***
Лиам Солсбери принадлежал к известному и уважаемому роду Англии – в прошлом аристократам. Они словно передавали из поколения в поколение ген прекрасного: разбирались в искусстве, древних ценностях, содержали музеи и галереи. В настоящем у семьи Лиама был свой антикварный магазин, где можно было найти предметы из самых разных уголков мира. Его отец, Эммет Солсбери, прекрасно чувствовал цену каждой вещи, и почитатели качественного антиквариата непременно возвращались в их лавку. Лиам же тяготел немного к иному: его с детства привлекал не поиск чужих творений, а создание своих. Он писал картины, отдаваясь этому занятию без остатка. Нет, он участвовал в семейном ремесле, знал цену каждому артефакту на полках магазина и склада при нём, однако удовольствия от этого не получал. Он изучал редкие языки, читал старинные книги, а затем снова рисовал, погружаясь в свою вселенную. Лиаму уже исполнилось тридцать, однако он был одинок, и родные даже всерьёз беспокоились об отсутствии у единственного сына спутницы жизни, но всё решил не самый счастливый случай. Мужчина серьёзно заболел. Его лихорадило, кашель сводил с ума, а всё тело поразила тяжесть. В срочном порядке Лиама положили в госпиталь, где он попал в руки молодого, но талантливого врача – Селены Харрис. Она мастерски справилась с его пневмонией и не давала грустить, часто заглядывая в палату после смен во время периода восстановления. Тогда ещё никто не знал о точке невозврата, и всё было гораздо проще. Молодые люди сблизились, часто проводили время вместе, и в итоге спустя полгода Лиам сделал Селене предложение, вручив семейное кольцо. Не сказать, чтобы его родные были довольны, однако Селена Харрис была лучше, чем ничего. Её семья не была богата или именита, однако многие находили Селену весьма приятный особой, пусть и с тяжёлым, бескомпромиссным характером. Она всегда была за правду, не боялась дать сдачи или вступиться за более слабого и крайне редко прощала ошибки. Платьям она предпочитала брюки и рубашку, каблукам – ботинки на плоском ходу, нарядным локонам – тугой пучок. Но это так гармонично смотрелось на ней, что восхищённые взгляды почти всегда сопровождали девушку. И вот, когда уже стоило надевать свадебные наряды и шагать к алтарю, Селена всё остановила. Точка невозврата пришла в её дом, и девушка, которая всегда была реалистом, стала искать спасение везде. Она с раннего детства знала о богине Адамант, однако не предавала этим историям значения, но теперь, когда отчаяние захлестнуло её словно волна во время шторма, выбора не оставалось. Лиам пришёл на помощь. Через знакомых семьи он нашёл старинные книги, проводника, билеты на самолёт и отправился вместе с невестой на другой конец света. И теперь, сидя в обшарпанной каюте, он скрупулёзно изучал имеющиеся книги. Древний язык – айнуара – отдалённо напоминал испанский, которым Лиам владел в совершенстве, однако всё же представлял сложность в переводе. Все книги были написаны в стихах, пестрили сравнениями, громкими фразами, восхвалениями, от этого смысл часто ускользал. Но Лиам снова и снова перечитывал едва заметные фразы, тронутые костлявыми пальцами времени. Находя хотя бы маленькую зацепку, он выписывал её в страхе забыть или потерять. Мужчина потёр уставшие глаза руками и прислушался. Сверху доносился только рокот парохода вперемешку с громом и ослабевающим дождем. Надев куртку, которая лежала в одном из чемоданов, и взяв ещё одну с собой, он поднялся на палубу. Селена сидела за капитаном Штицхеном, обхватив себя руками за плечи, и смотрела на проплывающий мимо пейзаж. Если бы Лиам видел сейчас её глаза, то утонул бы в пучине всеобъемлющей тоски и печали. Но сильные девочки не сдаются без боя, а Селена Харрис была именно такой. – Ты совершенно замёрзла! – Лиам протянул девушке куртку, и она с благодарностью её приняла. – Ты простудишься, Селена! Нельзя быть такой беспечной! Рулевая рубка была совсем крошечной и едва вмещала двоих, что уж говорить про троих пассажиров. Капитан Штицхен недовольно забурчал, всем своим видом показывая, что парочке было бы неплохо убраться отсюда. – Наверное, нам не стоит отвлекать Роба своими разговорами, – мисс Харрис словно почувствовала его напряжение и раздражение. – Лиам, пойдём. Роб, спасибо, что приютили, – она мягко улыбнулась, а Штицхен кивнул с едва уловимой благодарностью. – Минут через тридцать я планирую остановиться для отдыха, – Роб потёр глаза и ладонью поочерёдно ударил себя по щекам, разгоняя лёгкую сонливость. – Отправимся снова с рассветом. Уже совсем стемнело, заметно похолодало, а беззвёздное небо грозно нависало над путниками, роняя последние капли дождя. Как и говорил капитан, течение здесь было гораздо более бурным, река шумела, неслась вперёд и мокрыми языками воды облизывала пароход, стараясь забраться на палубу. Даже в темноте было понятно, что лес стал гораздо гуще и будто бы опаснее. Селена и Лиам вышли из рубки и неспешно направились к лестнице вниз. Не спускаясь, они остановились возле перил, и молча стояли так некоторое время. Постепенно пароход стал замедляться, лес надвигался на них, и уже к привычным запахам стали присоединяться другие: сладкие, цветочные ароматы. Тропические растения вдоволь напитались недавним дождем, и теперь щедро делились своими запахами. Вдруг судно резко качнулось, Селена и Лиам одновременно ощутили крепкую хватку и ткань на лице с усиленным во много раз ароматом тех самых цветов. Голова у обоих закружилась, тело ослабло, а затем наступила тьма.***
Добираться сквозь грозу было тем ещё удовольствием. Дэймон был разъярен. Три километра им пришлось идти до ближайшего городка пешком, потому что машина увязла в грязи, а крыша начала протекать. Мужчина рвал, метал и сыпал проклятьями в сторону нерадивых проводников. Кров им предоставила потрепанная гостиница, больше напоминавшая лачугу. Здесь не было шелковых простыней и дорогой выпивки, изысканных блюд и серебряных приборов. Но была крыша, горячая ванная и относительно чистое полотенце. Когда Дэймон вошёл в номер, Виктория сидела, скрестив ноги, в старом кресле, развёрнутом к окну. Её волосы были спрятаны под полотенцем, а промокшую одежду сменил халат. Одной рукой девушка вырисовывала узоры на махровой пожелтевшей от времени ткани, а второй, прижав локоть к подлокотнику, подпирала щёку. Дэймон считал эту девушку своим талисманом. Она появилась в его жизни, когда дела шли крайне плохо. Остановила его на выходе из фабрики на окраине Рима и попросила взять на работу. Но она была настолько прекрасна, что не подходила для тяжёлой работы. Поэтому Дэймон предложил поехать в ресторан. До мельчайших подробностей он помнил, как щёки Виктории залил румянец, и она сказала, что это совершенно неудобно и непозволительно. Но Дэймон настоял. Он узнал, что Виктория прекрасный экономист, что после войны её семья так и не оправилась, и теперь все её члены вынуждены выживать. Тогда Дэймон предложил проверить бухгалтерию их семейной фабрики, которая едва сводила концы с концами, а часто вообще выходила в минус. Виктория с готовностью взялась за дело, нашла ошибки, а также парочку воров. За этим последовали громкие увольнения, судебные разбирательства и новая жизнь производства мебели. Семья Виктории получила должности, а она сама стала личным помощником Дэймона Инганнаморте, вскоре заняв почётное место жены. Дела Дэймона пошли в гору. Каждый свой шаг он обсуждал с девушкой, и каждый раз одерживал победу – не зря она всё-таки звалась Викторией. Но сейчас дела шли откровенно не очень. Уже в который раз они упускали Селену Харрис, и ничего не могли с этим поделать. Однако Дэймон не собирался сдаваться. Он собирался одержать победу в этой войне и в качестве награды жить вечно.***
Голова Роберта Штицхена трещала так, словно в виски огромными кувалдами забивали гвозди. Капитан сделал над собой усилие и попытался открыть один глаз, но тот упрямо закрылся обратно. Он мысленно выругался и повторил манипуляцию. Тяжёлые веки не слушались. Однако Роб не сдавался и, превозмогая жуткую головную боль, смог-таки немного приоткрыть глаза. Впереди горело два больших костра (или это один двоился?) и двигались, активно жестикулируя, пёстрые люди. Их разговоры слились в один общий гул, и неизвестные, похоже, совершенно не тревожились, что разбудят добычу. Роб подвигал руками: они затекли и были связаны крепкой верёвкой. Ноги оказались свободны, но встань он сейчас, обязательно повалился бы обратно, такая была тяжесть во всём теле. Штицхен толкнул ногой сидящего рядом Лиама, однако реакции не последовало. Он повторил ещё раз и ещё, уже гораздо активнее – видимо действие того, чем их усыпили, начинало ослабевать. Спустя пару попыток Лиам наконец задвигался и что-то промычал. Похитители разом стихли и подошли ближе. Роб снова, уже злобно, ударил своего пассажира по ноге и сквозь зубы пропустил пару крепких ругательств. – Вы кто такие?! – рявкнул он в сторону людей, стоявших в паре шагов от них. Наконец-то его глаза открылись, и Роб смог рассмотреть похитителей. Их было трое: один высокий и крупный, справа – поменьше, но достаточно долговязый, слева – совсем низкий и щуплый. Их наряды были расшиты цветными перьями, лица скрыты за масками, а тела украшены белыми узорами, которые светились в темноте. – Вам чего нужно?! – Зачем вы вторглись на нашу территорию? – спокойно, но властно пробасил самый крупный. – И с каких это пор она ваша?! – фыркнул Роб и покосился на Солсбери. Лиам уже открыл глаза и наблюдал за людьми впереди. – Вы говорите по-английски? – абсолютно не в тему встрял он в разговор, но впрочем, в этом был весь Лиам. – Конечно, – показалось, что в голосе неизвестного мужчины промелькнула улыбка. Он говорил совершенно спокойно, можно даже сказать, дружелюбно. – Так отвечай хоть по-английски, хоть по-французски, какого чёрта хочешь от нас?! Лиам лишь цокнул на своего знакомого. Одна Селена продолжала сидеть, склонив голову к груди. Она уже давно очнулась, но всё это время пыталась освободиться. Девушка отчаянно двигала руками, стараясь вытащить запястья из липкой хватки мокрых верёвок. Впрочем, сейчас это было на руку, верёвка неплохо поддавалась, но всё равно, всё происходило не так быстро, как хотелось бы Селене. Девушка совершенно не вдавалась в подробности перепалки со стороны Роба и подобия светской беседы со стороны Лиама. Эти двое только раздражали, но всё-таки отвлекали внимание на себя. Наконец она была свободна. Селена даже подавила радостный вскрик, так ликовала её душа желанной свободе. Теперь было необходимо разыграть момент прихода в себя и оценить обстановку. Харрис вяло приподняла голову, едва-едва приоткрывая глаза. Она видела людей совсем близко, сразу стало понятно, кто главный. Могла наблюдать, как огненные языки большого костра танцуют, а в небо летят яркие искры. Затем её взгляд зацепился за копье. Оно стояло совершенно сиротливое, прислонившись к дереву между Селеной и похитителями. – Наша земля священна, благословлённая самой богиней Адамант, – говорил вожак, не обращая на Селену ни малейшего внимания, – священны животные, священны птицы, священны растения и даже вода. А такие, как вы, приходят и уничтожают наш дом. – Да сдалась мне твоя животность! – фыркнул Роб. – Свою куда девать, не знаю. Абстрагировавшись от разговора, Селена снова закрыла глаза и напряжённо думала. Ей нужно было подняться, взять копье и напасть на главного. Вряд ли её сразу станут убивать его соплеменники, побоятся, что предводитель может быть ранен. Селена решила, что на счёт «три» встанет и предварит свой план в жизнь, однако в голове пронеслось и «четыре», и «пять». Она чертыхнулась про себя. «Соберись, тряпка! Ты должна выбраться! Или ты хочешь, чтобы эти папуасы сварили из тебя суп?! Наверное, уже где-то греют воду для бульона! Соберись!» Она снова посчитала до трёх и снова осталась сидеть на месте. Тело отчаянно протестовало. Оно ныло от тяжести, просило горячую ванну и мягкую постель. На худой конец – купание в речке и лавку в каюте старого парохода. К тому же болели синяки и ссадины, полученные в результате борьбы с предыдущими похитителями. Девушка подавила нервный смешок: вторая попытка похищения за сутки, да ещё и разными людьми – когда её жизнь успела стать такой насыщенной? Селена собралась с силами, сжала руки в кулаки, добавляя себе уверенности и мужества, и одним резким движением вскочила на ноги. Отвлечённые на ругань Роба, её даже в первый момент не заметили. Девушка схватила копье, в один прыжок достигла вожака и приставила оружие к его обнаженной груди. – Ещё хоть слово, и я вспорю тебе шею, – её голос был не громким, но весьма убедительным. – Я врач, и знаю, как сделать, чтобы ты умер на месте. Если бы Роб мог закрыть лицо рукой, он бы непременно это сделал. Что творила эта дамочка? Неужели у неё начисто отсутствовал инстинкт самосохранения и хотя бы малейшее понимание, чем эти фокусы могут грозить? Не то чтобы у него был план получше. Он просто надеялся, что аборигены отвлекутся, а их компания как-нибудь освободится и по-тихому уберётся отсюда. «Дерьмо-план, Роб», – признал он мысленно, готовый теперь стыдливо закрыть лицо на свои мысли. – Нам плевать на ваших птиц и бананы, – Селена припомнила причину их похищения. – У нас свой путь, и мы его продолжим. И мне всё равно, живым ты останешься или не очень, – она сильнее прижала остриё копья к груди, вниз покатилась маленькая капля крови. – И куда вы держите путь, юная леди? – вожак племени поднял руки вверх, демонстрируя, что не собирается причинять вред. – К чёрту на куличики! – встрял Штицхен, и Селена пожалела, что выбрала не ту мишень. – Нам нужна гробница богини Адамант. – Зачем вам к богине? – раздалось слева. Голос оказался неожиданно высоким и мелодичным, явно принадлежал девушке, но маска и тёмная ночь мастерски вводили всех в заблуждение. – Мне нужен цветок. – Цветок так просто не добыть, – девушка нежно растягивала слова, словно в песне. – Цель обязательно должна быть благой. – Я хочу спасти родителей, – почти прошептала Селена. – И, если смогу, ещё людей. Достаточно благая цель? – Вполне, – кивнул мужчина. – Однако без нашей помощи вам не обойтись. Развязать их! – приказал он, а Селена неуверенно отпустила копьё. – И накрыть стол! Сегодня праздник в честь гостей нашей благословенной земли!