Только никому не говори

— Мне кажется, или горелым кабаном воняет?.. — Лютик! — тихо осадила его Цири. Эскель, от которого прислужники отдирали сгоревшую рубашку, поглядел на барда взглядом отъявленного маньяка-убийцы. Еще хоть одно слово… — Между прочим, я здесь тоже пострадавший! — вскинулся бард перед княжной и потер поясницу, — сначала увалень этот об меня споткнулся, потом извольте помочь ведьмака до кельи дотащить! А ты знаешь, сколько он весит?! И, между прочим, я жизни нам всем спас! — Ты собирался свалить, да под ноги попался! — собрав силы в кулак, рявкнул на него Эскель. — Это было стратегическое отступление! — всплеснул руками Лютик, — да и кому какое дело? Мы одолели этого урода! Ох, и дивная же песня из этого получится!.. Ведьмак снова хотел огрызнуться, но вместо этого глухо зарычал от боли. Очередной лоскут ткани отодрался вместе с кожей от его плеча. Прислужники старались как можно осторожней обработать раны, но временами Эскель был готов на стенку лезть. Обжигаться ему было не впервой, но еще никогда масштаб поражения не был настолько внушительным. Удивительно, как в пылу сражения ведьмаку еще физиономию не подпалили. А то стал бы и сам похож на красавчика-чародея. Хотя княжна и без этого таращилась на него с трепетным ужасом в глазах. Да уж, зрелище не из приятных. И это Цири повезло, что сейчас Эскель был не в состоянии орать на нее. Мужчина уже догадался, что взрыв и погром в западном крыле учинила княжна. Какого черта и каким образом - пока оставалось загадкой. Но что-то подсказывало ведьмаку, что ответ его не обрадует. Достаточно было всего разок взглянуть на виноватую мордашку Цири. — Вот. Мажьте под повязку. Завтра утром наложите новую, — строго заявила Неннэке, с порога всучив одному из прислужников банку с мазью, — да что ж жизнь тебя, окаянного-то, так не любит? Последние слова настоятельница храма обратила уже к Эскелю. Тот лишь поморщился в ответ. — А ты, княжна, молодец! — к неожиданности для всех присутствующих, похвалила Неннэке, — долго ж ты все это в себе копила, что пол-коридора нам раскурочила. — Я не нарочно! — залепетала Цири, качая головой, — там двое были, хотели напасть… Ну, я сферой в них швырнула, а она как взорвалась… Выходит, ведьмак вычистил не всех наемников, когда повстречал чародея. А значит княжна, если б не редкая удача, сейчас могла быть мертва. Или украдена… А то и изнасилована. Вот же дуры кусок! Ну ничему эту девку жизнь не учит! А Неннэке совсем из ума выжила. Эскель из кожи вон лезет, чтоб княжну обезопасить, а настоятельница ее глупости еще и поощряет! — Не даром, значит, тебя учу, — женщина ободряюще потрепала Цири по плечу, а после снова обернулась к главному потерпевшему, — ты расскажи хоть, кто тебя так? — Да он как-то не представился, — язвительно процедил Эскель, стараясь загасить боль сарказмом, — не знаю я… Тощий, с ожогом на пол-морды. — Вот те на… Неужто Огнеплюя к нам занесло? — задумчиво протянула Неннэке, теребя бусы на шее. — Кого-кого? — с любопытством переспросил Лютик, уже во всю черпающий вдохновение для нового романса. — Риенсом его звать. Чародей-недоучка. По своей воле он бы сюда не полез. Видать заплатил ему кто-то. И не мало. Ведьмак мрачно выслушивал разглагольствования Неннэке. Час от часу не легче. Таких беспринципных ублюдков как этот Риенс, обычно нанимают такие же ублюдки. Только в сути своей еще хуже, ибо скрываются за лицемерным обличием. Так кто же мог оказаться заказчиком? Эльфы? Вряд ли. Те, если и пошли бы на грязное дело, не стали бы обращаться за ним к человеку. Эмгыр, хоть и заляпался в чужой крови по локоть, не послал бы за дочерью головорезов. И кто оставался в итоге? Кем бы он ни был, он предпочитал прятаться в тени. — А что, если он вернется? — испуганно переспросила Цири, переминаясь с ноги на ногу. — Если живой еще, — сердито прокряхтел Эскель, пока его плотно вязали бинтами, — да и не в этом суть… Сдох один чародей, найдут и другого. Нужно ставить охрану. — Он прав, — кивнула Неннэке, скрестив руки на груди, — этой ночью везде расставим защиту от порталов. Коль в двери ломиться начнут - хотя бы узнаем об этом вовремя. Нервно обкусывая губы, Цири боязливо поглядела на ведьмака. Такой измученный, израненный и до смерти уставший - просто сердце разрывалось. И что хуже, даже обнять мужчину она не могла. Сейчас он одна большая и сплошная рана. Страшно представить, до чего же сильно ему было больно. — Вот, выпей, — сняв с пояса одну из маленький склянок, Неннэке протянула ее Эскелю, — через часок уже полегче станет. В нос ведьмаку ударил запах опиума. Что ж, настоятельница оказалась к нему не так бессердечна, как могла бы. Опрокинув содержимое склянки залпом, он устало выдохнул. Прислужники наконец-то закончили суетиться с мазью и бинтами. Пора было всем расходиться по своим делам. А Эскелю - спать. — Я помогу! — мигом вскинулась Цири, ныряя мужчине под руку, как только он поднялся с табуретки. Уж до кровати пару шагов мог бы и сам дойти. Но что с княжной спорить? — Поправляйся, мой друг! — неловко улыбнулся Лютик, покидая келью, — и вам доброй ночи, княжна. Кстати, госпожа Неннэке, не осмотрите меня? А то я, кажется, спину себе надорвал немного… — Да иди уже! — закатила глаза настоятельница, шлепком выгоняя поэта за дверь, — и чтоб рот закрыл! Голова от тебя уже трещит. Келья наконец опустела. Стараясь не пикнуть лишний раз, Эскель с натужным сопением опустился на кровать. Каждое движение отзывалось в теле жгучей болью. Скорей бы опиум уже подействовал. И скорей бы княжна перестала перед ним носиться и ушла к себе. Держать лицо ведьмаку сейчас было сложнее, чем когда-либо прежде. — Давай, ложись, — ласково прошептала она, помогая мужчине улечься на спину, — так удобно? — Нормально, — быстро соврал Эскель, скривившись от боли. Ведьмак ненадолго закрыл глаза. Слух уловил, как Цири тихонько зашмыгала носом. — А ты-то чего ревешь? — еле слышно спросил он, посмотрев на княжну. Роняя слезы по щекам, она глядела на него с душераздирающей жалостью и виной. Не сдержавшись, Цири склонилась над Эскелем. Быстро оставляя короткие поцелуи на его лбу и щеках, теперь она заливала слезами еще и его лицо. — Прости. Я не хочу, чтобы тебе было больно. — Да ладно. В первый раз, что ли? — попытался отшутиться ведьмак, пока девушка продолжала расцеловывать его лицо. Продолжая хлюпать носом, Цири чуть отстранилась и неуверенно поглядела на узкую кровать. Вряд ли ей сегодня стоило ложиться Эскелю под бок. А то ненароком сделает ему еще больнее. А так хотелось кинуться ведьмаку на шею, стиснуть в объятиях и излечить его просто одним своим желанием. Он не заслужил таких страданий. Быть может, княжне и удалось отвадить от него пророчество. Вот только избавить его от боли и мучений она так и не смогла. — Иди спать, — устало подытожил мужчина, ненадолго сжимая ее ладонь, — завтра поговорим. И не думай, раз Неннэке тебя хвалила, я ругаться не стану! Еще и видения эти твои… За суетой ночных событий, княжна уже и позабыла, что они с ведьмаком успели поссориться. Да и сейчас это казалось уже такой ничтожной мелочью. — Никуда я не пойду, — упрямо пробубнила Цири, соскальзывая с кровати на пол и прижимаясь щекой в его руке. Поспит сегодня и так - ничего страшного с ней не случится. Сейчас для нее было важнее остаться с ним рядом. — Да не дури ты! Я ж тут не на смертном одре возлегаю, черт возьми, — попытался вразумить ее Эскель, но попытки оказались тщетны. Замолкнув и продолжая согревать дыханием его ладонь, княжна тихонечко прошептала: — Я люблю тебя. Ведьмак устало поглядел на девушку. На то, как играла бликами свеча на ее серебристых волосах, как нежно ее пальчики держали его ладонь. Коль княжна говорила это ему от всего сердца - бедная дурочка. Нашла, кого любить. Того, кто в любой день с жизнью мог запросто расстаться. Хотя, помня, что ведьмачий век долог, еще неизвестно, кому из них двоих другого хоронить придется. Тяжелые мысли, подстегиваемые болью и дурманящим опиумом, объяли Эскеля как темный кокон. Эта хрупкая и эфемерная нежность, исходящая от теплых прикосновений Цири, лишь сильнее нагоняла обреченности и предчувствия, что конец был уже близок. Неизвестно, как и когда, но ведьмаку казалось, что злой рок уже дышал ему в затылок. Сглотнув, Эскель снова опустил взгляд на княжну. — Прости, — беззвучно произнес он, проводя пальцем по ее щеке.

***

— Так, а теперь седьмой куплет! — Сколько тебе заплатить, чтоб ты заткнулся?.. — Нет-нет! Этот тебе точно понравится! В нем как раз о том, как мы вместе загнали поганого чародея в угол и он молил о пощаде! — с горящими глазами заявил Лютик, занося пальцы над струнами, — я вот только никак рифму не придумаю, с каким бы грозным зверем тебя сравнить… Так будет поэтичней! Геральт у нас вот Белый Волк. А ты?.. У одной моей маркизы знакомой собака на тебя похожая была, но это как-то не звучит. А в профиль посмотреть, ты на воробья скорей похож… Единственное, что спасало поэта от крепкой оплеухи, это то - что ведьмаку слишком больно было двигаться. Развалившись в кровати, он с каменным лицом таращился на незатихающего Лютика. А взгляд такой, словно в уме мужчина тщательно перебирал все известные человеческие пытки, и какие из них он с удовольствием пустит в ход, как только встанет на ноги. Не желая, чтобы Эскель скучал целыми днями в одиночестве, княжна решила отправить к нему Лютика. Вот и за какие грехи ведьмак заслужил такое наказание? Вот уже третий день, как Эскель отлеживался после схватки с Риенсом. Каждое утро на мужчине меняли бинты, но существенных улучшений пока не наблюдалось. На вторые сутки он попытался было выйти в сад и подышать воздухом. Любое неловкое движение и ведьмак начинал морщиться и шипеть от боли. Цири, что сопровождала его на прогулку, расстроилась чуть ли не до слез. Поэтому Эскель решил не торопиться. Пускай княжна продолжает учиться, проводит время с Неннэке, а он здесь как-нибудь сам разберется. Только бы не видеть, как Цири снова плачет. И опять из-за него. Пока Лютик продолжал брынчать на лютне, напевая себе под нос, за дверью послышались знакомые шаги. Встрепенувшись, Эскель выдохнул с облегчением, увидев на пороге княжну. Сияя улыбкой, она вбежала в келью, сжимая в руках маленький пестрый букетик цветов. — Я ненадолго, — с сожалением предупредила она, присаживаясь на край постели и быстро целуя ведьмака в нос, — Неннэке что-то сегодня не в духе. Лучше ее не злить… А это тебе! А то здесь слишком мрачно. С этими словами девушка поставила цветы в кружку с водой. Вообще-то Эскель пил из этой кружки. Да и находилась там не то чтобы вода, а кое-что покрепче… Но одергивать Цири он не решился. — Говорят, пыльца васильков быстрее заживляет раны, — с умным видом добавила княжна. — Это ты тоже от Неннэке услышала? — прокряхтел мужчина, пытаясь поправить под собой подушку. Такой простой вопрос, но реакция девушки показалась ему странной. Забегав глазами из стороны в сторону, она замялась и тихонько пробормотала: — Нет… Ну, неважно, — быстро сменив тему, она обратилась уже к Лютику, — ну как там новая песня? Эскель подозрительно сощурился. Пока княжна щебетала с поэтом, он внимательно следил, как девушка нервно заламывает пальцы. Скрывает что-то, недоговаривает. Вот так и оставляй Цири без присмотра. Не зная, есть ли повод для беспокойства, ведьмак покосился на принесенные ею цветы. Быть может, в саду кого-то повстречала? Мужчина предупреждал ее не развешивать язык и уши перед незнакомцами. Прихожане, да и прислужники храма - не сплошь святые, невинные души. А Неннэке не имела по десять пар глаз, чтобы уследить за всем, что происходит в ее обители. Недавняя кровавая стычка лишний раз напомнила об этом. — Ладно, мне уже пора бежать, — с грустью вздохнула девушка, напоследок чмокая Эскеля в губы, — не скучай здесь. — Может ты и его с собой заберешь? — недовольно проворчал ведьмак, стреляя сердитым взглядом в поэта. Цири лишь негромко рассмеялась в ответ и покачала головой. — Не ругайтесь тут, мальчики! Эскель закатил глаза. Лютик бодро помахал княжне ладонью вслед. — И чего она опять недоговаривает? — задумчиво протянул мужчина, как только за Цири захлопнулась дверь. — В самом деле? — удивился бард, уплетая виноград с тарелки, — а мне не показалось. — Ты дальше лютни и сисек ничего и не видишь, — фыркнул Эскель, тревожно постукивая пальцами по одеялу, — знаешь… А иди-ка ты за ней. Посмотри, с кем там она болтает, когда не у Неннэке сидит. — Хочешь, чтобы я шпионил за княжной? — искренне оскорбился Лютик, округлив глаза, — вот уж не дождетесь, сударь! Я здесь ради искусства, а не грязных делишек! — Ты здесь ради того, чтоб твою жопу на алебарду не насадили, — язвительно припомнил ему Эскель, — все равно ни черта не делаешь. Хоть чем-то полезным займись! — Ну… Я не… — все еще колебался и отнекивался бард, подыскивая оправдания. — Если согласишься, я перестану делать так… Ведьмак, и без того озлобленный временной беспомощностью и непроходящей болью, вдруг вытянул руку, сжимая предплечье Лютика. В той самой точке, которую однажды показал им Весемир. Несчастного поэта тут же скрючило судорогой. — Ну так что, окажешь мне любезность? — прошипел Эскель сквозь зубы, пока Лютик извивался ужом, тщетно пытаясь унять боль. — Да-да-да!.. Перестань уже! Ну ты и изверг!. — все еще не отдышавшись, бард потирал покрасневшую руку. Вот так и связывайся с ведьмаками! — Ничего, не развалишься, — скривился мужчина, которому сейчас было гораздо паршивее, нежели поэту, — иди давай. Вечером зайдешь расскажешь, что увидел. — Нашел тут себе мальчика на побегушках! — обиженно пробурчал Лютик, но спорить с Эскелем все же не рискнул.