Мелодия её души

      Пятьдесят восемь.       Пятьдесят девять.       И шестьдесят.       В пятнадцатый раз за последние десять минут Гермиона подняла глаза к циферблату часов и убедилась в том, что они перестали двигаться на шестой минуте урока мистера Хадсона.       Она сдержала все мышцы лица, чтобы они не выдали её раздражение.       Учитель продолжал свою монотонную речь, читая что-то со своего пергамента. Даже не рассказывал. Какой смысл был в этих занятиях, если всё то же самое она могла прочитать сама?       Хотя, нет. Конечно. Грейнджер постоянно забывала, что они высококвалифицированные профессора, а она так просто неумелый студент.       Гермиона оглядела класс и заметила, что не одна была увлечена подсчётом минут до конца занятия. Усмешка исказила её лицо, когда она увидела, что некоторых уже чуть ли не клонило в сон и подпиравшая щёку рука становилась не опорой, а отличной альтернативой подушке.       — Главная ошибка, которую вы все совершаете — эмоции, — мужчина резко отбросил пергамент, который ударился о поверхность стола с громким звуком, отчего многие вздрогнули и снова сфокусировались на речи Хадсона. — Их в вас слишком много, и вы не умеете их контролировать.       — Это смешно, — вскинула руку вверх Астория, привлекая к себе внимание учителя. — Эмоции являются основным двигателем артиста.       — Мисс Гринграсс, навскидку, — он опёрся бёдрами о парту, скрестив руки на груди, — назовите три самых сильных человеческих чувства.       Непонимание смысла вопроса отразилось на лице девушки.       — Эм… — она запнулась, — радость? — Слишком очевидно. Лицо Хадсона не менялось. Он не согласился, не опроверг, потому дальнейший ответ Астории прозвучал ещё более неуверенно: — Печаль. Злость. И, может быть, страх.       — Я думал, мисс Гринграсс, уверенности в вас хоть отбавляй. Всё правильно. Молодец.       Триумф отразился на лице Астории, и Гермиона уже прямо видела, как оставшуюся часть дня Гринграсс будет трепаться о похвале за правильный ответ своим подружкам.       — А теперь все представьте: перед вами сценарий театральной постановки, — одним, едва заметным взмахом палочки профессор потушил весь свет в классе и направил его в виде прожекторов на подиум, где сам же стоял. — Сцена плача. Перед вами полный зал зрителей, — помещение становилось похоже не на учебный класс, а на сцену театра, где по обеим сторонам огромной расписной доски спадали бархатно-алые портьеры. — У вас десять секунд на то, чтобы расплакаться. Сыграть сцену за секунд двадцать и снова десять на то, чтобы успокоиться и продолжить игру другой эмоцией. На словах, конечно, всё всегда быстро и просто, но в жизни печаль, проявившаяся слезами, — это одна из тех эмоций, которая практически не подвластна контролю человека. Играете вы или же правда испытываете это — если вы позволили чувству властвовать над вами, остановить его по своему желанию у вас не получится. И мы возвращаемся к тому, с чего я начал. Вы должны научиться понимать силу и спектр своих эмоций. Они либо у вас есть, и вы знаете грань, до которой чувство допустимо, либо всё даже проще — вы отключаетесь.       — Отключаемся? — подал голос кто-то с последнего ряда.       — Вы когда-нибудь замечали, что артисты редко позволяют себе взаимодействие с залом, — профессор выдержал паузу. — Всё потому, что они фокусируются на определённом действии. Или предмете — камера, например. Актёры отключаются от реального мира. Есть только они и сцена, — он обвёл взглядом класс и задержался на Гермионе, вопросительно вскинув бровью, — вы согласны со мной, мисс Грейнджер?       Да.       — Может быть.       Она чувствовала на себе выжидающий взгляд Хадсона, который, вероятно, надеялся, что её ответ будет состоять больше, чем из двух слов.       Поэтому девушка продолжила:       — На сцене в принципе запрещено отвлекаться на что-либо. У тебя может сводить живот от боли, которую ты уже не в силах сдерживать, или температура тела близка к жару, от которого ты вот-вот рухнешь, но ни единая мышца лица не должна дрогнуть, потому что существует всего одно правило артиста: чувства зрителя всегда важнее. Хотя бы потому, что он купил билет. Зрители — кукловоды, артисты — марионетки — закон шоу-бизнеса.       Грейнджер поняла, что сболтнула лишнего, когда завершила свой монолог, наткнувшись на гробовую тишину класса и грёбаный жалостливый взгляд Хадсона.       К чёрту его.       Жалость никогда не помогала. Это слабость. А в её мире слабости запрещено было существовать.              Либо ты, либо тебя.       Банальность. Она знала. Но это неисправимая реальность шоу-бизнеса и любого другого подобного мира, в котором люди готовы пойти по головам, свергнуть со своего пути любого, лишь бы оказаться на вершине этой иерархии.       Ты учишься манипулировать. Изворачиваешься, как можешь. Читаешь людей, их эмоции, статус. Ты делаешь всё возможное, чтобы удержать себя на плаву, ведь если всё-таки потонешь, то всплыть со дна не сможешь. Тобой воспользуется другой. И именно он начнёт всё по новой — замкнёт твой круг, очерчивая свой собственный.       Гермиона вырвалась из своих мыслей, когда услышала громкий звонок, оповестивший о начале обеденной перемены.       Студенты будто снова ожили. Все с невероятной скоростью закинули вещи в сумки, желая как можно быстрее покинуть класс по психологии.       — Мисс Грейнджер?       Гермиона вскинула голову, когда услышала оклик преподавателя. Он кивнул в свою сторону, намекая ей подойти к столу. Она забросила сумку на плечо и стянула наушники, которые уже успела надеть, после чего, пробравшись через узкие проходы между партами, где толпились оставшиеся компании учеников, остановилась у преподавательского стола.       — Вы звали меня? — обернула она наушники вокруг телефона.       — Хотел поговорить о ваших словах, — учитель обошёл стол и остановился прямо напротив неё. — Гермиона, если вам нужна помощь или же вы чувствуете…       — Мистер Хадсон, — перебила она его, не желая выслушивать эту речь дальше, — в том, что я сказала, нет ничего важного и, уж поверьте, это никак не относится ко мне.       Ложь.       — Вы назвали себя марионеткой шоу-бизнеса.       Профессор ходил вокруг её речи и цеплялся за слова, словно расставлял мышеловки, ожидая, когда Грейнджер попадётся хотя бы в одну.       — Я не говорила конкретно о себе.       — Вы говорили об артистах. А я припоминаю, что вы, кажется, уже им являетесь.       И мышеловка захлопнулась. Она была поймана.       — Даже если и так, вы ошибаетесь, — её голос дрогнул. Гермиона откашлялась, якобы прочистив горло от першения и произнесла следующие слова с большей решительностью: — Я не чувствую себя так, как вы могли бы предположить.       Отлично, Грейнджер. Пять баллов за реалистично отыгранную уверенность в своих словах.       — Вы изучали когда-нибудь окклюменцию? — он прервал их гляделки, явно огорчившись тем, что его предположение, по её словам, оказалось ошибочным. Девушка начала сомневаться в его профессионализме, раз он так легко купился на её ложь.       Тоже мне, психолог.       — Окклюменция? Я не изучала ничего подобного ранее.       Гермиона нахмурилась, не поняв смысла его вопросов и предположений.       — Отлично. Самое время начать, — он протянул пергамент, на котором успел что-то быстро написать, пока она перебирала в своей голове всё, что могла слышать об этой магии. — Левое крыло библиотеки, третий блок. Если что, попросите помощи у студентов или мадам Пинс.       — Я не понимаю… Зачем?       — Затем, что вы как открытая книга для любого, кто только пожелает покопаться в вас чуть глубже. Возможно, вы и контролируете свою речь, но точно не лицо — оно и выдаёт ложь, которую вы так старательно отыгрываете, — он насмешливо изогнул бровь. — Я не буду к вам цепляться, Гермиона. Это ваше решение. В конце концов, только вы знаете, что творится в вашей голове. Поэтому только вашим решением будет принять моё предложение изучать окклюменцию. Подумайте над этим, а пока можете быть свободны, — он кивнул ей и неспешными шагами покинул свой кабинет.       Гермиона тупо моргала, глядя в пустоту.       Это… Невероятно.       Она бы хотела догнать профессора и расспросить, но понимала, что он больше не проронит ни слова. Сегодня уж точно. Мистер Хадсон был слишком скрытным. Он часто делал так на лекциях, когда оставлял многие вопросы открытыми. Он избегал подобного общения со студентами и ограничивался обсуждением лишь учебных вопросов. Грейнджер не удивится, если их сегодняшний диалог — если произошедшее минутами ранее можно было так назвать — оказался единичным случаем. Он сказал всё, что думал. Точнее, нет. Он вывалил это на неё, оставив одну разбираться с неконтролируемым вихрем мыслей.       Может быть, он был и прав — разумеется, он был прав.       Гермиона давно поняла, что эмоции часто движут её действиями. Она тот самый человек, про которого говорят — сначала делает, потом думает.       Если окклюменция была тем, что поможет ей защитить свои чувства, то она могла бы попытаться. Хотя бы попробовать.       — Я буквально слышу движение шестерёнок в твоей голове, — она обернулась на знакомый язвительный голос.       Малфой.       Он сидел на подоконнике у окна с зажатой между зубов сигаретой.       Гермиона вскинула брови от удивления. Она не замечала этой привычки за ним ранее.       — Не знала, что ты куришь.       Девушка неторопливо преодолела расстояние между ними.       — Не курю.       Он захватил сигарету пальцами и сделал очередной затяг, выдыхая едкий дым в её сторону, отчего она зажмурилась и невольно закашлялась из-за запаха. Гермиона отмахнула от себя клубки дыма и недовольно покосилась на него.       — Оно и видно.       Вокруг него было разбросанно куча эскизов и зарисовок, которые Грейнджер пришлось осторожно отодвинуть, чтобы занять пустующая половину подоконника. Она подогнула одну ногу под себя, а другую оставила непроизвольно болтаться. Буквально скопировала его позу — случайно, конечно же.       — Дафна была с тобой?       — С чего такие выводы?       Она вытянула пару эскизов и помахала ими, словно те представляли доказательство недавнего пребывания подруги в его компании.       Он хмыкнул, явно заинтересованный её догадкой. Драко тянул с ответом, отвлекаясь на докуривание сигареты. И на этот раз парень отвернулся от неё, когда выдохнул дым от последнего затяга, выбрасывая окурок в окно.       — Не было.       Ответы из него буквально приходилось вытягивать клещами. Всей своей манерой он показывал, что сегодня не был настроен на диалог.       — Разве у вас с Тео сегодня не какой-то очень-супер-мега, — пародировала девушка речь Нотта, — важный зачёт? Прогуливаешь?       — Выучила моё расписание? — он ухмыльнулся. — Ого, Грейнджер, даже пятикурсницы перестали так делать.       Она закатила глаза на его издёвку.       — Тео вчера весь вечер нылся об этом зачёте. Вот я и предположила, что ты…       — Мы с Тео не на одном факультете, — прервал он её своим резким заявлением. — Фактически.       — Что? Но… Как?       — И эскизы эти, — продолжал Драко, указывая на рисунки в её руках, — не Дафны. Ну же, включай свои дедуктивные способности.       — Этого не может быть, — покачала она головой, издавая смешок. — Нет, они не могут быть твоими. Ты просто снова смеёшься надо мной. Я права?       Его глаза на секунду расширились от удивления, когда он услышал уверенность, с которой Гермиона это произнесла.       — В это так сложно поверить? — тон его голоса стал непривычно серьёзным.       — В то, что наследник многомиллиардной компании Драко Малфой интересуется совершенно иной деятельностью, а не той, которую завещает ему его отец? Да, поверь, сложно.       — Ты реально читала эту жёлтую прессу Скитер?       — Да, признаю, и сталкерила твои профили в сети. В начале.       Он издал глухой смешок.       Гермиона продолжила вопросительно смотреть на него, ожидая, что он расскажет, наконец, ей хоть что-нибудь.       В её голове всплыла мысль, что она совершенно ничего не знала о Малфое: не знала, чем он увлекался, не знала, что его вдохновляло, не знала, что его радовало, а что огорчало, не знала, о чём он мечтал — она не знала ни-че-го. И это отрезвляло.       Грейнджер создала в своей голове образ Малфоя из различных слухов о нём и личного общения, но это всё в совокупности представляло такой маленький процент. Драко создавал видимость того, что открывался ей — делился какими-то незначительными мелочами, пока она доверялась ему.       На её лице отразилось непонимание. И… Обида? Разочарование от всей этой непрояснённой ситуацией между ними.       Она очень многое надумала. От этого было ещё больнее.       Может, с его стороны никогда и не было никакой симпатии? Всё это было лишь в её голове.       Драко продолжал молчать. Теперь Гермиона вообще ничего не понимала. Она спрыгнула с подоконника и собралась уходить, но он остановил её, схватив за руку.       — Подожди.       Он спрыгнул следом за ней и подошёл к девушке, всё ещё держа её за руку. Грейнджер даже не пыталась её убрать. Наоборот. Как же она не хотела, чтобы он её отпускал.       Мерлин... Что происходило между ними?       — Всё это, — он кивнул на бумаги, — очень сложно. Я не говорил, потому что мы никогда не затрагивали эту тему.       — Я ничего об этом не знала, — её саму раздражало то, как обижено она звучала. — И, вообще-то, мы затрагивали эту тему, — фыркнула она и скрестила руки на груди. Малфой даже не помнил, о чём они разговаривали. Ей захотелось уйти и прекратить этот бессмысленный диалог. — Я же спрашивала про твой факультет, и ты каждый раз сводил всё к экономике. В чём смысл всей этой лжи?       — Никто, почти никто, — вероятно, Драко имел в виду своих друзей, — не знает, что я учусь на другом факультете. Официально — да, я студент экономического факультета. Неофициально — МакГонагалл помогла мне и договорилась с преподавателями с факультета искусства и дизайна. Я только для видимости посещаю занятия экономики.       Она молча смотрела на него и пыталась осмыслить услышанное. Пыталась понять, как он справлялся со всем этим.       — Почему? — единственное, что способна была выдать Гермиона.       — Ты сама это озвучила, — он громко вздохнул, развернулся и притянул её к себе ближе. Она мгновенно ощутила тепло его тела. Настолько близко они стояли друг к другу, что девушка, кажется, могла вздохнуть и случайно коснуться его кожи своей. Драко опёрся спиной о стену и опустил голову. Он перехватил её вторую ладошку, сжимая в своей. Будто присматривался к совпадению ладоней. Всё внутри Грейнджер буквально заискрилось от этого нежного жеста с его стороны.       Пожалуйста, только не отпускай.       Гермиона сдержала свой порыв запустить пальцы в его волосы. Интересно, какие они на ощупь? Наверняка, такие же мягкие и шелковистые, какими и кажутся.       Она потянула их сцепленные ладони к его лицу и подняла за подбородок. Малфой легко поддался её касанию. Совсем не сопротивлялся. Его глаза оставались закрытыми, когда он продолжил:       — Наследник многомиллиардной компании — Драко грёбаный Малфой.       — Дело только в этом?       Парень снова открыл глаза. Они стояли так, что делили один воздух на двоих. Стояли так, что она могла разглядеть небольшие сине-голубые вкрапления в радужке его глаз.       — Мой отец никогда не допустит ничего подобного, — он кивнул всё на те же зарисовки.       — Почему ты так в этом уверен?       — Потому что я очень хорошо знаю своего отца, — хмыкнул он. — Серьёзно, Грейнджер, это долгая история. Я не хочу тебя этим грузить.       — У нас ещё много времени, — протянула она с улыбкой. Почему-то ей казалось, что она выглядела очень кокетливо в тот момент. Давай, Грейнджер, ещё пофлиртуй с ним, чёрт возьми. — И я вся внимание.       — В следующий раз, — он оттолкнулся от стены, показывая, что не намерен продолжать этот разговор.       Ну уж нет. Ты не сделаешь это снова, Малфой.       Гермиона толкнула парня обратно к стене. Его брови взлетели от удивления. Вероятно, он не ожидал от неё подобной резкости.       — Нет. Ты всегда так делаешь. Сбегаешь, когда я подступаю к тебе, — ткнула она его же пальцем ему в грудь. — Мы ведь пытаемся стать друзьями.       Гермиона повела большим пальцем по внутренней стороне его ладони и заглянула в серые глаза, прошептав:       — Так поделись же со мной.       — Пытаемся стать друзьями? — Драко усмехнулся и кинул взгляд на их ладони. Момент был упущен. Она попыталась вытянуть свою ладонь, но он лишь крепче сцепил их пальцы в замок.       — Драко.       — Я обещаю, что расскажу тебе. Но сейчас нам правда пора. Я очень голоден, а обед скоро закончится.       Гермиона пустила смешок.       — Хорошо.       Они вернулись к подоконнику, и Гермиона не могла скрыть того, как сильно её порадовало огорчение, отразившееся на лице Малфоя, когда ему пришлось отпустить её руку, чтобы собрать свои вещи. Драко взмахнул палочкой, и все его эскизы вернулись на свои места в папку — парень положил её отдельно от других учебников и тетрадей в рюкзаке.       Собрав все свои вещи, они свернули по коридору к кафетерию, где наверняка сидели все старшекурсники, если судить по тому, насколько тихо и пустынно было в коридорах в это время дня.       Гермиона искренне надеялась, что, когда они зайдут вместе в помещение, никто не предаст этому значения. И говоря «никто», она имела в виду их чокнутых друзей, которым только дай повод для обсуждения.       Они просто столкнулись в коридоре. В её словах не было ни капли лжи.       — Значит, дизайн.       — Я всё ждал, когда ты продолжишь свой допрос, — Грейнджер легонько ударила его кулачком в плечо. Чёрт. Его плечо оказалось твёрдым, как камень. Кому из них она сделала больнее? Драко засмеялся, когда увидел, как она потрясла рукой, пытаясь сбросить боль. — Ты подозрительно притихла.       — Кто бы мог подумать, что Драко Малфой увлекается дизайном одежды.       Он резко остановился и вытянул руку, преграждая ей путь. Малфой смотрел на Гермиону секунду, а после разразился громким хохотом, который отразился от стен. Девушка немигающим взглядом смотрела на него и не понимала причин его смеха. Он смахнул выступившую слезу и ответил:       — Салазар, — он всё ещё посмеивался. — Ты серьёзно? Дафна бы задушила меня одним из своих платьев, если бы я только попытался влезть в её дело.       — Я думала на её, — она исправилась, — вашем факультете только дизайн одежды.       — И архитектура. Я изучаю архитектуру.       — Это звучит правдоподобней.       — Поверить не могу. Ты действительно думала, что я, блять, в тайне от всех на самом деле так же, как Гринграсс, по ночам рисую эскизы платьишек, — покачал он головой.       Они завернули за угол и вошли в наполненный шумом студентов и профессоров кафетерий.       — Вообще-то, — подняла Гермиона указательный палец с важным видом, — основателями большинства маггловских модных домов были именно мужчины. Подумай об этом, если с архитектурой не сложится.       — Ну уж нет, спасибо, — он фыркнул.       Они дошли до столов с раздачей, где на подносах уже стояли подготовленные заранее порционные обеды для студентов. Забрали их и двинулись к столику, где сидели их друзья.       Чем ближе они с Драко подходили, тем ехиднее становились взгляды и улыбочки Гарри и Пэнси, которые, видимо, были единственными, Слава Богу, заметившими их вместе. Остальные были слишком увлечены буйным рассказом Тео, пережившим зачёт, из-за которого трясся всю неделю.       Дафна мягко улыбнулась Гермионе, когда заметила её, и освободила место рядом с собой, опустив свою сумку на пол. Драко сел напротив, рядом с Блейзом. Они ударились кулаками, и Малфой, чуть склонившись к другу, что-то ему прошептал. Что конкретно, она уже не могла расслышать из-за громкого ора Тео рядом со своим ухом.       — Этого вопроса в перечне не было! Этот старый хрыч аргументировал это знаете как? — Тео сильно сморщил лицо, пародируя профессора, а тон его голоса исказился мерзкой писклявостью: — Я проверял ваши логические размышления, мистер Нотт. Не всё в этой жизни можно заучить.       Теодор ударил тетрадью по столу и снова громко крикнул:       — А что, если я только так и могу? Выучил — написал. Потребность логично мыслить в моей голове отсутствует!       — Салазар, Тео, — раздражённо выдохнул Забини, — ты уже двадцать минут орёшь из-за обычного теста.       — Он всё равно ни на что не повлияет, — Брайан опустил свою ладонь на бедро Нотта, успокаивающе поглаживая его. — Чего ты так разнервничался?       — Мой отец прислал мне неделю назад кричалку. Ещё один тролль в табеле и я могу попрощаться с вами на все ближайшие каникулы, — парень уныло выдохнул. — Чёрт, Малфой, ты вообще написал этот грёбаный тест за полчаса и свалил. Тоже мне друг называется.       — В чём моя вина, что ты забил нахрен на учёбу ещё с курса четвёртого?       Тео бросил сердитый взгляд на Драко.       — Хоть немного сострадания в тебе есть, мудак?       Малфой оторвал от кисточки винограда ягоду и бросил ту через стол прямо в лоб Тео.       — Где ты был всё это время, кстати? — обратилась Дафна к Драко.       — Курил.       — Час?       — Что за допрос, Даф?       — Просто интересуюсь, — она пожала плечами и бросила короткий взгляд на Гермиону.       — Ладно, поговорим о хорошем, — снова начал болтать Нотт. — Как ваши репетиции, ребят? Дафна показала мне платье, и я уже представляю, какой сексоткой на премии ты будешь, Грейнджер, — поиграл бровями парень.       — О Боже, заткнись, Тео, — Гермиона пихнула Нотта в плечо, покрываясь пунцовым румянцем.       — Что? Мне и об этом нельзя разговаривать? — обиженно фыркнул Теодор. — Какие же вы все душные.       Она посмотрел на Брайана, взглядом прося его продолжить разговор с его парнем.       Да, уже парнем. Теперь, всё было официально. И у Пэнси с Гарри. С ума можно сойти.       — Я вчера выслал видео Брэдли с нашей финальной репетиции. Он доволен. Так что, думаю, мы готовы, — спокойно рассказал Брайан.       — Жаль, что вы пропустите субботнюю игру, — поджал губы Тео. — Кое-кто, — парень бросил хитрый взгляд на Драко, — вернулся в команду.       Лицо Малфоя украсила довольная улыбка.       — Бедная Пэнси.       — Прости? — Паркинсон вопросительно изогнула бровь.       — Команда твоего бойфренда, — Теодор игриво приподнял брови, — против команды твоих друзей. Вот так страсти разгорятся на поле в субботу.       — Какой же ты идиот, Тео.       Пэнси бросила на него хмурый взгляд и поднялась из-за стола. Девушка перекинула через плечо свою сумку и покинула кафетерий.       Все оставшиеся за столом одновременно послали недовольные взгляды Тео, пока он с непонимающим, глупым выражением лица оглядывал каждого и возмущался:       — Что? Я что-то не так сказал?

***

      Она открыла глаза.       Вдох. Выдох.       И снова. По кругу.       — Так, перепроверим ещё раз, — Гермиона отдалённо слышала, как суетливо носилась по комнате Пэнси. — Косметички: наши, — девушка открыла небольшой кейс, перепроверяя все содержащиеся для макияжа принадлежности в нём. Гарри, сидевший рядом с девушкой, заглянул в сундучок, и его глаза расширились от удивления, когда он увидел количество хранившейся там косметики, — и Гермионы.       В комнату влетел Скотт, с порога задавая вопрос:       — Почему танцоры ещё не получили свои костюмы?       — Что? — подскочила с места Дафна. — Я ещё неделю назад выслала их помощнику мистера Уэбстера.       — Чёрт возьми, — выругался Скотт. — Я свяжусь с Брэдли.       Так же неожиданно, как и появился, парень вышел из комнаты, громко хлопнув дверью за собой.       Нет.       Это невозможно.       Так она никогда не сосредоточится.       Грейнджер поднялась с кровати, захватив по пути толстовку и натянув её на себя. Она увидела, как на лице Пэнси отразился вопрос. Паркинсон уже была готова спросить, но Гарри остановил её, отрицательно мотнув головой.       Гермиона послала ему немую благодарность взглядом и вышла из комнаты.       Распутывая на ходу наушники, она спускалась по лестнице к выходу из западного крыла замка. Девушка прошла мимо Большого зала, где сейчас собирались студенты, с нетерпением ожидавшие предстоящую игру.       Она бы хотела присутствовать на ней.       Она не пропускала ни одного матча Гарри. Поддерживала его, а он в ответ всегда крепко держал её руку перед выступлениями, когда до начала оставались считанные секунды.       Гермиона закрыла глаза и прижалась головой к каменной стене.       На улице был ужасный холод. Ветер пробирался под одежду и тело моментально покрывалось табуном мурашек.       Удивительно, но это помогло утихомирить тревогу. Правда на время.       Холод было как снаружи, так и внутри. Каждую клеточка её тела знобило.       — Мне уже идти к Помфри за зельями от простуды, или ты всё-таки вспомнишь руну согревающих чар?       Насмешливый голос Малфоя раздался прямо напротив неё. Девушка распахнула глаза и встретилась с его ухмылкой. Подняла глаза выше и увидела в его взгляде интерес.       — Мне не холодно.       Он проигнорировал её слова и послал чары. Грейнджер сразу же почувствовала, как клубок тепла окутал её, словно незримый вязанный свитер.       Драко встал рядом и поджёг от палочки сигарету.       Затяг. Выдох.       — Разве вы не должны быть уже в Нью-Йорке?       — Порт-ключи сработают через, — она нажала на экран телефона, чтобы посмотреть время, — пятнадцать минут.       Малфой повернулся и снова посмотрел на неё этим своим проницательным взглядом, прежде чем спросил:       — Что с тобой?       Гермиона вопросительно выгнула бровь.       — Я видел, какой обеспокоенной ты была сегодня. И вчера. И позавчера. И неделю назад… Мне продолжать или ты сама объяснишь, в чём дело?       Она устало выдохнула.       — Ничего серьёзного, всего лишь… Лёгкий мандраж перед выступлением.       — И часто у тебя такое?       — Всегда? — хмыкнула Грейнджер.       Малфой хмуро изучал её в течение некоторого времени, пока не отвернулся.       — Я бы предложил тебе, — он указал на зажатую между пальцев сигарету, — но не хочу, чтобы эта привычка прицепилась к тебе, поэтому…       Гермиона не успела никак среагировать, когда за долю секунды уже оказалась прижата к его телу.       Чёрт возьми.       Его ладони легли на её талию и медленно заскользили по ней.       Боже, если он пытался так успокоить её, то получалось только хуже. Усмирённое минутами раннее сердцебиение набрало ещё более быстрый ритм.       — Если нас увидят, то…       — Я просто обнимаю тебя, — он звучал приглушённо, уткнувшись носом в её волосы.       Грейнджер молча разомкнула свои руки и закинула их на его плечи.       В этом не было ничего такого. Просто дружеский жест поддержки. Тем более, он был инициатором. Она же не могла стоять столбом, вяло свесив руки.       — Я очень волнуюсь, — шептала она ему куда-то в шею.       Гермиона почувствовала табун мурашек, пробежавший по месту, где она его коснулась.       Уголки губ девушки непроизвольно приподнялись.       Отлично. По крайней мере, теперь она точно знала, что их тела одинаково реагировали на прикосновения.       — Ты проходила через это десятки раз.       — Я впервые организовывала всё сама. Боюсь разочаровать людей.       Драко отодвинул её лицо от себя, чтобы вести разговор, глядя друг на друга. Эта его дурацкая привычка — всегда удерживать зрительный контакт — каждый раз убивала и воскрешала её снова и снова.       — Какая разница, о чём подумают люди?       — Я делаю это всё для людей.       — Ты делаешь это всё для себя.       — Нет, Драко, — Гермиона покачала головой и отодвинулась от него. — Никому не интересно то, чего хочу я.       — Тогда в чём смысл всего этого?       — Я… Как ты там говорил недавно? Всё очень сложно?.. Поэтому я не хочу говорить об этом. Точно не сейчас, — она запустила пальцы в свои волосы и слегка оттянула их за корни. Гермиона подняла голову и посмотрела прямо на него, пытаясь выдержать его пристальный взгляд. Он всё ещё хмурился. Вероятно, анализировал услышанное. — И мне уже пора.       — Пойдём. Я провожу.       — Не надо, — остановила она его, когда парень уже потянулся к ручке массивной входной двери. — Нас и так часто видели вместе в последнее время. Начнут шептаться.       — Мне плевать.       — А мне нет.       — Блять, — Малфой сорвался, — в чём опять проблема, Грейнджер? — нотки раздражения скользили в его речи.       — Нет никакой проблемы, точнее… Драко, я не могу об этом говорить.       — Это уже просто смешно. Ты говоришь, что я ничего не рассказываю о себе, когда сама поступаешь точно так же.       — Я, правда, не могу. Прошу, — взглядом она умоляла его лишь об одном, — пойми меня.       Драко смотрел на неё с нечитаемым выражением лица ещё в течение пары секунд, прежде чем отвёл взгляд и сдался:       — Ладно.       — Спасибо, — тихо ответила девушка.       Он вдруг резко втянул воздух и вытянул указательный палец, направив его на Грейнджер.       — Но мы ещё поговорим об этом.       — Сомневаюсь в этом, — на её лице расцвела ухмылка.       Парень уловил сменившийся настрой разговора и сам изогнул губы в улыбке. Они смотрели друг на друга с игривым блеском в глазах, позволяя веселью затмить собой эту тягость после разговора.       Их прервало жужжание телефона в руке Гермионы. Глаза девушки расширились от лёгкой паники, когда экран загорелся, оповестив о сработающих через пять минут порт-ключах.       — Чёрт! Вот теперь мне точно пора.       Драко отступил и потянул на себя ручку двери.       Они вместе зашли в замок, и перед тем, как убежать в комнату, Гермиона пожелала ему:       — Удачи на матче.       Он хмыкнул.       — Думаешь, она мне нужна?       — Ты играешь против Гарри, — гордо вздёрнула Грейнджер подбородок. — Сегодня точно будет нужна.       — Посмотрим, — Малфой подмигнул ей и, развернувшись, ушёл в противоположную сторону.

***

      Нью-Йорк.       Гермиона была влюблена в этот город. Ещё с ранних времён, когда пятнадцатилетней девчонкой, бездельно перелистывающей каналы, однажды наткнулась на культовый телесериал по HBO «Секс в большом городе». История о бурной, постоянно кипящей жизни четырёх подруг в шумном мегаполисе, ритм которого никогда не умолкал, поглотила юную на тот момент девушку.       Нью-Йорк представлял собой живой организм.       Он дышал благодаря жителям, которые своими постоянными передвижениями разгоняли кислород по внутренним каналам города и узким улицам, выстроенным словно единая самоорганизующаяся система.       Город чувствовал каждого. Он отличал жителя от гостя, долгожителя от случайно забредшего. Нью-Йорк не принял бы тебя, если бы ты сам сомневался в правильности своего местонахождения.       Он заглотит тебя.       Растопчет.       Нью-Йорк — сапог, его жители — кропотливые муравьи, которые должны понимать, что если однажды забредут в этот муравейник, то будут очень долго бегать по нему, пробивая себе путь к солнцу среди многочисленных высоток, что озаряло светом лишь избранных.       Гермиона была в городе трижды. Считая этот день, четырежды.       Первый раз она помнила смутно. Кажется, им с Гарри было по восемь, когда папа взял их с собой на конференцию в Америку. Одно она помнила точно: как тогда, в центре Таймс-сквер, она разрыдалась, смотря на то, как люди безостановочно проносились мимо, проталкивая друг друга, лишь бы добраться до собственного пункта назначения.       Громкие разговоры.       Шумы от машин.       Зазывалы на каждом углу.       И это всего-то были её первые десять минут в Нью-Йорке — оставшиеся три дня она провела в номере отеля.       Свой второй раз Гермиона ждала с нескрываемым нетерпением.       Мечта, что начала медленно сбываться.       Она и Брэдли.       Главное здание лейбла прямо в центре Манхэттена — в тот раз девушка, к слову, не расплакалась, ну если только совсем чуть-чуть и от счастья.       Подписание её контракта и начало длительной и усердной работы.       Грейнджер прожила тогда в Нью-Йорке почти год.       Именно в этом городе она и поняла, что действительно теперь означала её популярность.       Именно здесь она столкнулась с первыми репортёрами, которые каждый раз поджидали артистов лейбла у входа в здание — они создавали вокруг себя много шума.       Именно в Нью-Йорке она начала сталкиваться с первыми фанатами. Они были чудесными, хоть иногда и немного безумными — порой даже пугающе безумными. Но ей казалось, что они были единственными, кто верил в неё — только эти люди понимали и чувствовали её музыку такой, какой Гермиона хотела дать им её услышать. Фанаты дарили ей тепло и поддержку, и, если бы не те четырнадцатилетние, плюс-минус, девчонки и парни, счастливо улыбавшиеся или рыдавшие при виде неё, Грейнджер бы всё давным-давно бросила. Всё это она делала для них. Ведь это именно слушатели подарили ей шанс на осуществление мечты, о которой она так долго грезила. Разве она могла их подвести?       В Нью-Йорке началось её знакомство с той самой иерархией шоу-бизнеса.       Удивительно, но она поняла эту систему быстрее, чем предполагала. Брэдли долго пугал её словами о том, каким прогнившим на самом деле является этот мир, и, чтобы не дать ей упасть в его ловушку, он сам ознакомил её со структурой ещё в самом начале.       Представим пирамиду и поделим её на три уровня.       Все, кто предположат, что вершину возглавляют, очевидно, артисты, могут сразу поставить себе тролль, ведь это мнение ошибочно.       Артисты занимали второй уровень, ведь они были всего лишь пешками для королей, возглавляющих этот мир — начинателей иерархии, его основателей и управленцев, то есть — директоров, продюсеров, владельцев. Эти люди были чёртовыми манипуляторами. Только они решали, достаточно ли ты хорош, чтобы пропустить тебя в этот мир.       Если ответ «нет», то человек навсегда мог забыть о своей возможности, ведь она была упущена, а упущенное, как известно, не вернёшь.       Если ответ «да», то можно было готовиться пахать, ведь дарованную возможность они так же очень легко отбирали, как и давали.       Им нужны были только результаты.       А показатели результата… Сами догадаетесь? Конечно, это деньги.       И те, кто говорят, что вовсе не деньги правят миром, просто не имели их в необходимом количестве.       Ты им нужен только тогда, когда они видят, что их и без того толстые кошельки становятся ещё толще.       И фундаментом шоу-бизнеса — третьим уровнем — являлись обычные трудяги, — агенты, PR-менеджеры, стилисты, репортёры — которые с горящими глазами приходили в этот мир и думали, что, начиная с низов, рано или поздно точно доберутся до апогеи.       На их плечи буквально было взвалено всё.       Именно от качества проделанной ими работы зависел успех артиста. Именно они создавали ему славу. И, по нескромному мнению Грейнджер, именно они возглавляли эту систему. Ведь это они и управляли всеми её механизмами.       Для Гермионы третий раз в Нью-Йорке был самым запоминающимся.       С этого города они решили начать американскую ветку тура в поддержку альбома. И совсем не прогадали с выбором.       Мэдисон-сквер-гарден.       Солд-аут.       18 тысяч человек, скандировавших её песни в унисон — публика была настолько заряженной, что на том концерте она почти не слышала музыку из наушников.       Это было безумием в самом лучшем смысле этого слова.       И вот в свой четвёртый раз девушка любовалась главным и, пожалуй, единственным зелёным островком мегаполиса через панорамные окна номера — центральным парком.       Это успокаивало. Наблюдать за беспечно прогуливающимися и наслаждающимися осенним Нью-Йорком людьми там, внизу.       Если бы у неё был лишний час, она бы провела его там. Зашла бы в какую-нибудь кофейню, чтобы по пути согреть себя горячим кофе, а в парке покормила бы уток в озере багетом — банальные моменты, которые почему-то всегда романтизировали жизнь.       Купила бы один из пледов, который всегда предлагали в небольших киосках у входа. Расстелила бы его на лужайке, где-нибудь подальше от шума, и просто бы наблюдала. Наблюдала бы за прогуливающимися парами, согревающими ладошки в карманах курток друг друга. Играющими детьми, которые только совсем недавно, вероятно, научились делать свои первые шаги, а теперь уже с озорством в глазах и заразительным хохотом убегали от родителей. Резвящимися собаками, мяч одной из которых хоть раз, но обязательно бы прилетел в её сторону.       — И как ньюйоркцы выносят этот шум постоянно, — ворчала Дафна, сидя на коленях перед Гермионой и выравнивая подолы её юбки.       — Привыкли. Как и англичане пить чай шесть раз в день, — по-дружески поддела она подругу.       — Остроумно. Мне напомнить, что ты тоже наполовину британка?       Гермиона хмыкнула и поморщилась.       — Иногда мне кажется, что из английского во мне только знание языка.       Пэнси, стоявшая рядом и продолжавшая уже который час над Грейнджер свою пытку макияжем, громко фыркнула:       — Ты бы слышала свой английский со стороны.       — Прости?       — У тебя испанский акцент. И американский. Причём очень ярко выраженные.       Она поднесла к её губам карандаш и скомандовала:       — Сожми губы.       Нормально говорить с поджатыми в тонкую линию губами было невозможно, поэтому Гермиона дождалась, когда Паркинсон обвела карандашом форму, прежде чем продолжила:       — Я никогда не замечала.       — В этом и суть акцента, — поднялась с пола Гринграсс, приоткрыв один из передних подолов так, чтобы стало видно шорты. — Тот, у кого он есть, его никогда не услышит. Кстати, я ни разу не слышала, как ты говоришь на испанском.       — Has oído.       Дафна восторженно вскинула брови.       — Что бы ты там не сказала, это прозвучало красиво. Тебе идёт испанский, Гермиона.       — Gracias.       — Отлично, а теперь переключи свой переводчик обратно на исковерканный английский, — издевалась Пэнси.       Грейнджер обиженно выпятила губу и ответила на язвительность подруги:       — Вот обижусь, и вы больше не услышите этот исковерканный английский, раз он вас так не устраивает.       Подруга закатила глаза, но ничего не ответила, снова сфокусировав своё внимание на макияже губ Гермионы.       До её появления на красной дорожке оставалось полчаса.       Взгляд девушки был прикован к двери в ожидании появления Брэдли.       Чем ближе стрелка часов приближалась к необходимому времени, тем более ощутимым становилось напряжение в комнате.       Гермиона повернула голову к Дафне, которая уже в пятнадцатый раз разглаживала невидимые складки на своём платье.       Они переглянулись, и Грейнджер увидела, как переживание отразилось на лице подруги. Она послала ей подбадривающую улыбку — хотя понимала, что ей самой было нисколько не легче — и обернулась к Пэнси.       Удивительно, но даже Паркинсон не могла скрыть своего волнения. Она и не пыталась. Девушка не отрывалась от зеркала, постоянно поправляла то выбивающиеся из причёски пряди, то исправляла что-то в макияже, тихо ругаясь. Очень часто.       Комната словно снова наполнилась воздухом, когда дверь распахнулась, и в неё вошёл Брэдли, за спиной которого Грейнджер заметила охранников, — Стивен и Роберт — едва видимых, словно тени. До отъезда Гермионы в Хогвартс они везде сопровождали её. На секунду в голове промелькнула мысль, что она даже соскучилась по ним. Она помахала им ладошкой, не надеясь на ответную реакцию, но когда увидела, как уголки их губ слегка приподнялись и смягчили вечно суровые лица, почувствовала разлившееся по телу тепло от их приветливости.       — Девушки, — обратился дядя к Пэнси с Дафной, даже не взглянув на них, — оставьте нас с Гермионой, — он открыл дверь и кивнул головой, указывая на выход. — Охрана проводит вас к машинам.       Паркинсон нахмурилась. Она явно была недовольна таким пренебрежительным отношением.       Если бы ты только знала, Пэнс, что это было ещё вежливо.       Гермиона поджала губы и опустила взгляд, сосредоточив его на изучении носков туфель.       Уэбстер стоял у двери, выжидая, когда девушки соберутся и покинут комнату. Грейнджер услышала, как Пэнси, проходя мимо неё, о чём-то яростно прошептала Дафне. Она проводила их глазами и успела заметить, каким презрительным взглядом снабдила дядю Пэнси. Брэдли же даже головой не повёл, захлопнув дверь номера за ними.       — Мне не нравится эта брюнетка, — подошёл он к Гермионе, поправив запонки своей рубашки.       Она фыркнула.       — Думаю, ты ей теперь тоже.       — Переживу.       Он остановился напротив. Оценивающим, даже придирчивым взглядом оглядел племянницу.       Вдох.       Гермиона сильно закусила губу, мгновенно ощутив каплю крови на губе из-за содранной царапинки.       — Прекрасно выглядишь.       Выдох.       — Она молодец, — подметил Брэдли, намекая на Гринграсс. — Думаю, ты должна продолжить работать с ней. О твоём наряде точно будут говорить сегодня все репортёры. И я постараюсь, чтобы и в глянцах ты не осталась без должного внимания.       — Постарайся, чтобы Дафна не осталась без должного внимания. Это её заслуга.       — Как скажешь, — он вскинул руку с часами. — Готова?       Грейнджер набрала в лёгкие воздух.       И на выдохе ответила:       — Всегда.

***

      Охрана оттесняла папарацци, помогая ей пройти вперёд.       Гермиона сжала локоть дяди, который вёл её к расстеленной красной дорожке, где уже красовались другие знаменитости.       Он остановился у начала. Отпустил. Слегка сжал ладонь и прошептал тихое «удачи».       Шаг.       Ещё один.       И она вышла в самый центр, где с громкими выкриками и яркими ослепляющими вспышками девушку встретили фотографы и репортёры.       Вспышка.       Крик.       Визг.       Ей хотелось закрыть глаза. И аппарировать как можно дальше от этого безумия.       Она успела отвыкнуть от этого.       Гермиона пыталась не щуриться, но чувствовала, как глаза начинали слезиться и краснеть.       Чёрт.       Она должна была собраться.       Вдох. Грейнджер всего на секунду прикрыла глаза. Открыла.       И по новой.       Желаемый эффект был достигнут. Глаза привыкли, и теперь она даже не моргала от неожиданных вспышек.       Вот теперь можно было начинать.       — Гермиона, кто дизайнер вашего сегодняшнего наряда?       Она держала спину ровной, поворачиваясь профилем к фотографам.       — Вас номинировали в главных категориях. Насколько вы уверены в своей победе?       Грейнджер поправила подол и выставила правую ногу вперёд, открыв вид на оголённый участок кожи.       Вспышка. Щелчок.       — Когда состоится релиз вашего нового сингла?       Девушка отбросила волосы назад, оставив шею открытой.       Ещё кадр.       — Куда вы пропали, Гермиона?       Она заправила волосы за ушки, открыв лицо, и улыбнулась во все камеры, на которых только могла сфокусировать взгляд.       Достаточно.       Время вышло.       К её месту приближался следующий, поэтому Грейнджер переместилась по дорожке чуть дальше к репортёру какого-то издания.       — Гермиона, — встретил её с улыбкой на пол лица интервьюер.       Она опустила взгляд к его микрофону, чтобы определить издание.       GQ. То, что нужно.       — Привет, — улыбнулась ему в ответ и краем глаза заметила, как одну из трансляционных видеокамер перевели на них.       — Итак, рассказывай. Кто тебя сегодня одевал? — его голос звучал слишком высоко от восторга, который он пытался передать. — Выглядишь сногсшибательно.       — Этот замечательный образ, — прокрутилась девушка вокруг своей оси, — был целиком и полностью создан одним единственным человеком, — тянула время, держала интригу, — моей хорошей подругой Дафной Гринграсс.       Брови парня свелись к переносице от незнания.       — Впервые слышу о такой, если честно.       Грейнджер послала в камеру самую обворожительную улыбку из всех, которые только имелись в арсенале, и ответила:       — Поверьте, скоро о ней услышат все, — загадочно стрельнула она глазами.       — Раз это говоришь ты, то, конечно, поверим, — подмигнул ей брюнет. — Поговорим о церемонии. Ты в большинстве номинаций. Твои ожидания?       Девушка выдержала короткую паузу, обдумывая ответ на его вопрос.       — Со мной в одних номинациях невероятно талантливые артисты, на которых я сама когда-то равнялась. До сих пор равняюсь. Они гораздо дольше меня в этой индустрии, но я думаю, что мы все одинаково заслуживаем получить эту победу.       — Я ожидал такого ответа, — закатил парень глаза. — Все вы такие любезные, пока ваш соперник в итоге не выигрывает.       Гермиона посмеялась над его откровенным сарказмом.       — Что ты хочешь услышать от меня?       — Что хочет услышать журналист? — он театрально приложил указательный палец к подбородку и сделал задумчивое выражение лица. — Громких заявлений, конечно же!       — Громких заявлений? Ладно. Все мы знаем, кто сегодня одержит победу в номинации «Лучший новый артист», — указала она на себя и подмигнула в камеру.       У него буквально загорелись глаза от её ответа.       — Наконец-то! — обернулся парень к камере. — Это Гермиона Грейнджер, и я уверен, что это имя мы сегодня услышим ещё не один раз!       Гермиона смущённо прикрыла рот ладошкой после таких громких слов со стороны журналиста. Она бросила взгляд за спину парня и увидела, как Брэдли, ставший свидетелем этого разговора, поднял два больших пальца, вероятно, оставшись явно довольным тем, что услышал из её уст.       Она заметила, как репортёр переключился на расспрос следующего исполнителя, поэтому помахала напоследок в камеру и ушла к Уэбстеру.       Сегодня он был немного другим. И она не понимала, с чем были связны его изменения в поведении.       Она чувствовала от него поддержку.       С самого их прибытия в город — когда он радушно встретил всех прямо у отеля, держа в руках коробки с теми самым огромными нью-йоркскими пиццами с закусочной, в которую они с ним когда-то часто сбегали во время перерывов между съёмками и записью музыки.       На генеральном прогоне всего выступления — дядя ходил и подбадривал всех. Подсказывал что-то близнецам, когда те периодически терялись в работе из-за величины сцены — это была самая большая сцена, на которой они когда-либо выступали, целый стадион, чёрт возьми.       И сейчас, когда она шла к нему на встречу, она снова чувствовала, нет, она видела в нём своего родного дядю, о чьё крепкое плечо когда-то опиралась.       — Лучший новый артист, говоришь? — подал мужчина ей локоть.       — Я зря это сказала?       — Нет. Всё правильно. Тебе уже пора выводить себя из статуса дебютантки и показывать свои истинные намерения.       — Мои намерения?       Он резко остановился и протянул ей свой мизинчик:       — Нашу коронную? Дотянуться до звезд…       Гермиона протянула свой и сжала его в ответ:       — И стать самой яркой из них?

***

      — Тео! — громко захохотала Грейнджер, когда друг захватил её в кольцо своих рук и начал кружить вокруг. — Отпусти меня сейчас же!       — Покажи их! Покажи этих гребаных трёх космонавтов, с которыми ты сегодня завоевала MTV!       — Брайан! — окликнула она друга, который уже вытягивал награды прямо перед перевозбуждённым Теодором.       — Лучший новый артист, — изучал Нотт первую. — Лучшая коллаборация и, блять, очевидно «Into you» — песня года. Идите к чёрту все, кто говорил обратное, — кричал он в толпу веселящихся студентов в Выручай-комнате.       — По какому поводу очередная вечеринка? — спросила Гермиона, пытаясь перекричать музыку.       — По какому поводу? Празднуем твою победу, Грейнджер! — парень закинул одну руку на её плечо, а вторую на плечо Брайана и повёл их через толпу студентов к столу, за которым сидела привычная компания.       Ребята почти дошли до стола, когда вдруг Гермиона заметила разъярённую на Малфоя Пэнси.       Что произошло?.. Они ведь только пришли.       Паркинсон кричала на Драко, пока тот, в свою очередь, пытался угомонить девушку и объясниться.       Пэнси оттолкнула друга и пронеслась мимо них. Грейнджер даже не успела остановить её и узнать, что случилось. Она оглядела всех за столом и диванами в поисках Гарри, чтобы выяснить причину у брата — странно, что он до сих пор не догнал Паркинсон. Однако его нигде не было, поняла она, когда не нашла знакомую макушку.       — Тео. Где Гарри?       — Гарри? Какой Гарри?       Гермиона с Брайаном переглянулись.       Тео же не мог так сильно напиться?       Хотя, о чём она. Это же Тео. Конечно, мог.       — Где Гарри, Нотт?       Теодор неловко переминался с ноги на ногу, почёсывая затылок. Он молчал и, когда уже мог выдерживать давление от их с Брайаном взглядов, пробурчал себе под нос:       — Он в лазарете.       — Что? — переспросила Гермиона, не услышав его шёпота из-за громкой музыки.       — Поттер в больничном крыле.       На неё словно вылили ушат холодной воды, когда девушка, наконец, распознала, сказанное.       Грейнджер перевела взгляд на Малфоя. Его фигура выдавала напряжение парня. Они неотрывно смотрели друг на друга, пока Гермиона задавала следующий вопрос Нотту:       — Я так понимаю, вы выиграли?       — Да, — довольно протянул парень, не распознав её истинного интереса. — Благодаря Драко.       — Благодаря Драко? — она всё ещё разговаривала с Тео, но продолжала прожигать ледяным взглядом Малфоя.       — Вы бы видели, как эти двое летели за снитчем, — Теодор эмоционально жестикулировал руками, описывая события матча. Гермиона впервые была благодарна за его развязной пьяный язык, потому что только от него могла узнать все подробности. — Поттер почти схватил снитч. Но БАМ! — он поменял тон голоса и начал говорить как спортивный комментатор, — Драко Малфой подрезает метлу Гарри Поттера и тот валится вниз с высоты своего полёта.       Не дослушав Тео, Гермиона тут же скинула его руку со своего плеча и понеслась к выходу, расталкивая праздно танцующих студентов, чтобы расчистить себе путь к двери.       Она услышала, как он окликнул её.       Продолжая игнорировать попытки Драко догнать её, Грейнджер дёрнула дверь и захлопнула её — надеялась, что прямо перед его чёртовым носом. Дверь тут же открылась повторно, Малфой выбежал следом за девушкой и потянул её за локоть.       — Пусти меня!       — Хоть ты будь благоразумной и выслушай меня, Грейнджер!       — Выслушать что? — она смотрела прямо на него, скапливая всю ярость во взгляде. — Как ты столкнул моего брата? Поверь, я уже услышала всё в самых ярких подробностях, Малфой.       — Тео не видел, как всё было на самом деле, а сейчас он вообще пьян. Я пытал…       — Я не верю тебе!       — А, ну да, — презрительно фыркнул Драко. — Пьяный Нотт, конечно же, более достоверный источник информации.       — Зачем? Для тебя квиддич ничего не значит. Неужели тебе была так важна эта победа. Ценой травм другого человека?       — Просто позволь мне объя…       — Нет! Не смей приближаться ни ко мне, ни к Гарри, ни к одному из моих друзей. Я не хочу видеть тебя и твою грёбаную команду подпевал. Держись от меня подальше, Малфой.