***
На дворе играл красками май, становилось все теплее, и Гермиона чувствовала себя запертой в этой палатке, как в тюрьме. Девушке хотелось действий, что очень хорошо понимал Гарри. Не ведая о том, что происходит в мире магии, как и в людском, молодые люди считали опасным покидать обеспечившую им безопасность палатку. Просто было страшно менять стабильность на неизвестность. С другой стороны, острова следовало покинуть в минимальные сроки, причем по той же причине. Спать в одной кровати с Гермионой было приятно. Приятно ее обнимать, приятно гладить, приятно целовать. Не вполне уверенный в себе в этом плане юноша подчинялся руководящим указаниям девушки, которая постепенно входила во вкус нежных ласк. Иногда Гермионе казалось, что они уже готовы перейти к тому самому, что ей хотелось и что ее так пугало, но они замирали, просто замирали в объятиях друг друга, уже не стесняясь поглаживать и грудь друг друга. Почему-то ее грудь реагировала на ласки не настолько остро, как девушка читала в книгах, но спросить было некого. — Гарри, давай подумаем, как будем уходить отсюда? — разомлевшая девушка едва смогла собраться с мыслями. — Нам в Гринготтс надо, за деньгами, — вздохнул юноша. — Но это опасно. Узнают… — Значит, надо замаскироваться, — вздохнула Гермиона. — Так под чарами все равно узнают, — донес до нее очевидное Гарри. — А если грим? — поинтересовалась девушка. — Какой Грим? — не понял юноша. — Не собака адская, а грим, как у артистов, — пояснила свою мысль Гермиона. — Должно сработать. — Должно, — оживился Гарри, обняв свою Гермиону. — Когда пойдем? — поинтересовался он, пощекотав ей животик. — Ой… Прекрати, я так думать не могу, — сообщила девушка, заставив юношу разулыбаться. Планирование побега затягивалось. Молодые люди познавали не только тела друг друга, но и сами души, пусть зачастую смущая один другого, но получая искреннее удовольствие от процесса. Они изучали друг друга под одеждой, не решаясь сбросить покровы еще длительное время, пока Гермиона не избавила Гарри однажды от верхней части его пижамы. А потом, лукаво взглянув на покрасневшего юношу, сняла аналогичную часть и сама, позволяя ему разглядеть ее. Гермиона думала, что это может быть забавно, а оказалось, что от этого становится очень тепло. Нежность затопляла девушку, когда она своей обнаженной грудью касалась кожи любимого Гарри, а он замирал, боясь пошевелиться. Это было так сладостно, что им пришлось некоторое время привыкать к своим ощущениям. — Ты необыкновенная, — прошептал Гарри. — Просто волшебная. — Это ты у меня волшебный, — ответила ему Гермиона. — Избранный. — Разве что твой, — улыбнулся он, прилагая огромные усилия к тому, чтобы не продолжить исследования любимой ниже. Юноша почему-то считал, что любая попытка залезть Гермионе… хм… ниже, может вызвать у той резкую реакцию отторжения и, возможно, даже обиду, а обижать он свою Гермиону не хотел, потому держался. Девушке же держаться необходимости не было, ей хотелось увидеть и пощупать все то, о чем писалось в книгах, но она не знала, как на это отреагирует Гарри, поэтому сдерживала свои порывы. Так ходить друг вокруг друга молодые люди могли еще очень долго. Рассказать и объяснить им было некому, юные волшебники оказались совсем одни, оторванные от цивилизации, общества и родителей. Если Гарри этого не чувствовал — он всю жизнь так жил, то Гермионе было совсем несладко. Иногда приходила такая тоска по папиным рукам и маминой ласке, что девушка плакала в подушку, стараясь не потревожить Гарри. Она, наверное, и на ремень от папы в такие моменты согласилась бы, если бы не знала, что папа ее никогда не тронет.***
Альбус Дамблдор нервничал. Во-первых, запасной Избранный не обладал все еще нужным авторитетом, во-вторых, никак не удавалось отворотить от него юную Лавгуд, а в-третьих, магглы повадились летать над школой на своих громких стреловидных аппаратах, что вносило свою долю нервозности. Активность магглов, кстати, мешала и «Битве», потому что такое действо будет наверняка замечено, и как отреагируют эти животные на то, что увидят — неведомо. Даже несмотря на исполнившееся в связи со смертью Поттера и его новокровной грязнокровки Пророчество, Альбус опасался «воскресать» вне «Победы Добра над Злом». Приятным было то, что Поттеры полностью уничтожены, как и упоминавшееся в Пророчестве Дитя Магии. Именно Грейнджер могла стать той, кто уничтожила бы многолетний план Дамблдора просто одним своим присутствием, а вот если бы она вышла замуж за Уизли, то оскорбила тем саму Магию, и последствия могли быть очень интересными. Покосившись в окно, где на небольшой высоте маневрировал вертолет, производивший аэрофотосъемку, Дамблдор вздохнул. Технически уничтожить эту летающую трещалку проблем нет совершенно, но магглы на такое отреагируют агрессивно, вынудив прятаться, ибо пока Альбус вряд ли сможет привести их к покорности. Для этого и нужна «Битва» — ритуальная жертва не менее, чем полусотни магглокровок, даст чистую силу для исполнения последней фазы плана, и вот тогда грязные магглы падут к его ногам.