***
— Гермиона, мы уже поговорили о твоём выступлении, планах на этот альбом, но ты старательно избегаешь ответа на вопрос: кому же посвящены столь лирические строки в твоей новой музыке? Интервьюер сидела перед ней с хитрым прищуром, уже не в первый раз пытаясь вытянуть из Грейнджер сенсационное заявление. Девушка же и бровью не повела на столь откровенный намёк женщины. Участвовать в чём-то подобном оказалось гораздо проще, когда её разум и бушевавшие там чувства словно находились в состоянии некоторого обморожения под влиянием окклюменции. Внимательно наблюдающий за ней с соседнего диванчика в гримёрке Брэдли тоже был немаловажной причиной, почему Гермиона так старательно обходила любые вопросы, касающиеся личной жизни. — Я не раз отвечала на подобные вопросы ещё при выходе моей первой пластинки, но, видимо, вынуждена повторить снова: мои тексты хоть и отличаются интимной лирикой, однако никогда не посвящаются конкретному человеку. Хотя нет, — прозвучавшие слова заставили журналистку встрепенутся и поднести ближе диктофон к губам девушки, — каждую песню я посвящаю будущей себе, которая однажды наконец узнает, каково это — быть влюблённой, и убедится, что в своих песнях сумела описать это чувство достаточно точно. — Звучит хоть и очень красиво, но как будто заученно. Тебе не кажется? — Я была откровенна сегодня, отвечая на каждый ваш вопрос, — мягко улыбнулась Гермиона для большей убедительности. — И хоть не меньше вас знаю, что общественность порой бывает больше заинтересована интригами в личной жизни артиста, чем его творчеством, к сожалению, для вас и ваших читателей я не могу дать вам желаемого, ведь в данный момент больше сосредоточена на своей карьере. — То есть ты окончательно подтверждаешь, что в данный момент твоё сердце абсолютно свободно? — Я влюблена в свою жизнь, в которой мне позволено заставлять тысячи сердец биться учащённее лишь от одного звучания моей музыки. Женщина улыбнулась и с характерным звуком выключила диктофон, всё это время записывающий их разговор. — На такой красивой ноте, как это говорится у вас, певцов, мы можем закончить. — Была рада пообщаться с вами, Эмили, — они поднялись с диванчика, пожимая друг другу руки. — Надеюсь, ваши читатели останутся довольны моими ответами. — Одно упоминание твоего имени на первой полосе, и выпуски будут раскуплены за сутки. Будьте в этом уверены, — уже обращалась журналистка к Уэбстеру. Мужчина, поправив образовавшиеся из-за сидячего положения заломы на рубашке, подошёл к двери и отворил её, готовясь сопроводить до выхода женщину. — Благодарю за знакомство и приятную беседу, Гермиона. Грейнджер кивнула собеседнице, улыбаясь до тех пор, пока та не скрылась за дверью. Брэдли бросил Гермионе лишь короткое «Буду ждать тебя на улице» и вышел следом, оставляя её наконец одну. Ей не хотелось быть неблагодарной, но после столь насыщенного событиями дня минутка одиночества казалась девушке самым драгоценным подарком, которым хотелось наслаждаться как можно дольше. Она выдохнула, подходя к зеркалу, что своими яркими лампочками освещало практически всю комнату, и стала поочередно снимать с головы заколки, туго удерживающие причёску на голове. Каждое мгновение сегодняшнего дня определённо относилось к тому типу, которые хотелось записать на кассету, чтобы в особенно тяжелый период жизни, когда опускались руки и желание что-либо делать сводилось на «нет», пересматривать их на запыленном проигрывателе, вспоминая, что же на самом деле озаряет её жизнь светом. Музыка. Её музыка, которая следовала сегодня за ней по пятам с той самой секунды, как состоялся релиз её нового альбома. Как уже пару часов спустя огромная толпа хором подпевала ей и танцевала у сцены с горящими от восторга глазами. Внимание. Внимание к её личности, которое Гермиона хоть и пыталась всячески отрицать, в некотором роде очень даже ей льстило. Как же это было приятно, когда машину, в которой они с сопровождающими её близнецами и Брэдли разъезжали от одной радиостанции к другой, встречали папарацци и фанаты со вспышками камер и криками её имени. Медленными, но всё более уверенными шажками Грейнджер двигалась к принятию реалий своей новой жизни. Всё более решительно по ночам, прокручивая в голове воспоминания о днях, подобных сегодняшнему, она отвечала на вопрос «влюблено ли её сердце?» самой себе «да». Отвечала, что влюблена в собственную жизнь, ведь та абсолютно точно соответствовала идеальной картинке, которую когда-то в своей голове создала девушка. Её сердце любило то, как одна её музыка могла оказывать столь сильное влияние на эмоции людей. Тому пример сотни сверкающих глаз и улыбок, что были подарены ей этим вечером в минуты концерта. Одной своей музыкой она могла поднять самой себе настроение, лишь взяв в руки инструмент. Одной своей музыкой она создавала новую реальность, в которой больше не было места злости, ненависти и обиде. Было только наслаждение, удовольствие и ещё одно чувство, на ощущении которого Гермиона не переставала себя ловить с того момента, как вспоминала, каково это — снова ощущать его. Каково это... Снова ощущать радость каждого мгновения. — Гермиона Грейнджер очень умело избежала ответа на вопрос о занятости её сердца от какого-то модного журнальчика, но ответит ли она мне, репортёру эксклюзивного издания, о котором теперь знают целых два человека, на вопрос: действительно ли её сердце сейчас свободно? — Драко! — обернулась она, когда увидела через зеркало опирающегося плечом о дверной косяк парня. Он снова был одет в один из этих своих безупречных костюмов, но в этот раз образ казался чуть развязнее из-за футболки под пиджаком, а в руках... В руках он сжимал букет из красных пионов, и это не могло не заставить девушку подарить ему самую искреннюю улыбку. — Что ты здесь делаешь? Как ты... Как ты прошёл через охрану? — Журналисты не выдают своих секретов. И для вас, мисс Грейнджер, я всё ещё репортёр эксклюзивного издания мистер Малфой, поэтому попрошу избежать подобных фамильярностей в виде обращения на «ты», «Драко» и ответить на мой главный вопрос. Грейнджер покачала головой, хихикнув над игрой парня. Она поднялась с кресла и приблизилась к уже вошедшему и закрывшему за собой дверь Малфою. — Если я достаточно мило попрошу, вам же не составит труда повторить свой вопрос? — Ну если прям очень мило, то я, может быть, сжалюсь, — ухмыльнулся он и протянул руку к её волосам, из которых достал маленький конфетти, что, вероятно, запутался в прядях, когда те были выпущены в конце шоу. Гермиона прижалась к его губам, снова чувствуя, как медленно, но действуя уничтожающее на самообладание ею завладевали те чувства, по которым она успела заскучать за их разлуку. Всего на пару дней ей пришлось снова оставить Драко, уезжая в Лондон ради подготовки к выпуску альбома и к самому дню его релиза. Но за какие-то полгода она так привыкла к постоянному ощущению Малфоя рядом, что даже недлительное расставание нагоняло тоску. И хоть были постоянные звонки и переписки, они не могли заменить присутствия его самого рядом. Драко впился в губы Гермионы и тут же приподнял её язык своим, чтобы те сплелись в щекочущих касаниях. Он медленно подталкивал девушку назад, пока спиной она не упёрлась в туалетный столик. Тот самый, на котором секундой позже Грейнджер уже сидела с разведёнными ногами, пока Малфой творил что-то совершенно бесстыдное с её губами. Она застонала ему в рот, когда рукой он сначала плавными движением добрался до талии, а позже грубо сжал её, заставляя девушку прогнуться так, чтобы при каждом судорожном вдохе её грудная клетка соприкасалась с его. — Так, — поцелуй прерывался обрывками фразы, которые она пыталась выговорить в те моменты, когда Малфой сбавлял темп, — достаточно, — сжав её задницу рукой, он повторно сбил произносимую девушкой мысль, — мило? — Мило, Грейнджер? Ты действительно описала бы этот поцелуй «милым»? — возмущение Драко заставило её рассмеяться. — Это ведь то, чего вы желали, мистер репортёр Драко Малфой? — рукой она повела вверх и сжала в кулаке горловину его футболки, заставляя парня снова приблизиться к ней. — Или я неправильно поняла ваше условие? — Блядство... Назовёшь меня мистер Малфой ещё раз, и нам придётся наложить пару заглушек на эту комнату. Грейнджер хитро улыбнулась, прикусив губу. Обхватив ладошкой его шею, она притянула к себе голову и выдохнула прямо на ухо: — Мистер, — губами она обхватила мочку, — Малфой. — Детка... Не дразни меня. — Каков же был ваш вопрос? Вы очень непрофессиональны, мистер Малфой, если позволяете чувствам мешать вашей работе. — Мой вопрос, — сжал он её шею и отвёл от собственной, на которой Гермиона уже оставляла ряды поцелуев, заставляя посмотреть в упор на него, пока она ладонями обводила скульптурный рельеф его тела. — Вы действительно позволяете себе так лживо отвечать на вопросы журналистов? — О чём же я солгала? — Ваше сердце занято. Его кое-кто очень нагло украл. Не будем показывать, кто именно, — ухмыльнулся он, и из-за того, что между их губами практически не было расстояния, она ощутила изгиб его улыбки. — Вероятно, у вас имеется достоверный источник, раз вы так уверенно говорите о подобном. — Абсолютно уверен, — снова прикоснулся он к её губам своими всего на какую-то никчёмную секунду, которая распалила в ней жажду. — Я знаю о вас очень много, Гермиона Грейнджер. — Собираетесь использовать эту информацию против меня? Стоит ли мне уже начинать умолять не делать этого? — Возможно, вам придётся побыть не просто милой, чтобы я сжалился над вашими уговорами. Грейнджер хмыкнула и оттолкнула от себя Малфоя, спрыгнув со стола. Драко изогнул бровь, одним взглядом задавая вопрос, почему она прервала их игру, на что девушка молча подтолкнула его прямо к креслу, что располагалось позади парня, и оседлала его сверху. Он усмехнулся над пробудившейся в ней смелостью, что граничила с дерзостью, и позволил своим рукам нагло заблуждать под подолом её черного мини-платья, верх которого больше напоминал корсет. С её губ слетел очередной стон, когда Малфой, добравшись до её ягодиц, сильно сжал их и подтянул к себе девушку. — Хоть я хочу тебя не меньше, — хрипло говорил Драко, пока она вырисовывала кончиком своего языка непонятные узоры на его шее, — но в паре метров от двери охрана, у которой будет много вопросов, если ты не выйдешь, как и обещала Брэдли, через пару минут. — Для меня всё ещё остаётся загадкой, как ты пробрался сюда, — спросила она, наконец отрываясь от него. — Охрана отвлеклась на поручение Уэбстера проводить тебя до машины, а я в этот момент и проскользнул к тебе под чарами. — И давно ты приехал? — Я здесь с начала концерта. — Но как ты провернул это? — Близнецы. — Боже, — неверяще покачала она головой. — Ты действительно был всё это время в толпе и... — Наблюдал за тем, как ты сверкала сегодня на сцене ярче, чем усыпанный звёздами небосвод, — сердце в груди учащенно забилось из-за его слов. — Больше мне не нужно смотреть на небо, выискивая на нём падающие звёзды, ведь одна теперь всегда рядом. Она освещает мою жизнь самым ярким светом и исполняет всё, чего я когда-либо желал. Ты, Гермиона... Ты — моя звезда.***
Грейнджер громко застонала и сильнее упёрлась пятками в спину Малфоя, который сжал ладонью её грудь, пока язык кружился по влажным половым губам и слизывал смазку, при этом причмокивая с неприличным звуком. Его горячее дыхание обожгло чувствительный клитор, отчего она задрожала в его руках сильнее. Он добавил пальцы, погружаясь сначала одной фалангой, а после сразу двумя. Малфой подталкивал её к оргазму, который уже ощутимо сдавливал пульсирующими стенками его длинные пальцы. — Драко, — выдохнула она, выгибая позвоночник. Парень промычал что-то нечленораздельное, так и оставаясь в положении с уткнувшимся в её истекающую от обилия выделяемой смазки промежность носом, и взглянул на неё. — Боже... Это слишком, — шептала она, извиваясь на небольшом диванчике, пока его лицо плотнее прижалось к её половым губам. Её пальчики зарылись в светлых прядях, оттягивая голову так, чтобы двинуть её в правильном направлении. Чёрт, как будто бы до этого было неправильное… Стоило только горлышку бутылки, с которой они с друзьями играли в «Семь минут в раю», скрывшись в комнате парней от громко празднующего победу факультета на последнем матче толпы — собственно, это и было именно той причиной, почему сегодня Драко изначально не должно было быть на её концерте, — указать на Гермиону, как Малфой схватил её за руку и мгновенно уволок в кладовку. Он усадил её на какой-то древний диван, а сам расположился между её ног и принялся совершать невероятно греховные вещи своим языком, от которых Грейнджер буквально переставала ощущать вес своего тела. И хоть сначала Гермиона всячески противилась и отказывалась от подобной затеи, ведь видеть Малфоя буквально... Вылизывающего её, ещё и с таким удовольствием, было за гранью того, что девушка считала приличным. Но и не подчиниться Грейнджер не могла, ведь каждый раз, когда она это делала, Драко наказывал её. Речь шла не о банальных шлепках по ягодицам, которые она и так получала регулярно, или грубом сексе вроде зажатого горла или особо интенсивного темпа. Речь шла о контролировании её оргазмов: он мог лишить её их, когда секс становился вытекающим последствием очередной, пусть даже и незначительной, но ссоры, или же заставлял её их считать, даже когда девушка билась в конвульсиях, умоляя остановиться от повышенной чувствительности клитора. Его грубость в постели будоражила её. Ей нравилось, когда он брал сзади. И не потому, что в этой позе она получала особенное удовольствие от удачного вхождения члена в скопление нервных пучков. Она видела, как сам он довольно закатывал глаза и чуть откидывал голову, когда Грейнджер в наслаждении прогибалась сильнее или стонала так громко, что порой на комнату приходилось накладывать «силенцио» из-за боязни быть услышанными соседями. Она сходила с ума, когда его рука обхватывал кольцом её горло, слегка сдавливая. Порой после она даже разглядывала в зеркале, как от крепости сжатия его пальцами на мягкой женской коже проявились следы. На талии, на ягодицах — особенно на ягодицах — и на груди. И Боже… Грейнджер признавалась себе в этом миллиард раз, но повторит ещё столько же: его и без того грубый язык становился только развязнее, когда остатки одежды улетали в сторону к остальной куче: Мне так нравится твоё тело. Особенно твои ноги, идеальное место которых — мои плечи. Твоему маленькому ротику идёт быть заполненным моим членом. Твои стоны — вот мой ответ, если однажды у меня спросят про любимую из твоих песен. Она не могла назвать точную причину, но всегда большее удовольствие ей приносило наблюдать за тем, как во время секса расслаблялся Драко. Тепло разливалось в груди в моменты осознания, что наслаждался он… Только с ней. Не меньше неё он наслаждался моментами, которые они не делили на двоих, а наоборот объединяли в одно целое, чтобы после выбить воспоминания о близости татуировкой на обратной стороне века. — Блять, — выдохнул Драко прямо в набухший клитор, вызывая прилив дрожи в девушке, — так хороша на вкус. Чертовски хороша. Два его пальца толкнулись в сдвигающиеся от подступающего оргазма стеночки массирующими круговыми движениями, отчего из груди Гермионы выбился более громкий, чем остальные, гортанный стон. — Я... Мне так хорошо. С губ Драко сорвался какой-то странный звук, похожий на… Мурлыканье? Язык накрыл чувствительную точку и принялся вылизывать её размеренными движениями. — О Господи, сделай так ещё раз, — он кружил кончиком, при этом не останавливал ритмичное вхождение пальцев в её проход, что принялся сокращаться в преддверии кульминации. — Да-да, именно так и именно здесь. Пульсация вокруг его пальцев участилась. Стоны безостаточно слетали с губ. Драко слегка всосал клитор, вытаскивая из неё палец и вгоняя его обратно в практически доведенные до «взрыва» нервные окончания. Её бедра, закинутые на широкие плечи парня, задрожали, совсем переставая поддаваться контролю от надвигающейся на неё волны… Чёрт возьми, грёбаного цунами… удовольствия. Она забилась в сладкой агонии оргазма, повторяя его имя — единственное слово, что не покинуло её затуманенный похотью разум, — пока палец ласкал её вместе с языком, порхающими по влагалищу последними мазками. Словно скопившиеся в воздухе электрические разряды разом ударили по её телу током — вот как ощущалась та самая разрядка, в которой Грейнджер так нуждалась. Гермиона сипло задышала, глядя в потолок, унимая гулко бьющееся сердце, что словно соревновалось с лёгкими по частоте сокращений. — Жива? Его голос звучал приглушённо. Они приподняла голову, и ей понадобилось не меньше пяти секунд, чтобы сфокусироваться на усмешке, исказившей выражение его лица. — Д-да, я… Просто у меня это впервые. — Я догадался по тому, как сильно ты противилась, — поднялся он и сел на мягкую поверхность. На трясущихся ногах Грейнджер перелезла на его колени, когда парень зазывающе похлопал по ним. — И как оно? Теперь к творящим чудеса рукам присоединился ещё и язык? — Меня словно раскрошило на частицы и до сих пор не соединило обратно. — Ты определенно знаешь, какие вещи говорить парню, чтобы ублажать его эго. — Как будто бы оно у тебя и так не безмерно раздуто, — фыркнула она. — Твои стоны, ёрзания подо мной и что-то вроде «Да-да, Драко-о», — начал изображать он её чересчур писклявым голосом. — «Только не останавливайся», «Ещё, ещё» только подстёгивают его к расширению. — О, значит, я виновата? — Естественно. Ходишь вся такая чертовски сексуа… Стук по деревянной двери перебил речь Малфоя, а следом громкий голос Тео прервал их: — Вы там трахаетесь, мать его? Драко громко цокнул, отпирая дверь, в которую сразу же влетел Нотт с перекошенной от недовольства миной. — Да, Нотт, мы трахались, — поднялся парень, протягивая ей руку. — Обычно это именно то, чем занимаются пары, играя в семь минут. Лицо Теодора принято такой кислющий вид, будто он целиком проглотил лимон. — Нормальные пары ведут тут интеллектуальные беседы, чтобы не смущать посторонних. — Правда что ли? — усмехнулся Драко, вскидывая бровью. — Тогда не накладывайте заглушку, — перебросил он взгляд между Тео и Брайаном, — мы послушаем насколько широк твой кругозор. — Придурок, — фыркнул парень, придерживая дверь, чтобы пропустить неловко поджимающего губы Брайана. Стоило только щеколде закрыться, оставляя пару наедине в раю, как комната разразилась громким смехом остальных присутствующих. — Серьёзно, либидо Нотта будто становится ещё выше, как только к нему в кровь попадает хоть капля алкоголя, — прыснул Малфой, усаживаясь на кровать и утягивая её за собой. Грейнджер удобно устроилась между его разведённых ног, облокачиваясь спиной на грудь, и обвела взглядом друзей, наблюдающих за ними с кривыми ухмылками. — Итак… Расскажете нам, что за беседа так зацепила ваши длинные языки, из-за которой вы пропали на полчаса, — усмехнулся Забини, отпивая глоток из стаканчика с пуншем. — Тебе рано о таком знать, мальчик мой. Блейз фыркнул и запустил палочкой малый разряд жалящего в Малфоя, отчего тот выругался и бросил подушку прямо в голову мулату, которая задела и Дафну, прижимающуюся к плечу парня с сонно прикрытыми глазами. — Пэнси с Гарри так и не вернулись? — остановила переброс язвительностями Гермиона, подмечая, что из присутствующих в общежитии остались только Блейз с Дафной и Скотт. — Как видишь, — ответила Гринграсс, прикрывая рот от зевка. — Видимо, семи минут им было недостаточно, поэтому пошли к нам в спальню. Туда мне пока вход воспрещен. — Если хочешь, можешь остаться сегодня у меня, — предложила Грейнджер. — Судя по взгляду, которым Драко наградил сначала тебя, а после меня, у него были другие планы на тебя и твою комнату, — хихикнула Дафна, взглянув на улыбающегося ей в ответ Малфоя. Парень подмигнул подруге и произнёс: — Всегда знал, что ты гораздо мозговитее своей сестры, Гринграсс. — Сделаю вид, что не услышала эту отвратительную пародию на комплимент, — недовольно фыркнула Дафна. — Если подобное ты слушаешь регулярно, Гермиона, я тебе не завидую. — О, поверь, у меня находится пару приятных слов для Грейнджер, после которых она умоляет меня не останавливаться... — Драко внезапно замолк, оставляя Гермиону с распахнутыми от поражения глазами из-за столь откровенного намёка парня, — ... Продолжать говорить комплименты, разумеется. А вы о чём подумали? — О том, что ты не только комплименты делать не умеешь, но и шутить, придурок, — не заставила себя ждать прилетевшая от Забини издёвка. — Куда уж мне до тебя, местного шута. — Тебе до меня расти и расти, друг мой, — изображал наставнический тон Блейз. — Но, может быть, однажды ты познаешь это искусство... — Клоунизма. — Смех вообще-то продлевает жизнь! — Ну тогда расскажешь нам потом, через пару десятилетий, как там дела у инопланетян. — Из-за твоей вечно кислой мины, Малфой, боюсь, они примут тебя за своего. Пока друзья всё не унимались, возвращая друг другу колкие фразы, остальная часть компании с улыбками и периодически слетающими с губ смешками наблюдала за ними. Оставляя эту недоженатую парочку, Гермиона пересела от Драко к Скотту, который уже вовсе не обращал внимания на парней и вёл диалог к минутами ранее подсевшей к нему Дафне: — Что, надоело слушать их? — хмыкнула Гринграсс, когда Грейнджер расположилась рядом, скрестив ноги по-турецки. — Они как женатая пара, которая хоть и любит друг друга, но не избегает любой возможности лишний раз закатить скандал. На этой фразе мимо её головы пролетела подушка с кровати Малфоя, направленная прямо в голову увернувшегося Забини. Блейз подскочил с места со слишком широкой улыбкой и принялся медленно наступать на Драко, который занял оборонительную позицию. По тому, как Блейз разминал свои пальцы, Гермиона догадалась, что тот запланировал. Драко безумно боялся щекотки, и, если Забини действительно сейчас удастся совершить задуманное, им предстоит слушать как минимум в течение пяти минут визг и хохот Малфоя. — Кстати! — вернула себе внимание Дафна внезапным возгласом. — Ты так и не рассказала, как прошёл концерт. Мы смотрели сегодня практически все твои интервью, но последнее же выступление было закрытым, поэтому давай рассказывай мне все подробности. — Прекрасно, всё прошло даже лучше, чем я ожидала. Ещё и Драко, оказывается, был на концерте. — Я знаю, мило, правда? — улыбнулась ей подруга. — Скотт мне как раз только что рассказал, как они проводили его в закулисье к тебе. — Для меня это до сих пор остаётся загадкой, учитывая, что как-то раз даже меня не пропускали, потому что я забыла бейдж. Меня ещё в списках не было, поэтому пришлось полчаса доказывать охране до появление Брэдли, что это именно я сегодня выступаю. Дафна со Скоттом одновременно рассмеялись. — Я помню тот случай. Ты с того раз стала постоянно проверять наличие своего имени в списках. — Это самое глупое, что только могло случиться. Они все резко замолчали, когда в двери показалась голова Милисенты. Гринграсс мгновенно нахмурилась, взглянув в ту же сторону. — Драко здесь? — спросила у них девушка. Они одновременно повернули головы в сторону кровати, на которой в одной позе зависли Забини с Малфоем, когда услышали обращение ко второму. Блейз сидел верхом на Драко с зависшей в воздухе рукой, которой он сжимал подушку, пока Малфой всячески пытался спихнуть с себя друга. — Что ты хотела? — спросил Малфой, окончательно сталкивая с себя Забини, свалившегося на пол. — Там тебя кое-кто зовёт. Что-то случилось, и нужна твоя помощь. — Почему именно я? — нахмурился Драко, но всё же поднялся с кровати, поправляя на ходу перекрутившуюся футболку. — Понятия не имею, меня попросили позвать тебя. Гермиона своим выражающим откровенное непонимание взглядом поймала идентичный взгляд Малфоя. Он одними губами уже у выхода произнёс короткое «Скоро вернусь» и ушёл следом за девушкой. Не дал ей возможность начать надумывать, зачем же Милисенте мог понадобиться Драко, Блейз, подсевший к ним и мгновенно втянувший в разговор: — О чём это вы тут сплетничаете? — О широком жесте Драко, — ответила Дафна, поиграв бровями. — Широком жесте Драко? — переспросил Забини. — Ну то, что он был сегодня на концерте у Гермионы, Блейз, не тупи, — толкнула локтем в бок парня Гринграсс. — А, ну разумеется, этот широкий жест. — А что, запланированы ещё какие-то? — заинтересованно протянула Гермиона. — Я не то чтобы особо осведомлён, — неловко почесал затылок Блейз, явно выдавая свои знания о чём-то. — Не смотрите на меня так! Я ничего не знаю! — Если ты скрываешь что-то о Калифорнии, то я уже знаю. Можешь расслабиться. Забини облегчённо выдохнул, произнося: — Слава Мерлину, Малфой бы убил меня, если бы я рассказал тебе раньше него. — Секундочку, а что с Калифорнией? — взглянул на неё вопросительно Скотт. — Драко снял там нам домик на лето, — не могла сдержать улыбки Грейнджер, делясь с этим друзьями. — Мы планируем поездить по Америке на машине, посмотреть разные города. А я ведь ещё как раз летом получаю водительские права! Пока всё складываются так удачно. — Это так здорово! — воскликнула Дафна. — Блейз, я тоже хочу! — Милая, нас ждёт моя мать на лето в Италии. Пэнси с Тео обидятся на нас, если мы их кинем, как эти двое. — Кстати говоря о Тео, сколько они уже с Брайном в той кладовке? — усмехнулся Скотт, кивнув головой на запертую дверь. Все, за исключением Гермионы, хитро переглянулись и одновременно подскочили с пола, направляясь к двери. Из-за комичности того, как друзья прислонились ушами к ней, надеясь что-то расслышать, она не смогла сдержать улыбку. Драко не было уже больше получаса. И хоть теперь она полностью доверяла парню, что-то внутри всё же скручивалось в тугой узел и вызывало не самые приятные чувства. Оставив ребят в комнате, Грейнджер вышла в коридор, чтобы попытаться найти его. Все комнаты, ручки которых она подёргала, оказались закрытыми, поэтому Гермиона, решив не тратить лишний раз время, спустилась вниз, где музыка била по ушам, а толпа студентов, уже наверняка не только с факультета Слизерин, становилась всё больше и заполняла каждый свободный уголок пространства. Обведя взглядом и не найдя среди людей его макушки, Грейнджер последовала дальше, прилагая все силы, чтобы протолкнуться сквозь разгорячённые тела, что сталкивались друг с другом в танце. Прохладный коридор подземелий приятно остужал тело, которое за какие-то пару минут среди толпы сполна ощутило весь отдаваемый ей жар. И тут внезапно, пока она раздумывала, в какую бы сторону ей пойти, неподалёку от входа ею был услышан разговор... Разговор на повышенных тонах. Разговор Драко и Астории. У колонны, где Гермиона стояла, она оставалась незамеченной ими, однако ей было видно каждый натянувшийся от напряжения мускул на спине Малфоя, его перекатывающиеся желваки в противовес стоящей абсолютно беспечно Гринграсс, в глазах которой читалась насмешка, а поза выдавала ощутимое почти физически чувство превосходства. — Я всё расскажу ей, — тоном, в котором не было ни малейшего сомнения, произнесла Астория. — Ты уже и так достаточно рассказала моему отцу, — чуть ли не прорычал в ответ Малфой. — Расскажешь что-нибудь Грейнджер, и, будь уверена, я тебя уничтожу, Гринграсс. — О, ты опоздал! Это уже сделала твоя подружка. Именно с её подачки моё место в последнем этапе занял Трой! Тот дружок, с которым она водилась весь год. Глупости. Она и пальцем не пошевелила, чтобы помочь Трою, хотя могла это сделать. Ещё в начале года она могла прямо указать на друга, и Брэдли бы выбрал его, не сомневаясь в правильности её решения. Но она не вмешивалась. С момента, как её отстранили от участия, Гермиона и вовсе переставала интересоваться конкурсом, а тот факт, что в финал попал Трой, ей самой стал известен буквально на днях. — Ошибаешься, Гринграсс. Так же как и всегда, ты в очередной раз упустила свой шанс, пойдя на поводу у собственных эмоций. — Я упустила этот шанс по твоей вине! — выставила девушка указательный палец вперед, заверещав. — Это ты нарушил наш уговор, влюбившись в неё! И в один миг всё замерло. В жилах застыла кровь. Сердце, казалось, застучало так громко, что его биение вот-вот должно было начать разноситься эхом по коридору. Каждый глоток воздуха ощущался, как углекислый газ, что постепенно вытеснял из лёгких кислород и отравлял внутренности своей токсичностью. Постаравшись унять разгоняющийся поток эмоций и барабанный бой в груди, что колотился всё сильнее, Гермиона продолжила прислушиваться к разговору. Разговор, что из-за шума крови в ушах, казалось, звучал где-то далеко и приглушённо. Где-то не здесь. Не в это время и не с ней… — Я действовал точно так, как мы договаривались. Если бы у кое-кого крыша не поехала из-за ревности, то я бы довёл дело до конца и каждый остался с тем, чего желал изначально. — Я выполнила свою часть сделки, Малфой, — процедила Гринграсс. — Помолвка расторгнута, как ты того и хотел. Я осталась ни с чем, а вот ты! Ты ходишь слишком счастливый, и, видимо, я сделала недостаточно, чтобы изменить это. Сделка. Гермиона не могла поверить в услышанное. Неужели то, в чём она подозревала Малфоя месяцами ранее из-за его странного поведения, оказалось правдой. Неужели он действительно вёл двойную игру... Неужели она оказалась лишь пешкой в его умелых руках. Призма, через которую Грейнджер всё это время смотрела на свою жизнь, преломилась.Тонкая трещинка медленно вырисовывала на стекле паутинку из соединённых между собой линий, что вот-вот должно были... — Что мне сейчас мешает поступить так же, как ты поступил со мной, и рассказать Грейнджер, что ты грёбаный лжец, который всего лишь пользовался ей ради собственной цели? …Разбиться. — И всё шло прекрасно, пока ты не влюбился в неё! Господи, да что в ней, чёрт возьми, такого особенного? — уже вовсю кричала на Малфоя Астория. — Что в ней есть такого, чего нет во мне?! — Я не играю с людьми и не манипулирую ими, Астория, — вышла из-за колонны Грейнджер, встречаясь взглядом с распахнувшей от удивления глаза Гринграсс. Она не могла смотреть на него. Тело предательски содрогалось. Глаза застилала пелена медленно скатывающихся по щекам слёз, что разбивались о полы, как разбивался на глазах её мир. Будто всё это время сосредоточенный в стеклянном шаре мир девушки соскользнул с рук создателя и разбился на осколки, что больше никогда не совпадут друг с другом. Гермиона не могла... Не могла в это поверить. Всё это было ложью. Он и она… Они изначально были спланированной историей, что должна была одурачить наивную девчонку. Они были лишь иллюзией. Иллюзией, в которую она влюбилась с лёгкой подачи его руки. Она замотала головой так быстро и отчаянно, что та начала кружиться, когда Драко в какие-то два шага преодолел расстояние между ними и начал что-то судорожно объяснять, пытаясь коснуться её. Что-то, что она даже не слышала... — Нет! Не смей прикасаться ко мне! — отскочила Грейнджер от Малфоя и, собрав всю волю в кулак, посмотрела на него прямым взглядом, сдерживая все мышцы лица, чтобы те не выдали признаков очевидно подступающей истерики. — Ты... Ты лгал. Ты лгал мне всё это время! — Гермиона, прошу, — попытался он перехватить её ладонь, которую она выдернула, словно прикоснулась не к его коже, а к горячей поверхности, что оставила на её теле ожог. И ожоги действительно проявлялись... Только не на теле. На душе и на сердце. Плавили всё внутри, заставляя её сдерживать крик отчаяния. — Пожалуйста, позволь мне объяснить. — Нет! Не нужно мне никаких объяснений, — голос дрожал, а с глаз по щекам безостановочно бежали слёзы. — Я услышала всё то, из-за чего когда-то сомневалась в тебе. Из-за чего так боялась довериться тебе, Драко. Я ведь чувствовала, чёрт возьми! Я ведь знала, что что-то не так, но ты продолжал морочить мне голову своими пустыми признаниями! — Детка, умоляю тебя, — смотрел на неё Малфой взглядом, выражающим такую горечь, в которую, вероятно, она снова должна поверить. Должна была поверить, что ему было больно не меньше. Только вот загвоздка... Она не верила ни единому слову, вылетающему из его поганого, лживого рта, что заставил её поверить во все те красивые слова о чувствах к ней. — Пожалуйста, позволь мне рассказать, как всё было на самом деле. Ты только выслушай. — Всё это время... Всё это время, когда мы были вместе, ты постоянно лгал! — взорвалась она, невольно зажмурившись от гнева, что граничил с подступающей мукой от печали. — Я ведь спрашивала у тебя, а ты... Ты нагло врал, глядя прямо мне в глаза! В те же глаза, которым ты в чувствах признавался! — не сдержалась она и ударила его в грудь ладонями. Драко же терпеливо стоял и выслушивал её. — Ты грёбаный эгоист и лицемер, вот ты кто, Малфой! Ты не видишь ничего и никого, кроме своих нужд. Все отвернутся от тебя однажды! — кричала Грейнджер на него, не боясь быть услышанной людьми. — Ты останешься ни с чем и тогда ты поймешь, каково это... Каково быть растоптанным собственными амбициями. — Гермиона, всё не так, — покачал он головой, снова пытаясь подступиться к ней. — Да, у нас действительно был уговор в начале с Гринграсс, но когда я... Когда я узнал тебя настоящую, то понял, что не смогу поступить с тобой так, как желала Астория. — С самого начала для тебя это всё было всего лишь игрой, — Малфой красноречиво молчал, крепко сцепив челюсть. — Гребаной постановкой! А сюжет какой расскажешь? Влюбить в себя доверчивую девчонку и разбить ей сердце? Слишком клишированно, не кажется? — жестокого насмехалась она, чувствуя, как вся скопившаяся ядовитость внутри неё выходила наружу. — Могли бы придумать что-то и поинтереснее. — Детка... — выдохнул он подавлено. — Не называй меня так! Ты… — Гермиона! — её оборвал голос выскочившей в коридор Дафны. — Эй, что тут происх... О Мерлин, — девушка мгновенно опешила, когда перевела взгляд на Малфоя и выдала: — Она ведь не?... — Она ведь не что? Ничего не хочешь мне рассказать, Даф? И тогда она поняла главное. Поняла, что для них всех она была лишь актрисой в их тайном драмкружке, что задумал поставить душещипательную театральную постановку. Театральная постановка, сюжет которой вот-вот подводился к развязке. Они подвесили к её рукам и ногам невидимые нити, за которые дёргали, а она позволяла собой управлять. Она снова стала чьей-то марионеткой. Ей в глаза снова пускали пыль, а она и рада была в очередной раз глядеть на мир сквозь розовые очки. Мир её иллюзорного счастья, в который она только поверила… Тысячи мелких остриев ножиков будто проходились по её сердцу от осознания, что она снова позволила кому-то воспользоваться собой. — Ну и как оно, Гринграсс? — ледяным тоном спрашивала она, глядя на Дафну прямым взглядом. — Было здорово подружиться с Гермионой Грейнджер и, воспользовавшись её доверчивостью, сделать себе имя? Как там теперь пишут в журналах? «Будущее современного кутюра — Дафна Гринграсс»? Дафна маленькими шажочками аккуратно стала подходить к ней. — Гермиона, клянусь, как только мы узнали об этом, то сразу же хотели рассказать тебе. — Мы? — голос подскочил от поражения. — Кто ещё знал об их плане с Гринграсс? — Дафна, — звучит Малфой предупреждающе. — Дафна, — настойчивее повторила Грейнджер. — Кто ещё знал? — отделяя каждое слово паузой, переспросила она. — Все, кроме близнецов. Как удар поддых, что лишил её всех чувств, кроме ноющей боли на каких-то пару секунд. Спазм скрутил всё тело, ей пришлось пересилить себя, чтобы не рухнуть от боли, что становились физической. Как она могла быть такой глупой... Как могла так наивно вестись на игру, что они затеяли против неё. — Гарри... — выдохнула Гермиона, ощущая, как на место минутной злости снова подступала истерика. — Он хотел рассказать тебе! — принялась оправдывать Поттера Дафна. — Правда, Гермиона, поверь, он узнал совсем недавно и хотел рассказать тебе. — Я отговорил его не рассказывать тебе, — снова донёсся тихий голос Малфой, который так же, как и она, словно принимал истинную реальность, что снова опускалась на них, развеивая тот туман лжи. — Хотел рассказать сам. — Но не рассказал. — Я боялся потерять тебя, — севшим голосом говорил он, подходя совсем близко. Её губа подрагивала, капилляры в глазах, вероятно, лопались, потому что сейчас она даже не пыталась прекратить плач. — Клянусь, мои чувства к тебе были правдой. Всё, что касалось нас двоих, было правдой. Гермиона, я любл... — Не смей... Не смей произносить этого. — Но это правда. — Нет, Драко. Правда в том, что все эти месяцы я была для тебя новой игрушкой, с которой тебе захотелось поразвлечься, потому что все старые надоели, — она всхлипнула, мотая головой, и дрожащими руками попыталась стереть слёзы с щёк. — Правда в том, что я влюбилась, как сказал той ночью в отеле Ройс, в ту версию тебя, которую создала в своей голове. Правда в том, что ты не имеешь и малейшего понятия о том... Каково любить кого-то. Она втянула воздух в лёгкие и выдала последние слова, что прокалывали её сердце насквозь сотнями иглами, заставляя кровоточить: — А знаешь, что самое ужасное во всём этом? Именно ты был тем человеком, который знал, насколько сильно меня сломает нечто подобное. Ты сам говорил мне когда-то, что никогда не поступишь подобным образом со мной, потому что я и так не доверяю людям из-за мира, в котором существую. Но ты поступил… — Гермиона чуть содрогнулась, ощутив дрожь по всему телу. — Ты расчётливо подмечал каждый шрамик на моей душе и пользовался доверием, чтобы в кульминационный момент нанести по нему удар. И не говори, что ты не хотел этого, ведь в чём бы не заключалась суть вашей договорённости с Гринграсс, для тебя она оказалась важнее причинения боли другому человеку. Для тебя оказалось важнее сломать меня… — Эта договорённость давно перестала иметь значение, я клянусь тебе. Он обхватил её лицо, стирая пальцами дорожки слёз. Гермиона пыталась вырваться из его крепкой хватки, хоть сил уже практически не оставалось, ведь парень отчаянно прижимал её к себе. К своему телу, при соприкосновении с которым новая волна истерики накатила на неё с большей силой, и уже ничто не могло это сдержать. Малфой никогда… Никогда не принадлежал ей. Никогда не был по-настоящему её. — Я пытался признаться тебе все эти месяцы, — шептал он ей, пытаясь поймать взгляд, который она старательно избегала, глядя куда-то прямо. — Я знаю, что очень ранил тебя, но прошу… Прошу, позволь мне исправить это. — Хочешь исправить это? — Дай мне шанс, Гермиона. — Не смей больше приближаться ко мне, — еле найдя в себе остатки сил, постаралась она произнести это как можно более ровным тоном. — Твой спектакль сыгран, вот тебе мои овации, — показательно начала хлопать Грейнджер. — А теперь убирайся из моей жизни и позволь мне забыть всё, что нас связывало. Только так ты это исправишь. — Я не смогу без тебя, — произнёс он практически одними губами. — Злись на меня сколько хочешь, кричи, да хоть покалечь меня всего, но только не уходи от меня. Мы же… Мы же не сможем друг без друга. — Мы? Нас никогда не было! Был только ты и твои корыстные планы на меня. Я стала для тебя расходным материалом, которым ты воспользовался, прокладывая путь к собственным целям, — она взяла паузу и спустя пару секунд молчания произнесла следующие слова, глядя прямо на него: — Знаешь… Я просто надеюсь, что однажды ты проснёшься и поймёшь, что моё окровавленное сердце в твоих руках — твоя самая большая ошибка. — Случившееся — уже моя главная ошибка, которую я никогда себе прощу, — Драко снова попытался перехватить её ладони, которые она мгновенно выдернула из его хватки, отшатнувшись от него как можно дальше. — Прости меня. Пожалуйста, прости меня, Гермиона. — Я не могу… И вряд смогу, ведь, видимо, это всё действительно стоило, раз ты когда-то так просто согласился причинить мне боль, — еле выговорила она последние слова из-за задрожавшего голоса. — Надеюсь, теперь ты счастлив, потому что вашу сделку можно считать обоюдной. Ты выполнил часть своего уговора, какой бы она не была. Принимай мои поздравления, Малфой. — Гермиона, я клянусь тебе, всё это не имеет значения. Имеешь значение только ты, ну же, детка, услышь меня. — Всё, что нужно, я сегодня услышала. Точнее, увидела. Увидела то, что ты долгие месяцы прятал под красивой обёрткой, а теперь… Теперь прощай, Малфой. Уже в своей комнате, заперевшись на десятки замков и наложив не меньше заглушки, ведь по ту сторону всё ещё раздавался его голос и настойчивые обещания выломать дверь, если Гермиона её не откроет, она скатилась по ней, в тисках сжимая голову, что пульсировала от невыносимой боли. Уже в своей комнате, где была только Грейнджер и безостановочные всхлипы, крики и рыдания, от которых грудную клетку сдавливало спазмами, она отдала себя в руки своему главному врагу, страху, ночному кошмару — эмоциям. Эмоции полностью подчинили себе разум. Она словно стала пленницей собственного рассудка, что заковал её в прочные цепи и посадил на замок. Ей казалось, будто она наконец-то нашла в себе силы и поборола этот вирус, но нет… Тот оказался опытным и хитрым игроком, что притаился на время, чтобы в подходящий момент снова начать свою атаку. Она снова сошлась в схватке с собственными же чувствами, что каждый раз будто крошили каждый сустав, скручивали мышцы, надавливали на самые болезненные точки в битве с ней. Завладевшие каждой мыслью в голове девушки эмоции словно выбирали необходимую и наносили по ней очередной удар, от которого боль становилась всё более нестерпимой. Терпеть Гермиона уже не могла, поэтому просто сдалась. Взмахнула белым флагом и позволила врагу окончательно одержать над ней вверх. Она снова проиграла… Самой себе.