Внутри Имитации

      В то же мгновение, как спичка падает из руки Ганнибала, по полу проносится волна пламени и охватывает тварь. Щупальца, опутывающие яростно сопротивляющуюся собаку, разжимаются, и, вырвавшись, она отбегает от извивающейся воющей массы. Промчавшись через всю комнату, собака останавливается рядом с Ганнибалом. Она тяжело дышит, вывалив язык. Полопавшаяся кожа на морде, под которой виднеется ярко-красная плоть, медленно срастается обратно. Будто каким-то образом сама сшивает себя, стежок за стежком.       Деревянный стол тоже загорается, и Ганнибал чувствует жар подступающего огня. Скоро он станет невыносим. Плотный чёрный дым ползёт по клеткам вдоль стен к потолку. Тварь мечется, визжа от боли, и царапает длинными когтями пол, а воздух наполняется отвратительной вонью горящего меха и мяса. Поднявшись на ноги, Ганнибал пятится, пока не упирается в заваленную дверь. Ему удаётся просунуть в проём руку, и он толкает. Дверь скрипит, но едва ли хоть немного сдвигается, и Ганнибал продолжает, чувствуя, как к его икре прижимается горячий собачий бок, когда она проскальзывает через щель в коридор. Сквозь пелену дыма и всполохи пламени, он замечает возле самых своих ног отблески лезвия топора. Он хватается за рукоять как раз в тот момент, когда дверь поддаётся снаружи.       Петли ломаются, сгибаясь под неведомым весом и силой, и Ганнибал наконец-то выбирается из комнаты. За его спиной раздаётся очередной неистовый вопль, напоминающий Ганнибалу громкий скрежет ногтей по грифельной доске. Уверенно держась на ногах и с топором в руке, он оглядывает коридор.       Перед ним стоит Уилл Грэм. Кожа от живота до колен потемнела и скрючилась, как при глубоких ожогах, а вся шея и левое плечо усыпаны пятнами поменьше. Красными и чёрными, напоминающими ту густую, похожую на смолу, жижу. На миг у Ганнибала мелькает мысль, какой она была бы на ощупь, осмелься он дотронуться до неё. Он очень быстро понимает, что это вовсе не какое-то чужеродное вещество, покрывающее кожу Уилла, это и есть его кожа. Постоянно движущаяся, пузырящаяся масса, плавно скользящая по неискажённой на вид бледной плоти. Уилл обнажён, но Ганнибал осознаёт это только сейчас, слишком сосредоточенный на его лице, на котором явственно читается непривычная смесь неподдельного ужаса и яростной решимости.       Руки Уилла вытянуты вдоль тела, и кажется, что чёрное тонкое щупальце плавится из его левого плеча, как капли воска со свечи, и, вьюнком оплетая бицепс, движется к ладони. Длинный гибкий стебелёк стекает с кончика пальца, прежде чем спохватившись втянуться обратно в плоть руки Уилла, словно зная, что за ним наблюдают.       На то, чтобы засвидетельствовать всё это, пронаблюдать и понять, уходят считанные секунды.       Уилл, собака, нечто… чёткая картинка молниеносно складывается у Ганнибала в голове.       — Ганнибал…       — Где твой пистолет?       Уилл не колеблется с ответом:       — Неважно, он бесполезен. Бесполезен против этой штуки. Нам нужно убираться отсюда.       Ганнибал следует за Уиллом без дальнейших расспросов.       Погрузившись в кромешную темноту, Ганнибал идёт, ориентируясь по звуку слышащихся впереди мягких шагов Уилла, пока они осторожно пробираются к лестнице. Позади по-прежнему разносятся зловещие завывания горящей мерзости, от которых волосы встают дыбом. Она визжит и несколько раз впечатывается в заклинившую дверь, но её тело слишком громоздкое, чтобы протиснуться в узкий проём.       Чёрный дым клубится над ними, и Ганнибал опускает голову, стараясь сосредоточиться на дыхании и ориентируясь в темноте по памяти. Дойдя до лестницы, они быстро поднимаются по ней, перескакивая через ступеньки. Им почти удаётся добраться до вестибюля, когда что-то оглушительно грохочет на этаже через пару пролётов под ними, и лязг металла, рвущегося на куски с немыслимой силой, эхом разносится по стальной лестнице.       Бросив взгляд вверх в распахнутую дверь, Ганнибал видит багровое зарево, через выбитые зарешёченные окна отражающееся в капающих с голых ветвей деревьев сосульках. Совсем близко, всего в нескольких метрах. Ещё один этаж, и они окажутся в вестибюле, а оттуда до спасительной свободы рукой подать. Он оборачивается к Уиллу, но тот уже качает головой.       — Иди. Я не могу уйти. Не могу… не могу уйти, пока… пока не покончу со всем этим. Чтобы не осталось ни единого следа.       — Тогда что мы должны сделать, Уилл, — это звучит больше как утверждение, чем вопрос, и Уилл какое-то время просто смотрит на него, а потом на его лице проскальзывает что-то сложно читаемое, и он отводит глаза, всем корпусом поворачиваясь к коридору, ведущему от лестницы.       Проследив за его взглядом, Ганнибал замечает за дверным косяком множество бочек, часть из них пуста и валяется на полу, но остальные кажутся заполненными топливом и довольно тяжёлыми. Дальше, в глубине комнаты, стоят несколько портативных бензиновых генераторов. На ум сразу приходят десятки канистр, попадавшиеся им по пути, одну из которых Уилл принёс ему всего несколько минут назад.       — Полагаю, ты далеко не первый, кому в голову пришла схожая идея, — произносит Ганнибал, смахивая со лба мокрую чёлку. Он ощущает в воздухе отголоски медного привкуса. Отчасти ему даже любопытно, не ранен ли он и просто не чувствует боли из-за подскочившего адреналина. Пожалуй, сейчас это волнует его в последнюю очередь.       Ганнибал проходит в комнату, всматриваясь в царящий в ней хаос из нагромождений контейнеров и повреждённых кабелей проводки. Уилл присоединяется к нему, и дверь на лестничную клетку захлопывается за его спиной. Ганнибал делает ещё один шаг, его взгляд приковывают к себе среднего размера деревянные ящики, пылящиеся по углам, с виду такие безобидные, что впору и вовсе не обратить на них внимание. На боку одного из ящиков чёрными, выцветшими от времени буквами написано: «DINAMITAS».       Динамит.       Осознание впивается в него своими острыми когтями. Глубоко вздохнув, он поворачивается к Уиллу.       — Каждый этаж заминирован.       Мощный удар. И ещё один. Металл на этаже ниже разрывается где-то прямо под ними. Звук приглушённый, будто корпус корабля пробило во время спуска на воду. Тварь ищет их.       Оба замирают, и нагота Уилла становится гораздо ощутимее, когда он внезапно начинает дрожать, словно от холода, но Ганнибал сомневается, что причина и в самом деле заключается в этом.       — Они… — Уилл скрещивает руки на груди, собственная обнажённость совсем не смущает его. — Они собирались сравнять это место с землёй, а вместо этого получился неудачный «поджог». Им не удалось сделать это вовремя… Уничтожение всего — план на крайний случай.       Даже заранее зная ответ, Ганнибал не может держаться от вопроса:       — И когда они собирались его осуществить?       — Если и когда какая-нибудь из этих тварей сбежит…       Откуда-то из-за стены доносится негромкое бульканье, и оба застывают как вкопанные. За звуком следует пробный, неуверенный скрежет когтей по бетону. Источник определить невозможно. Пальцы Ганнибала крепче сжимают рукоять. Царапанье учащается и становится громче, Уилл шепчет с напряжением в голосе:       — Не шевелись. Она скоро подохнет. Должна, по крайней мере. Просто подожди.       Царапанье сменяется постоянным глухим стуком, отдающимся от стен гулким эхо, будто что-то очень большое и неповоротливое настойчиво прикладывается о них всем своим весом. Комната начинает ходить ходуном. Ганнибал вскидывает руку с топором, готовясь нанести удар, если в следующий миг дверь разлетится в щепки.       А затем потолок рушится, и тварь вместе с его обломками с грохотом падает прямо между ними. Оба инстинктивно бросаются в стороны, прочь от извивающейся тёмной массы, занимающей теперь середину комнаты. Отшатнувшись назад, Ганнибал видит, как под тонкой, будто бумажной, обгоревшей кожей, покрытой чёрными струпьями, языки пламени продолжают лизать розовую плоть. Буквально на мгновенье у них появляется возможность ясно разглядеть нечто: свирепый, постоянно меняющийся студенистый силуэт, вырисовывающийся на фоне огня и сумеречного света.       Тлеющая туша твари трескается пополам, и наружу вырывается мощное толстое щупальце. По всей длине оно усеяно шипастыми наростами, острыми выступами и торчащими отовсюду изогнутыми клыками. Щупальце метит в Уилла, но промахивается и с размаху влетает в оконное стекло.       Уилл кидается за ближайшей канистрой. В тот момент, когда он срывается с места, тварь выпускает ещё одно щупальце, и оно пронзает его бок, как копьё. Он кричит. Ганнибал пытается подбежать к Уиллу, но путь ему преграждает хлещущая наотмашь хитиновая нога твари, заставляя упасть и перекатиться в сторону, чтобы увернуться от неё и от хаотично сучащих по полу щупалец. Их движения кажутся почти пренебрежительными, и Ганнибал понимает: тварь явилась за Уиллом, а сам он для неё не более чем раздражающий комар, жужжащий под ухом. Унизительная, ясная как день истина. Одно из щупалец обвивается вокруг лодыжки Уилла и рывком оттаскивает его от канистры.       Тварь выглядит полностью зацикленной на Уилле, и Ганнибал не медлит ни секунды. Он вскакивает на ноги, замахивается и с присущим ему изяществом разрубает щупальце топором. Легко и непринуждённо. Горящий изнутри обрубок, петляя змеёй, подтягивается обратно к завывающей от боли разверзнутой туше. Ганнибал подлетает к Уиллу и, одной рукой обхватив его за торс, протягивает ему другую, помогая подняться. Отрубленное щупальце отчаянно мечется по полу, ища хоть что-нибудь, во что можно вцепиться.       Ганнибал на ощупь хватает большую тяжёлую бочку, стоящую в шаге от него. Он отвинчивает крышку и бросает бочку с такой силой, что сам чуть не теряет равновесие, отшатываясь к Уиллу. Она приземляется всего в нескольких дюймах от корчащейся горящей твари. Хватает крошечной искры, чтобы она взорвалась. Извивающуюся мерзость моментально окутывает вспышка белого пламени.       Они успевают спрятаться за опрокинутым столом, Ганнибал прикрывает спину Уилла, как если бы защищал его от жара огня.       Уже через секунду они меняют положение, и теперь Ганнибал может отчётливо рассмотреть полученную Уиллом рану, глубокую, рваную и похожую на улыбку. Она тянется вдоль рёбер с левой стороны грудины, где его и пронзило щупальце. Из неё обильно сочится кровь, стекая по животу к бедру, а потом по икре, и лужицей собирается возле его босых ног. Пальцы Ганнибала непроизвольно дёргаются от этого зрелища.       Тварь скулит и, сумев приподняться на множестве скрюченных ног, испускает оглушительный рёв на всю комнату. Терпеть едкий запах гари становится просто невозможно. Ганнибал собирается встать, но рука Уилла хватает его за бицепс, останавливая. Ганнибал застывает в изумлении и встречается взглядом с тьмой в глазах Уилла.       — Возвращайся к машине. Здесь всё сейчас рухнет.       — Мы могли бы…       А дальше всё происходит настолько стремительно, что ему едва удаётся уловить движение. Что-то в мгновенье ока подхватывает его, и зрение Ганнибала заволакивает пеленой. Умом он понимает, что обвившие его конечности слишком большие и не могут принадлежать человеку, рядом с которым он только что находился… однако создание не причиняет ему вреда и обращается с ним с нежностью, кажущейся до ужаса неловкой. Раздаётся чудовищный грохот обрушения, звуки с силой сгибающихся металлических прутьев и звон бьющегося стекла, а потом Ганнибал чувствует, что больше его ничто не удерживает, и он падает навзничь.       Неожиданное приземление чуть не выбивает из его лёгких весь воздух. Снег хрустит под его спиной, впитываясь в пальто.       Ганнибал встаёт и поворачивается вокруг себя, пытаясь сориентироваться. Топора в его руке больше нет, и глаза тщетно рыщут по снегу в его поисках, прежде чем он всё же переводит взгляд на здание.       Чёрные спирали дыма поднимаются от него к усыпанному звёздами небу. В сумерках он может различить этаж, с которого его сбросили, выломанную решётку и разбитое окно, из которого доносится приглушённое рычание и рокот рушащейся конструкции. Сердце Ганнибала бешено колотится о рёбра.       Прямо сейчас Уилл там, в ловушке, сражается с этой неименуемой тварью, а он ничем не в силах ему помочь.       Он вытирает лоб. Рука тут же становится красной и влажной. В ближайшем к нему слева окне что-то взрывается, извергая наружу столпы огня, и Ганнибал спешно отступает, стараясь не потерять равновесие.       Ещё один взрыв поменьше. И ещё один. Пламя полностью охватывает одну из наружных стен здания, и она начинает медленно обрушаться.       Ганнибал пятится назад, бесстрастно наблюдая. Полностью поглощённый представшей перед ним картиной.       Он идёт несколько минут. Слякоть чавкает под подошвами ботинок. А потом это всё-таки происходит. Вдалеке слышится мощный грохот, и Ганнибал останавливается, чувствуя, как запоздалое эхо взрыва отдаётся в его груди, отчего сводит зубы. Он оборачивается, чтобы посмотреть на яркое красно-оранжевое облако, поднимающееся в небо, и прислушивается к треску наконец-то сдавшегося бетона и звону бьющегося стекла.       Когда Ганнибал поворачивается обратно, перед ним стоит Уилл.       От столь внезапного его появления волосы на затылке Ганнибала встают дыбом, а по позвоночнику пробегают искорки тревоги. Это неописуемое, но пугающее чувство вновь охватывает его. «Добыча, — думает он. — Именно так и чувствует себя добыча». Настороженно. Уязвимо. Возбуждённо. Ему всегда было любопытно узнать, каково это — оказаться по ту сторону.       В глазах Уилла нет ничего человеческого. Под слоем сажи почти не разобрать черт его лица. Открытая рана на боку кровоточит, а на груди и животе виднеются свежие синяки и порезы. Ладони и подбородок покрыты заскорузлой чёрной коркой.       Дыхание Ганнибала ровное, белые облачка тёплого воздуха растворяются в холоде ночи. Дыхание Уилла остаётся невидимым.       — С этим покончено.       — И теперь ты собираешься убить меня, Уилл? — спрашивает он, склонив голову набок.       На челюсти Уилла явственно играют желваки, но сам он не спешит двигаться с места.       — Нет.       — Нет?       — Я хотел, чтобы ты спасся и как можно дальше убрался от здания.       — И почему же?       — Ты не заражён.       Услышав последнее слово, Ганнибал приподнимает бровь.       — В отличие от доктора Зеллера, рискну предположить, — тон Ганнибала звучит непринуждённо, даже пока он пристально следит за малейшими изменениями выражения лица Уилла.       Уилл прищуривается, свет звёзд отражается в его зрачках.       — Утром Джек звонил по поводу него, — продолжает он, представляя, в каком замешательстве находится сейчас Уилл, осознав, что Ганнибал знал об этом с самого начала. — Весьма прискорбно.       — Он подобрался слишком близко, — тихо произносит Уилл, делая шаг к нему. Это поступь хищника, и Ганнибал вновь ощущает резкий прилив адреналина. — Все они подбираются слишком близко.       — Нора Хаббард. Джозеф Беннинг.       — Джозеф Беннинг уже был мёртв, — Уилл кривит губы при воспоминании. — Его застрелил пилот, который был заражён, и он успел заразить других. В тот момент я сделал то, что должен был.       — Ты охотишься на заражённых.       — Да.       — И убиваешь их.       — Да.       — Ты поглощаешь их.        Уилл колеблется с ответом, частые подрагивания кадыка сменяются куда более яркими эмоциональными реакциями. Стыдом. Чувством вины. Злостью.       — Ты сбежал оттуда.       — Не я один. Другие тоже. Но теперь их больше нет.       — Ты об этом позаботился.       Он ничего не говорит на это. Колени Уилла трясутся, выдавая его изнеможение.       — Я бежал всю свою жизнь.       Ганнибал обводит рукой руины и делает шаг к Уиллу. А затем ещё один.       — Полагаю, теперь ты наконец можешь остановиться.       — И что ты собираешься делать, Ганнибал? — Уилл поднимает голову, и на мгновение тонкое чёрное щупальце-стебелёк обвивается вокруг его шеи, словно напоминая Ганнибалу, на что способен Уилл. Как будто Ганнибал хоть на миг может забыть об этом. Оно исчезает так же быстро, как и появилось.       — А я должен что-то предпринять? — с искренним любопытством спрашивает Ганнибал.       Где-то вдалеке на окраине леса завывает сирена.       — Это, должно быть, службы экстренного реагирования спешат на вызов, — спокойно говорит он, наблюдая, как в глазах Уилла нарастает лёгкая тревога. Ганнибал окидывает рану Уилла пристальным взглядом. — У меня в багажнике есть аптечка первой помощи. Но, возможно, мы могли бы продолжить этот разговор в более подходящем месте.

***

      Уилл позволяет себе частично расслабиться, даже несмотря на неприятное пощипывание. Прикосновения Ганнибала нежные, бережные, но уверенные, пока он очищает рваную рану на его боку. Жжение от антисептика быстро проходит, и Уилл чувствует, как напрягаются мышцы живота, словно желая отдёрнуться от рук, скользящих по его коже. Не столько из-за боли, сколько из-за незнакомых прежде тёплых прикосновений.       Собаки, наконец успокоившись после его возвращения, всей гурьбой ложатся возле изножья кровати и пристально наблюдают, как Ганнибал промывает раны и помогает ему одеться. Они зевают и посапывают, пока Ганнибал достаёт из своего саквояжа всё необходимое для наложения швов.       — Я бы предположил, что такая рана не особенно опасна для тебя, — как бы между прочим замечает Ганнибал, осторожно прижимая к коже влажную ткань. — Исходя из моих наблюдений, её легко можно было бы зарастить.       Он сдерживается, чтобы не огрызнуться в ответ, по неизвестной, нелепой причине испытывая необходимость оправдаться и защитить себя.       — Раны от пуль или от ножа… но не нанесённые моими…. Это другое. А ещё огонь… — невольно вырывается у него.       — Хм, — Ганнибал поднимает на него глаза с лёгкой, но приятной улыбкой.       Уилл чувствует, как его охватывает чудовищной силы тревога. Прикосновения Ганнибала тёплые и успокаивающие, и всё же из-за них он как на иголках. Даже когда Ганнибал без лишних слов принимается зашивать его, Уилл выжидает. Выжидает. И выжидает.       — Думаю, благодарность будет уместна. Тебе, за то, что спас мою жизнь, — Ганнибал отстраняется, снимая перчатки.       — Если бы не ты, я бы оттуда вообще не выбрался, — уклончиво уходит от темы Уилл, и Ганнибал усмехается.       — Это я предложил войти. У меня начала складываться некая теория.       Последние слова вводят Уилла в лёгкий ступор. Он закидывает ногу на кровать, Ганнибал же откидывается на спинку стула, но рука его остаётся на покрывале.       — Теория?       — Ты изъявил желание присоединиться ко мне только после того, как я сообщил, что зданием, по сути, всё ещё пользуются. Будто тебя с этим местом связывало какое-то обязательство. А ещё причина в докторе Зеллере. И твоём запахе.       — Моём запахе?       — У тебя его нет.       Резко отпрянув, Уилл расправляет плечи.       — Мыло, стиральный порошок, малоприятно пахнущая дрянь из бутылки с корабликом на этикетке, но под ними ничего нет. Никакого базового запаха. Аккурат до сегодняшнего утра. И мне стало безумно любопытно.       Уилл чувствует, как пылает его лицо, румянец крадётся вверх по груди и шее.       — До сегодняшнего утра?..       — Зайдя в твой дом, я спросил, одни ли мы. У меня сложилось стойкое впечатление, что нет: в воздухе явственно витал чей-то запах, но не твой собственный. Брайана Зеллера. А потом позвонил Джек. Совсем недавно ты убил доктора Зеллера и перенял его запах. И не просто запах, а специфический букет, исходящий от кожи. Неосознанная имитация, о которой ты даже не подозревал. Скорее всего, именно благодаря этому твои эмпатические способности столь превосходят возможности других.       — Это не было убийством, — с уверенностью возражает Уилл, и Ганнибал замолкает. — Я не… я не убиваю.       — Ты проявляешь по отношению у ним милосердие, — секунду спустя заканчивает за него Ганнибал.       — Да.       — Бесспорно.       Оба погружаются в тишину. У Уилла кружится голова, все мысли затуманиваются, он отчаянно пытается разобраться в сказанном Ганнибалом, но сердце и разум с трудом поспевают за ним. Пульс бьётся у виска. Уилл закрывает глаза. Плоть жаждет получить ответы давно дремлющим, но таким привычным способом, проползая под кожей, и тянется, тянется, тянется.       Глаза Уилла закрыты. Рот наполняется вкусом, вкусом Ганнибала. Он почти неописуем, и Уилл не может сдержать стона. Нечто тёмное, солоноватое и, наконец, медное. Уилл чувствует пульс Ганнибала прямо под языком, и его собственное сердце начинает биться в такт. Он открывает глаза и встречается взглядом с застывшим в изумлении и восхищении Ганнибалом. И только теперь он осознаёт, что одно из его щупалец, вырвавшись наружу, оплетает запястье Ганнибала.       Уилл может чувствовать, пробовать, осязать тело Ганнибала одним лишь этим тонким щупальцем, обретая в нём опору и безопасность. Фактически Ганнибал до него не дотрагивается, но кажется, будто он одновременно оглаживает тело Уилла множеством рук, вожделея его. Ощущение проносится по телу, как потрескивающие разряды электрического тока. Нервы вспыхивают и искрятся, и Уилл бесконечно понимает и принимает сидящего прямо перед ним человека.       Щупальце спиралью обвивается вокруг запястья Ганнибала и слегка сжимается, словно проверяя на прочность. Кончик останавливается у вены, поглаживает основание ладони, изгибаясь, как змея, ищущая тепла. Ганнибал наблюдает за ним заинтриговано и молчаливо. Кожа Уилла такая горячая, такая тонкая, он боится, что может произойти нечто ужасное, непоправимое. Боится чего-то стремительного и необузданного, уже вонзающего свои клыки в его разум и берущего над ним контроль.       — Ты — это ты, Уилл, — в тишине произносит Ганнибал. — И в тебе нет ничего, кроме тебя.       Минует один удар сердца. Ганнибал наклоняется вперёд, и Уилл позволяет ему, не отстраняясь. Губы прижимаются к его скользкой от пота ключице — совсем невесомое касание воздуха. Тихое, нежное и почти благоговейное. Уилл без опаски протягивает руку и запускает пальцы во влажные спутанные волосы Ганнибала, позволяя подушечкам пальцев впиться в кожу его головы в поисках успокоения. Эти касания, искра, связь — за гранью обычного возбуждения, от них захватывает дух. Он стонет от прикосновений, от этого человека, всадившего топор в его самый жуткий кошмар, чувствуя себя в безопасности, чувствуя, как сам рвётся на куски и пропитывается им без остатка.       — Думаешь, я монстр? — потихоньку выходит из этого состояния Уилл.       Ганнибал крепче прижимается к нему, наслаждаясь моментом.       — Не более, чем я, — голос Ганнибала низкий и спокойный, Уилл ощущает на шее его дыхание.       — И что же ты такого сделал? — спрашивает Уилл. Множество щупалец змеятся по покрывалу, Уилл чувствует себя полностью расслабленным. — Раз другие сочли бы тебя монстром? — он закрывает глаза и выдыхает, когда рука Ганнибала накрывает его колено, а пальцы сжимают бедро. — Монстром, которого стоит бояться, охотиться на него, отвергать?       Ганнибал поднимает взгляд и встречается с тьмой в глазах Уилла.       — Если нам суждено быть монстрами, так давай будем ими вместе.