звонкий, заливистый смех и впервые небезразличный взгляд. Ева подумала о том, как вообще простой роман с добрым и весёлым блондином мог привести к свадьбе, ребёнку и даже общей работе. Женщина стояла с папкой руках, высматривая чёрный майбах, который должен был за ней подъехать. На улице был апрель, но воздух все ещё оставался холодным, ветер сильным, а хмурые облака слишком большими. Ева достала из сумки телефон, проверила время, вновь обернувшись к стенам огромного здания с множеством колонн. Водитель опаздывал. Грузные свинцовые тучи в темном грозовом небе становились всё чернее, невольно прижимая к земле. Ева спрятала руки в карманы пальто, надеясь, что ей не придется прятаться в здании от медленно наступающего дождя. Спустя пару минут приехала машина. В салоне было тепло, уютно. Через тонированные стекла окружение казалось ещё более мрачным, холодным и зябким. Ева подумала о любимом доме, о дочери, которая, отправившись к подруге, не отвечала на звонок. Звуки сигналов и трения шин об асфальт немного раздражали. Ева устала от долгих переговоров, хотелось спать, хотелось тишины, но на трассе в час пик расслабиться просто не получалось. По широкому шоссе, на немаленькой скорости, ехала целая вереница машин. Обгонять было некомфортно: поток достаточно плотный. Ева откинула голову на спинку сидения, прикрыла глаза, ощущая всю тяжесть век. За окном пошёл дождь. Машина ехала на большой скорости, капли воды мазали по стёклам, не успевая стекать. Видно до отвращения плохо, лишь впереди мерцали красные фары других автомобилей. Скорость достигала около 90, между машинами протиснуться невозможно: интервал около 15 метров, да ещё и на большой скорости. Сзади мелькнул белый свет фар. Водитель быстро оглянулся по сторонам, осмотрев полосы. Одна из машин перестроилась. — Чёрт, — грязно выругался водитель. Счёт вёлся на секунды, а чёрный мерин уже шёл на обгон. Свободное место на соседней полосе вмиг стало занятым. Машина начала вилять, водитель искал место, куда можно перестроиться, но уже становилось поздно. Оставалась пара секунд. Еву качало в салоне из стороны в сторону. Сердце тут же сжалось, затем забилось быстро, как бешенное, пульс усилился. А воздух в салоне наполнился тревогой. Все ещё пока живы, но внутри организма ощущалась физическая боль от стремительно нарастающего напряжения. Мерин на большой скорости подрезал Майбах, еле втиснувшись между машин. Водитель тут же свернул в сторону, стараясь избежать столкновения, но машина впереди не успела добавить скорости. В один момент всё закончилось. Произошло столкновение. На дороге дымилась смятая машина. Чёрные обломки металла и пластмассы заслоняли тела. Лобовое стекло разбилось вдребезги, его осколки хрустели под ногами, осыпались на другие автомобили. Воздух вокруг стал густым и неприятным, пропахшимся машинным маслом. В ушах до сих пор звучал тугой и громкий, как жестяной лист, звук столкновения. Холодный дождь капал на изуродованный капот, дым медленно испарялся, а под ногами хлюпала вода в грязных лужах. Машину, что была спереди, отнесло на пару метров вперёд и развернуло. Из неё сейчас вытаскивали мужчину. Всё вокруг было скользким, мокрым, холодным. Из майбаха сотрудники скорой помощи вытаскивали обездвиженное тело Евы и водителя. Оба были без сознания. Каштановые волосы Евы оказались грязными, липкими от бурой крови. Лоб рассчен, из него сочилась красная густая струйка. — Они устранили не того. Ошиблись, думали, в аварию попал Редклиф, а оказалось, что мама. Ту аварию даже в новостях по телевизору показали. Говорили, что движение на шоссе перекрыто, рассказывали детали произошедшего, мол, водитель не справился с управлением, пытаясь обогнать другую машину. А тот чертов мерин вообще не причём, — Вики говорила с горечью, со скрытой злобой, с теплящейся в груди болью, — Папе позвонили из больницы. Сказали, что мама в реанимации, — Люцифер сильнее сжал ладонь Вики, стараясь показать, что он сейчас рядом, что она может доверять ему, не боятся, что может получить поддержку, — Сначала в больницу приехал он, а затем позвонил и мне. Когда я услышала, что произошло с мамой, то… Телефон просто выпал из рук, а на новостном канале, на который переключила подруга, показывали смятую чёрную машину, на которой и поехала мама. Я приехала в больницу так быстро, как только могла. Папа выглядел отчаянным, измотанным, увидев меня, сразу рванул, обнял, стал шептать что-то в духе: «Это я должен был быть на её месте. Я, не она.» Папа плакал. И в глазах его застыли слёзы, тихие, но с такой огромной болью, какую я никогда прежде не видела. Плакала и я. Не сдерживаясь, не заботясь о том, что кто-то может осудить. Страх, что маму не спасут, что она умрет, полностью завладел мной. Я стояла с папой посреди коридора, обнявшись, плакала, уткнувшись носом ему в грудь, а он гладил по волосам и надтреснутым, неуверенным голосом говорил, что всё будет хорошо. Но мама впала в кому. В горле застыл ком сожаления и обид. Говорить было тяжело. И физически, и морально. Хотелось плакать, рыдать, хотелось поддержки и просто избавиться от горечи, которая никуда не пропала. — Ты можешь мне рассказать, — Вики встала с его колен, посмотрела глазами, полными слёз. У Люцифера сжалось сердце. Даже в этой жизни она чуть не лишилась матери, и тоже из-за аварии. Сын Сатаны желал обнять Вики, крепко, до головокружения, прижать к себе, показать, что ему не все равно, и что он рядом. Что волнуется и переживает. Но в этой жизни они никто друг другу. И ничего их не связывает. Он не может просто брать и обнимать её, делать вид, что все так же просто, как и раньше. Потому что ничего не просто. Во всегда ласковом взгляде Уокер холодными призраками мелькали воспоминания. И Люцифер не мог их разделить, перенять хоть каплю её жгучей боли. Не мог сказать ей, что любит и в прошлой жизни, и в этой, что будет с ней всегда, потому что Вики ничего не чувствует к нему, и для неё его слова о любви будут ненужными. Сын Сатаны не хотел, чтобы бывшая Непризнанная чувствовала себя неловко, поэтому он ограничился простыми подбадривающими совами, слишком мелкими на фоне всей этой страшной истории, и тёплой рукой на её мягкой ладони. — Мама впала в кому на три недели. Самые страшные и мучительно долгие три недели в моей жизни. Я до сих пор помню тот период моей жизни. На следующий день после случившегося я проснулась, села на кровать и просто начала плакать. Мне было жаль того дня, и не потому, что я буду постоянно чувствовать себя плохо, а лишь потому, что тот день вообще наступил. Стоило лишь открыть глаза, и чувство бесконечной маеты само собой появилось. Я жила тот день и все последующие с беспросветным, безнадежным ощущением того, что жизни больше нет, и больше никогда она уже не наступит. И если мама не проснется, как проснулась я тогда, то смысла во всём этом тоже нет, — кажется, Люцифер открыл какую-то дверь. Дорогую, отделанную золотом, но за которой не было ничего. Чёрная пустота, как и на душе юной девушки, что чуть не лишилась матери. Вики словно развязали рот, и она уже не сдерживалась, вываливая на Люцифера все эмоции, — Раньше я всегда опиралась на папу. Но вот стояла посреди гостиной и видела его таким: безнадежным, не знающим, что делать, погрязшим в боли по самое горло. Папа не мог меня поддержать. И я не могла продержать его. Мы словно медленно тонули в болоте, и трясина в виде общего горя утягивала нас на самое дно. Папа не поехал на работу, а я на учебу. Мы сидели в разных комнатах, но делили одинаковую горечь. Слёзы невольно текли из глаз, гнетущая атмосфера, повисшая в воздухе, душила за горло. Я не чувствовала ничего, кроме бездонной и режущей печали. Словно меня пустили по кругу личных страданий, горя и пыток. Постоянно хотелось, чтобы меня успокоила мама. Обняла, как делала это всегда, но её не было рядом. Все дни, пока мама лежала в коме, были одинаковыми: я плакала, ничего не могла нормально сделать. Тряслись руки, успокоительные переставали помогать. Я либо не спала вовсе, либо могла проснуться лишь спустя двенадцать часов. Я совсем не рисовала, потому что кисточки валились из рук, а про вдохновение стоит вообще молчать. Перестала читать книги, потому что не запоминала прочитанные страницы. Не ездила в машине, слушая музыку, как делала это раньше. Во-первых, папа очень боялся за меня, говорил, что те люди могут покушаться и на мою жизнь, а во вторых мне и самой не хотелось лишний раз выходить из дома. Сидела во дворе на качеле, завернувшись в плед, и просто смотрела в одну точку. Потому что в окружении не было ничего, что приносило бы удовольствия. Я не смотрела любимый сериал, не ходила по магазинам за одеждой. В душе зависала слишком долго. Включала горячую воду и садилась на плитку, обнимая себя за ноги. Это повторялось почти каждый день. Желания заниматься ежедневной рутиной не было, но это хоть как-то помогало отвлечься и не сойти с ума. — Ты не ходила к психологу? — осторожно спросил демон. — Хах… Нет, — Вики смотрела в землю, даже не ощутив, как Люцифер трепетно коснулся её пальцев своими, — Спустя полторы недели я заметила, что люди начали меня пугать. Они причиняли мне боль разговорами, поэтому я и не шла к психологу. Мои подруги пытались приободрить меня и поддержать, часто писали и предлагали встретиться, но желания видеться не было. Я прекрасно знала, что людям постоянно нужно делиться эмоциями и получать их, но мне нечего было им отдать и некуда было сложить то, что они пытались мне дать. Во всех сосудах внутри меня были дыры. Друзья своими попытками развеселить делали лишь хуже. На пару минут я могла забыть о произошедшем с мамой, но затем и так слепящее уныние усугублялось в несколько раз. На тот момент я ещё не знала, что ад существует, но понимала, что если он всё-таки есть, то он внутри меня. На душе была словно пустыня. Тихая, заселенная монстрами. А в груди плескалась отравляющая кислота, разъедающая всё самое хорошее и светлое. Я впала в настоящую депрессию. Часто ездила к маме в больницу, надеясь, что в этот момент она придет в себя.Я сидела с ней столько, сколько позволяли врачи, ни минуты меньше. Читала ей интересные факты и детские статьи из энциклопедии, правда, уже не из огромной книги, а из телефона, — Вики улыбнулась, вытирая слёзы, — Врачи говорили, что с мамой нужно разговаривать и напоминать ей о чем-то приятном и личном. Я постоянно просила у неё прощения за то, что не ответила в тот день на звонок. Корила себя за это ещё долго, но единственной успокаивающей мыслью было то, что все равно ничего бы не изменилось. И что я ни в чем не виновата. Я делала все возможное, чтобы мама проснулась, но этого не происходило. В отличии от её состояния, моё ухудшалось: развивающаяся депрессия съедала меня по кусочкам, высасывала из тела жизнь. И затем ей было уже просто нечего есть. Так я один раз упала в обморок. На протяжении целого дня даже не перекусывала, лишь постоянно плакала и пила успокоительные, а затем просто потеряла сознание. Папа очень испугался. Я заставила его думать, что со мной тоже случилось что-то серьезное, поэтому сразу же вызвал врача. В его посеревшем лице я видела невыразимую тревогу и усталость. Он был морально измотан: его жена на грани жизни и смерти, дочь падает в обмороки, а на работе без него не справляются. Не знаю, как он это делал, но казино позиций не сдавало. Папа продолжал работать, выполняя свои обязанности на отлично. А я чувствовала вину за то, что не могу так же. Когда папа ездил на работу, я постоянно сидела, как на иголках. Мысли были лишь о том, что те люди могли снова его подрезать на машине, выстрелить в голову или ещё что-то похожее. — Их не посадили? — Конечно нет. Не доказали виновность. Была куча заседаний в суде по делу мамы, но все попытки доказать причастность владельца «Золотого дракона» были тщетны. Деньги и связи решали всё. Непрекращающиеся заседания в суде создавали ещё большую почву для стресса. Папа не водил меня туда. Говорил, что я могу не сдержаться, и что для меня это будет слишком тяжело. Собственно, он был, как обычно, прав. 12 мая прошло самое последнее заседание в суде, не увенчавшееся успехом. Дело закрыли под предлогом отсутствия должных доказательств. Пока шли переговоры, я сидела в зале ожидания, очень сильно нервничая. Тряслись руки, голова болела, постоянно бросало в жар. Заседание шло долго, не помню точно сколько, но не менее двух часов. В перерывах папа подходил ко мне, обнимал и просто не мог сказать, что ничего не получается. Он отрицательно качал головой, не в силах произнести слова, что мы бессильны. Я говорила ему, что все будет хорошо, что мы выиграем, а папа лишь молчал, продолжая меня обнимать. Не знаю, кто кого там успокаивал, но мне с ним становилось легче. Затем слушание в суде подошло к концу. Папа вышел расстроенным, огроченным, хоть и старался это скрыть всеми силами. Он мне ничего не сказал, я поняла всё сама, — впервые за всё это время Вики посмотрела на Люцифера. Он выглядел хмурым, печальным, глядел на девушку не отрываясь. В его глазах Уокер видела ноющую, почти зверскую тоску. Непрестанное, глубоко щемящее сожаление и сочувствие. Вики едва улыбнулась, — Когда папа вышел из комнаты заседания, ему позвонили из больницы. Сказали, что мама очнулась, — Вики широко улыбнулась, вытирая последние капли слёз, — Мы сразу же поехали к ней. Сидели в больнице долго, разговаривали, я снова плакала, но уже от счастья. Депрессия никуда не ушла, я боролась с ней ещё долго, но уже с психологом. Однако мое состояние было во многом лучше, потому что я знала, что мама жива. Знаешь, я никогда не верила в судьбу. Считала, что это лишь удобное слово для тех, кто не любит принимать решения. В карму тоже не верила. Считала, что её не существует, потому что нам, людям, просто хочется верить в справедливость мира. Что если мы будем поступать вот так, а не иначе, то всё будет хорошо. И что за каждый добрый поступок мы получим ещё больше. Мне казалось, что это полный бред. Ведь мир — это хаос. А его нельзя разложить на понятные множители и попытаться понять, найти хоть какую-то закономерность. Хаос просто есть, и он несправедлив. Я думала, что кармы нет хотя бы потому, что существует лишь наша вера в то, что наказание преследует кого-то плохого. А потом я увидела по телевизору новость, что владелец дракона умер в результате автокатастрофы. Хах, подумать только. Подстроил её для папы, чуть не отнял жизнь мамы, а в результате умер сам. Из-за его смерти тех ублюдков, что тогда подрезали нашу машину, всё-таки посадили. Их больше некому было прикрывать. Появилось ощущение, будто с того периода пресловутая справедливость восторжествовала. Папа настоятельно предлагал маме уйти из мира его бизнеса. Он видел ее тягу к этому делу, но очень боялся, что случившееся может повториться. Мама его не послушала. Она все ещё продолжает ходить на переговоры, но теперь стала больше работать на себя. Папа ей очень гордится, хоть и беспокоится. — Я рад, что всё обошлось, — Люцифер сказал это искренне, пытаясь вложить в свои слова как можно больше чувств, но Вики не могла их ощутить, — Сатана был хреновым отцом. И это мягко сказано. Но всё же я знал и понимал, что он любил меня. По-своему. Не проявляя чувств, не поощряя, не говоря приятных слов, — демон болезненно усмехнулся, и Вики сразу поняла: эта история обречена на провал, — Однако он все делал для меня: нанимал лучших тренеров, сам со мной занимался, приводил десяток учителей, которые обучали меня всему, чему только можно было. Благодаря отцу я знаю старый язык демонов, досконально всю историю и дворцовый этикет. Я прекрасно освоил все тонкости дипломатии, литературу, политику и финансы. Преуспел и в изучении вашей культуры и истории. Но ни одни полученные знания не заменяли простых диалогов с отцом, где обычно можно поделиться впечатлениями после очередного прожитого дня. Мне всё детство хотелось, чтобы мои истинные желания замечали. Чтобы замечали меня. Но Сатане было пофиг. Тогда я старался обратить всё его внимание на себя. Проказничал, постоянно что-то вытворял — и отец ругал. Было обидно, больно, но на подкормке сознания приятно, потому что Сатане было не все равно, раз он на меня орал. Я думал, что раз он всё-таки меня замечает, эмоционирует, то когда-нибудь я смогу добиться от него другого внимания: доброго, какое обычно уделяют родители. В детстве постоянно что-то прятал во дворце, якобы нечаянно разбивал. После этого были лишь яростные глаза отца, в которых буквально застилало раздражение, и испуганные нянь, которые меня очень любили. Что я чувствовал в эти моменты? Страх, который буквально сковывал. Я боялся посмотреть отцу в глаза, боялся переступить с ноги на ногу, руки дрожали, а сердце бешенно колотилось. Я ощущал себя провинившимся щенком, а отец лишь этого и добивался. Подрастая, я старался быть как можно более непохожим на него. Делал вид, что многого не понимаю, не могу сделать. Сатана просил меня об одном — я делал противоположное. Старался его разозлить, убедить в том, что у него худший наследник, потому что всё детство он этого и добивался. Я решил соответствовать. В детстве гонялся, пытаясь доказать, что самый лучший, а потом смирился с предвзятым отношением. Гораздо проще было на слова сатаны: «Он не сможет справиться с этим поручением.» действительно не справиться, чем показать свои возможности, а потом получить холодное: «Ужасно.» Сатана вечно был мной недоволен, даже если я всё делал правильно. Он называл меня худшим наследником: безалаберным, капризным, не видящим дальше своего носа и желаний. Я знаю, что он мечтал о другом сыне, но другого у него никогда не было. Поэтому Сатана пытался мириться с тем, что имеет. Он с самого моего рождения понятия не имел, что делать с ребенком и как его воспитывать. И самого моего рождения боялся потерять. Потому что не готов был отдать престол кому-то другому, потому что на этот трон он сел ценой собственной жизни и карьеры. И ещё кучей жизней других бессмертных. Я пытался убедить себя в том, что не похож на отца, ведь тот был слишком жестоким и аморальным, но я вырос его копией: вспыльчивым, своенравным и гордым демоном с огромной силой. — А красота? Тоже от него? — Я пошёл в мать, — Вики улыбнулась, пытаясь представить, насколько красивой и роскошной была эта женщина, раз смогла родить настолько идеального ребенка. Хотя, оно и неудивительно, Сатана не связался бы с девушкой простой внешности, — Все в школе завидуют моей физической подготовке, а силе и подавно. И так ещё с детства. С самого первого дня в школе. Я сразу стал самым ловким и быстрым, самым могущественным Люцифером, у которого отец никто иной как сам Сатана, — демон игнорировал взгляд Вики. Считал, что если посмотрит, то уже не сможет продолжить, — Меня тренировали с самого раннего детства. Чему только не учили. В 10 лет уже спокойно умел создавать защитные барьеры величиной с огромное футбольное поле. В 14 знал десятки самых разных техник рукопашного боя и владел столькими же видами оружия. Но в детстве все тренировки были слишком изнуряющими. А лишь полтора часа в будний день на игры — ничтожно маленькое количество. Во дворце всегда был четкий распорядок, но после отбоя я не ложился спать, а иногда во время уроков учителя заканчивали чуть раньше, давая мне больше времени на развлечения. Поначалу на тренировках я очень старался. Пытался оправдать ожидания отца, доказать ему, что могу сделать всё, что он скажет. Вот он я, посмотрите! Но ему было все равно. Отец не хвалил. Казалось, что и вовсе не замечал стараний. Тогда я работал ещё больше. Порой, превосходил самого себя, да так, что все учителя поражались способностям маленького мальчика, а отец лишь кивал. Его ребёнок старается, вот и хорошо. Пусть продолжает в том же духе. И не было никакого: «Молодец, Люцифер.» Это говорили лишь учителя — люди, до которых мне вообще не было дела. Однажды на одной из тренировок с папой, где он учил меня блокировать и отражать удары, я смог отразить абсолютно все. Отец никогда не поддавался, и силы не щадил. Конечно, не бил до полуживого состояния, но если я что-нибудь себе сломаю — ничего страшного. У бессмертных быстрая регенерация, хватит лишь пары дней, чтобы срослись кости. И вот я не пропустил ни одного удара, отбил все, ни разу не ошибившись. Тогда отец подошёл и потрепал меня по голове, сказав: «Ты сегодня хорошо поработал, Люцифер.» Но от одного только касания я весь сжимался, потому что похлопывания по макушке были такими сильными, что становилось больно. Отец был груб. В школе ходили слухи, что он меня бил. Но слухами это не было. Плохо сегодня поработал — орет, прекрасно понимая, видя, что маленький Люцифер весь сжимался от страха; где-то провинился — бьёт силой. Не оправдал ожиданий, не успел что-то сделать, не так ответил, плохо себя повел, не сумел справиться с поручением — за все приходилось платить. У меня были поломаны ребра, постоянные, быстро заживающие синяки и ссадины. В памяти навечно отложился один из самых страшных дней из детства: будучи ещё совсем ребенком, лет 7-8, сидел на полу, закрыв руками уши и зажмурив глаза. А отец стоял надо мной, что-то кричал таким голосом, что колени дрожали, а глаза щипало от слёз. Уже не помню, в чём был виноват, почему Сатана орал с такой силой, что няни в соседней комнате сжимались от сочувствия к маленькому ребёнку. Но его злобное, раздражённое выражение лица, разъяренный взгляд и голос, грубый, властный, уже никогда не забудутся. Я это отпустил. Принял, словно так и должно быть. — И как долго он тебя бил? — послышался горький смех: сухой, словно шорох опавших осенних листьев. По сердцу Вики словно провели остро заточенным лезвием. Она болезненно зажмурилась, отчаянно пытаясь не расплакаться прямо на глазах у Люцифера от сочувствия к нему. Но сын Сатаны не принял бы от неё подобных нежностей, не хотел бы чувствовать свою слабость. — Не помню точно, когда начал. Может, с момента, как я пошёл в школу, может, чуть позже. Вплоть до самой смерти. Чем старше я становился, тем страшнее и жёстче становились наказания, удары сильнее, а ограничения больше, — Люцифер говорил это всё расслаблено, просто, и от этого его речь звучала куда страшнее. Вики готова была расплакаться от такой сильной несправедливости и алчности. Но держалась. Ради него, — Он бил чуть ли не до потери сознания. Тебе ужасно больно, хлестает кровь, а он, словно садист, продолжает бить. До поломанных костей, до огромных синяков. Отец говорил мне, что боль — это лишь иллюзия, это тренажёр силы воли и характера. И самое противное, что он был прав. Видя, как мне больно психологически, ещё больше издевался физически. Пытался создать из меня себя: бесчувственного демона. Но Сатана не был бесчувственным. Вики молчала, слова Люцифера, противоречивые, пугающие, ранили больнее всего. — Он страстно любил Ад, свои земли, народ и армию. И он любил меня. Как единственного сына, который должен был стать следующим Сатаной. Как бы странно это не звучало, но мне не нужен был другой отец. Потому что только благодаря нему я стал тем, кем являлся тогда и сейчас. Он был подонком, это правда, но всё делал для моего счастливого будущего, создавая из меня Сатану — лучшего преемника. Отец учил на собственных ошибках, порой даже защищал. Был один единственный случай, когда во дворце случился пожар. Мне было лет 6-7 по вашим меркам, и я не мог выбраться из комнаты, уже вовсю захваченную огнем. Пламя полыхало, сжигало шторы, ковер, кровать. Едкий дым плавал по комнате, откуда я не мог выбраться. Вход завалило балками, а своей силой их убирать очень сложно: балок много, дым просачивается в лёгкие, и уже даже тяжело вставать. Я просто упал на пол. Глаза медленно закрывались, всё мутнело, и лишь ядовито-красный огонь полыхал вокруг. Я потерял сознание. Просто отключился, лёжа возле горящего ковра. А затем вновь открыл глаза. Вокруг была всё такая же жара, пламя, дым, но меня нёс на руках отец. Он побежал в другое крыло дворца, в практически полностью охваченную огнём комнату, выбил дверь, нашел меня и вынес. Я лежал у него на руках, прижимаясь щекой к испачканной сажей белой рубашке. Вокруг все двигалось, мы спускались по лестнице, а отец держал крепко, и сердце его, кажется, впервые билось. Он испугался за меня. Впервые и по-настоящему. Кажется, в день рождения вообще не знал, что со мной можно делать, а в тот момент не зал, что придется делать, если я умру. И он не хотел, чтобы я умирал. В тот момент, косо поглядывая на горящие перила лестницы, я понял: отец меня любит. А затем вновь потерял сознание. Как оказалось, он не отходил от меня ровно до того момента, пока я не проснусь. Терпеливо ждал, боясь, что я могу не очнуться. Ожоги на теле сына не проходили, регенерация не работала, он не просыпался. И в тот злополучный день, чуть не ставший для меня проследим, Сатана был не правителем Ада, он был просто отцом, боящимся за единственного сына. Я не представляю себя в другой семье, и благодарен отцу за всё, что он сделал для меня. — Но он умер, да? — слова звучали робко, осторожно. — Да. На войне, что сам и развязал. Начало положил Мальбонте со своими преспешниками, но отец, не терпящий принижения собственного народа, пошёл на войну. Ангелы снова встали против нас — отец не стерпел. Он умер, защищая свой народ. Народ, который когда-то был мал, но всё же пошёл на его защиту, вскоре поплатившись, — Вики хотела спросить, как умер наверняка хороший правитель и в то же время последний подонок, избивающий своего родного сына, но задавать подобные вопросы было верхом неуважения. Люцифер будто почувствовал все сомнения девушки, что терзали её на протяжении этой пары секунд. Он ответил. На вопрос, который так и не был озвучен, — Его убила ты, — Уокер вскрикнула, закрыла рот рукой, испуганно смотря на демона. Неверие, желание закрыть уши руками, чтобы только не слышать речь о том, что именно она, самый любимый для Люцифера человек, подарила столько боли. Сердце замерло, испугавшись аморальной правды. И больше уже не забилось, — Отсекла ему голову мечом, впервые воспользовавшись своей огромной, почти безграничной силой. Я всё видел. Видел, как отец душил твою маму, приподняв над землёй, как ты бежала к ней, хватая удачно торчащий рядом меч. И как ровно была отрезана голова отца. Я не поверил. Моргнул пару раз, не осознавая, что для него все вот так закончилось. Для отца бы это было позором: умереть от рук Непризнанной, да ещё и той, что пообещала сражаться на стороне демонов. Я смотрел на длинный меч в твоих руках, как бурые капли крови медленно по нему стекают, капая на грязную землю, — Люцифер зажмурился, пытаясь отогнать огромное красное тело окончательно бездушного отца, — Я просто стоял на месте, глядя на этот ужас, не понимая, что вообще произошло, и что я чувствую. Потому что в момент гибели отца я не почувствовал ничего. Будто уже знал, что это произойдет, и был готов. Зато спустя время стало больно. — Так вот почему в день нашего знакомства, когда тема зашла про смерть твоего отца, ты так посмотрел на меня… Бизнес отца? — разговор напоминал какой-то блиц-тур в игре, где нужно отвечать незамедлительно. Люцифер усмехнулся. — Нет. Он мёртв, — сын Сатаны быстрым, загадочным взглядом пробежался по Непризнанной. По всему её телу. Задержался на лице и усмехнулся. Вики недоумённо перевела взгляд на отца. Почему в этот момент Люцифер посмотрел на неё? Может, демону была интересна её реакция? — Догадливая, — Люцифер нежно посмотрел на девушку, улыбаясь лишь одним кончиком губ.  — И… Ты не злился на меня? Не винил?  — Нет. Что, конечно, странно. Но я действительно не был зол на тебя. Отец всегда был ужасным родителем и хорошим правителем. И не смотря на всю дискриминацию демонов ангелами, несмотря на неравноправие между нашими сторонами, мотивы отца и его методы решения конфликта были неправильными. Он хотел развязать войну, в результате которой полегла бы сотня, а то и тысяча бессмертных. Отца нужно было остановить. Ты сделала всё правильно. — Но… Как? Почему ты даже не злился на меня? — непонимание, отчаяние, сочувствие соединились в одну огромную бомбу, готовую взорваться прямо в груди.  — Ты была мне роднее всего, Вики. Я всегда выбирал тебя. И буду продолжать это делать. Чёрт, звучит слащаво и противно, но я никогда не чувствовал себя любимым, однако ты умела порождать похожие чувства. Дарила их, искренне, умело, бескорыстно и терпеливо. Мне впервые хотелось делать что-то не для себя, а для кого-то. Впервые хотелось отдавать, а не принимать. Ты учила любить и чувствовать себя банально нужным. — Ты горевал по отцу? — Да. Но старался не показывать это. Всю жизнь считал, что ненавижу его. Нет, не так. Всю жизнь нанавидел его. А когда отец умер, понял, что всегда любил. Каким бы мудаком и кретином он ни был. Всё детство, юность и отрочество мечтал, чтобы он сдох, оставил меня и перестал избивать. Сидел в своей комнате, на эмоциях желая ему смерти, а затем, когда он умер, ещё и от руки возлюбленной, я просто не знал, куда себя деть. Чувство вины, густое, вязкое, как мед, и нескончаемая боль, жалость к самому себе не отпускали. Я сидел с тобой в баре, пьяный, нёс какой-то бред на эту тему и думал только об одном: я же всю жизнь именно этого и хотел. Ждал смерти отца. А после его гибели сидел в том баре и ныл, коря себя за эти мысли. Каким бы подонком и тираном он ни был, как бы плохо со мной не обращался, отец меня всё-таки любил. — Моя мама всегда говорила, что во всём есть трещина — только так и проникает свет. И воздух, люди ведь его замечают только тогда, когда им начинает его не хватать. И ты почувствовал эту нехватку, — Вики придвинулась к Люциферу, сжала его тёплую ладонь, крепко, и сказала, пытаясь вложить в свои слова как можно больше чувств, — Мне очень жаль. — Я знаю, моя милая Вики, — внутри Люцифера все вскипало от переполняющих эмоций, от болезненных воспоминаний, от ладони самой прекрасной и удивительной девушки, сидящей напротив. Уокер творила что-то необъяснимое с мужским сердцем. Сердцем, в котором осталось место лишь для неё. От Вики пахло цветочно-цитрусовыми духами. Наверняка безумно дорогими. Однако голову кружило не от приятного аромата, а от девушки напротив. От одного только взгляда огромных серых зенок, от одного строптивого касания Люцифер сходил с ума. Настолько, что готов был пасть к ее худым ногам, положить к ним всю империю, если потребуется, даже Верхний мир. И пусть она раздавит их своим длинным каблуком, пусть раздавит его. Плевать. Главное, что рядом. Если бы сына Сатаны сейчас спросили, какое последнее желание он бы загадал, демон со всей уверенностью ответил: «Поцеловать Вики. Ещё хотя бы раз.» В груди плескался океан нежности, счастья, застилающей глаза эйфории, щемящей тоски. А в мыслях не было ничего. Серый зыбкий туман, какой обычно виден в женских любимых глазах. — «Как я вообще докатился до того, что простая девушка, непохожая характером на других, засела в голову так, что уже не высунешь? Не выведешь эту взбалмошную дурочку, потому что она уже не только в голове. В сердце. Под кожей, в собственной крови. Растекается там, заполняет всего меня, не щадя. Как я докатился до того, что уже не вижу ничего дальше её тонкого носа? Что готов плевать на принципы и нормы. Когда я перешёл ту черту, став зависимым от Уокер, когда решил нарушать собственноручно выстроенные правила? Это ненормально, что я готов сделать всё плохое и хорошее ради неё. Ненормально быть одержимым. Но и по-другому никак нельзя. Ведь без неё нельзя.» — Что случилось с твоей мамой, Люцифер? Почему её не было рядом? — демон повернул мигом ставший холодным взгяд к Вики. Она ужаснулась, растерялась, не желая мириться с собственной догадкой, — Нет… — Не пугайся. Ты не причастна, — послышался наполовину облегченный выдох. В жизни Люцифера было слишком много ужасов, и эта история точно не будет исключением, но Вики вряд ли была готова к ней. Мысли Люцифера были холодными, касаться их было больно, но Вики хотела дотронуться, узнать, что у демона внутри, — Я никому не рассказывал эту историю. Даже прошлой тебе, — Люцифер выставил блок. Как и прежде, как уже давно привык. Уокер желала сломать наверняка только на словах непробиваемую стену. Совершенно не подумав, сказала: — Я бы хотела быть первой, кто узнает этот секрет. Хотела бы узнать тебя, — Люцифер будто очнулся. Его взгляд, ранее пропитанный морозным холодом, потеплел, устремившись на светловолосую девушку. Вики осеклась, резко замолчала, поняв, что только что сказала. И стало вмиг неловко. Уокер, сама того не заметив, совершенно случайно сказала что-то слишком интимное. Настолько личное, что просто не могло остаться без внимания. Вики была уверена, что демон сейчас видит в ней её прошлую. И принять это было сложнее всего. Люцифер любит ее. Любил всегда. Только сейчас эта правда стала важной, будто открылась впервые. Вики поняла, что каждое её действие и слово вызывает у Люцифера чувства. Он занят её. Всю. А она его нет. Это накладывало ответственность, ведь для Уокер сын Сатаны всего лишь друг, но она сама для него девушка. Пусть и не сейчас, не на этом пляже и не в этой жизни, но он смотрит на неё по-другому: влюбленно, восхищённо, хоть и пытается это скрыть. Чувство скованности легло на женские плечи. Люцифер ведь когда-то целовал её, спал с ней, помогал и спасал из передряг. Для Вики это слишком сложно. Она не может ответить на чувства демона, а он наверняка этого ждёт, — Прости, я, наверное, давлю. Для тебя это тяжёлая тема и… — В отличии от отца мама проявляла свою любовь. Она… Была доброй. Со всеми очень серьезная, властная и величественная, а со мной милая и любящая. Она искренне улыбалась только мне и старалась сделать самым счастливым ребенком. Люцифер родился в ночь. С болью, сильнейшими криками Лилит. Все служанки, помогающие с родами, не раз твердили, что наследник уже показал свой характер. Многие из них уже готовы были молиться (Шепфа или Сатане, неважно), чтобы Лилит смогла родить ребенка и не умереть. К сожалению, расхваленное бессмертие на деле не имело столько преимуществ, сколько можно себе представить. Ангелы и демоны все же могли умереть от болезни, хоть и редко, могли умереть при родах и из-за меча. Несмотря на все боли Лилит и страхи служанок, ребёнок родился здоровым. Женщины, взяв дитя на руки, не смогли скрыть своей радости и облегчения: родился мальчик. Узнав об этом, Лилит обессиленно упала головой на подушки, улыбаясь открыто и счастливо. Она мечтала о мальчике. Сатана тоже был несказанно рад, ведь родился именно сын. Да, нежданно, слишком рано, но это был его первый ребенок, будущий наследник. Демон не отказался бы от дочери, родись именно она, возможно, с ней было бы гораздо проще ладить, но появление на свет сына означало укрепление своего положения у престола. Всё-таки Денница не был готов отдать свою империю на растерзание другим демонам, а рождение сына, да ещё и в браке, означало защиту на будущее. Сатана смотрел на спящего в кровати ребёнка, совершенно не понимая, что с ним делать дальше. Дьяволу никогда не приходилось сидеть с детьми, он не знал и не понимал, как с ними ладить и что вообще нужно делать в их присутствии. Благо, его милая жена детей любила, а няни не могли нарадоваться рожденному принцу. Сатана рассматривал спокойно спящего сына, невольно улыбаясь. Ребенок был копией матери, наверное, от отца ему во внешности не досталось ничего. Возможно, это и к лучшему, Лилит была одной из самых красивых девушек в Аду. Демон зашёл в огромную спальню, где едва горел свет, сел на широкую кровать, не сводя глаз с прекрасного лица жены. Она была уставшей, измотанной, чёрные волосы на голове спутались и разметались по подушкам, но женщина все равно выглядела невероятно привлекательной. Сатана убрал со лба маленькую закрученную прядь, коснулся губами слегка мокрой кожи. Он задержался так на пару секунд, закрыв глаза. На прикроватной тумбе стояла мисочка с холодной водой и небольшой белой тряпочкой, оставленными служанками. — Спасибо за сына, — прошептал он, коснувшись пылающей жаром ладони, — Я позову служанок. Он знал, что жена не услышала. Ни заботы в его голосе, ни благодарности. Возможно, так даже лучше. Лилит отсыпалась долго, затем ещё несколько дней почти на вставала с постели. Служанки беспокоились о состоянии и здоровье королевы, и их можно было понять. Зато потом женщина ни на шаг не отходила от первенца. Лилит буквально лучилась счастьем и нетерпением, окружавшими её золотым ореолом, как только брала сына на руки. Улыбка не спадала с её лица, и желание быть всегда рядом, защищать своего ребенка и самостоятельно заботиться о нём били в королеве ключом. Когда пришло время выбирать имя, Лилит сразу сказала, что у её сына оно должно быть самым необычным и красивым. Сатана, впрочем, её позицию разделял, он тоже хотел дать ребенку всё самое лучшее. Так было придумано имя Люцифер. Единственное во всём мире. Имя мальчика, несущего своей маме свет. Прошли сотни лет с тех пор, как родился Люцифер. Демон уже достаточно подрос, и ему стали нанимать первых учителей, обучающих грамоте и умению летать. Дети бессмертных рождались без крыльев, они появлялись лишь потом, годам к 3-4. Сатана доверял учёбу сына лишь лучшим учителям. Впрочем, успехами ребёнка он был доволен, все безумно хвалили Люцифера и называли его способным мальчиком. Видимо, хотя бы здесь он пошел в отца. Лилит видела, насколько долго и много учился её сын, и постоянно ругалась с Сатаной из-за этого. Демоница твердила, что он ещё мал, что ему нужно больше времени на игры, а Сатана считал совершенно иначе. Бывало, мама врывалась в комнату посреди урока и просто утаскивала Люцифера за руку. Они могли слетать на Землю, поиграть вместе во дворе или комнате, могли сходить в гости к Мамону и другим демонам, у кого тоже были дети. Лилит хотела, чтобы у её ребёнка было счастливое и запоминающееся детство, какое и должно быть у детей, а тем более у принцев, но Сатану позиция жены и методы её воспитания раздражали, из-за этого король и королева часто ссорились, и маленький ребёнок слышал эти крики, чувствуя себя виноватым. Лилит упрекала Денницу в том, что он совсем не занимается сыном, а он говорил, что даёт ему куда больше, чем простые развлечения и сладости. Но Люцифер тянулся к матери. Оно и неудивительно. Отец постоянно работал, а мама, ласковая, добрая, всегда была рядом. Она часто читала Люциферу сказки. Он обожал книги и все истории, что в них были. А маме доставляло огромное удовольствие читать их сыну по вечерам. Сам демон не знал точно, что ему больше нравилось: проводить время с мамой или всё-таки слушать нереальные истории о святых, о любви между бессмертными и людьми. Наверное, и то, и другое, особенно, когда на коленях была огромная миска сладостей. Люцифер их просто обожал. Сейчас ещё совсем маленький мальчик лежал на огромной чёрной кровати с красным постельным бельем и тяжёлыми балдахинами. Люциферу никогда не разрешали заходить в комнату к отцу без его разрешения, уж тем более лежать на кровати. Однако мама очень любила собственного сына. Она видела, как Люциферу хотелось бывать в комнате отца, сидеть на этой огромной кровати и представлять, как он сам когда-то сможет править. Мама лежала рядом, приобнимая ребёнка за плечо. Готовая броситься на защиту, принять удар на себя, в случае, если Сатана не сдержит собственного гнева. За все те сотни лет, что прошли с момента рождения Люцифера, Денница стал более жесток, суров и зол. Следить за стремительно развивающейся страной становилось всё сложнее, налаживать связи и отношения с Небесами труднее, а вечно не думать о судьбе Ада было невозможно. Всё окружение стало более расхлябанным, и поэтому правитель стал более суров. Но разделять работу и семью не получалось. Срываясь на подданных, начал срываться на Лилит, крича на всех министров, начал кричать на ребёнка. Сатана стал совершенно другим. Люцифер чувствовал, как мама волнуется, как тоже боится злости папы, но не потому что его крики на неё были пугающими. Ей было страшно за сына. Лилит не хотела, чтобы он начал бояться собственного отца. Маленький демон листал страницы тяжёлой книги с картинками, нарисованными обычным карандашом. Его красные глаза быстро скользили по строчкам. Слишком быстро для собственного возраста. Маленькие пальцы трогали шершавые картинки, повторяя очертания фигур. Мама с улыбкой наблюдала за этими движениями, неспеша гладя сына по чёрным волосам. — Мам, а это правда, что влюбляться ангелам и демонам в людей — плохо? — взгляд матери застыл на картинке, где ангел обнимает хрупкую девушку, закрывая её спину своими большими крыльями. — Конечно нет. С чего ты решил? — Я просто слышал, что люди — это жалкие существа, поэтому иметь к ним какие-то чувства — плохо и неправильно. — Каждый из нас имеет право влюбляться в кого угодно. Потому что любовь — это чувства, а мы не умеем их изменять, — мама зарылась носом в растрёпанные черные волосы, целуя сына в макушку, — Кто сказал тебе, что любить кого-то «не того» стыдно? — Папа, — мама тяжело вздохнула, — Он говорил, что это плохо — влюбляться в ангела, а ещё того хуже в человека. — Папа был не прав, — Лилит сильно зажмурилась, — Только не говори ему об этом, — Люцифер ничего не ответил. — А он сильно будет злиться, когда узнает, что я находился в его комнате? — тонкие пальцы сжались на затылке. Как и мамино сердце. — Не думай об этом, — она не хотела врать сыну точно так же, как и говорить правду. Сатана придёт в ярость, когда узнает, что они нарушили его правило. — Иногда мне кажется, что папа меня не любит, — отчаявшийся голос, всё ещё полный детской светлой надежды, немного дрогнул, — Он даже не разрешает мне заходить в свою комнату. — Эй, посмотри на меня, — маме тяжело давались следующие лживые слова, она готова бала расплакаться от несправедливости, но взяла себя в руки, чтобы Люцифер не заметил её слабость. Демон повернулся к ней лицом, почувствовав на своих щеках тёплые ласковые ладони, — Папа тебя любит. Да, он многое не разрешает, бывает грубым, но это всё он делает лишь для того, чтобы ты вырос сильным и храбрым. Чтобы стал самым лучшим. — Я не хочу быть самым лучшим, — Люцифер опустил взгляд, тряхнул головой, выпутываясь из маминых рук. — Знаешь что, а давай-ка я прочитаю тебе сказку, — стараясь придать голосу бодрости и радости, предложила мама. Люцифер одобрительно кивнул, устраиваясь рядом, положив свою голову ей на плечо. — Средь огромных пушистых облаков жила прекрасная девушка ангел. Так получилось, что, несмотря на все правила, влюбилась она в простого человека, живущего на земле. Никто не верил, что ангел способен влюбиться в смертного, но чувства девушки были реальными. Она любила его истинно и непорочно, так, как не может любить никто другой. Просто однажды увидев, более не могла забыть. Всё мгновенно потеряло смысл. Ей не нужны были небеса, крылья, не нужно было это бессмертие без него. Ангел была юна и ещё наивна, но уже безгранично влюблена. За то, что девушка не сумела сдержать своих чувств, советники наказали её, лишив крыльев, памяти, сослав на Землю. Ангел стала обычной земной девушкой, каких в этом мире было тысячи. — Какая-то грустная сказка, — мама улыбнулась нетерпеливости сына. — Это ещё не конец, — Люцифер мило нахмурился, — Как известно, любовь не умирает так легко. Однажды зародившись в сердце девушки, она уже не в силах была покинуть его. Падший ангел вспомнила. — Правда?! — Люцифер подскочил на кровати, с волнением посмотрев на маму, что не скрывала счастливой улыбки. — Не всё. Лишь то, что тот человек, которому она однажды подарила свое сердце, здесь, на Земле. Вот только девушка не знала, где он. Падший ангел долго бродила по улицам, заглядывая в глаза людей, стараясь найти те самые. Родные. — И что, они встретились? — История об этом умалчивает, — Люцифер смотрел на картинку в книге слегка хмуро, и мама улыбалась, глядя на сосредоточившегося сына. У него были очень длинные, по-девичьи чёрные и невероятно пушистые ресницы, прямой нос и густые брови. Её сын часто хмурился, стараясь выглядеть как можно взрослее своих лет, чтобы папа обратил внимание и похвалил. И если раньше Лилит это умиляло, то сейчас сердце обливалось кровью, смешанной с глубокой печалью. Королева положила свою ладонь на голову Люцифера, запустила пальцы в черные, как крылья ворона, волосы и слегка сжала. Маленький мальчик, поначалу слегка сопротивляющийся попыткам матери положить свою голову ей на плечо, всё-таки сдался. Лилит нежно поцеловала сына в макушку, — Ты можешь любить кого хочешь, Люцифер. И если когда-нибудь папа скажет тебе обратное, вспомни мои слова. Лилит уловила знакомую мощную энергию, осознав, что Сатана направляется в сторону своей комнаты. — Ну все, на сегодня сказок достаточно. Беги к себе, — и Люцифер ушел, разминувшись с отцом. Лилит быстро подчистила энергию в комнате, скрывая факт присутствия сына. Сатана всегда старался быть строгим и справедливым родителем, а она идеальным. Возможно поэтому самые теплые воспоминания из детства были связаны именно с мамой. — Её убили. Убили демоны, которых она клялась защищать, садясь на свой трон. На дворец напали. Взрывались башни, горели коридоры, нас пытались убить. Отец собирал всю стражу, сражался, защищая нас, а мама пыталась меня спрятать. Мы бежали в защитную комнату, куда не может зайти никто, пока наложены чары. Мама оставила меня там. Я говорил ей, что не хочу быть один, что мне страшно, просил остаться в комнате со мной, а она ответила, что обязана подавить бунт. Но бунтом это не было. Нас всех пытались убить. Не свергнуть маму и отца с престола, а именно убить. И их единственного наследника тоже. Мама заставляла меня произнести слова, нужные для того, чтобы заблокировать вход в комнату, но я не говорил. Лишь плакал, умоляя её остаться со мной. «—Я не могу, — и её голос смешался со звуком очередного взрыва. — Я должна помочь папе, слышишь? — но я отрицательно качал головой. — Люцифер, посмотри на меня. Я буду сражаться за себя, за папу, за нашу империю. И я готова умереть за тебя, потому что очень сильно люблю, слышишь? Я безумно сильно люблю тебя и очень хочу, чтобы ты повторил за мной эти слова…» — Её речь оказалась буквальна. Она умерла. Во имя империи. Ради спасения меня. Я остался в той комнате, пока родители сражались, смотрел в окно, как рушатся стены нашего замка, как умирают солдаты армии, стража, подданные. Я почувствовал, как ранили маму. Её энергия, наша родственная связь ослабли, — Люцифер сглотнул. Воспоминания душили его изнутри, как и желание любить, быть близким, быть рядом. Ему сейчас было больно. Ужасно больно, но он сдерживал свои эмоции. Ради Вики. Ради себя, — «Надеюсь, не больно хотя бы тебе». Ей тоже больно. — Перед глазами маячили солдаты, их кровь, взрывы и копья. В ушах стоял шум из тяжёлых криков, слёз, проклятий и ругани. Они все пропадали, прятались за звуками взрывов, ревом драконов, что вгрызались в шеи ублюдков, требующих революции. Всё вокруг полыхало и рушилось. И башни, и жизни, и воспоминания. Рушилось и мое детство. Секунда за секундой. Потому что мамина энергия слабла. Я пытался выбраться из комнаты, кричал, бил руками по выстроенной из энергии стене. Я падал на пол, не в силах справиться с отчаянными слезами, потом вставал, потому что вспоминал уроки отца, снова пытался выбраться, и снова чувствовал медленно потухающую энергию в теле мамы. Вики представила картину, как маленький мальчик, ещё худой, с растрёпанными волосами и мокрым от слёз лицом, судорожно пытается пробить стену, чтобы сбежать из укрытия и найти маму; как за его спиной в прозрачном стекле отражаются всполохи адского огня, как рассыпаются башни и всюду разлетается кровь. И он в этой комнате один, отчаявшийся, понимающий, что самый дорогой и родной для него человек умирает, и ничем помочь он ему не может. — И вдруг я вспоминаю, что заклятие, наложенное на комнату, произнес я. И что снять могу его лишь я. Тут же начались попытки разбить чары, но слова произносить было тяжело, голос дрожал, всхлипы обрывали речь, я забывал, что нужно сказать, и ничего связного не выходило. Видимо, мама специально попросила именно меня произнести заклятие, потому что понимала, что вряд ли останется живой, и что в случае её гибели я не смогу выбраться. Не помню точно, как долго мучился, всё происходило быстро, в голову лишь отдавали волнение и страх. Я смог выбраться. Сразу же побежал по замку, еле успевая отпрыгивать от падающих горящих балок. Мамина энергия, уже слабая, всё ещё ощущалась, и я бежал в её сторону. Залетел в ту самую горящую комнату, где после и потерял сознание, и просто пытался вытащить маму. Она лежала в углу на полу, возле ковра, кашляла от дыма, не в силах подняться. Из раны на животе текло слишком много крови, а в другом конце комнаты лежало мертвое тело огромного демона, который был шире и выше мамы в раза полтора. Я сел перед мамой на колени, пытался её поднять, но ничего не получалось. Я плакал, умолял её не умирать, потерпеть ещё немного. Она ничего не отвечала, уткнувшись носом мне в плечо. Я старался вытащить её из комнаты, пробить горящие балки своей силой, но дыма было слишком много. — Мам, нет, пожалуйста! — дрожащий голос напуганного до смерти мальчика, пытающегося помочь своему родителю, — Пожалуйста, потерпи немного. Мы сейчас выберемся, папа нас найдёт, только не умирай. Мам, я прошу тебя, не умирай. Он хватался пальцами за ее волосы, прижимая голову к себе, другой рукой выпускал шары энергии, в попытках пробить уже заваленный вход. Мамин кашель, едкий дым вокруг, слишком сильная жара не оставляли шансов. Огонь подбирался, утаскивая Лилит и её сына за собой. Люцифер старался оттащить тело мамы, тряс её, плакал, обнимал, не готовый прощаться. — Люцифер, прошу, — задыхаясь от дыма, медленно закрывая глаза и все ещё зажимая рану рукой, прошептала Лилит, — Скажи, что любишь меня. В последний раз… Слёзы катились ручьем, но их было мало. Мало, чтобы описать всё, что творилось внутри у маленького демона. Мало, чтобы убедить Шепфа в том, что смерть мамы — самое жестокое, что может произойти с Люцифером. Мало, чтобы потушить огонь. Голова Лилит лежала на коленях, и маленький мальчик, сквозь влажную пелену, всё равно видел, насколько она была красивой. — Я люблю тебя, мам… — он сжал её голову сильнее, прижался к лицу лбом, чувствуя, как дыхание напротив угасает. Собственные лёгкие продолжал заполнять дым, голова кружилась и начинало тошнить, — Мы выберемся. Мы обязательно выберемся. Я… Я спасу нас. — Конечно, сынок. Ты ведь у меня самый лучший… — и глаза закрылись. — Мам? — он слегка встряхнул ее, — Мам?! Мама! — но ответа не было, — Нет, нет, нет, пожалуйста. Мама, не умирай! Он кричал, сильнее тряс уже безжизненное тело, рыдал, и горькие слёзы капали Лилит на лицо. — Мама, очнись! Пожалуйста, мам. Я ведь так тебя люблю. Слышишь, я люблю тебя! — не унимаясь, плакал, не веря, что все уже закончилась, — Пожалуйста, очнись… Прочитай мне сказку, а лучше, давай я прочитаю её тебе. Ты ведь их очень любишь, так? Но ответа не последовало, руки грузно упали. Шестилетний мальчик шептал что-то неразборчивое, прижавшись лбом ко лбу Лилит. — Мам, пожалуйста, я тебя очень сильно люблю. Вернись ко мне… Безрезультатно. Теплящаяся надежда, слепая, доверчивая, погасла, как хрупкий светлячок. Тогда маленький Люцифер лег к маме ближе, прижался к телу, уткнувшись носом в бок. Свернулся, как котёнок, продолжая плакать. Не готовый бросить мёртвую маму, принял смерть, прижимаяся к бездыханному телу ещё ближе. Огонь распространялся сильнее, дыма было всё больше, и Люцифер, прижимаясь телом к мёртвой маме, тоже терял сознание. — Тогда отец и спас меня. Нас с мамой. Но, к сожалению, её вынесли уже мертвой, — простая истина уколола больно: Люцифер пережил смерть мамы, папы, даже возлюбленной, что однажды подарила надежду, — Он увидел уже мертвую жену, энергия которой не чувствовалась, и своего собственного ребенка, лежащего под боком неживой матери. Я просто упал в обморок, прижавшись к её телу, и вся эта картина выглядела, словно мертвы мы были оба. Но вот мою энергию отец всё ещё чувствовал. Слабую, медленно погасающую. Я долго не мог очнуться. Если не изменяет память, около двух дней. Крепко спал, а вокруг суетились лекари. Проснувшись, сразу спросил о том, где мама, а затем вспомнил… Её похоронили, не дожидаясь моего пробуждения. Возможно, так даже лучше. Я запомнил маму ещё красивой, с сажей на лице и руками, не тронутыми огнем. Не знаю, смог бы я смотреть на её серый цвет кожи, безжизненное тело и мирно покоящиеся руки. Придти в первый раз к могиле было страшно. И больно. До того момента мамина смерть как-то не воспринималась: я не видел похорон, был ещё маленьким ребенком. Казалось, что мама просто куда-то ушла, отлучилась по делам, улетела в Цитадель, но только не умерла. И только зайдя в гробницу, увидев серое надгробие, инициалы, я всё понял. Мамы больше нет. Я читал ей сказки. Приходил, садился рядом, иногда плакал, но читал. Потому что она их очень любила. Ещё утром, за несколько часов до случившегося, я обещал ей, что прочитаю новую сказку, и она ждала вечера с нетерпением, чтобы провести время со мной, но потом умерла. И я не успел. В самый первый раз, придя к могиле с огромной книгой и начав читать, я плакал навзрыд, не видя строчек, не успевая вытирать горькие слёзы рукой и не в силах нормально проговорить слова, но читал. Потому что мама хотела услышать ту сказку. После её смерти я лишился детства. Отец стал ещё более холодным, злым и требовательным. Начал бить. И уже больше никто не мог меня защитить. Не было мамы, способной броситься на рожон и спорить, порой угрожая, с самим Сатаной. Тогда моё детство закончилось. Тогда я начал взрослеть. — Люцифер, прости, я не хотела… — Я сам рассказал. Не стоит жалости, — он бросил эти слова просто, будто они ничего не весили. Но в словах был груз. Тяжелее, чем горы металла, потому что груз этот был, сделанный из боли, из страданий и детской скорби. Омытый кровью, опаленный огнём. Вики смотрела на Люцифера по-другому. Совсем иначе, чем три часа назад. Этот демон вошел в её жизнь, как наступает лето — внезапно, без предупреждения, как проникают утром в комнату блики солнечного света. И всё изменил. Снаружи. Внутри. В сердце. «Не стоит жалости», — ну а чего тогда? Его рана далеко не свежа, Вики понимала, Люцифер уже не тоскует по матери, время вымыло боль из ран на сердце. Но дыры, нанесенные ножом, остались. И даже огромная любовь, подаренная девушкой, которую Вики одновременно знала и в то же время нет, не смогла их залечить. Новая Вики не любила Люцифера как партнера. Наверное, к её счастью и к его глубокому сожалению. Но новая Уокер любила загадочный взгляд демона, отношение к жизни, простоту и его правду. Его душа была вывернута наизнанку, наверное, лишь для неё, и вся истина, все истории из жизни, которыми он делился, не оставляли равнодушными. Вики любила юмор Люцифера, стиль и поведение. Любила голос, заботу и ласку, которую он дарил, не требуя того же взамен. Вики знала, что сын Сатаны ненавидит слово «должен», любит одиночество и презирает глупость. Уокер понимала, что Люцифер ненавидит говорить о себе, но делится всеми историями лишь с ней. Лишь для нее. Он не любит получать поддержку от других людей, находясь в компании. Но самое важное, что знает Вики — это то, что сын Сатаны всю жизнь презирал своё самое прекрасное сердце, которое отдал на растерзание простой и глупой Непризнанной. Коварный незнакомец с кроваво-красными глазами, который предстал перед Уокер в казино, больше не был незнакомцем. — Как ты справился с этой болью? — она смотрела волнительно, трогательно, но серьёзно. — «Когда справлюсь, скажу», — но вслух не сказал. Ответил иное: — Я не поборол боль, не отпустил её, а просто подавил внутри, стараясь не замечать и игнорировать. Потому что только так и умел. А затем всё просто ушло. Само собой. Врал. Впервые за сегодня врал. Но Вики это знать необязательно. Или она настолько догадливая, что всё равно всё сама поняла. — «Наверняка так и есть,» — пронеслось на периферии. — Спасибо, что рассказал мне сегодня обо всём, — Вики действительно была полна благодарости, но в то же время разрывалась на куски от того, что не понимала, как ей теперь жить прежней жизнью, относиться к Люциферу, как раньше, после его рассказов. Было проще считать Люцифера заносчивым придурком, каким он, в принципе, и являлся. Но заходя вглубь, грести приходится усерднее, а выйти уже намного сложнее, — Спасибо тебе за этот чудесный вечер, Люцифер. Времени прошло много, но по ощущениям как-то ничтожно мало. Весь вечер, один единственный момент был похож на блики на воде — такой же завораживающе яркий и короткий, ослепляющий своей красотой. Люцифер улыбнулся удовлетворенно, вмиг включая свою харизму и обаяние. — Этот вечер мог бы быть ещё чудеснее, если бы ты поцеловала меня. Ну, знаешь, как в фильмах. Сидя на песке, в темноте. Сзади море, а на пляже только мы, — Вики не понимала, как он может так резко переключаться с темы на тему. — Какой же ты романтик, — залихватски улыбнулась девушка. — Что есть — то есть. Но, полагаю, дама будет против, — он небрежно взмахнул рукой, сделав взягд вмиг томным. — «Вот же позер» — с прищуром в глазах подумала Вики, — Хотя знаешь, если бы я напилась, возможно, могла бы и поцеловать. — Не вопрос. Готов предложить свой виски. — О нет. Я пока не желаю быть убитой. — Жаль. Было бы очень удобно. Однако желание девушки — закон. — Какой же ты обольстительный и вежливый. Жаль, что не постоянно, — Вики собралась уже встать, но Люцифер опередил её, протягивая широкую ладонь. — Позвольте помочь, — он сейчас валял дурака, и совершенно не походил на настоящего себя. Такой Люцифер Вики не нравился. — Люцифер, прекрати. Аж тошно, — но в его ладонь свою вложила, разрешая помочь встать, — Отвезешь меня домой? — После отказа в поцелуе доедешь на попутке, — Вики заулыбалась широко, узнавая старого сына Сатаны Огни ночного города проплывали быстро, расстворяясь. В стёклах мелькали разноцветные пятна, машин было относительно немного, оттого и тихо, и на душе у Вики было так же спокойно. Непривычно хорошо, спокойно и полно. Она прислонилась лбом к стеклу, слушая негромкую музыку, и просто уснула. Рядом с Люцифером было спокойно. Рядом с Люцифером было безопасно. Рядом с Люцифером было хорошо. Ночь, как известно, самое романтичное время, когда есть возможность отдохнуть от дневных забот и быть чуточку откровенней…