Внутри Имитации

      Зимой, когда сильные ветра проносятся по обледенелым заснеженным просторам Вирджинии, кажется, будто и вся остальная Вселенная, охваченная в этот миг стихией, просто перестаёт существовать. Там, где небо и земля сливаются воедино в бесконечную непроглядную снежную даль, больше не разобрать горизонта.       Из этого хаоса кружащихся хлопьев снега рождается звук — неистово громкое жужжание огромной пчелы. Прорезавшись сквозь завывания ветра, нарастающий рёв лопастей проносится у самой земли. Пилот вертолёта, яростно костеря погоду, изо всех сил старается удержать высоту. Широко распахнутые глаза налиты кровью, ветер вовсю треплет его подёрнутую сединой бороду и бакенбарды. Пилота лихорадит от изнеможения, он едва может стоять на ногах, не говоря уже о том, чтобы решиться управлять подобной махиной.       Единственный спутник пилота заметно крупнее него — дородный и чисто выбритый, — но с точно таким же застывшим на лице выражением неподдельного ужаса. Взгляд у здоровяка мрачный и безжизненный, хоть он и чувствует разгорающееся внутри него пламя отчаяния. Пытаясь перекричать стрекотание вертолётного винта, он указывает пилоту направление. Он пристально вглядывается в старый бинокль, но в такую метель ему с трудом удаётся разобрать хоть что-то. На его коленях лежит крупнокалиберная охотничья винтовка. Дрожащими руками — руками учёного, никогда в жизни не державшими оружия, — он пробует приладить к ней оптический прицел. Винтовка в них, привыкших к точности и изяществу приборов в лаборатории, кажется чем-то грубым и чужеродным.       С резким щелчком присоединив наконец-то прицел, он снова хватается за бинокль и щурясь смотрит на снег внизу через небольшое окошко. Ударом мощного плеча он распахивает дверь вертолётной кабины. Пилот выкрикивает что-то, и его спутник тут же вскидывает винтовку. Руки всё ещё дрожат, и он дважды проверяет, отправил ли патрон в патронник.       Внезапный сильный порыв ветра накрывает вертолёт, словно блуждающая волна, едва не переворачивая его в небе. Оба кричат, проклиная погоду и бога, когда их подбрасывает в воздух.       Судорожно размахивая руками, пилот указывает куда-то на снег.       Сквозь метель виднеется лишь голова и часть туловища, собака поворачивается к преследователям, оскалив зубы. Пятнистая дворняга среднего размера с золотисто-рыжей с вкраплениями чёрного спутанной шерстью, выглядящей совершенно неуместно посреди ледяной белой пустоши. Собака успевает развернуться и метнуться в сторону, когда первая пуля вспарывает снег там, где всего секунду назад были её задние лапы. Звук выстрела на мгновение отдаётся коротким эхом, пока не исчезает, проглоченный ветром.       Раздаётся второй выстрел. Что-то идёт не так, и он попадает в молоко. Так же, как и третий. Повернувшись, пилот в сердцах лупит стрелка кулаком в плечо, умоляя целиться лучше.       Собака неуверенно ступает на припорошённый снегом участок мёрзлого асфальта, и люди в вертолёте с ужасом понимают, что перед ними шоссе. Они слишком близко подобрались к цивилизации. Будь в их распоряжении чуть больше времени, они бы так и продолжили ошалело таращиться друг на друга.       Стрелок в отчаянии вновь припадает к прицелу, но очередной выстрел лишь пугает собаку, угодив в снег.       Дворняга уворачивается от пули и тяжело дыша со всех ног несётся по дороге в направлении к городу.

***

      Знай Нора, что это наверняка поможет, она бы точно подошла и пнула шину этого чёртового фургона. Вместо этого она плотнее натягивает подбитый мехом капюшон, попутно отплёвываясь от непослушных светлых прядей, так и лезущих в рот из-за не стихающего ветра.       — Блять! — скрестив руки на груди, шипит она, от всей души желая врезать подошвой сапога по этому проклятому куску дерьма на колёсах. — Беннинг. Беннинг! Беннинг!       — Господи, ну что ещё-то? — огрызается её спутник. Хлопнув капотом фургона, он отряхивает затянутые в перчатки руки.       — Ну как? — она прислоняется спиной к стене фургона, картинно выставив вперёд одно колено. — Починил?       — Нет, конечно! Не в такую метель, — Беннинг многозначительно взмахивает рукой, разгоняя кружащийся снег. — У нас полбака. Что я предлагаю? Мы возвращаем наши жопы обратно в фургон и просто пережидаем весь этот пиздец до самого утра.       — Да у нас же, блять, дедлайн на носу, ты, мудила! — Нора решительно шагает к нему, и Беннинг пятится назад под её натиском. — Свяжись по рации с редактором, сообщи ему…       Хорошо знакомый, но неожиданно громкий шум, сопровождаемый каким-то отдалённым гулом, заставляет обоих подпрыгнуть и одновременно посмотреть в сторону, откуда приближается звук. Вдалеке, в облаке беспорядочно разлетающихся от лопастей хлопьев снега появляется вертолёт. Луч его прожектора отчаянно выискивает что-то на снегу. У Беннинга глаза лезут на лоб — в такую погоду ни в коем случае нельзя поднимать в воздух вертушку. Поднырнув очень низко, вертолёт едва не бороздит брюхом обледенелое дорожное покрытие.       — Это ещё что за херня?.. Ты… ты что, уже связался со станцией? Это один из наших?       Прищурившись, Беннинг качает головой:       — Не, это… не наш. Не вертушка службы новостей…       Справа из кабины, наплевав на собственную безопасность, высовывается человек. Он не разбирая палит из охотничьего ружья по какому-то небольшому движущемуся объекту, и Нора только сейчас замечает, что всё это время на некотором расстоянии перед вертолётом по шоссе бежала собака, направляясь к их фургону, застрявшему посреди дороги.       Она поворачивается к Беннингу и видит, что тот смотрит на неё с тем же недоумением. На секунду они просто замирают, уставившись друг на друга, не в состоянии объяснить надвигающееся прямо на них безумие.       — Хватай камеру! — придя в себя первой, Нора бросается к фургону.       Вздрогнув от её голоса, но ещё не до конца выйдя из ступора, Беннинг едва может переставлять ноги.       — Ч-что?..       — Да хватай же ты эту чёртову ка…       Накренившись вперёд слишком сильно, вертолёт на огромной скорости сталкивается с дорогой. Он подпрыгивает несколько раз под действием инерции, и его лыжи со скрежетом скользят по льду, волоча на себе покорёженную громадину. Петляющей впереди собаке чудом удаётся уйти вправо, не попав под лопасти всё ещё продолжающего вращаться винта.       — Ёб твою мать! — Беннинг сгребает Нору в охапку, и они, упав на колени, успевают прижаться к фургону, как раз перед тем, как вертолёт заносит в их сторону.       По началу кажется, что вертолёт остановится сам, ярдах в ста от фургона, но внезапный мощный порыв ветра подхватывает опасно накренившиеся набок обломки и тащит прямо к ним. Вертолёт переворачивается на бок, и роторы его несущего винта переламываются, как зубочистки. Лезвие со свистом полетает мимо фургона и вонзается в сугроб слева от него. Острые куски стали с визгом разлетаются во все стороны. Прижав Нору к груди, Беннинг выглядывает из укрытия как раз в тот момент, когда из раскуроченной кабины вертолёта выпрыгивает человек. Тот с трудом поднимается на ноги, сжимая в руках ружьё.       По виску человека стекает кровь, и он серьёзно прихрамывает, ковыляя по дороге. Ощутив в воздухе стремительно разрастающуюся волну тепла, Беннинг сильнее вжимается в стену фургона, наблюдая за тем, как взрываются топливные баки вертолёта, извергая в небо потоки пламени.       — Господи, господи, господи… — в оцепенении невнятно бормочет Нора ему в грудь.       — Вставай! Ну же, поднимайся! Быстрее! — хрипит он, больше для себя, чем для неё, и оба они вскакивают и пятятся от своего белого фургона службы новостей.       Собака приближается к ним. Из её пасти идёт пена, а грудь тяжело вздымается, когда она слишком быстро глотает воздух. Одновременно с этим единственный выживший замечает их и начинает выкрикивать что-то на языке, которого не понимает ни Беннинг, ни Нора. Он спешно перезаряжает ружьё, продолжая нести свою тарабарщину.       — Эй, п-приятель, что у вас произошло?! — кричит ему Беннинг сквозь ветер. — Какого ху…       Не выказывая никаких признаков понимания, человек с ружьём яростно машет им, не переставая кричать. Стекающая по его лицу кровь быстро подмерзает, полностью лишая его возможности видеть одним глазом.       Нора смотрит вниз, когда собака принимается настойчиво облизывать её руки в перчатках, задевая её ногу своим виляющим туда-сюда хвостом. Она по привычке сгибает пальцы, чтобы почесать ей лоб, как обычно поступает с собственной собакой, и едва не немеет от этого.       Грохочет выстрел. Припадая на ногу, выживший с криком направляется к ним. Он пытается как следует прицелиться, но кровь из разбитой головы застилает глаза. Кровь и что-то ещё…       Пули одна за другой прошивают землю вокруг ошеломлённой пары, поднимая в воздух брызги снега и льда. Нора вздрагивает, когда третья пуля с характерным хлюпающим звуком попадает собаке в бок, отбрасывая её назад. Взвизгнув от боли, собака падает к ногам Норы.       Дуло ружья разворачивается в их сторону. Четвёртая пуля пробивает Беннингу грудь.       Беннинг заваливается на бок, и Нора кричит, в ужасе закрывая руками лицо. Собака рядом с ней встаёт на ноги, ощетинив загривок. Тёмно-рубиновая кровь, непрерывно хлещущая из её пасти, расцветает на белом снегу неестественно яркими пятнами. Норе вдруг кажется, что клыки у собаки невероятно длинные и острые для такой породы. Стрелок всё приближается, а она безвольно оседает на землю.       Выживший внезапно останавливается и начинает лихорадочно перезаряжать ружьё. Патроны неуклюже высыпаются из кармана его куртки в сугроб. Упав на колени, он роется в снегу, по одному поднимая их и отправляя в патронник. Собака не сводит со стрелка глаз и медленно подбирается к нему, оскалив зубы.       Моментально отмерев, Нора вскакивает, опёршись на тело Беннинга, и с грохотом распахивает дверь фургона. Впопыхах она стягивает перчатку зубами. Нужно скорее найти эту чёртову сумку! Нужно… Пальцы уже касаются застёжки, когда позади неё раздаётся нечеловеческий рёв, и что-то, крепко обвившись вокруг её лодыжки, рывком тащит её назад.       Она кричит что есть сил, но крик её тонет в завываниях ветра.