У.П.С.(Oops)

Не вытирая лицо, дав немного впитаться воде, Чимин приступает к чистке зубов. Радуется замечательной подсветке гостиничного зеркала в ванной, решая дома тоже сделать что-нибудь временное, потому что кропотливое собирание с утра не является для него рутиной который год. Наоборот, любимые баночки с лосьонами и кремами, что сейчас из-за поездки кочуют в косметичке, приносят восторг даже своей упаковкой, а действенное вещество работает на отлично. И парень проходится по слегка влажной коже лица и шеи лосьоном, подмечает, что щетины пока нет и можно не утруждаться скрывать волоски, которые Чимин не особо-то любит. И это касается не только высеченного милого подбородка и места над губой, но и всего тела. Как-то гладкость и шелковистость собственной кожи на только что сбритых ногах, в паховой зоне и не редко в подмышках будоражат кончики пальцев от превосходства, что постанываешь порой. Неужели это не прекрасно и не возбуждает, как прикосновения к шелку? Будучи обостренным до накала ко всему ультрамягкому, бархатистому и нежному, Чимин теперь исключительно вводит в привычку не единому волоску не кольнуть собственные пальчики при прикосновении к телу. А Юнги… катализатор и мотивация не лениться и бриться, потому что в неозвученном взгляде перед его розовато-смуглой кожей, особенно в тех местах, где она тоньше (сгибы запястий, ключицы, в тазовых косточках, на щиколотках) не имеет власти сдерживаться, следом кусает, целует, оттягивает и сосет до алых отметин через губы. Чимина прошибает каждый раз даже от мысли, как его партнер «пробует» на вкус чужую кожу, постанывая себе в удовольствии и не озвучивая открыто, как младший нереален. И жадный человек, Мин Юнги, лучше любого лосьона смягчит своим языком все, что угодно у него, но об этом… тсс. Приготовленная сменная пижамная одежда светло-голубого оттенка для утренних процедур, в виде просторных шорт и недлинной рубашки на пуговках, ожидает своего хозяина, что нагишом пока сушится и пританцовывает музыке из телефона. Ноги зябнут, поэтому Чимин быстренько надевает белые носки до щиколоток, любовно прикрывая татуировку, а затем почти легко влетает в колоссально мягкую одежду, наслаждаясь ощущениями. Сегодня они с Юнги свободны от всего, потому что самолет обратно в Пусан только к вечеру. Планы пока никакие не построены, во всяком случае у Чимина, поэтому он хочет еще понежиться в ангельской кровати гостиничного номера, которая удивительным образом как-то выдержала вчерашний секс один из лучших на память. Скоро голову Чимина нужно будет чистить, так как папка «я хочу тебя… постоянно и везде» забивается просто каждым их разом, когда младший с Мином выбивают/вбивают друг друга. Чуть не выдав улюлюканье от наслаждения утренних процедур, Чимин вздрагивает от телефона рядом на стеклянной полке, что начинает трезвонить, а не играть чилл-музыку до этого. Сколько еще можно лениться и не сменить этот рингтон, думает он с поджатыми губами. На себя любимого потратит последнюю крупицу времени, а какую-то дурацкую музыку, после которой у Юнги однажды чуть не упал, Пак не может. В этом не только он единственный на целом свете: какую-то обычную манипуляцию нам сделать просто влом, а залезть на дом и покрасить трубу на крыше в какой-то момент оказывается делом проще простого. Парадокс реальности. Остервенело нажав на зеленую трубку, прочитав до этого абонента «Тэ-тэ», Чимин уже улюлюкает другу. Выходит из ванной в небольшую комнату их милого рая на два дня, а за окном приятно светает, умиротворённой аурой навевая беззаботное утро лета, когда все хорошо - и так и будет, хотя бы сейчас. Залог утра в большинстве своем именно такой – тебя пока не обременяет ничто, ведь новый день – новый и ты. Скользнув взглядом по Юнги, сидящему на кровати с планшетом и наушниками, Чимин трепещет от простой занятости своего будущего продюсера и искренне надеется, что тот не дробит его стоны прошлой ночи на микшерные волны. Его образ так уютно пишется даже в гостиничном номере меж персиковых стен с картиной пейзажа моря, сквозь накрахмаленных простыней и подушек разного размера, где он сидит весь такой уютненький и любименький, только носом утыкайся в шею и ластись, пока он работает со сведенными бровями от сосредоточенности. Младший был бы не так расстроен, если бы забыл косметичку, как это главное одухотворённое создание со скрещенными худыми ногами тоже в коротких домашних шортах, с оголенным торсом с темными волосками линии от пупка к паху и непричёсанными пока смоляными волосами на голове. Ему даже так идет, стоит Мину почесать макушку и вздыбить кучерявый хохолок, который не поправляет. Он быстро бросает взгляд на болтающего Чимина при выходе из ванной, туманит взгляд так открыто от поволоки на его внешний вид в домашней одежде, но показывает, что не придает этому значения. Радуясь вдобавок, наверное, что не слышит чей-то дружеский треп через наушники. Так уж сложилось, но Тэхен – лучший друг Пака, а треп у них почти чуть ли не каждый день, как у самых настоящих девочек. Юнги краем уха всегда слушает, если поблизости, краснеет даже сам от некоторых тем, потому что тему секса Пак с другом обсуждает в открытую, будто соревнуясь у кого круче. А какая мордашка при этом, видно только Юнги, потому что Чимин наслаждается какой-нибудь пикантной подробностью, сладко поджимая губки от воспоминаний. Больше сказать, но младший мог восхвалять член Юнги даже круче самого себя, а Мин сразу ретируется куда-нибудь, потому что он все еще простой пацан, что просто не понимает, как можно так по-простому обтирать с другом чей-то член. Бубня вечно себе, что эта зажигалка Пак Чимин когда-нибудь напросится, чтобы его драли от заката до рассвета, дабы не просто ходить не смог, но и трепать языком тоже, Мин ехидно ухмылялся себе. - Хорошая погода, - между тем ведет диалог Чимин, подходя к окну на одних кончиках пальцев по мягкому ковру, а Юнги прирастает пятой точкой к матрасу, потому что, пипец, какой фетиш эти белые носочки на спортивных утончённых в икрах ногах. Пак открывает жалюзи, впуская золотые лучики, опадающие тут же на пол и часть кровати. Стоит и наслаждается теплом. – Вчера под вечер обещали грозу, но кое-кто опередил ее и тоже меня нехило сотряснул громом. Чимин оборачивается быстро на Юнги и сам себе хихикает, ловя осмотр прищуренных глаз в разрезе на своих носках. Мин, как ни в чем не бывало, возвращается к работе, боясь еще раз оплошать в разглядывании. А вот складки одежды Чимина приятно следуют за движением корпуса, но один единственный шовчик врезается в ягодицу, где у него еле заметный синяк, после хлопков старшего. Вспоминая, что забыл проверить его в ванной, Чимин подходит к тому самому встроенному в шкаф зеркалу, с трубкой в пальцах, встает полубоком и одной рукой приспускает шорты на пол ягодицы. - Я, конечно, постарался, но чуть не умер, зубря все это, Тэ, - тема от погоды Шанхая уже перетекла к насущным экзаменам, что позади. Все его сеульские друзья тоже удачно окончили экзаменационный период и ожидают дальнейших этапов их студенческой жизни. – Как там вообще Чонгук вынес это? Он же с десятой попытки не мог запомнить обычную формулу, помнишь? – Младший игнорирует то, как ягодица аппетитно очерчивается стянутой резинкой от шорт под ней, но не игнорирует разговор, продолжая осмотр себя. – Ааа, как я тебя учил! Умничка. Надеюсь ему понравилось. – Чуть притихает, а потом выдает в трубку. - Ох, Тэ, у нас тоже ничего не было, пока я спал, буквально, с тетрадками. Чимин смеется куда-то себе, проверочным взглядом осматривая левую приоткрытую ягодицу и чуть не цыкая. Видно, все очень хорошо видно и понятно для чьего приступа страсти была предоставлена его упругая жопка. А после мечет взгляд через отражение на Юнги, что опять открыто пялится, только глаза направил в ответ на его осмотр. Позу даже не поменял, склонившись над планшетом, а взглядом с прищуром пытается оценить, что там Чимин рассматривает. - Да, конечно, я сообщу, как мы поедем в Сеул, - чувствуя искорки, как по проводам, младший ведёт разговор с трудом непринуждённо, а вот мысленно уже в этом взгляде Юнги на себе. – Я бы уже отсюда рванул к вам, честно. Он игриво продолжает себя рассматривать, слегка задирая пижамную рубашку. Живот даже самого бесчувственного прикует взглядом, потому что у Чимина такой милый пупок над самой кромкой резинки шорт, будто жемчужинка. Только пирсинга с камушком не хватает, думает с мурашками он, качая головой от разговора по телефону, не совсем поспевая за быстрой речью друга там. А вот поза утреннего продюсера слегка меняется, когда Чимин еще немножко играется пальцами по себе, затем ворошит персиковые волосы и приближается к зеркалу, будто выискивает соринку или ресничку в глазу, оттопыривая пятую точку. Приоткрыв губы, Пак ведет немного подбородком в стороны, любуясь и опираясь ладонью в зеркало, даже не думая об отпечатке пальцев. На фоне ловит боковым зрением, как Мин распрямил ноги и вытянул вдоль покрывала, откидываясь спиной в подушки кровати, почти приспускаясь из сидячего положения. Наушник у того сначала один опадёт на проводе вдоль оголённой груди, затем уже и второй пристраивается рядом. - Сам догадайся, что он делает, - произносит Чимин Тэхену, так как разговор заходит про Юнги, и вновь мечет взгляд на объект разговора. – Ну просто «смотрит» я бы так не сказал… Мин сверкает глазами, скрещивая руки на голой груди и без стеснения слушает их разговор о нем. Да вот только плевать ему, что Чимин не может устоять без олицетворения Мина в своих речах. Старшего даже не колышет слышимый голос Тэхена на том проводе, так как парень говорит чересчур громко. Единственное, что Юнги подмечает, а Чимин специально знает и делает, вновь рассматривая свои высеченные черты, как миниатюрные пальчики младшего скользят по зеркалу, оставляя мутные следы. Ничего такого в этом нет, как халатность к работникам этого отеля, которым придется оттирать, но Юнги чужда сейчас чья-то профессиональная обязанность, ведь его тащит нутром вниз от этих рисующих пальцев. Чимин несколько раз скользит вверх-вниз ладонью, прямо идентично в жесте, как начинает мастурбацию самому себе или старшему в прелюдии. Наблюдательный Юнги уже выучил абсолютно каждую повадку, ведь даже в занятиях любовью они повторяются. А Чимин всегда ведет ладонью по своему или его животу вот прямо так пятерней, только следов не видно, как сейчас на зеркале. Добирается до кромки белья, чтобы потом проворно запустить кисть глубже. - Что? – Чимин вдруг заливается до перезвона в сердце смехом, опрокинув голову и корпус немного назад, что только кончики двух пальцев теперь опираются в зеркальную грань. – Я ему ни за что это не передам, дурашка! Вернувшись в исходное положение, Пак вновь косит взглядом в отражении на Юнги позади себя, притихает и томит подкинутую озвученную мысль от Тэхена, что только что сказал: «В следующий раз, когда Мин будет опять смотреть, просто стягивай трусы заранее, потому что, Чимин, он тебя либо хочет, либо всегда хочет. Другого объяснения его взгляд, бро, не несёт. Передай сейчас же, ведь я чую даже отсюда этот взгляд!». Конечно так и явится в сию секунду, думает младший, считая по напряжению с другого конца комнаты. Стоит тут только помелькать, как Юнги плохо удается скрыть пикантный бугор в шортах. Черти что, думает тот в попытках утихомирить наливающийся кровью орган. У него встает даже от смеха Чимина, на осиплом конце голоса того уже чувствует пульсацию в паху. И приправленное утренней физиологией состояние хочется постыдно прикрыть подушкой меж колен и устыдиться в квадрате. Хоть как-то себя успокоить и выдохнуть, не слушая чужой щебет телефонного разговора, Юнги откидывает макушку к спинке кровати и обеими руками убирает волосы назад со лба. Прикрыв глаза, дышит ровнее и глотает воздух. Ну нельзя же так возбуждаться просто потому, что твой парень вышел из ванной весь такой размягчённый, со шлейфом приятного запаха, смешивающегося со свежим воздухом через створку окна. Весь такой в воздушной пижаме, в белых носочках до щиколоток, будто будет балетное па сейчас танцевать на цыпочках в лучах солнца. А там еще и тату скрыто с первой буквой твоего имени. Но эти последующие провокационные попытки осмотра ягодиц с твоим же отпечатком рук, Мин Юнги, вещает сам себе в голове старший, офигеть, как горячо смотрятся порозовевшим шлепком с ночи. А он ведь и не заметил вчера, не подумав, что с утра жди «сюрпризов» на коже, думая местом ниже пояса, пока вбивался все в то же мягкое, любимое и упругое. Уже вновь смененная по щелчку пальцев тема от Тэ идет на задний план, как фоном - Чимин сам тоже идет на задний план, где Юнги с глотками очевидного кадыка на шее и откинутыми волосами ищет нирвану для себя в потолке вверх лицом. - Тебя даже это возбуждает? – Шепчет тут же смело он, прикрыв динамик и развернувшись только в талии к старшему. Мин вздрагивает крупной дрожью, разлепляя веки и вскидывая взгляд на свой источник всех пороков на свете. Удивлённые, такие в смеси милые эмоции Чимина очерчиваются на выразительном лице, пока он отстраняет трубку от уха и прямо пялится на привставший член своего парня. Болванчиком старший тоже смотрит на свой пах, будто там что-то новое приросло, и с болью сжимает веки, смущённо, побеждено кивая то ли себе, то ли ему, но после глаза боится поднять. Слабовольный он такой, вот делай, что хочешь, а контролировать это слишком муторно тяжело, либо наряжать младшего в рясу и не видеть даже открытого запястья, потому что, ну, вот встает и все тут. Выдохнув от чересчур чувственного восприятия всей ситуации вновь настигшего конфуза Юнги, Чимин извне держит собственное сердце и молится, как бы не затискать эти щеки и слегка выпяченную нижнюю губу. А Мин так и продолжает просто сидеть, не в силах вернуться к излюбленной музыке, ловя ухом неторопливую речь Чимина по телефону, но в голосе слышится уже меньшая заинтересованность в разговоре. Тем более после вопроса про возбуждение, что был окрашен столь эмоционально через мягкий и приятный голосок младшего с утра. Юнги искренне верит, что Чимину не все равно, даже если старается сейчас говорить с другом. Оставшийся отпечаток пальцев со стекла бликует в лучиках солнца справа от окна. Чимин маленькими шажочками подходит к кровати со своей половины и забирается, вещая Тэхену о местных парках и той самой набережной. - Юнги вез нас на байке, представляешь, - с улыбкой роняет он самую интересную информацию, ложась спиной вообще не так, как нужно лежать в кровати нормальному человеку. Ноги закидывает на спинку, задом упираясь в подушки и все это рядышком с Юнги, что слушает в своей неподвижности. Собственное нутро у Чимина колет низ живота, сетчатым спазмом проходясь по нижним конечностям, когда рассматривает ноги и покачивает ими. Рядом с тем, кто эпицентр их обоюдного вожделения, с тем, кто должен первый прикоснуться, ведь Чимин искушается пока не делать первый шаг. Уж возбудился первый, Мин Юнги, так первый сам и придумай, как быть, думает Пак. - Тише-тише, успокойся, мы целы и у него есть права. Но это не столь горячо, как он маневрирует на этой махине. Встанет у любого. У того, у кого даже нет ничего между ног. – Мин сглатывает от этих разговоров опять на самую, мать его, любимую тему Пак Чимина и слушает бархатистый смех, пробирающий где-то у пупка. Младший сам не понимает, что это он тут главный провокатор, почти что нагибатор, потому что Юнги хочет прогнуться под него и укрыться сверху всеми сексуальными частями тела. Интуитивно Мин ведет подбородком в сторону и кусает щеку изнутри от ног, задранных вверх по спинке кровати, которую бы надо пожалеть после вчерашнего. Свободные шорты слегка задираются, а Пак, играючи, пытается как школьница их одернуть. Но все его попытки наиграны, смекает Юнги, видя, что пальчики проскальзывают между бедер и остаются там в тепле, пока Чимин покачивает ногами и смеется чему-то в телефон. - Почему так смотришь? – Вновь оторвавшись от разглядывания потолка в сторону Юнги, интересуется Чимин. Качнув головой с двойственным понятием, Мин от сухости облизывает губы и выдыхает. А как не смотреть, когда ты тут такой лежишь весь из себя «я твой, но и не твой, потому что вольная птичка Пак Чимин», глушит орущие мысли в голове старший. - Расскажи лучше, что там с университетом, - вещает Чимин в трубку, немного разочаровавшись или нет в чопорности своего партнёра. Находя мягкое положение, чтобы не чувствовать вообще никаких складок покрывала под собой, Чимин косит взглядом на пах Юнги и дергает уголком губ. Стоит, все еще стоит еле уловимо. Окончив покачивать ногами по спинке кровати, он правую ногу отстраняет и тут же в изящном жесте пристраивает у Юнги на паху в мягком тычке носочком пальцев. Серьезно, сколько можно включать скромника, когда хочется стянуть штаны и немного себя побаловать, думает Чимин и осматривает его подскочивший вновь кадык от сглатывания. Самого бьет, как источник из фонтана, от прикосновения стопой по твёрдому паху. - Блять, - шипит себе Юнги, подрагивая бедрами при виде ступни в белом носке, из-за тонкости ткани рассматривая маленькие пальцы Чимина через нее. Раз, два, три, бесконечно младший начинает проезжаться по его промежности плавно, болтая с Тэхеном уже о каких-то книжках по истории из библиотеки, что читал во время подготовки к экзаменам. Юнги не умеет стрелять из оружия, но зато как умеет глазами простреливать прямо сейчас в Чимина наповал, раскрывая губы в горячем вздохе. Кладёт не менее обжигающую ладонь на ступню и придавливает сильнее, поглаживает по тыльной стороне, забираясь пальцами на внутреннюю и лаская вперемешку с будоражащей щекоткой. Чимин всхлипывает неосознанно, покрываясь мурашками, смотрит загнанно, поддато и томно. Трубка в руках слабеет, но держит ее из вежливости к болтовне друга, на которую только угукает. Наконец-то, Мин дергает уголком губ. Одно единственное прикосновение срывает с него защитный чехол, накинутый по старой привычке закрываться, и он поддевает легкую ножку под щиколотку. Продолжая сверлить Чимина взглядом полного восхищения и одновременного включения режима «я иду по твою душу», Юнги отодвигает пальцем резинку носка и оттягивает до половины стопы. - Юнги, - шепчет Чимин, стискивая второе бедро к отведённой ноге, не понимая, что ожидать. Зачем ожидать, когда можно наслаждаться, ведь старший приподнимает ногу выше и целует в острую косточку на щиколотке столь любовно. Мягкое и тихое причмокивание остаётся мокрыми следами, которые Юнги не намерен высушивать, вновь углубляясь в посасывании тонкой кожи. Задышав слишком шумно, Чимин вынужден немного отстранить трубку телефона и шепнуть: - Хён, давай только ты, - он быстро скашивает глаза на его пах, мол, я помогу сейчас тебе, - я только что помылся. Густые брови Юнги подрываются вверх, а губы мажут влажный след чуть вверх по щиколотке. Небольшое дребезжание от голоса свидетеля в лице Тэ на том проводе сидит опасной иголочкой быть услышанными, даже если тот в курсе, упаси боже, длины достоинства Мина. Но если Чимин растрепался даже об этом, то плевать, ведь Юнги сейчас поддевает эта невинность и чистота, которую Чимин не собирается пачкать об себя спермой. - Я слушаю, слушаю, - запыхавшись, глотает младший воздух, пытаясь вернуться к утренней беседе. Юнги только втянутый во все это не добровольно, пока он работал сегодня над музыкой, не соглашается с таким раскладом, отводя чуть больше изящную ногу младшего в сторону. Пружинясь на матрасе, он гибко оказывается меж его бедер и нависает над самым лицом, почти заходясь в приступе нехватки объятий. Назойливый телефон в сиреневом чехле у уха мешает наслаждаться пухленькими щеками под собой, распахнувшимися глазами с бликующими зрачками, и Мин на несколько секунд перехватывает его руку с устройством, заводя вверх, перекрывая динамик. - Тогда можешь залить меня, - Юнги обволакивает собой все пространство, загораживая потолок, даже лучи солнца, в которых опал Чимин сейчас, краснея от предложенного. От острых ключиц старшего, красивых сосков и родинок в идеальных местах груди рвет голову в прямом смысле. У Чимина вяжет электрический узел тут же в паху от перспективы залить семенем все это, не пачкая себя. - Ты знаешь, что затрахал меня вчера? – Шелестит будоражащим шепотом Пак ему в губы, поддаваясь вперед, но Юнги с ухмылкой отводит лицо, решая томить до последнего. – У меня задница вся болит, секс-гигант невозможный. - Вот как, - почти рычит Мин. Подрываясь рукой освободиться от хватки, Чимин вспоминает о разговоре с Тэхеном вообще уже не понятно на какую тему, но Юнги жмет только крепче кисть с телефоном к кровати. Подождёт пару минут, будто сам не понимая, что Чимин тут один на один с Юнги, ознаменовав их поездку медовым месяцем, сдавшись, думает с извинениями Мин. То самое побитое место Юнги готов теперь исцеловать, подбирая мягкое бедро на свою талию. Как комментировать, что вчера они кричали от удовольствия, позабыв о последствиях? Да никак, ведь Юнги единственное, что может сейчас, это пытливо раскрывать сквозь длинные пальцы пижамную рубашку на Чимине без сопротивления, ведь его нет в теле - не то, что в словах. С откровенным вырезом, что оголяет изумительную кожу, пышущую молодостью, эластичностью и красотой, Мин припадает поцелуями тут же к ней и сочно чмокает центром губ. - Мой мальчик любит чистенький секс, - шепчет в правой сосок Юнги, тут же прикусывая и оттягивая, а Пак прикрывает рукой рот от позывов вскрикнуть, вновь помещая трубку к уху, - хочешь сделаю так, чтобы и следа не осталось от спермы на твоей коже? Его кроет от запахов с чужой груди, ведь пахнет лучшим афродизиаком одновременно с косметическими средствами утренних процедур, на которые Чимин угрохал целый час. Естественно ему все это будет лень перемывать по второму кругу, если сейчас вспотеет или изольется в оргазме. - Тэ, не против, если я перезвоню через минут десять? – Прикусив тыл ладони, запыхавшись, спрашивает Чимин. - Уверен, что десять минут это его максимум? – Слышится явный ответ от друга, как Юнги фыркает с чужой груди, обожая Тэхена за прямолинейность и смахивание к чему все это ведётся в считанные миллисекунды. Что-то еще проговорив, Мину не важно – он не слушает, языком чертя круги по соску, Чимин откидывает телефон экраном вниз и забрасывает обе ноги вдоль боков старшего. Цепко пальчиками углубляется в густые волосы и постанывает еще от трения в паху. Юнги это тоже ощущает, прокрадываясь рукой к шортам и аккуратно их стягивая с младшего. Обещал же не пачкать и каплей, так пусть и будет. - Юнги, я не хочу, в смысле…. Я же тебе только предложил, - стонет и шипит от явного удовольствия Чимин, но бубнит с прикрытыми глазами. – Ты же хочешь… - А ты что ли нет? Мин привстает, опираясь на ладони в кровать, и смотрит под себя, где из розовой головки младшего сочится драгоценная жидкость. Она-то до красных щёк у Чимина служит верной реакцией, как тоже хочет пригодиться своему хозяину, что отказывается от физиологической потребности. - Твоя набухшая сырая головка так не думает, - возражает качанием головы Мин, опуская ресницы вновь к осмотру, а Чимин начинает слегка вести ногами в стороны. – Ты нереальный. У тебя даже член такой красивый, а ты его обременяешь сейчас остаться без ласки. Хочешь я тебе хоть сто еще сменных пижам куплю? - Я не брюзга, не в одежде дело, просто, - Чимин выдыхает куда-то в сторону, сотрясаясь от ещё одного тычка чужого бедра и паха с бугорком в свой оголённый возбуждённый орган, - просто… мы опять будем этим заниматься долго, будто только это и умеем. - Я обещаю тебе всю эту романтику, - смекает Юнги слёту, что скрывается за милым бубнежом, - мы поедем сегодня в парк развлечений, я куплю тебе хоть весь киоск со сладкой ватой и мороженым, донесу на руках отсюда вниз, но сейчас дай я сделаю тебе самый лучший минет этим утром, потому что отсюда ты выйдешь только полностью «чистеньким», детка. И что это за предъявы насчёт заниматься долго? Да, я вчера перегнул, но ты и сам не святой. Твоя задница сейчас горит только потому, что ты хотел, чтобы она горела, не отрицай. Прошибает так от простой речи, что у Чимина колом начинает стоять через минуту от этого серьёзного и хриплого голоса в губы. Он чуть не хнычет, потому что тело и разум, вот, совсем не в ладах, ведь прямо сейчас он предается воспоминаниям и возбуждается. Сексом заниматься до ужаса восхитительно, но вот держаться за ручки и ворковать в оставшиеся часы, которые бы Чимин хотел потратить на прогулку в чужой стране – еще лучше. Его детские заскоки гормонов все еще трудно переваривать, пережёвывать и глотать, ведь как из обычного утра перетекло все вновь до постели, где уже не возбуждение Юнги так важно, как свое собственное. И до коликов хочется сейчас войти во что-нибудь тёплое, но все также до хныканья беспокоясь о своей чистоте, на которую угрохал столько времени. Какая же у меня дурная голова, обтекая на кровати плавно, думает Чимин: «то я хочу до выбитых суставов трахаться, то обычный стояк уже проблема номер один, которую решить невозможно никак по-другому. И Юнги тут не причем, поражаюсь его выдержке от моих изменчивых прихотей». - И, да, я знаю, как ты обожаешь утренний минет, - шепчет просто до разведения коленей в стороны Мин в пухлые губы, кивая сам себе самоуверенно с влюблёнными глазами на Чимина. Даже если бы Юнги отшили, он бы не оторвался, потому что продолжает теребить сквозь губы и язык мягкий сосок, что похож на маленькую драгоценность. Чуть отстраняется, лишь кончиком облизывает твердость груди и вскидывает на Чимина оценочный взгляд. Хныканье, постанывание и скользящие руки по сторонам кровати показывают лучшую реакцию, поэтому старший идет дальше по линиям тела. - Я принимаю это за согласие, - хрипит он от стянутого горла, потому что даже этот вид расслабленного Пака спирает дыхание. Как развёл ноги, так вновь и стискивает Чимин, натыкаясь бедрами на мягкие пряди, ведь голова старшего у него в самом низу между. Поцелуи приятно слышатся отголосками выдохов, пока Мин чмокает с жаром бедра и линии паха, нашептывая слова по типу: сладкий/ты нечто/обожаю. Чимина кроет в неге растекания и обоготворения до отнимающихся ног, которые он опять расслабленно разводит в стороны, опираясь ступнями в бедра Юнги, что сидит-полулежит на кровати. - Милый, я тебя переверну, - почти еле слышно просит снизу Мин, напоследок влажно чмокнув в основание члена, но пока не приступая к прямой мастурбации. Прямо в открытой рубашке, которою Чимин вообще уже не чувствует на себе, Юнги, как лучший джентльмен, аккуратно переворачивает партнёра хоть по танцам, хоть по занятиям любовью – потому что это его место по праву. Развалившись мягко на животе, Пак слегка привстает в локтях и оценивает обстановку просмотром через левое плечо. Замирает, дав старшему насладиться своим видом сзади, чувствует, что кое-кто точно давится слюной и трепещет прямо от всего. Сначала Юнги хочет положить под него подушку, но потом кидает взгляд на свои разведенные согнутые в коленях бедра и складывает два плюс два. Одной рукой, будто пушинку, он берет разомлевшего Чимина под живот и талию, с раздвинутыми ногами помещая прямо пахом на свое правое бедро. Младший тут же выгибается и опадает в стоне, членом проезжаясь по крепкой мышце. - Разрешаю немного запачкать, если хочешь, - шепчет Юнги, откидываясь опертыми руками назад и рассматривая настолько красивые маленькие крепкие ягодицы, что потираются на его бедре. – Двигайся, милый. Чимин любит изгибаться, поэтому с красными щеками, утыкаясь в постель, сжимает одеяло и начинает трение. Скорее не трение, а скольжение, так как он течет прямо на Юнги и сам же капельками пачкает чужое бедро от феерии быть желанным и любимым. Будто сидит на лучшем секс-тренажере с этой ровной выпуклостью, от которой возбуждённый орган только в наслаждении пульсирует и намокает больше. - Еще чуть-чуть, - самым лучшим голосом, после которого рождаются стоны, проговаривает Мин, - детка, ты сейчас не представляешь, как выглядишь… раздвигай ноги еще. - Держи меня, - боясь соскользнуть, но больше ожидая тактильности, просит с нежным сопением Чимин, исполняя прихоть. Привстав, Юнги убирает точку опоры из рук и уже следом кладет их на раздвинутые бедра перед собой, помогая младшему «насиловать» свое бедро. Покрасневшие ягодицы тупят взгляд, ведь он только в них и втыкает, не замечая, как Чимин в спазме слегка лягается и проезжается ступней прямо в пах Юнги. Шипение, как у кота, летит тут же из нутра, когда Мин от ощутимого тычка сдерживает искорки в уголках глаз. - Боже, прости, - встрепенувшись, Чимин замирает, пытаясь обернуться. – Больно? - Приятно, - ворчит Юнги, сглатывая и приходя в норму. А потом он опять фокусируется на белых носках под собой и все теми же обеими руками приподнимает таз Чимина чуть выше, чтобы окончательно свихнуться от красоты и фетишей. Чимин в прогибе спины оказывается пятой точкой выше своей головы, опираясь лишь локтями, ведь его ноги почти парят от поддержки Юнги. С надломанным скулежом охает куда-то себе под нос, когда Юнги целует прямо в колечко мышц, чудь разводя его ягодицы. Теряя опору, так как ноги и руки разъезжаются нещадно в стороны, Чимин открыто, развязно стонет. А после того, как Мин вновь подбрасывает его задом вверх и языком проходится по мягким тканям промежности, младший утыкается лицом в ткань и жадно топит вскрик от пробравшего разряда божественного наслаждения по низу живота. Под этим наклоном своего тела ловит между раздвинутых ног, как с собственного члена капают капли все на то же бедро Юнги. - Хён… ах, хён… хорошо. Подкинутая похвала срабатывает лучше мяты для кота, поэтому Мин несколько раз чмокает в самые ягодицы, даже в больную от шлепков и с осторожностью переворачивает безвольного парня с неконтролируемыми от спазмов ногами и руками. Как маленькая марионетка, которую нужно подергать, чтобы правильно начал двигаться, но Юнги только на руку эта ситуация, особенно для того, чтобы сейчас наклониться и тут же взять меж губ все еще самым лучшим образом твердый член. На Чимине ни единой капли, а с него течет водопадом – все остается на Юнги, а теперь и в его рту, через который он мягко насаживается поэтапно. Всё-таки сил вскинуть голову с персиковыми слегка взъерошенными волосами Чимину хватает, и он смотрит безотрывно в глаза старшего, как и он в его снизу. Как в лучшем эротическом кино от первого лица, а Чимин заламывает неконтролируемо брови и открывает губы буквой «о» от нереальности всего. Юнги усмехается со складочками в уголках разреза век, оседая алыми губами на ровненьком очерченном витиеватом органе своего возбуждения и воодушевления в лице размякшего мальчишки. Будто бы ему до встречи с Юнги вообще не сосали до такой степени, что каждый раз для Чимина постоянно уже как рай на земле. Мин не спрашивал о прошлом сексуальном опыте младшего, но теперь догадывается, как этот мальчик еще не повидал все виды наслаждения в жизни. Впрочем, и Юнги тоже, ведь все это он начал с Чимина и на нем бы и хотел закончить раз и навсегда, потому что никого другого не нужно. - Крышесносный… хён… еще, - поддаваясь бедрами в ответ через втянутые вакуумом щеки, Чимин стонет комплимент, окрашивая его в свои яркие цвета голосом похоти. А Юнги только ускоряется, глотая слегка в глотку, давится, но выводя тело под собой на новый уровень ощущений. Впредь до того, что Чимин с вытянутыми руками за головой изгибается телом, как в растяжке от приятного сна, и стонет с улыбкой наслаждения, продолжая толкаться в горячий рот лишь бёдрами. Он опять богемно красив и грациозен, идеально сошедший с лучших журналов из прошлого для взрослых, когда носочками опирается до хруста в матрац и проминается волной от груди до низа живота в подтянутом юношеском теле. Чимин занимается любовью с чужим ртом, жалея того своей плавностью и чувственными толчками, а, может, рисуя в голове новые танцевальные движения, потому что он просто остервенело долбиться никогда не сможет. Как бы Юнги не пытался удержаться за бедра и талию парня, но младший под его мокрыми от волнения ладонями двигается змейкой просто на сто миллионов возбуждения из десяти. Это самое лучшие олицетворение «поиметь чей-то рот», потому что красиво на грани интимных фотосессий или боди-артов. Даже так Чимин показывает, как любит Юнги, тут же нежно оглаживая его запутанные пряди, уши с пирсингами и горячие скулы. В том самом аффекте, когда оступаешься, вскрикнув от неожиданности, Чимин кончает прямо в горячее дыхание родных губ. Пальцы в ногах сводит до выворачивания, а руки слишком сильно врастают в волосы Юнги, дабы удержаться и не упасть. Осоловело фокусируясь на размытом красивом лице хёна у себя между ног, Чимин последний раз поддается тазом, содрогается под пульсациями члена и охает от следующего вида. Сдерживая обещание ни единой капле не пролиться, Мин глотает его семя, вновь целуя по всей длине нежного розового оттенка орган. Не забывает и о каплях с губ, проходя по ним языком, забирая себе, пока Чимин еле-еле опирается локтями, тяготясь, как не закричать от такого тихого наслаждения на лице Юнги. - За такой минет я готов тебя запереть на все ключи и не выпускать, - с одышкой в груди и с капельками слез от былого хорошо, признается тихо Чимин. – Он только мой… Юнги усмехается, проходясь большим пальцем по губам, убирая влагу. - Чимин-и, клянусь, что ты немного сладкий даже в сперме. Пак вспыхивает в щеках, как наливное яблочко, тушуясь и слегка сдвигая бедра. А затем очевидный бугор в шортах напротив, жесть, какой очевидный до томления и новой порции хотеть еще, привлекает его внимание. И Чимин, позабыв свою вспышку скромности из-за комплимента, подрывается прямо в руки Юнги. Будто магнитом припечатывается к его губам в шумном чмоке, проталкивая тут же язык, пока старший нежно поглаживает ягодицы, идеально помещающиеся в обе ладони. - Люби меня сейчас же, - сипит на выдохе Пак, поддевая носом его нос. - Но… ты же, - Юнги не поспевает возразить, как с него уже тянут шорты и на самый настоящий торчащий сучок из стоящего колом органа Чимин лихо оседает ягодицами. Пальчиками помогает не промахнуться, вводя медленно влажную головку, а Юнги остаётся только молиться гравитации, потому что он почти чуть не падает. – Агх… боже, Чимин-а… - Быстро начинай, пожалуйста, хён, пожалуйста, пожалуйста, - умоляя лишь глазами Юнги очнуться и прийти в себя, Пак прилегает к его груди, держится обеими руками в объятии и начинает скользить вновь без всякого латекса прямиком так. Юнги рвет наизнанку, когда подхватывает того под бедра и начинает входить до упора в муторной раскачке. Чимин милой коалой опадает на крепкой влажной шее, мешая свой запах с его. Плевать уже на уходовые средства утренних процедур, потому что в его сознании сейчас эти самые баночки опрокидываются от хаотичных движений, которыми Юнги его бедра поглаживает пальцами и пуще подбрасывает в среднем темпе на своем органе. Однако, как же нежно он его насаживает, трепетно оценивая каждое дрожание сжимающегося нутра Пака, нашептывая комплименты и подставляясь под дыхание живительных вздохов. - Я люблю тебя… мой нежный, мягкий, сексуальный Юнги, - двигаясь в волне чужого ритма, Чимин шепчет на ухо и ластится в покачивающиеся от толчков смоляные волосы. Объятия Мина теперь полностью сцеплены на его пояснице и под ягодицами, а сам старший постанывает в подвернувшееся плечо Чимина, целуя мягко гладкую кожу. И как же он любит его ответно, но таких слов все чувства описать еще не придумали, поэтому просто отыскивает его губы сбоку и вжимается нежным тычком прямо носом и щеками. Сквозь щелочки глаз рассматривает прикрытые ресницы Чимина на покрасневшей от жара коже скул и углубляет поцелуй, потому что переходит на стоны лишь от его вида, впрочем, как и младший от него. А это просто нереально красивый утренний секс без всяких случайных «упс».

***

В небольшой нервозности Чимин вновь замирает перед махиной черно-белого окраса, на которой уверенно восседает Юнги с расставленными ногами. - Что такое? - Я так ещё не привык к тому, что мой парень чертов байкер, что даже не рассказывал об этом ни разу, - мотнув подбородком, Чимин не отрывает глаз от мотоцикла. Тот блестит и манит пуще крутых тачек, но до сих пор так до холодных мурашек по спине пробирает от мыслей седлать его, пусть и позади водителя. - Я начинал с этого, потом пересел на машину и влюбился, как-то, в нее. – Юнги, будто боится расстроить транспорт, поэтому тут же заботливо поглаживает глянцевое покрытие с кожей под собой. Классное зрелище, думает в который раз Чимин, скользя хозяйским взглядом по своим любимым частям подтянутого тела парня. Именно по своим, потому что с чертой собственника ничего сделать не может. Дышать порой даже больно, как Чимин влюблен в человека, что мимо проходящий не обратит внимания, может быть, на Юнги. Вспоминая каждый уже прожитый день рядом, младший все еще боится подвоха, что это красивый сказочный сон. А от мыслей, где нет Юнги в его жизни, хочется закрыться в темной комнате и никогда не слышать, потому что ничего Чимин не хочет без него нигде и никогда уже теперь. - Что за взгляды, персиковые губки? – Хитро сверкает лисьим прищуром Юнги. - Люблю тебя, жесть как, и насмотреться не могу, - выкладывая все, как карты на стол, Чимин серьезно смотрит на него. - Оу, мой сладкий романтик, - тут же рукой притягивает младшего за талию к себе, принимая на грудь опирающиеся ладошки. Юнги чуть ниже пухлых губ сейчас, как раз напротив своих глаз, поэтому с замиранием разглядывает каждую трещинку, - ты даже не дышишь, хэй… Чимин-и. Чимин кивает головой, мол не могу глотать воздух, когда ты такой напротив, идентично повторяя осмотр чужого лица до иголочек в груди. Они должны уже выезжать с подземной парковки, чтобы успеть те небольшие остановки их развлечений до вечера, но опять любая секунда нежности ставится на первое место. - Пожалуйста, давай создадим самые лучшие дни вместе, напишем самую лучшую историю, - смотря сверху прямо в бездонный омут темных глаз, чуть не сипит Чимин ему, - все-все сделаем так, как захотим. Вместе, как делаем это уже постоянно. Я не хочу тебя ревновать к каждому столбу, вновь так грубо от себя отталкивать, что недавно, но ты должен понимать, как ты мне дорог, нужен постоянно, везде, сейчас, - делает сильный акцент на последнем, - ведь я реально стал зависим от всего, что есть в тебе, Юнги. Любимый… Юнги наслаждается каждым словом, теша и сдерживая внутри абсолютно чистые, юношеские чувства, потому что он сейчас безумно хочет казаться не самым взрослым и самостоятельным. Под взглядом Чимина хочется раскатиться в лужицу и долго наслаждаться невесомостью тела, ведь обретаются крылья за спиной сейчас. Даже если сидишь верхом на олицетворении самой настоящей своды полета, коим обладает мотоцикл прямо на земле. - Ума не приложу почему я пошел в школе в тот день проверять твою ориентацию, возможно, сам что-то в себе наблюдал уже не раз… и мне стало любопытно, - продолжает Чимин выкладывать все, что на сердце, - но как же я обожаю этот день, прокручивая его в голове постоянно, хён. Погладив поясницу поперек, Юнги ловит свое отражение в припаркованной рядом машине и чувствует прострел в груди. Черт возьми, как ему идет сейчас находиться верхом на мотоцикле в обнимку со своей любовью рядом, что смотрит влюблёнными глазами, по крупицам ловит его каждый вздох, взгляд, еле опираясь на ноги. - Я так струсил, представляешь, - с милым смешком самому себе под нос признается Юнги, вновь возвращаясь к лицу Чимина, - даже когда впервые сел за руль, так не поджимал хвост, как от твоего знака внимания по коленке. Нет, я сначала вообще не понял, что произошло, думал, ты продул спор, но не после твоего взгляда… ведь ты смотрел на меня так же испуганно, словно, и не ожидал, что шибанет как от розетки нас обоих. - У тебя встал, признайся, - округляя щёчки в смущенной улыбке, Чимин блестит глазками, как искорки зажигалки, через щелочки на него. - Чимин-иии, - тянет Юнги, прикусывая губу в уголке и тоже краснея, но ушами и шеей. - Клянусь, я видел, - прижавшись плотнее к чужой груди, Чимин выдыхает еле-еле, а затем глазки так и опускает к чужому паху, - если бы не твой член, я бы не стал так активно действовать дальше. - Оу, - вновь повторяет Мин, свешивая голову и смотря туда же, куда и младший. – Ну, мы оба в тебя втюрились гораздо раньше. А затем Юнги со смехом через открытый рот с деснами упивается озвученной правдой, потому что так и есть. Чимина он сразу, с первых секунд осмотра его по приходу в класс, полюбил и захотел одновременно до мурашек. - Так я стал твоим плодом сексуальных фантазий? – Чимин округляет глаза, в удивлении выдыхая, - ты ждал меня и хотел все это время? - Может быть, - таинственно шепчет Мин, метнув хитрый взгляд через прикрытые верхние веки с чёрными ресницами. А в голове: «дрочка в душе с мыслями о тебе – самый жёсткий период моего созревания, что был вообще». Таким уютным жестом, что чувствуешь себя мягкой зверушкой с шелковой шёрсткой, Чимин прокрадывается кистями меж его волос на затылке и наклоняется, чтобы уткнуться лбом в его. - Прости, что заставил так ждать и справляться с возбуждением одному, - очень тихо говорит, но Мин все еще вдобавок понимает и по губам. – Я бы пришёл раньше, если бы знал, не тратя себя на односторонние отношения и на секс, где мне было не вау. - А со мной вау-вау? – Поддавшись носом, Мин поддевает кончик его. Кружится голова от парфюма Чимина, от его легкой просторной рубашки, через складки которой ладонями ощущается стройное тело, от его мягких волос на своем лбу, от его дыхания в миллиметре от губ. - До стонов как, ты не представляешь, - из последних сил договаривая, Чимин утыкается ослаблено к открытому рту и почти опадает в объятия, но упирается для опоры коленями в мотоцикл. Вот сейчас их точно кто-нибудь заметит, пока разыскивает свою машину или соизволит выезжать, но они продолжают в ограниченном пространстве целоваться так, будто только что с утра не довели друг друга до кислородного голодания. Просто неисчерпаемая зависимость, думает Чимин, принимая горячее дыхание в рот, как свою вторую половинку, без которой дожить не сможет даже этот день. Никогда бы не подумал, что будет столь голодным постоянно до любви - и вдобавок это все затягивает и затягивает похуже наркотиков. Маневры мотоцикла захватывают по второму кругу, а шлем изрядно мешает насладиться ветром в волосах, но Чимин крепко цепляется за Юнги и наслаждается высотками, мимо которых они мчат по магистрали. Первым пунктом своего отдыха решают посетить парк аттракционов, который манит исключительно своей атмосферой свидания, а не пощекотать нервы и испытать адреналин. Чимину его хватает с лихвой, даже без головокружительных подъемов и спусков на американских горках, потому что старший – и то, и другое, и сразу, если сил хватает. Однако, они паркуются и с улыбками друг другу помогают снять шлемы, потому что путаются и спешат все успеть. Будто это последний день и последнее свидание в их истории, за которые нужно успеть чуть ли не до Эвереста доехать. Но им хватает и колеса обозрения, чтобы ощутить до потряхивания ног высоту над всем парком, где люди – маленькие муравьишки, а вы – две свободные в полете птицы. - Как же я обожаю небо, - припав почти что к стеклу кабинки, Чимин восторженно выдыхает. Его трясет, еще чуть-чуть и руками закроется от страха высоты, но продолжает любоваться заливом, нежно-голубым небом и видом города среди густых деревьев вдалеке. Юнги соглашается, смотря с улыбкой лишь на него, готовый страховать и хватать за что угодно это неусидчивое создание, что может улететь как физически, так и мыслями уже отсюда. А после куча вредной, сладкой еды, которую Чимин отказывается принимать в виде дара, деля расходы, потому что тоже хочет быть чуточку независимым парнем. И не только таким, но с доброй душой, потому что видеть, как Юнги ест хот-дог и мажется в горчице подбородком, не за какие деньги купить не сможет. Под рукой ни салфетки, поэтому Чимин не брезгует и своими пальцами вытирает пятно с рельефа подбородка, желая поцеловать туда же. Сконфуженность старшего умилительна, словно его только что родитель вытер, да еще и потрепал по щеке. Слишком экстремальные аттракционы обходят стороной, бледнея одновременно при криках и резком шуме горок, что вихрем возносят людей на высоких подъёмах. Нет, лучше посидят у пруда с фонтанами и понаблюдают за утками, разговаривая вновь ни о чем и обо все одновременно. Не сколь важно место, а атмосфера их общих моментов, что тут же отпечатываются совместными селками. - Я бы поцеловал тебя, но… - тихо предлагает Юнги, понимая, что они в многолюдном месте, даже если ушли к водоему, где только дети резвятся босыми ногами по камушкам. - Ты и так меня целуешь постоянно, даже глазами. Все в порядке, - кивает Чимин ему подбадривающее и вновь направляет камеру с удачного ракурса. – Давай, моя любовь, положи голову мне на плечо. Этого будет достаточно. Звук затвора камеры с телефона звучит несколько раз, ведь Чимину мало одного снимка. Ему всегда будет всего мало, даже если память телефона будет самой огромной – он и ее забьёт фотографиями с Юнги. - Хочешь ещё куда-нибудь? – Не убирая головы, Мин подпинывает веточку под кроссовкой. Отдаленно, как по нарастающей, слышатся крики охваченных минутным страхом и восторгом одновременно людей на аттракционах. В воздухе везде летает запах сладкой ваты и жареного попкорна просто не сравнимые ни с чем. Самое вкусное и непередаваемое времяпровождение, что обожает Чимин в лете. - По магазинам! – Слегка неуверенно, но с восторгом произносит он. – Мама с папой заботливо предоставили мне возможность заняться шопингом. А еще… - Чимин резко хихикает сам себе, подбирая вновь ногу под ягодицу. - Что? - Они попросили купить тебе костюм, - с милым фырканьем под нос, выдает младший. Юнги поднимает голову с плеча, в непонимании осматривая смеющегося парня рядом. - И зачем мне он? Губки Чимина поджимаются вновь, как от очередной какой-то двусмысленной мыслишки, которую ему не терпится вывалить. - Папа приглашает нас на свой день рождения, который будет проходить в его же шикарном ресторане. Будут его коллеги, друзья, даже мои бабушка с дедушкой приедут. Круглая дата, понимаешь? Такое надо отмечать шикарно и с блеском. – Со знанием дела комментирует вдохновенно Чимин, который немного, да и привык красиво выходить в свет из-за родителей, что прививали вкус с раненного детства. – Но самое главное… - Ох, что еще?.. – Буркает так нежно и страдальчески Юнги. - Ты приглашен в качестве моего парня, так сказала сама мама. – Чимин поддается чуть вперёд к его лицу, выдыхая вместе с запахом сладкого леденца, что досасывает под языком. – А мой парень должен выглядеть шикарно и лучше всех на банкете. Мин замирает, вдыхая запах арбуза с его губ, и трепещет от флирта лицом к лицу. Он никогда не носил костюмы, ну разве только школьную форму, да и та все время была наспех и без желания ношенная. - Какой же из меня джентльмен? – Указывает взглядом на свои поношенные джинсы, футболку с мятым воротником и кожаную куртку рядом на траве. - Такой, что в костюме будет таким же сексуальным, что и голым, - Чимин скользит томным взглядом по его губам, приоткрывая свои навстречу, но в последний момент дразнит и с ухмылкой отстраняется, вспоминая где они. После обеда они выезжают в популярный торговый аутлет Шанхая Bailian Outlets Plaza. И по мере углубления в гущу красивых вещей на каждой витрине, красующимися новыми коллекциями, аксессуарами, индивидуальными элементами дизайнерских решений, Чимин бегает восторженным взглядом из стороны в сторону. Его накрывает с головой сразу после трех брендовых магазинчиков и так далее, где каждую вешалку скрупулёзно осматривает и думает вдохновенно о своем. Предлагает, вертится, комментирует, приставляя к Юнги вещи, которые тот даже никогда не трогал и не думал примерять. Цепочки, галстуки, запонки, шляпы - все, как на личную модель, одевает и с восторгом осматривает, даже консультантов не подпуская к Юнги. Ну уж нет - это его сокровенное и больше ни для кого вдохновение с редкими чертами лица и красивой фигурой. Себя любимого тоже не обделяет, выуживая просто фантастические вещи любого оттенка, даже не думая, что розовый – совсем не для парней. Юнги солнечным ударом прошибает, когда тот показывается из-за занавесок примерочной в жемчужно-розовой рубашке из шелка и белых свободных брюках. Такого в охапку и везти на яхте далеко вдоль моря на летнюю прогулку, а после раздевать и получать точно такую же гладкую и лоснящуюся бархатную при касании кожу. Когда настает очередь Юнги в неумении, в незнании, как правильно показывать себя в нарядах, что выбрал Чимин, парень высовывается из примерочной и с щенячьими глазами молит помочь. - Я не влезаю в эти брюки, Чимин. Не заставляй меня так страдать. Пак скидывает ногу с ноги и встает с мягкого пуфика для ожидающих навстречу к нему, чтобы понять, где загвоздка. Заглянув через шторку, видит ту самую проблему из штанов, которые Юнги явно отказывается надевать не потому, что малы, нет-нет, а потому, что непременно обтянут идеально все идеальное в нем. - Не придумывай. Это твой размер, - сверля взглядом голые бедра и черные боксеры, потому что старший дальше колен брюки не пытался даже натянуть, Чимин припадает к стенке плечом для опоры. - Нет, они точно не налезут. – Взмахнув в негодовании руками, Юнги уже приступает расстёгивать рубашку, что идеальна от слова совсем, но без строгих брюк ее брать бессмысленно. - Ты даже не пытался, - шипит недовольно Чимин через надутые губы и поддаётся к нему в примерочную, затворив шторку. – Какой же ты упертый, ваше величество. Встав ровно сзади, приседает, подцепляет пальцами фантастическую на ощупь дорогую ткань брюк и тянет за пояс по его ногам вверх. На уровне ягодиц чувствуется затор, и Чимин привстает, чтобы оценить через зеркало, что опять не так. - У меня даже задницы нет, а они не лезут, Чимин-и, уймись, - все еще одной ногой пытаясь сбежать, Юнги тихо бубнит. - У тебя самая лучшая задница, - возражает младший, дернув еще раз штаны вверх, потому что они идеально начинают садится, а затем понимает, что не так, и ухмыляется. - Что? – Завидя позади себя через отражение хитрую улыбку, Юнги цепенеет в непонимании. - Все дело в этом, - прижавшись сильнее грудью к лопаткам, Чимин утыкается Мину в шею губами и сверкает тянущим все вниз, даже эти чёртовы строгие брюки, взглядом. Проскользнув дразнящим движением ладони вперед через его живот, Пак накрывает сквозь нижнее бельё член старшего и слегка прижимает, а другой рукой подёргивает брюки окончательно на бедра. – Он мешает немного. Юнги клонится назад в сию минуту, по интуиции вскинув собственную руку и накрыв поверх ладонь Чимина на паху. Вместе, уцепившись за собачку молнии, застегивают в едином жесте. А после младший мокро целует за ухом, поглаживая под собой бедра Юнги. - Идеально, - бросив оценочный взгляд на подчёркнутые ноги, что стали даже длиннее и выразительнее, комментирует шепотом Чимин. - Кое-что, всё-таки, сжато, - сглотнув, весь покрытый красными пятнами по шее и скулам, говорит Мин. - Прикроем пиджаком, - ещё раз целуя, но теперь в мочку уха с серьгой, возражает и стоит на своем упертый розоволосый. – И поменьше возбуждения. Не успев Юнги выдать скулеж конфуза и возмущения, потому что ему пережало в паху окончательно, Чимин легкой феечкой вылетает обратно, вещая, что пошёл выбирать запонки к рубашке и галстук. - Я тебя им свяжу, - слышится последнее грозное шипение из кабинки для переодевания. - Конечно, - через плечо бросает Пак в смешке, а сам покрывается мурашками от мысли быть наедине с таким Юнги, пережатым в паху штанами и с галстуком в руках, как с веревкой для наказания. День летит неумолимо быстро, не успев даже начаться, как ребята уже с двумя чемоданами, так как покупки некуда было грузить, едут на такси в аэропорт. Прощаться с атмосферой их временного проживания на этот уикенд или медового месяца, коим сладко называл про себя Чимин, было волнительно и с осадком от всех путешествий грустно. Хотелось еще позволить свободе парить за их спинами, пока они ездили по шумным улочкам и длинным набережным на мотоцикле. Но всему свойственно заканчиваться, чтобы начинать нечто новое и захватывающее дальше. С такими мыслями Чимин провожает через окошко самолета красиво географически расположенный материк, светящийся ночными огнями сквозь облака. Переплетая пальцы с Юнги, он откидывается в кресле и ждет следующего момента в их интересной истории жизни.

***

Вот уже как четыре дня Чимин кусает губы от очередных планов, что по прибытию в Пусан взвалили на него. Его родители перед днем рождения папы купили поездку на Чеджудо из чистых побуждений, как в старые времена, решая воссоздать семейный кемпинг. Чимин просто обожает такие поездки, ожидая их каждый год, но уже два года повернулись так, где парень делится между двух миров – между двух семей. С одной стороны – его родители, с другой – Юнги. Мама тонко намекнула, что это только семейная поездка, железобетонно добивая фактом между строк, что Чимину пора провести время и с ними. Да, она позволила поехать с Юнги в Шанхай, так что теперь нужно хоть немножко отблагодарить и побыть с ними в этой поездке. Чимин отлично ее понимает: возражений принимать никто не будет, потому что еще чуть-чуть, и он вообще упорхнет обратно в Сеул, возможно, длительно больше не видясь с родителями. И как бы Чимин с волнением не разговаривал на эту тему с Юнги каждый вечер, тот поддерживал и понимал. А в этот раз он даже настаивает поехать на Чеджудо и ни сколько о нем не беспокоиться, так как последний месяц Юнги намерен проводить исключительно на подработке перед отъездом. Деньги будут кстати, да и лето уже потеряло свою привычную юношескую забаву, потому что парень вырос, не сильно желая бездельничать в каникулы. А школа закончена, поэтому это уже даже не каникулы, а промежуточный этап перед новым броском в университет. Осматривая набитый минивэн отца, Чимин принимает последнюю сумку от Юнги, что пришел помочь в день отъезда. Родители что-то еще проверяют в доме на необходимость нужных предметов в дороге, так как путешествовать следующую неделю они будут на машине, переплыв к острову на пароме. - Опять неделя, - присаживаясь на железную подножку машины, выдыхает Чимин с печалью. На нем легкий однотонный комплект из шорт и футболки градиентного серого цвета и излюбленный фасон кед красного оттенка. – Хорошо, что Хосок с родителями тоже туда едут, я просто ведь со своими не смогу так долго взаимодействовать. Забыл уже, каково это с родителями видеться каждый день… Юнги нужно вернуться на работу через час, но он даже не следит за временем, присев на корточки перед Чимином. Сзади в салоне достаточно места для младшего, что уже приготовил подушку с пледом, дабы развалиться и начать путешествовать так, однако, только Юнги знает, чего/кого Чимину будет не хватать под боком. - Ты соскучиться не успеешь, малыш, - тыкнув пальцем в острую косточку колена, подбадривающе улыбается старший ему. – Отдыхай и проводи приятно время с родителями и другом. И постарайся выходить на связь почаще. Чимин удручённо кивает, но улыбается ему, наслаждаясь касанием к колену. - Я с тебя не слезу по приезде, - шепчет ревниво и мило одновременно после. – Отдохни от меня, особенно после тех походов по магазинам. – И он заливается добрым смехом. Темные зрачки Юнги одномоментно и блестят от подкинутых мыслей, и тут же опускаются в смущении, ища что-то сбоку для привлечения внимания. Но долго укрываться не смеет, вновь вскидывая взгляд на своего ненаглядного. Отдых можно назвать холостяцкой жизнью в квартире на одного, где кругом вещи Чимина? Не уверен, думает Юнги, намереваясь работать до позднего или проводить время на баскетбольной площадке, куда его все еще приглашают новые-старые друзья в Пусане по вечерам. Родители Чимина показываются и благодарят Юнги за помощь. Отец отводит в сторонку, пока все усаживаются, и уверяет, чтобы парень не волновался за Чимина. - Все в порядке. Развлекайтесь, я буду ждать. – Стараясь не выдать уже волнения перед предстоящими днями без привычной красивой мордашки по утрам, заверяет его Юнги. Помахивая в след удаляющемуся автомобилю, где Чимин даже через заднее окно ему усиленно машет, Мин отправляется в ближайшую кофейню за дозаправкой на вечернюю смену. Ему как раз взвалили работой на несколько дней, потому что разбираться в чужой криворукости нужно больше одного дня. Ну, и прекрасно, думает он, пока идет неспешной походкой к своему автомобилю. В этот раз неделя для него не будет столь болезненной и нервной, потому что все хорошо. У него с Чимином все хорошо.

***

Вскрики и медвежьи объятия Хосока тут же слёту именно то, что было необходимо Паку после муторной и жаркой поездки в автомобиле к причалу перед отправкой на Чеджудо. Они пересеклись перед погрузкой на паром, встретившись чуть не в слезах от радости. Родители обоих парней уже строили планы про рыбалку, объезд достопримечательностей в который раз, а ребята наперебой болтали о наболевшем, что через соцсети обсуждать не выходило. Хосок скороговоркой яркой речи рассказывал много о танцах, пока временно плыли по морю и наблюдали удаляющийся город по милям. Чимин в сердцах слушал его захватывающие случаи на улицах, где тот участвовал в соревнованиях. Но скрывая в глубине себя ощущения, что вновь отдаляется от Юнги, даже будучи в Пусане, куда так однажды устремился Мин к нему. Сходятся и расходятся, как корабли, желая обрести единственный берег их счастья хоть когда-нибудь. Суматоха в естественном виде отдаляет грустные мысли парня, а вскоре Чимин начинает втягиваться в путешествие. Спасибо другу за шутки и болтовню рядом, как в старые времена. И вскоре пейзаж Чеджудо красуется не только за окнами двух автомобилей путешественников, но и вновь в фотоаппарате Хосока. Расспрашивая о Тэхене и Чонгуке, Чимин получает до коликов смешные ответы от Чона, потому что тот так приукрашивает их отношения, будто анекдоты. Он называет их и липучками, и кроликами, и злобными хорьками, что вечно цапаются, то потом целуются прямо в удобном для них углу. Однако, Хосок безобидно и с дружеской любовью уверяет, как интересно наблюдать за их отношениями. - Честно, что случилось тогда на уроке химии, когда ты поспорил с Чонгуком? – Выдает он в один день поездки, когда две семьи остановились на кемпинг с палатками. На них с Чимином возложили ответственное задание – жарить мясо с морепродуктами и не спалить их за своими разговорами до угольков. – У нас, вроде, не было лабораторной с опытами, где бы вы вдохнули какой-нибудь кислоты с Чоном, поменяв ориентацию! Чимин чуть не смеется в голос, нанизывая последний кусочек кальмара на шпажку. - Нет в этом никакой химии, Хо. Просто я почувствовал, как меня хотят и захотел в ответ. - Прикоснувшись просто к коленке Мина, что ли? – В сердцах интересуется друг. - Ну, не совсем… - Чимин краснеет ушами, вновь вспоминая судьбоносный день. - Кажется, я понял куда ты метил сразу, - присвистнув, Хосок переворачивает скворчащее лакомство до урчания в желудках. – Но Тэхен-то тоже хорош. Столько лет сох по Чонгуку оказывается, а только после тебя решился тоже действовать. У вас есть химия друг с дружкой, не отрицай. - Если назовешь сейчас эту химию голубой, я тебя покусаю, Хосок, - бурчит и тут же смеется Чимин. - О чем разговоры, мальчики? – Тут подходит мама Хосока, держа нарезанные овощи для гриля. - Ой, мама, лучше тебе не знать, - приподняв щипцы для переворачивания мяса, заверяет ее сын. – Твой мир перевернётся, как и мой однажды на уроке химии. А мир такой необъятный, как и это голубое небо над головой. Пак тычет тут же ему под ребро, после чего Чон заливается заразительным смехом, удачно пошутив. А мама качает головой, назвав их юными беззаботными дурочками. Чимин каждую ночь шлет свои фото Юнги, получая лучшие комплименты, пожелания хорошего настроения и ожидания возвращения. Как бы прекрасна не была вся поездка, в которой скучать не приходится ни одной минуты, потому что Чимина не оставляют наедине со своими мыслями никто, но думать о своем остается лишь по ночам. Мягкой груди рядышком было бы достаточно, чтобы забываться и наслаждаться шумом сверчков в кустах. А где-то в Пусане Юнги примерял роль ожидающего на себя, листая каждое фото дольше пяти минут, рассматривая Чимина во всех деталях. Красивый, фотогеничный, юный и влюблённый, видно по глазам, что дышать больно. Даже перепалка с нынешним работодателем идёт на три буквы, ведь Юнги плевать на заскоки ворчливого мужика, которому не понравилась выполненная работа. Мин сделал все, что позволяют его навыки, а уж вновь кидаться тапками в обычного подростка, как на полноценного работника – неправильно. Отчасти, скоро это закончится, и Юнги скажет «бай-бай» этому начальнику, устремясь к своей мечте. Потому что в пустой квартире без Чимина, пока он пишет новые отрывки музыки, найдя идеальную тишину – и есть его любимая реальность. Не то что бы младший источник посторонних звуков, скорее всегда бегающее вдохновение по дому, но Юнги безумно ценит тишину. А за эту неделю, что подходит к концу, вновь вернулся к истокам, когда проводил так все дни, мечтая впустить в свой мирок президента класса Пак Чимина, что только и наводил суматоху ежедневно и неустанно в их классе.

***

Спустя неделю. День Рождения отца Чимина.

Двадцатый раз перепроверяя свой подчеркивающий неброско макияж глаз и укладку персиковых волос, Чимин нервно посматривает в телефон. Он уже с самого начала банкета вновь находится с родителями, успев устать от кутерьмы предстоящего вечера празднования. И когда это ему милее стал тихий уголок, а не помпезность и шум гостей, как зрителей на сцене в школьном актовом зале? Но, так или иначе, он вынужден пропасть в приготовлениях, носясь по поручениям матери, что в последний момент просит его проверить посадочные места гостей и на наличие всего необходимого. Оценив даже каждую салфетку на отдельных столиках для пяти человек, Чимин смылся в туалет ресторана и с шумом воды в мраморную раковину решает переждать начало праздника здесь. Юнги присылает сообщение, что приедет с опозданием, прямо с работы заскочит и переоденется дома, а потом сюда. Чимин хотел прибыть с ним вместе, но не только родители поменяли планы, но и старший тоже, поэтому он сейчас вынужден так стыдливо укрываться. Нет, он рад быть частью праздника папы, помогать и следить, чтобы все было совершенно, но это сообщение от Юнги в спешке не очень обрадовало. Значит, что-то не так на этой подработке, а обсудить после поездки на Чеджудо даже не успели, потому что дни летят по щечкам пальцев. И сразу на следующий день по приезде происходит это празднество, а Чимин был вынужден переночевать в родительском доме, что не отпустили его на ночь никуда. В итоге, время встречи с Юнги вновь оттянуто. Пытаясь отвлечься оттого, что еще неизвестно, но Чимину свойственно себя накручивать, он осматривает свой безупречный костюм. Юнги еще даже не знает во что одет младший, потому что тот старательно скрыл наряд, оставляя сейчас эту вишенку на торте. Чимин прекрасен в выбранном самостоятельно образе, потому что давно мечтал так выглядеть, почувствовать себя взрослее и притягательнее. Приталенный пиджак с v-образным вырезом пикантно подчеркивает выставляющиеся ключицы, тонкую шею, доходя до середины груди, которой не видно. Рубашки нет, но ей тут и не место, ведь Чимин идеально прикрыл видимые оголённые участки золотым кулоном на длинной блестящей цепочке, незатейливо красующейся на подзагарелой после поездки коже и берущей внимание на себя. И это не вульгарно, а эстетично и выразительно, подстать его характеру, которым Пак меняет привычные укоренившиеся образы мужчин. Покрутившись в стороны, нравится сам себе в красивой худобе длинных ног брюк со стрелками и ботинках на небольшом каблуке. Это даже в какой-то степени дразнит его самого, потому что он сейчас не мальчишка в кедах, а настоящий мужчина в строгости и элегантности. После выходит из укрытия, намереваясь продержаться в обществе знакомых отчасти ему людей из-за отца. Он рос среди некоторых, поэтому тут же оказывается утянутым в комплименты и восхищённые взгляды, как вырос и возмужал. Любимые бабуля с дедулей прибывают через несколько минут, влажно чмокая его щечки и тиская под ребрами, сетуя, почему такой худой. - Ты посмотри какой жених! – Бабушка перед аперитивом банкета не отпускает Чимина, чуть не крутя в разные стороны. Давненько они не виделись, думает он, позволяя ей себя осматривать. - Прям я в молодости, - вещает рядом дед, тоже, видимо, заставленный бабушкой влезть в костюм, то и дело дергая галстук. А она его через каждые три минуты поправляет до самого горла, что тот бухтит. - Да прям уж, - комментирует она со смешком. – То, что ты был военным, ещё не делает тебя эталоном красоты. Наш Чимин-и прямо с обложки журнала. - Да-да, скажи это себе двадцатилетней, когда ждала меня с армии, - бухтит дедушка, улыбаясь Чимину и подмигивая заговорщицки, прямо, как в детстве. - И как это вы прожили столько лет вместе, милуясь и ссорясь одновременно? – С интересом спрашивает Чимин, обожая своих родственников. Зал заполняется стремительно гостями, которых встречают нарядные папа с мамой при входе в семейный ресторан. Слава богу Чимину там стоять не нужно и кланяться всем, выражая любезность. - Вот влюбишься так, как моя ненаглядная, - посмотрев на бабушку влюблёнными глазами, продолжает говорить дедушка, - поймешь, что без ссор не бывает страсти. А страсть всегда делает желание брать свое и не отдавать никому. - Да какая тебе уже страсть, - краснея, как школьница, опускает глаза бабушка. А Чимин трескает щеки от умиления картины перед ним, прекрасно понимая, что испытывают они друг к другу. Осматриваясь по залу, ожидает увидеть источник своей единственной страсти, но кругом слишком много лиц не так важных сердцу. - Чимин, а почему мама сказала, что ты в отношениях, но ничего подробно не сообщила? Что за секреты такие, внучок? – Бабушка вновь увлекает его в диалог, пока дедушка включается с кем-то в разговор. Парень поджимает губы, конкретно не зная, как отвечать, что его любовь – это парень. Консервативные бабушка с дедушкой вряд ли примут реалию мира, где есть однополые отношения. - Вовсе не секреты. Просто… - Пак потирает пальцы друг о друга, ища глазами поддержку у своих колечек, забыв, что обручальное все еще там. Бабушка замечает его и охает в сердцах. - Надеюсь, она отличная девушка, милый. Ты все обдумал прежде, чем делать этот шаг? Чимин качает один раз головой, даже не поднимая глаз. И как говорить, что это ему было сделано предложение? От неловкого разговора с родственниками парня спасает нанятый ведущий, что приветствует всех собравшихся, заряжая позитивной музыкой и своим вокалом, потому что еще и певец в одном лице. Мама в длинном тёмно-фиолетовом платье скачет меж гостей, приглашая к столам с закусками, а папа для поддержки тут же ищет Чимина взглядом. Поэтому парень просит прощения у бабушки с дедушкой и отдаляется к нему. - Ты как? – Спрашивает сын, встав рядом. - Прекрасно выглядишь, - не смеет не заметить папа, улыбаясь на его внешний вид, - все хорошо, твоя мама, неугомонная женщина, все держит под контролем. - Это у меня от нее, понимаю, - отвечает Чимин, и они вместе смеются тут же следом. - Где Юнги? – шепотом спрашивает после минутной шутки папа. - Опаздывает. - У вас все нормально? – С волнением в глазах интересуется тот, сузив их за очками. Пара, которую Чимин не знает, здоровается с ними в поклоне и рукопожатии мужчин и отходит. - Он мне это обещал, значит – да, - только после тихо произносит Чимин, комкая пальцами края рукавов пиджака. И, будто, расписываясь под этими словами, он видит, как Юнги входит в ресторан с небольшой тревогой на лице. Все это время Чимин прямо по секундам расслабляется в напряжённом от тревожности теле и глаз не отрывает. Как там сказал дедушка? Страсть делает желание брать свое?! Если бы страсть была олицетворением, то для Чимина в этот момент стал Юнги в строгом костюме, в тех самых штанах и пиджаке, доходящем до трети бедра и прикрывающим сладкое, запретное, желанное все еще в сознании младшего. От его походки в узел вяжется комочек нервов, муторно напоминающий кому можно туда доходить в пик возбуждения. Забравшись пятерней в густые волосы, зафиксированные на скорую руку лаком назад, Юнги обводит взглядом зал и, тоже не находя нужного субъекта, судорожно сглатывает. - Мой экстази прибыл, - сам себе шепчет Чимин, встав в расслабленную позу, приготовясь тянуть магнитом к себе из другого конца зала, где стоит у красивой парадной лестницы, ведущей наверх в места для отдыха с отгороженными диванчиками и креслами, когда гости захотят перевести дух. Люди вновь идут все на задний мутный фон, ведь Чимин не видит никого в четких границах, когда Юнги, наконец-то, наталкивается взглядом на него. Замирает в походке, замедляясь и скользя неосознанно по костюму Чимина раскрепощённым взглядом, который ему позволен. То, как вздымается несколько раз кадык старшего на тонкой шее под воротом рубашки и выбранным Паком галстуком заметить не трудно. Они не виделись вновь, будто, целую вечность. А ведь зареклись каждый день друг с другом записывать, как важные даты в истории. И прямо сейчас их совместный учебник истории заполняется этим днем, потому что неповторимый, как и все. - Папа, позволь Юнги не представлять всем и каждому. Он очень скромен на людях, - мягко просит сын рядом, кивая в сторону хёна. - Бог ты мой, - слышится со стороны отца. – Это Юнги? Чимину хотелось крикнуть: «Нет, это мой парень! Мой, мой, мой…», но он сдержался и просто дождался, пока старший спокойно подошел и поздоровался сначала с его отцом, а потом тепло выдохнул: - Привет, Чимин-и. - Чувствуй себя членом семьи. – Хлопнув дружески по плечу, заверяет отец Пака, в восторге комментируя костюм. – Вижу, мой сын знает толк в красивых вещах. - Более чем, - деликатно проговаривает Юнги, сверкнув глазами вновь на пиджак Чимина, задержавшись глазами на вырезе и кулоне гораздо дольше, чем нужно в приличном обществе. Но младший не может отказать в осмотре, выпрямив специально спину по струнке для лучшего обзора. Другому бы – ни за что, своему парню – еще дольше и внимательнее, пожалуйста, да еще и со всех ракурсов. Папа смекает и понимает, что семейное время заканчивается, ведь после поездки эти двое еще не виделись, и отходит вновь к гостям. Чимин прочищает горло от образовавшегося першения вблизи такого Юнги рядом. Ему вообще бы сейчас присесть, потому что колени подгибаются, но он продолжает стоять в позе танцора с прямыми ногами и спиной, готового пойти танцевать. - Пойдем, - отмерев первым, младший приглашающе зовет его пообщаться с несколькими людьми. Чимин представляет Юнги, как друга и хорошего знакомого их семьи, вливая в коллектив. Подготавливает почву, чтобы никто не догадался об их отношениях даже по взглядам, которые пока приходится сдерживать. Мама оказывается поблизости, удостоив Юнги комплимента, но сдержанного от привычки быть еще строгой к нему. Бросив на Чимина улыбчивый взгляд и приблизившись к уху, произносит: - Я никому не говорила, что вы пара, но вы шикарно смотритесь вместе. - Спасибо, мам. Спасибо, что позволила быть тут вместе. Женщина быстро чмокает сына в щечку, хлопает Юнги по плечу и уже идет на выручку пожилой женщине, что не может разобраться в каком бокале вино. Коллеги отца тоже уделяют Чимину внимание, расспрашивая об окончании школы и дальнейших планах на будущее. Немного размыто парень отвечает, скорее себе, чем им, ощущая присутствие Юнги рядом, что нашел себя в беседе, к удивлению, с бабушкой Чимина. - Какие красивые юноши пошли. Как тебя зовут, дорогой? – Вновь в присущих красках эмоций интересуется она, протягивая парню бокал шампанского. – Бери и пей. Тебе точно уже есть восемнадцать, по глазам вижу. - Мин Юнги, - почесав от смущения шею, он принимает бокал с ее рук и коротко кивает в благодарность. Чимина со стороны кроет от его манер. - Боже, фамилия как из династии. Кто были твои предки, не узнавал? Пак, освободившись от одной беседы, подходит к ним и тут же слушает, как и подобает сопровождающему для своей пары. - Мама как-то говорила, что, возможно, мы королевских кровей клана Ёхын. – Пожав плечами, будто это ничего не значит, говорит Юнги. - Верно, был такой. – Вот тебе и светская беседа, думает Мин от ответа бабушки Пака. - И скорее всего это так и есть. Чимин, твой друг может оказаться последним внуком императрицы Кореи. - Вот как? – Вскинув брови, младший разворачивается корпусом в сторону Мина и осматривает, как экспонат в самом известном музее мира. Юнги содрогается под этим страстным до искусства и всего красивого взглядом, поэтому делает глоток шампанского и придумывает хоть еще какую-нибудь тему подальше от своей внезапно значимой, возможно, персоны. - Бабушка, - смотря на парня проникновенным взглядом, обращается Чимин к ней только голосом, - как думаешь, у этого принца есть шанс жениться на особе не королевских кровей? Юнги чуть не давится пузырьками напитка, вскидывая на младшего такой же прищур из-под ресниц. Так-так, а это что у нас за очередная игра? В урок истории? - Ну, раньше королям преподносили дары в виде редких украшений, угощений за толику его внимания. А обычному человеку простого сословия что было под силу сделать для привлечения внимания короля, дай подумать, – погружается в мысли бабушка, приставив палец к губам. – Возможно, какой-нибудь танец. Они были популярны в период Чосон, когда каждый король имел танцовщиц для развлечения. А там ведь не мудрено увлечься, особенно, когда танцующая девушка, даже если простолюдинка, одарена красотой и мастерством тела. Возможно, такие браки были между королями и обычными девушками. Что-то мы с вами заболтались о глубокой древности, мальчики, - комментирует после всего деловито бабушка. – Вы и без меня что-нибудь да проходили на уроках истории, если не обжимались на задних партах с девчонками. Допивая остатки горько-сладкой жидкости, Юнги не сводит глаз с Чимина, как и тот, вскинув подбородок выше, чтобы дарить взгляд с поволокой и начавшейся игрой. Конечно параллельно урокам они обжимались, целовались и чуть не занялись сексом в пустой раздевалке спортивного зала, но это только их история. Остаток вечера делится на танцы гостей, вкусную еду и общение. Все проводят время в праздничной атмосфере, когда Чимин просто уходит на второй этаж, дать передышку ушам от музыки. Юнги нарисовывается через несколько минут, застигнув его на маленьком двухместном диванчике за перегородкой от чужих глаз. Немедля, Мин одергивает вверх тесные штаны за складки для удобства и присаживается рядом, ощущая, как уши звенят от колоссального количества разговоров за вечер. - Сильно тесно? – Проговаривает тихо Чимин, в привычном жесте слегка разворачиваясь к нему и подбирая ногу даже в костюме под себя. - Ощутимо, - кивает Юнги, расставив бедра в удобном положении, касаясь коленом колена Чимина. И на что только не пойдешь ради любимого человека – терпя узкие брюки, но идеальные, не может не признать Юнги, когда осматривал себя перед выходом. Чимин тихо хмыкает сам себе, скользя взглядом по своему спутнику на этот вечер, который и не был представлен как спутник, но главное – они-то знают, что они пара. - Как работа? Помедлив, Юнги спокойно дает ответ, рассказывая, что дорабатывает неделю, а после шлет этого начальника подальше. Чимин ловит в его хмурых бровях эмоцию раздражения и нетерпения, поэтому прикасается мягко ладною к волосам и успокаивает хёна. В ответ чуть позже делится своей поездкой с родителями, намекнув в конце, что тоже готовится расстаться с привычной жизнью. Юнги ловит этот подтекст, устремив взгляд на него. Чимин дает намек, что он рядом, и он тоже едет с ним к новым берегам. - Ты такой красивый сегодня, - признается Мин, слегка придвигаясь. - Сегодня? Пахнет роскошным парфюмом, обновленные персиковые волосы блестят красивым переливом в теплом свете, тонкая цепочка на голой груди напротив привлекает внимание и дразнит. Неужели там под пиджаком ничего? И Юнги выдыхает через рот слышимое восхищение от образа Чимина. - Всегда. Красивый каждую секунду. Пак улыбается ямочками на округлых щечках и придвигается еще ближе, довольный комплиментом до искорок в кончиках пальцев. Не стесняясь в который раз в общественном месте касаться, подушечками с еле видимыми ноготками ведет по приятной ткани пиджака, подцепляет каждую пуговку по отдельности и освобождает Юнги от вынужденной не совсем комфортной одежды. - И всё-таки тебе тесно, - шепчет Чимин, опуская взгляд ниже, как и ладонь. – Не завидую… - прислоняется губами к ушной раковине, целуя прямо туда, после чего Юнги присползает прямо спиной, в страхе бросая взгляд на лестницу, если кто поднимется тоже передохнуть. – Особам королевских кровей всегда не везло с одеждой – красиво, шикарно, богато, но неудобно. – Продолжает Чимин, томно выдыхая, утыкаясь носом и черпая любимый запах, по которому скучал. – И хорошо, что я простых кровей, ведь мне не стыдно сидеть прямо сейчас абсолютно без белья. Вздрагивая так, будто дали подзатыльник, Юнги медленно отстраняет лицо, смотря из-под ресниц в паре сантиметров от его губ и носа. Кажется, он ослышался. Или нет? Он полностью голый под этим костюмом? - Упс, - сладко шепнув напоследок, Чимин проворно перебирается ему на колени спиной к лицу Юнги, в своей гибкости одергивает пиджак за низ до ягодиц, поправляет аксессуар на шее и вздыбливает розовые волосы на затылке. И только после этого, не дав Мину от шока даже пальцем прикоснуться, скользящим движением раздвинутых бедер проезжается по чужому паху, встает и идет в сторону лестницы. - Ну-ка стой, - шипит Юнги, приподнявшись, держась за свой раскрытый пиджак, чтобы застегнуться и прикрыться, ведь брюки сжали сейчас до ужаса причинное место. Еще секунду назад ему сдавили ягодицами его член, а теперь в грации убежали. Неслыханная сладкая наглость. – Подойди сюда! - Только если закажете приват, ваше величество. Пора переписать историю вашего правления. А как вы знаете, у меня по урокам истории высший балл. Прикусив губу, Чимин покачивающей походкой удаляется и чуть не прыгает от наслаждения своего нового образа. - У тебя по всем урокам высший балл, - с вымученный вздохом Юнги опрокидывается назад на диван с расставленными ногами и убирает опавшие волосы со лба назад. Его «королевское величество» вновь задето.