Трещит хрусталь

Астер улыбался по-чеширски, слегка прищуривая единственный оставшийся глаз, и белая повязка, прикрывающая не до конца зажившую рану, почти сливалась с оттенком его кожи в холодном освещении огромной комнаты. В день их разговора отчего-то было пасмурно, холодно и, кажется, скоро обещало быть дождливо. Паршиво — говоря кратко. Все, как София ненавидела. Юноша не мог или попросту не хотел быть серьезным. Да даже если и был, таковым совершенно не казался. А юная отважная Софи, наконец, решившаяся на важный для нее разговор, была этому совершенно не рада. Астер молчал и кивал на любые ее попытки начать новый диалог, не лишенный смысла, какие любил ее хитрый собеседник, который словно только и ждал момента усыпить ее бдительность. Нет, сегодня у него это не получится. В ней появилась капелька храбрости благодаря той капле моральной поддержки, что она получила, поговорив с Бель. Сегодня она узнает правду.       «Что ты чувствуешь ко мне», — хотела было уже выпалить София, да только губы точно онемели от вколотого лекарства, не двигались, не слушались, и только тихий пугливый выдох стал кульминацией тянущейся несколько минут тишины. А юный фаворит духов все улыбался, терпеливо ожидая. Неужели он наслаждался ее неуверенными попытками заговорить, ее скомканными словами, ее сконфуженным видом? Чертов хитрый лис в человеческом обличии. Он забавился, игнорируя ее просьбы отнестись к разговору предельно серьезно, забавился и любовался ею, кладя голову на сложенные ладони. — Начнем… Так, нет, — она снова повертела головой, — нет, заново… С каждой секундой этой подготовки она теряла остатки храбрости, становилась еще более нервной, чем когда вошла в тихую опасную обитель главного героя. — Софи, с тобой точно все хорошо? Холодные бледные пальцы его коснулись ее лба, не накрывая его полностью. — Кажется, тебе стоит прилечь и отдохнуть, — произнес он с фальшивым волнением. Названная служанка лишь разозлилась, резко ударила парня по руке, фыркнув: — Перестань. — Ну же, Софи, иди ко мне, — он развел руки в стороны, словно приглашая в свои объятия. — Послушай же меня! — Я тебя слушаю. Снова неловкое молчание. Не с этой ноты она хотела начать, но деваться было уже некуда. Снова тяжело и протяжно вздохнув, она спросила: — Почему ты не хочешь вылечить глаз? Улыбка Литхи дрогнула, но осталась стойко держаться. Юноша в девичьем обличии как-то задумчиво качнул головой, роняя длинные пряди, что до этого были кокетливо спрятаны за ухо. С первой секунды София догадалась — он чувствовал досаду. Он не хотел отвечать, чуть медлил перед тем, как заговорить, думал дольше обычного и одному только богу известно, что у него происходило в голове в тот момент, сама девушка могла только догадываться. И ей показалось, что он хотел придумать оправдания. Но в итоге получила следующий ответ: — У меня есть свои причины. «Свои причины» — эти слова кольнули тонкой длинной иглой, проникли под плоть, заставили саднить прошлые раны. Он словно вновь строил между ними стены и баррикады, это было ощутимо почти физически. Не хотел говорить, не попытался даже отмазаться, просто провел черту. Теперь уже он не знал, что творилось в голове у его новоиспеченной девушки. Если бы знал, забрал бы свои слова обратно, а уж в следующий раз хорошенько подумал, прежде чем говорить столь небрежно. Подозрения перемешались с новыми доводами и состроили собственные пути умозаключений. София опустила голову ниже, плечи ее поникли, она горько усмехнулась, с трудом сдерживая слезы.       «Ну какие у него могут быть причины? Конечно мне все ясно…» — Это все из-за нее, я понимаю, — она улыбнулась, но не из-за того, что что-то в ответе ее развеселило, скорее она насмехалась над собой. — Про кого ты? — задал вопрос Астер так, словно действительно не понимал о ком, она. Его взгляд выразил негодование. Прежде, чем он встал с места, София произнесла: — Не притворяйся, хватит, — своими словами она остановила его порыв подойти к ней. Он напрягся, уселся на стул вновь, сдерживая недовольство. — Я говорю о Кайле, Кайле Весте. Это имя ударной волной захватило его разум. Он зажмурился, стряхнул странное ощущение и снова взглянул на девушку, сидящую перед ним, увидел ее выражение лица и сердце его дрогнуло в испуге. Она была так подавлена, что ему хотелось тут же броситься к ней, но что-то сдерживало его. — Кайла… — повторил он это имя, словно вновь его вспоминая. — Она здесь не при чем. — Ложь, — Софи мотнула головой. — Я знаю, ты все врешь. — Я не лгу. — Ты и герцогу не рассказал правду о случившемся, чтобы сохранить ее похищение в секрете. — Нет! — крикнул он почти что яростно, наконец, поднимаясь с места. — Это не так! Соня вздрогнула, и он заметил ее испуг, постарался держать себя в руках, чтобы ничего подобного больше не повторилось. — Это не правда, — уверил ее Астер. — Я собирался сказать, но дедушка уже поверил в собственную версию, потому я не стал, — начал оправдываться он, и девчушка вновь мотнула головой, не веря ему. Он решил скрыть от нее свои намерения манипулировать ею через чувство вины за ранение, но, возможно, пора было уже сознаться. — Ты же до сих пор любишь ее, а я просто замена! — вскрикнула она. Его сердце сжалось до боли, а ладонь потянулась к ее лицу, да только дрогнула с ее громким всхлипом, и он одернул руку, словно испугался дотронуться и развеять мираж. — Я прямо сейчас пойду к нему и расскажу все, чтобы ты не переживала. Главное, чтобы она в нем не сомневалась. Он докажет ей свои чувства, чтобы она больше не плакала, а только улыбалась, чтобы, будучи несчастной, не исчезла, не ушла, как поступали с ним остальные. — Нет! Его остановили громким криком, он обернулся, увидел, как бывшая гимназистка вцепилась своими пальцами в его светлую муслиновую юбку, глядя ему в глаза со странным испугом. — Если ты это сделаешь, твой дедушка обрушит свою месть на весь род Веста, — произнесла она дрожащим голосом, и юноша усмехнулся. Софи продолжала переживать о чужих ей людях и при этом подозревать его. Чего же она тогда хотела от него? Каких бы действий она не ожидала, он готов был их выполнить. — Ты мне не веришь, а я докажу тебе, — он накрыл ее ладонь своей, пытаясь заставить девушку отпустить его. — Какой в этом смысл? Ты же специально пугаешь меня, да? Хватит этого цирка, я больше тебе не… Ей не удалось договорить, ибо юноша накрыл ее губы своими, вновь обезоруживая своим неожиданным поцелуем. Кажется, это уже вошло у него в привычку — использовать коварные методы, чтобы заставить ее вовремя замолчать. И сердце ее вновь совершило предательский кульбит, начало стучать так резво, быстро, словно прыгало от счастья. Отпрянув, Астер накрыл ее щеки ладонями, стер пальцами влагу и, не отрывая зрительного контакта, тихо прошептал: — Я люблю только тебя, Софи, — он поцеловал ее вновь, но уже аккуратно, боясь спугнуть. — Очень люблю. Его горячее дыхание обжигало ее кожу, когда сама чужеземка не могла сделать и выдоха. Лицо юноши было неприлично близко, словно вот-вот должно было настать продолжение. И она поймала себя на мысли, что только этого и желала. Однако Астер неожиданно встал перед ней на колени, почти невесомо коснулся губами тыльной стороны ее ладоней, затем приластился головой к ее бедрам. — Только мою милую Софи… Довериться словам бывает сложно, ведь слова не поступки, они равнозначны гадкому трезвону, бесконечному шумному стуку по пустым сосудам, не приводящим ни к чему кроме раздражения. Слова не могли размыть темные краски сомнений, слова — просто воздух, он лишь сушит, разве что заставит гуашь потрескаться, не более. А что толку, если семена сомнений уже глубоко проросли вглубь? Зачем пытаться оправдаться, если человек уже не верит? София была уверена, что все сказанное Астером было ложью, сладкой, приятной, чуть пряной ложью, что оставляет ванильное послевкусие, знала, что нельзя доверять так просто, позволять обмануть себя столь легко. Она все прекрасно понимала, да только не руководствовалась разумом, позволяла слабостям, которыми он так искусно манипулировал, взять бразды правления. Вновь румянец заиграл на лице, то ли от смущения, то ли от стыда за саму себя, за свои мысли, желания, чувства, в конце концов. Она хотела провести между ними черту, заставить и его пострадать в страхах об их будущем, кольнуть холодным ответом, а на деле лишь отчаянно, жалостливо спрашивал: «Правда?», — в ответ получая ожидаемое «да». И снова, снова, снова, пытаясь поверить. В итоге начало получаться или же сработал самообман. И все же некоторые вопросы продолжали гложить: как он мог так быстро разлюбить главную героиню? И, главное, почему? — На самом деле я боялся потерять тебя, — признался Литхи неожиданно. — Что? — Я не хотел лечить глаз, чтобы ты оставалась со мной. Он проиграл, ведь она вынудила его раскрыть правду. Сам стал обличителем своего хитрого плана.       «Это даже звучит бредово. С чего он взял?» — Софи ведь со мной из-за чувства вины, — он кисло улыбнулся.       «Что? Подождите… Что?» — Как ты мог до такого додуматься?!