***
До конца уроков скрипящий зубами от досады Диб провел в кабинете директора. Тот время от времени, в перерыве между своими делами, пытался дозвониться его отцу, но каждая попытка, к огромной радости Диба, оказывалась провальной. Но радость улетучилась ближе к вечеру. Когда в кабинет заявилась его сестрица. Вместе с отцом. В кои-то веки этот самодовольный индюк решил снизойти до него с Олимпа своего тщеславия. В самый неподходящий для этого момент. Дома досталось на орехи. Дибу припомнили все. Начиная с сегодняшней драки, частых прогулов, немытой посуды, и заканчивая злосчастной дверцей холодильника, которую тот забыл закрыть в прошлом году в особо жаркий день. И испортившийся пудинг вследствие этой безалаберности ему тоже припомнили. Потому что убирать за собой плесень, на радостях расплодившуюся от пудинга по всему холодильнику, Диб конечно же не стал, ретировавшись из дома под самым тупым предлогом. Отдельной графой шел длинный монолог о том, как он, нафиг никому не сдавшийся отпрыск, позорит всю семью. Видимо, под всей семьей подразумевался отец, исключительно своей персоной. Но на этом неприятности не закончились. В Мембрейне-старшем внезапно, впервые на памяти Диба, взыграло отцовское чувство! И что новоиспеченный батя сделал первым же делом? Наложил на своего бедного безумного сына домашний арест! Нацепил ему на шею почти что собачий ошейник с мигающей лампочкой и геотрекингом, после чего с чувством выполненного долга удалился прочь. Теперь дом-школа, школа-дом. По четко выверенному маршруту и расписанию. Шаг влево, шаг вправо — удар током. А все из-за блядского Кифа! Мерзкий рыжий недоносок определенно все знал! Знааал! И пытался его наебать! Это Диб прекрасно понял по нервно бегающим глазам и кривой улыбке, что появилась на физии, как только речь зашла о пришельцах! Но Диб-то знает, что проклятое насекомое сидит на самом деле у Кифа дома, хихикает, строя свои коварные планы, и лишь презрительно посматривает в щелочку между штор на околачивающегося в немом бессилии вокруг дома Диба, словно на круглого дурака! Эти двое наверняка что-то задумали! И этот долговязый огрызок лишь очередной раз пытался его надурить! Опять! Свести все подозрения на нет, как делал миллион раз! Пытался показать свою непричастность к затеваемому Зимом пиздецу! Ой, и вообще Зим ничего не затевает! Он просто в гости зашел! Попить блядского чая в гостях у блядского Кифа, в его блядском доме! Эти двое точно что-то готовят. Замышляют. Планируют. Прямо у него под носом! А Диб теперь не может без ведома отца этот самый нос даже из дома высунуть! При мысли об этом Диб с воем описал круг по потолку. В ответ на вой снизу тут же постучали. Оставалось только затихнуть, забраться в дальний угол комнаты и начать нервно грызть ногти. В школу на следующий день пришлось идти буквально под конвоем. По крайней мере, Гэз, злорадно похлопывающая по ладони бейсбольной битой, была очень довольна таким раскладом. Таким позорным и унизительным образом она проводила Диба вплоть до его парты. Терпеливо дождалась, пока тот за нее усядется, после чего наконец удалилась. Зим сегодня вновь отсутствовал, но вот в поведении его прихвостня Диб заметил странные перемены. На первый урок рыжий чмошник заявился с небольшим опозданием и со справочником по ветеринарии под мышкой. Этот чудик так и просидел с ним до самого звонка на перемену, неспешно листая, задумчиво кусая карандаш и что-то периодически оттуда выписывая. Такой внезапный интерес не мог не вызывать подозрений. И Диб принялся следить. Доёбчиво и дотошно. Весь день он ходил за Кифом хвостом, невольно прокручивая в голове события последних двух дней и раздражаясь при этом все больше и больше. Даже зеленые штанцы нового врага теперь начинали казаться какими-то пидорскими. А Киф Диба видел, заметно нервничал, но от своего плана, видимо, отступать не собирался. Каждую перемену он то и дело нырял в библиотеку, стоял там у стеллажей с медицинской и ветеринарной литературой и листал какую-то срань, периодически делая в тетради пометки. Все походило на то, что новый план Зима так или иначе связан с животными. Что на этот раз? Коровы-зомби? Курицы-вампиры? А что, если этот чудик уже не первый раз таким образом собирает для Зима информацию? Да как такое вообще можно было проморгать?! От досады хотелось выть и, возможно, еще раз накостылять Кифу. Но делать это на глазах у всех было рискованно. А что там это чмо выписывает себе в блокнотик, узнать хотелось очень сильно. Диб едва вытерпел до конца очередной невыносимо долгий урок, и, едва школьный звонок окончил свою трель, он ринулся к парте Чанка. Ни сам Чанк, ни околачивающийся рядом Карл не успели и рта открыть, как Диб быстро сунул им по стодолларовой купюре (тратить отцовские деньги ему было совершенно не жалко) и с полными безумства глазами указал пальцем на сумку Кифа. Те поняли его и без слов. В следующий миг, Киф, прижимая к себе рюкзак, скрылся за дверями класса. Следом, звонко хлопнув дверью, скрылись и Чанк с Карлом. Они вернулись в кабинет минут через пять. Потные, запыхавшиеся. Без рюкзака. Молча прошли мимо Диба и тяжело плюхнулись за свои места. Вывод напрашивался лишь один: рыжий говнюк слишком быстро бегает. На следующий урок Киф уже не пришел. Диб поискал ублюдка в библиотеке, в столовой, в компьютерном классе, заглянув даже во все школьные туалеты и шмоная по ходу дела каждую встречную кабинку. Кифа не было нигде. Киф сбежал не только от жаждущих заполучить его рюкзак одноклассников, он смылся из школы вообще! И это натолкнуло Диба на мысль… Диб подумал немного и решил проверить каждый унитаз в школе. Он бродил по коридорам, заходил во все попадающиеся туалеты, невзирая на их гендерную маркировку, и сосредоточенно прощупывал днище каждого толчка. Терпеливо ждал, когда занятые кабинки освободятся, и тут же шел инспектировать объект своих исследований. А вдруг Зим каким-то образом умудрился организовать под школой тайный бункер?! Но ни лифт, ни тайный инопланетный бункер обнаружен не был. Зато Диб был обнаружен на выходе из женского туалета красным от злости директором, потрясающим в воздухе кипой листов с жалобами. Остаток дня вновь прошел в его кабинете. Из-за череды таких ужасных просчетов хотелось уже просто удавиться в каком-нибудь укромном уголке. Но еще более Диба расстраивало то, что завтра суббота. Выходной день. Уроков нет и за Кифом больше следить не получится! А Диб даже не смог выяснить, что задумали эти двое! Наверняка все произошедшее было подстроено специально! Чтобы буквально связать его по рукам и ногам! И теперь в выходные не получится даже выйти из дома, чтобы предотвратить неизбежное! Вечером его определенно ждал очередной нагоняй, а планету — уничтожение…***
Анестетики в аптеке Кифу ожидаемо продавать отказались. Также отказались продавать хирургическую нить и иглу, посмотрев на него как-то подозрительно. А на вопрос фармацевта: “Зачем?” Киф выпалил что-то в духе: “Папа-ветеринар попросил зайти купить!” Оказалось, подобные вещи можно покупать только по врачебному или ветеринарному удостоверению. А снотворные — только по рецепту, иначе фармацевт сейчас вызовет полицию. К счастью, выспавшийся за ночь Киф частично предполагал такой расклад и еще на перемене подошел к мисс Биттерс и как можно тише поинтересовался, чем можно заменить анестезию при ампутации конечности. Старуха лишь удивленно изогнула бровь, но лишних вопросов задавать не стала и так же тихо, как и сам Киф, процедила сквозь зубы: — Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается. Киф до последнего надеялся, что снотворное обнаружится хотя бы в домашней аптечке. Хотя бы пара таблеток. И что эти таблетки подействуют на Зима ровно так, как и должны. Что не спровоцируют рвоты или прочих нежелательных реакций и Зиму не придется терпеть всю ту боль, которую ему вскоре придется причинить. Но снотворного дома, к великому сожалению и ужасу, обнаружено не было. И вот теперь Киф сидел в подвале в ожидании неизбежного и не мигая смотрел на леску, отмокающую в тазике с антисептиком. И было бы неплохо замочить там еще и весь набор иголок. Но ведь Кифу, помимо этого, нужно было сделать что-то еще. Например, достать из завалов хранящегося в подвале барахла стол, подкрутить его, чтобы тот не шатался, и простерилизовать. А еще нужен был какой-нибудь инструмент. Например, чтобы распилить кость, неплохо было бы найти пилу по металлу в залежах инструментария. С такой задачей эта штука бы наверняка справилась. А ведь нужно было еще чем-то разрезать кожу и сформировать из нее лоскуты для дальнейшего ушивания культи… Дел еще было так много. И все это было так сложно. Но ведь это все ради Зима! Но что, если Киф не сможет? Что если не справится? Что если в самый ответственный момент что-то пойдет не так? А что, если Зим возненавидит его после этого? Что если будет шарахаться, как от палача?! Нет, нет. Зим обязательно поймет, что это все было для его же блага. Поймет со временем. И, наверное, будет благодарен. Ведь Киф делает это ради него. Ради Зима. И только для блага Зима… А хватит ли смелости самому Кифу причинить Зиму такие неимоверные страдания? От одной мысли, что ему придется пойти на подобное, по спине пробежал противный холодок. И в этот момент Киф явственно понял: в здравом уме и трезвой памяти он не справится. Не сможет перешагнуть через себя и причинить Зиму боль даже ради спасения его жизни. Но ведь если Киф не сделает этого, то Зим может вообще умереть! И Киф будет винить в этом только себя и свою бесхребетность до конца своих дней! Он заметался по подвалу, не в силах справиться с грузом нахлынувших в один миг эмоций, пока собственное воображение продолжало рисовать картины, одну кровавее другой, подкидывая все больше и больше драматических подробностей. В конце концов, он не выдержал. Опрометью взлетел вверх по лестнице, быстрыми шагами пересек коридор и гостиную, в один миг оказался на кухне, распахнул дверцу очередного шкафчика и, с трудом вытащив дрожащими пальцами из горлышка пробку, приложился губами к бутылке родительского вискаря.***
Тьма мерно и неотвратимо колыхалась. Тягучей массой она обволакивала тело, не давая пошевелиться, пробиралась сквозь глаза внутрь и давила на мозг тупой пульсирующей болью. Периодически эта мгла расступалась, будто бы дразня, выбрасывая Зима в реальность, а затем сумасшедшим липким водоворотом утягивала его обратно в свои кошмарные пучины. В одно из таких пробуждений ему даже почудилось, будто бы он вдруг очутился у себя дома. На своей базе. И ему даже удалось слезть с дивана и ползком, минуя зал и кухню, добраться до унитаза. Хоть расположение комнат и показалось ему странным, должного значения он этому не придал, и обман вскрылся уже в конце пути, когда Зим, ощупав толчок сверху донизу в поисках переключателя, с обреченностью осознал, что перед ним вовсе не лифт вниз. И кухня была не его. И гостиная. События последних дней с трудом выплыли из марева памяти, выстраиваясь в гротескную и ужасную картину. Он все еще у Кифа дома. Он все еще в плену у этого вероломного отброса. И ему не выбраться. Его пак сломан. База превращена в пепел. А мерзкий Киф только и ищет способы его отравить. Он обречен умереть здесь. В этом старом провонявшим человеческой вонью жилище. Отчаяние, ужас и вязкая булькающая тьма накрыли его с головой, затягивая все глубже и глубже. Туда, где даже время меняло свой ход. Сколько он провел в этой страшной и холодной пучине? Как долго он находится здесь, в этом доме? Неделю? Месяц? Год? Почему его до сих пор даже не начали искать? Почему до сих пор бездействует Гир? А Высочайшие? Они не могли не заметить внезапную пропажу их лучшего захватчика! А что, если это все из-за неисправности пака? Что если из-за поломки хитроумное устройство заглючило и отослало всем сигнал о его смерти? Неужели он действительно так и погибнет? Тихо и бесславно? Нет, он же Зим! Он обязательно вырвется отсюда! А потом… Но тьма окутывает и эти мысли. Сплетает их в тугой тяжелый ком и утаскивает в свои недра, после чего внезапно расступается перед ним. Вонь. Это было первым, что он почувствовал, приходя в сознание. Гадкая, тягучая омерзительная вонь, словно деготь, затапливающая пространство вокруг омерзительным смрадом. Зим скривился, мысленно стараясь подавить новые рвотные позывы в пустом желудке, и не без труда разлепил веки. В глаза больно ударил яркий свет. Рефлекторно Зим дернулся в попытке прикрыть лицо ладонью и к своему ужасу понял, что не может пошевелиться. Он дернулся еще раз, попытался повернуть голову, осмотреться. Сделал попытку пошевелить другой рукой, ногой, попытался сесть — безуспешно. И тут пришло страшное осознание: он не может пошевелиться, потому что липкая дрянь, которую ему все же удалось идентифицировать как скотч, множеством слоев перекрывала его тушку, конечности, намертво фиксируя на поверхности шатающегося непонятно чего! Еще и эта идиотская, подозрительно знакомая лампочка, слепит глаза как сволочь! И потолок над этой лампочкой почему-то кажется Зиму подозрительно знакомым… И вдруг Зим вспомнил, что точно такой же потолок и точно такую же лампочку он уже видел не так давно. В подвале у Кифа. Это обстоятельство Зима на какой-то миг даже успокоило, но почти сразу же возник вопрос: что задумал этот вероломный утырок? Необходимо было срочно это выяснить. Но для начала не помешало бы хотя бы осмотреться… Зим скосил глаза в сторону так сильно, как только мог, и от понимания увиденного моментально покрылся холодной испариной. Всюду. Абсолютно всюду его окружали какие-то чудовищные человеческие орудия пыток! Заостренный металл, иглы в тазике с какой-то дрянью! Еще никогда в жизни Зиму не приходило в голову, что его миссия может обернуться кошмаром, подобным этому! Будто бы все нелепые человеческие фильмы ужасов стали реальностью! Но только вот теперь глуповатыми, а уж тем более до умопомрачения смешными они ему уже не казались. К горлу медленно подступала паника, сжимая гортань болезненным спазмом. Зим хотел заорать. Заорать так громко, как только был способен. Но к своему еще большему ужасу, он не мог даже пикнуть. Мгла, теперь казавшаяся спасительной, рассеялась окончательно, оставляя его один на один с всепоглощающим, парализующим, пробирающим до костей страхом. Перед глазами бешеной каруселью проносились кровавые сцены из третьесортных ужастиков про маньяков. Получается, что Киф маньяк? И Дибу он вовсе не помогает? Надо было полагать, что смешные фильмы были на самом деле пособием по выживанию в отвратительном человеческом социуме! И подвал в них уж точно не предвещал ничего хорошего! Зим должен был догадаться об этом сразу! Еще тогда, когда очнулся тут в первый раз! И в этот момент, будто бы подтверждая догадку о маньяках, в поле зрения нарисовался шатающийся Киф с ножом в руках и, с трудом ворочая заплетающимся языком, выдал: — Зим, пожалуйста, не волнуйся… Все хорошо… Я справлюсь… У Зима, и без того напуганного и шокированного, от такого заявления язык словно бы присох к нёбу. Он только и мог, что молча наблюдать, как Киф, что-то невнятно бормоча, прошел дальше и, достав из кармана сложенный вчетверо листок бумаги, неспешно развернул его и, прищурившись, уставился на содержимое. Читать было сложно. Буквы двоились и как бешеные скакали по листу, грозясь выбраться за его пределы. А еще Киф ощущал в голове неприятную пустоту. Главное ничего не забыть. Сначала наложить жгут и лишь потом вырезать из кожи лоскуты. Сначала затянуть жгут и защелкнуть клипсу. Главное ничего не перепутать. Так, стоп… А где жгут? Только что был в руках. Куда он успел его положить? Зим наблюдал за метаниями Кифа и холодел все больше и больше. В голове крутился нескончаемый поток ругательств. А потом Киф пропал из поля зрения и Зим хотел уже было облегченно выдохнуть, как явственно ощутил, как что-то обвивается вокруг его ноги чуть повыше колена и сдавливает ее все сильнее и сильнее. А еще через миг Зим ощутил, как конечность начинает понемногу неметь. Сначала неприятное покалывание расползлось по кончикам пальцев, затем перебралось выше, заглушило собой разрываемый болью перелом и устремилось дальше. Вместе с онемением пришла и новая волна паники, замещая собой омерзительное оцепенение. — Какого хера ты творишь?! — Зим заорал так громко и так неожиданно, что Киф вздрогнул от испуга, выпуская из пальцев язычок пластиковой клипсы. Та с громким щелчком тут же захлопнулась. — Немедленно отпусти Зима! Ты, тварь! — Зим… Я… — Навеянная алкоголем смелость испарилась куда-то в мгновение ока. — Я просто… Я… Я хочу помочь… — Помочь?! Ты, вероломный кусок дерьма, называешь это помощью?! Зим задергался в попытке высвободиться из скотча, сыпля ругательствами и злобно шипя, и только сейчас Киф заметил, как сильно Зим дрожит. Наверное, он сейчас так напуган, так напуган. Бедный. Но ведь это все ради его же блага. Зим все поймет. Может быть позже, но обязательно поймет. Но сейчас нужно было закончить начатое как можно скорее. Ради Зима. Киф медленно выдохнул, силясь унять вернувшуюся дрожь в руках. Приложил лезвие ножа немного ниже колена, почти плашмя, и, зажмурившись, попытался представить, что на самом деле он всего лишь срезает кожицу с куска ветчины или засохшую корочку с сыра. Наверное, это не такая уж и большая разница что срезать? Ведь так? У него все обязательно получится. Обязательно. Все будет хорошо. С этой мыслью он набрал в легкие побольше воздуха и, надавив на нож посильнее, резанул зеленую кожу. По ушам в тот же миг ударил душераздирающий, полный нечеловеческой боли вопль Зима. Из пореза хлынула кровь. Густая. Вязкая. Насыщенного розового, граничащего с малиновым, цвета. Огромных усилий стоило Кифу не остановиться, не бросить нож и не кинуться утешать друга. Еще больших усилий стоило продолжать резать. Сантиметр за сантиметром. Все ближе и ближе поднимаясь к колену. Делая лоскут все больше и больше. Достаточно большим для того, чтобы закрыть срез ноги. Боль отступила внезапно. Отхлынула прочь, словно вода, оставляя Зима лежать полностью опустошенного и обессиленного, трясущегося от страха. Да и само пространство вокруг будто бы сотрясалось в дикой агонии. Пульсировало, билось в конвульсиях, словно издеваясь, подражало ударам его собственного сердца. Кружилось в тошнотворном водовороте, сводило его с ума, а спасительная тьма все не наступала и не наступала. Зим зажмурился, надеясь провалиться в ставшую такой уютной мглу, отключиться, не видеть и не чувствовать происходящего. Но даже в мраке под закрытыми веками не было той всепожирающей вязкой темноты. Спасительная мгла покинула его… Зим плакал. Киф понял это сразу, как только случайно бросил взгляд на его лицо, и уж лучше бы он этого не делал. Ему хватило и доли секунды, чтобы при виде блестящих прозрачных капель на плотно сжатых веках вновь потерять самообладание. Ему вновь стало страшно. Настолько страшно, что перепачканный кровью нож выскользнул из дрожащих рук и звонко ударился об пол. С этим звуком внутри у Кифа как будто бы что-то оборвалось, и не в силах справиться с нахлынувшими вдруг эмоциями, он неожиданно для самого себя завыл, размазывая по лицу руками кровавые разводы вперемешку с соплями и слезами. — Прости… Прости меня! Я только хочу помочь! Я только хочу помочь! — Киф сделал судорожный вдох, пытаясь успокоиться. Это совершенно не помогло и лишь подстегнуло истеричные рыдания. — Отнеси Зима домой… На его унитаз… — эта фраза донеслась до Кифа как будто сквозь пелену, и она же заставила его мгновенно смолкнуть. — …Просто отнеси Зима на унитаз… И дерни вязочку… Чтобы Зим смог спуститься вниз… Зим звучал так измученно и нес такой бред, что Кифу сразу стало ясно — Зим совсем плох и нужно действовать быстрее. Найти пилу, перепилить острый обломок кости, обработать все и зашить. Быстрее, как можно быстрее. Киф спешно вытер лицо футболкой и огляделся по сторонам в поисках пилы. Боль медленно возвращалась. А вместе с ней возвращалась и мгла. Она клубилась по углам комнаты, подбиралась все ближе и ближе. Такая спасительная и уютная, но при этом такая далекая. И Зим бы очень хотел отключиться, погрузиться в эту вязкую темноту, утонуть в ней и никогда, больше никогда оттуда не выныривать. Но тьма не спешила затапливать сознание, не спешила подходить ближе и вторгаться в его разум, в его реальность. В довесок к этому, рыжий отброс вновь начал угрожающе греметь чем-то вне поля зрения. Почему бы ему просто не убить Зима? Зим ответил себе на этот вопрос почти сразу же: потому что Киф ненормальный. Потому что Киф маньяк. Глупые фильмы и правда оказались инструкцией к выживанию. А Зим, в силу своей недальновидности, просто не воспринял их всерьез. Он ждал, он надеялся, что мрак поглотит его быстрее, чем мерзкая тварь выкинет что-нибудь еще более ужасное. Но медленно подбирающаяся тьма вероломно отхлынула за пределы комнаты с очередной порцией сводящей с ума боли. От нового вопля у Кифа внутри будто бы разверзся вакуум. Никогда, даже в самом кошмарном сне, он не мог и представить, что ему собственноручно однажды придется вот так причинять столько страданий другу. Он даже не был уверен до конца, сможет ли пила по металлу перерезать кость с первой попытки. Но сейчас главным было не это. Зиму и так очень тяжело без болеутоляющих и наркоза, и главное сейчас это как можно быстрее закончить операцию. Неумелую, криворукую, но все же операцию. Прорезать плоть вкруговую, как было указано на схеме и потом перепилить кость. Сформировать из остатков мышц и кожи культю и зашить. Самое тяжелое и самое ответственное. Зим мог только хрипеть, когда зубья с противным звуком шваркнули по кости впервые. Тьма наконец подобралась близко. Достаточно близко, чтобы приглушить все ощущения. Она обволакивала разум своими теплыми щупальцами, медленно утягивая его в небытие, размывала ощущение реальности и ее грани. Размывала и боль, притупляла ее, оставляя лишь мерзкое ощущение того, как что-то скребется по кости, отдаваясь отвратительной вибрацией прямо в сустав. А потом и это ощущение так же резко оборвалось и внезапно стало даже будто бы легче. Зим больше не чувствовал ничего. Ни сводящей с ума боли, ни запаха собственной крови, ни пробирающего до костей ужаса. Все это отхлынуло куда-то во мглу, растворилось в ней и, кажется, исчезло там навсегда.