Пресладкая жизнь
— Благодарю за заказ! — Сакура улыбнулась со всей ответственностью, широко и белозубо. Она улыбнулась изо всех сил. Господин принял коробку с пирожными, поблагодарил её и вышел. Звякнул колокольчик. Только после этого она смогла позволить себе страдальческий вздох. Без такого вздоха в груди всё так и сжималось. Не день, а чёрти что. Ещё и Ино не было. Хорошо, что Хината согласилась сегодня поменяться и обслуживать столики. Сакура не смогла бы выжать из себя полсотни улыбок, как того требовал этикет. Вчера, придя домой, и зарывшись под одеяло, она почему-то чувствовала себя нормально. В груди не щемило, в голову не лезли глупые фантазии. А сегодня, с самого утра, она буквально не могла собрать себя по частям. Рука, которая вчера угодила в ловушку, словно существовала теперь отдельно от тела. Сакура чувствовала её, как инородный объект. Ладонь то пекло, то щекотало холодом. От мысли, что Дейдара снова может придумать какой-то совместный досуг, волосы шевелились на затылке. Ни за что. Она ни за что с ним больше не пересечётся. О, ками! За что? Сакуре всегда казалось, что ей нравятся добрые, романтичные парни. Она не думала, что сердце ей разобьёт язвительный токийский карьерист. — Сакура-чан?.. Два карамельных и чай, пожалуйста… По ту сторону витрины, с подносом в руках, стояла Хината. Она смущенно прятала взгляд, даже когда общалась со своими подругами. Сакура мигом устроила на тарелочке два карамельных эклера, набрала воду из бойлера, вернула поднос Хинате. — Спасибо большое. Ты такая быстрая! — Тебе спасибо, что подменяешь меня, — Сакура улыбнулась. У Хинаты было золотое сердце, вот бы и ей такое. А ещё лучше каменное, чтобы не колотилось от всяких глупостей. Хината понесла заказ к столику. Из кухни вышла Тен-Тен и встала за кассу. — Ты же обожаешь работать в зале? — она обратилась к Сакуре, хотя даже не посмотрела на неё. Всё её внимание было занято списком продуктов, в котором она отмечала чего и сколько у них осталось. — Сегодня настроение — так себе. — Так себе? — Ага. — Ино не звонила? — Неа. У них там всё до пяти… Тен-Тен свернула список напополам и спрятала его под угол кассового аппарата. Теперь они обе смотрели в торговый зал. Время завтрака подходило к концу. Занято было всего несколько столиков. Сакура действительно любила работать в зале, потому что это было сложно. Ещё ей нравился свет, который в первой половине дня лился с улицы сквозь высокие окна. Через эти окна был виден короткий пешеходный переход. Сакура тяжело и безрадостно вздохнула. Тен-Тен боком оперлась о кассу и посмотрела на неё. — Он правда тебе так понравился? — Кто?! — Кто-кто. Архитектор. — Что?! — Кто/Что — именительный падеж. Шокированная Сакура уставилась на Тен-Тен огромными глазами. Она совсем не ожидала такого разоблачения. К тому же это означало… — Господи, неужели это так заметно? И все знают?! Тен-Тен фыркнула. — Забей, конечно, никто не знает. Мне утром Ино позвонила. — Вот предательница! — Эй, — Тен-Тен шикнула. — Не пищи так. Господин Ито будет ругаться. Они обе глянули в сторону кухонной двери, после чего склонились ближе друг к другу. — Ино хотела «знать подробности от незаинтересованной стороны», — сказала Тен-Тен. — Но, я нифига не рассказала. Сказала, что ты всё доложишь ей сама. Сакура закатила глаза. — Лучше бы прислала смску, как проходит собеседование. Курица белобрысая. Они обе хихикнули. С пустым подносом к ним подошла Хината. — Девочки, один классический с сиропом и капучино, пожалуйста. Тен-Тен занялась сервировкой эклера. Сакура — кофе. Этапы приготовления кофе она бубнила себе под нос, как мантру, хотя руки давно всё делали на автомате: засыпать зёрна, проверить температуру, поршень, режим… — Сакура. Пока кофе-машина пыхтит, взять чашку… — Сакура! — Что? Погоди минуту, ещё не готов. Она почувствовала, как Тен-Тен вцепилась ногтями ей в плечо и развернула лицом к залу. — Смотри! В зале ничего не было. Сакура наклонила голову к плечу, пытаясь понять, что же ей нужно увидеть. — Да на улицу смотри, дурында! — Что там?.. — тихо спросила Хината. Тут с губ Сакуры слетел свистящий звук, как будто бы она обожглась. Сасори переходил дорогу. По тому самому пешеходному переходу. — Нашел место для прогулки, — сказала Тен-Тен, потом глаза её прищурились. — А он не сюда идёт? — Нет, — сказала Сакура. — Мне кажется, что он идёт сюда. — Девочки, вы о ком?.. — Он идёт к остановке такси. Она там, за углом, — сказала Сакура, наблюдая за тем, как Сасори ступил на тротуар. Он вот-вот должен был свернуть направо, но он не сворачивал. Сакура остолбенело смотрела, как он движется ко входу. До последней секунды она была уверена, что он не зайдёт внутрь. — Он прётся сюда, — сказала Тен-Тен. — Вот, чёрт возьми! Сакура накрыла ладонью рот. Колокольчики затрезвонили. Она нырнула вниз, под витрину. — Сакура! — прошипела Тен-Тен. — Ты что, сдурела? — Меня нет! — Вылезай! — Меня нет! Глядя на Тен-Тен снизу вверх, она видела, как та поджала губы. Потом Тен-Тен с раздраженным лицом переставила готовый капучино Хинате на поднос и остановилась напротив кассы. Скрючившись за витриной, Сакура сильнее прижала колени к груди, чтобы сердце не выпрыгнуло оттуда. Оно колотилось, как сумасшедшее. Какого чёрта он заявился сюда?! Тен-Тен невозмутимо вернулась к списку продуктов, игнорируя, что Сакура сидит у неё в ногах. И всё-таки был минус того, что она спряталась. Сакура тихонько потянула подругу за край фартука. — Слушай, что он там делает? — Встань и посмотри. — Тен-Тен! Тен-Тен мрачно глянула на неё свысока. — Сел за седьмой столик. Сейчас сожрёт нашу Хинату с потрохами. Сакура не видела, но Хината оказывается как раз подошла к ним с подносом. — Девочки, — жалобно сказала она, — что-то я его побаиваюсь. — Можешь спрятаться рядом с Сакурой, там есть ещё место. Приподнявшись на цыпочках, Хината перегнулась через кассовый аппарат и заглянула за витрину. Пунцовая Сакура виновато ей улыбнулась. — Сакура-чан, может… примешь заказ?.. Он выглядит страшно злющим… — Тен, — Сакура молебно сложила ладони, — я тебя умоляю! — Даже не думай! Он меня бесит. И пришел он к тебе. — Он пришел не ко мне! — Поднимайся, что ты как маленькая! — Пожалуйста! Я тебя в жизни больше ни о чём не попрошу! Тен-Тен почти сжалилась, Сакура видела это по глазам. Как вдруг кухонная дверь распахнулась. Не успел господин Ито сделать и шагу в зал, а Сакура уже стояла по стойке смирно рядом с подругами. — Что тут за споры? — Сложный клиент, — пискнула Хината. Голова господина Ито высунулась из дверного проёма. Его круглое холёное лицо выражало недоумение. — Ну, так пусть Сакура идёт! В чём проблема? И перестаньте шушукаться! На этих его словах Тен-Тен выхватила у Хинаты блокнот и ручку, всучила их Сакуре и вытолкнула ту в торговый зал. — Простите, господин Ито. Мы всё сделаем. Не беспокойтесь. Дверь захлопнулась. Оцепеневшая Сакура с блокнотом в руках посмотрела на седьмой столик. Вот же блин! За каждый её шаг по направлению к столику сердце успевало сделать три полных сальто. К счастью, он на неё не смотрел, а записывал что-то в ежедневник. Непонятно, почему Хинате он показался «злющим». Сакуре за этим занятием он напомнил прилежного ученика. Она сделала незаметный глубокий вдох и остановилась напротив столика. Сасори не поднял головы. — Добро пожаловать в «Пресладкую Жизнь». Вы готовы сделать заказ? — Секс без обязательств, пожалуйста. Блокнот и ручка хрустнули в сжатом кулаке. У неё за малым не повалил пар из ушей. Теперь она видела, что Сасори не писал. Он рисовал какие-то странные схемы. Сакура прошипела: — Вы поиздеваться пришли?! Он вывел две идиотских линии в своём идиотском чертеже, потом поднял на неё взгляд. — Нет, — сказал он. — Не сердитесь. Я пошутил. У Сакуры было такое чувство, словно она стоит голая перед толпой незнакомых людей. — Зачем вы пришли? — Я купил билет. Вечером я возвращаюсь в Токио. — Значит, зашли попрощаться? Сасори смотрел на неё, улыбка плясала в его глазах, он словно сам не знал, зачем пришёл. — Вы можете отпроситься? — Что? — Выпьем кофе. Где-нибудь в другом месте? Ненавижу эклеры. — После вчерашнего?! У вас вообще есть совесть, Сасори-сан?! — Есть, — сказал он. — Она мне, знаете, часто покоя не даёт. — Очень сомневаюсь. — Отпроситесь. — Я не могу! Он повёл головой. Глаза хитро сощурились. «В самом деле?» — как бы говорил этот жест. — «Вы мне это сказали?» Сакура не была уверена, что выдержит с ним наедине ещё хотя бы минуту. Все эти его полувзгляды и полуулыбки просто уничтожали её. Не зная, что теперь сказать или сделать, Сакура переложила блокнот из одной руки в другую. Сасори откинулся на спинку стула. Он произнёс: — Тогда принесите мне жалобную книгу. Сакура не поверила своим ушам. — Вы это серьёзно? — Абсолютно. Несите сюда. — С какой стати?! — Потребительский экстремизм. Я вам тут всё кафе на уши поставлю, если не отпроситесь. — Что вы за человек такой?! Как Дейдара с вами дружит! Это просто… — Что здесь происходит? — прогремело у Сакуры из-за спины, и на одну секунду душа выскользнула из её тела, с тем, чтобы тут же вернуться обратно. — Господин Ито! — воскликнула она. — Прошу меня простить! — Твой приятель? — Не приятель! Просто!.. Просто… Тут она боковым зрением выцепила, что Сасори улыбается, наблюдая за её оправданиями, и это окончательно заставило Сакуру озвереть. — Это просто малознакомый бессовестный подлец! Бессовестный подлец поднялся из-за стола. — Акасуна Сасори, — представился он. И даже протянул господину Ито визитку, а тот, в свою очередь (что за безумие?!), взял эту визитку и принялся её разглядывать. Сначала господин Ито просто всматривался в визитку, потом он, вдруг, достал из кармана очки в тончайшей оправе и водрузил их на свой мощный нос. — Архитектор. Из Токио… — заключил он, наконец. — Приличный человек. — Приличный?! — взвизгнула Сакура. — Я в городе проездом, у меня тут важная встреча, — сказал Сасори таким чарующим голосом, какого Сакура из его уст ещё не слышала. Важная встреча?! Что за глупости?! — Вот как?.. — господин Ито поправил очки. — И я уговариваю Сакуру отпроситься у вас и пообедать со мной. Но она ни в какую. Всё думает о работе, бедняжка. — Сакура очень ответственная, — с гордостью изрёк господин Ито. — Она у нас лучшая сотрудница. — Не сомневаюсь! — Что ж… «Не увольняйте меня, господин Ито!» — взмолилась маленькая Сакура внутри большой. — Пожалуй, можешь взять отгул на сегодня. «Что?» — Премного вам благодарен! — Сасори обменялся с господином Ито рукопожатием. После чего бросил ей «идёмте» и направился к выходу. Впрочем, обнаружив, что она за ним не идёт, он вернулся, взял её за руку и повел на выход сам. Колокольчики зазвонили. Сакуре в лицо дунуло сухим теплым воздухом, запахом горячего асфальта. На неё нахлынуло какое-то тупое опустошение. — Зачем вы сделали это? Меня теперь уволят. — Вас не уволят. А если уволят, сможете полностью сосредоточиться на работе в университете. — Откуда вы знаете про университет?! — Дейдара рассказал. — Вы же сказали, что он ничего обо мне не говорил! Вы же сказали! Почему вы все время обманываете?! Сасори пожал плечами. — Не знаю, — сказал он. И только тут Сакура поняла, что они все еще держатся за руки. Щёки так и вспыхнули, хотя она и без того раскраснелась, пока возмущалась. Зачем он вытащил её из кафе? Что теперь делать? Поехать домой? Сасори довел её до остановки, глянул на часы. — Сейчас одиннадцать. Вы голодны? — Зачем вы всё это устроили? — Думаю, мы можем перекусить позже. Он открыл перед ней дверь такси. Сакура всё смотрела на него, ожидая объяснений, но он улыбался и молчал, придерживая для неё дверь. «Не должен», — подумала она, — «не должен человек так подло пользоваться своим обаянием». Внутри машины было темно. Сакура неловко пролезла в салон, туго обтянутый кожей, холодный, и на ощупь напоминающий фанеру. Ей было ужасно не по себе. Она забилась в самую дальнюю часть и отвернулась к окну, насколько это было возможно. За окном поплыли дома, деревья, люди. Машина ехала медленно. Всякий раз, когда Сакура поворачивала голову в сторону Сасори, он занимался своим чертежом и на неё не смотрел, как не смотрит охотник на добытый, не слишком выдающийся трофей. Сакура не понимала, как он устроен, что у него в голове, но одно она чувствовала остро: это игра, развлечение, не имеющее для него ценности. Она не представляла, как приходить в себя, когда эта игра наскучит ему.Такси
Сасори смотрел сквозь блокнот. Наверное, со стороны эта чертовщина походила на чертёж, один он понимал, что это просто бессвязные линии. Он забавлялся тем, что достраивал уже нарисованную чепуху до более-менее реальных объектов. Сакура всю дорогу смотрела в окно. Кажется, настроение у неё испортилось. И, возможно, на самом деле не так уж он ей понравился. Возможно, она действительно не хотела ехать с ним никуда. Хотя она ни разу не сказала «не хочу», а только «не могу». Он перечеркнул выдуманную цифру, перевернул страницу и начал с чистого листа. Сасори никак мог поверить в то, что с ним происходит. Он не верил в свою собственную искренность. Что если ему правда хочется позлить Дейдару? Неужели это совпадение? Красивые девушки — не такая большая редкость. Он им нравился. Он никогда не пытался их очаровать. — Куда мы едем? Он отложил блокнот. — А куда вы хотите? — Я… хочу домой. Хочет домой. Неужели она, в самом деле, так боится, что её уволят из кафе? Да уж, на её начальника впечатление произвести оказалось куда проще. Сасори ненавидел проигрывать. Это желание «не проиграть» могло бы даже толкнуть его с тридцатого этажа. Оно делало его нервным и бесцеремонным. Он сжал челюсти. Сакура повернула голову. Наверное, потому что он долго не отвечал. — Знаете, я, наверное, просто хочу выйти из машины. Остановите такси. Но он не управлял такси. Оно остановилось сразу, как Сакура сказала это. И озадаченный водитель повернулся к ним. Сакура сама не ожидала, что машина остановится по её просьбе. Она испугалась. Чего она испугалась? Посмотрела на водителя, потом на Сасори. — Извините! Схватилась за ручку, глянула в окно. Подхватила с сидения фартук, в котором так и села в машину. — Извините, — обратилась она к водителю. — Я быстро выйду, и вы… поедете дальше. Извините меня. Она выскочила, цокнула каблучками об асфальт. Почти закрыла дверь, потом распахнула её обратно. — Хорошо вам доехать, — сказала она. — В Токио. Сасори-сан. Дверь захлопнулась. На Сасори смотрел водитель. Пожилое морщинистое лицо, испещрённое сочувствием. Не разжимая зубов, Сасори постукивал ручкой по свёрнутому блокноту. Цок-цок, цок-цок, цок-цок. К чёрту пятичасовой. Он может уехать ближайшим. Цок-цок. Цок-цок. — Обратно к вокзалу. Водитель молча, неторопливо развернулся к рулю. Машина тронулась. Сасори расправил блокнот. Нарисовал линию — длинную, ровную. Водитель включил поворот. Они никак не могли покинуть этот перекрёсток. Сасори закрыл глаза, коротко вдохнул. — Вам нехорошо? Может, остановить? Счетчик показывал 4800¥. Он расплатился, всё ещё не веря, что выйдет из такси. Его рука сама открыла дверь. И вот он уже стоит посреди улицы. Один. Видимо, выскочив из машины, Сакура побежала, потому что он вышел и её не увидел. Он бы, на её месте, пошел к остановке, но на остановке никого не было. Однотипные серые домики, заборы, велосипеды. В какую сторону? Кажется, направо. Удивительная нетипичная для него ситуация. Не могла же она испариться? Он прошел вперёд метров двести. Сакура стояла в узком простенке меж двух домов — нарушение норм безопасности. Она тихо плакала, а когда подняла глаза и увидела его, совсем разрыдалась. За своей уязвимостью она, к счастью, не замечала его уязвимости. Сакура спрятала лицо в фартук, который использовала в качестве платка. У неё были очень хрупкие плечи, словно игрушечные. Он, наверное, несколько минут просто наблюдал за тем, как они подрагивают в такт её всхлипам. Потом Сакура почти затихла. Он подошел к ней, расцепил её руки, на него распахнулись заплаканные глаза. Безумно зелёные, прозрачные. Такого прозрачно-изумрудного цвета бывает вода на каменных пляжах Халкидики. Распахнутые глаза. Слипшиеся влажные ресницы. Он прижал её к стенке, и они стали целоваться. Нетерпеливо, беспорядочно, соскальзывая губами к солёному подбородку, возвращаясь, не оставляя друг другу секунды на вдох. Сакура всхлипывала ему в рот. В ней была какая-то уязвимая жаркая доверчивость. И в том, как она всхлипывала, и в том, как пыталась сама поймать, не отпустить его губы, и в том, как её разгоряченное тело льнуло к нему, прижималось, обволакивало, словно растопленный воск. Прошла вечность, прежде чем к ощущению влажности её рта, размазанного и горячего, присоединился шорох одежды, болезненность возбуждения, грохот сердца. Сасори отстранился. Поцеловал её осторожнее, мягче. Ещё мягче. Ещё. И так пока их горящие губы не остановились в невесомом касании. Сакура тоже задыхалась. Её руки были сжаты в кулачки, она запястьями упиралась ему в грудь и, кажется, даже не замечала этого. Должно быть, она смущалась посмотреть ему в глаза, поэтому смотрела прямо перед собой, поверх его плеча. — Прогуляемся? Она кивнула. Сасори обнаружил, что сжимает в кулаке её фартук. Оттолкнулся рукой от стены, к которой Сакура всё ещё прижималась лопатками. Её хрупкая живая красота была распахнута перед ним. Обнажена. Хотелось в ней захлебнуться. Так бывает с музыкой, с живописью, с архитектурой. Иногда перед ним представало нечто настолько прекрасное, что невыносимо было просто смотреть, слушать, осязать. Хотелось проникнуть в это прекрасное, слиться с ним, стать ненадолго его частью. Это желание, несомненно, перекликалось с сексом, но всё-таки это было что-то ещё. Что-то безымянное. — О чём вы думаете? — У вас красивые плечи. Сакура улыбнулась и одновременно нахмурилась, словно он сказал какую-то глупость. Они медленно двинулись вниз по улице, хотя оба не понимали толком, где находятся. Часы непостижимым образом показывали полвторого. Сакура шла, чуть опустив голову, она смотрела себе под ноги. Смотрела на носочки своих туфель. На ней было то же платье, что и вчера за ужином: кремовое, с цветочным рисунком. А какое платье было на ней вчера утром? Когда она стояла на переходе? Он задумался. Лицо обдувал лёгкий ветерок. Они шли по тротуару узкой улицы, на которой не было ни машин, ни людей. У них над головами тянулись бесконечные хитросплетения проводов. Они шли так далеко друг от друга, что между ними мог бы поместиться ещё один человек. Ветер дунул сильнее и словно вдохнул жизнь в эту пустую улочку, всё зашелестело, звякнул вдалеке фурин. Сакура прижала к бедрам всколыхнувшуюся юбку. Потом она повернула голову и улыбнулась ему, ничего не сказала и быстро отвела глаза. Сасори мог заговорить с ней, спросить что-то отстраненное. У него на языке уже крутился ничего не значащий, безопасный вопрос, но почему-то он продолжал молчать. Он чувствовал волнение. Щекочущее и невесомое. Такое легко можно побороть. Оно забавляло его. Словно он, оставаясь хладнокровным, наблюдал за своими чувствами со стороны. Словно он мог заставить их умолкнуть в любую секунду. — Вы выросли здесь, в Киото? — Нет. Я выросла в префектуре Акита. В маленьком городке. — Где именно? — Вам не может быть это интересно. Она сказала это с улыбкой, почти рассмеялась. Сасори не понимал, что насмешило её, как, впрочем, и что заставило её усомниться в том, что ему это интересно. — А вы?.. — Я вырос в Токио, в префектуре Токио. — Вы не поверите. Я никогда там не была. — А хотели бы? Она повела своим хрупким плечом. — Наверное, нет. Раз я всё ещё туда не съездила?.. Его это кольнуло. Чёрт знает почему. Любая другая могла бы ответить ему так из кокетства, имея в виду обратное, но Сакура не понимала, что такое кокетство. В ней не было ни капли фальши. Она просто не хотела в Токио. Она продолжала улыбаться ему, несмело, искренне. Он ей нравился. Тогда почему она не хочет в Токио? Почему? Он ничего не понимал. Почему она вообще ничего не хочет? Не хочет в Токио, не хочет ехать с ним в такси, не хочет отпроситься с работы. Его в жизни не отшивали, тем более столько раз подряд. Он помолчал. Подождал, пока всё внутри уляжется и осядет. Сменить тему. Срочно. — Значит, вы со мной не поедете? — Куда не поеду?.. — В Токио. — Сасори-сан! Пожалуйста, прекратите шутить надо мной! — Я не шучу. — Конечно, шутите! — Откуда вам знать, когда я шучу, а когда нет? Сакура подняла на него взгляд. Её глаза потемнели и стали похожи на хризоберилл. — Это не так сложно, как вам кажется! — сказала она. Он сдержал улыбку. Та едва не вырвалась. Щёки Сакуры порозовели и, почувствовав это, она отвернулась. Сделала вид, что разглядывает наискучнейший забор. — Совести у вас всё-таки нет, Сасори-сан. — Вы сильно заблуждаетесь. Она изводит меня каждый день. Я даже уезжаю отсюда по воле своей совести. Вам просто страшно её во мне разглядеть. — Я думала, вас вызвали по работе? — Вызвали? — Сасори фыркнул. — Я что, врач или публичное лицо? Я архитектор. Всем плевать, где я. — Тогда… можете рассказать, почему вы уезжаете? — Вам не может быть это интересно, — сказал он, даже интонацию сохранил. Запрокинул голову. И на этот раз улыбку уже было не сдержать. Наверное, Сакура сжала свои безобидные кулачки. Точно сжала. Хотя такие уж безобидные? Утром она чуть не вырвала жалюзи из стены. Улица повернула, превратилась в змеящуюся дорожку меж старых домов. Женщина развешивала белье и проводила их взглядом. Они прошли мимо маленького рынка, мимо входа в парк. Из парка повеяло запахом хвои. Сакура случайно коснулась предплечьем его рукава. Вздрогнула, задержала дыхание. Она совершенно не понимала, что происходит. Ей казалось, что она на огромной скорости летит в пропасть. Хотелось сбежать от него, остаться с ним, впасть в кому, что угодно, вместо этого томительного сводящего с ума ожидания. Ожидания неизвестно чего. Между ними звенел воздух. Сакуре хотелось, чтобы он снова её поцеловал. От этой мысли внутри всё замирало. Она повторяла про себя, всю дорогу повторяла, что через несколько часов он уедет. Они никогда больше не увидятся. Что всё это ужасная жестокая игра. И всё-таки продолжала стремительно падать. Через два квартала они оказались на широкой оживленной улице. Сакура сразу увидела остановку. Она ускорила шаг, чтобы посмотреть, хотя бы, где они находятся. Сасори, словно заметив это, взял её за руку. Ей пришлось остановиться. Их взгляды встретились. Они оба абсолютно не понимали, что друг у друга на уме. Они оба, каждый по-своему, боялись совершить ошибку. Было шумно. Сасори склонился ближе к её лицу. Ей впервые показалось, что он говорит всерьёз. — Вы всё-таки хотите домой? Скажите мне, и я вас отпущу. Не убегайте. — Нет! Сасори-сан, я не собиралась убегать. Я просто хотела посмотреть, как вам лучше добраться до вокзала… У вас ведь поезд? — Да, — сказал он. — Поезд. Он продолжал держать её за руку. Не крепко, едва сжимая. Казалось, её ладонь вот-вот выскользнет. Сакура почувствовала, как его рука почти разжалась, а потом, как он перехватил её, сжал крепче. Мимо них проходили люди. Они их не замечали. Сакура рвано вдыхала воздух, глядя ему в глаза. Она несмело потянулась, кончиками пальцев свободной руки коснулась его запястья, задрожала, дала себе мгновение успокоиться. Провела вдоль большого пальца, потом обратно, словно рисуя линии на песке. Губы Сасори приоткрылись, он хотел сказать что-то. Промолчал. Сакура не могла перестать смотреть на его тёмные, устремлённые вниз ресницы. Они утяжеляли взгляд, блестели в свете солнца. Наконец, ресницы дрогнули, его взгляд, словно освободившись от гипноза, ушёл в сторону и вверх. — Как вы смотрите на то, чтобы пообедать? Сакура обернулась. Они стояли напротив входа в кафе. Ей всё ещё не хватало воздуха. На вывеске было написано «Белая черепаха». Заведение выглядело простым, и Сакура внутренне выдохнула. Она ужасно боялась, что он заведет её в какой-то сверкающий ресторан. Сасори был похож на человека, который только в таких и ест. Традиционное японское оформление, теплый свет, узкий коридор и столики, разделенные невысокими перегородками. Они прошли к самому дальнему. Столик был маленьким, за ним едва могли уместиться два человека. Ещё чуть дальше была приоткрыта занавесь во внутренний двор. Белёсые лучи дневного освещения пытались проникнуть внутрь, но гибли у входа. Сакуре совершенно не хотелось есть, хотя с утра она едва успела запихнуть в себя полпорции омлета. Она расфокусировано смотрела в меню. Было тесно. Сасори сел не напротив, а наискосок от неё, так как вместо стульев к этому столику шла угловая лавочка, выступающая прямо из стены. Пришлось максимально сдвинуть ноги вбок, чтобы не касаться его. И всё-таки в этом месте было что-то прекрасное. Немногословная, очень серьёзная женщина приняла у них заказ и удалилась. Сасори думал, что легко сможет подобрать тему для разговора, вместо этого он сидел, парализованный собственными эмоциями. Она слишком нравилась ему. Слишком. Это стремительно возникшее желание ей обладать могло бы смести её, хрупкую и открытую, как взрывная волна. Как могло ему утром казаться, что всё это из-за идиотской просьбы Дейдары с ней не спать? Он никогда в жизни, ни к одной женщине не испытывал такого влечения. Тема для разговора? Ему нужна была пощёчина и ледяной душ. — Сасори-сан, могу я вас спросить кое-что личное? Он глубоко и плавно вдохнул. Сакура приняла это за положительный ответ. Она явно ничего не замечала, и явно не сходила по нему с ума. Или он чего-то не понимал. — Вы уезжаете, потому что злитесь на Дейдару? Сасори моргнул. Что ж, это вполне могло сойти за пощёчину. Снова Дейдара. Снова эта ситуация, которая выела ему всю душу за эти полтора дня. Сакура сразу поняла, что попала в больное место, но как забрать вопрос назад? К тому же это было слишком важно для неё. Она не может быть с ним, она ему не пара, но она могла бы попытаться восстановить их с Дейдарой дружбу. Или не могла. Судя по тому, как Сасори наглухо затих. Он нахмурился, распрямил плечи. Поправил палочки, которые лежали чуть наискось. — Что вы знаете? Он рассказывал что-то? — Если честно… совсем ничего. — Ясно. — Простите, если это… — Нет. Это мелочь, — сказал он и зачем-то глянул на часы. — Вы будете удивлены, какая это чепуха. Я вам расскажу. Им принесли еду. Они молча поели. Когда официантка забрала посуду, Сасори сложил перед собой руки и сплел их в замок. — Мы с Дейдарой рассорились в конце последнего учебного года в университете, — начал он, глядя на свои руки. — Мы завершали учёбу одновременно. Снимали одну квартиру. Он учился на актера, я заканчивал Токийский университет, был лучшим на курсе. Я хотел получить работу в SANAA, прошел собеседование. Это очень престижное архитектурное бюро, оно проектирует, в том числе, общественные объекты. Ответ от них мне не пришел даже спустя несколько недель. Но меня пригласили в Конкай. Крупная фирма, занимается типовыми постройками. Перспективы по зарплате там были намного выше, хотя это было не то, чего я хотел. Дейдара узнал, что я собираюсь туда на заключительное собеседование, и стал меня отговаривать. Я не хотел это с ним обсуждать, но он никак не мог успокоиться. Говорил, что я «променял мечту», «назад дороги нет», что строить муравейники — это не искусство, и всё в таком духе. Я удивлялся его беспечности. Такую возможность нельзя было упускать. Отговорить меня ему не удалось. Всё это он рассказал спокойно, без каких либо эмоций. Сакура ловила каждое слово, опасаясь что-нибудь упустить. И параллельно она отметила, как хорошо он говорил! Ей и не снилась такая чистая речь. Сделав паузу, он посмотрел на неё. Как-то по особенному: внимательно и серьёзно. Сакуре показалось, сердце так грохнуло, что он это услышал. Она поторопилась спросить: — И что было дальше?.. Он пожал плечами. — В день собеседования я проснулся и обнаружил, что на часах 11 утра. — Вы проспали собеседование?! — Да. Дейдара отключил будильник. — Что?! Кошмар! — Да. Кошмар. Мы сильно разругались. — И он уехал сюда? — Он уехал в Киото, — сказал Сасори. Потом брови его чуть заострились, он качнул головой, словно задал сам себе какой-то беззвучный вопрос, и, наконец, договорил вслух. — Дейдара уехал в Киото. А через неделю мне пришло письмо. Я получил работу в SANAA. У Сакуры вырвался изумленный вздох. Она быстро заморгала, не зная, как реагировать. На чью сторону встать? И была ли сторона? — Значит… получается, — осторожно начала она. — Получается, всё сложилось, как вы хотели? — В каком-то смысле. — И вы всё ещё злитесь на него за будильник?.. Он беззвучно усмехнулся, бросил на неё взгляд, а-ля «я знал, что вы спросите». — Я не злюсь. — Но… — Поймите. Я работаю в компании, в которой мечтал работать с десяти лет. Только это не моя заслуга. Это заслуга идиотского поступка Дейдары. Он оказался прав. Меня злит это. Но ещё больше меня злит другое, — Сасори выдохнул, словно выпустил пар. Он был взвинчен, хотя говорил очень тихо. Это выглядело чертовски привлекательно. Сакура больно ущипнула себя за запястье, чтобы удавить эту недостойную мысль. — Меня злит… — Сасори продолжил и снова запнулся. — Простите. Я никому об этом не рассказывал. Вы первая. И последняя, пожалуй. Сакура кивнула. И ущипнула себя сильнее. — Я много раз оглядывался на эту историю и, в конце концов, я кое-что понял, — проговорил он, сквозь усилие. — Когда всё это происходило… Собеседования…. Я имею в виду, в то время. Он… Дейдара, пытался меня поддержать, мы обсуждали мои планы на будущее, куда я подам резюме. А его план был посещать идиотские кастинги, пока его не заметят и он не получит какую-то невероятную роль. Я считал это глупостью. Но я ни разу ему об этом не сказал. Теперь я работаю в SANAA благодаря его идиотизму, а он, благодаря ему же, снимается в рекламах про сок! В этом месте Сакура неожиданно рассмеялась. — Эта реклама сока очень смешная! «Я ведь и сам целиком сок!» — она хотела было поднять руки, как это делает «сок» в рекламе, но поймала на себе тяжелый взгляд Сасори, прокашлялась и в момент сделала максимально серьёзное лицо. — Простите. Мы с Дейдарой часто так делаем. — Неужели вы не понимаете? Он же просто жалок! Я не могу на это смотреть! — Он не жалок! — И я не могу ему помочь! — отрезал Сасори. — Ему уже не помочь! На заявление о том, что Дейдара жалок, Сакура вскипела. Она готова была биться, как зверь, за честь лучшего друга. Но биться было не с кем. Сасори поник. Он потёр виски, глубоко и безрадостно вздохнул, посмотрел на Сакуру. — Хотите десерт? — Нет, спасибо. — Очередное «нет», — изрёк он, словно сработала какая-то одному ему понятная закономерность. Сакура совершенно не понимала, о чём он. И вдруг она подумала, что если не десерт, то скоро всё закончится. Он уедет на вокзал. Она совсем забыла, что он с ней не навсегда. Совсем забыла, что всё это не по-настоящему. — Сасори-сан, — торопливо проговорила она. — Я хочу десерт. Простите. Я передумала. Пока она снова изучала меню, Сасори разглядывал её лицо. Что он может сделать? Спросить у Дейдары её телефон? Невозможно. Спросить телефон у неё самой? Не похоже, что она с готовностью его даст. Кажется, ему ничего не остается, кроме как уехать, признав своё поражение. Кто бы мог подумать. — Мне иногда тоже кажется, что Дейдара несчастен, — сказала она, глядя в раскрытую карту. Воздушная прядь волос выбилась из-под заколки. Сакура немного хмурилась, пока читала, будто это было не меню, а серьёзный документ. И её губы, приоткрытые, мягкие, беззвучно повторяли названия десертов. Сасори смотрел на её губы, не мигая. Он готов был совершить глупость. Он не знал, какую, просто ощущал в себе эту готовность. — У него есть вы, — проговорил он. Сакура оторвалась от меню, посмотрела на него. Она услышала что-то другое, не то, что он произнёс. Услышала что-то, отчего пересохли губы. Зрачки расширились, как у кошки. Сасори склонился ближе к ней. Его губы замерли в сантиметре от её губ. Замерли. Сакура так и сжимала в руках меню. Она проживала мгновение. Чувствовала, как близок поцелуй. Сасори придержал двумя пальцами её за подбородок, сократил расстояние до её губ, приник своими. Бережно, мягко, словно от любого неосторожного движения мог шарахнуть взрыв. Они оба застыли в этом касании, вслушиваясь в дрожащее дыхание друг друга. Осязая вдохи и выдохи: горячие, щекочущие, сводящие с ума. Потом Сакура почувствовала, как Сасори медленно провёл языком по её верхней губе, и это было, словно разряд дефибриллятора. Она всхлипнула, сладко, беспомощно. Сасори коротко вдохнул, Сакура почувствовала этот вдох всем телом. Его губы прижались сильнее, заставили её рот приоткрыться шире. В голове разорвался фейервек. Его язык, скользящий, проникающий в её рот, ленно исследующий его. Нижняя губа, прихваченная зубами. Они целовались медленно, всё глубже, всё откровенней. То сливая рты в одно жаркое сладкое целое. То едва отстраняясь, дразня, прихватывая раскрасневшиеся, искусанные, слишком чувствительные губы. Сакура ощущала, как от затылка к спине расползаются мурашки, как всё её тело, которое она десять минут назад совсем не осознавала, настроилось осязать, оно умоляло о касании. Пусть мимолётном, пусть случайном, но пожалуйста, сейчас. И когда пальцы Сасори, едва ли он понимал, мягко коснулись её шеи, вдоль позвоночника словно скатился кубик льда. Тело взвыло. И Сакура вдруг почувствовала, что её колотит, что она сейчас просто сойдёт с ума от эмоций. Она отстранилась. Сердце грохало изнутри, где-то в районе желудка. Безумие! Нельзя творить такое в общественном месте. Их могли увидеть. А возможно и услышать, ведь сами они ничего не слышали и не видели. — Сасори-сан, — выдохнула Сакура беззвучно. Умоляюще качнула головой: не нужно. Он держал её за руку под столом. Держал намертво. — Идёмте. Он поднялся. И словно в тумане Сакура тоже поднялась из-за стола, ноги едва держали её. Она последовала за ним во внутренний двор, понимая, что это полное сумасшествие. Внутри у неё всё переворачивалось, колотилось, рвалось. Не пройдя и двух шагов, он остановился, повернулся к ней. Белая рубашка, ослепительно белая. Беспощадно красивое лицо. Он потянул её за руку, приблизил к себе. — Сасори-сан, это… это слишком… Мы… в кафе… — Хотите остановиться?.. — Я… Она заглядывала ему в глаза, приложила ладони к груди, не отталкивая, но сохраняя хоть какую-то дистанцию. Ей безумно нравилась на ощупь его рубашка. Ей нравились его глаза, его невыразимая улыбка. Сакура не позволяла себя обнять, но не представляла, что с ней случится, если он вдруг отстранится и лишит её этой близости. Сасори огладил её плечи, его руки опустились ниже, легли на талию. Он снова попробовал притянуть Сакуру ближе. Не рассчитал силу, она просто не ожидала, ахнула и обхватила его руками за шею, чтобы не упасть. Прижалась к нему животом, бедрами. Горячая, трепещущая, словно последний лепесток вишни. Губы снова столкнулись, болезненно, жадно, беспорядочно. Поцелуй перестал быть таинством и превратился в неутолимое желание вылизать, проникнуть, протолкнуться в самую глубь. Они потеряли равновесие, почти упали на стену, Сакура отбила плечо, но боль вспыхнула и растворилась в ненасытности чужого рта. Сасори вжал её плечи в кирпич. Дыхание сошло с ума, за выдохом следовал ещё один выдох, а вдох дробился, прорезался дрожащим сухим отзвуком его собственного осипшего голоса. С закрытыми глазами Сакура прошептала ему в рот, что это безумие. Будто он сам не понимал! Он просто не мог остановиться. С ним никогда такого не было. Никогда. Обычно он не спешил, всё делал медленно, ещё и успевал подумать о своём. Подумать! Боже. Он, похоже, неправильно жил. — Сасори-сан…. Во сколько поезд?.. — В пять. Она вилась в его руках: полуприкрытые глаза, распахнутый рот, умоляюще изогнутые светлые брови. Её гибкое тело прижималось к нему тазом, животом, а плечи были откинуты к стене и сквозь плотную ткань платья проступали очертания затвердевших сосков. Он целовал её, опускаясь языком к шее, к впадинке между ключиц, он, не переставая, собирал пальцами юбку её платья, пока не добрался до оголённого бедра, горячего, как самое сладкое обещание. — У вас поезд… — Я знаю. — Но вы опоздаете… — Сакура… — Да?.. — Не останавливайте меня. — Но… — Не останавливайте, прошу. — Сасори-сан… — Тш-ш-ш… Она вдруг поняла, что его действительно не остановить. У него так колотилось сердце! Сакура захотела его немного успокоить. Поймала его лицо, попыталась поцеловать его так же медленно и легко, как тогда, в переулке, но его это ничуть не остудило. Он уставился ей в глаза, наэлектризованный, испуганный своей собственной страстью. «Я его люблю», — подумала она. — «Мне конец. Я его люблю». Он стал её целовать и вместо земных, понятных ощущений, вместо скольжения языка, вместо тепла, вкуса, её обдало незнакомым головокружительным чувством полёта. Это было сладко, горячо, невыносимо. Она несмело опустила ладони к его животу, прижала их сквозь рубашку. Она таяла от возбуждения, и вместе с тем её буквально разрывало от нежности, она обняла его за шею, неловко, скомкано, прижалась к нему. Прижалась и вдруг увидела часы на своей правой руке. Они показывали 15:40. — О господи! — она вздрогнула. — Поезд! Он уже через час! Вы опоздаете! Сасори-сан… Сасори-сан! — Вам не хочется?.. — он потерся носом о её щеку. — Потому что это всё, что важно. — Но билет стоит так дорого… Его пальцы сместились по бедру, легли на ткань трусиков, нетерпеливо скользнули под. Всё было мокро. Насквозь. Он сам сдавленно ахнул. От его вздоха у Сакуры на мгновение потемнело в глазах. Она почувствовала движение его пальцев, ей стало приятно, неловко, очень приятно. — Так.. хорошо?.. — Да… Сакура застонала, вцепилась ему в воротник. Из дверного проема донесся звон битого стекла. Она выгнулась, она больше не могла его целовать, она проваливалась куда-то в одинокую темноту удовольствия. И из этой темноты она услышала. — К чёрту поезд. Уеду завтра. Он не понимал, что говорит. Он выдохнул это ей в рот, распахнутый в беззвучном стоне, и не сразу сообразил, почему она застыла в его руках, почему напряглась. С огромным усилием его ощущения отматывались назад: поцелуем раньше, касанием раньше, случайно сказанной глупостью. Он сделал её несчастной за долю секунды. Она открыла глаза, посмотрела на него. И словно пытаясь забыть, перечеркнуть эти слова, потянулась и поцеловала его, плотно сомкнула дрожащие веки, снова поцеловала. Но разбитое не склеивалось. И пальцы теперь так неправильно, неудобно сжимали ткань его рубашки. «Дура», — мелькнуло в голове, — «что ты успела себе придумать?». Она опустила взгляд. Не отстранилась. Просто перестала так отчаянно к нему тянуться. В мир вернулись звуки, ослепительный дневной свет и стыд. Шершавая стена, саднящий оцарапанный локоть. В дверном проёме уже минуту стояла суровая официантка, со сложенными на груди руками и смотрела на них. Сасори повернул к ней голову. — Вы крайне не вовремя, — сказал он.