Превратности судьбы

Эзра пробыл на базе два дня, прежде чем покинуть Трауна и вернуться к своим. На вопрос чисса, почему он не ушёл сразу, с Кэнаном, Эзра ответил очень лаконично: — Я же не мог уйти, не попрощавшись, — и Траун оказался очарован мягкой интонацией и робкой улыбкой, с которыми были произнесены эти слова. Это было сложно объяснить; Эзра остался прежним, и в то же время ощутимо изменился — перемены коснулись его поведения, настроения, а также атмосферы, которая создавалась рядом с ним. Исчезла та болезненная и ненормальная возбуждённость, делающая его беспокойным и импульсивным, и Траун даже сказал бы, что у Бриджера случился психологический откат, но совсем не в том смысле, в котором принято считать; за те два дня, что они провели вместе на базе, Траун заметил, каким осторожным и взволнованным стал Эзра в общении с ним: парень явно переживал за то, как он несдержанно вёл себя некоторое время назад, и очень не хотел ещё больше портить о себе впечатление. Эзре было элементарно стыдно, и чисс быстро это понял. Намереваясь помочь преодолеть ему возникшую неловкость, он поговорил с ним, и, кажется, ему удалось донести до парня, что он не чувствует себя оскорблённым или обиженным и не испытывает желания осуждать или презирать. И Эзра не должен упрекать себя за свои поступки — это он тоже сказал ему. Они оба были тогда под влиянием чужой воли, и этот факт также необходимо понимать и учитывать. Эзра в конце концов согласился с ним и успокоился. Стеснение, впрочем, никуда не делось: даже перестав винить себя, Эзра всё равно продолжал теряться, разговаривая с Трауном. Он часто опускал глаза, почему-то смущался, когда позволял себе коснуться чисса, много молчал. Эзра прислушивался к себе, чуть ли не заново познавал свои чувства, которые теперь были настоящими, никем и ничем не усиленные в несколько раз, — Траун это видел, даже ощущал по связи, которая постепенно угасала до первоначальной, нормальной интенсивности передачи эмоций, чувств и ощущения их с Бриджером друг друга. Траун не мешал ему осваиваться. Он знал, что Эзра любит его, и поэтому ни в чём не сомневался и ни о чём не переживал. Как выяснилось позже, причина для беспокойства всё же была. И исходила она вовсе не со стороны Эзры, как поначалу можно было думать или ожидать. Дело было не в нём; источник проблемы скрывался в самом Трауне. Траун заподозрил неладное после того, как Бриджер покинул базу. Первые несколько дней он свыкался с настигшим его одиночеством, мирился с тем, что по ощущениям связь стала значительно слабже по сравнению с последними несколькими месяцами. Он приспосабливался к возникшему фантомному присутствию Эзры, к чувству, которое он успел позабыть — парень всегда находился где-то неподалёку, и они в любой момент могли найти друг друга, чтобы поговорить или же соприкоснуться ещё как-то иначе. Тот факт, что к Эзре теперь нет никакого физического доступа, вызывал раздражение. И Траун считал это нормальным, ровно до тех пор, как не заметил, что его общее состояние, вместо того, чтобы стабилизироваться, наоборот ухудшается. Нервное напряжение со временем стало постоянным, он часто раздражался и нервничал без повода. Бриджера не было рядом всего несколько недель, и Траун находил удивительным то, что ломка по парню затянулась так надолго. Он был уверен, что быстро справится с образовавшейся зависимостью, ведь он хорошо знал себя. Но у него не получалось не только абстрагироваться от мыслей о Бриджере, о том, что его нет в пределах досягаемости, но и даже просто отодвинуть Эзру на второй план. Сосредотачиваться на службе стало чрезвычайно сложно, но Траун не сдавался, и это сильно его выматывало. Немногим позже отрицательные эмоции и переживания сделались настолько яркими, что Траун совершенно перестал чувствовать по связи Эзру и его эмоции, которые теперь были призрачными и нечёткими и которые из-за этого легко терялись на фоне бесконечной раздражительности и неудовлетворённости, испытываемыми чиссом. И Траун подумал: раз у него не выходит преодолеть всё это, значит, с ним что-то не так. И он с лёгкостью объяснил себе причину собственного бессилия. Эзра избавился от недуга, а вот сам Траун, судя по всему, нет. Симптомы очень походили на те, которые в своё время Траун перенял от Бриджера. Видимо, они никуда и не девались, просто Траун так хорошо сконцентрировался на мыслях об Эзре и его самочувствии в момент сильного потрясения (тем более, он и сам получил неплохую такую отдачу и в принципе разделил с парнем всю боль), что ни на что больше внимания он и не обратил. Злило ли его то, что Бриджеру удалось освободиться от проклятия, а ему нет? Вовсе нет, потому что изначальная цель именно такой и была — помочь Эзре остановить процесс саморазрушения, именно об этом были все разговоры с Джаррусом, когда тот пришёл. Иными словами, Траун в договоре на спасение не значился. Чисс это понимал и потому не чувствовал ни досады, ни разочарования. Он просто был немного удивлён тому, что «противоядие» сработало так однобоко и не перекинулось на него так же, как недуг. С другой стороны, можно было найти и этому разумное объяснение, но Траун не счёл нужным этим заниматься — результат всё равно уже не изменится, а терять время зря не хотелось. Он просто довольствовался интуитивным ощущением логики в произошедшем, а интуиции он доверял. Итак, перед ним стояла всё та же задача — сбросить с себя чужую волю, избавиться от чужого влияния, не дать себе самоуничтожиться. В этот раз он может рассчитывать только на самого себя. Привлекать Бриджера не хотелось, и на то были причины — Траун вдруг вспомнил рассуждения Джарруса по поводу их проблемы, то, как джедай сравнил недуг с вирусом. Мало ли, Эзра заново от него заразится? Это было очень опасно — рисковать подобным, и Траун решил, что должен справиться самостоятельно. Хотя, он в любом случае остался один на один с уже исключительно своей, не касающейся Эзры, проблемой. Потому что связаться с парнем или его учителем у него не было возможности. Да, у него имелись коды Фалкрама, но, во-первых, кто может ручаться, что коды не обновили, а, во-вторых, кто позволит Эзре прийти на помощь к нему, приверженцу Империи, едва ли не второму по главенству служебному лицу? Трауна не расстраивал такой расклад, — он умел отдать должное противнику, поэтому ему даже в какой-то (совсем незначительной, на самом деле) степени льстило признание в нём существенной угрозы. Этим страхом можно будет когда-нибудь воспользоваться, — именно так он думал об этой ситуации. Эзра может попытаться ему помочь, — такой вариант Траун тоже рассматривал. Ведь Бриджер, безусловно, в курсе его состояния, хотя бы приблизительно — если Траун перестал ощущать парня из-за собственных насыщенных эмоций, то это вовсе не значит, что Эзра так же перестал ощущать его. Так что вполне можно ожидать его визита; чисс был уверен, что Эзру тоже посетила мысль о повторном заражении, но одновременно с этим он не сомневался, что Бриджера это знание не остановит. Впрочем, Эзру вполне могут удержать друзья и соратники, и, что уж тут утаивать, Траун был бы только благодарен им за это, за такой прекрасный шанс не допустить возобновления катастрофы. Но, если Эзра всё же захочет прийти, чисс не будет избегать встречи с ним и примет помощь. Правда, определённых трудностей при реализации данного намерения всё же не избежать, и вины друзей Бриджера в этом не было. Траун не задерживался долго в одной системе — его постоянно направляли в разные точки Галактики исполнять свой долг. Хотя, он не считал смену локации существенной преградой для Эзры. Так что, тут уж как повезёт, и именно по этой причине Траун не сильно надеялся на джедая. Ему предстояло выбираться из ямы самому, и у него был план. В этот раз он тоже воспользовался подсказкой Кэнана Джарруса — тот упоминал датомирскую магию, и Траун собирался искать ответ на родине ведьм. Не лично, разумеется, — он не имел права оставить свой пост, поэтому на красную планету должны будут отправиться его личные агенты. Трауна беспокоил только один фактор во всей операции — время, которого, к сожалению, могло не хватить. Он чувствовал, как психологически стремительно сгорает — Бриджера критически не хватало, и в физиологическом плане его отсутствие ощущалось очень остро. Он устал от бесконечно возникающих желаний, которые невозможно было утолить. Наверное, всё же хорошо, что Эзра был для него недосягаем — Траун уже не был особо уверен, что сможет противостоять безумному влечению в присутствии парня. Ему не хотелось бы, чтобы Эзра видел его таким, неучтивым мерзавцем по отношению к тому, к кому он испытывает глубокую привязанность. Впрочем, что бы Траун ни планировал, на что бы он ни рассчитывал и в чём бы он ни пытался убедить себя, на деле всё вышло иначе, и многие его ожидания так и не оправдались. Эзра появился на разрушителе как раз к тому моменту, когда Траун уже всё продумал, собрал специальную команду и даже проинформировал её; ему оставалось только дать приказ, чтобы небольшая группка доверенных лиц и специалистов-учёных отправилась на Датомир. Эзра ввалился к нему в кабинет в самый последний миг — чисс уже собирался подписывать свой секретный документ с распоряжениями. Стоит сказать, что Траун никогда не был низкого мнения о себе, тем не менее, в этот раз он явно недооценил свою выдержку и зря усомнился в собственном хладнокровии. Да, едва только увидев Эзру, он ощутил звериную жадность до прикосновений, однако, встретившись с Бриджером взглядом, он как будто облился холодной водой, моментально протрезвев и забыв про все желания своего тела. Он удивлённо моргнул, моментом пережив смену эмоциональных состояний; безотчётно отложил датапад в сторону. Это оказалось сложно — думать о чём-то другом, когда перед глазами стоит не призрак, а вполне себе реальный Эзра, сильно отличающийся с их последней встречи. Бриджер выглядел бодро, улыбался и буквально излучал жизнерадостность — Траун и забыл, что парень умеет быть таким, что ему в принципе присуща мальчишеская весёлость, — в его памяти Эзра был тих и печален, и такой контраст вызывал лёгкое недоумение (в хорошем смысле, конечно). Эзра ещё не успел произнести слова приветствия и поделиться новостями, а Траун уже знал, что у Бриджера всё замечательно. И впервые за месяц, полный нервного напряжения и тревоги, чисс испытал нечто вроде облегчения. Он был рад, что у Эзры всё хорошо.

***

Траун видел сон. Ему снилось, как он вдавливает Бриджера в матрац, прижимаясь к нему всем телом, полностью лишая Эзры возможности пошевелиться. Он был возбуждён, чувствовал возбуждение парня и не понимал, у кого из них так сильно ноет низ живота. Он знал, что желание близости взаимно, и сдавленные вздохи возле уха только распаляли и усиливали потребность в физическом контакте. И всё равно, где-то на краю сознания Траун был уверен, что не должен делать этого, что он не по-здоровому одержим этой идеей. И, чем сильнее он заводился, тем резче и тяжелее становились мысли, перетягивая внимание на себя. — Почему ты позволяешь мне это делать? — Трауна действительно беспокоил этот вопрос, ведь Эзра в курсе его проблемы и, более того, в состоянии дать ему отпор. Почему он этого не делает? — У меня всё под контролем, не переживай, — голос Эзры был удивительно ровным, учитывая его сбившееся дыхание. Траун почти поверил ему, чувствуя, как он подаётся навстречу; как бы чисс ни сомневался, останавливаться не хотелось. — Это неправильно. — Я знаю. И после этого он проснулся, весь вспотевший, с сильно бьющимся сердцем и сжатыми кулаками. Он выдохнул. Эзра лежал рядом, не обнимал его и не закидывал на него ноги, как делал это обычно. Он соблюдал дистанцию, насколько это дозволяла сделать постель, рассчитанная на одного человека — Эзра спал на боку, отвернувшись. Для Трауна было странно осознавать, что, вместо того, чтобы окончательно растеребить его психику и вынудить на поверхность все желания, которые долгое время копились внутри, Эзра действовал на него успокаивающе; тёмное нечто, поселившееся в душе чисса, явно боялось присутствия неподдающегося извращению джедая и потому отступало, прячась ещё глубже. Для Трауна это было облегчением — он наконец-то мог немного передохнуть от бесконечной борьбы с собственными мыслями, перестать давить в себе нездоровую страсть. И, тем не менее, он всё ещё опасался дать слабину в самый неподходящий момент. «Не боишься?», — спросил он Бриджера перед тем, как тот забрался к нему под одеяло. «У меня всё под контролем, не переживай», — фраза, которую немногим позже мозг Трауна извратил и вставил в очень иронический для него контекст. Но тогда у Эзры действительно получилось убедить в способности постоять за себя — Траун вдруг подумал, что в случае чего, Бриджер его просто придушит, вот и всё. Он и сам бы себя придушил за съедающее его столько времени вожделение. Эзра, видимо, угадав направление его мыслей, предложил уйти, если его присутствие Траун переносит так тяжело. Но Траун чувствовал противоположный эффект. К тому же, он соскучился. И в данный момент ничего, по сути, не изменилось. Траун чувствовал себя нормально, но опасения никуда не делись. И картинки из сна всё ещё стояли перед глазами. Он решил перестраховаться. — У нас ничего не будет, пока я не поправлюсь, — сказал он в темноту, почему-то уверенный, что Эзра не спит. — Конечно, — сразу же раздалось сбоку. — Не позволяй мне ничего лишнего. — Не буду. Стало немного спокойнее. — Всё будет в порядке, — пообещал Эзра. — Положись на меня. Что ж, Бриджер его ещё ни разу не обманывал, но, даже если бы дело обстояло иначе, Траун бы всё равно поверил бы ему. И нет ничего удивительного в том, что он поверил ему сейчас. …Эзра не соврал, и Траун действительно пошёл, как бы он сам сказал, на поправку. Опасения чисса по поводу «повторного заражения» не подтвердились: Эзра с уверенностью заявил, что теперь у него иммунитет, и как раз его он собирается использовать, чтобы помочь Трауну. — Это будет похоже на прививку. — Не сказал бы, что прививки работают именно так. — Всё равно, ты понял принцип, — Эзра был воодушевлён. Траун, глядя на него, подумал, что получил ответ на свой давний вопрос: Эзра постепенно стал набираться опыта и, как джедай, обладал теперь некоторыми специфичными знаниями касательно родственных душ. И он чувствовал, что это был далеко не предел. Эзра воздействовал на Трауна через совместную своеобразную медитацию. «Мне нужно, чтобы ты мне открылся. Попробуй сделать это так, как представляешь», — такую задачу он поставил перед ним, держа за руки для надёжности. «Ты влезешь ко мне в голову», — разгадал Траун его намерения. «Ровно настолько, насколько ты позволишь», — Эзра немного смутился, но отступать не собирался. Траун не стал ничего утаивать, пуская Бриджера в свой разум. Он позволил ему знать о своих чувствах, чрезмерных по своей силе, но не менее искренних от этого. Он открыл доступ к своим желаниям, которые воспринимал очень болезненно и которые жестоко душил в себе, чтобы не навредить. Вопреки всем ожиданиям, данный процесс не оказался чем-то мучительным, стыдным или неприятным; Эзра вытягивал из него болезнь и делился своим светом, жизненной энергией, без потерь для себя. И Траун чувствовал, как излечивается, и по ощущениям это было совсем не так, как при исцелении Эзры. Он избавлялся от недуга не сразу, не в один заход, а в несколько этапов, контролируемых и полностью управляемых. Вмешательство Бриджера не причиняло боли. Так, спустя несколько подобных медитаций, Траун в конце концов вернул себе внутреннее равновесие, душевное спокойствие и чувство Эзры по связи, которая вернулась к своей изначальной интенсивности. Он продолжил любить Бриджера и больше не сходил от этого с ума. Всё действительно было в порядке, как и обещал ему Эзра.