Полет бабочки

      Чаще всего, Долорес работала за пределами дома, в конце концов, разведка подобное и предполагала. Но иногда ей приходилось работать с записанными звуками. Она могла разобрать самые разные звуки за электрической статикой или за разговорами, наложенными поверх. Например, так ей удалось спасти кузину Исабеллу: дело в том, что многие звуки являлись уникальными для той или иной местности.       Сегодняшнее задание было легче. Кому-то повезло случайно записать переговоры в конвое «алых», и один анонимный радио-любитель получил круглую сумму за это. Хорошо, что догадался сразу обратиться к «Золотой бабочке», а то пришлось бы доставать запись более жесткими методами. Долорес больше нравилось, когда всё удавалось решить деньгами: меньше крови и ноль смертей.       В любом случае, Долорес предстояло за белым шумом выцеплять обрывки разговоров, для чего ей нужно было полностью сосредоточиться и отключиться от остального мира. Увы, в её случае просто наушников не хватало. Поэтому щелчку магнитофона предшествовала длинная получасовая медитация. Комната дышала вместе с ней, ветерок шептал на ухо, позволяя влиться в гармонию окружающего мира.       Семья знала, чем она будет заниматься, и потому все сидели по комнатам (Мирабель после ужина устроилась у Луизы).       «Пора», – выдохнула про себя девушка и включила запись. Сначала там слышался только шум, потом разговор пары новобрачных, направлявшихся в свадебное путешествие в горы (Долорес поняла, что была бы совершенно не против и сама отправиться куда-то в путешествие, пусть даже и свадебное, но это было невозможно). И лишь спустя семь минут записи среди помех послышались мужские голоса водителей грузовиков. Судя по звукам, их было, минимум, семь. Семь груженных оружием и наркотиками, и бандитами машин, направлявшихся в столицу. А после и в Тунху, что подтверждала и запись.       «Значит, неделя в Боготе, а после снова за руль?» – спросил уставший голос из-за шума помех. На что получил ответ:       «Зависит от мстительной стервы. Будем ждать её сигнала из Тунхи».       «Она, что, уже там?» – спросил третий голос, неожиданно четко прозвучавший, но почти сразу сбытый очередной волной помех. За ней Долорес лишь огромным усилием при повторном прослушивании услышала:       «Не пон… как… сс отпустил…»       Предположительно, незнакомец удивился тому, что некую «мстительную стерву» отпустили в Тунху вести дела и давать сигнал к движению основных сил. Долорес поставила себе мысленную отметку, что им нужно сосредоточиться на поиске женщины-шпиона. Пусть никаких дополнительных внешних характеристик узнать не удалось.       Зато попалось ещё немного важной информации. Один из водителей пожаловался, что лучше бы вез товар, потому что «обезьяны в кузове воняли и портили внутренности его машины». Ещё двое с ним согласились, значит, минимум, в трех грузовиках ехали людские ресурсы. Около полусотни человек точно. Плюс вполне вероятны были и автобусы, идущие другими маршрутами. Для банд во время войн за влияние такая тактика была вполне популярной.       В дальнейшем связь с колонной была потеряна, за белым шумом помех уже не было никаких голосов. Долорес прослушала запись четыре раза, чтобы убедиться, что ничего не упустила, после чего с облегченным вздохом скинула наушники и выключила запись. В ушах продолжал стоять шум, лишь с течением времени ставший не таким назойливым.       И стоило эху стихнуть, как из-за двери донеслась музыка. Не очень громкая, она приятно ласкала слух, манила плавными переливами. Кто-то поставил пластинку с классической музыкой в электрофон и мягко постукивал пальцем по крышке, словно приглашая азбукой Морзе, про которую Долорес читала, но сигналы так и не выучила.       В целом, она ничего не потеряет, если решит спуститься и посмотреть, кто устроил музыкальный вечер, тем более, с классикой – не самым популярным выбором в их доме. Долорес только что совершила большой прорыв в деле и, по собственному мнению, заслужила возможность побыть любопытной. Потому девушка поднялась со своего места за рабочим столом, спустив с него сначала длинные ноги, потянулась кошкой и побрела прочь.       Наверное, если бы девушка знала, что именно её ждет, она бы переодела удобную желтую футболку и темные легинсы, в которых предпочитала проводить время у себя. Но она пока не знала, пусть и поняла, кто постукивал пальцем, стоило ей ступить на лестницу.       – Камило, ты чего вдруг? – спросила Долорес, спускаясь всё ближе к брату. Тот не увеличивал громкость музыки, лишь повернулся на неё и немного нервно улыбнулся.       – Да есть повод, – Камило редко выглядел настолько нервным и даже смущенным, можно сказать. Одежда на нём была совершенно обычная, но волосы уложены как-то особенно симпатично, открывая лицо и большие глаза: – Нравится? Это я новую пластинку купил не так давно, просто не было случая послушать.       Долорес прислушалась к музыке с большей серьёзностью, по-настоящему оценивая её с точки зрения своего уникального слуха. На удивление, ей и вправду нравилось: мелодия ощущалась приятным мягким одеялом, гармоничной волной, ласкающей, не сбивающей с ног. Очень приятно. Завораживало.       Девушка не заметила, когда успела закрыть глаза, но в какой-то момент она их медленно открыла – и прямо перед ней, гораздо ближе, чем раньше, стоял Камило с совершенно непривычным выражением лица. Она не растерялась и даже улыбнулась брату:       – Мне нравится. Спасибо.       Ответная улыбка появилась на губах Камило, и выражение его лица сразу же стало мягче и роднее.       – Я очень рад. И… Есть ещё одна важная вещь, которую я хотел бы сделать сейчас, если ты не против, – Камило перенёс вес с одной ноги на другую и полез в карман.       Пожалуй, ровно до этого момента Долорес ещё не догадывалась, в чём дело. Но тогда моментально всё поняла. Можно было подумать и на другое, однако после счастливого рассказа Мирабель и демонстрации её обручального кольца (кстати очень красивого!), мысль пришла сама собой.       Долорес лишь осталось понять, как она себя ощущает в связи с этим осознанием. Внутри живота появилось волнение, лёгкое и будоражащее; голова слегка закружилась. У девушки была мечта – стать женой Мариано, человека с прекрасной внутренней музыкой. Они были бы счастливы вместе, родили бы много детей: нежность за закрытыми дверями, жестокость в реальном мире.       Камило пока упорно не хотел вставать на место Мариано в этой утопической картине невозможного счастья. Но, по всей видимости, брат собирался бороться за это различными методами. Он уже продемонстрировал, что готов идти на значительные уступки в этом браке, что желал максимально возможного счастья для сестры в столь стеснённых обстоятельствах.       Это, конечно, подкупало. Заставляло Долорес саму действовать осторожно, мягче. Она не хотела ничего дурного для брата.       Возможно, поэтому вместо первичного желания сбежать от непривычной и дискомфортной ситуации, Долорес решила воспринимать волнение как предвкушение и попытаться прожить момент от начала до конца.       Не каждый день делают предложение в первый раз, в конце концов.       И её неожиданно порадовал тот факт, что Камило оставался в своей коже, не надевая маску того же Мариано, лишь бы погрузить сестру в сказку. Это всё равно была бы большая ошибка, потому что Долорес не восприняла бы такое сегодня (на самом деле, никогда).       Камило откашлялся и весь словно бы встрепенулся, как воробей.       – Долорес, – девушка и сама неожиданно подобралась, облизнув губы. Этот жест заставил её удивиться, но не сам по себе, а последовавшее за ним осознание: ей делают предложение, а она стоит ненакрашенная и в домашней одежде. Это было бы, наверное, даже забавно, если бы не вся ощутимая серьёзность ситуации. – Ты ведь знаешь, что очень дорога для меня, не так ли?       – Да, Камило, я знаю, – и тут не было никакого лукавства, ведь все в семье Мадригаль были очень тесно связаны и стояли друг за друга горой. Особенно это проявлялось у совсем близких родственников – тех же братьев и сестёр. – Ты мне тоже очень дорог.       Последнее вызвало лёгкую улыбку на лице брата:       – Рад слышать. В общем, эм… – Камило выдохнул нервно, сжал руку в кармане, явно мысленно что-то себе говоря, возможно даже ругая. А после резко надел маску смельчака и вытащил руку на свет божий с сжатой в ней тёмной бархатной коробочкой.       Да, Долорес правильно догадалась. Чего она не ожидала, так это собственного взгляда, буквально прикованного к пальцам Камило на бархате. Стало неожиданно до смерти интересно, какое кольцо брат для неё выбрал. Золотое, как у Мирабель? Серебряное? С драгоценным камнем или без? Ей не приходилось видеть сцены предложения вживую, но она видела обручальные кольца мамы и тёти: оба достаточно простые, но с дорогими камнями (один большой у Джульетты, три небольших у Пепы). Теперь в коллекцию добавилось и кольцо Мирабель.       – Ты знаешь, что вне работы я бываю небрежен со словами, и я пытался подготовить речь, но ничего не вышло. Поэтому – импровизация. Итак… Долорес, мне известно, что твоё сердце принадлежит другому человеку, а потому мне придётся тяжело и упорно работать ради твоего счастья. Я сделаю всё, чтобы в этом браке мы создали счастливые, весёлые воспоминания.       Камило говорил уверенно, несмотря на лёгкую дрожь в его голосе. И слова по-настоящему трогали. Это не были какие-то очень красивые, но мало подходящие их ситуации фразы. То, что говорил Камило, шло от души.       – Я бы хотел подарить тебе это кольцо, – его пальцы подрагивали так же, как и голос, но коробочку ему удалось открыть с первого раза. Кольцо блеснуло в свете люстры, и Долорес даже слегка склонилась ближе, чтобы получше всё рассмотреть. – Оно будет символом моего обещания тебе. Примешь ли ты его?       Долорес не могла не отметить отсутствие стандартного вопроса: «будешь ли ты моей женой». Возможно, Камило понимал, что у девушки на данный момент уже не было большого выбора. А может, он пытался добиться чего-то другого через имитацию традиционного ритуала.       Осознание этого затопило сердце Долорес нежностью и теплом.       Долорес протянула руку с лёгкой улыбкой.       – Давай, надевай скорее, – как она и ожидала, её искренний энтузиазм заставил Камило расцвести (даже руки у него перестали трястись!). Он достал кольцо, спрятал коробочку в кармане и мягко обхватил протянутую руку. Когда украшение идеально село на палец, Долорес даже не удивилась; зато Камило пробурчал под нос:       – До миллиметра! Я же говорил, дядя! – и так счастливо улыбнулся, подобно довольному коту, что Долорес даже рассмеялась.       И только потом вгляделась в кольцо: на нём был выгравирован сердечный ритм, который Долорес могла услышать и сейчас. Сравнить девушке не позволяло отсутствие медицинского образования, но символизм был понятен и без этого.       – Отдаешь мне своё сердце, Камило? – наполовину в шутку, и наполовину всерьёз спросила девушка. И в такой же манере ей был ответ:       – На хранение. И ты ведь знаешь – сердце никогда не врёт.       Долорес знала. И она оценила.