Сам себе хороший друг

Тело стремительно утягивало наверх, ближе к вышедшему из затмения солнцу. Правда, света Арсений пока еще не видел — всë пространство вокруг застелила пелена то ли воды, то ли влаги от слезящихся, из-за резкой смены температуры, глаз. Тело пребывало в состоянии, похожем на то, будто все внутренности освежевали без анестезии, а потом их же давили несколько минут, как греки виноград ногами, и в довершение вновь запихнули внутрь, заклеив пластырем с изображением кошачьей морды. Чьи-то руки потащили его подальше от образовавшейся проруби. В ушах шумело, скорее всего, потому что в раковины затекла вода. Слава всему живому, что он был вообще в сознании и не наглотался воды. Поэтому через несколько десятков секунд уши вновь разложило, но они готовы были снова свернуться в трубочку и отсохнуть, из-за гаммы криков нескольких голосов. — Не смотри на меня так! Потом, Серый, всë потом, вызови такси, пожалуйста! — суетливо выкрикивал чей-то голос. Не Димин и уж точно не Сережин — к Матвиенко же, в конце концов, и обращались. Арсений пару раз надрывно кашлянул. — Слушай, вам, может, лучше сразу в больницу? Это не шутки, это вообще, — Позовские попытки вмешаться пресекли: — Нет, вызови такси на его адрес, я сам разберусь, пожалуйста, — почти умолял тот же вроде знакомый, но на деле совершенно неузнаваемый голос. Арсений отлепил от глаз заледеневшую корку скопившейся влаги. И замер. Он смотрел вперед неотрывно, ни разу не моргнув, настолько долго, что глаза вновь начали слезиться и покрываться коркой. Он, блять, вроде не в фантастическом фильме по РЕН-ТВ снимается, но объяснить произошедшее не мог не то что он, даже продюсеры того же РЕН-ТВ, которые просто забились бы в угол и скулили как стая новорожденных щенков, услышав о произошедшем. Где-то сзади жужжали два голоса — Позов и Матвиенко. Спереди, прямо перед ним возвышалась длинноногая фигура парня. Тоже мокрого, но без единого намека на то, что ему даже на капельку холодно, хотя стоял он в одной толстовке и черных брюках. И самое не укладывающееся в голове Арсения обстоятельство заключалось в том, что он узнал этого парня. От ебейшего непонимания, вопреки всем законам биологии, Арсений намеревался без предупреждений и объяснений из царства животных перейти прямо сейчас в царство небесное. Ну, или банально из-за холода собачьего, который с каждой секундой продолжал сковывать конечности со скоростью света. Видимо, невозможное бывает возможным, потому что перед ним стоял не кто иной, как студент второго потока экономического университета — Антон Шастун. Кому расскажешь — в охапку под мышки и в психдиспансер первым рейсом. Чужие длиннющие руки аккуратно подхватили его тело, помогая встать. Взвалившись на острые плечи, Арсений крошечными шагами поплелся за парнем, до сих пор ничего не понимая, словно находился в бредовом сне. На талию упала ладонь, аккуратно придерживая. Арсений тотчас опомнился, быстро выпрямляя голову — машина уже подъехала. — Парни, всё потом, потом, я вам позвоню, точнее... Короче, свяжемся! — уже на ходу кричал парень вслед вросшим в лед Матвиенко и Позову. Походу, они знакомы? — Я-я, нич-чего не понимаю. Я так х-хочу домой, — обескровленными губами пролепетал Арсений, как только они вместе сели на задние сидения. Уже через секунду к нему прильнули острые плечи. — Сейчас должно стать теплее, сейчас, — чужие большие ладошки легли по обе стороны его корпуса. По ребрам действительно тоненькой струйкой потекло тепло. Арс уложил голову на подставленное плечо, прикрыв глаза. Слишком много событий за прошедший час знатно вымотали его. До квартиры они добрались в полной тишине. Ну, как сказать «в полной тишине» — не считая Арсения, который то свистел носом, то пыхтел, поднимаясь по лестнице, то шмыгал, выйдя из теплого такси и настолько же теплых объятий, то кашлял. И вообще он очень громко думал и чувствовал себя полным дебилом, поднимаясь в квартиру на коньках, потому что те до сих пор не были удостоены снятия. — Быстро скидывай одежду, я пойду наберу теплую ванну и заварю горячего чая. — тут же начал хозяйничать этот незваный гость. Арсений хотел задать миллион триста, отсоси у тракториста, вопросов, но сил хватило только на легкое движение поднятой брови и просьбу: — Зеленый, пожалуйста. — Я знаю. Без сахара и молока, правильное питание, все дела, — выкрикнул откуда-то с кухни голос. Не успел Арсений моргнуть, как парень уже на всех парах летел к нему, дабы помочь с насквозь промокшей одеждой. Сознание вдруг временно остановило свою работу, выдавая ошибку-404. Одежда на Антоне была сухой. Хотя этого не могло произойти никаким образом. Арс сам, своими глазами видел, что тот был мокрым — там аж капало с рукавов. Арсений далеко не сибирский валенок и айкью у него не как у подзаборного зеленого мха, тем не менее он вообще ничего не в силах был понять. — Тебя Антоном зовут, верно? — севшим голосом выдавил он из себя. — Сначала ванная, Арс, потом чай, потом ты поешь, потом я проверю, что там с твоим состоянием здоровья, и только потом начнем разбираться. Точнее, я постараюсь объясниться. — стянув с ледяной ноги носки, хотя это было совсем необязательно, движения длинных пальцев прекратилось так же резко, как и началось. — Дальше сам, или помочь? «С понятием личного пространства ознакомлен, это уже хорошо» — Арсений улыбнулся собственным мыслям. — Сам. — Арс медленно поковылял в ванную, как побитая стаей волков шавка. Руки тряслись настолько сильно, что брошенное «сам» уже казалось не столь непоколебимо-верным решением. Ватными пальцами повернув вентили крана, он всë же погрузился в обволакивающее тепло, мягко обнимающее грудную клетку. Через несколько секунд послышался стук. Арсений поленился даже вздрогнуть нормально. По телу просто прошлась волна мурашек, не больше. — Арс, прости за то, что могу своей просьбой принести тебе массу неловкости, но мне нужно зайти. Я боюсь, что тебя сильно развезет, ты уснешь и в итоге утонешь. — в тоне чужого голоса паранойей даже не пахло, потому что такой исход событий был более чем реален. Тем более Арсений и без того еле разлепил глаза, чтобы попросту отреагировать. — Заходи. И посрать вообще на этику, он лучше побудет голожопым и голописим перед кем-то некоторое время, чем мертвым и на очень долгое время — навсегда, например. До реинкарнации современному миру еще как до луны туда и обратно двадцать два раза. Силы будто бы тоннами качали из тела, причем с каждой секундой всë больше и больше. Выжатый лимон и тот краше выглядел, по сравнению с Арсением, который не удосужился даже штору задвинуть перед чужим приходом. За него это сделал сам Антон, не повернув и головы в его сторону. Арс надеялся на чистую и светлую душу парня, а не на то, что ему даже противно взглянуть на него такого — жалкого и беспомощного. — Я тебе чай принес. Можно совместить приятное с полезным. Чтобы ты и не уснул и прогрелся по полной, можешь одновременно пить и лежать. Лежать и пить. — Антон беззаботно усмехнулся. Или нервно — так сначала даже и не разобрать. — Кстати, да, я Антон, — через шторку юркнула ладонь. Арсений слабо пожал ее. — Приятно познакомиться. Арсений подумал, что ему не обязательно представляться, Антон и без чьей-либо помощи звал его по имени, хотя он сам не удостоился представиться ранее. Еще один вопрос в копилочку.

***

— Ложись, постарайся расслабиться. — примерно через час Антон чуть ли не клешнями и плоскогубцами вытащил Арсения из ванной, укутав в несколько полотенец. Удивительно, как тот ориентировался в его квартире — сам нашел теплую синюю пижаму, шерстяные носки со звездами и чистое белье. Да, конечно, Арсений жил не в особняке Гэтсби, где ориентироваться даже разведчику или самому смышленому человеку пришлось бы трудновато, но ведь не так мастерски это должен был делать ни разу не побывавший в этих стенах человек. Поверх укутанный в плед, Арсений покорно лег на спину, устремив глаза в потолок. Слишком громким будет заявление о том, что он только что поел — размазал в какие-то слишком темные следы детской неожиданности гречку с овощами по всей тарелке и выпил пару глотков какао — своего рода, легкий ужин. Но, несмотря на слишком мощный дефицит калорий, силы у Арсения значительно прибавилось. Антон аккуратно положил свои ладони по обе стороны его ребер. Медленно выдохнув, Арс прикрыл глаза. — Почему мы еще не поехали в больницу? — только сейчас забеспокоился он. — Потому что... Потому что ты на самом деле пробыл в воде около двадцати секунд, температура которой была не меньше пяти градусов, и вообще... Ну, я типа вылечить тебя, в случае чего, могу... — еле выкрутился Антон, но Арсений на слова этого «Доброго доктора Айболита» даже ухом не повел, продолжая витать где-то на облаках рядом с розовыми единорогами и радужными пегасами. — А я точно не умер? Может, я уже несколько часов мертвым грузом валяюсь на дне того озера, а всё это мне чудится? Ты просто мой проводник в мир мертвых, собиратель душ, или что-то наподобие того... — еле слышно начал он рассуждать, наконец выбираясь из джунглей своих мыслей. Пышные темные ресницы слегка начали подрагивать, когда по телу снова принялось разливаться тепло. Точно сверху кто-то толстым слоем мазал плавленый пористый шоколад. — Арс, я тебя, к сожалению, даже утешить никакими доказательствами не в силах. Потому что... Ну, ты, наверное, еще не понял, да? — Антон плавно двигал ладонями по чужим ребрам то вверх, то вниз. У Арсения, по чьей груди развивалось это приятное ощущение, создавалось такое ощущение, что руки у того стали маленькими обогревателями — иначе объяснить ощущение жара не получалось. — Не понял чтó? — Понятно. Начну издалека. Очень издалека, если быть точнее. Меня с трех лет отчим растил. Родной отец родом из Украины. Он свою юность прожил в небольшом поселке, расположенном очень близко к Чернобылю... Арсений открыл глаза, бетонным ебалом уставившись на бледное лицо Шастуна. — Он на охоту с дедушкой часто ездил именно в те леса, которые буквально граничили с городом в несколько километров. Апрель 86-го жарким, на удивление, выдался. Батя с дедом на пернатую дичь охотиться пошли ближе к вечеру 25-го, а ночью лишь землетрясение от ударной волны почувствовали, но спросонья мало что поняли. Как я уже сказал, климат благоприятный был, но только для самого города; для близко населенных пунктов, скорей, наоборот — дул юго-восточный, который и помог унести зараженное радиацией облако вместе с радиоактивной пылью ближе к деревням. Но, как итог, облучение в тот день получили все, кому не лень, и кому лень — тоже получили. Кто-то больше, кто-то меньше. После всего произошедшего еще несколько суток в больницу ни в одну попасть нельзя было, всë забито сверху донельзя... Отец уехал тут же. Через четыре года уже полностью обосновался в Воронеже. После, на приеме, ему, кстати, сказали, что облучение не смертельно, и никаких последствий оно не несет. Спойлер: несет. На него, естественно, никаких, а вот на других — несет. Он после переезда через год с мамой познакомился, через два я родился. Отец, когда увидел, что с его сыном происходит, свалил, только пятки сверкали... — А что с его сыном, то есть, с тобой, что произошло? Антон небрежно взмахнул рукой, но тут же поспешил вернуть ее обратно на левую сторону груди. — Еще дойдем до этого. Если в двух словах, то, мне кажется, он тупо испугался, что на сыне отразилось его облучение. А потом он маме после своего дня рождения, оно у него в конце мая, прислал письмо, в котором говорил, что у него, ну, всë — исчезло облучение. Я вот думаю, мне, может, тоже нужно родить, а потом до дня рождения своего дотерпеть, чтобы избавиться от всего этого. Или мне тоже нужно уйти из семьи к другой дамочке, подождать до конца апреля, и конец всем моим страданиям. — обескровленные губы его тронула грустная улыбка. — Ты так и не сказал, от чего именно. — у Арсения уже нашлось сил на то, чтобы на локтях подтянуться, и сложить губы писей. Он устал играть с этим парнем в «поле чудес». Крутите барабан, твою мать! Антон чересчур спокойно убрал свои руки, и сцепил их в замок. — Август 2016-го года, я только закончил первый курс, на полном расслабоне еду к дедушке в деревню, варить грядки и полоть варенье. Дедушка в свои шестьдесят с хвостиком свежее огурца с той же грядки, но есть у него она слабость — страдает легкой степенью склероза, вечно забывает свои вещи где попало. В один прекрасный день дедушке приспичило очки оставить во втором доме — там, как раз, я временно обитал, потому что ему две квартиры еще полвека назад профсоюз выделил на каких-то основаниях. Звонит мне деда спустя полчаса, как домой пришел, потому что топать-то через всю деревню, и говорит, что за очками, которые он благополучно оставил у меня, придет его сосед, мне лишь нужно молодого чебурека встретить и отдать стеклышки в оправе. Спустя полчаса гроза разыгралась настолько сильно, будто Зевс намеревался собственноручно разорвать небо на ошметки и спуститься на землю, чтобы беспричинно надавать каждому по морде, да и вообще, мощные грозовые нападки в той деревушке нашумевшим и довольно частым явлением были. Молнии светили ярче фонарей, потому что не прекращались, и потому что несколько фонарей реально перегорели, из-за скачков электричества. Каким нужно было быть либо слишком ответственным человеком, либо дураком без инстинкта самосохранения, чтобы вообще вылезать в такую погоду на улицу, я не знаю, но сосед реально пришел. Я вышел его встречать, в сумерках, видимо, тот не заметил, что во дворе «немножечко не прибрано», и запнулся о провода, завалившись рядом с бочкой для дождевой воды. Я подбежал к бедолаге как раз в тот момент, когда в эту самую бочку шарахнула молния. Загадка от Жака Фреско — кем был этот сосед и почему... — У твоего дедушки, случайно, не «Павлович» отчество и живет он, случайно, не в Молниеборке? — еле выдавил из себя Арсений. Как только в него точно нож-бабочка прилетел кивок, свидетельствующий о положительном ответе, лицо его тут же исказила гримаса ужаса. — Стой, стой, стой, ты хочешь сказать... — Я же просто прикоснулся к тебе, не больше, не меньше, но... — Антон запнулся, закусив губу. — В следующую секунду я уже не ощущал своего тела. Я видел всë от первого лица, но... Не ощущал собственного тела. Не ощущал себя совершенно. — голос сорвался, перешел на шепот. — Почему ты не сказал мне сразу?! — Арсений откинул плед и сел нормальным образом, продолжая при этом неотрывно пялиться в чужие глаза. — А ты бы поверил? Немного подумав, Арс отрицательно покачал головой. — Тем более ты ни разу не спросил. Хотя... Я тебя не виню, я поступил бы точно так же, на твоем месте, — Антон первым разорвал зрительный контакт, оголяя рукава красного худи. Пока всë внимание Арсения было приковано к чужим рукам, конкретно — к черным венам — в голове прокручивались произнесенные слова. Он действительно ни разу не спросил абсолютно ничего у этого, как он его порой называл «куска гада». Он думал, что это только на него за все его грехи упала такая неудача на даче. И вообще неплохой такой эффект бабочки закрутил Палыч со своими очками — британские ученые аплодируют стоя. — Почти пять лет отчаянной веры в то, что я смогу жить нормально. Почти пять лет отчаянной веры в то, что всё станет как прежде... Сначала я верил, что это только первый день, потом, что только первая неделя, потом, что до еще одной грозы, потом до первого месяца, потом до дня рождения, до полнолуния, до года, до чего угодно. Хоть до того момента, когда ты одновременно и чихнешь и перданешь, блять, куда еще хуже. Я просто верил во всё. — вид у Антона стал настолько трогательно-разбитым, что у Арсения едва хватило воли, дабы не накинуться на Шастуна с удушающими объятиями. Но Арсу как-то не хотелось своим импульсивным поведением ломать всю малину. — Ты же сам помнишь, как мы первые полтора года с тобой пытались выстроить мосты. Чаще всего тщетные попытки с новой силой заставляли меня выплескивать собственную силу хоть куда-нибудь. Лампочки, чайники, которых я тебе столько сжег... пруд пруди, и другие разрушительные действия. Потом мы вместе потихоньку начали смиряться, что это, походу, на всю жизнь. Я просто слишком долго находился в состоянии аффекта. До недавнего времени, пока я на тебя не наорал, помнишь? Потому что я, твою мать, понял, что мне реально всю жизнь в твоем теле жить. Понял, что не изменится абсолютно ни-че-го. Ждать чуда поздно, да и не от кого. — он поднял свои зеленые глаза на Арсения, до смерти замучившего край пледа своими нервными тисканьями. — Получается, ты всë это время просто не мог самостоятельно оставить мое тело, то есть, тупо выйти из него? — Арсений, в такт Антону, почему-то тоже опустил голову. — Да. — глухо отозвался Антон. Оказывается, не один Арс был жертвой обстоятельств. Везде необходим баланс, про который Арсений в этот почти пятилетний период совершенно позабыл — с какой отдачей мы принимаем за жертв самих себя, равносильно этому необходимо принимать за жертв и других людей. Нет в мире такого человека, у которого всю жизнь всë было в шоколаде. А даже если так, то если внюхаться в этот самый шоколад, непременно обнаружишь для себя, что это обыкновенное говно. — А что случилось сегодня, раз ты, ну... Того... — «всë свое ношу с собой, а то мало ли спиздят» — это про Арсения и его вечно откуда-то вылезающие ненужные междометия во время волнительных ситуаций. — Мне кажется, тебе от меня за пять лет слишком многое перепало, раз ты так нагло и при этом весьма качественно ведешь себя как я. Я не знаю, что сегодня случилось, может, просто потому что ты в опасную ситуацию попал, а я настолько сильно не хотел... — голос его оборвался так, будто он вот-вот скажет «потерять тебя», но Арсений живет не в фанфике, поэтому: — не хотел умирать, — минута разочарования, у Арсения траур по собственному самомнению. — в итоге как-то так получилось, и я начал ощущать, что могу грести. Что могу, едрить его через коромысло, двигаться! Сам! — Антон настолько сильно обрадовался, как будто только сейчас реально начал осознавать, что наконец стал самим собой. Случайный взмах длинной руки не специально уронил с полки несколько тетрадей размером А4 — в них Арсений записывал лекции. Антон быстро соскочил с дивана, начав подбирать разбросанное. — Либо же так совпали звезды, потому что другого объяснения, — он вдруг умолк, будто кто-то выдернул голосовые связки. Замер с раскрытой тетрадью и медленно стал поворачивать ее в сторону Арсения. Арс слегка наклонился вперед и тоже замер. Внешний мир точно поставили на паузу, запечатлев их в такое своеобразной и негибкой позе. «Тридцать первое марта. Затмение. 50 лет. Обязательно посмотреть. Иначе «он» оторвет жопу» — гласил листок. — Вот тебе и другое объяснение... — наконец промямлил Антон, закрывая тетрадь. Глухой смешок прокатился по стенам комнаты. — Сюжет для каких-то героических фильмов с уклоном в фантастику, не находишь? — почти безэмоционально отозвался Арсений. — Ага, только я почему-то мир от какой-либо Великой Катастрофы не спас и вообще на деле такой себе герой. Кстати, это мои загоны были, не твои, когда тебе сегодня захотелось резко стать героем для всех и вся. Нередко мои чувства сильно влияли на тебя, и ты принимал их за чистую монету собственных ощущений. — Антон медленно шагнул к столу, бросая блокнот и падая на табурет. — Не совсем понимаю, если честно... — Ну, представь, что я... Например, был чем-то плохим. Комплексом твоим, допустим. Ты смотрел на мир не через чисто собственные чувства, а пропуская через призму комплекса, то есть, меня. Кстати, хорошая параллель. Сначала, как только я появился, мы взаимно ненавидели друг друга, потом поняли, что, если от этого нельзя избавиться и нельзя побороть, нужно тупо постараться принять. Постараться ужиться с «этим», приняв как должное или вообще сделать своей некой «особенностью». Арсений несколько секунд молчал. Казалось, что звук движущихся в мозгу шестерен мог услышать сам Господь Бог на небесах. — Только вот когда я избавился от этого самого комплекса, почему-то радости от сброшенных оков не настало. Будто бы реально весь изюм свой растерял. — настолько тусклый, как включенная настольная лампа на тумбочке, смешок завис в воздухе. — Арсений, ты и без меня был одним сплошным изюмом! То есть, загадкой. Конечно, каждый человек индивидуален за счет как раз таки своих «комплексов», но ты просто особенно особенный. Если бы у меня не было способностей, мне пришлось бы набить ребус на лбу «мой членин всталин», чтобы быть для всех загадкой. А ты и без всей этой скорлупы просто... Волшебный. Я жил в твоей голове пять лет, я видел этот удивительный мир, поверь. — Антон вдруг встал, поднял плед, и, не дав раскрасневшемуся Арсению даже выразить какую-нибудь адекватную реакцию, а не только сдавленную благодарность, молча всучил плед в чужие руки. — А что теперь? — Арсений поднял свои голубые глаза, в которых, глядя на Шастуна, почему-то отражалось слишком много щенячьей нежности. — А теперь — ты спать, а мне, если позволишь, нужно взять твой телефон и... Написать... И позвонить... Много кому, — видно было, как по острому и спокойному доселе лицу прокатилось смятение. Арсений без лишних вопросов протянул гаджет. — Пароль: дата.. — Я знаю. — А. Точно. Забыл, что ты знаешь обо мне... Абсолютно всë, получается. — Да, абсолютно всë. — Антон наклонился вперед, губами впечатываясь в темную макушку. — Спокойной ночи. Тебе нужно поспать. После всего-то произошедшего. — он выплыл из комнаты, потушив лампу. Время было совсем детское — без пяти десять. Крепкого сна Арсений не обещал даже самому себе, не говоря уже об Антоне. Поэтому он полчаса просто смотрел в потолок. В груди зародилось такое ощущение, будто засохли практически неубиваемые кактусы. А может, тупо гастрит. Или после ледяной воды последствия какие-нибудь. Если распечатать все те роящиеся в его башке мысли поштучно, то можно было обернуть исписанным списком всю квартиру на пять раз. Может, действительно просто необходимо поспать, чтобы на чистую голову прийти к чему-то адекватному? Чтобы хоть как-то успокоиться, Арс встал, обмотался пледом, словно коконом, и потопал на кухню — выпить теплой воды. Она его обычно успокаивала и вызывала излишнюю сонливость, особенно, если выпить ее на ночь глядя. Но уже на половине пути до желанного стакана, он вдруг замедлился, почти остановился, заслышав через тонкие стенки приглушенный голос. Ноги засеменили ближе к источнику звука. Подойдя к коридору, он едва выглянул из-за угла, чтобы оценить происходящее. Длинная и худая фигура Шастуна сидела спиной к нему, поэтому Арс всё так же бесшумно вышагнул в коридор. Если бы в этот момент Антон повернулся, он сразу же приметил его, завернутого в синий плед, усеянный желтыми звездами. В абсолютной тишине до ушей долетали даже голоса по ту сторону трубки. Точнее, голос, один, женский. — Алло? На Антона будто бы глянула медуза Горгона, превращая его в каменную статую одним острым взглядом. — Алло? — через пару секунд молчания снова повторилось в трубке, вынуждая Антона выйти из своеобразного оцепенения. — Але, да, извини... Те... У Арсения как по кусочкам сложилось осознание, почему тот так долго молчал — голос его предательски дрожал, намереваясь вот-вот сорваться на горький шепот. — Але... М-мам... Это я. Арсению показалось, что на него сверху упал потолок, придавив всей своей тяжестью грудь. А после того, как Антон шмыгнул, сверху на свалившийся потолок упал еще и метеорит, окончательно размазав всего его без остатка по паркетному полу. — Кто «я»? Не понимаю вас, это шутка? Вы ошиблись номером! — Мам, подожди, это я... Антон. Узнать трудно, понимаю, особенно после... Стольких лет, — голос всë-таки сорвался на тот жалкий, отчаянный шепот, являющийся предвестником застрявших поперек горла слез. Из-за образовавшейся суеты, которую создал своими действиями Антон, второй голос у Арсения теперь разобрать не получалось. — Я, мам... Я. В этом году пять лет будет... Ну, мамуль, не плачь, пожалуйста, — противореча собственной просьбе, сам Антон всхлипнул, а руки его хаотично начали теребить края упаковки печенья, по привычке лежавшего на середине стола. — Я способности потерял, мам. Я теперь чистый. Тебе больше не о чем переживать... Да, я постараюсь в ближайшем времени приехать... Да, всë тебе объясню, обязательно... Да, давай, люблю, — он отлепил телефон от уха. Арсений, совершенно потеряв пространственное ориентирование, уронил плед. Тот с глухим шуршанием приземлился на пол. Антон, заслышав звуки за спиной, быстро повернулся. На освещенном одним лишь уличным фонарем и яркими светом красных цифр от микроволновки лице виднелись мокрые дорожки, которые он тут же принялся стыдливо вытирать рукой. — Ты чего еще не спишь? — тем же слегка неровным голосом спросил он, тут же подскакивая, чтобы снова укрыть плечи Арсения, по-матерински пеленая его в плед. — Я... Воды попить встал. — А, ну, иди, пей. — Антон сделал шаг назад, освобождая проход. — Извини, я, возможно, вмешиваюсь не в свое дело, но... Зачем ты, когда говорил по телефону, соврал о том, что у тебя... пропали способности? Очевидно же, что они живее всех живых в твоем теле... — стоя спиной к присевшему на тот же табурет Антону, Арсений взял белый стакан и наполнил его водой из чайника. — Это пока что. Хотя, да, в моих словах и в правду присутствовала доля лжи. Арсений чувствовал, что Шастун однозначно в чем-то тут подпездывал. Но раз он сам не хочет раскрывать все карты, то и Арс тоже настаивать не будет. Сам расскажет, если посчитает нужным. Золотое правило морали — Арсеньевская версия 2.0. — Я диван там расправил, так что ты, если что... Приходи... Ложись... — неловко потоптавшись на месте, промямлил он, прежде чем двинулся по направлению обратно — по коридору, потом к дивану. — Хорошо, спокойной ночи. — губы Антона тронула мягкая, нежная, как шоколад в киндер сюрпризе, улыбка. Он еще раз шмыгнул. Арсений ждал, сколько того позволил молодой и растущий организм, прежде чем вырубиться и начать только пузыри да слюни в подушку пускать. Все задние мысли, не ноги, без которых он уснул, Арс еще около двадцати минут прокручивал в своей голове, после чего те собрали свои манатки и укатили первым поездом к едрене фене. Как бы сказала Скарлетт О'Харра: «Я не буду думать об этом сегодня. Я подумаю обо всем этом завтра». А вот Антон оказался прямо-таки гением мысли, потому что предложение с диваном он реально принял. И лег рядом с Арсением тоже на полном серьезе. Жалко только, что валетом. А так всë правильно, молодец, парень. Понял буквально. А Арсению в новом году нужно будет пожелать четкого выражения своих желаний — а то у него с этим вообще проблема какая-то.