Союзники

Я нужен тебе? Прекрасный вопрос. Эрвин задает его Леви, пока тот убирает в библиотеке. Леви задает этот вопрос Эрвину, читающему в своем кресле. Вопрос, который один задает другому каждую ночь, каждый раз перед тем, как ласкать, целовать, гладить и тихо постанывать, изнывая от наслаждения. Они узнают друг друга. Это то, что имела ввиду Ханджи, когда говорила о нормальном подходе к гону и течке. Шаг за шагом, постепенно, без беспокойства и шероховатостей. Близость, которая появляется, когда они изучают друг друга все больше. Миссия сопротивления подтолкнула их, но они все еще могут придать этому свой смысл. Вот о чем думает Эрвин, когда принимает душ, а вся его кожа пропитана ароматом роз и темного шоколада. Когда он входит в спальню, то вновь натыкается на Леви, который одержимо трется об его военную форму, висящую в шкафу. — Я нужен тебе? — спрашивает Эрвин, садясь на кровать, с одним полотенцем обернутым вокруг бедер, а другим переброшенным через плечо. Леви не отвечает. Любопытно, Эрвин спрашивает еще раз. — Леви, я нужен тебе? Леви поворачивается к нему с отчаянным взглядом, он белый, как лист бумаги и весь мокрый. Его щеки пылают сквозь почти смертельную бледность, глаза горят неистовым огнем, а колени дрожат. — Хозяин… я… — шепчет он слабым голосом, падает на колени, выпуская из рук подол его пальто. Эрвин наблюдает за этим в полном недоумении. Леви подползает к двери, вытаскивает связку ключей и запирает замок. Его красивое лицо искажено мукой: глаза плотно зажмурены, а челюсти сжаты, Леви выглядит так, будто ему невыносимо больно. Лихорадочные пятна на щеках, слезы, он задирает юбку и раздвигает ноги. Его нижнее белье и внутренняя сторона бедер абсолютно мокрые. Аромат его выделений такой же глубокий и сильный, как аромат его тела, он проникает в мозг Эрвина и точно лавина, сметает все на своем пути. Словно запах был слишком огромным, чтобы ему хватало этого маленького тела, и вот теперь он переливается через край. И когда это это происходит, Эрвин теряет всякий самоконтроль. Пора. Эрвин падает на колени, роняя полотенца, ползет к нему, царапая ногтями паркет, чувствуя невыносимую жажду. И оказавшись рядом, прижимает к себе, слишком взволнованный, чтобы сказать хоть что-то. Грудь Леви ходит ходуном, он подкидывает бедра в отчаянном жесте, трется о пол. Течка. Гон. Наконец-то. Эрвин стискивает зубы, он не сможет продержаться долго, и тем не менее он старается изо всех сил дать Леви шанс произнести то, что ему так важно услышать, когда тот раздвигает ноги, судорожно хватая ртом воздух и, роняя слезы, почти кричит: — Я… умираю, — он так напуган, так ошеломлен силой этих ощущений, что будит в нем первая в жизни течка. Он весь горит, истекая смазкой, пачкая платье, пол, все вокруг него, — Пожалуйста, помогите мне… — Леви… «Как это жестоко» думает Эрвин, сжимая челюсти до желваков, он больше не может вынести этого адского жара, разливающегося по телу, заставляющего член каменеть за секунду. Леви падает к нему в руки на грани обморока, измученный своим желанием: — Возьмите меня, хозяин… Пожалуйста… Повяжите меня… Конечно это инстинкт заставляет Леви просить об этом, но то же он приказывает и Эрвину, вынуждая его рвать цепи логики и рассудка, что удерживают его в плену лжи. Ломая один замок за другим, подбираться все ближе к Леви, чтобы окончательно разрушить их оковы и заставить все цепи упасть к их ногам. Это становится реальностью. Инстинкт двух тел, двух существ уставших от неправды, превращается в подлинную связь. Размножаться, сплетаясь в объятии на холодном паркете. Никогда больше не отпускать друг друга.