Даррену было плевать, даже если Магнус его убьёт. Да пусть убивает! Для этого ведь сперва нужно будет оклематься. Как там О’Коннор давеча говорил? Мотивация ускоряет выздоровление? Ну, давай, Магнус, мотивируйся…
Чёрт, все же знают, что злые люди живут дольше добряков и альтруистов. И пока последние болеют и умирают, засранцы полны сил и с упоением портят вам жизнь до самой гробовой доски…
А сейчас этот многовековой и общеизвестный неписаный закон мог разрушиться прямо на глазах.
Даррен летел вперёд, не разбирая дороги, так быстро, что даже длинноногий Томас едва поспевал за ним, несущимся по пустому, пропахшему медикаментами ночному коридору больницы.
— Ишемический инсульт, — ответил доктор Уилсон, как только Даррен ввалился в кабинет главврача и задал единственный тревожащий его вопрос. — Произошло нарушение кровообращения головного мозга — на фоне недавней большой потери крови, выброса адреналина и нездорового образа жизни в целом. Мы уже начали лечение, мистер Моран.
— Я могу… — Даррен с трудом разлепил губы, судорожно прокручивая в голове услышанное, — могу его увидеть?
— Да, но должен вас предупредить, что нервничать ему нельзя. — Уилсон снял очки, которые Даррен раньше никогда у него не замечал, и, положив их прямо поверх разложенных на столе бумаг, внимательно посмотрел на Даррена. — Говорить он будет заторможено и, возможно, даже не совсем связно. Хотя, скажу вам откровенно, при подобных случаях чаще всего случается паралич, так что он ещё легко отделался: речь сохранилась, чувствительность конечностей тоже.
— Как такое вообще могло с ним произойти? — Даррен опустился на хлипкий стул для посетителей и в растерянности помотал головой. — Ему же просто прострелили ногу!
— Девяносто пять процентов инсультов происходят как раз в этом возрасте, — врач устало потёр переносицу. — Ему сорок два, он много курил, пил, не следил за питанием. А постоянный стресс и недавнее ранение стали последней каплей.
— Чёрт, я был уверен, что он здоров как бык… Даже не припомню ни одного раза, чтобы он болел.
— Отсутствие симптоматики не означает то, что человек здоров. Часто люди, которые не болеют ни гриппом, ни простудой, оказываются в зоне риска более серьёзных заболеваний.
Даррен непроизвольно нахмурился.
— Мой папа за свои пятьдесят пять лет практически не болел… Какие анализы вы бы посоветовали ему сдать, чтобы проверить здоровье? От греха подальше, как говорится…
— Можете дать ему мой телефон, и я запишу его на приём в удобное для него время. — Доктор положил перед Дарреном простую белую визитку, и он торопливо сунул её в карман. — А сейчас давайте я провожу вас к мистеру О’Доннелу? — Врач поднялся на ноги. — Теперь он в неврологическом отделении.
И снова гробовая тишина коридора — на этот раз пахнущего хлоркой — и напряжённая спина Уилсона, ведущего Даррена с Томасом по этому безжизненному царству Гиппократа.
Магнус одиноко лежал в слишком просторной палате. На её фоне крепкий и суровый альфа казался до абсурдности беспомощным, и ни робко поднявшийся на ноги омега в медицинской форме, ни Дэвид, плечистую фигуру которого Даррен чуть позже различил на стуле в углу, никак не исправляли витающего вокруг ощущения безысходности.
— Магн? — шёпотом позвал Даррен, приближаясь и всматриваясь в белое, как мел, лицо. — Магнус, это я…
Тот не шевелился, и создавалось впечатление, что даже не дышал. Только спустя несколько секунд Даррен заметил, что его грудь слабо, но уверенно вздымается.
Даррен невольно опустил напряжённые плечи. Живой. Помятый, но живой. А Магнус такой упрямый засранец, что его остановит только смерть — из других передряг он выберется. Уж это его заместитель лицезрел неоднократно.
— Мистер Моран, — за спиной послышался тихий голос Уилсона, — думаю, лучше дать ему поспать. Вы можете подождать в коридоре, а медбрат или ваш товарищ, — врач посмотрел в сторону Дэвида, — сообщат, когда он проснётся. На данном этапе выздоровления длительное нахождение в палате посторонних крайне нежелательно.
Даррен только рассеянно кивнул, не в силах оторвать взгляд от своего — босса, друга? Девять лет плечом к плечу против всего мира в виде преступной стороны Дублина, это ли не дружба?..
Он помнил себя двадцатитрёхлетним. Помнил, как тяжело было найти работу с неоконченным высшим образованием, а идти в такие традиционно омежьи профессии, как кассир или, упаси боже, официант, где каждый так и норовит шлёпнуть по заднице — нет уж, увольте…
И тогда будущий мафиози решился на крайние для себя тогдашнего меры: подделал диплом и направился прямиком в автосалон Роллс-Ройса на Поттери-Роуд (он всегда имел слабость к автомобилям, наверное, это досталось от отца, пусть даже просто собирающего крошечные коллекционные винтажные модельки).
Ещё Даррен отчётливо помнил, как слепящий электрический свет отражался от отполированных до зеркального блеска выставочных машин. И помнил, как смирился с тем, что никогда не сможет позволить себе ничего из того, что продавал всяким заносчивым толстосумам, заходившим в этот автосалон так, будто они уже были владельцами по крайней мере половины здешних авто.
Именно так вошёл и он: до тошноты солидного вида альфа в чёрном строгом костюме, который, окинув всё вокруг до того снисходительным взглядом, что Даррен враз скрипнул зубами, закурил прямо в помещении — чуть ли не прямиком под знаком с перечёркнутой красным сигаретой.
Естественно, Даррен к нему подошёл. Естественно, сделал мягкое замечание, указав на датчик пожарной безопасности, и — всё так же, чёрт возьми, естественно — уточнил, что именно посетитель здесь ищет.
И тут же, пока альфа даже не успел открыть рот, предложил самую последнюю модель авто, во всех красках расписав её достоинства.
Что больше всего нравилось Даррену в его тогдашней работе, так это процесс сдирания шкур с сильных мира сего…
Покупателям вообще нельзя давать времени на размышления, а таким, как этот толстосум — и подавно. Чем больше выбора предоставишь, тем дольше он будет ломать над ним голову, и в итоге уйдёт ни с чём, бросив сухое: «подумаю и вернусь». Как же, вернётся.
Но Даррен знал своё дело. Он не предлагал и даже не убеждал, а скорее поражался, что у такого респектабельного (чёрт возьми, именно так он и сказал!) альфы всё ещё нет этой машины. Неужели действительно нет? Машина ведь главный показатель статуса. Этот автомобиль — утончённый, сдержанный. Культовый.
И толстосум ушёл, купив Роллс-Ройс Фантом за полмиллиона. Не моргнув и глазом.
Процент от продаж консультанту, говорите? Даррен уже потирал руки, предвкушая, что наконец-то сможет смотаться на выходных к морю, но на следующий день его внезапно вызвали в кабинет начальника.
Где в кресле для посетителей сидел и курил свою долбаную сигарету тот самый толстосум.
«Мне ещё никогда так мозги не запудривали. И кто? Какой-то бета?, — пробасил он, неспешно затягиваясь. — Малыш Джеки сказал, ты работаешь тут почти год».
«Работаю», — оторопело кивнул Даррен, только спустя пару секунд понимая, что малыш Джеки — это ежедневно гоняющий его и в хвост и в гриву мистер Браун.
«И всего за год поднялся от поломойщика до менеджера», — продолжал альфа.
«Я никогда не был поломойщиком», — заявил Даррен недовольно.
«Людям лапшу на уши вешаешь хорошо… — ухмыльнулся толстосум, лениво сбивая пепел прямо на пол. — Седьмое пекло, я вчера вообще-то за деньгами приходил, а в итоге купил ненужную мне тачку…, — прищурившись, он пристально всмотрелся в лицо мнимого беты. — Не надоело тебе торговать этими консервными банками, дружок?»
— Даррен, — послышался шёпот над ухом, и он обернулся. Прямо за его плечом стоял Томас. — Идём?
Даррен ещё раз взглянул на бесчувственную фигуру Магнуса и уверенно зашагал прочь.
В коридоре неврологического отделения стены оказались выкрашены в неожиданно светло-зелёный цвет, а вдоль них, по обе стороны, простирались два ряда узких лавочек.
Уилсон тактично сообщил, что ему нужно возвращаться на дежурство, и как только спина немолодого альфы скрылась из виду, Даррен вцепился в руку Томаса. Без слов, даже не посмотрев на него, просто уставившись в одну точку посреди нежно-зелёной стены — чей цвет наверняка был призван успокаивать родных и близких, сидящих около палат и тревожно ожидающих новостей.
— Скажи, что с ним все будет хорошо, — глухо произнёс Даррен, наконец встречаясь глазами с Томасом, — умоляю…
— Обязательно будет. Я в этом уверен. — Томас уже было собрался притянуть Даррена к себе, зная, как тот успокаивается в его объятиях, но вдруг заметил на потолке камеру. — Магнус будет бороться до конца. Он очень сильный.
— Скорее упёртый — не станет умирать мне назло, — горько усмехнулся Даррен. — Чтобы такой болван, как я, не загубил клан в первую же неделю… Он любил повторять это по несколько раз на дню, а когда я спрашивал, зачем тогда делать меня своим преемником, то отвечал мне: ты самый умный лоботряс из всех остальных лоботрясов… Это был высший комплимент от Магнуса. — Даррен скривил губы в подобии улыбки и плюхнулся на лавочку напротив дверей палаты Босса.
— Мне казалось, у вас достаточно близкие отношения, — негромко заметил Томас, садясь рядом с ним.
— Ты прав, близкие. Просто… такому сухарю, как он, сложно выражать свои чувства вслух. — Даррен как-то растерянно посмотрел на Томаса, а затем внезапно положил голову ему на плечо. — В этом мы с ним очень похожи…
— Здесь камеры, — кашлянул Томас, хоть ему до дрожи хотелось немедленно затащить такого печального Даррена к себе на колени и зарыться носом в тёмные волосы. Как он, не стыдясь, делал на протяжении всей ночи…
— Плевать, — поморщился Даррен, — не думаю, что кто-то станет допрашивать бедолаг-медбратьев или охранников, дежурящих тут в четыре часа утра.
— Всё может быть…
— Ой, да и хрен с тобой! — Даррен резко вскочил на ноги и поспешно отошёл на несколько шагов в сторону.
— Не уходи, пожалуйста.
— Здесь же камеры! — раздражённо шикнул Даррен, но, оперевшись рукой о стену, всё же выдохнул. — Прости… Прости, я просто слишком устал… Что ты делаешь?
Томас неожиданно оказался прямо за его спиной и потянул за запястье.
— Пойдём, — тихо сказал он.
— Куда? — заартачившегося Даррена уверенно потащили вперёд по коридору. — Томас, куда, чёрт возьми? Я ненавижу сюрпризы, ты же знаешь… — Он продолжал сверлить мощную спину своего провожатого хмурым взглядом до тех пор, пока тот наконец-то не остановился. Увидев дверь, к которой они пришли, Даррен не смог сдержать нервный смех. — Боже, если тебе захотелось в туалет, мог бы так и сказать!
В следующий миг Даррена почти втолкнули в дверь уборной и тут же прижали к ней спиной.
— Иди сюда, — сразу прошептал Томас, обхватывая тело недовольно брыкающегося омеги руками и приникая губами к виску. — Хватит на меня дуться, прошу тебя. Я знаю, что именно ты переживаешь… Моего папы не стало из-за рака, я понимаю, каково это, сидеть в больнице и ждать, что же будет дальше… Ну, пожалуйста, мой хороший, не отталкивай меня.
Даррен настолько опешил от услышанного, что позволил сгрести себя в охапку и даже оставить на шее короткий, но влажный поцелуй.
— Прости… — неуклюже пробормотал он Томасу в плечо, — я не подумал об этом… Чёрт, теперь мне стыдно.
— Я сказал это не для того, чтобы тебе стало стыдно, — заверил Томас, беря бледное лицо в свои ладони. — А чтобы ты понял: я за тебя. Когда тебе плохо, ты начинаешь меня отталкивать… Я уже не раз это замечал. Сразу убегаешь, злишься, замыкаешься в себе. Я понимаю, почему, Даррен, но теперь мы вместе, мы связаны… И потому умоляю, поверь, что я хочу и могу тебе помочь. Хочу разделять с тобой все проблемы и сложности, хочу решать их вместе с тобой. Делать это вдвоём легче, понимаешь? Всё, что переживаешь ты, переживаю и я. Ты больше не один, просто прими это, перестань сомневаться, пожалуйста… Слышишь меня?
— Слышу, не глухой… — пробубнил Даррен, смутившийся от такой искренней прямоты. — И ты притащил меня в туалет, чтобы всё это сообщить? Романтично, ничего не скажешь…
— Скорее, чтобы обнять тебя там, где нет камер. — Томас ласково погладил его по покрывшейся совсем прозрачным румянцем щеке. — Насколько я успел заметить, тебя это успокаивает.
— Как же раздражает, что ты так хорошо меня изучил, — промямлил Даррен, опуская глаза. — Лучше, чем я себя сам.
— Большое видится на расстоянии.
— Ну и что это значит?
— Значит, что иногда легче увидеть причину чужих переживаний со стороны, чем разобраться с собственными чувствами. Но для этого люди и создают пары. Чтобы поддерживать друг друга в их слабостях.
— Человек должен стремиться к тому, чтобы у него не было слабостей, — сухо отчеканил Даррен.
— Даррен… — Томас вздохнул, прислоняясь к его лбу своим, — давай не будем тратить время на споры, пожалуйста.
— А то заткнёшь мне рот поцелуем? — ядовито усмехнулся он. — Да, алабай, я заметил, что тебе нравится такой метод решения конфликтов.
— А тебе разве нет? — Томас неловко улыбнулся.
Даррен в ответ лишь фыркнул и несильно толкнул его в грудь, вынуждая уступить хоть полшага личного пространства.
— Не заставляй меня в этом признаваться, — наконец выдавил Даррен. — Мне это по должности не положено — скулить от удовольствия, когда меня грубо прижимают к стенке…
Томас только поражённо моргнул, осмысливая его слова, но всего через долю секунды уже снова вжимал своего истинного — пусть не в стенку, так в дверь — терзая холодные губы тем самым, пресекающим любые споры поцелуем.
— Алабай, ну в самом деле… — замычал Даррен ему в рот, когда горячая рука скользнула по позвоночнику на поясницу, заставляя до неприличия отчаянно выгибаться. — Ну что ты творишь?.. Томас, я же потом двух слов связать не смогу… когда ты меня так… такое со мной де… Никаких засосов! — зашипел Даррен, почувствовав, как губы Томаса переместились на шею, жадно приникая к трепетно бьющейся венке. — Предупреждаю!
— Хорошо, — прохрипел Томас.
— И не трогай бра… брачную железу… Томас, не трогай! А то я до вечера в себя не приду…
— Хорошо, маленький.
— Маленький?! — Несмотря на то, как стремительно покрылась мурашками кожа от касания влажного языка, Даррен истерично засмеялся. — Значит, мне это не послышалось вчера в пьяном бреду? Все эти «мой маленький», «мой родной»…
— Тебе не понравилось? — Томас нехотя оторвался от облюбованного местечка под чужим ухом.
— Ты про «маленького» или про вчерашний вечер в целом? — ухмыльнулся Даррен, хоть щёки и залил стыдливый румянец.
— Раз уже ты завёл эту тему, — Томас потёрся носом о его скулу, — то про всё сразу.
— Вечер обсудим дома… А остальное… Ну какой я, к чертям собачьим, маленький?
— Для меня ты маленький.
— Для тебя всё маленькое, Томас! Ты же… аномалия! Но это не значит, что нужно каждого так называть.
— Я называю так только тебя, — губы Томаса снова вернулись к прежнему занятию, — потому что для меня ты маленький, — поцелуй коснулся шеи, —
мой маленький, — язык прошёлся по коже, — мой сладкий, — проскользил в опасной близости от начавшей наливаться железы, — мой родной…
— Ну я же просил! — беспомощно захныкал Даррен, пытаясь выбраться из сводящих с ума объятий. — Мы в общественном месте, я не могу прийти к Магнусу на ватных ногах и с подозрительно сбившимся дыханием!
— Он не заметит…
— Томас!
— Извини, — стиснув зубы, Томас заставил себя шагнуть назад.
— Ты контролируешь себя всё хуже и хуже, — буркнул Даррен, но, увидев виноватое лицо Томаса, нехотя добавил: — Не то чтобы это мне не нравилось (сам удивлён…), но всему своё время, алабай! — Даррен приблизился и, коснувшись подбородка Томаса, заставил его наклонить голову. — Вот куплю тебе намордник, будешь знать… — ехидно прошептал он прямо в умоляющие о поцелуе губы и, пользуясь чужим замешательством, пулей выскочил за дверь.
В коридоре было всё так же безлюдно. Проворчав на ухо подоспевшему за ним Томасу, что пока тот «тискал бедного омежку» в туалете, медбрат мог их попросту не найти, Даррен заглянул в палату. Но Магнус по-прежнему спал, а тот самый медбрат, сидящий в углу рядом с Дэвидом, помотав головой, подтвердил, что и не просыпался.
— Бедного омежку? — задумчиво переспросил Томас после того, как Даррен, бесшумно прикрыв за собой дверь, снова опустился на лавочку.
— О да! — тут же отозвался вышеупомянутый омежка. — Бедного и невинного! Которого вечно совращает один огромный и абсолютно бесстыжий альфа…
И, получив от этого самого альфы многозначительный взгляд, тут же понял: ещё пара слов, и омежку снова потащат в туалет.
Говорят время бежит быстрее, когда есть чего ожидать. «Чушь собачья», — думал Даррен, в сотый раз глядя на экран телефона. Пять утра… Шесть утра… Семь утра… Сколько это может длиться?
К восьми часам он успел выдуть три стаканчика дрянного кофе из автомата, строго-настрого запретив пить его Томасу («Эту отраву на голодный желудок, алабай? Хочешь к Магнусу соседом по палате?»), прочитать все плакаты про невроз, мигрень и энцефалопатию, висевшие на стенах поблизости, и даже вздремнуть у Томаса на коленях.
— Ты видишь где-то здесь подушку? Куда мне ещё лечь? — недовольно процедил Даррен на упоминание о камерах, поудобнее устраивая свою голову у него на коленях. — Так что ничего подозрительного тут нет…
А Томас только блаженно улыбался и, в конце концов тоже плюнув на все эти никого не волнующие камеры, запускал пальцы в волосы Даррена, подушечками чувствуя, как тот почти что мурчит от удовольствия.
Медбрат с долгожданным «пациент проснулся» выглянул в коридор в половине девятого утра, и Даррен буквально с низкого старта рванул в палату.
Магнус лежал так же неподвижно, как и несколько часов назад, казалось, даже ни разу не открыв с тех пор глаза. Однако, как только Даррен на вмиг переставших сгибаться ногах подошёл к койке, веки альфы дрогнули.
— Магнус? — тихо позвал Даррен. — Ты меня слышишь?
— Как… — голос задрожал и тут же оборвался.
Даррен замер, стараясь почти не дышать.
— Магнус?
Покрасневшие глаза Босса медленно открылись и так же медленно нашли лицо своего помощника.
— Какого… — с заметным трудом начал он, — чёрта ты не в штабе?..
Даррен окончательно одеревенел, глядя на больного.
Он готовился к тому, что Магнус вполне может его не узнать, может болтать какой-то невразумительный бред, а может и вовсе не заговорить. Но сейчас Босс… отчитывает его за несоблюдение мер безопасности?
Что сказать, во-первых, Магнус, как всегда, в своём репертуаре, а во-вторых, О’Коннор в который раз оказался прав — мотивация сработала. Надо будет всё-таки послать ему цветы. Главное не уточнять, за что конкретно…
— Как ты себя чувствуешь? — наконец отойдя от секундного шока, Даррен сел на стул около постели.
— Паршиво, — сдавленно выдохнул Магнус, — очень паршиво…
— Как же я рад, что ты живой, чёртов придурок, — внезапно горячо прошептал Даррен, хватая Магнуса за ладонь. — Вот как можно было вообще себя до такого довести? Проклятье, я так перепугался…
— Это я-то себя довёл? — поморщился Босс, однако слабо сжал его руку в ответ. — Сами мне всю кровь попортили...
— Чтобы теперь даже не смотрел в сторону сигарет и выпивки, понял? И жрать у меня будешь одни брокколи.
— Не начинай… нотации…
— И бегать по утрам заставлю. Станешь главным зожником Дублина, чтоб тебя, старый алкоголик.
— Хватит…
Даррен замолчал, потупив взгляд в простыни.
— Если бы я отбросил копыта… — снова раздался севший голос Магнуса, — то у Чарльза Смита, моего юриста, есть документ… в котором сказано, что новым лидером клана становишься ты…
Брови Даррена сдвинулись на переносице.
— Ты правда думаешь, что я переживал из-за этого?
— Только не говори, что не хотел бы стать Боссом…
— Я хотел бы, чтоб ты ушёл на покой счастливым и довольным жизнью! А не таким больным и озлобленным хрычом, как сейчас.
— Ну спасибо, друг, — Магнус кисло улыбнулся и после секундной паузы продолжил почти шепотом: — Знаешь, оказывается, это так страшно — понимать, что умираешь…
Даррен резко забыл, как дышать.
— Особенно, когда в голове крутится только одна мысль… — сипло продолжил Магнус, — что за всю жизнь ты не сделал ничего хорошего.
— Магн, — Даррен покачал головой, — ты же столько всего…
— А хорошего — ни черта, — перебил Босс. — Всё делал для себя… Для своих денег, статуса, власти… Самолюбия… — он замолчал, обессилено закрывая глаза. — А ещё Эммета лицемером называл…
— Эммета? — Даррен уставился на Магнуса. — А при чём здесь твой муж?
— Где-то около полугода назад… — Магнус шумно втянул воздух, — он сильно увлёкся благотворительностью… И попросил меня каждый месяц выделять ему со счетов клана некоторую сумму. Чтобы жертвовать в какие-то там фонды… для больных детей, сирот, изнасилованных омег… А я ответил, что не стоит за счёт моих средств пытаться стать лучше, чем есть на самом деле…
— И отказал?
— Да нет… — Босс поджал губы, — согласился… но с условием: я даю деньги, а остальное не моя забота. Назвал это платой за то, что он перестанет ебать мне мозг… — Магнус вяло покачал головой. — Понятия не имею, что на меня тогда нашло… Может, уже понимал, что моя жизнь и гроша ломаного не стоит? И всё, что я имею — это только деньги и власть… Даже муж меня ненавидит. Вслух этого не произносит, но я же вижу, как он на меня смотрит… Пытается наладить со мной отношения спустя десять лет, но разве такую мразь можно полюбить?
— Магнус, — потрясённо пробормотал Даррен, — как ты можешь такое говорить?
— Залезь в его счета, узнай реквизиты фондов, — вдруг отрывисто выдохнул Магнус, — и переведи каждому по десять тысяч. Эммету ничего не говори… Не хочу, чтобы он злорадствовал.
— Он знает, что с тобой?
— Про ногу. Не про инсульт.
— Почему ты не рассказал?
— Потому что мы не семья, Даррен, — устало бросил Магнус. — У нас договорной брак. Я только стал боссом, мне нужна была поддержка его родителей, а они хотели обеспечить себе тепленькое местечко. Это просто сделка, не более.
— Я, конечно, догадывался, в чём дело, но почему-то думал, что ко всему прочему у вас с Эмметом была… взаимная симпатия.
— Не было никакой симпатии, Даррен. — Казалось, Магнуса даже рассмешили его слова, но потом он снова поморщился, словно от боли. — Когда я ставил ему метку, это было чуть ли не изнасилование — настолько он не хотел, чтобы я к нему прикасался… После этого мы договорились, что я его не трогаю с супружеским, блять, долгом, но трахаюсь с кем захочу. Он согласился. Ну чего ты так смотришь? Ты не из мафиозной семьи, но такое в верхушке сплошь и рядом. Не удивляйся.
— Да я не удивлён… — пробубнил Даррен, одновременно пытаясь осознать всё услышанное. — Просто раньше как-то не задумывался об этом.
— Браки по любви тоже не всегда бывают счастливыми, — Магнус горько усмехнулся. — Мой папа тому пример.
— Да, — глухо ответил Даррен, — я помню…
— Ладно, Дар, не забивай себе голову чужими проблемами. Бери своего громилу и катись отсюда… И ты что, бьёшь его? Чего он у тебя так испуганно в дверях топчется?
— Что? — Даррен обернулся и вперился взглядом в Томаса, с завидной лёгкостью загораживающего весь дверной проём. Да уж, прямо напуганный птенец…
Увидев, что на него смотрят сразу две пары глаз, Томас быстро приблизился к постели.
— Здравствуйте, Босс, — он вежливо кивнул.
— Я надеюсь, тебя покусала собака, — внезапно сухо заявил Магнус.
— Что, простите?
— Вы бы хоть как-то прикрывали это непотребство, два болвана…
Ища хоть какого-то объяснения, Томас растерянно посмотрел на Даррена — и тот замер.
Укус. Из-под футболки Томаса, прямо на шее действительно выглядывал укус. Как они могли это проворонить?
«Каком кверху! Сперва вы неслись, сломя голову, в больницу, а когда остались одни, рассматривать его шею у тебя уже не было возможности — он был слишком занят твоей!» — пробрюзжал в голове Даррена голос, по истеричным недовольным интонациям слишком похожий на папин, и он вздрогнул.
— Мы, наверное, пойдём… — неловко подытожил Даррен, боковым зрением замечая, как Томас торопливо поднимает воротник куртки — видать, тоже дошло…
— И поскорее, — процедил Магнус, — пока меня второй удар не хватил.
***
— Знаешь, когда у тебя репутация редкостного подонка, люди благодарны просто за то, что ты не пристрелил их в ответ на «доброе утро», — ехидно заметил Даррен, выходя из больницы на долгожданный свежий воздух.
— Это ты про Магнуса? — Томас придержал для него тяжёлые двери.
— Обижаешь, — оскалился Даррен. — Про себя тоже. Нет, но Магн определённо стал добрее! Вот что с людьми инсульты делают.
— Я услышал краем уха ваш разговор… Постой. — Томас вдруг потянул Даррена за рукав, вынуждая остановиться, и принялся застёгивать пуговицы на его пальто. — Ветер, — пояснил он, — а ты снова без шарфа.
— Речь была о том, чтобы купить, а не о том, чтобы носить, — злорадно ощерился Даррен, однако пальто застегнуть позволил. И даже заботливо поправить воротник. От последнего он ещё и невольно прыснул. — Будет смешно, если Магнус переживёт инсульт, но помрёт от шока, увидев этот несчастный укус, — уточнил он в ответ на вопросительный взгляд Томаса. — Так что из нашего разговора ты там услышал?
— Про благотворительность. И про… его брак, — тихо сказал Томас, ступая рядом с Дарреном по мощёной дорожке, ведущей к парковке. — Это ведь ужасно. Почему не развестись, зачем портить друг другу жизнь?
— Семья ни за что не разрешит Эммету это сделать, — измученно пояснил Даррен. — Да, ему уже двадцать восемь, но Нортоны — редкие пираньи. Если вцепились, то уже не отпустят. Да и как это будет выглядеть для Магнуса? Большой Босс, от которого ушёл муж?
— Ты знал, что у них трудные отношения?
— Знал, но не думал, что настолько. Магн не большой любитель потрепаться о жизни, сам понимаешь. Но, видишь, как его переклинило сейчас. — Даррен устало провёл рукой по волосам. — Чёрт, теперь вместо того, чтобы вернуться в штаб и завалиться спать, придётся делать эти переводы. Хотя дело, конечно, хорошее. Помню, ты говорил, что какой-то из подобных фондов помогал Уиллу первое время.
— Да, — губы Томаса против воли растянулись в улыбке, — мне приятно, что ты помнишь.
— У меня хорошая память, я хотел стать историком. Слушай… — Даррен встал на месте, когда вблизи уже начал виднеться паркинг. — Предлагаю выпить кофе. Потому что в обратном случае до дома я просто не доживу. В той бурде из автомата, наверное, даже кофеина не было! Да и позавтракать не будет лишним…
— Не будет, — энергично закивал Томас, уже прикидывая в голове, где в этом районе можно посидеть. — Я теперь тоже начну следить за твоим питанием, Даррен.
— Чего-чего? — Он насмешливо выгнул бровь. — Следить? С какого это перепугу?
— Ты вечно забываешь поесть с утра, потом ходишь весь день голодный, пьёшь алкоголь на пустой желудок… Хоть понимаешь, как это вредно?
— Пытаешься избежать ответственности, зная, что со мной больным придется возиться тебе?.. Так, не надо! Я пошутил! Ладно!
Томас нехотя выпустил его из захвата, которым прижал к себе, собираясь укусить за ухо.
— Прекращай такие шутки, пожалуйста, — Томас положил ладонь Даррену на щеку, — в каждой шутке есть доля…
— Да понял я, понял! Тебе повезло, что сейчас девять утра воскресенья… — фыркнул Даррен, толкая его в грудь. — И на этой богом забытой стоянке никого нет!
— Тогда, может, мне удастся ещё и поцеловать тебя? — Томас снова наклонился, но Даррен только отвернул его лицо.
— Сначала накорми меня, — ухмыльнулся он, — а там посмотрим.
— Будет сделано, — охотно согласился Томас.
В кафе так божественно пахло выпечкой, что и Даррен, и Томас решили повременить с погружением без акваланга в пучину здорового образа жизни и взяли по миндальному круассану.
В кафе было почти пусто, и Даррен с интересом рассматривал просторное светлое помещение с большим количеством крупных листовых растений в плетёных горшках. Да, именно такие он и хотел купить себе домой, пока этот самый дом не сдали Фрэнку.
— Если ты всерьёз решил заняться моим здоровьем… — начал Даррен, сделав первый глоток долгожданного человеческого (по сравнению с кофе из автомата, даже вполне себе божественного) эспрессо, — тогда тебе нужно перестать спонсировать мою бессонницу.
— Кстати, вчера мне показалось, что ты заснул очень быстро, — заметил Томас с до бесстыдства довольной миной. — Прямо-таки отключился, как только мы легли в постель.
Даррен вспыхнул краской, но всё же, вытерев салфеткой крошки с губ, смущённо выдавил:
— Если вчерашний способ работает, то я не против.
— Правда, не против? — вмиг посерьёзнев, спросил Томас с какой-то хрупкой надеждой в глазах. — То есть тебе… понравилось? Для тебя это не слишком быстро?
— Алабай, я же вчера сам попросил о… обо всём, что было, — Даррен невесомо погладил чужое жилистое запястье, но тут же убрал руку, когда мимо прошла парочка немногочисленных утренних посетителей, — и да… мне понравилось.
— Даррен… — выдохнул Томас, борясь с желанием схватить его и повалить прямо на этот кофейный столик, — если это так, то… Господи, я могу трогать тебя? Я же теперь самый счастливый человек на свете.
— Хватит так глупо улыбаться, — проворчал Даррен, хоть у самого на лице мелькнула далеко не интеллектуальная улыбка. — Тебе не нобелевскую премию вручают, поумерь восторг. Ну-ка, стой… — Он неожиданно протянул руку к лицу Томаса, заметив миндальный крем в уголке губ. — Не крутись. И не вздумай меня обли… — он замер, когда язык Томаса коснулся его пальцев, — …зывать.
За дальним столиком послышался чей-то смех, и Даррен, покраснев, как рак, резко отдёрнул руку.
Локоть угодил прямо в чашку, которая тут же перевернулась, пронзительно звякнув о блюдце.
— Прости, — Томас немедленно схватился за салфетки, принимаясь вытирать разлившийся кофе, — прости, пожалуйста.
— Даррен? — вдруг послышалось откуда-то сбоку, и они с Томасом синхронно обернулись.
За высокой длинной стойкой, около прилавка со свежими круассанами стоял какой-то омега. Самого обыкновенного вида, с затянутыми в низкий хвост рыжими волосами и белоснежным фартуком поверх бежевого свитера. Стоял и пялился прямо на их столик.
— Даррен Моран? — повторил омега, внезапно расплываясь в до странного счастливой улыбке.
— Ты его знаешь? — шепнул Томас.
— О господи… — только и смог пролепетать ошарашенный Даррен.
— Это же правда ты! — тем временем, радостно взвизгнув, омега уже принялся выбираться из-за стойки. — Ты так изменился, я еле тебя узнал! Если бы не эта чашка, так даже и не обратил бы внимания. — Оказавшись перед столиком, он взволновано уставился на Даррена, теребя завязки на фартуке. — Ну что ты, не узнаёшь меня? Мэтт! Мэттью Робинс! Исторический факультет.
— Мэтт… — как-то жалобно выдохнул Даррен, а в следующую секунду был стиснут в не по-омежьи крепких объятиях.
— Я так рад тебя видеть! Как же ты изменился, вот это да, — повторил Мэтт, отстраняясь и всматриваясь в лицо бывшего одногруппника. — Я присяду, ты не против?
— К-конечно, — заикаясь, прошелестел Даррен, — садись.
— Я тебя по волосам узнал, — в уголках серых глаз Мэтта появились морщинки от искренней улыбки, а на веснушчатых щеках проступили ямочки, — твои кудряшки я помню с восемнадцати лет. Боже, я ведь искал тебя по всем соцсетям, но нигде не нашёл. Чем ты сейчас занимаешься?
— Я-я… — проблеял Даррен, — у меня свой бизнес.
— Ух ты, коллега! Это моё кафе, — пояснил Мэттью, небрежно обведя рукой светлый зал с высокими потолками. — Вернее, наше с мужем. А ты в какой сфере? Ой, простите… — Омега только сейчас заметил вежливо замершего в сторонке Томаса и теперь разглядывал его внушительную тушу с плохо скрываемым изумлением. — Так невежливо получилось… Я Мэтт, мы дружили с Дарри в университете. Ой, — снова воскликнул он, повернувшись обратно к бывшему сокурснику, — ты не против? В моей голове ты всё ещё Дарри, если честно.
— Нет, что ты, — прокашлялся виновник всего этого торжества, — всё в порядке.
Мэттью кивнул и снова дружелюбно глянул на Томаса.
— Так вас зовут…
— Томас, — улыбнулся он, — и можно на «ты». Мы с Дарреном… — он неуверенно посмотрел на него, — я его…
— Это мой альфа, — закончил вместо него Даррен, уже успевший побледнеть до цвета фартука Мэтта.
— Очень приятно, — заулыбался рыжеволосый омега. — Слушайте, а давайте как-нибудь вчетвером встретимся? Вы с Томасом и я с Грэмом. Посидим вечером в баре, выпьем. Так хотелось бы вас познакомить… Боже, я настолько рад, что мы с тобой столкнулись! — Мэттью сжал руку Даррена. — Я совсем недавно о тебе вспоминал, представляешь? Такая ностальгия по универу в последнее время… Когда ты ушёл, стало так грустно. И выскочка Тони Флинт совсем зазнался — больше некому было ставить его на место на семинарах Кэмпбелла. Помнишь его?
— Точно, — Даррен как-то несмело засмеялся, — я и забыл про Тони Флинта…
— Дарри разносил всех на семинарах в пух и прах, — шепнул Мэтт Томасу. — Никого не щадил, мог переспорить даже профессора!
— Да что ты говоришь? — улыбнулся Томас, ни на миг не отрывая глаз от Даррена. — А мне казалось, он такой робкий.
— Иди ты, — оскалился Даррен, — нашёлся умник.
— Ой, я слышал, ты учился в Америке, — вдруг встрепенулся Мэтт, — поэтому и ушёл от нас. Это правда? И как тебе там?
— Да… — Даррен потупил взгляд в стол, где всё ещё красовалось кофейное пятно, — неплохо. Но дома лучше. Скучал по Дублину.
— Это правда… — вздохнул Мэттью, — Грэму предлагали работу в ресторане в Бостоне — он повар, — но я сказал, что у меня никогда не получится оставить город, где я родился и вырос. Думаю, ты меня понимаешь… Тем более детям будет трудно. Ну, ты знаешь, новая школа, новый класс…
— У вас и дети есть? — Даррен постарался скрыть своё изумление, но судя по тому, как захихикал Мэтт, получилось неважно.
— Двое, — кивнул он, лучезарно улыбаясь. — Называю их — мои Лютер и Савонарола. Догадываешься, почему?
Даррен помотал головой.
— Ты же был самым умным на курсе лекций про Реформацию! — Мэттью усмехнулся, но затем махнул рукой и объяснил: — Перевернули нашу жизнь с ног на голову, секса никакого, будто мы с Грэмом, и правда, монахи, а Джейки вообще, взял и уничтожил моё коллекционное собрание поэзии девятнадцатого века. Порезал ножницами. Ну, слава богу, хоть не сжёг!
— Это он — Савонарола?
— Ага.
— Господи, — Даррен нервно хохотнул, — сочувствую.
— Нет, что ты, — тут же замахал руками Мэттью, — дети — это прекрасно! Так что я тебя ни в коем случае не отговариваю. На самом деле это столько счастья, Дарри, столько счастья… Оно не идёт ни в какое сравнение с каким-то там собранием поэзии.
Даррен бегло перевёл глаза на Томаса. Тот по-прежнему неотрывно смотрел на него, теперь ещё как-то печально улыбаясь, и Даррен рефлекторно сглотнул.
Он быстро потупил взгляд, а в следующую секунду откашлялся.
— Слушай, Мэтт, извини, пожалуйста, но нам пора идти, — Даррен неловко поднялся на ноги и коротко кивнул Томасу, чтобы не засиживался. — Ещё столько дел на сегодня… Сам понимаешь, в бизнесе нет выходных. Воскресенье, не воскресенье — без разницы.
— Конечно-конечно, — отмахнулся Мэттью, вставая. — Я всё прекрасно понимаю. Давай только телефонами обменяемся? Чтобы я снова тебя не потерял, — он хихикнул, — на пятнадцать-то лет!
— Да уж… — пробормотал Даррен себе под нос и, взяв из чужих рук смартфон, принялся вписывать туда свой номер. — Уж что-что, а тянуть по пятнадцать лет я умею…
***
Томас сдерживал себя из последних сил.
Даррен сидел перед монитором компьютера, сосредоточенно клацал беспроводной мышкой и совершенно не замечал, каким влажным взглядом на него сейчас смотрят.
И слава Богу. Заметь он это, снова бы зашипел: «Нет, алабай, твой гон точно начнётся раньше, чем через месяц! Вот пожалуюсь на тебя завтра О’Коннору по скайпу!»
Именно так он и отчитал Томаса в машине, когда они вернулись из кафе. Вернее, когда Томас с бормотанием «Дарри… как мило звучит… мне нравится…» навис над опять-таки бедным омежкой, почти вминая в сиденье.
Тогда омежка треснул его по плечу, уверенно отвернул пытающееся уткнуться ему то ли в шею, то ли в волосы лицо, и велел не валять дурака, а скорее ехать в штаб.
Томас не спорил, ведь в личном кабинете босса не будет посторонних глаз. Но будет кровать. Куда как раз можно уложить невыспавшегося Даррена и хорошенько поласкать. Исключительно в высоких целях — чтобы тот скорее заснул.
— Я знаю, о чём ты думаешь, — недовольно проворчал объект его влажных мыслей на пассажирском сиденье, как только Томас повернул ключ в замке зажигания и рванул с места. Видимо, с очень хитро-довольной физиономией. — Но в штабе я должен буду заняться делами, — продолжил вколачивать гвозди в гроб его надежд Даррен. — Так что даже не вздумай меня отвлекать.
И вот сейчас Томас — ну просто как наказанный провинившийся пёс — сидел на краешке дивана и исподлобья ловил глазами каждое движение своего истинного: от порхания тонких пальцев по клавиатуре, до того, как Даррен устало потирает затёкшую шею.
Томас сглотнул подступившую слюну.
Хотелось подойти сзади и положить ладони на эти напряжённые плечи, погладить, чувствуя, как они опускаются и расслабляются, размять усталые мышцы. Ну и, конечно — куда же без этого? — поцеловать открытую кожу над воротником, заставляя такого серьёзного и собранного Даррена рвано выдохнуть, а может даже заскулить (хотя для этого придётся совсем уж отвлечь его от работы, а этого он Томасу не простит).
Пальцы Томаса потянулись к его собственной шее, пройдясь по багровеющему укусу, оставленному Даррену вчера. В тот самый миг, когда он… Когда они… О, Господи…
От одного только воспоминания о Даррене: с приспущенными штанами и раскрасневшимся лицом, который так доверчиво толкался в его кулак, бёдра Томаса свело судорогой.
Больше всего на свете он хотел сейчас сесть с ним друг напротив друга и открыто обсудить всё, что вчера было. Без недоговорок и намёков. Свободно и прямо. Искренне.
А то мало ли чего там понапридумывал этот гениальный мафиози в своей не менее гениальной голове? Может, стыдится, может, смущается… Тогда как Томас так сильно мечтает, чтобы Даррен наконец-то перестал зажиматься.
Чтобы, переодевая пижаму по утрам, он не старался лихорадочно натянуть на себя одежду, в неуклюжей попытке поскорее скрыть от чужих глаз свою наготу.
Чтобы не вздрагивал, когда Томас скользит ладонями ему под рубашку, гладя спину и живот (втайне теша себя запретными фантазиями о том, как в один прекрасный день он округлится).
Чтобы не краснел, слыша урчание «мой сладкий» над ухом и не прятал глаза от шёпота «какой же ты красивый».
Нет, разумеется, Томас не будет его торопить — тем более, куда спешить, если у них впереди вся жизнь?
Жизнь, которую бывший морпех без зазрения совести может потратить (и потратит, не сомневайтесь!) на то, чтобы Даррен привык к тому, что его каждый вечер (а может и утро) будут старательно вылизывать во всех чувствительных местах.
О да, Томас добьётся, чтобы для Даррена это стало чем-то настолько же привычным, как чистить зубы два раза в день.
— Хватит так громко дышать, — послышался недовольный голос, и Томас вздрогнул. Его персональный и любимый босс всё ещё сидел за компьютером, даже не глядя на него, с которым говорил. — Ты сопишь. Или рычишь — не знаю, как это вообще можно назвать… Но хватит.
Даррен снова хрустнул шеей, затем потёр её рукой, и тут Томас не выдержал.
Поднялся с дивана, куда его ранее усадили, как в камеру временного заключения, и в несколько широких шагов оказался, как грезил всего мгновение ранее, у Даррена за спиной.
— Нет-нет-нет! — моментально запротестовал тот, почувствовав на себе горячие тяжёлые ладони. — И не думай!
— У тебя болит шея, да? — сильные пальцы прошлись по напряжённым мышцам.
— Сядь на место.
— Хорошо, только сделаю тебе массаж.
— Место, алабай!
Томас виновато поднял руки в воздух.
— Я буду молчать, обещаю, — заверил он осторожно.
— Думаешь, когда ты, пусть даже молча, меня тискаешь — это не отвлекает от работы? — Даррен наконец-то развернулся и иронично взглянул на него. — Или стоишь тут, излучая направо и налево свои феромоны? Просто сядь обратно на диван, пожалуйста… И не надо строить такое лицо! Ну точно собака, у которой отобрали кость. Уходи, алабай. Пока я ещё могу соображать.
— Тебе ещё много осталось? — Томас ощущал себя семилетним именинником, ожидающим, когда родители наконец-то вручат ему заветный новенький велосипед.
Поцеловать Даррена хотелось до того сильно, что губы начинало пощипывать.
— Всего лишь вычислить предателя в клане, — саркастично отмахнулся Даррен. — Потом найти базу, где прячется Фрэнк, заявиться туда к нему с десятком наших парней покрепче и убить. Ах, да! — он театрально стукнул себя по лбу, — ещё закончить мудохаться с денежными переводами. Теми, что стали последней волей Магнуса. Оказывается, Эммет перечислял деньги целым шести фондам. Похвально, конечно, но у меня теперь больше мороки… И нет, мне не стыдно так говорить. В общем, отвечая на твой вопрос, алабай — да, работы осталось ещё очень много. Тебя такой ответ устроит?
Томас опустил голову. Захотелось жалобно завыть, как воют настоящие собаки, сидя под дверью, не имея другой возможности попросить хозяина вывести их погулять.
— Ну хватит… — вздохнул Даррен, и Томас вдруг понял, что этот звук всё-таки вырвался из его груди наружу. — А то меня совесть замучает. Чёрт, наверное, твой гон и правда начнётся раньше срока… Ладно, хрен с тобой! Делай массаж, только молча. Молча, Томас, ты точно услышал?
Услышал, конечно, услышал. В подтверждение этого он активно закивал и, мягким движением повернув омегу обратно к компьютеру, взялся массировать его плечи.
Господи, неужели Даррен правда думает, что Томас реагирует на него так остро только из-за приближения гона? Неужели действительно не осознаёт, насколько пьяняще он действует на Томаса? Одним лишь своим видом, присутствием, да просто фактом своего существования в этом мире! И гон тут совершенно ни при чём.
Томасу всегда будет мало этого омеги. Даже когда они проживут вместе десять, двадцать, тридцать лет. Его пальцы всё так же будут дрожать от переизбытка чувств, в то время как он будет обнимать своего истинного, а сердце будет по-прежнему замирать, когда утром Даррен, сонно приоткрывая глаза, пробормочет ему «ты чего так рано проснулся?» Даже когда им стукнет шестьдесят, семьдесят, восемьдесят лет. И здесь ни при чём гормоны, здесь ни при чём физиология или похоть. Важно лишь одно…
— Я люблю тебя, — всё-таки прошептал Томас, мазнув губами по мочке Даррена, и как ни в чём не бывало продолжил делать массаж.
— Болван… — в голосе Даррена отчётливо слышалась улыбка. — Уже просто нет сил на тебя злиться… Ну дай мне закончить ещё хотя бы с двумя оставшимися переводами.
Томас улыбнулся, глядя на то, как волосы Даррена чуть светятся на фоне горящего строчками бесконечных цифр и названий монитора. Его омега такой умный, такой сообразительный…
— Стоп, — Томас внезапно нахмурился, уставившись в компьютер, — это те фонды, куда нужно перевести деньги?
— Ну да.
— «Шервуд-Черити», — Томас наклонился ближе, чтобы разобрать название благотворительной организации, — они спонсировали консультации у психотерапевта для Уилла. Да, точно они.
— И что с того?
— А потом закрылись. Из-за недостатка финансирования. Где-то месяцев шесть назад.
Теперь нахмурился Даррен.
— В смысле, закрылись? Эммет делает постоянные пожертвования на их счёт как раз на протяжении… — Даррен медленно перевёл взгляд на Томаса, — на протяжении полугода. Что за херня? Подожди, — он снова повернулся к компьютеру и забарабанил по клавиатуре, — сейчас пробью номер счёта в реестре. Так. Вот он. Что за… — Даррен непонимающе уставился в монитор, — у этого фонда даже до закрытия были другие реквизиты.
— Здесь тысячи евро, — ошарашено пробормотал Томас, смотря на вновь открытую вкладку с историей переводов Эммета. — Тогда, чёрт возьми, куда шли эти деньги?..
