Превратности судьбы

Траун знал, что Бриджер ещё придёт к нему. Дело было даже не в связи, которая стремительно крепла и порой из простого предчувствия превращалась в ожидание чего-то конкретного, иррациональным образом позволяя предсказать то или иное развитие событий, которые были связанны, само собой, с соулмейтом. Траун просто достаточно изучил манеру поведения Эзры, чтобы теперь с уверенностью сказать: парень не сбежит, бросив всё или попытавшись избавиться от ответственности, спихнув её на кого-либо. Он обязательно расставит все точки над «i», закончит то, во что ввязался, потому что понимает — он тоже играет во всём этом далеко не последнюю роль. Траун знал это, и поэтому ждал его. Единственное, что оставалось не ясным — что конкретно планирует предпринять джедай. Эзра действительно пришёл. Дверь кабинета Трауна неслышно закрылась за его спиной, и он, глядя в пол, собирался с мыслями, зная, что на него никто не накинется. Траун, сидя за столом, отложил датапад. Трудно было судить о настроении Эзры, пока тот вот так стоял — козырёк командирской кепки скрывал половину его лица, а офицерская форма в некоторой степени стирала какие-либо индивидуальные черты, приближая к принятому военному стандарту. Траун невольно засмотрелся. Эзра, чувствуя на себе его взгляд, в конце концов медленно поднял голову, качнувшись, отлип от двери и быстрыми шагами пересёк помещение.  — Почему же именно ты?.. — воскликнул он, упёршись руками в стол и немного наклонившись вперёд, как на допросе.  — Чего ты хочешь от меня, Бриджер? — привычным ровным тоном спросил Траун, всякое недовольство которого нейтрализовалось буквально на корню, стоило ему взглянуть на лицо парня поближе. Чисс, конечно, ждал Эзру, но он также надеялся на соблюдение дистанции, хотя бы формальной. Впрочем, его вниманием завладели заметные тени под глазами повстанца и сдвинутые к переносице тёмные брови. Эзру, казалось, передёрнуло. Он ещё раз посмотрел на Трауна в упор и, сдаваясь, опустился на стул.  — Я не могу ненавидеть тебя, — выдохнул он, упираясь взглядом куда-то в сторону ниже плеча гранд-адмирала. Вид у него был несчастный.  — Насколько я знаю, ненависть — не путь джедая, — согласно кивнул чисс, продолжая наблюдать.  — Нет, — по интонации нельзя было определить, подтверждает Эзра сказанное или наоборот отрицает. — У меня не получается, и я не могу понять, почему. Трауну многое стало ясно из этих слов. Несложно было догадаться, почему Бриджер находится в таком состоянии. Борьба с самим собой всегда выматывает, особенно, когда нет желания сдаваться. У Трауна вышло избежать сопротивления собственным чувствам, — он просто с самого начала не видел смысла упорствовать.  — Хочешь поговорить об этом? У Эзры впервые переменилось выражение лица. Он приподнял брови, как бы раздумывая, и перестал поджимать губы. С шумом вобрав в лёгкие воздух, он сделал движение рукой, стаскивая с головы кепку. Из-под рукава выглянул махровый край бинта. Траун заметил бинт.  — Да, хочу. Что чисса и привлекало в Бриджере или, правильнее сказать, вызывало уважение к нему, так это стойкость и бескомпромиссное отношение к самому себе. Стремление найти источник любой проблемы, чтобы устранить её. Траун знал, что Эзра не всегда поступал так, предпочитая чаще избегать трудности, нежели их преодолевать. Но, как показывало текущее положение дел, Эзра смог воспитать в себе нужные качества. Не исключено, что ему помог в этом его учитель.  — Что, если я не прав и зря пытаюсь что-то изменить? Вдруг всё уже предопределено, и мне бесполезно препятствовать грядущему?.. Создавалось впечатление, что Эзра продолжительный период времени вёл с собой внутренний монолог, и теперь, явно определившись в чём-то одном, он решил вытащить наружу только то, в чём уверенности точно не было, забывая про всякие подводки к теме. Обычно Трауна раздражала такая манера общения, но тут он согласился на исключение: Эзра выглядел чрезвычайно усталым, и было видно, что у него самый разгар тяжелого мыслительного процесса. Траун не чувствовал жалости — каждый разбирается со своими внутренними конфликтами как умеет.  — Я придерживаюсь другого мнения на этот счёт, — Траун сделал небольшую паузу, как бы спрашивая Эзру, хочет ли тот услышать продолжение. Эзра кивнул, ему было интересно. Траун немного подался вперёд, опираясь на локти. — Даже несмотря на те условия, в которых ты оказался, ты всё ещё волен распоряжаться своей жизнью так, как считаешь нужным.  — Кэнан сказал то же самое, — тихо хмыкнул Эзра, заметно расслабившись. — Могу я тогда ещё кое-что прояснить для себя? Траун кивнул.  — Я же могу влюбиться в тебя без всей этой чепухи?  — Конечно.  — А могу и не влюбиться?  — Да. Полученные ответы Эзру более чем устроили — его лицо приняло совсем спокойное выражение. Он даже улыбнулся, но всё равно как-то печально. Зато зрительного контакта больше не избегал.  — Могу я дать тебе совет?  — Да, конечно, — Эзра подпёр подбородок кулаком, готовый принять ещё одну жизненную премудрость. Его настроение однозначно улучшилось.  — В следующий раз, когда захочешь избавиться от метки подручными средствами, попробуй обратиться к Врен. Я знаю, что существуют краски, подходящие для кожи. Так будет проще. Эзра, стремительно краснея, убрал выдавшую его руку со стола. Судя по всему, ему стало стыдно за себя и очень неловко оттого, что Траун заметил результат недавно нахлынувшей на него слабости. Он попытался оправдаться, зачем-то уверяя, что не планировал делать что-то опасное для жизни. Чисс прервал его ровным «я не осуждаю». На этом их беседа завершилась. «Как же я устал», — сказал Эзра, по-видимому, сам себе. По какой-то причине он не спешил уходить, может, обдумывал и укладывал в своей голове новые и не очень представления о действительности. Траун не мешал ему, вернувшись к своим делам. За данные в своих руках он оставался спокоен: Бриджер был занят собой, и ничего больше его не интересовало. Разведка откладывалась до другого раза. Крайне забавно было возиться со статистикой и отчётами с подробным анализом с целью обозначить хотя бы примерное расположение базы повстанцев, когда один из них буквально на расстоянии вытянутой руки самым наглым образом дремал на стуле. Вообще, Траун терпеть не мог подобной развязности в своём присутствии, особенно со стороны врага. Тем не менее, к Эзре он проявил удивительную лояльность, о которой он определённо точно даже не подумал в их первую встречу. Наверное, в этот раз Эзра просто задал такой тон, и чисс позволил джедаю придерживаться его и взять на себя право следить за ходом разговора. Серьёзно, Бриджер вёл и продолжает вести себя так, будто кабинет гранд-адмирала — разновидность кантины, место, куда за поиском смысла жизни сама жизнь одних направляет в первую очередь, а других — в последнюю. Выгнать бы его отсюда, по-хорошему, — вполне себе достойное намерение для имперца. Вместо этого Траун заблокировал дверь, предупреждая внезапное появление нежелательных сейчас сослуживцев. Эзра спал, а чисс, сражённый, как бы он сам сказал, доверием, граничащим с откровенной грубостью, следил за ним краем глаза и думал. Думал о том, что сейчас Бриджер полностью в его власти, и он может в буквальном смысле делать с ним всё что угодно. Подобным мыслям предшествовала оценка поведения Эзры. Безусловно, Эзра воспринимает его не только как сторонника Империи, но и как товарища по несчастью, которому повезло ориентироваться в настигшей их проблеме немного больше, чем ему самому. Траун бы не спешил делать такие выводы: в Галактике мало кто увлекался темой родственных душ, а тех, кто пытался заниматься этим серьёзно, нельзя было назвать знатоками. Вся информация держалась формы сказок и красивых легенд и на таком же уровне оставалась всю известную историю. Любопытный феномен, который в целом на жизнь разумного существа никак не влиял. Превозносить факт проявившейся метки или относиться к этому как к обретению персональной татуировки — личное дело каждого. Бриджер вот придавал метке значение, и по той же причине теперь страдал, Трауна же её наличие выводило из себя только первые два года. Главное было в том, что Эзра, придавая особое значение метке, их связи, тем самым придавал особое значение и Трауну, сознательно корректируя к нему своё сложившееся о нём первоначальное отношение. Ну, Траун, в общем-то, был не против, в связи с чем он ответно закрепил (и уже окончательно) за Эзрой роль соулмейта, выделяя для него отдельную нишу в своей личной жизни. Чисс спокойно встретил идею выделить для себя Бриджера ещё больше, извлечь из противостояния Империи и Альянса повстанцев. Он хорошенько обдумал этот вариант, чтобы в дальнейшем уже к нему не возвращаться. В самом деле, Эзра был здесь, и Трауну не составило бы особого труда вколоть ему сейчас снотворный препарат, чтобы затем беспрепятственно в срочном порядке транспортировать его в одну из самых отдалённых систем, где было безопаснее всего. Позже можно было бы договориться обо всём остальном с глазу на глаз. Такой план, конечно, требовал серьёзной доработки, но в целом… Траун ничего не стал предпринимать. От идеи спрятать Бриджера от этой войны он отказался легко. Он не собирался брать за Эзру ответственность, тем более тот об этом не просил. Это было бы насилием с его стороны — так фанатично ограничить Эзре свободу во имя его безопасности. А вот его арест, как преступника, совсем другое дело… В общем, Траун оставил всё как есть. Вот почему Эзра совсем недолго радовал его своей беззащитностью — Трауну в скором времени понадобилось покинуть кабинет. Проверив пароли на оставляемых им один на один с повстанцем данных, Траун вышел, заблокировав дверь. Потом, когда он снова вернулся, Эзры уже не было. Следов взлома чисс не обнаружил. К слову об Эзре — тот даже не пытался отрицать, что Траун произвёл на него сильное впечатление.