Полет бабочки

      У Мирабель разбилось вдребезги сердце от истории дяди. Он говорил обо всем довольно легко, только смотрел куда-то в песок, а не на неё. Словно рассказывал о чем-то, что происходило с кем-то совсем другим.       Однако Мирабель было не обмануть этим. Прошло столько лет, но боль читалась в самой позе Бруно, даже не нужно было смотреть ему в глаза или слышать дрожь в голосе. Опущенные в поражении плечи, спрятанный взгляд, сжатые между собой пальцы. Дядя пытался ответить ей, не показывая, что шрамы всё ещё болели (и сильно), но не получилось.       Если бы только в голове не перевернулось всё вверх дном, она бы обязательно нашла нужные слова, чтобы утешить и подбодрить. Но вместо этого Мирабель кое-как отыскивала обрывки мыслей, имевшие хоть какой-то смысл и, в итоге, согласилась на разговор с двумя «друзьями» Бруно.       Это всё ещё казалось ужасно странным, но Мирабель решила всё обдумать позже, в одиночестве. Главное, что ей удалось понять – Эрнандо и Хорхе были важны Бруно, были его неотъемлемой частью. Возможно, не самой лучшей или обычной, но достойной внимания.       Удивительно, как стремительно менялся весь облик дяди, когда он сам исчезал на втором плане, а на первом появлялся кто-то совсем иной. Мирабель сразу поняла, что перед ней не Бруно. Этому пониманию способствовала широкая веселая улыбка на чужом лице и некоторая небрежность в движениях, порожденная чрезмерной самоуверенностью.       – Приветствую, сеньорита, рад официально познакомиться с тобой, пусть мы уже и виделись, – мужчина протянул к ней руку без стеснения, и Мирабель рискнула подать свою ладонь. И буквально через мгновение горячий румянец залил её щеки, потому что тыльной стороны ладони коснулись теплые губы. – Эрнандо. Очень приятно.       Мирабель моргнула раз, второй, никак не вырывая руку, которую Эрнандо буквально опалил горячим дыханием, а после неуверенно улыбнулась:       – Ага. Мирабель. Приятно познакомиться.       Это заставило мужчину коротко рассмеяться, в его светло-карих глазах запрыгали чертята, и он выглядел просто невероятно довольным.       – Люблю вежливых девчонок. Хотя у тех, что посылают, тоже есть огонек, – Эрнандо склонил голову на правый бок, потом на левый. Лицо Мирабель моментально отразило её неудовольствие и раздражение от такого поведения. Но как ни странно, это вызвало лишь ещё один искренний смешок. – Чем дольше смотрю на тебя, тем больше плюсов нахожу. Нашему Брунитто ужасно повезло. Ему нужен был кто-то такой, как ты, – с каждым словом лицо Эрнандо становилось мягче и серьезнее. И от последнего предложения и того, каким тоном оно было произнесено, Мирабель смущенно отвела взгляд, взволнованным движением убирая пряди за уши, хотя кудряшки сразу же выпрыгнули обратно.       – И какая же я? – тихо, но вполне серьезно спросила девушка. – Ты… вы… если и знали меня, то это было десять лет назад. Я изменилась, – даже не намереваясь это делать, Мирабель впустила в голос удушающую горечь. Что осталось в ней от той маленькой, жизнерадостной девочки, которую когда-то Бруно покинул, чтобы защитить от самого себя?       – Ммм… – Эрнандо сощурился, и у Мирабель по коже побежали мурашки, а в животе снова зашевелились змеи. На неё так никто не смотрел. Нет, возможно, уже смотрели! Этими же глазами, буквально полчаса назад. Когда Бруно огладил взглядом её смуглые икры. Просто дядя пытался сделать это незаметно, а Эрнандо ни от кого не прятался. – Ты не изменилась. Не так, как ты думаешь. Выросла, безусловно, – что-то хищническое появилось в улыбке мужчины. Его рука тут же дернулась к голове, но не ударила, замерла на середине в напряжении.       Мирабель это немного напугало, словно рука Бруно жила своей жизнью, но и помогло справиться с накрывающим смущением. Она была рада честности и открытости Эрнандо, пусть и страдала от вихрящихся к голове эмоций.       – Прошу прощения, Бруно не привык говорить откровенно с девушками, скажи ему, пожалуйста, красавица, что это нормально.       Разговор с дядей (и его другими ипостасями) умудрился уже несколько раз поставить Мирабель в тупик. А она славилась тем, что могла найти подход ко всем, кроме бабулиты. К ней никто подход найти не мог. Тут же у неё словно раз в пару минут падала на песок челюсть. От странности происходящего и поднимающегося из глубин природного любопытства.       – Эм… дядя Бруно? Я бы хотела выслушать, что скажет Эрнандо.       Не верилось, что она это сказала. В голове только и пульсировала яркая надпись: «сумасшествие». И действительно, сумасшествием было всё, что происходило здесь и сейчас. Почему Мирабель не вскакивала и не убегала, оставалось загадкой даже для неё.       На самом ли деле она готова была жить со всем этим?       Её испуганные размышления прервал возобновивший свою речь Эрнандо:       – Так вот, о чем я говорил, – он сел ещё более расслабленно, доставая из кармана металлическую зажигалку и ловко проворачивая её в пальцах. – Ты выросла в очень привлекательную девушку, Мирабель. Раньше ты могла поместиться у Бруно на локте, а теперь достаешь до подбородка. Но твой взгляд, душа за этим взглядом – не изменились, – пощелкивание зажигалки едва улавливалось слухом Мирабель, которую заворожил прямой взгляд Эрнандо, его серьезное, спокойное лицо, без примеси суровости бабушки или усталости, или холодной отстраненности. Искренность произнесенных слов находила отклик в девушке, и розовое смущение мешалось с серебристыми блестками удовольствия и благодарности. – Ты добрая и понимающая, трудолюбивая и скромная, при этом способна быть громкой и веселой, зажигать свет в комнате и разгонять тучи, когда видишь, что другие не спешат этого делать. Ты очень красивая, с какой стороны ни посмотри, – Эрнандо улыбнулся, и Мирабель отчего-то нутром почуяла, что сейчас будет что-то слишком прямолинейное. – Но мне больше всего нравится смотреть сзади.       На этот раз рука всё-таки ударила Бруно куда-то по виску, Эрнандо успел только ухмыльнуться, а после исчез. Оставив после себя красную, как томат, Мирабель, пытавшуюся охладить лицо хотя бы своими ладонями, которыми и закрывала пылающие щеки.       Как ей теперь выкинуть из головы эту мысль? Эрнандо не сказал ничего грязного или пошлого, но подтекст предполагал наблюдение за Мирабель со спины. И пусть она не имела опыта отношений с противоположным полом, девушка была очень наблюдательной. Например, во время празднеств, если Иса и Долорес надевали слишком узкие в бедрах брюки, мужские взгляды так и примагничивались к их бедрам. Если присмотреться, то глаза ходили из стороны в сторону так же, как двигались при ходьбе эти самые бедра.       Мирабель никогда не ловила таких взглядов на себе (или просто она была недостаточно внимательна, когда дело касалось её). И осознавать, что одна из сторон Бруно делала так же…       – О боже, – девушка подтянула к себе колени, чтобы спрятаться получше. Но до сих пор не убегала. Оказавшись в полутьме пространства между коленями и животом, Мирабель начала успокаиваться. Скрещенные воедино смущение, радость, довольство и капелька страха, давали адскую смесь, которую не так-то просто было проглотить.       За шумом крови в ушах, она могла услышать тихий недовольный шепот:       Ты всё испортил, Эрнандо! Так и знал, что ты скажешь какую-нибудь глупость!       Я сказал правду. Её бедра – просто космос. И она ходит, как будто танцует.       Я согласен.       С кем ты соглашаешься, Хорхе?!       … С вами обоими.       Ургх!       Кажется, они оба оказались за пределами зоны комфорта. И отчего-то этот пронизанный паникой разговор, пусть и смутил её на мгновение ещё больше, но и расслабил тоже. Эрнандо вел себя очень уверенно, но Бруно был примерно в таком же состоянии, что и она. Это успокаивало.       Потому что вряд ли дядя будет торопить события, если сам так волнуется, верно?       Мирабель рискнула приподнять лицо, выглянув из-за коленок. Бруно выглядел пристыженным и растерянным, поджимал губы, лишь бы больше ничего не говорить, и голову так втянул в плечи, что шея почти полностью исчезла. Смешок вырвался сам собой.       Мирабель улыбнулась смущенно и неловко, и через долгие несколько секунд Бруно улыбнулся тоже.       – Ты хотела бы познакомиться с Хорхе, или Эрнандо было предостаточно?       Вопрос был серьезный. Учитывая, как короткий разговор с одной из личностей прокатил её на эмоциональной карусели, выдержит ли она ещё один? С другой стороны, сбегать сейчас казалось чрезмерным. Мирабель больше не чувствовала себя испуганной и до головокружения смущенной, поэтому…       – Давай сюда своего Хорхе, – фыркнула Мирабель, вновь включаясь в образ бесстрашной и целеустремленной девушки. Бруно не купился на это, в его глазах сверкнула неуверенность, но в конечном итоге, он кивнул.       – Не беспокойся, он намного спокойнее. И совсем не такой болтливый.       На самом деле, позже окажется, что из Хорхе вообще тяжело вытянуть что-то длиннее односложных ответов. На этот раз Бруно даже не закрыл глаза, и Мирабель смогла пронаблюдать за тем, как веки чуть опустились, моментально делая взгляд более отстраненным и холодным и с лица пропали явные признаки эмоций. Руки при этом, словно по щелчку, произвели ряд манипуляций: достали из кармана кожаную ленту, завязали низкий хвост, убирая большую часть волос, а потом потянулись к внутреннему карману пиджака, но… видимо, ничего так не нашли.       Хорхе закатил глаза, но даже это проявление эмоций закончилось почти сразу.       – Я – Хорхе, – он посмотрел на свои руки, потом на Мирабель, потом снова на свои руки и, наконец, протянул девушке ладонь. Даже такой простой жест Бруно, Эрнандо и Хорхе исполняли совершенно по-разному.       У него был другой тон голоса, другой взгляд, другая… аура. Мирабель словно действительно сидела перед тремя разными людьми. Пусть и очень похожими внешне.       Девушка протянула руку, чуть расправляясь и не утыкаясь больше в колени.       – Привет. Я – Мирабель, – она даже слегка улыбнулась. Эти разговоры становились легче. Возможно, уже через пару дней и надпись «сумасшествие» пропадет из её головы.       Хорхе не целовал ей ладонь, лишь аккуратно пожал, почти сразу же отпустив. Как ни странно, ощущение от рук у всех трёх личностей было примерно одинаковое. Пусть Бруно был чуть менее уверенным, чем остальные, но каждый трогал Мирабель мягко и осторожно, не сжимая слишком крепко.       Когда собеседник не стал спешить с тем, чтобы заговорить, Мирабель решилась на это первая:       – Почему Эрнандо говорил, что лучше тебя избегать? – Хорхе выглядел… мистически пугающим, но не казался чудовищем. Да, от настолько прохладного взгляда мурашки уже разминались перед марафоном, но в остальном… Ничего из ряда вон. В их ситуации, конечно.       – Обычно потому что моё появление предвещает чью-то смерть, – Хорхе сказал это так спокойно, что Мирабель удивленно моргнула, даже забыв испугаться.       – Эм…       – Не беспокойся. Обычно это те люди, на которых укажет Альма, – как будто это действительно должно было успокоить девушку.       – А… ага. Окей. Ладно, – Мирабель, конечно, знала, что почти все в её семье ходили с руками по локоть в крови. Иногда в метафорическом смысле, а иногда и не очень. Кто-то убивал напрямую, как Иса, её отец, дядя Феликс с тетей Пепой и Луиза. А кто-то лишь способствовал убийству, например, шпион Камило или их главный разведчик – Долорес. Иногда и им приходилось запачкать руки, но это было, скорее, исключением.       Джульетта никогда не убивала, но иногда мать говорила ей… не спасать. Считалось ли это убийством тоже? Мирабель считала, что нет. Но маму так просто было не убедить в этом.       Только Мирабель пока ещё не касалась вопросов жизни и смерти. Она умела стрелять, и она не боялась орудовать ножом, пусть и на кухне, но жизнь другого человека ещё никогда не зависела от её действий.       И если честно, девушка не стремилась исправлять это допущение. Даже лучше, что бабушка видела её ценность в, если перефразировать, принесении в мир новой жизни, а не отбирании уже существующей.       – И много их было? – зачем? Зачем она это спросила? Возможно, хотела оценить, насколько окровавленными были руки, которым предстояло обнимать её? Что ж, они уже таковыми были, когда прижимали к себе пятилетнюю Мирабель и даже пятнадцатилетнюю совсем недавно. Не то чтобы она чувствовала какое-то неудобство.       Хорхе стал слегка задумчивым, словно действительно пытался подсчитать.       – Много. Но у Пепы счет всё равно больше.       Молчаливое, медленное моргание стало способом успокоиться для Мирабель. Она облизнула пересохшие губы и сглотнула вязкую слюну, прежде чем спросить ещё кое-что:       – И тебе… это нравится? Убивать.       Да, пожалуй, Хорхе выглядел устрашающе. И едва заметная улыбка в уголках губ лишь добавляла жути. Но потом улыбка пропала, и за ней последовал вопрос:       – Ты спрашиваешь меня или Бруно?       Мирабель заглянула в отстраненные карие глаза и задумалась. Важно ли это было? Пожалуй, да.       – У обоих.       – Мне – нравится. Потому что таким меня хотел видеть Бруно. Кто смог бы столько лет заниматься делом, которое ему не нравится, – Хорхе безразлично пожал плечами. – А Бруно – не нравится. Иначе меня бы здесь не было.       «Логично», – подумала тогда Мирабель. И пусть подготовленные мурашки стремительно побежали по её рукам, девушка, пожалуй, ожидала такого ответа. Ведь и вправду, кто смог бы заниматься убийствами всю свою жизнь, если бы ему это хотя бы капельку не нравилось?       – Понятно.       – Теперь… ты меня боишься? – Хорхе продолжал выглядеть спокойным, но что-то в глубине его глаз немного растаяло. Через лед пробился росток тоски. Мирабель потянулась вперед, чтобы коснуться кончиками пальцев сжатых между собой рук.       – Не думаю. Хотя ты честно пытаешься, – она улыбнулась, а после и хихикнула себе под нос, потому что Хорхе искренне растерялся. Пожалуй, впервые за время его существования, одного взгляда оказалось недостаточно, чтобы напугать.       – Я буду защищать тебя. Со мной Альма будет отпускать тебя за пределы дома, – уверенно проговорил мужчина, и глаза Мирабель зажглись надеждой. Она ведь даже не ходила в школу. И из-за её полной беззащитности и бесполезности Альма не отпускала внучку за пределы их поместья.       Слишком легко украсть. Из-за кровного родства с Мадригалями не спасать нельзя, но цена спасения будет слишком высока для бракованного товара.       Конечно, мама с папой объяснили это намного мягче и другими словами. Но Мирабель всё поняла правильно.       – Это было бы прекрасно.       – И… – Хорхе отвел взгляд, но не в смущении или нервозности, а словно отвечая на что-то внутри себя. Ведя молчаливый разговор. – И я переговорю с Альмой. Насчет свадьбы на площади.       Мирабель не сразу поняла, что сказал Хорхе, а потом её широкая улыбка озарила всё пространство.       – Вау! Спасибо! Надеюсь, она послушает тебя. Я очень-очень хочу провести праздник на площади и танцевать до упаду, – девушка, воодушевленная надеждой, вскочила на ноги и закружилась по прохладному песку. Она уже представляла, какие зажигательные танцы сможет исполнять, только дай ей достаточно простора. И как далеко будет разноситься музыка, если поставить аппаратуру где-то около церкви.       На очередном повороте её закружило, и Мирабель со смехом упала в объятья песка. Хорхе оказался рядом во мгновение ока, чуть нахмурив свои широкие брови.       – Ты в порядке?       – В полном! – Мирабель не спешила вставать, проведя ладонью по песочной глади. – Я, правда, очень-очень надеюсь, что она тебя послушает.       – Она послушает, – и отчего-то ледяному голосу Хорхе невозможно было не поверить. – Но мне пора. До встречи, Мирабель.       Девушка не успела даже сказать «пока», как перед ней уже оказался более родной и привычный дядя Бруно. Он помог ей встать. Его губы то раскрывались в попытке что-то произнести, то снова смыкались. Мирабель спасла ситуацию:       – Фух, ну что ж. Это было очень… информативно. Мне нужно немного времени, чтобы всё обдумать, так что встретимся на ужине? – она отряхнула юбку и волосы от песка, а после увидела блеск под ногами и подняла полупогребенную зажигалку. – Это твоё. То есть, Эрнандо. Не теряйте.       Мирабель улыбнулась и поспешила прочь из комнаты. Ей не хотелось стеснять дядю ещё сильнее, да и нужно было мысли разложить обратно по полочкам, а то в голове продолжал твориться полный бардак. Разные эмоции и впечатления прыгали друг на друга.       Ему нравятся мои бедра.       Он убил столько людей…       Бедный дядя Бруно, как бабушка могла так поступать с собственным сыном!       Бруно с его бесповоротно сломанным внутренним механизмом пугал и очаровывал. С ним Мирабель ощущала и холодные мурашки и бабочек, порхающих в низу живота. Он мог вывести её в мир за пределами дома, мог поддержать, мог отпустить, когда ей необходимо уйти.       Бруно был очень сложным человеком. И одновременно с этим простым, как дворовый пес. Не испугайся, почеши за ушком, и он будет твоим навечно. Мирабель оставалось лишь решить, хочет ли она этого – вечной преданности и такой же бесконечной любви.