Глава 5
17 февраля 2022 г. в 18:04
Когда Гермиона приходит в бар, он уже вибрирует от шума и заполнен людьми, и она впервые замечает, что паб называется «Дьявольские силки» (умное название, думает Гермиона, для места, открытого только ночью). Время позднее, больше десяти, отмечает она, проходя мимо вышибалы в оживлённый бар.
Она старается не думать о том, как странно, что она здесь, а не в компании Рона, или Гарри, или даже Полумны или Парвати. А со слизеринцами. С людьми, которые стремились усложнить её жизнь в школе и называли ужасными прозвищами. Из-за них она исправила свои зубы и годами стеснялась собственной внешности. И всё же она с готовностью встречается с ними, чтобы выпить. Возможно, её друзья правы, и Гермиона действительно сошла с ума.
В баре липко и грязно, а в воздухе витает запах выпивки и пота. Она пробивается сквозь толпу к дальнему углу, куда Блейз привёл её в прошлый раз, и её сердце замирает, когда кабинка, в которой они сидели, оказывается пустой. Здесь только одна ведьма-барменша, и она наводит порядок в кабинке с помощью своей палочки — ставит пустые стаканы на поднос и вытирает поверхность стола. Должно быть, они не остались надолго.
— Извините, — говорит Гермиона, шагнув навстречу ведьме. Та рассеянно смотрит на неё, удерживая в руке поднос с пустыми бокалами, стараясь не потерять устойчивое равновесие.
— Дай мне минутку, милая, и кабинка будет свободна, — улыбается ведьма. Она симпатичная, всего на несколько лет старше Гермионы, и очень терпеливая, учитывая, что ей постоянно приходится иметь дело с пьяными людьми. Гермиона мягко улыбается ей, качая головой.
— Ах, нет, всё в порядке. Я просто хотела спросить, не приходила ли сюда недавно компания волшебников? Скорее всего, четыре парня и две девушки?
Барменша сухо усмехается, поднимает брови и качает головой, ставя последние стаканы на поднос и щёлкая палочкой по скатерти, прекращая вытирать стол.
— Вы о тех, кого выгнали полчаса назад?
Ведьма улыбается, хотя в её глазах мелькает раздражение, подсказывающее ей, что именно она, скорее всего, имела с ними дело. Гермиона нервно сглатывает.
— Похоже на то, — вздыхает она, даря ей извиняющуюся улыбку. — Извините.
— Я постоянно с этим сталкиваюсь, — говорит девушка, махнув свободной рукой на Гермиону, будто в этом нет особой проблемы. Она убирает палочку в карман своего короткого чёрного фартука и указывает на двери паба. — Они вышли через парадные двери и пошли в сторону «Полосы». Мерлин знает, в состоянии ли они аппарировать, так что я надеюсь, что они живут где-то поблизости.
Затем она подбирает тряпку, молчаливо улыбается и мягко кивает.
— Спасибо, — говорит ей Гермиона, и девушка удаляется, направляясь обратно к барной стойке, с подносом, искусно удерживаемым в руке. Гермиона несколько секунд неловко стоит у пустой кабинки, обдумывая свои дальнейшие действия.
Блейз пригласил её в бар выпить, поэтому, если они уже ушли, приглашение больше неактуально. Гермиона предположила, что они наверняка пошли в «Царапину», и она могла бы заглянуть туда, но переживала, что её появление не будет столь желанным в менее публичной обстановке. Она также могла бы отправиться домой и немного отдохнуть, поскольку плохо спала предыдущей ночью.
Но она не ощущает усталости, совсем наоборот. Атмосфера «Дьявольских силков» пробудила в ней тягу к приключениям, и после такой долгой недели она просто жаждет развлечься. Если бы Гермиона вернулась в Нору, то вновь окунулась бы в ту мрачную версию себя, от которой так отчаянно хотела освободиться.
Она проводит рукой по своим непослушным кудрям, глубоко вздыхает и, развернувшись на пятках, идёт сквозь толпу пьяных людей к дверям бара.
На выходе из душного помещения её обдувает холодный воздух, как после принятия ледяного душа, а прохлада осенней ночи обращает каждый выдох в туманный пар. Гермиона плотнее натягивает куртку и направляется вниз по неровной брусчатке, шум оживлённого переулка затихает с каждым шагом по направлению к «Полосе».
Проходя мимо своего магазина, она с гордостью рассматривает его, отмечая, насколько печальнее и безнадёжнее он выглядит ночью. Она думает, что дальше ей следует обновить фасад лавки — очистить и перекрасить, заменить надпись на вывеске. Следует ли ей оставить старое название «Флориш и Блоттс»? Или переименовать его? Ей кажется, что ещё слишком рано принимать такое серьёзное решение.
Неоновые огни «Царапины» озаряют конец улицы, отражаясь на сыром булыжнике, и приближаясь, Гермиона замечает, что внутри тату-салона горит свет. Она останавливается на пороге, чувствуя бешеное биение сердца о грудную клетку. Это салон Блейза. Несомненно, он будет рад видеть её внутри, несмотря на все возражения остальных.
Гермиона предполагала, что сложнее всего будет расколоть Пэнси. Она помнит взгляд слизеринки, обращённый к ней две недели назад; её глаза скользили по необузданным кудрям Гермионы, тогда как стильный боб Пэнси длиной до подбородка блестел и выглядел ухоженным, без единого выбившегося волоска. Она запомнила спокойствие Тео рядом с ней и как Дафна едва замечала её присутствие. Она могла только надеяться, что Адриан будет там и разрядит обстановку: он, по крайней мере, был не против появления Гермионы, почти так же, как и Блейз.
Гермиона усилием воли вдыхает холодный воздух, обжигающий лёгкие, и снова заставляет свои ноги двигаться. Дрожащей рукой она открывает дверь в салон Блейза, и по небольшому помещению эхом разносится звон колокольчика.
— Я же говорил тебе, что она придёт, — говорит Блейз, ударяя локтем Адриана, пока Гермиона разглядывает происходящее перед ней. Все шестеро разбрелись по небольшому салону, и каждый из них выглядит пьянее предыдущего.
Возле первого рабочего места на маленьком деревянном стуле спиной к ней сидит Тео, опираясь локтями и предплечьями на спинку. Он раздет, его чёрная рубашка на пуговицах брошена на пол у ног. Забини и Пьюси стоят позади него, прислонившись к чёрному гидравлическому тату-креслу; Блейз, которого совершенно не смущает его сильное опьянение, держит тату-пистолет в одной руке в перчатке. Адриан, скрестив руки на груди, зажимает прикуренную сигарету между указательным и средним пальцами левой руки.
Дафна и Пэнси расположились на входной стойке, раскачивая ногами в воздухе. Пэнси скрестила ноги в коленях, откинувшись назад и опираясь на руки. Поза Дафны более расслабленная, она поигрывает изящным ожерельем из цепочки, лежащим на ключицах. Малфой сдержанно сидит на табурете на колёсиках, держа в руках полупустой графин виски. Он бросает взгляд на Гермиону, когда она входит в тату-салон.
Его волосы опять в беспорядке, но не в той неухоженной манере, как у Гарри. Кажется, что он неоднократно проводил по ним пальцами, а отдельные пряди слегка торчат на висках. На нём те же чёрные брюки и белая оксфордская рубашка, что и на прошлой неделе, с закатанными до локтей рукавами. Рубашка спереди полностью расстёгнута, и Гермиона с досадой отмечает, что он очень подтянут. Она различает длинные белые шрамы от проклятия Гарри, проходящие от изгибов его живота к грудным мышцам.
Едва её глаза останавливаются на нём, она моментально отводит взгляд, чувствуя, как пылают её щёки.
— Грейнджер, ты снова благословила нас своим присутствием! — Адриан усмехается, и Гермиона отвечает ему застенчивой улыбкой.
— Привет, Адриан, — мягко говорит она, а затем обводит взглядом всех остальных, осматривая комнату. — Привет всем.
— Тебе больше не интересны твои гриффиндорские друзья, Грейнджер? — подтрунивает Пэнси, приподнимая тонкую, идеальную бровь под чёлкой.
— Отвали, Паркинсон, — огрызается Забини, оглядываясь на Гермиону. — Это мой салон, и я могу приглашать сюда кого захочу.
Пэнси угрожающе сверкает глазами на Блейза, и, к удивлению Гермионы, Тео посылает Пэнси осуждающий взгляд.
Драко молча сидит в углу, из которого изредка слышно, как он отпивает виски прямо из бутылки. Гермиона заставляет себя отойти от двери и осторожными шагами направляется к Блейзу, Адриану и Тео.
— Ты уверен, что тебе стоит пользоваться иглой в таком состоянии, Блейз? — спрашивает Гермиона, приподняв уголок рта. Забини расценивает это как вызов и наклоняется вперёд, на долю секунды прикасаясь иглой к коже Тео.
— Мерлинова левая сиська, Забини, не надавливай так сильно, ладно? — кричит тот, поворачивая голову и бросая на него угрожающий взгляд. Гермиона не может рассмотреть спину Нотта с того места, где стоит, поэтому не представляет, насколько большую отметину только что вытатуировал Блейз. Забини посмеивается, бормоча под нос неискренние извинения, прежде чем податься вперёд и нанести Теодору настоящую татуировку. Тот вскрикивает от боли, сузив глаза, а затем выражение его лица вновь приобретает невозмутимый вид.
— Знаешь, не стоит делать татуировку, когда в твоём организме есть алкоголь, — укоряет Гермиона, не сводя взгляда с зелёных глаз Тео. — Алкоголь разжижает кровь, поэтому татуировка будет труднее заживать, и тебе будет только хуже во время процесса.
— Драко всегда говорил мне, что ты жуткая зануда, — ухмыляется Тео, однако его тон на удивление игривый и легкомысленный. — Я в курсе, Грейнджер. Хорошо, что я не пью.
Гермиона с изумлением понимает, что это чистая правда. Его взгляд гораздо яснее, чем у остальных, и она смутно припоминает отсутствие спиртного в руках у Нотта, когда видела его две недели назад в «Дьявольских силках».
— Ох, — вздыхает Гермиона, настороженно наблюдая за Тео. Он устрашает, почти так же, как Драко. Черты его лица резкие, а глаза, несмотря на их красоту, таят в себе тьму. Она смутно помнит слухи о том, насколько ужасной была жизнь в его семье. Его отец был таким же мерзавцем, как и Люциус, и к тому же верным слугой Волдеморта.
— Отчасти это мой испытательный срок, — признаётся Тео, слегка вздрагивая, когда Блейз короткими, быстрыми движениями вводит иглу для татуировки. — До Азкабана я пристрастился к куче всякой дряни. Теперь должен оставаться трезвым. Это чертовски дерьмово.
Гермиона кивает, с любопытством глядя на руку Блейза, двигающуюся за спиной Тео.
— Подойди и посмотри, Грейнджер, — подбадривает Блейз, когда замечает любопытный взгляд Гермионы. Она мимолётно смотрит на Пэнси и Дафну и обнаруживает, что их глаза пристально наблюдают за ней. Дафна как всегда невозмутима, но Пэнси презрительно хмурится. Гермиона не обращает на них внимания и обходит Теодора, становясь между Адрианом и Блейзом.
От обоих ощутимо несёт огневиски, и не успевает она спросить о причинах, по которым их выгнали из «Дьявольских силков», как её взгляд останавливается на спине Нотта.
Это целая фреска татуировок. Если Блейз — художник, то Тео — его холст, и вся поверхность его кожи покрыта коллажем великолепного искусства.
— Вау, — вздыхает Гермиона, стараясь двигать глазами достаточно быстро, чтобы разглядеть каждую татуировку. Их так много — большой феникс, маленькая русалка, а также множество других существ. Среди них есть и мелкие, произвольные, такие как ваза с маргаритками и песочные часы. Она может сказать, что каждая из них создана Блейзом, потому что детали невероятно тонкие и изящные, как и все остальные его работы. Гермиона замечает ту, что он недавно закончил, слегка покрасневшую прямо над его лопаткой. Это анатомически правильное сердце, а его клапаны и артерии искусно выведены чёрными чернилами.
— Чтобы помнить, что оно у меня ещё есть, — ухмыляется Тео, слегка наклоняя голову назад и обращаясь к Гермионе. Драко насмехается из своего угла и делает ещё один глоток виски.
— Услышал что-то смешное, Малфой? — огрызается Теодор, а Драко поднимает на него глаза и качает головой.
— Немного поэтично для такого придурка, как ты, не находишь, Нотт? — говорит он. Тео подбирает с пола свою рубашку, сворачивает её в клубок и бросает в него. Малфой уворачивается и проворно ловит импровизированный мяч.
— Ты просто злишься, что у тебя его нет, — подкалывает Тео, а Драко только закатывает глаза.
Он старательно избегает взгляда Гермионы, и это начинает расстраивать её. Она догадывается, что он наверняка всё ещё злится на неё за то, что она отвергла его просьбу сегодня в магазине. Хорошо, думает она, пусть злится.
— Хочешь попробовать, Грейнджер? — неожиданно спрашивает Теодор, и Гермиона мотает головой, оглядываясь на него так резко, что у неё сводит шею.
— О, я не думаю, что мне стоит… — она запинается и хлопает глазами, когда Блейз протягивает ей татуировочную машинку.
— Ты позволишь ей сделать тебе татуировку, но не мне? — спрашивает Пэнси в недоумении, гневно сведя брови. Тео поворачивает голову и пристально смотрит на неё.
— Я видел твой почерк, Пэнс. Ты набьёшь мне татуировку только через мой труп.
— О, я так и сделаю. Я напишу «мудак» у тебя на лбу.
Адриан разражается звонким смехом и шлёпает себя рукой по бедру. Блейз и Тео забавляются, и даже уголки рта Малфоя слегка приподнимаются.
— Драко, дай Грейнджер несколько глотков виски, — Блейз кивает в сторону графина с напитком. — Может быть, это пробудит в ней гриффиндорскую храбрость, которая скрывается где-то внутри.
Он бросает на Блейза сердитый взгляд, а затем, наконец, переводит глаза на Гермиону. Они пронзительно стальные и дымчато-серые, и от них ей становится не по себе. Малфой неохотно поднимает богато украшенную бутылку, и она мелкими, настороженными шагами подходит к нему.
— Я не кусаюсь, Грейнджер, — хрипит он, снова подталкивая бутылку к ней для пущего эффекта. Когда она подходит к нему, его глаза впиваются в её, и мышцы его челюсти напрягаются, сжимая зубы. Гермиона забирает бутылку из его рук, и их пальцы слегка соприкасаются. Драко отдёргивает ладонь, будто она заразная.
— Тыквенный сок? — спрашивает она в шутку, имея в виду свою фляжку с виски и вспомнив их встречу в магазине. Малфой не отвечает, лишь наблюдает за ней с каменным лицом, на котором заметен лёгкий дискомфорт. Она задаётся вопросом, не связано ли это с её близостью к нему, поэтому отходит назад, и он, кажется, немного расслабляется.
Она слегка краснеет из-за его молчаливого ответа и пытается скрыть это, отпивая большой глоток янтарной жидкости. Гермиона уже привыкла к знакомому теплу, которое приносит виски, проникая в её горло; она с жадностью приветствует его.
— До дна, Грейнджер, — усмехается Адриан, с некоторым удивлением наблюдая, как она выпивает второй глоток, даже не вздрогнув. Она тут же протягивает бутылку обратно Драко, который берёт её без единого слова.
— Ладно, Нотт, если пожалеешь об этом, пеняй на себя, — предупреждает она, возвращаясь к месту нанесения татуировок. Блейз протягивает ей пару чёрных латексных перчаток, которые она натягивает с небольшим усилием. Они великоваты для неё, поэтому Гермиона пробует натянуть их на запястье, и перчатки присасываются к её коже, как у врача перед осмотром пациента.
— Просто не наноси ничего, связанного с Гриффиндором, и всё будет в порядке, — говорит Тео, поворачивая голову и расслабляясь в кресле, в то время как Блейз передаёт ей тату-машинку.
— Держи её своей доминирующей рукой здесь, прямо на рукоятке, — демонстрирует Забини, беря Гермиону за запястье и помещая на нужное место. Краем глаза она следит за тем, как Драко неуютно ёрзает на табурете. — Другой рукой натяни кожу в том месте, где будет татуировка, — продолжает он, двумя пальцами растягивая оголённый участок кожи на спине Тео.
Гермиона внимательно слушает, чувствуя знакомое волнение от того, что узнаёт что-то новое. Прошло немало времени с тех пор, как она училась в школе, и внутри неё возникла дрожь, которая появлялась всегда, когда начиналось новое занятие, или когда она слушала, как профессор Флитвик объяснял действие более сложных чар.
— Хорошо, — кивает Гермиона, перемещая инструмент в руке до тех пор, пока не почувствовала комфорт.
— Для того чтобы провести линию, кожа должна быть натянута, — объясняет Блейз, глядя на Гермиону и обращаясь к ней спокойным, требовательным голосом. — Ты не должна надавливать изо всех сил — игла сделает большую часть работы за тебя.
— Пожалуйста, ради Салазара, не нажимай слишком сильно, — соглашается Тео.
— Хорошо, — повторяет Гермиона, стараясь сохранять сосредоточенность и спокойствие. Она не художник. — Что-нибудь ещё?
— Только не облажайся, — простодушно усмехается Забини, подмигивая ей. Пэнси бормочет что-то неразборчивое из-за стойки, но Гермиона уговаривает себя не обращать на неё внимания.
— Легче сказать, чем сделать, — отвечает она, глядя на Блейза абсолютно испуганным взглядом.
— Просто держи его на маленьком расстоянии и следи за тем, чтобы рука не дрожала.
Гермиона снова кивает, а Блейз держит наготове антисептическую салфетку рядом с ней. Она подходит к Тео и внезапно понимает, какую именно татуировку нужно сделать. Опускаясь на запасной передвижной стул, пододвинутый к ней Блейзом, она наклоняется вперёд.
Машинка начинает мерно жужжать, и Гермиона осматривает небольшой участок кожи, который собирается татуировать, просит Забини вытереть его и делает последний вдох, прежде чем пальцами осторожно натянуть кожу. Затем она бережно прижимает ладонь к обнажённой коже Тео и вводит иглу, аккуратно проводя ею по прямой линии.
— Хорошо, Грейнджер. Просто подумай, откуда именно ты хочешь начать и где закончить линию. Будет спокойнее, если знать, в какую точку ты хочешь попасть.
Гермиона кивает, переключая внимание на кожу Нотта. Она берёт салфетку из рук Блейза и стирает линию, начерченную ею ранее, затем наклоняется и наносит новую.
Почти мучительно медленно, Гермиона продолжает, проведя в общей сложности десять линий и сформировав выбранную ею татуировку. Все взгляды прикованы к ней, даже Драко, хотя она делает вид, что не замечает его, а Блейз подбадривает её по ходу работы. Соединив две последние линии татуировки, она протирает её по всей поверхности и садится, чтобы полюбоваться своей работой.
Рисунок размером с монету в один галлеон. Он не идеален — некоторые линии не совсем прямые, и она может заметить разницу между несколькими первыми штрихами и их улучшением в процессе работы. В целом, она очень гордится своим результатом. Блейз выходит вперёд и с помощью своей палочки накладывает исцеляющее заклинание, и Гермиона наблюдает, как исчезает покраснение на коже Тео.
— Готово, — говорит она, облегчённо выдохнув. Забини выключает машинку, забирает из её рук и даёт Гермионе возможность снять перчатки, которые успели пристать к её липким рукам.
— Так, давайте взглянем на ущерб, — говорит Тео, разминая мышцы спины и растягивая их теперь, когда у него появилось больше свободы в движениях. Гермиона любуется его подтянутой фигурой, наблюдая за тем, как напрягаются и подрагивают мышцы. Блейз протягивает Тео одно зеркало и использует другое, чтобы показать спину. Нотт заглядывает в своё зеркало и настраивает его так, чтобы видеть отражение того, что держит Блейз.
Когда его взгляд падает на новую татуировку, он с любопытством разглядывает её, сведя брови вместе, а затем смотрит в зеркало на Гермиону.
— Что означает этот символ? — спрашивает он, изучая её зелёными глазами. Драко, Пэнси и Дафна поднимаются со своих мест, заинтересованные рисунком, нанесённым Гермионой на кожу Тео. Блейз и Адриан отходят назад, освобождая им место, а она нервно наблюдает за тем, как трое других слизеринцев изучают небольшую руну.
— Это руна. Руна-оберег, вообще-то. Для стойкости и долголетия.
Голос Гермионы дрожит от нервного напряжения, ожидая реакции Тео. Он неестественным образом поворачивается, чтобы взглянуть на неё, и на его жёстких чертах проступает понимание.
— Она для твоей трезвости, — говорит Грейнджер, переводя взгляд на Пэнси и Дафну. Первая из них в который раз ничего не говорит, устремив взгляд на маленькую татуировку.
— Надеюсь, я не перестаралась, — продолжает она, пока все молчат. Рядом с ней затих Драко, его взгляд мечется туда-сюда между татуировкой и Ноттом, который продолжает разглядывать руну в зеркале.
— Чёрт, Грейнджер, — наконец говорит Тео, озадаченно выдыхая. — Это очень круто с твоей стороны.
Гермиона чувствует, как расслабляется, как исчезает напряжение в её теле после одобрения Теодора.
— Молодец, Гермиона, — улыбается Блейз, убирая зеркало и поворачиваясь к ней с гордой улыбкой.
— Это очень мило, — пищит Дафна, и Гермиона с удвоенным вниманием рассматривает маленькую блондинку. Она впервые заговорила с Гермионой, но сейчас её нежно-голубые глаза обращены к ней, и она дарит ей коварную ухмылку.
Драко бормочет ругательства себе под нос, будучи явно единственным, кого не впечатлил жест Гермионы. Он поворачивается и направляется обратно к своему табурету, а она пытается скрыть своё раздражение по отношению к нему.
— Правда, Грейнджер, спасибо тебе, — искренне говорит Тео, вставая и встречаясь с ней взглядом. Гермиона кивает ему и следит за тем, как он направляется к месту, занятому Драко, берёт с пола скомканную рубашку и элегантно натягивает обратно. Для неё Теодор казался сложным, но она видела, что он искренен в своей благодарности, и это согревало её сердце.
Застегнув рубашку, Нотт протягивает руку и игриво шлёпает Драко по затылку.
— Что тебя так разозлило, Малфой? — спрашивает он, когда тот легонько отталкивает его. Пэнси снова возвращается к стойке, опираясь на неё локтями и рассматривая выставленные за ней рамки с рисунками, а Дафна ловит Адриана за руку и увлекает его ко второму креслу для татуировок, стоящему позади них. Блейз неспешно прибирается на своём рабочем месте.
— Прошу прощения, Теодор, но я не из тех, кто всегда счастлив, не так ли?
— Нет, но, кажется, сегодня вечером у тебя в заднице появилась лишняя палка.
Малфой в конце концов ставит бутылку виски на пол рядом с собой и в раздражении проводит рукой по лицу.
— Отвали, Тео, или я найду новое место, куда засунуть эту тату-машинку.
Забини и Нотт негромко смеются, и Тео закатывает глаза от драматизма Драко.
— Отстань от него ненадолго, хорошо, Тео? У Драко была дерьмовая неделя, — говорит Адриан, лёжа с Дафной в тату-кресле, переплетя конечности.
Гермиона наблюдает за Малфоем, в то время как Адриан произносит эти слова, и замечает, как бледнеет его лицо, прежде чем он снова надевает маску.
— Я просто немного расстроен тем, что Тео понадобилось затеять драку и выставить нас из бара сегодня, не успев толком насладиться отдыхом, — язвит он, бросая Нотту вызывающую ухмылку.
— Когда нельзя пить, нужно как-то себя занять, — пожимает плечами Тео и снова опускается на стул, на котором сидел до этого, откинувшись на деревянную спинку. Гермиона садится в чёрное татуировочное кресло и поворачивается к Блейзу, предлагающему ей ещё огненного виски. Она принимает стакан и запрокидывает голову назад, делая очередной глоток.
— Мне было интересно, как вас оттуда выгнали, — произносит Гермиона, чувствуя, что спиртное помогает ей расслабиться и влиться в разговор.
— Тео легко выходит из себя, — говорит ей Пэнси. Гермиона потрясена этим вежливым ответом, невзирая на её неизменную ухмылку. Глаза Паркинсон устремлены на слизеринца и поблёскивают под густыми тёмными ресницами. Гермиона гадает, почему Драко и Пэнси разорвали свои отношения — она обладала потрясающей внешностью, и Гермиона знает, как просто каждый волшебник может стать жертвой её соблазнительного взгляда.
— Нет, я просто ненавижу, когда окружающие думают, что могут говорить нам гадости о нашем прошлом, даже не пытаясь узнать, какие мы сейчас.
Его голос твёрд, и Гермиона понимает, что он говорит, исходя из собственного опыта.
— А что они говорят вам? — спрашивает она, поворачиваясь к Блейзу, и наблюдая, как его обычно жизнерадостное выражение лица тускнеет. Слизеринцы задумчиво переглядывается между собой, и Тео прочищает горло.
— Иногда они говорят нам, что наше место в Азкабане. Что мы не можем просто скрыть наши Метки татуировками и притвориться, что ничего не было. Не хотят уделить нам время и выслушать нас должным образом.
Гермиона наблюдает, как Тео непринуждённо отмахивается от своего признания, рассматривая татуировку с изображением жаворонка и змеи на своём предплечье.
— Кроме того, что эта Метка стала символом фанатизма волшебников, а я просто хотел её скрыть, ведь она выглядела чертовски безобразно.
Пэнси кивает в знак согласия из-за стойки.
— Это ужасно, — прошептала Гермиона, переводя взгляд на непокрытую Тёмную метку Драко. Почувствовав её взгляд, он поспешно отворачивает руку, чтобы прикрыть её.
— Что поделать? — вздыхает Адриан, сидя в кресле и запутавшись одной рукой в светлых волосах Дафны.
В животе Гермионы зародилось тоскливое, неприятное чувство. Смысл войны сводился к искоренению предрассудков, основанных на чистоте крови и статусе; но дело было не только в этом. Орден всегда сражался за равенство всех людей — магглов, чистокровных, полукровок, магглорождённых — ко всем следует обращаться по-доброму. Гермиона всегда верила, что конец войны ознаменовал собой начало новой жизни. Тех, кто совершал чудовищные поступки, кто исповедовал ошибочные убеждения, говорил и действовал из ненависти, отправили в Азкабан. Несомненно, её сверстники совершали ошибки — многие из них издевались над ней в школе или были детьми последователей Волдеморта.
Но Визенгамот вынес им всем справедливый приговор. Они были свободны, так как больше не верили в ценности, в которых их воспитывали родители. Они оказались в таком же заточении у своих родителей, как и те сейчас в Азкабане. Их руки были связаны, и, учитывая, что самые дорогие им люди находились под пристальным вниманием Волдеморта, их судьбы были решены за них. Её однокурсники не были злом. Они не были Пожирателями смерти. Они были детьми.
— В таком случае, Тео, дерзай, — усмехается Гермиона, и Нотт удивлённо поднимает бровь.
— Если бы ты была такой весёлой в школе, Грейнджер, я бы, возможно, обращал на тебя больше внимания, — он бросает взгляд на Забини, который непринуждённо пожимает плечами.
— У нас никогда не было возможности узнать друг друга получше, не так ли? — грустно говорит Гермиона, оглядывая всех слизеринцев. В глазах Драко появляется искорка веселья, и он отпускает очередную язвительную усмешку.
— С Поттером и Уизли, болтающимися у тебя на руках, куда бы ты ни пошла? Ни за что.
Она поворачивается к нему, удивлённая его внезапным вступлением в разговор.
— Гарри и Рон стали моими первыми друзьями. Я в свои одиннадцать лет не особо любила компании, хотя уверена, что если бы одиннадцатилетний Малфой предложил бы мне свою дружбу, я бы предпочла вообще не иметь друзей.
Сзади раздаётся смех Адриана, а Пэнси бормочет под нос что-то похожее на «вот дерьмо». Гермиона не может взять в толк, с какого перепугу ей понадобилось разозлить Драко Малфоя. Их постоянная интеллектуальная битва — единственное, что подпитывает её, пробуждает в ней чувство, близкое к прежней Гермионе, которую она никогда не сможет вернуть.
— Ну, чертовски хорошо, что одиннадцатилетний я считал тебя самой надоедливой маленькой всезнайкой из всех, когда-либо осчастлививших своим присутствием волшебный мир.
— Всё ещё обижаешься, что ты был вторым после меня по всем предметам, Малфой?
В помещении ощущается напряжение, которое можно резать ножом. Облегчение приносят лишь смешки Адриана и весёлые перешёптывания Тео и Блейза между собой. Драко закатывает глаза в той утончённой манере, к которой Гермиона привыкла ещё со школьных времён.
— Я был вынужден оставить тебе хоть что-то, Грейнджер. Твои волосы выглядели отвратительно, и тебе приходилось постоянно терпеть нытьё Поттера и Уизела — считай это добротой.
Каждая из их колкостей была избитой, ребяческой и несерьёзной, и всё же она чувствовала, что злится на него.
— Боже, вы, ребята, похожи на старую супружескую пару, — комментирует Адриан, оторвавшись от Дафны и оказавшись рядом с Блейзом. — Это самое приятное зрелище за последние несколько недель.
— Рад быть полезным, Пьюси, — говорит Малфой, отрывая взгляд от Гермионы и вставая с табурета.
— Не волнуйся, Грейнджер, — начинает Пэнси, пока Драко застёгивает рубашку и манжеты рукавов, явно собираясь уходить. Как обычно, он выглядит так, словно не спал несколько лет, и Гермиона невольно надеется, что он отправится домой и выспится как следует. — Если это не ты, то кто-то из нас. Обычно я. Драко просто не может удержаться.
Малфой смотрит на Паркинсон с дразнящей полуулыбкой.
— Это просто потому, что к тебе легче всего прикопаться, Пэнс.
В такие моменты Гермиона с наслаждением наблюдает за Драко, ведущим себя как живой человек: в общении с друзьями его железный облик сменяется лёгким подшучиванием и намёком на теплоту, которую так редко и удивительно наблюдать. Напоминание о том, что он человек. Это интригует и пугает — осознание того, что Драко всего лишь человек.
— Мне пора, — объявляет Малфой, выхватывая у Адриана почти пустую бутылку виски. Он выглядит гораздо более собранным теперь, заправив рубашку и пробежавшись пальцами по волосам, чтобы уложить их.
— Хорошо, приятель, — говорит Блейз, сидя рядом с Гермионой.
— Может, не стоит аппарировать после такого количества выпитого?
Она не может удержаться от этого вопроса, хотя и осознаёт, какие последствия повлечёт за собой такое обращение к Малфою. Гермиона спрашивает это из искреннего беспокойства, но видит, как Малфой напряжённо оборачивается в её сторону, всматриваясь в её лицо, пытаясь понять подоплёку её вопроса. Он был бы милым на вид, если бы его резкие, точёные черты лица не выражали так часто постоянную хмурость.
Его взгляд задерживается на ней на секунду дольше, чем следовало бы, и она уже представляет, какие колкие ответы придумывает его острый ум.
— Думаю, я справлюсь с этим, спасибо, Грейнджер, — говорит он, но в его голосе гораздо меньше насмешки, чем она ожидала. Отведя глаза, он направляется к двери и лениво указывает несколькими пальцами в сторону своих друзей.
— Тео, в следующий раз, когда ты захочешь принять совершенно дурацкое решение, не мог бы ты предупредить меня заранее? Я сегодня впустую потратил бутылку отличного виски.
Он не дожидается ответа и выходит за дверь, такой элегантный и собранный.
— Позвоню тебе завтра, милый! — кричит Нотт ему вслед, и Гермиона успевает заметить средний палец Драко в витрине, прежде чем он исчезает на улице.
Как бы она ни пыталась это объяснить, и как бы сильно это её ни беспокоило, Гермиона не может отрицать тот факт, что, когда Драко покидает магазин, какая-то частичка её грустит, наблюдая за его уходом.