Я знаю, кто ты

Первое, о чём думает Нурлан, просыпаясь следующим утром, это то, что вчера у него возникла абсолютно бредовая идея. После разговора с Лёшей он решил сам поехать к этому клубу в четверг, когда его друг наверняка будет там. А теперь Сабуров думает: зачем? Приехать и стоять там, как идиот, поджидая, когда появится или не появится Лёха. Один или не один… И правда бред. Не надо было вообще звонить Попову. Выбрасывая из головы эту затею, Нур поднимается с постели и только потом замечает аппетитный аромат, доносящийся с кухни, а ещё отсутствие Дианы рядом с собой. Странно, отмечает он, что первая мысль после сна адресована его скрытному другу, а не невесте, которая сейчас заботливо готовит ему завтрак. Сегодня вторник. И к середине дня казах окончательно отказывается от идеи шпионить за Алексеем. Теперь она кажется ему глупой и бесполезной. Однако и сегодня, и на следующий день он возвращается мыслями к сложившейся ситуации и признаёт, что она его беспокоит. Правда Сабуров не понимает — почему? Почему он, взрослый человек, не задаёт вопрос своему другу напрямую, раз уж его это так интересует? И только ли это интерес? В районе солнечного сплетения поселилось незнакомое чувство, которое заставляет думать о том, что и почему скрывает Щербаков. Которое не даёт просто взять и спросить, вынуждая наблюдать и даже действовать тайком. Которое заставляет тревожиться и толкает на хитрость. Впрочем, Нур довольно быстро находит объяснение этому новому чувству: а что должен испытывать человек, перед носом которого то и дело мелькают доказательства гомосексуальности близкого друга-гомофоба? Вряд ли что-то приятное и успокаивающее. Да, он не может просто выбросить это из головы. И просто спросить тоже не может. Почему-то. Но шпионить — это уже слишком! Это низко, неуважительно по отношению к Лёше, это точно не то, чем будет заниматься Нурлан Сабуров. С такими мыслями казах ложиться спать в среду. С такими же просыпается утром в четверг. А в течение дня замечает, что старается ускорить рабочий процесс, чтобы поскорее освободиться и… Что? Поехать по присланному Поповым адресу в гей-клуб? Боже! Нет-нет, он никуда не поедет. Но когда Нурлан садится в машину, всё-таки освободившись не так поздно, сердце отчего-то начинает биться быстрее. Он открывает сообщение с геолокацией, и палец сам нажимает на фразу «проложить маршрут». Брюнет несколько секунд смотрит в экран телефона, пытаясь понять сам себя. А потом, остановившись на мысли «будем считать это заботой о Лёхе», заводит машину и выезжает по указанному маршруту. По дороге к клубу он немного сердится сам на себя. «Шпионить — низко, неуважительно… бла-бла». И что? И вот он едет шпионить за собственным другом, которому сам несколько дней назад сказал, что тот может ему ничего не говорить и вопрос закрыт. Вот цена его слову. И что он сейчас будет там делать? Может быть, Лёхи вообще там нет! А может, Попов что-то напутал с названием, и Лёхи там вообще не бывает! Ну и дурак… Ехал бы к невесте, отдыхал после работы, так нет же! Бред какой-то… Только на пятнадцать минут. Сабуров подъезжает к зданию, отмеченному на карте пунктом назначения. Здание ничем не примечательное, довольно мрачное, вокруг не так людно, да и район далеко не центральный. Нурлан сердится на себя ещё больше: какого чёрта он тут делает?! Объезжая пятиэтажное здание уже второй раз, он даже не может понять, какой вход ему нужен: никаких отличительных знаков, никаких намёков на клуб или что-то подобное — ни-че-го. Нурлан с заметно недовольным выражением лица уже собирается выругаться на самого себя за глупый поступок и уехать, как вдруг замечает знакомую вишнёво-фиолетовую BMW. Планы меняются. Рассерженность и недовольство быстро сменяются тревогой, интересом и азартом. Сабуров спешит сам скрыться из поля обзора того или тех, кто может сидеть в этой машине. Хотя ему почему-то кажется, что машина сейчас пуста. Казах паркуется по другую сторону почти пустынной дороги в очень слабо освещаемом месте, где даже его большой автомобиль заметить было бы очень непросто. Следующие минут двадцать брюнет курит и размышляет. В основном над тем, где сейчас находится Щербаков, ну и немного над собственным странным поведением. На поведение в конце концов он плюёт — как поступил, так поступил — а вот местонахождение Алексея действительно беспокоит, как и то, чем он может заниматься в эту самую минуту… Одна из дверей неприметного здания открывается, и в обзоре Сабурова появляются два мужских силуэта. И да, один из них Лёша. Второй — тот самый тип, сидевший тогда за рулём BMW. Они направляются к упомянутому автомобилю, но на полпути высокий тип останавливается, перехватывая Щербакова со спины. Потом наклоняется и целует в шею. Нурлан не верит своим глазам. Лёша как-то равнодушно улыбается и, легко толкая, отстраняет от себя мужчину. Тот в два шага оказывается рядом с передней пассажирской дверью машины и открывает её для Алексея, приглашая сесть. Но Лёха резко подходит и захлопывает эту дверь, смотрит на мужчину недовольно, что-то говорит, а затем открывает ту же дверь, но уже сам и садится в машину. Через минуту они уезжают. А Нур нет. Ни через минуту, ни через десять. Поцелуй в шею — как это можно объяснить? Ответ только один. Боже… это правда… Сабуров сидит за рулём и пытается освоить только что полученную информацию, с которой его гомофобный мозг никак не хочет подружиться. Лёша гей. Алексей Щербаков ходит в гей-клуб и, по ходу, имеет отношения с каким-то мужиком. И казах даже не хочет думать, почему этот мужик так похож на него самого. Но это сейчас и не главное. Главное, что его друг, его соратник, его единомышленник, его опора — гомосексуалист. Это страшный сон какой-то. Теперь брюнет понимает смысл фразы «ты не хочешь этого знать». Следом он вспоминает, как совсем недавно Алексей с честными глазами сказал ему о том, что у него никого нет. Но и этот поцелуй в шею, и открытая перед ним дверь, и тот факт, что за ним заезжают после съёмок, — разве не говорит об обратном? И какую же роль он занимает в этих отношениях? Ну, чисто внешне, если сравнивать их с этим типом… Да нет, Щербаков не может быть снизу. Да как он вообще может спать с мужиком?!! Что теперь делать? Как себя вести? Сказать ему? А как с ним дальше общаться? Что будет с его карьерой, если кто-то узнает? Что будет с его жизнью? Зачем он это делает? Нурлан закрывает глаза. Выкурив ещё одну сигарету, он заводит машину, а ещё через пять минут уезжает. Дома казах отмахивается от Дианы, ссылаясь на сильную головную боль, и сразу ложится спать, но уснуть не может. Его мозг атакуют одни и те же мысли и одна и та же картинка, в которой тип, похожий на него, нежно целует в шею его друга. Пару следующих дней Сабуров думает только об этом и испытывает сразу несколько сильных эмоций: гнев, отвращение, непонимание. С Лёхой в эти дни они не видятся, но это и к лучшему, потому что брюнет понятия не имеет, как вести себя в его присутствии. Следующие дни даются уже проще, эмоции чуть утихают. Нурлан по-прежнему много об этом думает, но никому ничего не говорит, даже Диане, которая уже обеспокоена состоянием жениха. Примерно через неделю он встречает Щербакова на пути к офису. Они пожимают друг другу руки и смотрят друг другу в глаза: Нурлан осторожно, но пристально, а Лёша, замечая это, обеспокоенно. — Нурик, что? — Светлые брови чуть сдвигаются, подчёркивая мгновенно вспыхнувшую на лице тень волнения. — Что? — Что случилось? — Ничего не случилось, Лёш. С чего ты взял? — Ага, ничего не случилось! Надо быть слепым, чтобы не заметить! Нур… У тебя есть время? Я могу задержаться, если нужно. — Не придумывай, Лёх, всё нормально! Я щас опаздываю, давай, увидимся ещё. Сабуров хлопает русого по плечу, обходит его и идёт по коридору дальше, но Щербаков его догоняет и говорит: — Ты меня не наебёшь! Я не буду приставать, не говори, если не хочешь. Но знай, что я готов приехать и помочь тебе в любой момент. В любой, понял? Днём и ночью! — Наверное, всё-таки не совсем в любой, тебе же твои «планы» не позволят. — На хуй планы! Если тебе плохо! Щербаков смотрит с таким неподдельным участием и желанием помочь, его глаза полны беспокойства, искренности, теплоты. Нурлан задерживается на секунду, глядя на друга, не в силах проигнорировать его добрые намерения по отношению к себе: — Спасибо, Лёш, я ценю это. Я позвоню, если что. Светловолосый кивает в ответ, и они расходятся. Освободившись от дел ближе к ночи, Сабуров, наконец, позволяет себе обдумать их небольшой диалог, который оставил в его душе неоднозначное чувство. Уже по традиции, казах сидит за рулём своей машины, но никуда не едет, а только размышляет, чутко прислушиваясь к собственным ощущениям. Прошла неделя с того вечера, как он увидел Лёшу в объятиях неизвестного типа. За эту неделю брюнет почти проклял и самого Щербакова, и их дружбу. Не только за ориентацию, но и за лицемерие и бессовестное враньё всем вокруг и ему, Нурлану, в частности. Но теперь эмоции относительно поутихли, и казах остыл. А после сегодняшней встречи он и вовсе чувствует себя неловко и даже испытывает небольшое чувство вины за свои прежние мысли. Сегодня он вспомнил о самом главном, о чём напрочь забыл за прошедшую неделю. О том, что Алексей Щербаков, гей или натурал, является его близким другом и человеком, готовым сорваться в любой момент без лишних вопросов, если Сабурову нужна помощь. О том, что Щербаков всей душой желает ему, Сабурову, счастья, как самому себе. О том, что Щербаков ни разу не дал ни единого повода усомниться в своей преданности Сабурову. И сейчас брюнет думает о том, что надо быть полным кретином, чтобы добровольно отказаться от такого друга. Не сказал правду? Скрывал свою ориентацию? Можно ли его в этом винить? Ведь совершенно ясно, что в ответ на столь серьёзное признание он боялся получить именно эту реакцию, которая и владела Сабуровым последнюю неделю. Конечно, Щербаков понимает, что вся эта история для него большой риск, и, чем меньше людей об этом знает, тем лучше. А при своей ориентации Щербаков по-прежнему остаётся отличным парнем и верным другом. На душе казаха внезапно стало легче. С этого момента он изменил своё отношение к ситуации и начал медленно, но верно двигаться по пути к принятию выведанных фактов о друге, который не перестал быть ему другом.