Трещит хрусталь

Ритаус сидел за столом в своей комнате. Недавно он покинул родное графство, однако мысли его по прежнему витали где-то там, средь бесконечных коридоров отчего дома, который стал казаться чужим. В нем парень проводил немного времени. Скорее его домом можно было назвать Академию-интернат. Поместье же могло называться домом только для Астера, которому приходилось жить в четырех стенах, скрываясь от посторонних глаз, чтобы не раскрыть миру свое истинное «я». Астер от отчаяния и озлобленности на весь мир отыгрывался на работниках. Происходило множество пугающих жестоких случаев. Но чаще всего это были мелкие пакости. Раздражающих служанок единственный представитель ныне павшего народа мог попросту привязать к кровати пустующей спальни и… Забыть. Устрашали не действия, а отношение парня к человеческим жизням. К счастью, пропавших людей находили. В состоянии, при котором они вот-вот могли умереть от голода и обезвоживания. Когда Астеру же, как главному виновнику происшествий, говорили о случившемся, он бесстрастно хмыкал. Ему было плевать. — Жаль, что не сдохли. Таковы были его слова. Он не чувствовал ни каплю сожалений. И ранее не проявлял эмпатию к кому-либо кроме более менее близких и знакомых. Что уж было говорить о благосклонности. Однако таинственная девушка стала исключением. Кто она такая? Откуда взялась? Что ей нужно? Астер не объяснял ситуацию нормально, говорил абстрактно, описывал все расплывчато. Ритаус не мог четко представить, что именно происходило между этими странными двумя. Что девочка говорила несусветицу, похожую больше на бред сумасшедшего, что незаконорожденный нелюдимый принц. Ну и дуэт. Мало того, что Астер не избавился от подозрительной особы, так еще и сделал ее личной служанкой, окружил заботой и проявлял исключительную внимательность. — Что-то тут не так… — процедил огорченно наследник графства, продолжая ломать голову над разгадкой тайны. В поместье какое-то время было затишье. Астер перестал издеваться над работниками за исключением некоторых мелких инцидентов. Однако, как и ожидалось, дни спокойствия прервались. Получив новости, в которых фигурировала та самая некая София, Ритаус поехал разбираться лично. Он был ошеломлен увидеть обычную служанка в наряде госпожи. В голове тут же всплыла догадка, что девица попросту каким-то образом узнала об одиночестве Астера и решила этим воспользоваться, получить выгоду.       «Но ее слова… Она будто искренне сопереживала ему. Сказала то, чего я не мог признать долгие годы» Во взгляде карих глаз не было и капли сомнения. Она говорила уверенно, четко и эмоционально. Совершенно не похоже на ложь. Возможно, она просто хорошая лгунья? Однако Астер ей доверял. Почему? Чем она заслужила доверие?       «Гору дополнительных проблем принес…» Удивительным стало то, что герцог Литхи тоже попросил не лезть к этой личной служанке.       «Она что, ведьма? Умеет внушать людям что-то?» И ведь подобные мысли не были беспочвенными. Было в ее глазах нечто демоническое, еле уловимое. Чем дольше он смотрел на нее, тем сильнее погружался в злато-карий тихий омут, который скрывал в себе множество таинств, ему, увы, не ведомых. Вроде обычная девушка. Но средь толпы отличалась. Не имела исключительной внешности, не манила, не приковывала сотни взглядов. Однако, посмотрев на нее, сложно было оторвать глаз. Чувство странной грусти прорывалось в сердце, окутывая его густым туманом… Сожалений. Именно это слово. Почему именно оно?       «Хотя за кого я вообще переживаю? Это именно ей грозит опасность, раз она связалась с Астером» *** Бель показала Соне места, в которых она не бывала ранее: лавки с дешевой уличной едой, красивыми недорогими украшениями, магазины готовой одежды для простолюдин. — У вас тоже есть массмаркет! — Соня была в восторге. — Цены доступные, но выбора, правда, маловато. — Что? — Готовая одежда разных размеров. Я думала, все шьют на заказ. — Готовая одежда есть у многих, да и выбор скудный. Лучше купить отрезки нужной ткани и принести в ателье. — Но за работу возьмут много. — Ну, не прям уж много. Зато одежда будет подходить, да и по твоему вкусу. — Ох, ну да… Тут размера всего три. На мне все будет висеть. — Ты почти не поела… — Бель с грустью взглянула на шашлычки на палочке, которые всю дорогу держала в руках Соня. — Я съем. Чего добру пропадать, правда? — кареглазая улыбнулась, хотя почувствовала внутренний диссонанс. Она говорила одно, но на деле хотела другого. Девушки вышли из магазина и присели на скамейку. Бель прибежала с двумя стаканами горячего чая, один из которых поднесла подруге. — Запивай. Так будет вкуснее. — Да, хорошо. Первое время Софи делала маленькие укусы, будто для виду. Но аппетит, разыгравшийся из-за долгой непрерывной ходьбы, все же взял свое. — Я потратила много калорий. Прошла больше десяти километров. Несколько шашлыков могу себе позволить, — от этой мысли София обрадовалась и начала есть активнее, не замечая, как изменился взгляд сидящей по правую руку блондинки. Кажется, Соня даже не осознавала, насколько печален был смысл произнесенных ею предложений.       «Делает самой себе уступки, будто действительно должна заслужить еду… Торгуется с самой собой. Разве это не ужасно?» Чтобы поесть всего несколько кусочков мяса, нужно сначала выполнить что-то. Но Бель чуточку приободрилась, заметив маленький прогресс.       «Пусть так. По крайней мере, она начинает позволять себе есть больше» *** — Ой, кажется, дождь начался, — сказала Софи, когда почувствовала, как капли начали время от времени падать на ее голову. Девушки опустили взгляд и начали смотреть на землю. — Ой, и правда. Видишь? Начинается, — Бель указала на место, куда только что упала очередная капля. Не успели девушки среагировать, как легкий, еле ощутимый дождик усилился всего за несколько секунд, превратившись в мощный ливень. — О черт, полило как из ведра! — воскликнула Софи, встав на ноги. — Нужно срочно укрыться где-нибудь. Интенсивный, сильный, мощный дождь не оставил сухих участков на одежде. Будто девушки полностью окунулись в воду. Пока они бежали, полностью промокли. — Уже нет смысла… — произнесла удрученная своим положением брюнетка, чуть сбавив шаг. — Нужно укрыться от дождя и согреться. Иначе заболеем! Однако попаданка и вовсе остановилась посреди улицы. — София, ты чего? Заболеть хочешь? — недоумевала Бель. — Поторопись! Но Полякова никак не реагировала, глядела куда-то в стороны, в одну точку. Даже не шелохнулась от оклика. Светлые глаза уследили за взглядом Сони. Зрачки сузились от ужаса. В дали от дороги лежали в куче, друг на друге, тела маленьких щенков. Они не двигались. — Софи, они уже мертвы… Однако переселенка словно и не слушала вовсе. Она, еле ковыляя на дрожащих от ужаса ногах, подошла к куче трупов. Упала на колени и сквозь слезы, сквозь страх начала прикасаться к каждому щенку. — Софи, пожалуйста, прекрати, — Бель уже подошла ближе, положила свою еще теплую ладонь на дрожащие плечи. Но темноволосая девчушка была как в трансе. Она аккуратно, боязливо трясла маленькие тельца в руках. Одно за другим. И сердце ее сжималось до боли, зубы сжимались до скрипа от четкого осознания, что все эти малышки мертвы. Они познали смерть, только родившись. Безымянные, брошенные, оставленные посреди дороги, по которой наверняка проходили десятки людей. Наверняка кто-то видел их агонию. Но никто не протянул руку помощи столь беззащитным существам. Их можно было спасти. Приди она чуть раньше, до начала дождя. Если бы не сидела на той скамейке, не тратила время на еду… — Их отравили… Так часто делают, чтобы бродячих собак меньше в городах заводилось, — объяснила Бель. — Нет… Нет… Софи упрямо замахала головой, продолжая разбирать маленькие тела, складывать их по очереди на землю, чтобы те не лежали друг на друге. — Хочешь их похоронить? — предположила светловолосая служанка, не решаясь сесть рядом. — Бель… — обратилась подруга как-то сухо, неуверенно. Но затем ее голос взбодрился: — Бель. Бель! Один жив! Он жив, слышишь? Маленькие ладошки держали щеночка, который выглядел как мертвый. Он совершенно не отличался от его братьев и сестер. — Он дышит! Он дышит, Бель! Дождь бил в лицо, портил видимость. По характерным звукам служанка догадалась, что София начала плакать. Непонятно только, от счастья или от отчаяния. — Мы ничего не можем сделать. Скоро и он тоже умрет… — озвучила жестокую правду, заранее ставя смертный приговор. — Нет! Мы должны его спасти! Бель, он еще жив! Понимаешь? Брюнетка подняла голову, притянув маленькое тело ближе к груди, будто мать, не желающая отдавать свое чадо самой сестре-смерти. — Его отравили. Мы не найдем противоядие… Лекарей в такой дождь… Нужно признать, что мы не в силах ему помочь. Но чужеземка не приняла позицию своей подруги. Лишь встала на трясущихся ногах, продолжая упрямо махать головой. — Нет… Нет… Это не правда…