***
no tears left to cry
Сейчас я нахожусь в таком состоянии,
В котором хочу пробыть всю жизнь.
Я выплакала все слезы,
Поэтому начинаю всё заново.
Я люблю. Я живу. Я начинаю всё заново.
Я просто хочу, чтобы ты пошёл со мной.
Ведь вместе мы взлетим, чтобы победить всю эту ненависть.
Говорят, ежедневное повторение самому себе позитивной мысли рано или поздно приведёт к тому, что ты в неё поверишь. Что ты действительно счастлив. Что ты принимаешь жизнь такой, какая она есть со всеми её радостями и горестями. Что ты веришь, что любое событие в конечном счёте приведёт тебя к самому благоприятному из всех возможных исходов, написанных главным сценаристом многих человеческих жизней — судьбой. Гермиона хотела в это поверить, и, когда в голове впервые возникла мелодия, в одном она убедилась сразу же — эта песня станет первым солнечным лучиком, упавшим на всё её творчество, осветившим дальнейший её путь и затмившим всё предыдущее, что принёс с собой дебютный сборник. Лирика, своими переменчивыми в настроениях стихами, напоминала ей природное явление, откликающееся во многих сердцах идеей надежды и оптимизма. Природное явление, возникающее с преломлением солнечного света и, отпрыгивающих от дождевых капель, зайчиков — радуга. Первый сингл нового альбома даровал ей надежду в то, что только набирающее свои обороты радужное будущее уже с готовностью принимало её за следующим поворотом. Будущее полное света, тепла, свободы, где больше не будет боли со своими истязающими её страданиями, не будет злости, не будет обиды. Будет только уверенность в собственных силах, которая ощущалась как твёрдая почва под ногами. Отец как-то пошутил про выплаканные ею все слёзы. Что ж, теперь у неё точно не осталось слёз, чтобы плакать. Её взгляд лихорадочно бегал по лицам сидящих перед ней за длинными столом зала переговоров. Она слышала свой голос, доносящийся из колонок так приглушённо, словно голову покрывали чары головного пузыря. Больно закусывая губу, она смотрела в лицо Брэдли, сидящего прямо напротив. Он был единственным человеком, чьё лицо оставалось нечитаемым, непроницаемым. Ни разу с того момента, как она вошла в двери здания, дядя не окинул её взглядом. Он держался холодно и беспристрастно, особняком ото всех. Особняком от неё. Дядя? Гермиона мысленно хмыкнула. Нет. Сегодня он снова отключил в себе эту роль опекающего дяди. Сегодня он был продюсером, перед которым сидел его коммерческий проект. Она. Гермиона — коммерческий проект, обязанный побить успех предыдущего. Дайте человеку однажды больше, чем он загадывал, и в следующий раз он увеличит свои потребности вдвое. Свойство человеческих потребностей — сколько бы ты ни пытался удовлетворить их, запросы будут расти в геометрической прогрессии. Так работала политика со своей всепоглощающей властью, ведь её всегда недостаточно, нужно больше. Это и порождало вековые соперничества за главенствующее над остальными место. Так работал и шоу-бизнес. Люди пришли в него создавать себя, создавать себе имя. Ты можешь быть менее талантлив, чем кто-то другой, или твои идеи могут быть менее оригинальны, но если твоё имя уже заняло определённую нишу, а само его упоминание ассоциируется с когда-то выдающимися достижениями — это и именуется словом, которое загадывают на каждый отсчёт последних минут уходящего старого года. Оно именуется словом — успех. Не было крестницы. Не было дяди. Не было никакого намёка на родственные связи. Гермиона была для него перспективным проектом, который год назад вернул внимание лейблу не словами об угробленных судьбах молодых певцов, а музыкой. Её музыкой, которая звучала из каждого утюга, возвращая лейблу репутацию. Это было своего рода его перерождением. Они прослушали целый альбом. Слушали звучание песен, которое перекидывало их настроение по диапазону от душевной тоскливости до приторно-ванильной радости. Ей было важно музыкой дать прочувствовать слушателям эти скачки настроений, которые она проживала последнее время. Возможно, её наконец-то услышат. Смотря на лицо Брэдли, ей казалось, что её услышали. Пока остальные директора с улыбками кивали друг другу на строчках о сковывающем лёгкие металлической цепью беспокойстве, дядя хмурился, глядя в панорамные окна напротив или угрюмо поджимал губы, изредка и почти незаметно мазал взглядом по ней. Габриэлла, сидящая ближе всех к ней, как один из представителей PR-отдела и маркетинговых коммуникаций, привычно и мягко улыбалась Гермионе. Пыталась скрыть собственную нервозность, проявляющуюся в немного трясущихся в руках бумагах с расписанным чуть ли не посекундно графиком Грейнджер на ближайшие четыре месяца, который женщине предстояло утвердить с остальными — здесь находились звукорежиссёры, руководители прочих отделов, названиями которых Гермиона никогда не интересовалась, очередные важные шишки, чьё мнение будет выслушано в первую очередь. С каждой последующей секундой в песне эффект нескольких голосов, напоминающий хор, звучал всё приглушеннее, и на строчках, где она обещала себе начать всё с чистого листа, музыка прекратилась. Тишина держалась всего пару секунд, прежде чем с разных уголков стола начали доноситься первые мнения. Интересно. Совершенно новый подход. Кажется, будто музыка заиграла новыми красками. Ты проделала большую работу, Гермиона. Беспорядочные возгласы прекратились с характерным покашливанием Брэдли и его кивком в сторону открывшейся охранником двери. Сотрудникам понадобилось меньше минуты, чтобы оставить их с дядей наедине. Они сидели друг напротив друга, отделённые метрами деревянного стола. Как в каком-то детективном фильме, в котором по сюжету в следующем кадре ей прямо в глаза направят лампу. Гермиона сканировала взглядом профиль крёстного, отсчитывая в голове секунды. Двигающиеся стрелки настенных часов и звуки шумного вечернего Лондона, слышимые через громадные панорамные окна с высоты двадцатого этажа, нарушали тишину, что установилась в это напряжённое мгновение. Тик-так. Она сделала вдох. Открыла первую страницу воображаемого альбома. Тик-так. Магия окклюменции, казавшаяся её разуму неподвластной, постепенно утихала и распространялась в ней, как первый прохладный ветерок, коснувшийся тела в череде дней летней жары. Жгучий жар волнения затухал, словно на него расплескалось не меньше литра студёной воды, вернувшей её рассудку здравомыслие. Тик-так. Погляди она сейчас на себя в зеркало, то наконец-то увидела бы желанное состояние, которого они с Драко добивались ежедневной практикой, — пустой взгляд, покрытый тонкой коркой льда, не подпускающий к ней сторонника поиграть с чувствами. Тик-так. Безопасность. Гермиона чувствовала надёжно спрятанные на страницах фотоальбома, хранившегося в глубине сознания, эмоции — страх, тревога, тошнотворная беспомощность, слабость. Последнее чувство — лёгкая паника, накрывшая девушку с головой, почти коснулась уголков воображаемой рамки, когда Уэбстер заговорил: — Думал, будет лучше. Тик-так. Почти закрывшийся альбом, не выдерживая давления, снова распахнулся. Эмоции разбежались по своим тайным уголкам в её голове. Тик-так. Ледяная корка таяла под тяжёлым взглядом напротив. Тик-так. Она снова уязвима. — Что будет «лучше»? — Альбом. В прямолинейности у дяди не было соперников. — Но другим понравилось, — тихо произнесла она, огорошенная его словами. — Другие от своих подопечных по полгода ждут музыку, а когда получают её, ходят и выпрашивают у меня песни твоего сочинения, Гермиона. Брэдли поднялся со своего места и, взявшись руками за спинку стула, смерил её взглядом. Взглядом, которым он разорвал в клочья её альбом и последнюю попытку оказаться с ним на равных. — Моего сочинения? Ты поэтому Ройса отправил в Хогвартс? — произнесла она язвительно. — Он один из немногих, кого давно пора вышвырнуть из лейбла, — ответил он ей таким равнодушным тоном, будто озвучивал какую-то мелочь наподобие прогноза погоды на неделю. — Почему же не сделаешь этого? — она откинулась на спинку кресла, складывая руки на груди. — Слишком уж я вас жалею. Гермиона неестественно рассмеялась, качая головой от услышанного. — Жалеешь? Ты только что обесценил мой труд, в который я вложила последние силы, разрываясь между учёбой и музыкой. Ройс чуть ли не со слезами на глазах умолял меня помочь ему, потому что ты снова грозился лишением контракта. И это только мы с ним! — вдруг подскочила Грейнджер со своего места, яростно указывая в него пальцем. — Я понятия не имею, что вы делаете с другими исполнителями, но это не жалость. Вы не жалеете никого из нас, а заставляете каждый раз прогибаться под ваши личные желания, которые прикрываете своими наставлениями. — Благодаря этим наставлениям твоё имя знает весь мир, чёрт возьми! — стул с грохотом отлетел, заставляя её испугано вздрогнуть. — Если бы не я, ты бы сидела в ряду этих певичек-однодневок. И если бы мы, продюсеры, жалели вас, Гермиона, то не было бы и намёка на то влияние, которое вы сейчас имеете! — Думаешь, я в этом нуждаюсь? — прошептала она, зная, что, несмотря на разделявшее их пространство, Брэдли услышал её слова. — А в чём? В чём ты нуждаешься, неблагодарная девчонка? — упираясь кулаками в поверхность стола, раздирал он свою глотку от гнева. — Я даю тебе больше, чем любому другому артисту, имеющему контракт с идентичными условиями! Гораздо больше! Ты хотела свободы — я её тебе дал, — развёл он руками в стороны. — Думаешь, я слепой и не видел, как в этот раз ты почти не подпускала никого к работе? Думаешь, я не понимаю, что ты хочешь сменить свой стиль и поменять представление людей о тебе? Ты хотела написать альбом сама — ты его написала, но это не то, чего я ждал от артиста, который поддерживает репутацию всего лейбла! — Тогда скажи мне, Брэдли, чего же ты ждал? — она поднялась и стала медленно наступать на крёстного. — Ждал, что я буду продолжать писать эти дешёвые песни про беззаботную жизнь под призмой розовых очков девчонки-подростка, чтобы подобные слушали их и накручивали стриминг? Ждал этой чёртовой пошлости, которой потом будут подпевать двенадцатилетние девочки, даже не понимая, о чём речь в этой грёбаной песне? Ты этого ждал? — Мы поставили высокую планку. Если опустим хоть на миллиметр, то пресса, критики, фанаты сожрут тебя, как изголодавшиеся пираньи, оставляя после себя лишь обглоданные кости. Я ждал, что твой новый альбом побьёт успех предыдущего. — А я ждала, что ты, наконец, поймёшь, что не будет больше той радийной попсы! — перешла она на крик, перебивая его. — Этот альбом… Как ты не понимаешь, в нём я… — приложила Гермиона руку к сердцу, надеясь, что Уэбстер услышит произнесённые слова. — Может, и не такая идеальная, какой вы хотите меня показать миру, но разве не в этом вся прелесть? «Девочка с картинки» лишь образ, который я хочу развеять, чтобы показать своим слушателям, что идеальных людей, живущих свою радужную и беззаботную жизнь, не существует. Все мы скроены кривым пошивом, который и делает нас особенными. — Поэтому ты поёшь о горечи жизни, панических атаках и одиночестве. — Я пою о том, что жизнь нестабильна, а эмоции, которые мы испытываем, переменчивы. Этот альбом, как взрыв баночек красок со всевозможными цветами, которые разливаются по ещё пустому белому холсту. Этот альбом, как первый солнечный луч после череды проливных ливней, стирающих покров земли. Этот альбом, дядя… — подступилась она к нему, становясь напротив, чтобы с ещё большим упорством надавить на него взглядом, а не только словами, — он о вере в светлые чувства и их способности сохраняться даже в самые тёмные времена, чтобы подслащивать горечь жизни.***
Светлые волосы Малфоя виднелись за дальним столиком какой-то забегаловки, напоминающей стиль модных в шестидесятых кафе у заправок. Драко прислал ей адрес места их встречи, как только она вышла из студии, и сказал, что будет ждать её там. В этот раз они не стали рисковать совместным выходом, поэтому все те часы, пока она пребывала в лейбле, парень провёл в Лондоне. К тому моменту, как Гермиона добралась до кафе, её видоизменённая под влиянием Оборотного зелья внешность, приобрётшая облик Дафны, — подруга любезно одолжила ей пару волос — вернулась к привычному обличию. Фактически, она не нарушила обещание, данное Брэдли, ведь чары изменения внешности Гермиона больше не применяла. Ну… Если только чуть-чуть, когда выпрямила волосы, примятые шапкой. Грейнджер прошла вдоль столиков, где приглушённый свет, падающий от неоновых вывесок, освещал пространство помещения, и лишь пара свисающих на барную стойку ламп с жёлтым светом разбавляли всю эту яркость. Стены украшали винтажные постеры, края некоторых уже были слегка подогнуты и отдавали желтизной, а на обитых красной кожей диванах сидели громкие компании друзей, подпевающих караоке-машинам, из которых доносилась музыка. Где-то виднелись приклонённые друг к другу головы, уединившихся в тихих уголках заведения, пар. Она рухнула на место рядом с Драко, на столе которого был собран набор всей той еды, вкус которой её рецепторы забыли в тот же момент, когда на контракте появилась подпись девушки. Он закинул себе в рот фри, держа её зубами, и обернулся к ней, протягивая картошку. Подцепив её, Гермиона снова ощутила этот привычный солоноватый вкус зажаристого крахмала. — Итак? — Малфой коротко чмокнул Грейнджер, слизав кончиком языка оставленную картошкой соль, и сразу же начал расспрос, оглядывая её с некоторым волнением. — Что они сказали? — Они сказали… — потянулась Гермиона к раскрытому меню на столе, поправляя оправу очков и растягивая время ответа. — Как думаешь, заказать десерт или молочный коктейль? — Гермиона, что они… — Может, заказать чизбургер? Я давно не ела ничего такого, — она бросила взгляд в его тарелку с недоеденной четвертинкой бургера. — Ты пробовал? Понравилось? — Грейнджер, ответь мне. — Хотя хочется картошки. По-деревенски или фри? Надо будет ещё заказать соус. — Грейнджер, чёрт возьми, что за игры? Она посмотрела на него и резкий порыв ликования накрыл её: — Да! Им понравилось, Драко! Они одобрили альбом! Гермиона улыбалась ему во все тридцать два зуба, сама всё ещё не до конца веря в произошедшее пару часов назад. — Ты можешь это представить? Потому что мне до сих пор кажется, что это моё взбунтовавшееся воображение. — Салазар, я… — Драко облегчённо выдохнул и потянул её за плечо, заваливая на себя. — Я был уверен, что у тебя всё получится, — он целовал её в макушку между фразами. — Ты порой слишком себя недооцениваешь, детка. — Я ожидала, что они начнут вносить свои правки, — ответила она, кладя голову ему куда-то в районе между ключицами и грудью и поправляя чуть съехавшую набок шапку. — Они пытались сделать это, когда я присылала им сниппеты, а сегодня… Сегодня они похвалили меня. — Они?.. Разве всё не зависит только от слова Брэдли? — По большей части. — И что же сказал он? — Я смогла отстоять этот альбом, а ему не оставалось иного выбора, кроме как принять правила моей игры. Ну, с его некоторыми условиями. — Какие условия? — даже не видя лица Малфоя, Гермиона знала, что оно было искажено хмуростью. — Мне нужно будет написать ещё пару песен. А одна из них просто обязана дотянуться до уровня сингла, который со стопроцентной вероятностью хотя бы попадёт в десятку чарта Billboard. — И что ты думаешь по этому поводу? — чуть склонился к ней Драко, заглядывая в глаза. — Я немного нервничаю… Ладно, нет. Я очень переживаю, — обернулась она к нему, ища понимание и поддержку, которые он всегда дарил в ответ. — Ни один сингл из «Dangerous woman» с показателями, которые растут по сей день, не прошёл в чарт, а если и «No Tears Left To Cry» не пробьётся, то… То вряд ли вообще будут шансы. — Этот чарт так важен? — вскинул он брови, спрашивая у неё несусветную глупость. — Драко, — поднялась она с его плеча, посмотрев на него укоризненно. Словно отчитывала нашкодившего мальчишку. — Это грёбаный Billboard, ты понимаешь? Существует всего два главных мировых чарта — Rolling Stone и Billboard. Попади в них однажды и это значит, что ты наконец-то хоть чего-то добился. Джейн Забини за всю свою карьеру попадала в оба чарта в общей сложности шесть раз… Она единственная. — Ты снова звучишь как фанатка, — закатил он глаза, ухмыляясь. — Она — легенда. — А ты помешанная. — Ничего подобного, я просто объективна в своей оцен… — Всё, я понял. Замолчи. Драко резко примкнул к её губам в сладком и тягучем, как растопленная вязкая карамель, поцелуе. Она быстро уловила заданный парнем медлительный темп, что распространял приятный жар возбуждения внизу живота, и стала поддаваться навстречу его касаниям. В поцелуе Гермиона ощутила, как его губы изогнулись в плутоватой ухмылке, и сама не могла сдержаться, прерываясь на короткое хихиканье между рваными поцелуями. Признаться честно, Грейнджер ненавидела публичное проявление чувств. Её раздражали целующиеся пары в местах скопления людей в самой дискомфортной обстановке, которая только могла быть создана обстоятельствами. Но с Драко… В кафе за столиком, единственным источником света которого был падающий луч от уличного фонаря, сама обстановка подталкивала к интимному настроению. Она сняла его руку с шеи и переплела их пальцы, как фрагменты единой мозаики, кусочки витражей которой совпадали друг с другом словно половинки одного целого. — Такие губы сладкие, — кончик его языка мазнул по её нижней губе, собирая вишнёвый блеск. — Мне нравится. — Вы будете что-то заказывать? Они одновременно дёрнулись от голоса официантки, выскочившей как из-под земли. Драко, поправив чёлку, обернулся к девушке с серебристым бейджиком, на котором было выгравировано имя «Мелоди», в то время как сама Гермиона предпочла разглядывать грязные пятна от брызг на окнах, чтобы лишний раз не светить лицом. В такой темноте вероятность её разоблачения была практически нулевой, но ей хватило того инцидента на катке сполна, и повторять подобное ещё раз она не рискнула бы даже под страхом смерти. — Нам два чизбургера, картофель по-деревенски и фри, — начал Малфой озвучивать в заказе всё то, что шуточно минутами ранее перечисляла Грейнджер, — ещё два сырных… — Ты с ума сошёл, — потянула она его за рукава толстовки и зашептала: — Мы не съедим всё это. — Два сырных соуса. Ещё два милкшейка. Шоколадный и… Милая, какой будешь ты? Он специально изводил её этим своим «милая», прекрасно зная, что она не переносила это обращение почти так же сильно, как коверканье полного имени на «Миона» или «Герми». Они проспорили тогда с ним минимум минут двадцать, прежде чем, поклявшись на мизинце, Драко обещал впредь не называть её так, обходясь лишь «деткой» и иногда «малышкой». — Клубничный, — буркнула она. Его губы подрагивали в попытке сдержать рвущуюся улыбку. — И какой-нибудь десерт, — он снова взял меню, пролистав до страницы со сладостями, и внимательно изучил его под её умоляющий шёпот остановиться. — Два шоколадных фондана, чтобы подсластить этот вечер, пожалуйста. — Это всё? — пометив ручкой в бумаге последние блюда заказа, поинтересовалась громко прожёвывающая жвачку девушка, вид которой вызывал откровенную скуку и раздражение. — Да, спасибо, — Драко закрыл меню и протянул его официантке, отъехавшей от них на четырёхколёсных роликах в сторону кухни, скрытой от посетителей дверями с небольшими круглыми окнами. — Будешь сам доедать всё, что заказал, — зыркнула на него Гермиона с осуждением. — Ещё добавки попросишь. Я не забыл, как ты воровала из моей тарелки в том французском ресторанчике. — Конечно! Ты вспомни ту пипирку, которую принесли мне и свой стейк размером с мою голову. Драко рассмеялся над её возмущением и снова забросил руку на плечо. Она склонила к нему голову, поднимая глаза вверх и встречаясь с его взглядом, который снова, точно по щелчку, с весёлого переменился на обеспокоенный. — Мне просто кажется… Ты как будто ещё сильнее похудела за последний месяц. Её брови изогнулись домиком, лицо приняло задумчивый вид, а губы непроизвольно поджались. Она и не замечала… Гермиона смотрела на себя в зеркало и видела привычное худощавое тело и остро выступающие скулы на лице, но эта картина казалась ей уже такой привычной, что исчезновение лишних килограммов или их прибавление она почти не замечала. — Поэтому ты снова пытаешься меня откормить? — Я не шучу, Гермиона. Мне не нравится твой вид. Поттер говорил со мной об этом, и мы оба за тебя волнуемся. — Драко, не сходи с ума. Я слегка перенервничала из-за показа альбома. Это и спровоцировало, возможно, — свела Гермиона близко большой и указательный палец, — слегка болезненный вид. А если я и убавила в весе, так это из-за того, что мы снова репетируем с близнецами. Ты, как никто другой, знаешь, как они гоняют меня, — мягко улыбнулась она, пытаясь показать, что всё в порядке. — Со мной всё хорошо. — Так и быть, сегодня я тебе поверю. — Точно? — Да, всё окей. — Хорошо. В следующий раз, прежде чем надумать что-то под руководством моего брата, поговори со мной. — Есть, мэм! — поднёс Малфой ладонь к виску и отсалютовал ей. Она оставила короткий поцелуй на его щеке, где отпечатался блеск, и пока под его ворчание стирала бумажной салфеткой след, на их столе уже материализовались принесённые официанткой коктейли. Гермиона потянулась к трубочке, делая глоток, и сразу же сморщилась от количества сахара, содержащегося в её стакане. — Так приторно, — она глянула на Драко, который с самым невозмутимым видом попивал свой шоколадный шейк и, кажется, совсем не разделял её мнение. — Попробуешь мой? — протянул он ей трубочку. — Ну уж нет, спасибо. Не хочу заработать диабет, — саркастично протянула она, заставив Малфоя закатить глаза. — Не преувеличивай, — Драко перехватил трубочку у её губ и немного отпил коктейль, прежде чем озвучил: — И ничего он не слад… Его прервали одновременно загоревшиеся экраны их телефонов, на которых ждали своего прочтения сообщения. Гермиона разблокировала экран и первая начала вслух зачитывать своё: — День святого Валентина обещает сделать эту субботнюю ночь по-настоящему громкой! — они с Драко обменялись скептичными взглядами. — И нет, фантазёры, мы говорим вовсе не о ночи, которую вы планировали провести в тайных уголках замка со своими половинками, а о караоке-вечеринке в Выручай-комнате. Наши купидоны обещают вам не только подбор самого романтичного плейлиста, но и много тайных сюрпризов, о которых вы узнаете уже совсем скоро! Драко продолжил зачитывать за неё продолжение, заметив её заминку: — Выручай-комната откроет свои двери для пурпурных сердец в одиннадцать часов вечера. Вход строго поодиночке, — он пропускал незначительные детали, озвучивая главные мысли. — Дресс-код: обязательное наличие красного или розового элемента в одежде. Организатор Астория Гринграсс и её верные купидоны. Гермиона громко фыркнула, закатывая глаза. Верные купидоны... Это она имела в виду верных пресмыкающихся в образе Трейси и Миллисенты, вечно подтирающих полы вокруг Гринграсс? — А я всё думаю, почему до Дня святого Валентина всего сутки, а девчонки ходят, как в рот воды набрали, — на его губах расцвела усмешка. — Вот и причина. — Обычно иначе? — Обычно они за неделю горлопанили о любовной почте и заколдовывали стрелы купидона. Особые смельчаки варили зелья похоти, толкая их в тёмных коридорах. — Отвратительно. — Скорее весело. Вы, девчонки, предаёте этому празднику больше внимания, чем он заслуживает. — Не планирую уделять внимания ни ему, ни этой идиотской вечеринке с верными купидонами. — Да ладно... Это из-за Астории? — У меня много домашних заданий. Мне скоро уезжать на съёмки, и учителя завалили меня заданиями на месяц вперёд. — От одного вечера твоя успеваемость не упадёт. — Мне даже идти не в чем. У меня нет ничего розового и… — она вытянула указательный палец, направляя на него, — ...опережая твои слова, скажу, что я не смогу ничего трансфигурировать, потому что попыталась однажды и моё платье тогда уменьшилось до размеров кукольного наряда. А Дафну я просить не стану, потому что она и так занята пошивом платьев для клипа. — На той стороне Бонд-стрит, — кивнул он на окно, через которое виднелись броские вывески люксовых магазинов. — Ты шутишь? Я не ношу с собой лишние тысячи евро, чтобы купить себе… Что вообще можно купить на эти деньги там? — Кошелёк?.. — Драко усмехнулся. — Вот именно! И не факт, что хватит хотя бы на него. Нас туда не пустят, Малфой. — Когда на твоём счету больше десяти тысяч, им всё равно, кто ты и как ты одет. Главное купи то, что тебе в итоге предложат. — Ну, к сожалению, ни у меня, ни у тебя не имеется лишних десяти тысяч... — она взглянула на Драко, подмечая, как уголки его губ вытягивались в ухмылку, а сам он становился до невероятного самодовольным. — Я не верю, ты не можешь таскать с собой такие деньги. — Я и не таскаю. Есть такая удобная штука, созданная магглами, — он снова применял эту излюбленную издёвку, когда якобы пытался вспомнить названия. — «Карточка» называется. Она фыркнула, пихнув его в плечо. — Откуда такие деньги, если не секрет? — Отец переводит ежемесячно, вот и копится, потому что мои единственные растраты из общей суммы — это переводы на счёт компании, — просто ответил Малфой, всё ещё улыбаясь, и как ни в чём не бывало продолжил попивать свой милкшейк. — Мы в любом случае не пойдём. Там слишком дорого. — Ты шутить, Грейнджер? Да половина шмоток из этих бутиков имеется в твоём гардеробе. Я сам видел, как ты неделю назад расхаживала по школе в платье, из-за которого половина девчонок чуть не захлебнулись слюной зависти. Она громко вздохнула, начиная ему объяснять то же, что постоянно повторяла Дафне: — Это бартер. У них одежда — у меня контракт с обязательствами засветиться в ней на публике. — Не говори, что ты никогда ничего не покупала на то, что зарабатываешь. Ты же получаешь огромные суммы, я уверен в этом. — Всё капает на счёт, а я редко в него заглядываю. — Возьми за привычку заглядывать чаще, — фыркнул Драко. — Я прямо вижу, как в будущем я дарю тебе какое-нибудь колье, а ты отвечаешь, что уже купила такое же сама. Это не та история, да? Где у меня будет возможность радовать тебя дорогими покупками. — Эта та история, где мы будем радовать друг друга равноценными подарками, Драко. И разве это важно? — Ты говоришь о подарках? — склонил он голову, вопросительно глянув на неё. — О нашем заработке. По-моему, говорить об этом ещё рано, мы пока только учимся. — Но уже в следующем году учёба закончится, а за границами Хогвартса нас ждёт взрослая жизнь с обязательствами. — Близнецы постоянно говорят об этом. Эта тема слишком давила, и когда Гермиона думала о ней, то сталкивалась с блоками страха перед неизвестностью в собственной голове. Ты живёшь свою жизнь, строишь планы на месяцы, годы вперёд, не догадываясь, что в один момент полюса мира могут повернуться на сто восемьдесят градусов, и всё созданное обрушится грудой раздробленных кирпичей, которую ты попытаешься заново воссоздать с осознанием, что как раньше уже ничего не будет, ведь сколы кирпичей больше не совпадают. Она хотела жить моментом, жить настоящим, но будущее, которое Гермиона всё же чаще старалась представлять безоблачным, с озаряющими жизнь яркими лучами света, постоянно маячило перед глазами и часто напоминало о своём существовании в самые неподходящие для этого мгновения. Оно всё же немного её пугало. Она закончит Хогвартс… И что дальше? Что будет с Драко? В замке, окружённом барьером от настоящей жизни, было просто быть вместе. Там, где этого барьера больше не будет существовать, её границы снова начнут переступать СМИ и лейбл, которые, как бы Грейнджер ни пыталась себя успокаивать, рано или поздно найдут зацепку в существующих отношениях. Что будет с ней? — Потому что это нас настигнет. Когда ты думаешь об отношениях, продолжение которых видишь в будущем, подсознательно задаёшься вопросом: «А потяну ли я эти отношения?». — Если мы всё ещё говорим о финансовом аспекте, то тебе не кажется, что ты забегаешь вперёд? — Ты бы была с человеком, у которого за спиной не имелось ничего? — во взгляде напротив читалась нешуточная важность, он хотел услышать её ответ. Как их шутки вообще могли перетечь в этот разговор?.. — Драко, это всё не важно. Какая разница, кто и сколько… — Нет, это важно, Грейнджер, если мы говорим об отношениях, в которых ты хочешь полагаться на своего партнёра и видеть в нём надёжную опору. Рано или поздно тебе надоест тянуть всё самой. — Почему ты говоришь все эти вещи? — она физически ощущала, как атмосфера сгущалась и мрачнела вокруг них. — Ты уверен, что мы говорим всё ещё обо мне? Потому что мне кажется, что ты озвучиваешь то, чего боишься сам. — Нам на днях подписывать сделку на то здание под фирму. Однажды отец узнает обо всем, что я делаю за его спиной, и это повлечёт за собой потерю подушки безопасности в лице его компании. А если ничего не выйдет с архитектурным бюро, то я… Чёрт, я останусь ни с чем. — Драко… — Слишком много денег уже будет вложено в бюро, которые потом из него никак не выведешь. Я подставлю не только себя, но и парней, — он подавлено опустил голову и покачал ею. — Всех, с кем мы уже начали налаживать связи для дальнейшего сотрудничества. — Ты хочешь, чтобы я тебе сейчас дала совет или пожалела? Малфой фыркнул: — Точно не последнее. — Тогда прекрати трусить и надумывать то, чего ещё не произошло, а, может быть, и вовсе никогда не произойдёт. Гермиона подняла его голову за подбородок, заставляя посмотреть в глаза, и продолжила: — Ты знаешь, что успех не приходит со взмахом волшебной палочки. Всё дело в старании и попытках. А ты тот человек, Малфой, который вкладывает много сил и энергии в каждое своё начинание. Мерлин, никто в Хогвартсе не учится больше тебя, чёртов ты ботан, — Драко показательно цокнул на её обращение, отчего она рассмеялась. — Эти старания не останутся незамеченными, и я уверена, что даже твой отец однажды обязательно оценит всю проделанную тобой работу. — Ботан? — он аккуратно стянул с неё очки, надевая на себя, и поправил их указательным пальцем. — Ты только что разрушила мой образ плохого парня, Грейнджер. — Это единственное, что ты услышал из всего сказанного? — её голос подскочил от негодования. — Я услышал всё, что ты хотела донести досюда, — постучал он указательным пальцем по своему виску. — Мне нужно было это услышать. Очень вовремя к их столику вернулась официантка с полным подносом блюд, выставленных чуть ли не горкой друг на друге. Глаза Гермионы расширились от предстоящего переедания, которое вот-вот испытает её желудок, мгновенно заурчавший, стоило её носу учуять аромат, исходящий от набитого различными составляющими чизбургера до такой степени, что он почти разваливался на тарелке. На тяжелом выдохе она произнесла: — Сомневаюсь, что после такого на мне застегнётся хоть одно платье.***
— Нет. Гермиона уже была готова завыть от ярости, когда это чёртово слово в очередной раз слетело с губ Малфоя. В примерочной не хватало места для новых платьев, а он всё продолжал кривиться при виде её образов: наряды не нравились ему то из-за недостаточной яркости цвета платья или наоборот тусклости, то не сочетались с типом кожи, то не подчёркивали её выразительный взгляд. Больше всего Драко придирался к посадке платьев, которые либо были слишком короткие, либо наоборот чересчур длинные. И не дай Мерлин, если где-то торчала нитка — платье тут же бросалось в общую кучу забракованных им вещей. Драко был до безумия придирчив и дотошен в выборе одежды. Узнав об этом, Гермиона перечеркнула в своей голове все представления о совместных походах на шоппинг, понимая, что подобного она не выдержит второй раз. Грейнджер сделала глубокий вдох, досчитала до пяти и громко выдохнула, посылая ему испепеляющий взгляд. — Нет? — Какую часть слова «нет» ты не поняла? — Ту самую, в которой мы обходим уже третий магазин, я примеряю очередное платье, а ты всё отклоняешь! — Потому что я знаю, как на тебе могут сидеть платья, и то, что я вижу сейчас, далеко от идеала. — Ты слишком придираешься, — покачала Гермиона головой, проходясь руками по гладкой ткани платья и оглядывая себя в начищенном до блеска зеркале. — Обвиняй консультантов, которые, как специально, вечно несут либо не те размеры, либо вещи с кривым пошивом, — поджал Драко губы в раздражении, поднимаясь с обтянутого бархатом пуфика и становясь напротив. — Я говорила тебе об этом, но ты не послушал, — скрестила она руки на груди, поднимая взгляд. — Они видят в нас подростков, которые зашли лишний раз потрепать эту одежду и вернуть на то же место. — А что, если они увидят кое-кого другого?.. — О ком ты говоришь? — её брови сдвинулись к переносице от непонимания его загадочного тона. — Тебе это не понравится, — их взгляды встретились и осознание хода его мыслей постепенно настигло её. — Что если они увидят ту девушку, чьи фотографии висят на их витрине? — Драко, нет, — она замотала головой, — я не стану этого делать. — Но будет весело! Ты только представь их лица! — Нет, это не будет весело! Я не хочу, чтобы потом сюда сбежались репортёры и зеваки, из-за которых мы с тобой будем полночи носиться по городу, пытаясь укрыться от камер. — Магазины закрываются через… — Малфой глянул на обивающие кисть серебряными звеньями часы и озвучил, — ...полчаса. Тут остались только мы и две бедные, на ходу засыпающие консультантки. — Как ты себе это представляешь? Я зашла в примерочную в одном виде, а вышла в другом? — Я бы мог отвлечь их. — Ну да... Они же недостаточно стреляли глазами в твою сторону, — услышала Грейнджер ревностный тон в собственных словах. Драко забросил руки ей на плечи, притягивая к себе. Он склонил голову к её щеке, позволяя Гермионе кожей ощутить привычный изгиб малфоевской ухмылки. — Детка, ты единственная, чей взгляд простреливает моё татуированное сердце насквозь. Она подняла на него глаза, выдерживая пристальный взгляд напротив всего пару секунд до того, как их языки сплелись в танцующих скольжениях по нёбам ртов друг друга. Своими губами Драко окончательно стёр остатки её блеска, вкус которого теперь хранился на кончике его языка. В те места, где его пальцы сжимали её талию, словно посылались разряды тока, что запускали марафон из мурашек, бегущих по всему телу девушки. Господи… Если бы ей дали договор на согласие о попадании во временную петлю, где единственным повторяющимся действием был его поцелуй, она бы чиркнула подпись не глядя. — Ладно, — Гермиона вернула лёгким воздух, прекращая поцелуй. — Мы сделаем это. Озорные искорки в глазах перепрыгивали от одного взгляда к другому. Грейнджер не смогла сдержать смешка, когда Драко с по-мальчишески хулиганской улыбкой покинул примерочную, оставив её возвращать свой привычный облик. За пределами зоны примерочных её ушам послышался заговорщический тон Малфоя, с ходу вовлёкшего консультанток в разговор. Она попыталась подслушать диалог, пока засовывала шапку и очки в сумку, но из-за звучавшей музыки до её кабинки долетали лишь обрывки фраз. Гермиона закатила глаза, услышав слащаво-писклявое хихиканье. Как только привычные кудри заструились по плечам, она вышла из примерочной и свернула в противоположную от кассы сторону, обходя стенды с вывешенной одеждой и оставаясь при этом незамеченной. Посмотрев за перегородку между выставочными залами, отделяющими мужской и женские отделы, Грейнджер зацепилась взглядом за упирающегося локтями в прилавок у кассы Малфоя. Он что-то показывал двум девицам в своём телефоне, пока те явно были более заинтересованы им самим, поэтому полностью игнорировали светящийся дисплей. Громкий фырк выдал её. Гермиона всё же надеялась, что виновницей стала упавшая на мраморную плитку туфля. — Ого, да это же Гермиона Грейнджер! — воскликнул с деланным удивлением Малфой. Он сжал губы, сдерживая вылетающие смешки, замаскированные под покашливание. — Как же вовремя я зашёл за новым кошельком. Она сдержала все мышцы лица, чтобы не поддаться на его подтрунивание. Девушки за прилавком засуетились и сразу же заполнили всё пространство вокруг неё, восторженно щебеча. — Просим прощения, мы не заметили, как вы пришли. — Вам уже приглянулось что-нибудь? — Мы могли бы помочь вам с выбором. — На том стенде представлена новая коллекция. — А можно мне автограф? — безостановочный трёп идущих с двух сторон от неё девушек прекратил Малфой. До этого он молчаливо ухмылялся и наблюдал за развернувшимся представлением. — Хотя нет-нет, лучше сразу фото. Кто знает, будет ли судьба однажды так же благосклонна ко мне, чтобы снова свести с самой Гермионой Грейнджер. Её ноздри подрагивали от раздражения из-за того спектакля, который он устроил на глазах ничего не понимающих девушек. — Извините, — приложила Грейнджер ладошку к груди, изображая «искреннее» сожаление, при этом продолжая прожигать его гневным взглядом. — Но сегодня я не в том настроении. — Какая жалость, — развёл Драко руками, оглядывая сотрудниц магазина, — а я ваш преданный фанат. Моё сердце каждый раз замирает от того, как ваши пальчики обхватывают толстый микрофон, подносят его к своим пухлым губкам, и я непроизвольно представляю, как вместо него… — О Боже! Посмотрите на то платье! Она была благодарна всем существующим маггловским богам за вскрик консультантки, взгляд которой вовремя зацепился за манекен, и прилив эмоций от увиденного не позволил Малфою закончить это чёртово предложение. Его плечи сотрясались в беззвучном смехе, пока она в своей голове покрывала его всевозможными благими матами. — Это новая коллекция! — девушки подвели её к подиуму, на котором были расположены манекены. — Выставлена только сегодня. Вот то платье представлено всего в паре экземпляров. Вы обязаны его примерить! Платье фасона мини обволакивало глянцевую белую фигуру, оно было пошито из плотной атласной ткани алого цвета с рисованными тонкой линией оранжевыми листьями и бутонами цветков. По бокам были небольшие разрезы со вставленными завязками, тем самым оголявшие талию. Верх держался на тонких бретелях, подчёркивающих круглый вырез. Оно не было похоже на то, что Гермиона привыкла надевать. В подобное платье скорее бы нарядили её стилисты, а сама она сняла бы его при первой же возможности. Слишком кричащее. Откровенное. Но почему-то именно в нём она так ярко представляла себя под светом прыгающих по телу разноцветных зайчиков на танцполе. Представляла этот прожигающий взгляд Малфоя и хотела стянуть платье с манекена как можно скорее, что почувствовать как ткань покроет тело словно вторая кожа. Что ж… Возможно, Гермиона Грейнджер действительно иногда была полезна.***
— Что если песня будет на испанском? — рука Ройса соскочила с клавиш фортепиано, прекратив наигрывание проигрыша. В очередной раз. Он будто специально изводил её своими постоянными вопросами и предложениями, растягивая время их работы. Что-то ей подсказывало, что «будто» было лишним в её предположении. Гермиона сжала челюсти, услышав как зубы клацнули друг об друга. — Нет, — кратко бросила она, проводя пальчиками по клавишам. — Только представь, какие будут охваты, — продолжал он наставить на своём. — Ты знаешь статистику? Большую часть стриминга накручивают латиноамериканские страны. — Расскажешь мне, когда ты успел выучить испанский? — резко повернулась Грейнджер к парню, сощурившись. — Я не учил и не планирую, но ты бы могла… — Нет, — оборвала она его предложение, осознав к чему он вёл, — у меня и так много дел, чтобы сидеть ещё и с тобой. — Ты могла бы перевести, то что мы напишем, — всё же закончил он свой довод. — Нет. — Хорошо, — протянул Линч с неуверенностью, — а если на двух языках? Многие артисты стали делать подобные коллаборации. — Нет. — У тебя пластинку заело? Не перестаёшь повторять это с момента, как пришла. Напишем балладу? Нет, — повторил он за ней, возмущаясь. — Любовная лирика? Нет. Что с тобой происходит, Гермиона? Я не сделал ничего из того, за что ты могла бы на меня злиться. Ройс вскочил с банкетки, которую они делили на двоих, сидя за музыкальным инструментом уже не меньше часа, и никак не продвигались в написании. — Если ты изначально не хотела помогать мне, то лучше бы так и сказала, — чётко проговорил он каждое слово, в котором слышалось нескрываемое огорчение, глядя ей прямо в глаза. Ройс развернулся в сторону выхода из класса, когда Гермиона окликнула его: — Постой, — поднялась она следом. Линч остановился, не оборачиваясь. Его тело выдавало напряжение. — Я не должна была быть так груба с тобой, — она не слышала ни капли искреннего сожаления в своих словах. Произнесённое больше напоминало заученную заранее фразу, которую нужно было скорее озвучить, пока та не упорхнула из головы. — Но ты груба. Постоянно, — склонил он голову, оборачиваясь к ней. — И ты знаешь причины. Каждый раз когда я вижу тебя, в моей голове всплывают воспоминания о тех днях… Последних перед отъездом, — дрожь прокатилась по телу. — Ты так и не извинился.Август. Неделя до отъезда.
Музыка била по перепонкам прыгающими через колонки нотами. Всё гудело. Ей хотелось расцарапать своё тело. Содрать к чертям кожу. Раздробить её на кусочки, лишь бы перестать чувствовать это жжение. Поднеси указательный палец к одной ноздре, заткнув, и выдохни через другую. Приложи ей к телу градусник, он взорвётся от подскочившей до максимального значения температуры ртути. Всё полыхало. Плавилось. Она шла по коридору, переступая через разбросанные бутылки и ноги развалившихся пьянчуг. Гермиона держалась из последних сил, лишь бы трясущиеся колени не потянули её на пол рядом с ними же. Стеклянная трубка должна быть прижата ко рту, только тогда дым пройдёт в лёгкие. Люди всё ещё толпились во дворе виллы Линча, соприкасаясь друг с другом разгорячёнными от танцев телами. Брызги воды от плескавшихся в бассейне разлетались по террасе, смешиваясь с разлитыми напитками и осколками разбитых бутылок. — Гермиона! — в неё влетело чьё-то тело, чьи сильные руки сразу же стали ей опорой для поддержки веса собственного тела. — Слава Мерлину, я нашёл тебя. Она подняла взгляд, пытаясь сфокусироваться на человеке перед собой. Всё двоилось. Гермиона подняла ладони перед собой в попытке пошевелить руками, чтобы коснуться тела напротив. Но она не смогла. Она была физически не в состоянии контролировать свои руки, расплывавшиеся перед глазами. — Я не могу, — услышала Грейнджер испуг в своих словах. Тело подкосилось. Если бы не удержавшие её со спины руки, она бы упала, разбив себе голову о напольную плитку. — Я не чувствую своего тела, — дрожал её голос. — Мне страшно. Почему я его не чувствую? — явные признаки подступающей истерии можно было увидеть невооружёнными глазом. — Тише-тише, я держу тебя, — он прижал её макушку к груди, закрывая своими руками. — Ты будешь в порядке.***
Она осушила уже третью по счёту бутылку в один глоток. Во рту словно разместилась Сахара, засыпавшая царапающими песчинками её глотку. Гермиона не считала, сколько прошло времени с того момента, как Гарри уволок её обездвиженное тело с вечеринки, но точно не меньше часа. Не меньше часа, как они с братом сидели в его машине, на парковке какого-то двадцати четырёх часового продуктового, в гробовой тишине, нарушаемой лишь гудящим мотором и тикающими датчиками. Солнце уже поднималось из-за горизонта, ослепляя своими лучами, и заставляло щуриться. Дурманящая пелена эйфории постепенно отпускала её разум, выбрасывая Грейнджер к реальности, как океан выбрасывал к пескам пенистые волны. — Кто? Она не на шутку была перепугана видом брата, сжимающего обтянутый кожей руль с такой силой, что тот был близок к трещинам. Желваки на его лице перекатывались, а из-за ледяного взгляда, смотрящего куда-то прямо вдаль, можно было застудиться. — Ройс. — С твоего согласия? — В первый раз нет. — В первый раз? — Гермиона поёжилась от его проскользнувшего сквозь зубы вопроса. — Ты говорила по телефону, что тебя накачали. — Так и было, — ответила она и сжала холодные ладошки вместе, пытаясь ослабить дрожь от спадающей температуры, — он подсыпал мне что-то в стакан. — Ты точно уверена, что это был Ройс? — Линч передал мне тот стакан, после которого всё… Всё нача-началось… — она заикалась, пытаясь закончить обрывающееся предложение. — Я понял, — кивнул он, взглянув на неё вопросительно. — Но почему ты продолжила? — Ройс сказал это будет похоже на большую дозу успокоительных. — Гермиона, чёрт возьми! О чём ты думала? — воскликнул Гарри поражённо. — Он и его друзья кучка торчков, словивших звезду после многолетних скитаний по неблагополучным районам жизни. Их подобрали с улиц! Они же только и ждали подходящего момента, чтобы сотворить подобное с тобой! — Я знаю-знаю, — сжала она ладонями раскалывающуюся от боли голову, упираясь локтями в колени, — но врач перестала выписывать успокоительные, а мне было… Мне было так плохо, Гарри. Вот я и подумала, что от одного раза ничего плохого не случится, а потом… — Грейнджер тяжело сглотнула вязкую слюну, — ...один наркотик сменился другим. Я пыталась уйти, честно, но Ройс всё говорил, что мне будет хорошо. А я… Я ему верила, ведь было действительно хорошо. Словно все мысли в голове сгорели, оставляя после себя лишь прах. — Ты хоть понимаешь, к каким последствиям мог привести этот один раз? — включил Поттер этот свой строгий, отчитывающий тон. — Ты на ногах не стояла! Тебя всю трясло на моих руках, а твои глаза, Гермиона, они закатывались! Что если бы я не успел?.. — прозвучавший вопрос был адресован скорее самому себе. — Я… Я ненавижу себя. Я ненавижу ту жизнь, в которую затягивает меня Ройс. Или я сама? Я ненавижу тянуть за собой боль, раздирающую меня по кусочкам навязчивыми мыслями. Я ненавижу то, что заставляю переживать Гарри раз за разом. Единственного знающего обо всех скребущих душевных метаниях, что оставляли рваные ссадины. — Прости меня. Прости, я не хотела, чтобы… — Гермиона мотала головой, смахивая скатывающиеся по щекам слёзы. Гарри притянул её голову к своему плечу, оставляя короткие успокаивающие поцелуи на макушке. То, что должно было успокоить, вызывало ещё более сильный поток хлынувших из глаз слёз. — Я такая глупая. Подобное больше не повторится, я о-обещаю тебе. — Обещай это себе. — Прости меня. Я всем надоела, — надрывно шептала она, — я всех мучаю. Я… Чёрт, прости меня, Гарри. Пожалуйста, прости. — Ты мучаешь только саму себя, Гермиона, — гладил он её по плечам, говоря низким голосом. — Всё, успокаивайся. Мы со всем справимся, — она подняла голову, когда брат протянул кулачок в знакомом жесте, который ей следовало отбить своим: — Мы двое против всего мира, помнишь? — Против всего мира.***
— Извиниться? — нахмурился Линч в непонимании. — За что я должен извиняться? Это ты сбежала, даже не попрощавшись. Грейнджер покачала головой от неверия в услышанное. — Поверить не могу. Ты не помнишь. — О чём ты говоришь, Гермиона? — Ты накачал меня. Ты и твои дружки. Ройс отшатнулся от неё, как ошпаренный, сделав пару непроизвольных шагов назад. Его глаза расширились, а сам он замотал головой так же быстро, как тряслись игрушки-болванчики от скоростной езды машины. — Господи… Нет. Быть этого не может, — качал Линч головой в неверии. — Я бы не поступил так с тобой, принцесса. Я бы точно помнил. — Но ты не помнишь, — холодно ответила она, сложив руки на груди, — а вот я помню, как просила тебя прекратить, Ройс. Как плакала не в силах противостоять вам, и умоляла тебя остановиться, а ты смеялся со своими дружками надо мной и продолжал выдыхать этот чёртов дым в мои лёгкие. Я помню, как ты держал меня за шею, заставляя вдохнуть порошок под шёпот губ, обещающий мне весёлую ночь. Я помню всё! Каждый момент этого вечера! — Гермиона, я клянусь, если бы я был… — Трезв? — закончила Грейнджер за него мысль, перебивая. — Если бы ты был трезв, Ройс, то всё было бы иначе? Ты это хочешь мне сказать? — наступала она на него, срывая голос в крике. — Но ты был обдолбан! Ты заблёванный валялся на полу собственного дома. Ты оставил меня одну, Линч. Ты бросил меня! — Вот почему я никак не мог добраться до тебя все эти месяцы, — скорее как утверждение произнёс он. — Брэдли из-за… Он из-за произошедшего отправил тебя сюда? — Ты бы уже подтирал полы лейбла своим носом, если бы Брэдли узнал о произошедшем. Об этом знает только Гарри. А Хогвартс — это благоприятное стечение обстоятельств. Гермиона не верила в судьбу, в силу вселенной, и уж тем более в маггловских богов. Но когда через пару дней Брэдли озвучил ей ту новость о её отъезде на учёбу в Хогвартс, она впервые задумалась, что возможно в мире и существовали неподвластные человеку силы, которые и подтолкнули дядю на подобное решение, — сам того не понимая, он защитил свою крестницу. Смена обстановки. Она в этом нуждалась. У неё получалось блокировать мысли о случившемся. Ещё бы у неё не получалось, когда Гарри тогда силком вернул их в Испанию — после полугодового проживания в Америке — к отцу, а там просиживал с ней все часы, не оставляя сестру ни на минуту наедине со своими мыслями. Ведь знал, допустить подобное всё равно, что собственноручно подтолкнуть её в пропасть самоистязания. А затем череда событий в Хогвартсе как-то сама заставила отпустить случившееся, и Гермиона переключилась на другой режим жизни. Драко заставил забыть. Словно прошёлся в её голове метлой, смахнув старые воспоминания, очищая место в сознании, чтобы заполонить его собой. Чтобы перейти на следующую страницу книги, нужно было дочитать предыдущую до конца. Она дочитала, а пальцы Малфоя, подхватив острый уголок, перелистнули на новый чистый лист, где день за днём они вписывали строки своей истории. Новой истории, которая подарила веру в светлые чувства, греющие своим теплом. Которая позволила ей маленькими, но всё более уверенными шажочками избавляться от тянущего вниз тяжёлого груза прошлого. Которая дарила ей любовь. К себе. — Я понимаю, что мои слова для тебя сейчас пустой звук, но клянусь, если бы я мог отмотать время назад, то никогда бы не допустил подобного, — взгляд Ройса заполнила пелена сожаления. Он не решался подступаться к её личному пространству, будто боялся причинить ещё больший вред. — Я чувствовал, что произошло что-то ужасное и из-за этого возобновил курс препаратов. — Ты должен был принимать их для себя, Ройс. Чтобы обезопасить себя от ступени, которая однажды могла бы стать последней. — Если бы только ты была рядом, то я… — Не надо. Не заканчивай это предложение. Она смотрела на него пустым взглядом. Ведь не верила ни одному слову, каждое из которых слышала не в первый раз. Его тактики менялись, а фразы оставались прежними: Я изменюсь ради тебя, принцесса. Ты делаешь меня лучше. Останься. Помоги мне. Ты спасаешь меня. — Как раньше уже никогда не будет, услышь это, пожалуйста, Ройс. Ты слишком многое успел поломать, а я до сих пор пытаюсь восстановить раскрошенные тобой в щепки детали, — Гермиона проговаривала каждое слово так ровно и спокойно. Сама не верила, что когда-либо подобный диалог будет восприниматься ею так равнодушно. — Хватит с меня. Этот порочный круг пора заканчивать.