***
Последующие уроки идут медленно, но неосязаемо лишь, наверное, для Чимина, что сидит и почти мечтательно непроизвольно отводит глаза к окну. Естественно, его спрашивают, причем прямиком к доске, но он без сконфуженности отвечает хотя бы то, что знает. Он ведь не совсем дурак и, если захочет, то и отличником даже в этой школе может стать. Но на самом деле – это не главная цель, поэтому радуется и хорошей оценке, садясь после и вновь погружаясь в думы о любимых губах. Сказка какая-то наяву - вновь проснуться, как Спящая красавица, от поцелуя любви и расцвести в мгновение ока. А тут еще и весна не за горами, вновь навевая приятные воспоминания о прошлой, когда Чимин кружил фестивальным танцем в водовороте вишневых и яблоневых лепестков. За перерывами, в короткие минуты школьных перемен, Чимин выходил из своего класса и виделся с Юнги быстрыми взглядами, в столовой также держались поодаль, но с проверкой в каждые пять минут кто как. К концу дня Пак не выдержал и за руку утащил его в пустом коридоре в сторону. - У меня сейчас дополнительные по танцам, родители в курсе, что я пропадаю здесь до вечера. Доверяют мне, лишь бы занимался делом хоть до ночи – неважно. - Ты прям так и пропадаешь в репетиционных? – Юнги осматривается, наконец-то, раскрывая тесный пиджак на груди. – Примерный мальчик? - Что поделать, если я не слежу за счетом времени, когда танцую? – Приподнимает в удивлении брови Чимин, - но я не о том… - Я знаю. Дождусь тебя тогда: тут отличная спортивная площадка… – Мин, конечно же, все знает наперёд. – Переночуешь сегодня у меня. Даже не обсуждается. И это даже не вопрос. А как прозвучало… Медовый месяц начался заранее, думает Чимин, но потом спускается с небес на землю. - И что я скажу родителям? - Очередная ночёвка у нового друга? – Подбрасывает старший тут же идею. - Не прокатит… - качает удручённо Пак головой и смотрит, не моргая, в пол. - Ох, Чимин-и, они должны будут рано или поздно свыкнуться, что я не свалю из твоей жизни просто так. А также ты им уже намекнул, что взрослый и тоже, вообще-то, хочешь спать в кроватке с тем, кого любишь… ну, со мной, как бы. - Юнги, господи, ты такой милый, когда шифруешь слово «секс», - Пак указательным пальцем надавливает ему на кант нижней губы и умиляется смущенности. Он никогда не забудет, как стал у того первым, даже этого не зная. - Да-да, я промолчу, потому что… - Мин нагибается к его уху, чтобы никто точно не услышал, хотя школа уже опустела, - хочу тебя всего от этого слова и даже больше. - Мне уже страшно оставаться с тобой наедине… - Смущённо вздергивает правый уголок губ младший. Послышалась возня в начале коридора, и слипшимся в своей идеальности телам двоих пришлось отпрянуть. Чимин даже крупно вздрагивает, выходя из-за поворота, одёргивая сумку на плече, когда видит двоих парней из танцевальной группы и Сынгиля. Их взгляды, как нарочно, встречаются, в такой своей односторонней привлекательности, потому что Чимину залепило глаза тем человеком, от рук которого горит сейчас вся талия и спина. Юнги медлит, - младший видит боковым зрением, - хотя мог бы уже пойти путем, где не смог бы пересечься с одноклассником Пака. - Ты чего тут? Идешь на репетицию? – Подойдя впрямую на метр от лица, Сынгиль хмурится впервые, безэмоционально оглядывая Чимина. - Да. - А как твоя спина? Тебе легче? – Слепой не увидит, как парень с заботой осматривает слегка ссутулившегося Пака. - Я хожу на физиотерапию – все нормально, но тренер, конечно, хочет от меня невозможного. - Хочешь я с ним поговорю? Я правда обеспокоен твоим состоянием, ведь мы делаем очень сложную поддержку, - и тут, лучше бы он просто продолжал говорить, но Сынгиль прикасается к его предплечью. Чимин всеми правдами и неправдами молится, чтобы этот день прождал быть самым счастливым за последние месяцы, поэтому делает шаг назад. - Сынгиль, то, что ты касаешься меня в поддержках – одно, но сейчас мы не танцуем. Не стоит этого делать, правда. - Ты настолько чья-то собственность? – Выдыхает тихо Сынгиль, затем стискивает зубы. - Настолько, - грудь начинает учащенно вздыматься, и Пак пытается продышаться. – И он меня никогда собственностью не называл, к твоему сведению. Обидно посмотрев еще раз на него, Чимин делает реверанс и уходит по коридору в нужном направлении. Провал Сынгиля, как бы, на руку Чимину и Юнги, но он же тоже говорит это не без определённых чувств, которые никак не проходят. Слегка помедлив, Юнги выжидает пару минут и (не)специально вылетает так, чтобы столкнуться лбом в лоб с тем, кто заинтересован в его Чимине. Зная сердобольность младшего, Мин прощает того за характер и мягкость к любой живой душе, даже к очередному воздыхателю. Сынгиль выше и крупнее в плечах, естественно сшибает немного Мина, что тот без его бы подхвата за предплечье точно бы свалился на одно мягкое место. Все происходит быстро, даже если подстроено, но Юнги успевает ощутить себя в тарелке Чимина, когда тот решился быть смелым и рассказать о том, кто встал на путь их отношений. Нет летающих искр, как в фильме, нет лютой неприязни и скорейшего желания схватить за грудки, всмотреться в бесстыжие глаза противника. Ничего нет, кроме не без той привычки любого человека по отношению к незнакомцу – осмотра с ног до головы. Юнги цепляется за идеальную выглаженную форму, которую так любит Чимин, не раз разглаживая прямо на Мине, подмечает приятный парфюм носом, что остро реагирует на любые ароматы в радиусе метра, а также вишенкой кладет на торт – очень красивые и мягкие черты лица Сынгиля прямо, как и у самого Пака. Они даже похожи, подмечает Юнги, бунтуя в душе и отказываясь представлять таких красивых людей друг с другом. Он уже насмотрелся со стороны на них, подпирая бетонную стену. Если бы это был подростковый сериал – эти бы двое, состоя в отношениях, снесли бы волной своего очарования и каноничной парочки всех вокруг. Юнги не присуща зависть, такая, что ставится наравне, как у девушек. Мужчинам вообще плевать в основе своей как выглядит другой парень… но… они втроем немного из другой категории, как однажды выразился Чонгук на уроке химии. Зависть блещет тут же из стакана эмоций, постепенно окуная и отрезвляя голову в ту жидкость, что именуются «Пак Чимин, вообще-то, встречается с тобой, дурья башка». И Юнги прикусывает губу, вообще не соображая и одной четвёртой, что красив также до мурашек со стороны. Но об этом надо спрашивать самого Чимина, особенно у его подкашивающихся коленей перед тем. - Прости, я не хотел тебя сшибить с ног. Ты в норме? – У Сынгиля даже голос похож чем-то на голос Чимина, но Юнги совсем не слышит той мелодичной единственной капли, что неиссякаемая и громкая, когда младший особенно любит высвобождать эмоции. Но это только между ними. - Я… я просто, - Юнги не придумал заранее, что отвечать. Взял и просто налетел на того, кто проходу не дает Чимину, - просто шел на стадион. Извини, что выбежал на твоем пути. Хотя это как раз-таки Сынгиль выбежал на «путь». Они отступили на шаг назад, смотря как-то со скрытыми эмоциями. Если Юнги знал в чем дело, то Сынгиль уже надумывал сейчас многое, но ещё не в том русле. - Здорово тебя отшил тот парнишка, - решает попробовать кое-что Мин, встав в расслабленную позу. Сынгиль сверкает глазами, не совсем понимая, раскусили ли его истинные мотивы по отношению к Чимину. Он же очень аккуратен, так как знает мнение общества на однополые отношения. - Меня никто не отшил. - Брось, я не осуждаю, - что хочет от себя и от него Мин пока не знает, отвечая так. – Он красивый, трудно не признать. - В каком смысле не осуждаешь? – Сынгиль теперь напрягается, сводя брови к носу, но все еще дышит спокойным дыханием. - То, что парню могут нравиться парни. Повисает минута молчания. - Ему нравится другой. Даже больше, чем нравится, - бесцветно и не спеша, будто доставляет боль этот ответ, Сынгиль отводит глаза в сторону окна, - он влюблен в того, кто его отпустил одного сюда. Я бы так не поступил никогда… - Тот парень всегда может приехать в любую минуту, - оперившись спиной вновь, Юнги скрещивает руки на груди, мечтая выкинуть пиджак к чертям и надеть уже что-нибудь просторное, - думаешь, он позволит такому, - кивает в ту сторону, куда ушел Чимин, старший продолжает, - остаться одному? Он же настоящая детка, признай? Что будешь делать? - Не называй его так, - шипит Сынгиль неприязненно, а Юнги умалчивает, как сам Чимин обожает, когда его так называют в нужный момент. - Я танцую, а не дерусь, поэтому кулаки – не мой вариант. И что делать с тем, когда он, - Сынгиль тоже смотрит туда, куда удалился Пак, - в открытую мне сказал, что лучший секс в его жизни с тем парнем переплюнуть никто не сможет – тоже не знаю. Юнги чуть не давится, услышав столь пикантную подробность своей, на минуточку, постельной жизни, даже не подозревая о таком. Нет, но этот Пак Чимин, действительно, та еще зажигалка, прикусывает язык изнутри старший и держит ухмылку за пазухой. И как в него не втюхаться в очередной бессчётный раз, если за одну его смелость отстаивать не конфетно-букетные похождения по пляжам и кафе, а за самый прямой секс, Юнги хочет прямо сейчас опять целовать в эти губы до безумия? - Воу, если это не козырь, то тебя действительно отшили умело, - не без восхищения отвечает тихо Юнги. - Сам знаю, - режет Сынгиль, сверкнув обиженным взглядом, - и почему я вообще тебе все это говорю? - Понятия не имею, - пожимает плечами Мин, отлипая от стены, чуя, что начинает пахнуть жареным. Они расходятся спинами друг к другу, но тут Сынгиль находит еще сказать, будто ощущая, что должен выдать малознакомому парню в коридоре эту информацию. Юнги приостанавливается, слушая и не разворачиваясь. - Единственное, что я могу сейчас – это быть близким с ним в танце, пока он окончательно не поймет, что танец и секс – очень схожи. А танцуем мы – превосходно. Ком вязкой слюны тут же копится в гортани, а Мин даже протолкнуть его не может. Ничего не отвечая, он идет сначала в раздевалки, а потом до самого упора играет с остервенением в баскетбол сам с собой, пока Чимин не пишет, что освободился. И ни один идеальный и выученный потом, кровью и слезами бросок не летит в цель за годы тренировок, потому что мысли о том, как Чимин и Сынгиль сейчас танцуют в тренировочном классе стреляют в затылок Юнги со стороны окон школы.***
На осмотр съёмной квартиры уходит немного времени, потому что старший делает это с неохотой. Встречный холод после тренировки ознобом проходится до сих пор по уставшему телу Чимина, что пришел сюда без личных вещей, без звонка предупреждения для родителей. Просто взял и пошел к тому, с кем быть нужно сейчас в первую очередь, а тот с жаркого и страстного с самого утра превратился в льдинку айсберга к вечеру. Если бы они не были знакомы достаточное количество времени, то Чимин посчитал это за свою какую-то оплошность. Но характер Юнги с первых нот заинтересованности в нем показал суть – за мятными волосами скрывались эти черные пряди. И пастельные тона тоже могут быть мрачными. Что что-то случилось посерьёзнее обычной усталости после дороги или акклиматизации в Пусане Юнги, на что ставил младший, мысль у того намекает уже чуть позднее. Они ужинают в сухих фразах, которые перчит, как и еду, только Чимин своей инициативой, а старший сидит в излюбленном мирке, как и в столовой школы. Тихо и мирно, что скрипят зубы от недостатка внимания для младшего. - Это очень хорошая квартира, милый, - как можно ласковее произносит Чимин, подкладывая из своей порции тому в тарелку жареных овощей, не жалея ничего. – Ты обязательно здесь обживешься. - Почему говоришь так, будто, я один собираюсь это делать? – Уцепившись за совсем дурацкий намек ни на что, Юнги колет ответом. – Не хочешь жить со мной? - Я этого не говорил, - Чимин выпрямляется в спине. – Просто сейчас я не могу переехать к тебе. На это есть ряд причин, во-первых, родители… - Я в ванную, - встает и не дослушивает Мин, стягивая футболку, кидая на пол прямо так. Он знает, как Чимин не выносит брошенных вещей где попало. - Что ты делаешь? – Откидывая палочки со звоном на стол, чуть громче обычного спрашивает Чимин ему в оголенную спину с родинками. – Что я опять не так сделал, получая этот холод? Замерев, старший мотает головой и идет дальше. Но Чимин так не думает, по крайней мере дойти до ванной и скрыться определенно не даст от ответа. В два прискока он хватается за его брюки и тянет с поясницы на себя. - Быстро подошёл сюда и объяснил, что происходит, Мин. - Я не твой муж, чтобы так со мной разговаривать, - пятится на тянущее движение штанов, что врезались в пах спереди, старший, - поэтому и отвечать не собираюсь. - Мин Юнги, у тебя недотрах, я понять не могу? – Режет воздух Чимин, стискивая крепче хватку. - Твои слова и действия прямо от этого корня. Если сейчас уйдешь в чертову ванную и запрешься, я тебя утоплю. Говори со мной! - А ты в психологи и сексологи записался, а не на танцы, я не пойму? – Хватаясь за руку Чимина, Юнги пытается оттолкнуть в полразворота. – Или у тебя все сводится к сексу, даже танцы? Чимин расширяет глаза, грубо разворачивая его к себе за бедра. Привстает на коленях, смотря из-под низу таким взглядом, что может и убить, если старший не вернет слова обратно. - Да в чем дело? - Ни в чем, - Мин старается не переплетать пальцы, которые наоборот младший сцепляет с его и закидывает к себе на плечи. - Тебе кто-то что-то сказал? Или я не так хожу, дышу, не пойму? Кто тебе наплёл, что я танцую так же, как и сплю? – Чимин ведёт ладонями по его прессу, выдыхая в паре сантиметров от паха напротив. - Никто. - Да неужели? – Младший вскидывает брови удивлённо, чувствуя, как содрогнулся живот под пальцами. – Кажется кое-кто стал забывать, как я умею и спать, и танцевать только с ним? Расстояние сейчас пойдет нахрен, потому что я теперь тебя не отпущу никуда, Мин Юнги. Ты сам виноват, что выглядишь сейчас так. - Как? - Как будто секса не было полгода. Старший сглатывает, смотря под себя в эти большие и искрящиеся потаённым желанием глаза, на кукольные губы с недетскими фразами, рвущиеся из них. Есть еще хоть какая-то вероятность, что Юнги позволит когда-нибудь кому-то услышать нечто подобное? Да ни в жизнь! Считывая верную реакцию, как по коду на двери, младший утыкается губами в его пах, ведёт вверх-вниз дорожку из поцелуев через ткань. Прижимается сильнее - и отстранить нельзя, ведь Юнги разрешил тому уже давно расписываться поцелуями в том самом месте. Хочешь - не хочешь, а Чимин прекрасно различает, где его, а где нет. Чужого и не надо, когда «своё» лучшее из лучших, и он подтверждает это тут же, помогая себе рукой разглаживать по всей длине. - Я так скучал, а ты хочешь быть холоден со мной прямо сейчас? Плохой - плохой - плохой, - и с каждым повторением голос Пака тише, а член под выдохом с пухлых губ встает только выше. Схватившись за мягкие волосы, Юнги тормошит их, освобождая аромат свежести и пряности в воздух. Из-под полуприкрытых век рассматривает нежные тычки носом и губами Чимина, действительно веря тому в том, как можно соскучиться по телу, потому что младший с такой любовью гладит его даже через обычные брюки. С проверкой тоже смотрит из-под низу на Мина, заправляя прядь волос за ухо и ведя пальцем по своей шее – Юнги просто обожает туда целовать. - Я хочу тебя так, что ты даже не представляешь, - шепчет младший, переходя поцелуем в его низ живота и слегка прикусывая кожу, - не один раз, не два, на полу, в ванной, у стены: хочу так, пока не забуду, как стоять и сидеть. Быстро сделай что-нибудь – это уже на твоих правах, как моего парня. Тыкает острой пикой прямо в сердце Чимин за тот необдуманный вброс старшего в разговор, назвав его недомужем. Все, решает Юнги. В легком темпе, аккуратно наклоняется, приседает и подхватывает Чимина под колени и лопатки, унося в ванную. Здесь еще пока не так уютно, шторка не повешена, полки не забиты ненужными лосьонами для старшего, но такими необходимыми для Пака. И он все здесь обязательно позволит тому украсить, привнести своё, думает Юнги, целуя в проходе страстно до такой степени, что Чимин жмется крепче от соскальзывания. Поставив на пол причину всего своего существования, Мин отвлекается лишь на минуту, чтобы включить воду для набирания, а потом опять возвращается всем вниманием куда нужно. Чимин под его взглядом стягивает одежду, краснея, как в первый раз. На подкосившихся ногах от такого личного созерцания чуть ли не эротики Юнги присаживается на холодный бортик ванны и ждет. От ослабевшего вида старшего Чимин содрогается, обхватывая плечи, когда стоит полностью голым перед ним ногами в собственных вещах на полу и под шум струи. Он гибнет не от смущения – давно уже не видит в наготе что-то сверхъестественное, он гибнет оттого, как видит, что его… хотят… очень сильно хотят. - За что я заслужил тебя такого красивого? – Хрипло почти постанывает Мин, приподнимая руку и раскрытой ладонью зовя к себе. Выражение лица с мягкой болью меж складки бровей и понуром носе, но эта боль сердечная, когда от переполняющих чувств все остальные органы пускаются в пляску с фейерверками, взрывая изнутри. Светлея в лице лишь на секунду, потому что румянец тут же заволакивает тонкую кожу на щеках, Пак на цыпочках под топящим взглядом подходит и скользит ладонью по его, заходя на запястье, чтобы ухватиться в очередной раз. Если они не идеальные партнеры прямо сейчас, то и Чимин танцевать вовсе не умеет. Читая мысли безмолвно друг друга, он огибает бедра старшего и слегка разводит свои ноги, усаживаясь сверху, лодыжками фиксируясь за его, а носочками упираясь в кафель пола. Выдыхая прямо в губы, потому что от знакомого ощущения тела к телу сейчас можно умереть, Чимин хватается за спину и прижимается плотно к прессу Юнги. - Я люблю тебя очень сильно, сердце болит как, - голос так не вовремя сипит, как при ангине, и Чимин дрожит нижней губой, потому что хотел быть уверенней. Но перед таким Юнги – никогда не прокатывает, - люблю любить тебя, как выходит, жить любовью к тебе, любимый… никогда не сомневайся во мне, прошу. Не моргая, не выдыхая и не вдыхая, Юнги раскрывает свои губы, параллельно утыкаясь в его дрожащие и наслаждаясь столь большим количеством разливающихся фраз о любви, что хватило бы окутать земной шар. И как Чимин щедр на любовь, когда дышит ею, буквально, показывая так, как умеет. Он прекрасен в десятки миллионов раз в такие моменты. Жаль, что поцелуй так мало может подарить в ответ, потому что за такую речь нужно гораздо больше отдать, думает Юнги. Однако, младший всегда скромен в своих потребностях и сгорает дотла даже от прикосновения к скуле, хватаясь следом кистью, потому что не верит в приезд Юнги до сих пор. Верит через секунду, выстанывая от чужого языка сквозь губы, сцепляясь своим. Заведя ладони под ягодицы младшего, Мин раздвигает мягкие бедра сильнее, нисколько не удивляясь растяжке в связках без труда. Пододвигает к себе, сгибая в коленях стройные ноги и прижимая к бокам. Слегка отлипнув с чмоком, смотрит под себя, наслаждается видом и нежно окольцовывает пальцами член младшего. А Чимин вздрагивает и крепче держится, раздвигая для удобства ноги, опирается носками в скользкий пол и поддается плавными движениями тазом в его кулак. Он и вовсе опрокидывает голову назад, когда пальцы давят по уздечке, и выдыхает через шум воды: «любимый, не так быстро, тише». Подчиняясь под телом в тонусе на себе, Юнги проводит еще несколько раз пятерней по всей длине и оставляет эрогенную зону пока в покое. А после привстает, заставляя Чимина с ногами соскользнуть, но не отстраняет от себя, так как тот раздевает его полностью. Инициативно вновь садит Юнги на бортик и опускается на колени, нисколько не думая о том, что будут синяки. Были б времена королей, Чимин приклонялся такому королю, как Юнги, хоть каждый день, почитая и любя династию Мин. Сухие губы так некстати натянули тонкую кожу, потому что старший дышит исключительно только ртом. И когда Чимин слишком резко, но так нежно, целует член, Юнги стонет со звездочками в глазах и чувствует только одним местом все и сразу. Нельзя отводить глаза, шепчет он сам себе мысленно, рассматривая через пелену, как младший ласкается настолько красиво и ослепительно. - Обожаю, когда ты, что сверху, что снизу целуешься одинаково, - негромко комментирует Юнги, чувствуя, как хрустят пальцы на ногах, вжимаясь сильнее в пол. Чимин улыбается на это, проводя языком по чувственной головке и постукивая. - Любимый, сосать и целовать – разные вещи, - безумно нескромно стреляет в самое сердце Пак, - романтик мой. Придвинувшись еще ближе, он укладывается сбоку на правое бедро Мина, убирает волосы со лба и исполняет то, в чем указал разницу. Чуть не летя назад через бортик ванной, Юнги хватается за его лопатки и ведет ладонью по всей спине. Прогнувшаяся поясница тут же очерчивает все правильные и естественные изъяны тела. Слух, казалось, отточился максимально за время работы над музыкой, но шум льющейся воды мешает своей помехой, поэтому Юнги выключает его и просто летит в какие-то порнографические фильмы с черным экраном, но со звуком. Смекнув идею слушать только то, что естественным образом создается прямо сейчас, Чимин берет глубже и тоже наслаждается тем, как приятно хлюпает прямиком из рта. Он не то, что не думает, как берет до самого основания и боли в глотке, он настолько любит каждую часть тела старшего, что содрогается от одной мысли делать тому восхитительно. Юнги не может сдерживать грохочущее сердце в пределах небольшой ванны, не может не касаться, когда на его органе, буквально, губами висит такое красивое создание, только крыльев не хватает, поэтому через минуту нагибается и подхватывает Чимина под подбородок. У того аж капелька слюны не успевает скатиться с уголка губ, а глаза раскрыться от расслабления и развращенных фантазий, как Мин не брезгует и целует в самый центр рта в благодарность за такую любовь, за ожидание, за не прекращение упоительно наслаждаться чужим телом, за верность и за доказательство, что не стоит сомневаться в своем партнере, за эту взрослую уже жизнь и надежду на еще несчетное количество времени любить только сильнее. - Выходи за меня. Пожалуйста, Чимин-и… Моргнув и выдохнув, младший изучает его глаза, веря в искренность каждого слова. Еще чуть-чуть и он разрыдается, если и дальше так пойдёт. - Куда я денусь, когда ты такой? – Шепчет в ответ, протягивая руки к нему на шею и вновь прижимаясь лбом к лбу, - да, Юнги. И сто тысяч раз еще «да». А затем Мин проворно перемещает того, держа под талию, через борт ванны, будто тоже умеет вести в поддержке, если бы танцевал. Младший мило шипит, слегка обжигаясь щиколотками от неожиданности встречи с водой, затем тащит и того к себе. Юнги переступает аккуратно, погружаясь медленно и первый садится, ведя ладонями по бёдрам перед собой. Стонущее наслаждение, что эхом разлетается по ванной, не дает расслабиться, и Мин в следующую секунду подхватывает правую ногу Чимина под колено и целует мягко в голень. - Боже, - шепчет младший, еле держась на одной стопе, а руками за его плечи. Промолчав от наслаждения прикосновения губами к мягкой и ошпаренной коже, Юнги дарит засос в острую косточку голеностопного сустава с внешней стороны. Посасывает до тех пор, пока окончательно не будет доволен результатом и параллельно гладит по внутренней стороне бедра, слегка надавливая в медиальную приводящую мышцу. (*простите, но автор – медик, поэтому взяла за привычку описывать анатомию… p.s. согласитесь, это сексуальненько? ;*) Привыкая к пару и обжигающему теплу, под которым кожа становится мягче, поры расширяются, а волосы волнами завиваются у обоих, они сидят друг против друга. Омывают тела потоками воды, с улыбками играясь, как дети малые, и тут же целуясь, как страстные любовники. Чимин слегка опрокидывает его на противоположную сторону, помещаясь меж ног и прося погладить по спине. - Что с ней? – Мягкими надавливаниями Юнги массажирует обеими руками лопатки и поясницу младшего, подрагивая от прикосновения его губ на своей шее. - Много тренируюсь – мало расслабляюсь, - бубнит Пак, целуя в линию подбородка. – Долго жду одного человека – получая сейчас сполна от перенапряжения. Болит, хён, спина… Мин силится не думать, что Сынгиль знает о такой проблеме Чимина, а он узнал только сегодня, поэтому прикрывает немного глаза и рассматривает с замиранием ровную кожу. - Я обожаю твое тело в любом виде, не обязательно так выгибаться, - признается Юнги, размягчившись от воды и Чимина на себе до такой степени, что мозги плавятся. – Ты не часто услышишь от меня такое… - Можешь ничего не говорить, - Пак привстает, потираясь пахом об его, - через несколько минут мне предоставится в который раз возможность убедиться, как любишь его. И знаю, как нравится, когда я выгибаюсь на тебе. Качнув головой на этот подтекст, старший дразнит ухмылкой и раскрытыми губами. Не успевает Чимин в них уткнуться, как его бедра раздвигают и пальцем проникают через кольцо мышц внутрь меж ягодиц. Он хрипит и стонет в чужую грудь, намачивая свисающую челку в покачивающейся от действий воде. - Держи меня, пожалуйста. Я уже подзабыл тебя «там», хён… узко. - Сейчас напомню, - целует мягко в макушку Мин, проталкивая фалангу глубже. Звучит со стороны так, что бегут крупные мурашки, и Юнги укладывает его к себе на грудь. Просит смотреть в глаза и оставаться в сознании, зная, что отключиться можно даже от простого хорошо. Чимин млеет через туманные зрачки, стонет, кивает, мягко сминая его губы и обхватывая за шею, где пряди волос уже так приятно влажные. Столь длительная неприкосновенность из-за расстояния – кошмарна, на самом деле, потому что Чимин сипит от ощутимой узости и представляет себе какие-нибудь пошлости, чтобы возбудиться больше. - Я хочу слышать тебя, - просит старшего, вскидывая подбородок. Помещает руку под себя, еле умещаясь коленями по обоим бокам от него. Юнги шипит и стонет низко тут же, стоит вновь коснуться накаленной до красна головки его члена. Вот теперь далеко уходить в фантазиях не нужно – и Чимин просто смотрит под себя, как насаживается на два пальца, становясь колоссально мокрее. Хватает несколько минут понять, что этого недостаточно, и он шепотом молит войти в себя. Великолепие разлуки красит бурными ощущениями сейчас даже воду, что раздваивается в глазах. Юнги выбивается под натиском Чимина все больше, пока дух не вышибает, а лопатки остро не вонзаются в неудобную поверхность. Колоссальная недостача места для ног, рук лишь одной десятой мешает, так как они помогают друг другу делать все плавно, без перспективы на травмы, но в то же время действуют так ритмично, как личный хронометр со шлепками. В особенно острых моментах, когда до упоения член входит настолько глубоко, Чимин хватается руками за стенку и бортик ванной с другой стороны, чтобы точно остаться еще на этой планете. И в проигрыше, все же, соскальзывает мокрыми пальцами, наклоняет голову к груди и всепоглощающей высотой голоса стонет. Юнги вообще не может оторвать от него взгляда, особенно от бедер, которые сжимает до последнего не оставленного нигде красного места. Не нужно им этого мира, если нет собственных правил, которые можно нарушать в любое время суток. Лучше создать свой, о чем мечтает каждый подросток. И чем плохи они для любого государства, так тем, что в своих молодых силах могут родить целую планету, не впуская туда серую диктатуру взрослых. Чимин и Юнги точно из того десятка, что способны своими необъятными чувствами заселить целый континент и назвать его «Make love, not war» (*занимайтесь любовью, а не войной). Выбивание друг из друга всей души приводит к тому, что Чимин после всего просто валится на одеяло боком полностью без одежды. Мокрые волосы тут же намачивают ткань под собой, но он не может пошевелиться, радуясь тому, что просто еще дышит после такого. И еще воздух такой свежий и сладкий в просторной комнате с одной пока кроватью, письменным столом и перевозной аппаратурой для записи музыки. Лучше бы они тут переспали, чем все суставы избили об ванную. Юнги нарисовывается через несколько минут, прибравшись после, действительно, спа-процедур и ложится тоже боком к нему. Игнорировать голое, выбитое самолично тело непозволительно - и он целует Чимина всего, начиная с острого плеча. - Прости, малыш. Переборщили, но будь осторожен со словами, когда просишь, чтобы я не дал потом даже сесть нормально. Я же все воспринимаю буквально. - Что ж ты за зверь такой? – Стонет от усталости Пак, поглаживая подушечками пальцев мягкое одеяло и не открывая глаз. – Сначала вытрясаешь наизнанку, а теперь залечиваешь и зализываешь? Фыркнув на идеальное описание себя, Юнги приподнимается и целует его подреберье, затем ведет губами по талии, а свободной рукой проникает в пространство между худых бедер. Там тепло и мягко, как ни у кого. - Ты не передумал выйти за меня, надеюсь? – Шепчет и тут же целует в изгиб талии старший, повторяя вопрос. - Если будешь всегда меня так «лечить» после сумасшедшего секса, то я - твой навеки. - Брачный договор? Что ж, договорились, - хрипло посмеивается Мин, возвращаясь лицом и утыкаясь в мокрые пряди Пака, что пахнут сегодня теперь его шампунем. Просто лежат, поглаживая друг друга ладонями меж скрещенных пальцев. Чимину совсем не зябко полностью голым, но Юнги заботливо прикрывает их обоих сверху и жмется в объятия. С ума сойти, как можно влюбиться в ласки, которые никогда не допускал к себе. - Юнги, я, всё-таки, должен вернуться сейчас домой. Я только-только настроил отношения с родителями. - Я понимаю, - отзывается старший. – И за свои слова про брак тоже несу ответственность. Положись на меня. - Завидую тому, насколько ты взрослый. – Слегка развернувшись полубоком, Чимин рассматривает с нежностью его. – Серьезно, мне нравится дурачиться с друзьями, нести детскую чушь, но тебя я люблю такого. Мне кто-то и нужен был такой, чтобы останавливал и открывал глаза на мир чуть шире, дальше сахарной ваты и мятного мороженого. Подавал пример, просто взяв ответственность за бестолкового… ну, меня, вообще-то. - И ничего ты не бестолковый. – Мотает старший головой. – А, может, я сам без ума от твоих мыльных пузырей, сахарной ваты и вываливающихся лепестков цветов из карманов. Думаешь, мне кто-то столь серьезный, как и я сам, необходим? Ты - как моя противоположность и родственная душа одновременно, Чимин-и. Я люблю тебя за это. Сбагривая черные волосы на виске старшего, Паку прямо сейчас явится мысль, как «мятный экстази» оказался отнюдь не просто наркотиком под новым сортом «упс» для расслабления и полной зависимости перед ним – теперь же это ежедневная таблетка для здоровья, любви и счастья. - Но ты все ещё такой сопливый до сентиментальных разговоров, как самый настоящий подросток, - Юнги мягко утыкается тому в щеку носом. – Особенно после занятий любовью. - Уж прости, что влюблен по уши в тебя, как девчонка, - кусает на это Пак его за пряди волос. - Моя любимая девчонка, - дразнит Юнги, обнимая крепче, а затем получает тычок в бок, совсем как не от девчонки, и смеется ещё сильнее. Насладившись еще десять минут в неге своих тел, Чимин чмокает дремлющего Юнги и встает, чтобы одеться. Мягко скользя по покрывалу ступнями, бубнит под нос от вида засосов на лодыжке. - Теперь только татуировками перекрывать твои «шедевры», любимый. Не сойдут через неделю точно. Привстав на локтях, Мин косит взглядом на излюбленные ноги, в которые втюрился при первом виде из-за вздернутых штанов на Чимине. - Ты понимаешь, как это сексуально прозвучало? – Хрипит он. - Что? Тату на лодыжке? – Развернувшись, с приподнятыми бровями осматривает его младший. - Ну, да, прямо такое же невидимое, как и на твоих локтях, - вскидывает руку Юнги и гладит одним пальцем черную надпись «young». - Ты рад мне и на заднице метку поставить, что она твоя, - лепечет Пак, проворно одеваясь в свои вещи неподалеку. - О, обожаю ее, - совершенно без стеснения комментирует Юнги, присев на постели, - ты еще и подкачал ее. Ощущения сегодня были другие… мне понравилось. - Юнги, заткнись, - краснеет Чимин, останавливая его поток подробностей рукой, - я сейчас со стыда сгорю. - Я не виноват, что на тебя встает, только взглянув. - Серьёзно, сменил цвет волос, так теперь, как индюк - весь крутой. Лепишь всё, что думаешь. Юнги от души смеется чистым смехом, обнажая дёсны, что аж сердце щемит, а Пак фыркает сам себе, ушами и скулами ощущая, как может поджарить яичницу на лице. Вообще-то, это приятно – быть для кого-то объектом сексуальных фантазий. Но только для одного человека, потому что, вспомнив разговор с Сынгилем и о том, что тот тоже думает о Чимине в том самом направлении, младший спешит сейчас укрыть свое тело даже от Юнги. Порок и награда – такое внимание.***
Юнги выбрал съёмное жильё, даже высчитав расстояние, чтобы до дома Чимина можно было пройти пешком всего десять минут. Младший до сих пор умалчивает свою реакцию на это, однако, от проводов не отказался: даже больше – наслаждается скрещёнными мягкими, но слегка холодными, пальцами того. - Хочу поговорить с мамой, - вдохновлено произносит Чимин, а в его глазах так и блестят огни от подсветки витрин, мимо которых они идут, - прямо сейчас. - Устрой мне встречу с твоим отцом, - внезапно дает ответ Юнги. Младший выдыхает, поправляя свободной рукой помятый школьный пиджак на плечах. - Где? - В каком-нибудь баре. - Хочешь с ним выпить? – Удивляется Чимин, осматривая Юнги сверху-вниз. - Ну, я имею толк в алкоголе, к твоему сведению, - улыбнувшись уголком губ, кивает в ответ парень. - Меня ты никогда не звал выпить. Я помню, как ты на вечеринке неплохо так опрокидывал. Слышится теплый смех в ответ, и уже на своей талии Чимин ощущает сжатие от ладони и притягивание к чужому бедру. - На выходных идем в клуб, - приятной для слуха хрипотой пронизывает ухо младшего Юнги. – Буду учить тебя пить. - Так уж и пропустят? – Тает каждая жилка под этим голосом: и Чимин улыбается сам себе, боясь, как бы не подкосить колени. - С меня – пропуск, - укрывшись в каком-то квартальчике, где тихо, Юнги припадает в объятия парня, - с тебя – не быть сексуальным к тому времени, иначе я буду следить не за стопками текилы. - Ты невозможен, Мин Юнги, - бубнит Чимин, сглатывая под этим зорким осматривающим взглядом. – Может, я пиво хочу. - Слабенький такой? – Удивленно произносит Юнги. Поджав губы от возмущения, Чимин сверкает глазами, вскидывает самоуверенно подбородок и шепчет прямо в губы тому: - Да у тебя крышу просто-напросто снесет от пьяного меня. Просто предупреждаю. И в своей излюбленной манере младший чмокает несколько раз в самый центр его открытых губ от удивления, прощается, просит быть осторожным. А Юнги не позволяет так быстро отстраниться, вновь притягивая, обхватывая аккуратно скулу и целуя в любимую припухлость. Хорошего понемножку, решает Пак, позволив сегодня ложку с горкой самого себя для старшего, и ускакивает плавной покачивающейся походкой в закат, точнее в свою дверь дома, потому что они уже пришли. Юнги ничего не остается, как припасть к ближайшей стене и смотреть на его спину, пока тот не скроется из виду. Качнувшись с пятки на носок, заправив руки в карманы спортивной кофты, Мин Юнги смакует по дороге домой приятный вечерний воздух, ощущая, как влюблён в эту жизнь, что носит имя Пак Чимина. Поправив выбившиеся пряди волос и разгладив пиджак, Чимин с колотящимся сердцем и диким усердием стянуть счастливую мину с лица входит домой. Мама не спит: ждет, как обычно, даже если он поздно возвращается с тренировок. И то, что они вдвоем в неуютной квартире, где все было обжито годами ранее, но вновь не сейчас после переезда, доказывает один работающий телевизор в гостиной без голосов. Папа, наверное, сегодня задержится на работе чуть ли не до утра в связи с недостачей работников, смекает парень и скидывает сумку на пол, а затем проходит вглубь. - Чимин-и? Ох, я засмотрелась, - слегка вздрагивает от неожиданности мама, тут же улыбаясь приветственно сыну. Ее мягкое выражение, столь похожее на черты Чимина, если всмотреться в уголки глаз, дает надежду на спокойный разговор. – Ты с танцев? - Угу-м, - мычит он в ответ, присаживаясь рядом. - Что-то случилось? Выглядишь вымотанным. Совсем там тебя не берегут, - мама успокаивающе гладит его по щеке. Чимин лишь качает неоднозначно головой, умалчивая настоящий ответ, почему он устал. - Я хочу поговорить. - О чем? – Подогнув ногу под себя, как и сын, она разворачивается в его сторону и опирается локтем о спинку дивана. Выглядит сонной и уставшей, впрочем, что и он. - О ком, - поправляет ее сын, - мы не говорили о нём после того инцидента. - Я спрашивала у тебя о нём, - отрицает она, смекая сразу. - Два раза, мама, - поджимает губы Чимин, обводя глазами пространство комнаты. – А он - мой парень. И до сих пор им остается, потому что переезд не равно расставание. - Поняла уже, - и секунды не проходит, как она лепит ответ, понижая голос, будто перехватило горло. А потом слишком так же быстро вскидывает руку к лицу Чимина и вытирает пальцем что-то у него под губой. Пак мечет брови вверх в недоумении. - Размазался бальзам, - тихо комментирует мама, не моргая вглядываясь в его глаза, будто там написан ответ «да, я целовался час назад именно со своим парнем». Дрогнув, казалось, костями, Чимин чувствует себя так, как если бы она застукала его за просмотром порно. А затем в выбросе бушующих гормонов он ощущает, как хочет вновь взбунтоваться, если мама даст хоть малейший намек вновь своей неприязни к Мин Юнги. Кажется, что она только что поняла, как дерзкого парня, уже не с мятными волосами, просто так не оставить в прошлом. И уж точно не для ее сына. - Что будет, если ты захочешь когда-нибудь детей, Чимин-и? – Спокойным голосом спрашивает она, вновь держа на лице мягкое выражение. – К чему приведет тебя твоя связь с ним? Сейчас – это только телесное удовольствие, думаешь, я сама не была подростком? Понимаю, как хочется запретного, а Мин Юнги – запретный, потому что еще и парень. И я переживаю в первую очередь за твое состояние. - Что, если я скажу, что первый начал все это? Не делай из Юнги провокатора – он не плохой и уж точно не принуждает к тому, чего не хочу. – Встает он на защиту, как и всегда, как и вовек теперь, похоже. Мама приподнимает брови, но не из-за удивления, а оттого, что и так все было очевидно сразу. Будто она своего сына не знает, а Чимин искренне верит в это. - Он не делает мне больно, - раз полился поток слов, то сын решает не останавливаться, - он нежен, даже когда просто касается меня и весь потом дрожит от переживания, что сделает что-то не так. Знаешь, он пишет песни, пробивается в музыкальную индустрию, крутит их на радио, подрабатывает после школы… а знаешь, почему? Мама никак не выражает эмоции, просто смотря в глаза. - Потому, что любит меня, - шепчет с перехваченным горлом Чимин, ощущая приятные слезы от чувств, - и я люблю его так, что еле сейчас вообще делаю вдох, как грудь болит. Не говори, что мы просто подростки с гормонами, которые бесчувственно спят из интереса. Если ты хоть что-то испытывала такое, когда была в моем возрасте, то сейчас согласишься, даже если ничего не скажешь. Она с минуту просто разглядывает его уставшее лицо, желая вновь увидеть детские ямочки на щеках, а не этого взрослого юношу. Ей хочется еще на немного задержать детство своего малыша, кормить разной едой, а не слышать почти постоянно сухой ответ: «у меня диета, мам», и получать то, что получает каждый родитель: взросление, первую сильную любовь и уже скорейший полёт из гнезда. И пуще ко всему этому прибавляется именно партнерство с таким же, как и ты сам по душе и сердцу: в случае с Чимином – это Мин Юнги. Разобщить такое партнёрство будет не просто, думает она и кивает коротко головой на согласие, что тоже испытывала такие чувства по отношению к его отцу. - Знаешь, родители твоего отца были против нашей свадьбы, впрочем, мои тоже отчасти. Дело принципов и разных взглядов поколений – сценарий избит, - заправив за уши черные волосы, тихо говорит мама, - я зареклась, что у меня не будет никогда такого в семье, потому что – это невыносимо, когда идут против желаний. Я не против Юнги, Чимин, он замечательный, красивый и умный. – Слегка усмехается по-доброму и краснеет она, кося взглядом на Чимина, - не мудрено было, что ты влюбишься в такого. Но я против другого… против того, что ты можешь получить ужасную рану, если вы расстанетесь. Ты можешь навсегда остаться тем, кем принял себя и не найти постоянного партнёра, потому что сейчас это крайне тяжело в таком мире, в таком обществе. Чимин не смотрит куда-то конкретно, но взгляд опустил к полу, чтобы воспринимать наставительную информацию именно так. Успокаивающее поглаживание родной ладони по плечам селит надежду на все самое хорошее в его жизни. - Он приехал сюда ради меня, - отвечает с неохотой, потому что очень устал, - я хочу жить с ним. - Вы несовершеннолетние. - Ему восемнадцать через неделю, - скрестив кисти на коленях, Чимин все еще смотрит в пол. - В школу ту же будет ходить, что и ты? – Что ж она думает сейчас, очень хочет узнать парень. - Уже ходит. - И ты, конечно же, под присмотром у него? Чимин позволяет себе улыбнуться уголком губ. - Он такой самостоятельный и серьезный, ты бы знала. Все сам сделал, чтобы быть ближе ко мне. Поменяв позу, выпрямившись в спине, мама глубоко выдыхает. Откидывается головой о спинку дивана и покачивает коленями. - Тебе жить с этим всю жизнь, даже если будет боль, но я предупредила. И избавляться от него смысла тоже не вижу, потому что ты просто-напросто меня возненавидишь. Ты и так сейчас слишком хмурый, а обрадовать тебя может только один человек, похоже… - Рассуждает она тихим голосом. - Я буду к вам приходить с проверкой, как хочешь, пока ты еще под моим присмотром, Чимин-и. И твои тренировки, и учеба… ты так рьяно просился в эту школу. Если я узнаю, что ты получаешь плохие отметки – пеняй на себя. - Ты разрешаешь? – Вскинув резко глаза в неверии, парень подрывается в ее сторону. Даже и части не дослушал, ловя только подтекст. Мама лишь кивает утвердительно, с нежностью рассматривая его мордашку. Не скупой на обнимашки Чимин влетает тут же в ее объятия, жмется щекой. - Обещаю-обещаю, что буду усерден во всем. Спасибо. - Запишу на диктофон, - шутит мама, обнимая сбоку. - Знаешь, мне нужно кое-что еще, совсем малюсенькое… – Вдруг с невинным выражением лица спрашивает Чимин, смотря во все глаза. - Тебе не кажется, что лимит исполнения просьб исчерпан, мистер? Что еще? - Согласие, как родителя, на татуировку, - осторожно выкладывает, нет, вываливает на этот самый кофейный столик перед ними Чимин. Несколько месяцев назад мама узнала о несанкционированных сделанных когда-то без ее ведома, непонятно как, татуировках на локтях. Если дом сейчас стоит на земле, значит, они не снесли его своей перебранкой до такой степени. Отец, как обычно, с рукой у лица слушал со стороны, внутри узнавая себя в Чимине когда-то. - Мы, кажется, договорились только на волосы? – Мечет прищуренный взгляд мама. – Где теперь хочешь себя разукрасить, выдающийся мой? Чимин лишь двусмысленно и скрытно улыбается сам себе, не решаясь показать лодыжку с засосом…***
Обещанное предложение увести Чимина от всех в гущу неоновой ночи с музыкой и энергией молодости было исполнено Юнги в эту же субботу. После того, как их благополучно пропускают на входе охранники, младший вообще не верит, есть ли что-то невозможное для Мина. На любые вопросы умалчивается с полуулыбкой, ставя для себя единственную задачу на сегодняшнюю ночь – наслаждаться видом Чимина. Тот оделся скромно, хотя хотелось бы блесток или какого-нибудь леопарда в принте, но нет – он в просторной рубашке с коротким рукавом, заправленной в узкие джинсы с блестящим, все же не изменяя вкусам, ремнем, на ногах – любимые кеды, шнурки которых обмотал вокруг оголенных щиколоток. Волосы уложил так мило, что в купе с этим персиковым цветом кажется воздушным и нежным, если подуть на пряди со лба. У Юнги грудь горит лишь от дыхания, когда смотрит на него, помогая проходить мимо людей в полукруглом помещении. Сам одет в свою излюбленную кожаную куртку с бляшками, клепками на карманах, поддев под нее футболку с глубоким вырезом, меж которого прячутся два кулона на серебряной цепочке. Вновь со всеми ленточками, безделушками Чимин покупает лишь его для себя, видя, как уже добрая половина девушек оборачивается на Юнги. Выдать его мысли сейчас? Ладно-ладно… Чимин думает, что вместе – они сожгут все на своём пути, потому что это так возбуждает. В знаниях об алкоголе Юнги можно позавидовать, и Чимин после полчаса нескончаемой лекции громким голосом прямо в ухо из-за музыки чувствует себя на очередных уроках «упс». Бармен поначалу хотел помочь с картой алкоголя, но, увидев познания Мина не хуже своих, отстал, лишь подливая то, что необходимо по просьбе этих двоих. После второго стакана рома с колой Чимин согревается, приятно хмелеет и блаженно ставит локти на стойку, смотря на Юнги с улыбкой, пока тот бубнит что-то про разбавление такого прекрасного напитка. Сам же пьет со льдом в чистом виде. - Ты такой сексуальный, когда ворчишь, - выдыхает на ухо Чимин, приблизившись, - мне и так вкусно. - Сахара много, - следует ответ и взгляд на стакан младшего, который так разбавлен прискорбно глюкозой. - Ты – мой сахар, - Чимин произносит это английским словом «sugar», но Юнги из-за грохота вокруг слышит только «suga». Приподняв глаза на того и сверкнув на алые губы из-за выпивки, Мин качает головой, делает глоток до дна, потому что он сейчас, будто, принимает и алкоголь, и ЛСД одновременно. Кожа с той стороны, где сидит Чимин – горит точками в миллиард нейронов. Посмотрев на наручные часы, Юнги прочищает горло, смотрит в сторону диджея на сцене, а затем проговаривает громко Чимину на ухо: - Я должен отойти на пять минут. Подождёшь? Не подцепишь никого без меня? - А ты постарайся, чтобы я точно ни на кого не посмотрел, - вскинув бровь в красивом изгибе, Чимин выпрямляется в спине. - Поверь, тебе понравится, - следует ответ, что расслышать было просто невозможно, потому Пак навострил уши. – Но все же… А младший заигрывающее улыбается и достает из кармана брюк подаренное кольцо, водружая на безымянный палец. Юнги просто обезоружен после этого, как и всегда, еле отходит от него в спокойствии. Оставшись в атмосфере дискотеки, не омраченных ничем, кроме танцев и выпивки, людей, Чимин допивает через соломинку напиток, прося следующий подать один чисто со льдом. Странно, но стоило старшему скрыться, как храбрость берет свое и плещет через край точно так же, как и бармен без единой пролитой капли в перевернутом состоянии бутылки наливает сразу в несколько бокалов. Боязнь замкнутых пространств с большим количеством людей никогда не пугала Чимина, и поэтому он даже с тем самым воодушевлением вспоминает свои короткие, но такие неповторимые выступления в старой школе перед полным залом. Сцена манит пуще всех взятых соблазнов в мире, если это не Юнги. И каково же сбившееся дыхание становится ценным, когда он видит и сцену, и Мина на ней одновременно прямо сейчас. Тамада объявляет несколько коротеньких фраз для развлечения, а за последнюю младший так цепляется, что крепкий алкоголь в чистом виде, что драл глотку несколько минут назад, становится сладким, как по волшебству, потому что Юнги представляют, как «SUGA». И хуже ощущения до опустившегося вниз живота может быть только то, что он собирается петь. Крутанувшись на барном стуле, младший спускает ноги, чтобы почувствовать землю под ними, иначе сейчас все разверзнется до настоящего раскола тектонических плит – и он полетит туда только от вида Юнги, что проверяет микрофон. Через несколько минут играет незнакомая мелодия, но Пак знает, чья рука приложена в это, а за авторство текста сто процентов беспокоиться не нужно. Уши краснеют лишь от осмысления, вдумчивости в строчки – и Чимин осматривает вокруг толпу, боясь, что кто-то смотрит на него, подозревая чья он муза. Но все танцуют под ритм, расслабляются и просят певца продолжать громче. *Прим. (дословно, примерно такой текст поет Юнги, но, естественно, типа к объекту женского пола и с окончаниями женского рода – иначе совсем было б палевно хд) оригинальный текст: «Taylor Swift - … Ready for it?»Я-я-я вижу, как будут развиваться события. Коснись меня - и никогда не будешь одинок. Береговой бриз и свет приглушен... Никто не должен знать. Посреди ночи в моих грёзах, Ты должен видеть, чем мы занимаемся, милый (в ориг. «baby» - пусть будет, что он спел «детка») Посреди ночи в моих грёзах Знаю, что буду с тобой, Так что я не стану торопиться Посреди ночи… Ты к этому готов?
Толпа только больше притесняется к сцене, чтобы рассмотреть лучше с непонятным псевдонимом внезапного певца этой ночи, а Юнги держит глаза в полуприкрытом состоянии, смотря через все головы исключительно на Чимина. Тот не лезет в гущу, наслаждаясь с этой точки, хоть и не вип-место в первом ряду, но видеть главного для его судьбы человека - сейчас возможность просто великолепная. Тем более они доказали, что расстояние для них – цифры, записанные кем-то давно, кто измерял километры, а когда глаза встречаются так, как сейчас – ближе не бывает. Чимин смущенно мотает головой, улыбаясь с поджатыми губами, потому что этот текст красноречив до безумия. Юнги тоже безумен прямо сейчас в таком образе, в таком месте, слегка хмельной и расслабленный от принятого алкоголя, но это до крика из глубины души для Чимина – ахуенно. (согласитесь, лучше слова не найти? :3)Детка, начнём же наши игры, Начнём же наши игры! Ты к этому готов?
После, получив овации и самую красивую улыбку из всех в конце небольшого помещения клуба, Юнги мирно спускается и приближается к Чимину. Больше он не заказывает выпивку, смекая лишь по глазам младшего, - который податливо с глуповатой улыбкой покачивается на стуле в его сторону и хочет признаваться в любви на весь свет, - что ему стоит сейчас быть за них двоих. - Я без ума от тебя, как же ты пел… - уткнувшись носом в грудь, что пахнет мятным кондиционером для одежды, Чимин игнорирует укачивание в такси и шепчет. Мин тихо выдыхает, пытаясь ровнять дыхание с единственной фразы, что прошептал Пак ему еще в клубе, когда он спросил везти ли его домой: - Можешь, наконец-то, забрать меня целиком и полностью к себе… Расспрашивать пока не имеет смысла, но Юнги шестым чувством понимает, что младший набрался храбрости и поговорил с мамой. И ответ, как бы он не был достигнут – положительный. Но рядом с шестым чувством сидит сверлящее по самому мозгу ощущение, что Чимин еще не свободен так, как хотелось бы. Они добираются до ночлега с задержкой, но петляние по кварталам из-за неисправного навигатора у таксиста наоборот дарит минуты побыть ближе на заднем сидении и в тишине смотреть в одно боковое окно на яркие мелькающие огни ночного Пусана. Чимин еще не спит, нежась сознанием в отголосках любимого голоса, что звучал на весь клуб. Не верится до самого порога, пока доходят, а как только дверь закрывается, даря тишину вероятного совместного жилья, Пак присаживается в прихожей на небольшой табурет и выдыхает от пустоты в голове. - Устал? – Спокойно спрашивает Юнги, включая свет пока что только в гостиной так, что пространство все еще мягко кажется интимным. - Смертельно. Скинув кожаную куртку, слегка зевнув, Мин возвращается и осматривает его. Боже, думает он, как еще можно оставаться таким красивым на грани сна и бодрствования. Чимин слегка покачивается, ухватившись за край табурета спереди между ног. Вскинув хмельные глаза в ответ на молчание со стороны старшего, ожидает. - Поухаживаешь? Я слишком пьян, что не вижу собственных шнурков, - и Юнги клюет на приманку, на самую любимую в жизни, поэтому присаживается на колени перед ним и тянется к кедам. Собственные пальцы путаются, да еще и сумеречная атмосфера почти без света вообще не помогает, но он аккуратно развязывает бантик сбоку на левой ноге, убирает обкрученные шнурки вокруг щиколотки и расслабляет их, но не снимает пока обувь. С прикосновением к правой ноге Чимин выдает сам себя через крупную дрожь, хватаясь лучше за край табурета. Словно почувствовав подвох, Юнги медлит и очень аккуратно проделывает тоже самое с этой ногой. Дойдя до бортика ткани и язычка кеды, Мин расслабляет лучше и почти стягивает ее со стопы. Замерев прямо так со шнурками через пальцы, он прищуривается на лодыжке. - Малыш … - шепот того дрожит, но Чимин содрогается сильнее после этого. - Хён? - Что это? Мог и не спрашивать, быстро пролетает мысль у младшего, когда разряд вновь во все двести двадцать прошибает от прикосновения двух пальцев по коже. Прямо по татуировке: маленькое сердечко, что в своем узоре плавно, словно пропись каллиграфиста, переходит в букву «Y». Что она означает первую букву его имени у Юнги хватает понять прямо со вторым сделанным глотком, вспомнив, что нужно дышать, если хочешь жить. Продолжая гладить по ней, чуть заходя вверх под ткань джинс, он смотрит на Чимина из-под низу. Тот интуитивно наклоняется, ведомый нитью, что тянет к нему через глаза, и ощущает одышку. - Люби меня всегда, пожалуйста, - произносит Чимин так, как никто не умеет это делать. А Юнги уже больше не может сдерживаться с самого начала этого вечера, поэтому слишком быстро подрывается меж его ног и жмет к себе, чуть ли, не роняя с неустойчивой табуретки. На каком-то чувстве самосохранения младший закидывает ноги ему на бедра и почти скрещивает сзади в носках, игнорируя путаницу в кедах и шнурках. Призывно стонут одновременно, стоит лишь соприкоснуться губами и начать прямиком с языками. Что-то грохнулось рядом, возможно, чья-то сумка или еще что-то, но не обращают даже внимания, целуясь в кривом положении, когда вся квартира с удобствами перед ногами. Разве это важно, когда вы совместно сочетаетесь так, что в мире идеальнее не сыщешь? Чимин слепо и хаотично цепляется за него руками, лишь через полминуты найдя упор в талии и придвигая к себе. Чуть не скулит, когда Юнги прикусывает нижнюю губу, слегка оттягивая точно так же, как стягивает почти с треском футболку с себя и отрывается от рта лишь для отбрасывания ее в сторону. Необходимый тактильный контакт Чимин требует тут же и тащит за бедра его к себе, подставляясь вновь под поцелуи, что шумят слишком неприлично в тишине. - Эти уроки не закончатся никогда, - шепчет Юнги, слегка отстранившись и ощущая вкус алкоголя на губах по-новой, потому что Чимин пьян. Его запах одеколона обострился и смешался с принятой выпивкой еще острее так, что сносит голову старшему окончательно. - И как у тебя хватает сил говорить? – Бубнит обиженно Пак, прося поцелуи опять без передышки лишь одним своим видом.Детка, начнём же наши игры, Начнём же наши игры! Ты к этому готов?
Крутится в голове у обоих, а в глазах необъятные небеса самых лёгких и искренних чувств, что пылают пожарами их сердец. Юнги – его личный гений. И когда-нибудь это имя прославится так по всем таблоидам, что эта татуировка будет маленьким и незначительным иероглифом среди нескончаемых букв, воспевающих его известность. Вот только пока они не выстроили свой потолок, как Чимин, так и Юнги - и могут еще прыгать выше, чем возможно. А наградой за самого преданного и любимого фаната служит долгий поцелуй в татуировку на щиколотке, когда в этом жесте Юнги преклоняется к Чимину в благодарность лишь за его существование.