***
— Я могу тебе так-то еще напомнить, что у меня друзей нет и почти никогда не было. Только в Омске, и то, друзья от «нечего делать». — Поднимаясь по лестнице на третий этаж, ибо аудитория на экономику была расположена именно там, Арсений, из-за шума и гама вокруг, мог спокойно разговаривать с существом вслух, и никто на это не обращал внимания. — При большом желании, у тебя бы они были. Ты просто не видишь со стороны, что на тебя же слюни все кому не лень пускают: от девушек до парней, от студентов до преподавателей, от умных до тупых, от... — Я понял, можешь не продолжать. — промямлил Арс в ворот рубашки. На щеках его расцвели летние розы. — Во-о-от, а я вижу. Ты же телом даже с Аполлоном потягаться можешь, а внешностью с самим искусством. Была бы моя воля, я бы вписал в каждое стихотворение одинокого поэта твое имя, потому что... — Прекрати меня смущать. Это на тебя так овсянка повлияла или что? Где ты вообще эти слова вычитал... — Арсений не то чтобы себя не любил и не принимал собственную внешность, но и на пьедестале королевы красоты яйца чесать он тоже не собирался. Нарциссизмом от него не воняло и даже не пахло. — А по поводу друзей, ты, как я заметил, не сильно ведь расстраиваешься? — Не-а. С тобой не заскучаешь, знаешь ли. Зачем друзей, зачем подруг, я сам себе хороший друг. — розы на щеках Арсения увяли, превратившись в пепел. Он просто улыбнулся. — Там, правда, немного по-другому, но суть передана правильно. — Слушай, у меня вчера после прихода Матвиенко в башке мозговой штурм разыгрался... — начал было Арс, положив руку на подбородок. — А у тебя он когда-то еще успевает заканчиваться? Лично у меня такое ощущение, что у тебя там вечный двигатель китайских шарад и монгольских кроссвордов. Как говорится — вращайте барабан! — звонко начал подтрунивать голос, перебивая. Арсений закатил глаза: — Да подожди ты, послушай, я задумался о том, как мне тебя называть. Да, да, да я только спустя четыре года додумался. Но лучше ведь поздно, чем никогда? В общем, я вечерком подумал, поднакидал варианты, но сначала хочу услышать твое мнение. — закончив красноречивым «во-о-от», которое актуально в любом случае, даже если ты медведя в бассейне встретишь или увидишь дохлую жабу на полке книжного магазина. — Я хочу сначала поугорать над твоими версиями. Поэтому, давай, Арс, форца! — Хуерца. Учти, ты сам выбрал путь свэга, кринжа, стыда, позора и неловкости. Пойдем от противного — самым первым, что мне в голову пришло, была «жижа в кубе», потом «жижа в теле», потом просто «жижа», потом я пошел по именам, но называть тебя именем людей, которые мне когда-либо нравились, было бы глупо, особенно тем самым Антоном с первого курса, поэтому я двинулся дальше — вирусня, глиста, зараза, чудо черное, слизь, пораженный, молниеборец, из-за этой деревни треклятой... — Стоп! Арсений даже зачем-то на секунду остановился, врастая в пол, но его плечо тут же толкнул кто-то из толпы, поэтому пришлось двинуться дальше. — Мне последнее нравится. — объяснился голос. — Блин, а я вообще этот вариант не рассматривал, чисто от балды ляпнул... Ну, раз нравится, значит... — Договорились. — Мы понимаем друг друга с по... — Шел как-то русский, немец и американец... — О боже, только не сейчас, — сморщился Арс, поднимая глаза и тут же мрачнея. — ты тоже видишь это? — шаг его замедлился, а тон собственного голоса уменьшился в громкости. В конце коридора к лестнице шла одна знакомая фигура — Журавль. Учитывая то, что они с Зинченко были как две половинки жопы, то второй тоже должен был находиться где-то поблизости. — Вижу цель, не вижу преград. — практически выкрикнул полный энтузиазма голос существа, заставив Арсения скрипнуть зубами. Он в два размашистых шага преодолел расстояние от точки отправления до лестничной площадки и аккуратно положил ладонь на чужое плечо, с силой сжав ткань пиджака. — Ну, здравствуй. Как живешь? — Арс с силой развернул парня к себе. — Чей хуй сосешь? — Существо, впрочем, как всегда, очень вовремя со своими спортивными комментариями. Арсений скукожил такую мину, будто испил настойку на коровьих лепешках и натянуто улыбнулся, поднимая брови — звучит как пассивная агрессия. — Отвали от меня. — огрызнулся Журавль, поспешно скидывая чужую руку с плеча. Помимо избитой агрессии в радужках проклевывались отголоски страха. — Почему ты так на меня реагируешь? Разве я сделал что-то плохое? Ведь ничего не было, не так ли? — Арсений вновь положил руки на чужие плечи, надавливая тыльной стороной ладони на ключицы. Он знал, что собственный приятный баритон сейчас как тягучая сгущенка потечет в ушные раковины парня, обволакивая барабанные перепонки со всех сторон. — В смысле, ничего не было, ты... Ты... — Журавлев ошарашено пялился на лицо Арсения, будто у того на башке выросла яблонька, с которой упало одно маленькое яблочко и тут же шарахнуло его самого по лбу. — Я всё видел! — Что ты видел? Я ведь говорю — ничего не было. Я самый обычный человек, который просто вступился за Сережу. И всë. — Арсений буквально заставил чужие глаза неотрывно смотреть на него, без единой возможности оторвать взгляд, даже если бы парень этого очень сильно захотел. — Но... Я помню, что ты... — Журавль начал часто-часто хлопать ресницами. С каждой секундой взор его становился всë беспомощней, растерянность переполнила остекленевшие глаза. — Что я чтó? — Арс слегка наклонил голову, поднимая уголки губ. Радужки опасно потемнели на пару тонов. Журавлев готов был поклясться перед самим Иисусом, что он точно видел, как в почерневших голубых глазах тенью отразился кто-то. Кто-то третий, не присутствующий физически, но присутствующий рядом с ними — с Арсением. И этот кто-то точно не на его стороне — оно защищает своего хозяина. Губы его предательски задрожали. — Я... Не помню. Я не знаю. Отпусти... Те... — еле выдавил он из себя, переходя на шепот. — Хорошо. — Арсений быстро убрал руки и небрежно поправил собственную водолазку, сметая с нее несуществующие пылинки. — Успокойся и забудь всë, что тебя так напугало. — напоследок посмотрев в слегка покрасневшие глаза, он закончил издеваться над психикой и памятью Журавлева, позволив ему уйти. Тот ломанулся с лестницы, будто Арс ему в задницу солью стрельнул, за то, что тот в его огороде патиссоны пиздил. — Ох, а парниша-то подобосрался. Побледнел так, будто ты его только что в баттле анекдотов про Штирлица и Мюллера уделал. — в ушах как рой пчел прокатилась волна звонкого смеха. С учетом эха, которое было одним из составляющих голоса существа, у Арсения даже немного заболела голова. Зато есть прерогатива — ему абсолютно начхать на фильмы ужасов, если там фигурирует подобный голос. Наоборот, смешно даже как-то. Но в первые месяцы, когда он слышал такие выпады ночью, срался под себя только так. А случалось такое очень часто, потому что этот самый Молниеборец смеялся со всего — с правой пятки Арсения, которую он как-то по-особенному смешно повернул во сне; с того, какие мелодии тот создавал свистящим носом, когда спал — вообще самое любимое. Но привыкать Арсу не пришлось — буквально два месяца и существо перестало устраивать такие ночные клоунады. — Тебе бы с такими шутками в «КВН». — бросил Арсений, разворачиваясь в сторону коридора. В голове, как и в желудке, каша, а в расписании четыре пары. Он нехотя поплелся на экономику.***
По квартире эхом прокатилась мелодия какой-то рок-группы. Арсений, до сих пор не совсем привыкший к телефонным разговорам, ибо звонят ему только тогда, когда земля находится в Сатурне, водолей в восьмом доме, а луна светит на свистящего на кудыкиной горе рака и деда Егора; вспотевшими руками взял трубку. — Алло, — заорал чей-то голос. При таких частотах громкости невозможно было точно дать понять, кому он принадлежал. — Хуем по лбу не дало? — видимо, даже существо, которое Арсений даже к концу дня не привык еще называть новым именем, пришло в некое раздражение. — Арс, это Серега, Матвиенко который, — тональность чужого голоса наконец снизилась. На другом конце провода завывал ветер — собеседник явно находился на улице. Арсений облегченно выдохнул. — Слушай, может, встретимся где-нибудь и обсудим, че там с двумя виновниками сия торжества ты нарешал? Если ты, конечно, реально что-то успел нарешать. Перестав крутить отросшую челку, Арсений пару раз хлопнул глазами, прикидывая что-то в уме, прежде чем открыл рот: — Хорошо, если ты не против, можешь завалиться ко мне, как вчера посидим. В динамике послышалось шуршание и шум смешанных голосов. — Блин, Арс, тут такое дело... Я сейчас с другом одним, — начал было мямлить Матвиенко. — Он с Позовым. Они же вечно как Вупсень и Пупсень таскаются вместе. — и как только существу иногда удается так удачно подмечать всё то, что не в силах самостоятельно подметить Арсений — удивительно. — С Позовым? — Арс очень нагло воспользовался чужой подсказкой. — Да, а откуда ты... — Да вы же вечно ходите как Вупсень с Пупсенем. — Арсений ехидно заулыбался, представляя, как что-то внутри него гневно запыхтело. — Вот же пиздаблюй, повторяет один в один и даже не краснеет! — Какие взрослые у тебя сравнения, прямо для двадцати двух лет в самый раз. Да, я с Димой. У Арсения и без того крыша уже на честном слове держалась, ненадежно пошатываясь время от времени в сторону, а когда в один момент с двух концов в уши загалдели голоса, она собрала манатки и поехала в отпуск, не оставив никакой прощальной записки. Арс лишь помахал ей ручкой вслед, со слезами на глазах проговаривая «аривидерчи». Хотя... Навряд ли они еще «увидятся», при таких-то обстоятельствах. — Да подожди ты! — рявкнул Арс, раздраженно взмахнув рукой. Всё мигом затихло: и голос в голове, и голос в трубке возле уха. — Прости, Сереж, я не тебе, у меня тут... молоко убежало. Говори, что ты там... — А я ничего, это ты говори: что нам с Позовым делать? — Снимать штаны и бегать. Арс, ему тоже можно доверять, честное пионерское. — если следовать философским цитатам, выжатым из пальца левой ноги, то нужно прислушиваться к «внутреннему голосу». Арсений очень часто прислушивался, хотя совершенно не знал, чем такие подсказки потом могут обернуться. Как говорится, если мы должны будем нарваться на какую-то херню — мы на нее нарвемся. Но удача пока что на его стороне. — Хватит письки мять, заваливайтесь оба. — на глубоком выдохе вынес он вердикт. — О, моя школа. — тихонько заликовало существо, гордясь произнесенной Арсением репликой в собственном стиле. Бросив согласное «окей», Матвиенко отключился. Арсений же поплелся вон из кухни, чтобы привести себя в порядок: надеть свитшот, ибо гонять с черными венами перед чужими людьми — такое себе. Поразительно, что буквально через десять минут послышался звонок в домофон, будто те двое у него под окнами стояли и ждали только одобрения войти. Поэтому, не успев даже смахнуть со всех полок пыль первым попавшимся под руку носком, Арс поплелся открывать.***
Арсений, естественно, закрыл вены на руках, но не догадался закрыть вены на ступнях, продолжая щеголять в тапках на босу ногу, чтобы «ножка дышала», поэтому когда он предварительно снял тапочки, чтобы сесть на диван, осознание происходящего прошибло, оказывается, не только его. Позов с нескрываемым интересом прожигал его лодыжки. Через пару мгновений за другом присоединился и Матвиенко. Только вот последний молчать не собирался. — Арс, это че у тебя? — Сережа человек простой — если что-то всплыло на поверхность, как говно в проруби, молчать не будет. А Арсению, собственно, теперь это говнище предстоит вылавливать. — Это как следствие способностей. — коротко, ясно, по делу, и ведь даже не соврал, но и полной правды тоже не сказал. Талантище! — Кстати, он знает? — Арс кивнул в сторону Димы, мирно хлопающего глазами. — Знаю, но не верю. — учено поправив очки, Позов скрестил руки на груди, всем телом выражая свой скепсис. — Он скептик до мозга костей. — небрежным тоном объяснило существо. Арсений лишь пожал плечами. Так, возможно, даже лучше. Никому ничего доказывать он не собирался. Только вот у Молниеборца были другие планы. — Я знаю, как можно расчленить, сжечь, выпотрошить, обоссать и выкинуть в окно весь его скепсис. Просто слушай меня и повторяй. Арсений повиновался вибрирующему голосу, молча подплывая к парню, хотя в голове о молчании даже речи не шло. Присев рядом с парнем, он аккуратно взял чужое лицо в руки, заставив смотреть прямо на себя. — Хочешь вспомнить одно неповторимое ощущение из детства, про которое ты больше десяти лет не вспоминал вообще? — из уст улыбающегося Арсения это предложение звучало вполне безобидно, особенно, если не знать всей сути сказанного. — Ну, попробуй. — Дима клюнул на удочку. Арсений не знал точно, получится ли у него, но существо слишком сильно верило в его возможности, поэтому он собрал яйца в кулак и под вздох пока еще невпечатленного Позова, выставил ладонь в нескольких сантиметрах от чужой головы. — Ты можешь держать глаза хоть открытыми, хоть закрытыми, это не имеет значения. Только ляг, пожалуйста. — шепотом заметил Арсений, прежде чем приступить. Позов послушно лег, но оставил глаза открытыми; Арс, напротив, закрыл. — В семь лет, когда ты ночевал у бабушки в деревне, у тебя прямо посреди ночи случился сонный паралич. Тебе казалось, что что-то мохнатое запрыгнуло тебе на грудь, с силой сжав ребра. — Арсений почувствовал, как к глазам стала подступать черная вода, а к глазам собеседника — чувство страха и непонимания происходящего. — Сначала тебе казалось, что ты сам себя придавил рукой, мол, и такое бывает. Ты очень резко схватил, так называемую «свою руку», и впился в нее ногтями. Но боли не почувствовал. Зато почувствовал, что кислорода в легкие стало поступать значительно меньше. Лампочка в комнате пару раз лениво моргнула. У Димы в груди тоже пару раз моргнуло. Сердце. Ему казалось, что в комнате зависли все звуки, будто его самого погрузили во временный вакуум. Есть только он и сдавленная грудь. Воздуха в этом вакууме тоже не было. — Ты хотел схватиться за горло, но вдруг понял, что больше не в силах пошевелить даже ресничкой. — Позов в панике постарался вырваться. Хватит с него шуток на сегодня. Бесполезно. Арсений будто за одну долю секунды каким-то образом умудрился привязать его к дивану самыми крепкими канатами. — Тебя обуял животный страх, ты начал задыхаться. — лампочку, как и во все разы проявления сил Арсения, заколбасило с бешеной скоростью. У Димы, от страха, казалось, побелели радужки. Сережа не выдержал первым: — Арс, ну хватит, реально! — он вскочил, с силой пихнув Арсения в плечо. Уже голубые, ныне черные глаза распахнулись. В уголку глаза скопились чернильные кристаллы влаги, которые были тут же стерты указательными пальцами. В очередной раз спасибо за то, что лампочка не разлетелась в пыль, а просто погасла. Это вполне было исправимо. — Включилась быстро, я сказал! — рявкнул Арс, подняв голову к люстре. Даже простая лампочка оебенела в корягу. Удивленно проморгавшись, она снова озарила светом комнату. Послушная. — Я, правда, не понимаю, зачем я, — Арсений даже специально выделил последнее. — начал убеждать тебя именно этим методом, когда мог просто сделать так, — он внимательно осмотрел комнату, приметив на столе бутылку с водой. А потом просто уставился на предмет, начав взглядом откручивать пластиковую крышечку, которая тут же катапультировала в Матвиенко. — Придурочный, — подняв упавшую крышку, Сережа запустил ее обратно в Арсения. Детский сад, штаны на лямках, мы идем гулять в панамках. Пятый курс, что еще делать? Только Позов не разделял веселья этих двоих, сидя бледнее летних ромашек на подоконнике в холле вуза. — Откуда ты знаешь? Я ведь даже этому, — он ткнул в Сережу. — не рассказывал. — Дим, спрашивать меня, откуда я это знаю, сродни тому, как спрашивать, почему между жопой и диваном никогда не пролетит птица. — Как говорится, ну, нашептало ему существо на ухо и нашептало, че бубнить-то? — Иди, траву мелиссу потрогай, авось, отпустит? — Арсений язвил — никакой такой травы, за исключением стухшего двухнедельного укропа, умирающего в холодосе, в его квартире не было. — Почему ты не боишься, что мы можем тебя спалить? — Арсений аж немного позавидовал умению Позова так юрко скакать с темы на тему. — Потому что чувствую, что вам можно доверять. И потому что, в случае чего, могу сам вас спалить, только уже не в переносном, а в самом прямом из всех прямых смысле. — в заключение по лицу его пробежала дьявольская ухмылка, искажая бледные губы. — Да шучу я — никакого доверия я к вам не чувствую. Ребенок клоун — горе семьи. Арсений задумался, вспоминая, зачем эти двое вообще сидят и мнут своими булками его диван, а как только вспомнил: — Нет, ты не пойдешь смотреть, как там Зинченко с Журавлем, потому что я хочу есть, а без еды не вытащишь и рыбку из туды-сюды. — гений мысли, отец русской демократии. Премия «пословицы, тронувшие душу всему народу» вручается Молниеборцу Охреневшему. Арс задумчиво почесал немного отросшую щетину — дома только гречка и йогурт обезжиренный. Кажется, существо будет явно не в восторге. Оно даже на тот самый плов из укропа и кошачьей жопы согласилось бы, но не на постную гречку. — Лица свои включайте побыстрее, и пошлите на кухню, а то я поесть не успел, и, как акт гостеприимства, нужно вам чай предложить под заказанную пиццу. Кажется, ликовали все — и Сережа, и Дима, и уж тем более Молниеборец, последний раз евший «нормальную» пищу не по расписанию, примерно, в прошлый новый год, потому что даже этот выпадал на субботу. И, по правде говоря, Арсений тоже был не против поесть пиццу, потому что ужасно хотел съесть хоть что-нибудь.***
— Так, гости дорогие, чай дохлебываем и уебываем. — Арсений встал, чтобы выкинуть стаканчик из-под колы в мусорку. — Я имею в виду, идем в зал. — пораскинув мозгами над тем, что шепнуло на ухо существо, исправил он. Потом он повернулся к подозрительно затихшим парням, которые сейчас сидели тише воды, ниже травы и с таким выражением на их лицах, будто Арсений предложил по очереди харкать друг другу в рот — удивлены были, в смысле. — Вы чего такие загадочные? — Арсений сдвинул брови, мысленно прикидывая, не переборщил ли он с заявлениями. И вообще это не он — это всë голос. Главное — найти крайнего — шептал чертенок на плече. — Д-да, просто... У нас друг был, который нам постоянно точно так же говорил, — прервал тишину Позов, объясняясь. — Он, правда, потом с нами неожиданно все связи оборвал, — добавил Серый, тоже вставая. Арсений лишь пожал плечами — ну, был и был, что еще добавить? А вслух сказал: — Наверное, у него были на это определенные причины. Наконец закопав яму в желудке едой, парни снова переместились в гостиную. Подобрав ноги под себя, Арсений приступил к делу. В комнате плотным облаком зависла тишина — ему нужно было сконцентрироваться. Через неопределенную долю времени в голове как ошметки сна начали проскальзывать картинки. Две фигуры, холодно — на улице; тлеющие сигареты, немного дыма, кирпичная стена. — Да я тебе говорю, не было ничего, че ты выдумываешь? Сереж, завязывать с травушкой-муравушкой пора, раз такое чудится. — Возможно, ты и прав, Журавленция. Привидится же всякое... Голову прошибло острой болью. Так много и так сильно за один день Арсений свои силы еще не использовал. Тело снова точно пнули в спину с дьявольской силой. Черной слизи было настолько много, что она уже стекала по подбородку. Послышался хлопок. — Пацаны, с вас лампочка. — смешок этот в данный момент совсем не вязался с самим образом Арса — с его черными зрачками; такими же черными дорожками, обильно стекающими по щекам; с выступившими на шее черными венами. Но Арсений, он и в Африке, и в Антарктике, и на речке Миссисипи, и на Курилах — везде Арсений. Он встал и направился к салфеткам на тумбе. — Дело в шляпе, можем не переживать. Зинченко думает, что обкурился в тот день. Сзади послышался облегченный выдох Матвиенко.