Глава 4 : Предпочитая звёзды
music : dreamy – Elijah Lee
Учёные непрерывно твердят, что ночь предназначена для отдыха человеческого организма и настоятельно рекомендуют каждому соблюдать правильный режим сна. Но слушая их лекции по поводу негативного влияния дневного сна, Мияко хочется усмехнуться им в лицо. Она считает, что должно существовать две ночи: одна для сна и вторая для бодрствования. А затем только одно дневное время, которое не так уж и важно, за исключением предрассветных сумерок и пением птиц. Ночь – потрясающее время суток. Пустые улицы, редкие машины, тишина, стоящая внутри зданий. Тьма укрывает своим полотном практически весь земной шар, стараясь отгородить людей от малейшего проблеска света. И лишь звёзды способны пробить этот чёрный, не светящийся купол ночи собственным блеском, несмотря ни на какие расстояния. Ночью лучше, нежели днём. Нет никаких раздражающих факторов или обязательств, которые так и норовят раздавить девочку своей важностью. Ночь имеет то, чего никогда не сможет иметь день. Покой. То, к чему всегда стремилась Мияко. Но чего никогда не могла ощутить сполна. Она сидит в комнате и решает очередную задачу по физике. Домашнее задание было сделано ещё вечером, но от пришедшей атмосферы ей не хочется ложиться спать. Желание просидеть до утра, занимаясь различными делами или же просто сидя на подоконнике, безусловно, велико, вот только днём не подвернётся возможности наверстать упущенное время сна. Задачи бегут одна за другой, и в голове нет ни капли раздумий или сомнений насчёт решения. Мияко даже не читает полностью параграфы, лишь бегло просматривает текст, выхватывая нужные формулы. Потому что она знает всё, что здесь написано. Потому что уже прочла этот учебник. В начале этого года в учебную программу будущих героев был введён предмет физики, как и множество других, которые обычные школьники начинаю изучать в седьмом классе. Но Комитет предоставляет индивидуальную программу для девочки и её напарника, где всё происходит чересчур быстро, как могло показаться некоторым. Но Мияко только в радость. Как только ей на руки был выдан учебник физики, в тот же вечер она начала пролистывать его страницы, внимательно изучая каждую. Что-то уже знала, что-то было в новинку для неё. Но к началу февраля с ним было покончено и тетрадь уже подходила к концу. В ней не было записано ни единой формулы, Мияко не сочла это необходимостью. Всё хранится у неё в сознании, которое уже начинает походить на Британскую библиотеку. Ночная тишина успокаивает, отвлекает от скучнейшей рутины её новой жизни. Хотя, Мияко предпочла бы называть всё происходящее вокруг не жизнью, а каторгой. Ей ужасно хочется спать, когда часовая стрелка пересекает отметку в три часа ночи, но девочка стоически держится из последних сил, потому что не хочет спать здесь. Она хочет уснуть на полу в обсерватории, в главном зале, где стоит огромный телескоп. Она хочет, чтобы её окутал запах ветхих книг, куда часто заглядывали коллеги отца, сверяя записи предшественников со своими полученными расчётами. Она хочет быть окружённой тысячелетними знаниями, ароматом свежего воздуха и звёздами. Возможно, это самая странная и глупая причина грустить, но для Мияко она является веской. Сейчас девочка как морально, так и физически опустошена, молчалива и единственное, что наполняет её сознание – задачи по физике и тоска. Но в то же время, она ощущает покой, пускай лишь малую его частицу, получает странное наслаждение от своей меланхолией, погружена в дело, которое имеет огромную значимость в её мире. И изредка поднимает голову, смотря в окно, разглядывая едва видимый свет звёзд. Маленькое облако сдвинулось влево и из за него показалась величественная Луна. – "Ну, здравствуй, старый друг", – мысленно шепнула Мияко в надежде, что земной спутник ответит тем же. Повеяло прохладой из приоткрытого окна. Вдыхая свежий ночной воздух, девочке хотелось продлить этот момент и чтобы каждая следующая ночь проходила подобным образом. Но время поджимало, поэтому пришлось закрыть учебник и тетрадь, выключить настольную лампу и вернуться в кровать. Но перед погружением в сон, она напоследок обернулась, прощаясь взглядом с прекрасным ночным небом и такими же прекрасными его обитателями. "До следующей ночи", – взгляд Мияко был направлен на светящийся лик Луны и наполнен печалью. "Всё прекрасное не может длиться вечно", – шептало ей сознание. "Твоя жизнь – лишь сборище негативных моментов и ни грамма счастья". Мияко укрывается с головой, закрывая уши ладонями и жмурит глаза, стараясь отвлечься на гармонию гуляющего ветра в комнате. Но мысли начинают кричать в голове, с каждым разом всё громче и громче. И от их буйственного гула в висках начинает покалывать. До будильника осталось меньше двух с половиной часов.***
music : call me – gigi masin
Предрассветные сумерки проникли в город, окрашивая небо в тёмно-синий оттенок. Складывалось впечатление, что Мияко не спала вовсе – лишь лежала все часы с закрытыми глазами. Сонливости, на удивление, пока не было, что значило о её проявлении примерно в районе полудня. Сегодняшний день не мог предвещать чего-то хорошего – всё будет также скудно, неинтересно и утомительно. Тренировка, часовой перерыв, изучение школьной программы и дополнительные занятия. Не огорчало лишь то, что имелась возможность подняться на крышу. Пальто на плечи, наушники в карман, ключи от комнаты в руке и Мияко была готова. Подходя к своей обуви, она глубоко вздохнула. Подобная рутина не имела ни капли привлекательности. Душа отторгала предоставленную Комитетом программу, стремясь всё больше к чему-то недоступному и скрытому, столь далёкому и невообразимо притягательному – космосу. Интересно, как бы папа отреагировал на то, что сейчас происходит с его дочерью? Огорчился бы? Возможно. Стал бы упрекать матушку? Скорее печалился бы от собственного бессилия. Рука потянулась к ботинкам, но остановилась – в дверь постучали. Кто же так внезапно стал ранней пташкой и просыпается раньше семи утра? Мияко открыла дверь и застыла в изумлении. – Доброе утро, айбоо-тян! И с Сэцубуном! Удивительным был тот факт, что он проснулся в такое время и выглядел весьма бодрым, в отличие от вчерашнего утра. Все прошедшие тренировки напарник то и дело, что твердил о том, как он не выспался и буквально ворчал насчёт "слишком рано назначенной тренировке". А сейчас в его взгляде читалась лишь оживлённость и некое озорство. – Здравствуй, – его внезапное появление не входило в плане Мияко, – тебя тоже. – Я вижу, ты удивлена, да?, – казалось, что он гордится своим ранним пробуждением, – я тоже был удивлён и пытался даже заснуть снова, но ничего не вышло. Поэтому я здесь. Кейго пожал плечами, держа руки в карманах своей куртки. Он часто посматривал за спину девочки, в сторону её широкого окна и с каждым разом всё сильнее улыбался. – Что-то не так?, – она даже оглянулась назад, просматривая каждый уголок своей комнаты, пытаясь найти малейшую изъяну. – Нет, нет, ничего такого, – он помотал головой, но Мияко лишь сильнее погрузилась в замешательство, – не будешь против, если я зайду к тебе? Буквально на пару секунд. Мияко напряглась, но всё же пропустила его внутрь. Поведение Кейго было чем-то необъяснимым для неё, потому предугадать его следующие действия было крайне трудно, практически невозможно. Дурачество в перемешку с серьёзностью – поистине странное сочетание. – Извини, что не разуваюсь. Просто потом, мне нужно будет..., – в глазах мелькнул озорной огонёк, – нам нужно будет быстро уйти. Кейго шагнул дальше прохожей и под его ногами пол накрыло тонкое чёрное полотно. Он проследил взглядом откуда оно берёт начало и заметил маленькую нить, струящуюся от ноги своей напарницы. – Знаешь о мамэмаки*? – Слышала когда-то, но у меня в семье такого никогда не делали. – Вот как. Мальчик подошёл к окну, рассматривая тёмно-синий пейзаж. Мияко продолжила обуваться, часто поглядывая в его сторону. И когда шнурки были завязаны, а напарник не сдвинулся с места, девочке начало казаться, что он просто зашёл посмотреть в окно именно в её комнате. Он сделал шаг вперёд, почти вплотную вставая к широкому подоконнику и немного привстал, оглядывая улицу под окном. – Значит, я буду первым, кто так сделает. Окно резко распахнулось и из него, на встречу прохладному ветру, вылетает горстка жаренных бобов. Мияко, ошеломлённая стоит на месте, с неким ужасом смотря то на мальчика, то на удаляющиеся чёрные точки вдалеке. Сердце замерло на месте, ноги стали ватными и в голове образовалось лишь одна фраза: "Убейте меня". – А теперь, бежим. Чем он руководствовался, когда придумал это, Мияко не знала. Казалось, что данная ситуация стала волновать только её одну. Ту, которая поодаль стояла и наблюдала за происходящим. А виновника опрометчивого поступка последствия не волновали, словно он не осознавал возможную катастрофичность дел. Они вышли на пожарную лестницу, начиная подниматься вверх. Кейго, явно удовлетворённый своей выходкой, едва сдерживал широкую улыбку. А в груди Мияко засела тревога, она то и дело поглядывала назад, словно из за двери должны выбежать сотрудники, которых ещё нет на рабочем месте. – Ну и зачем? – "Демоны снаружи, благополучие в доме", – он оглянулся, довольно улыбаясь растерянной напарнице, – с такой фразой люди должны выбрасывать бобы на Сэцубун. – Но зачем именно в моей комнате? – Потому что ты – мой напарник. Дверь отворилась и подростки вышли на крышу. Мияко подошла к перилам, облокачивая локти на них. Повеяло рассветной прохладой и девочка принялась вдыхать свежий воздух, стараясь успокоить бешено стучащее сердце. В голове, подобно заедающей пластинке, запечатлелся момент полёта бобов. И на контрасте с этим, Мияко чувствовала нечто странное. То, что никогда не испытывала раньше. – Если ты переживаешь, что нам влетит, то спешу тебя успокоить, – он облокотился спиной о перила, запрокидывая голову назад, – сейчас все начнут такое делать и поэтому нам не грозит ничего страшного. Мияко хотелось бы иметь ту беспечность, с которой он произносил фразу. Смотря на него, она часто задумывалась о том, что никак не может понять ход его мыслей. Быть может потому, что никогда в жизни не имела как такового веселья. У каждого человека своё понимание слова "веселиться". И для Мияко этим являлись её поездки на работу к отцу, которые, хоть и были весьма редкими, но запечатлелись в памяти надолго. А подобных ребяческих поступков, которых совершает её напарник, девочка никогда не имела. Ей всегда приходилось быть взрослой, не было времени задумываться о шалостях и прочих вещах, свойственным детям. С ранних лет она умела готовить, пускай это были весьма простые блюда, как, например, яичница или тосты с чем-либо. Ведь матушка пропадала из дома довольно часто, поэтому приходилось делать всё самой. Отец практически не заезжал в квартиру, а если и появлялась возможность, то его присутствие было не таким уж и долгим. Стирка, уборка квартиры, приготовление обеда и ужина, хотя с последним Мияко особо не заморачивалась, накладывая себе какие-нибудь фрукты или овощи. Её никто не учил, всё приходилось делать самостоятельно. Лишь отец иногда помогал ей: покупал еду, приводил квартиру в порядок и снова уезжал. Но перед этим, оставлял маленькие записки на столе в кухне, где расписывал что есть в холодильнике или когда в следующий раз нужно постирать одежду. И потому от слова "детство" в её жизни имелось лишь название. – Благодарю, – её шёпот был едва различим и мальчику пришлось внимательно прислушаться. – Да ладно тебе, – ветер нахально трепал его по волосам, отчего пришлось огородить себя крылом. Луна всё ещё пребывала в небе и Мияко неотрывно рассматривала её скромный лик. Не наблюдалось ни одного облака, позволяя девочке вдоволь налюбоваться земным спутником. Где-то вдалеке, за множеством высотных зданий, небо окрасилось в оранжевые оттенки. В город пробирался рассвет. Свет немногочисленных звёзд уже давно пропал и в душе Мияко поселилась некая печаль. Смотря на их далёкий блеск, ей становилось так спокойно на душе, что она иногда даже не ложилась спать и проводила весь оставшийся день в сонном состоянии. Но всё же, это того стоило. Их всегда было не так уж и много: девочка всего насчитала около пяти штук. Но одна из них всегда светила настолько ярко, что Андо была удивлена, когда впервые увидела её в окне. И на протяжении всего года, звезда находилась в поле зрения, лишь немного смещаясь зимой на небе. Кейго проследил взглядом к объекту, на который так завороженно смотрела его напарница. – Нравится луна? Мияко нравилось небо в целом. В зависимости от времени суток или погоды, оно могло окраситься в самые изумительные оттенки, поражая столь разнообразному сочетанию цветов. Ей не хотелось смотреть под ноги, пытаться найти нечто прекрасное в лицах человеческой цивилизации. Глаза всегда были устремлены вверх, разглядывая ярчайших жителей ночного неба, ища своё место среди них. Достойна ли она находится в их мире? Сможет ли она когда-нибудь попасть в то место, о котором говорил отец? От этих вопросов становилось невыносимо печально на душе. Хотелось как можно скорее покончить со всем происходящим и отправиться в великое путешествие. – Я предпочитаю звёзды. Кейго улыбнулся, переводя взгляд на её спокойное лицо. Но тут же ему стало отчего-то не по себе. Вы видели когда-нибудь глаза, словно присыпанные пеплом, наполненные такой неизбывной смертной тоской, что в них трудно смотреть? – Почему?, – хотелось хотя бы немного разбавить обстановку. – Они более далёкие, чем Луна. Значит, их и изучать интереснее. – Вот оно что, – ветер стал чересчур надоедливым, заставляя мальчика повернуться к нему спиной. Небо окрасилось в светло-голубой оттенок и блеск звёзд больше не был виден. Стало вдруг невыносимо одиноко, словно близкие души покинули её в очередной раз. Вдалеке виднелся лишь один спутник, но он не вызывал в груди Мияко того трепета, который каждый раз дарит ей мерцание далёких светил. Но и Луна всё больше меркла, становилась тусклее с каждой минутой и вот-вот готова была исчезнуть с небосвода. Наступило утро. Лучи Солнца настойчиво пробирались в город, пока первый из них не показался меж соседних высотных зданий. Пора отправляться на тренировку.***
music : call me – gigi masin
– Когда вернусь, принесу тебе эхо-маки. – Что такое "эхо-маки"? – Ну, проще говоря, "счастливые роллы". Размытые представления о чём-либо никогда не нравились Мияко. Ей всегда нужна была конкретика: что это, из чего состоит, где находится и тому подобное. "Счастливые роллы", безусловно, звучит неплохо, но ей нужно было более подробное их описание. – А с чем они?, – она выгнула бровь, пытаясь представить себе возможные варианты этого блюда. Быть может, они сладкие? – Шпинат, грибы, омлет и канпуо*, вроде бы, – Кейго вынул из замочной скважины ключи, пряча их в кармане куртки, – я пробовал их в прошлом году. Тебе должно понравится. Первые два и последний ингредиенты, насколько помнилось девочке, имели низкую калорийность, а вот третий весьма смущал её. К тому же имелся рис и лист нори, с которыми в итоге число калорий выходило приличным, в её понимании. Желудок начал болеть. Мияко в душе принялась надеяться, что её напарник забудет про это обещание и вспомнит о нём, когда уже вернётся в свою комнату. – Знаю, может звучать немного странно, но это правда съедобно, – заметив её сомнения в лице, Кейго принялся уверять её, – поверь мне. Пытаться отказаться ведь бесполезно, так? – Я поверю, – и Мияко тут же пожалела о своих словах. – Отлично, – в конце коридора показалась фигура наставника и мальчик поспешил к нему, бросив напоследок, – не скучай! Закрыв за собой дверь в комнату, Мияко глубоко вздохнула. На часах – половина десятого вечера, а вернуться сенсей с Кейго могут примерно через часа два-три. И если напарник не забудет про своё обещание, то ей всё же придётся съесть целый ролл на ночь глядя. Вот беда. Одно из самых неприятных чувств для Мияко – когда она сидит ночью с набитым желудком. Даже если она съест четверть яблока или одну маленькую конфету – всё равно возникнет ощущение, словно она попробовала целый Шведский стол. В ночное время суток желудок должен быть пустым. Но не потому, что есть перед сном – это плохо, а скорее потому, что становилось тяжело и мерзко. И избавиться от этого чувства она никак не могла. Такое происходило крайне редко. Мияко ела на ночь только в том случае, если её насильно заставляла матушка. Если женщина возвращалась в квартиру раньше обычного и обнаруживала, что продуктов в холодильнике не убавилось, то приходилось сквозь тошноту есть всю наложенную порцию. Было мерзко, противно, слишком тяжело, но выбора не было. И неважно, что во время сна человек теряет калории – на утро это чувство словно никуда не исчезало. Она прошла вглубь комнаты, выключив по дороге свет, и села на подоконник. Разноцветные фонари, выставленные в честь Сэцубуна выглядели настолько насыщенно и ярко, что буквально слепили глаза. Мияко скривилась.Огни города заглушали собой огни Вселенной.
Облокотив голову об стекло, она прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания. Одна картинка сменялась другой, её прошлое буквально затягивало девочку в пучину счастливых моментов. Связь с реальностью постепенно терялась, тело становилось невероятно лёгким, словно невесомым. Мияко задремала. Вспоминалось ей абсолютно всё: походы в обсерваторию отца, рассказы о планетах, долгие прогулки после занятий из-за нежелания возвращаться в квартиру, множество бессонных ночей, то, как отец впервые читал ей "Маленького Принца"./ Какое же было потрясающее время, правда, папа? /
Мияко проснулась лишь тогда, когда в её дверь тихо постучали. Ещё пребывая в сонном состоянии, ей на минуту подумалось, что папа вновь вернулся и сейчас он заберёт её на свою работу. Распахнув глаза, девочка соскочила с подоконника, игнорируя проступившую анемию. Она практически ничего не видела перед собой, всё затянуло тёмной пеленой. Голову вскружило и тело обрело неуклюжесть. Но несмотря на это, Мияко уверенно направлялась к двери, активируя свою причуду. Обхватив чёрными кнутами талию и плечи, она шла, словно кукла, к двери. И только когда рука потянулась к ручке, Мияко остановилась. Ах, да. Она больше не дома. И это точно не папа. Настроение резко сменилось с радостного на апатично печальное. В груди неприятно кольнуло. Но всё же она открыла дверь. – Я не забываю своих обещаний, айбоо-тян. Кейго протянул ей маленький контейнер, пытаясь отдышаться. Он что, бежал? Торопился к ней, чтобы отдать "счастливый ролл"? Неожиданно и глупо. – Оу, эм... благодарю, – Мияко неловко приняла контейнер, осматривая внешний вид напарника. Губы приоткрыты, он всё ещё неровно дышит. Нос и щёки порозовели от вечернего холода. Волосы немного растрёпаны и присыпаны в некоторых местах снегом. Мияко не удивилась бы, узнав, что он где-нибудь по дороге решил сделать ангелочка или случайно задел ветку из-за торопливого бега или полёта. Кстати о крыльях – они ведь тоже были в снегу. – Почему ты весь в снегу? – А, это, – он неловко почесал затылок, оглядывая перья, – не заметил ветку. Ожидаемо. Девочка тут же принялась представлять примерную сцену: то, как он взмывает в воздух, держа контейнер в руках, одновременно прощаясь с Омори-сенсеем. И настолько увлечён диалогом с ним, что не замечает позади себя дерево и врезается затылком в раскидистые ветви. И вскоре его накрывает снегом. Мияко могла бы рассмеяться, если бы могла. – В комнату не пущу. – Я и не навязывался, – он начал снимать куртку, параллельно отряхивая с неё остатки снега, – пошли на диваны? Он распахнул крылья и с них полетели холодные капли, попадая и на Мияко. Она резко отвернулась, сожмурив глаза. Какой же дурачок.