Rosemary for Remembrance / Розмарин на память

      Месяц назад Гермиона посмеялась бы над идеей празднования Хэллоуина. Она бы подумала о том, как это банально — устраивать вечеринку по случаю дня рождения. Её бы ужаснула мысль о необходимости провести время с людьми, позволить себе насладиться выходными с друзьями.       Сегодня Гермиона полна энтузиазма. Единственное, что отвлекает её от ожидания предстоящего вечера со слизеринцами, — отсутствие вестей от Малфоя со вчерашнего утреннего инцидента. Она подумывала послать ему сову, но решила не делать этого. Вероятно, это только сильнее разозлит его, и она не могла не вспомнить, что, несмотря на его вчерашние нападки, именно она собиралась протянуть ему руку и загладить свою вину.       Хотя её мозг то и дело зацикливался на нём, она заставила себя отбросить все мысли о парне и сосредоточиться на предстоящем вечере. Её ждала встреча со слизеринцами в «Дьявольских силках», и ей было велено нарядиться в соответствующий костюм. Она жалела, что рядом нет Джинни или Парвати, чтобы помочь выбрать наряд. Они всегда знали, что делать, когда девушка сомневалась в себе, а также, по их словам, «подбадривали её», когда Гермиона переживала, что не справится с выбором одежды.       В конце концов, она остановилась на надёжном, но совершенно неоригинальном варианте и превратила своё старое голубое бальное платье в новое, чуть темнее белого, и добавила пару пернатых ангельских крыльев на спину. Отказалась от нимба, посчитав его пошловатым, и приступила к укрощению несчастных кудрей, которые так и не смогла уложить.       Она мучилась, перебирая пучки, косы и шиньоны, которые никак не получались, и в итоге приняла решение, что если не получается укротить кудри, то лучше оставить всё как есть.       Она проводит пальцами по локонам, разделяя и распутывая их, наклоняет голову и встряхивает корни. С помощью небольшого количества воды на пальцах она придаёт кудрям форму, а после приходит к выводу, что это самое лучшее, что можно придумать. В результате получается что-то среднее между львиной гривой и укладкой, как если бы она искупалась в океане и высушила волосы на солнце.       Внешний вид, смеет она сказать, довольно сексуальный — если вообще возможно так о ней сказать. Она никогда не приписывала это прилагательное себе, обычно оставляя его для таких девушек, как Джинни и Пэнси, которые выглядели и вели себя соответствующе. Но даже Живоглот одобрительно мяукает, и она ощущает прилив сил и уверенности.       Девушка сразу же прогоняет эту мысль большим глотком огневиски, а затем ещё одним, для верности. Она на мгновение задумывается о том, появится ли Малфой на вечеринке, поскольку он так и не подтвердил, но и не опроверг своё присутствие после приглашения Блейза.       Она приказывает себе сосредоточиться на более близком знакомстве с Дафной, чтобы потом лучше спланировать праздник. Поставить перед собой задачу — это здорово и служит небольшим напоминанием о том, что было до войны. Найти занятие, на котором можно сосредоточиться, и посвятить ему всё своё внимание.       Она отпивает напоследок из бутылки виски и ещё раз оглядывает себя в зеркале, прежде чем аппарировать в Косой переулок.       — Дура! Я такая глупая.       Перед входом в «Дьявольские силки» стоит Пэнси в кошачьих ушках и чёрном кожаном мини-платье с чулками в сеточку. Она безуспешно роется в своей сумке, бормоча ругательства и переминаясь с ноги на ногу на высоких каблуках. Если только на сумку Пэнси не наложены расширяющие чары, вероятность найти в ней то, что она ищет, ничтожно мала — её рука проворно шарит по маленькой сумке, доставая оттуда пару вещей и разочарованно засовывая их обратно.       Грейнджер оглядывается на дверь бара, подумав, что сможет незаметно проскользнуть мимо Паркинсон и сразу войти внутрь. Вместо этого, несмотря на очевидное раздражение слизеринки, Гермиона медленным, осторожным шагом направляется к ней, как если бы приближалась к дикому животному.       — Пэнси? — произносит она, даря девушке слабую, ободряющую улыбку. Паркинсон поднимает голову от своей сумки, и её глаза, подведённые жирной линией чёрной подводки и скрытые под капюшоном, сужаются и устремляются на Гермиону.       — О, Грейнджер, — говорит Пэнси, не впечатленная. Она опрокидывает всю свою сумочку, и несколько вещиц с грохотом падают на землю — галлеоны, ключи, пузырёк с таблетками. Девушка вздыхает и опускается на колени, одёргивая своё крошечное платье и подбирая высыпавшиеся предметы. Гермиона неловко пятится, сомневаясь, стоит ли ей помочь, в то время как Пэнси, наконец, собирает все вещи и решительно запихивает их обратно в сумку.       — Салазар, — бормочет она, перекидывая тонкий ремешок сумки через плечо и скрещивая руки. — Я забыла свою дурацкую палочку, — хмурится она и оглядывается, словно ожидая кого-то.       — Ох, — вздыхает Гермиона, скрещивая руки на груди — на улице холодно, а она не захватила ни куртку, ни шаль, чтобы прикрыть плечи.       — А ты случайно не взяла свою, Грейнджер? Оказывается, я забыла ещё и помаду, чтобы подкрасить губы, так что я собиралась трансфигурировать в неё что-нибудь другое.       — О, да, конечно, — кивает Гермиона, любуясь ярко-красной помадой, искусно нанесённой на полные губы Пэнси. Гермиона нащупывает свою палочку в кобуре на бедре и протягивает её слизеринке. Доверие, Гермиона, доверие, думает она и беззвучно молится, чтобы Паркинсон не вздумалось подарить ей огромные зубы ради собственного развлечения, раз уж слизеринке было так смешно, когда Драко заколдовал Гермиону на четвёртом курсе.       Пэнси берёт палочку, достаёт из сумки заколку, быстро произносит заклинание, и они смотрят, как заколка превращается в тюбик губной помады. Пэнси довольно кивает и протягивает палочку Гермионе.       — Спасибо, Грейнджер, — говорит она, скривив губы, и её взгляд падает на ангельский костюм Гермионы. Прямые чёрные волосы Пэнси аккуратно спадают на лицо, и она наносит красную помаду на губы без зеркала, причём весьма эффектно, как считает Гермиона.       — Я и забыла, что ты сегодня придёшь, — признаётся Пэнси, поджав губы и надев колпачок помады. Она запихивает её в сумочку и проводит языком по зубам.       — Блейз пригласил меня, — пожимает плечами Гермиона, глядя, как Паркинсон заправляет волосы за ухо и подтягивает платье у груди.       — Конечно. Если бы он не был геем, я бы подумала, что у него стоит на тебя или что-то в этом роде, — Пэнси обольстительно ухмыляется, наклоняя голову на бок. — Знаешь, Грейнджер, ты сегодня очень хорошо выглядишь. Тебе очень идёт эта сексуальная причёска.       Гермиона краснеет, поправляя локон у лица. Комплименты от Пэнси Паркинсон. Жизнь становится всё страннее и страннее.       — Спасибо, — улыбается она. — Ты тоже выглядишь просто великолепно.       Пэнси выпускает сухой, самодовольный смешок.       — Всегда такая вежливая. Ты должна немного раскрепоститься. И, может быть, примерить бюстгальтер с эффектом пуш-ап. Тебе бы это помогло. Готова войти?       Она не дожидается ответа Гермионы, поворачивается и идёт ко входу. Времени на размышления об услужливом… замечании Пэнси у Гермионы нет, и она спешит в бар вслед за девушкой.       Пэнси вышагивает на своих каблуках так, будто проделывала это миллионы раз: легко и непринуждённо, ритмично покачивая бёдрами при каждом шаге. Именно с ней Драко встречался в Хогвартсе — идеальная девушка для идеального парня, что вполне логично. Гермиона догоняет Пэнси и следует за ней, проталкиваясь сквозь толпу к их обычной уединённой кабинке.       Все собравшиеся здесь в костюмах, в масках и шляпах или с разрисованными лицами. Народу в два раза больше, чем обычно, и Гермиона надеется, что Тео не настроен сегодня особенно вздорно. Она рада быть здесь, танцевать в толпе и общаться с друзьями. Ей хочется, чтобы эта ночь не кончалась.       — Неужели мои глаза обманывают меня? Паркинсон и Грейнджер идут вместе, как лучшие подруги, уже целую вечность?       Блейз встаёт, как только девушки подходят, и пропускает их в кабинку.       — Мы бы устроили тебе небольшое шоу, Блейз, но я не думаю, что тебе это нравится, — соблазнительно ухмыляется Пэнси, надувая губы и громко чмокая, когда подмигивает Гермионе. О.       — Грейнджер слишком приличная для такого, Пэнси, и ты это знаешь, — говорит Тео, оглядывая обеих девушек, пока они опускаются на мягкое сиденье кабинки. Адриан и Дафна приветливо улыбаются им. Гринграсс пришла в образе дракона: в блестящем зелёном платье с узором в виде чешуи и с безупречно подобранным макияжем, радужно сверкающим на её лице. Адриан надел футболку для квиддича, и Гермиона делает мысленную заметку поддразнить его за лень позже. На Тео изысканный костюм рыцаря, а Блейз — принц, хотя Гермиона догадывается об этом только по серебряной короне на его голове.       — А где этот придурок? — спрашивает Пэнси, и только тогда Гермиона замечает, что Малфоя здесь нет. Она изображает незаинтересованность, делая глоток напитка, который Блейз передал ей. Глаза Тео метнулись к её глазам.       — Он занят закатыванием истерики. Может подойти позже, если сумеет вытащить голову из задницы, — объясняет Адриан, потирая большим пальцем костяшки пальцев Дафны, их переплетённые руки покоятся на столе.       — Истерика? — спрашивает Гермиона, стараясь выровнять голос. Теодор продолжает наблюдать за ней, и она с вызовом бросает на него взгляд. Ты ничего не знаешь, Нотт.       — Он весь день в раздумьях. Не хочет говорить нам, о чём думает, типичный придурок, — говорит Адриан Гермионе.       — С тех пор как он начал работать с тобой, Гермиона, у него улучшилось настроение, — неожиданно говорит Дафна, и все за столом обращаются к ней. Гермиона с недоверием фыркает.       — Он, вероятно, просто счастлив, что рабочий день закончился, когда ты его видишь.       — Я только рад, что он не торчит в поместье всё время, — добавляет Блейз, деликатно проводя большим пальцем по ободку своего бокала. — Любой бы сошёл с ума от количества тёмной магии, царящей в этом месте. Слава Мерлину, что он всё-таки нанял тех разрушителей проклятий.       — Почему он не переезжает? — спрашивает Гермиона, задумчиво сдвинув брови. — Должно быть, ему одиноко жить в этом большом доме одному.       — Он хочет быть уверен, что его матери будет куда вернуться после Азкабана, — объясняет Нотт. — Не хочет, чтобы она думала, что он двигается дальше без неё.       Сердце Гермионы разрывается от печали. Она продолжает находить причины, чтобы пожалеть его, чтобы разглядеть его человечность и то, насколько они были похожи. Он предан людям, которых любит, это очевидно. Её кожа покрывается мурашками от незнакомой эмоции, и она делает ещё один глоток своего напитка, чтобы успокоиться.       Тео пьёт воду из пластикового стаканчика, часто и размеренно потягивая её. Гермиона удивляется, как он может находиться здесь, наблюдать, как все пьют, и при этом сохранять трезвость. Она замечает, как время от времени подергивается жилка на его шее, и как он тут же подносит стакан с водой ко рту; как в его глазах мелькает разочарование, когда жидкость оказывается не такой, какой должна быть; как он глубоко вздыхает и пропускает через себя воздух, улыбаясь Адриану, который рассказывает им забавную историю.       Взглянув на Блейза, она видит, что он тоже наблюдает за Тео, его мягкие карие глаза с тоской вглядываются в него, как раньше Гарри поглядывал на Джинни, до того, как они начали встречаться.       — Блейз, закажем ещё шотов для всех? — спрашивает она, поворачивая голову в сторону барной стойки. Забини рассеянно кивает и выскальзывает из кабинки, протягивая руку и помогая Гермионе выйти, когда она следует за ним.       — Ты пялишься, Блейз, — говорит она ему на ухо, когда они отходят от их друзей. Она нагло улыбается ему, а парень смотрит на неё сверху вниз, и уголок его рта дёргается.       — Неужели? Какая незадача.       Они подходят к барной стойке, и Гермиона заказывает у бармена порцию алкоголя, по одному для каждого из слизеринцев. Она наблюдает, как ведьма взмахом палочки разливает прозрачную жидкость в аккуратные рюмки.       — Ты же знаешь, что Хэллоуин — лучшее время, чтобы разжечь угасшее пламя, — говорит она ему, протягивая бармену необходимое количество галлеонов и ставя перед ними поднос с рюмками.       Блейз окидывает её скептическим взглядом.       — Что? Кто это сказал?       — Не знаю, я сама придумала, — усмехается Гермиона, а Блейз саркастически закатывает глаза. Они стоят лицом друг к другу, прислонившись к вишнёвому дереву стойки. Она пытается поймать его взгляд, пока Блейз нервно оглядывает бар и смотрит на свои ботинки. — Серьёзно, что тебе мешает поговорить с ним? Вы же не чужие, вся его спина покрыта твоими татуировками.       Блейз хмурится, его взгляд скользит по угловой кабинке, где сидят остальные слизеринцы. Его брови сходятся, когда он на мгновение задумывается, проводя рукой по щетине на челюсти.       — Я наговорил ему гадостей, когда он принял Метку, — тихо признаётся Блейз, в его тоне сквозит раскаяние и уныние. — Я назвал его трусом. Мы все были свидетелями того, что случилось с Драко, когда он получил Тёмную метку, и я не мог понять, как Тео мог согласиться на это после.       — А у него был выбор? — спрашивает Гермиона, проследив за взглядом Блейза до места, где сидит Тео — рыцарь в сияющих доспехах, попивающий воду, слушая разговор Пэнси.       — Его родители вынудили его к этому. У каждого из них был долг перед Тьмой — перед Волдемортом, и они думали, что это вернёт им его расположение. Я не понимал, что мешало Тео отказаться, — мышцы челюсти Блейза напрягаются, и он чуть не вздрагивает, когда его взгляд снова возвращается к Гермионе. — Я не понимал, что выбора не было. Он бы пострадал от последствий… неизвестно, что бы случилось, но я был ослеплён гневом.       — Ты попросил у него прощения? После всего этого?       — Да.       — И он простил тебя?       — Да.       Гермиона опускает ладонь на его руку и успокаивающе поглаживает большим пальцем по ткани его рубашки.       — Блейз, если ты позволишь прошлому удерживать тебя вечно, ты никогда не дашь себе шанс обрести то, что заслуживаешь прямо сейчас.       Она убирает свою руку с его и поднимает рюмку с подноса, подставляя её ему. Подняв бровь, она бросает ему вызов, и он весело качает головой, подхватывая напиток и плавно опрокидывая в себя.       — Тебе следует прислушиваться к собственным советам, Гермиона Грейнджер, — говорит он, с силой опуская рюмку. Его взгляд скользит вниз, к предплечью Гермионы, на котором видна татуировка в виде розмарина. Он больше ничего не говорит, только кивает подбородком в сторону их друзей.       Он прав — она лицемерит. Двигаться вперёд не так просто, как она уверяет Блейза и Тео. Но дружба с Гарри Поттером научила её верить, как бы глупо это ни звучало, в высшую силу, присущую любви. Она была свидетелем того, как Гарри и Джинни развивали свои отношения, даже после всего пережитого в их собственном прошлом.       Если и существует повод забыть обо всём, что произошло до и во время войны, по мнению Гермионы, любовь — отличный повод.       Блейз и Гермиона раздают оставшиеся рюмки, и Адриан произносит тост за «единение студентов Гриффиндора и Слизерина». Гермиона ощущает знакомый эффект от виски, а шоты греют ей живот, и она слушает, как слизеринцы рассказывают истории о вечеринках в общей гостиной и о лете в доме Пэнси в Мексике. Она разговаривает с Дафной о её любви к травологии и рассказывает ей о Невилле и его должности преподавателя в Хогвартсе. Дафна делится с ней своими воспоминаниями о сестре Астории и о том, как они завидовали платью Гермионы на Святочном балу.       Она изо всех сил старается сопротивляться этому, но её взгляд каждые несколько минут, как по часам, устремляется в сторону входа в бар. Всё происходит мгновенно, неконтролируемо. Она ждёт появления Малфоя. Чем больше огненного виски, тем меньше она себя контролирует. Накричит ли она на него за то, что он заставил её волноваться? За то, что он исчез в пятницу и не вернулся? Проигнорирует его, пытаясь доказать свою точку зрения? В эту игру могут играть двое, Малфой, думала она всегда, когда он не желал с ней разговаривать.       Но что бы она сделала, если бы полностью потеряла контроль? Если бы позволила выпивке разбавить кровь в венах и разогнать её по конечностям, пока здравый рассудок не погаснет и не заглохнет. Осмелится ли она позволить своим мыслям блуждать в голове и думать о том, что бы она сделала с Малфоем, если бы потеряла контроль?       С каждым новым глотком виски она высвобождает одно из этих запретных желаний, оттеснённых в самые тёмные уголки её сознания, куда нет доступа даже ей.       Руки Малфоя на её талии.       Его губы касаются её челюсти.       Его ладонь на её горле, а пальцы нащупывают пульс.       Его губы на её губах.       — Грейнджер…       Такие мысли — запретные соблазны, непрошеные фантазии — и то, как они всплывают в её сознании в момент, когда она освобождается от своих запретов, пугает её. Она не должна испытывать к нему влечения. Эти мысли безумны, иррациональны, так не походят на то, к чему она привыкла. Сколько бы она ни пыталась вразумить себя, определить их как следствие чего-то другого, она не в состоянии найти этим фантазиям приемлемое объяснение.       Когда Адриан выводит всех на танцпол, хохоча и покачиваясь в пьяном угаре, Гермиона больше не может думать ни о чём, кроме своих чувств в этот момент. Вокруг них гремит музыка и свет, басы отдаются у неё в ушах. Последний раз она была так пьяна на гриффиндорской вечеринке на шестом курсе — ничем хорошим это не закончилось.       Тео хватает её за руку и кружит, пока Гермиона смеётся. Обычно она избегает танцев. Она всегда была неуклюжей и скованной, никогда не была настолько уверена в себе, чтобы двигать бёдрами, как это делает Джинни, или привлекать внимание, как сейчас Пэнси. Она наблюдает за свободными, чувственными движениями слизеринки и тем, как все взгляды устремлены на неё. Недалеко от них Адриан танцует с Дафной, она прижимается спиной к его груди, а он нашептывает ей на ухо с раскосой ухмылкой. Гермиона смотрит, как он проводит руками по её бёдрам, вверх по бокам и целует шею.       Она вспоминает руки Драко на её челюсти, его грубые пальцы, прикоснувшиеся к её коже в день похорон отца.       Пытаясь отвлечься, она оборачивается, чтобы потанцевать с Блейзом, но обнаруживает, что его нет. Она осматривает толпу, но не находит его, поэтому обращается к Тео.       — Я пойду поищу его, — громко говорит Теодор сквозь музыку, и Гермиона кивает, наблюдая, как он исчезает в гуще толпы. Девушка чувствует себя немного не в своей тарелке без кого-либо танцующего рядом с ней, и неловко покачивается, пока Адриан и Дафна не замечают её и не отрываются друг от друга, увлекая её танцевать с ними.       — Гермиона, ты отлично выглядишь сегодня! — говорит Гринграсс ей на ухо, ласково улыбаясь. Гермиона улыбается в ответ и благодарит девушку, пока Адриан кружит их обеих, а затем снова прижимает к своей груди.       Пэнси притягивает Дафну ближе к себе, и они танцуют вместе, смеясь и обращая внимание на костюмы гостей бара. Адриан и Гермиона некоторое время двигаются рядом, а затем решают отправиться в бар, чтобы взять ещё выпивки. Дафна и Пэнси отмахиваются от них, слишком занятые подпрыгиванием под музыку.       — Это за мой счёт, Гермиона, — кричит Адриан, протягивая бармену несколько галлеонов и подталкивая к ней по деревянному столу маленький стакан. — За помощь в подготовке дня рождения Даф!       Он поднимает свой напиток в воздух, и Гермиона делает то же самое.       — Для меня большая честь помочь тебе. И быть твоим другом, Адриан Пьюси!       Он ухмыляется, и они оба выпивают по рюмке. Словно яд, алкоголь устремляется прямо в её вены, и она закрывает глаза в наслаждении. Зал слегка кружится вокруг неё, цвета освещения смешиваются перед глазами, а прожекторы сливаются в яркие шары, плывущие в зрачках. Она порывисто хихикает, чувствуя, как безрассудство и восторг овладевают ею. Она забыла, как веселиться. Раньше она веселилась именно так.       Адриан ведёт их обратно к танцующим Пэнси и Дафне и тянет свою девушку за руку, чтобы поцеловать. Последний шот вдруг унял все нервы и стеснение, за которые она цеплялась раньше, и Гермиона начинает танцевать рядом с Паркинсон, с интересом наблюдая, как Дафна смотрит в глаза Адриана.       Она двигает своим телом, как Пэнси, покачивая бёдрами и закрывая глаза, позволяя музыке вести её. Она проводит рукой по растрёпанным волосам и запрокидывает голову к огням. Она не может думать ни о чём, кроме как о своём отличном самочувствии, о том, как ей нравятся танцы, новые друзья и ощущение от огневиски, которое ослабляет её сдержанность и тревожность. Она не думает ни о своих кошмарах, ни о войне, ни о том, что происходит после войны. Она лишь вдыхает тягучий, тёплый воздух бара и чувствует себя так, словно выпила Умиротворяющий бальзам.       — Грейнджер, где ты научилась так двигаться? — спрашивает девичий голос, и Гермиона открывает глаза и видит слегка впечатлённую Пэнси, которая ухмыляется и смотрит на Дафну, удивлённую не меньше.       — Я не знаю, — смеётся Гермиона и хватает брюнетку за руку, кружа её вокруг своего пальца, как это делал Тео.       — Чёрт. Тео. Кто-нибудь видел Тео или Блейза? — кричит Гермиона троим слизеринцам, окружающим её. Они отрицательно качают головами, и она поднимается на цыпочки и безуспешно ищет их в толпе. Сколько времени прошло с того момента, как она их видела? Десять минут? Пятнадцать? Двадцать? В этом состоянии время всегда текло неуловимо.       — Я пойду проверю, всё ли с ними в порядке, — говорит Гермиона, отпуская руку Пэнси и пробираясь сквозь толпу. Вспотевшие тела толкают её назад и вперёд, когда она поднимает подбородок вверх, вглядываясь в лица и не находя ничего. Она замечает кабинку, где сидела с Гарри, Роном и Джинни на следующий день после своего дня рождения, и пробирается в самый дальний угол от того места, где она и слизеринцы расположились сегодня вечером. Никого. Что-то случилось с Блейзом? Конечно, они бы обязательно сообщили кому-нибудь, если бы хотели вернуться домой.       Она как раз собирается отправиться в тату-салон Забини, чтобы проверить, нет ли их там, когда заходит за поворот в коридор, где находятся туалеты. В самом дальнем углу, скрытом среди темноты и тишины, Тео прижимает Блейза к стене. Их ноги спутаны, бедро к бедру, грудные клетки прижаты друг к другу, а губы слились в неистовом поцелуе. Рука Забини лежит на челюсти Теодора, а другая жадно хватает материал его рубашки на спине. Корона от костюма Блейза валяется на полу рядом с ними, и как только Гермиона убеждается, что это они, она тихонько выходит из коридора, не желая выдавать своё присутствие.       Судя по всему, их просто нужно было подбодрить. Она улыбается как идиотка, возвращаясь обратно в бар, с волнением проталкиваясь между людьми. Она выглядит пугающе, так широко улыбаясь. В животе бурлит от радости за своих друзей, дополняя общее чувство экстаза, охватившее её на танцполе.       На кожу обрушивается радужные блики, когда Гермиона возвращается на танцпол, опустив голову и стараясь не наступать никому на ноги. Она поднимает глаза и обнаруживает Пэнси, Адриана и Дафну там, где она их оставила, и уже собирается присоединиться к ним, не переставая маниакально улыбаться, когда замечает его.       Драко стоит на краю танцпола, и когда она, наконец, смотрит на него, его глаза устремлены в её сторону. Его лицо не выражает никаких эмоций, он изучает её, переходя от её волос к платью, ногам и ангельским крыльям на спине. Она замирает на месте, разглядывая его. Он без костюма; на нём обычные чёрные брюки, туфли из блестящей драконьей кожи и белая рубашка на пуговицах.       Она забыла, как стильно и величественно он всегда выглядит. Она привыкла к нему в магазине, покрытому опилками или вспотевшему от вырывания обгоревших частей стен. А это настоящий Драко Малфой: утончённый, собранный, одетый по высшему разряду, как и подобает чистокровному. У неё перехватывает дыхание. Он опирается одной рукой на стол рядом с собой, скрещивая одну расслабленную лодыжку со второй ногой, на которой он балансирует.       Часть его светлой чёлки небрежно спадает на лоб, и Гермиону притягивают его глаза, серебристо-серые, как луна в самую яркую ночь.       Она не двигается. Даже почти не дышит. Она ждёт, моргая, наблюдая за ним, а он следит за ней. Его брови сведены вместе, он задумчив и расчётлив. Она слегка сужает глаза.       Она вспоминает вчерашний день, его ядовитый и предупреждающий взгляд.       «Попытки узнать меня получше не изменят моего отношения к тебе. Никогда».       Его слова звучат в её голове как предупреждение. Ситуация не изменится, Гермиона, говорит она себе. Он не отводит взгляда, и девушка окончательно решает, что ей надоело играть в его глупые игры. Она поворачивается на каблуке, отводя от него взгляд и проталкиваясь сквозь толпу к стойке бара.       — Стакан огненного виски, пожалуйста, — говорит она бармену и садится на барный стул.       Почему она позволила этому случиться? Он был её школьным обидчиком, заклятым врагом её лучшего друга, причиной того, что Пожиратели смерти проникли в Хогвартс, а у Билла остались зловещие шрамы на лице. В то время он был чудовищным. Что же изменилось сейчас?       Она с признательностью принимает бокал от бармена и делает глоток, закрывая веки. Где-то в глубине под ними подёргивается жилка, когда она вспоминает, как он смотрел на неё.       — Гермиона?       Она слегка поворачивается на барном стуле и оказывается лицом к лицу с Невиллом Долгопупсом.       — Невилл!       Она буквально бросается на него, обхватывает его руками за шею и крепко обнимает. Ему требуется мгновение, чтобы выйти из ступора, а затем он отвечает на объятия, притягивая Гермиону ближе к себе.       От него приятно пахнет льном и немного тёплым грунтом. Гермионе хочется плакать.       — Вот это тёплый приём, — он выдает свою характерную однобокую улыбку, когда она отстраняется, чтобы взглянуть на его лицо. Он до сих пор одет в свою хогвартскую мантию, а волосы аккуратно убраны назад на голове. Он вырос со школьных времён, стал высоким и красивым.       — Как ты здесь оказался? — восклицает Гермиона, усаживая его на пустой барный стул рядом с собой. Бармен интересуется, не хочет ли он выпить, и Невилл вежливо заказывает сливочное пиво.       — Хэллоуин в Хогвартсе закончился рано, — объясняет он, кивая в знак благодарности, когда ведьма протягивает ему напиток. — Поэтому я решил заглянуть в новое модное местечко в Косом переулке. Но я не ожидал увидеть здесь тебя. С кем ты? Разве все не в Уэльсе? — он оглядывается вокруг, ожидая увидеть рыжие волосы или очки в круглой оправе.       — Вообще-то я здесь с несколькими… новыми друзьями, — говорит Гермиона, и он снова встречает её взгляд.       — О да? Кто это?       — Блейз Забини.       — Блейз Забини… слизеринец?       — Он самый.       Невилл смотрит на неё как на сумасшедшую, делая глоток пива.       — Ты с ним встречаешься? — недоверчиво спрашивает он. Она поспешно качает головой.       — Нет, мы просто друзья. На самом деле я хорошо знакома и с другими. Тео Нотт, Дафна Гринграсс, Пэнси Паркинсон. Драко Малфой.       Невилл чуть не давится своим напитком, а его глаза расширяются от удивления.       — Малфой? Знакомые? С каких пор?       — Я бы вряд ли назвала Малфоя знакомым. Скорее, мы терпим друг друга и спорим по любому поводу. Но, наверное, с момента моего дня рождения.       Её взгляд снова возвращается к толпе на танцполе. Малфой присоединился к остальным троим, он шепчется с Адрианом, не сводя глаз с неё и Невилла. Гермиона отводит глаза, возвращаясь к недоумённому взгляду друга — такому же, каким он смотрел на неё, когда она парализовала его на первом курсе.       — Ого… и они… хорошо к тебе относятся? — спрашивает он, сканируя глазами толпу, пока не находит их в поле зрения.       — В основном. Они больше не обзываются, если ты об этом спрашиваешь. Я не очень хорошо их знаю, кроме Блейза. Но мне приятна их компания.       Невилл изучающе разглядывает её, вероятно, гадая, не наложили ли они на неё проклятие Империус. Она ободряюще улыбается ему.       — Они очень весёлые. Думаю, они тебе понравятся.       Она оглядывается на танцпол, заметив Тео и Блейза, возвращающихся после их спонтанного поцелуя. Забини ловит её взгляд издалека, и она подмигивает ему, наблюдая, как он игриво вскидывает бровь. Увидев Невилла, он вежливо кивает ему, на что Долгопупс робко откликается.       — Послушай, Гермиона, я не могу остаться и поболтать. Меня ждёт кое-кто вон в той кабинке, — Невилл указывает через бар на практически пустую кабинку, где терпеливо сидит одна девушка и возится с руками, оглядываясь по сторонам. Ханна Эббот, если Гермионе не изменяет память.       — Конечно, — улыбается она, вставая и дружески целуя его в щёку.       — Я скоро пришлю тебе сову, хорошо? Ты можешь рассказать мне побольше о том безумном зелье, которым они накачали тебя, чтобы убедить потусоваться с ними.       Он игриво подмигивает ей и нежно сжимает её ладонь, после чего направляется в сторону Ханны. Она смотрит, как он уходит, и ловит на себе пристальный взгляд Малфоя, когда поворачивает голову.       — Чёрт, — бормочет она про себя. Её охватывает волна головокружения и тошноты — знакомое действие слишком большого количества огневиски. Она хватается за край деревянной барной стойки, чтобы удержать равновесие, делает глубокий вдох, чтобы подавить внезапное желание вырвать.       Но это чувство снова охватывает её, на этот раз сильнее, и слюна заливает рот. Не теряя времени, она протискивается обратно в толпу, прикрывая рот рукой на всякий случай, и практически бросается через парадную дверь, спотыкаясь, бежит по улице и упирается в кирпичный переулок.       Рвота поднимается как раз в тот момент, когда она прислоняется рукой к стене. Она мерзкая; немного обжигает горло, и ей хватает нескольких приступов, чтобы понять, что всё позади. Она точно переборщила.       Желудок снова слегка скручивает, но она не испытывает желания вырвать, поэтому пробирается вдоль стены вглубь переулка и сползает спиной по кирпичной стене. Должно быть, недавно прошёл дождь, так как и брусчатка, и кирпич слегка влажные, отражая лунный свет от поверхности земли возле её ботинок. Она удручённо откидывает голову назад к стене, глубоко вдыхая прохладный воздух, чтобы унять тошноту.       — Грейнджер?       Она знает, что это он, не глядя; медленный, аккуратный тембр голоса, низкий и музыкальный. Она вздыхает, закрывает глаза и слышит звук его ботинок, ступающих по булыжнику по направлению к ней.       — Я не в настроении, Малфой. Если хочешь поругаться с кем-нибудь, я уверена, что Пэнси свободна.       Она слышит его спокойное дыхание рядом с собой и приоткрывает один глаз, чтобы взглянуть на него.       Она различает его колени и ноги рядом с ней, а его блестящие чёрные туфли находятся всего в полуметре от её ног, раздвинутых в стороны. Она уговаривает себя не поднимать головы, не смотреть ему в глаза и не видеть его лица.       — Ты в порядке? — спрашивает он, его голос удивительно нежен и пронизан беспокойством. Она хрипло смеётся, вытирая угол рта тыльной стороной ладони, где оставалось немного слюны. Она ничего ему не отвечает.       — Думаю, нет, — вздыхает он, и она замечает, как он опускается на корточки, опираясь локтями на колени и разводя руки в стороны.       — Видишь, сколько времени мы экономим, когда ты сразу переходишь к делу? — с сарказмом спрашивает она, повторяя одну из его собственных реплик, сказанных в начале месяца. Теперь его лицо находится в поле её зрения, и она видит, как уголок его рта слабо приподнимается от смеха.       — Грейнджер, послушай…       — Я очень зла на тебя, — бормочет она, слегка коверкая слова от опьянения. Она приоткрывает второй глаз и всматривается в него, видя печальную хмурость, которая вновь сковала его губы.       — Я…       — Нет. Молчи, — огрызается она, предостерегающе подняв палец. Он кивает, но серые глаза не покидают её. В них читается почти сожаление.       — Ты не имеешь права так со мной обращаться, — продолжает она, снова опуская глаза. Кирпичи за её головой охлаждают кожу головы, но прохлада приятна и облегчает головную боль, которая всё усиливается в основании черепа. — Мне позволительно беспокоиться о тебе. Я имею право спрашивать тебя о причинах твоего опоздания, если ты даже не прислал сову, чтобы сообщить мне, что ты в безопасности.       Она снова приоткрывает один глаз. Взгляд Малфоя опущен на землю, а его рот вытянут в прямую линию.       — Я не обязана тебе нравиться. Я понимаю, что ты не хочешь дружить, — продолжает она, повторяя в голове мантру «не плакать, не плакать, не плакать». — И я готова смириться с этим. Мне жаль, если я однажды перешла границы дозволенного, но я не заслуживаю того, чтобы на меня кричали.       — Я знаю.       Её второй глаз удивлённо распахивается от его ответа. Он смотрит на неё, беспокойно почесывает голову и прислоняется к стене переулка рядом с ней. Он вытягивает ноги перед собой, как Гермиона, только его ноги почти в два раза длиннее её. Она хочет рассмеяться, но останавливает себя. Она чувствует запах его одеколона, тёплый и успокаивающий, и сопротивляется желанию прильнуть к нему, придвинуться своим телом ближе к его телу. Затем, как сильнейший антиафродизиак, она снова чувствует бурление в животе.       — Меня снова тошнит, — внезапно говорит она, вскакивает и бросается на другую сторону переулка. Она сутулится, отводя кудри от лица.       Следом в её волосы зарывается другая рука, собирая их в пучок на затылке. Не успевает она осознать, что Драко Малфой держит её волосы, как её снова рвёт, рвёт до боли в прессе. Из уголка её глаза на землю падает слеза, и она снова вытирает рот тыльной стороной ладони, опираясь на руку, прижатую к стене для поддержки.       Он крепко держит её локоны, но не тянет. Она чувствует, как костяшки его пальцев касаются основания её шеи, и по её телу пробегает дрожь.       — Всё в порядке? — мягко спрашивает Малфой, и Гермиона кивает, вдыхая воздух и выпрямляясь. Он выпускает её волосы, и она слышит тихое «Экскуро», направленное на стену и брусчатку, очищая их от её рвоты. Она прижимается спиной о противоположную стену, снова сползая вниз, а Малфой возвращается к ней и опускается на своё место.       — Спасибо, — шепчет она, глядя на него. Выражение его лица не поддаётся пониманию, но он кивает ей, осматривая её лицо и убеждаясь, что с ней всё в порядке. Она улавливает его равномерное дыхание, успокаивающее и устойчивое, и поднимает глаза к небу.       — Тебе следует бросить пить, — внезапно говорит он, облизывая губы. Она сводит брови и смотрит на него.       — Это говоришь ты, — отвечает она, и он усмехается, а затем прочищает горло.       — Это нездоровый способ решать проблемы, — говорит он, поворачивая голову к стене напротив них. Как бы она ни старалась, Гермиона не может придумать, что ему ответить. Драко прав — она должна бросить пить. Это превратилось в страшную привычку, токсичный механизм преодоления трудностей. Она вдруг чувствует себя ужасным человеком — зависимость от алкоголя постепенно подкрадывалась к ней, но ещё не превратилась в необходимость для существования. Она должна быть благодарна за то, что способна остановиться по мановению волшебной палочки, в то время как Тео одолела собственная зависимость.       — Хорошо, — кивает она, не удосужившись посмотреть на него. Она чувствует, как он изумлённо оборачивается, явно обескураженный тем, что она не стала спорить с ним дальше.       — Хорошо.       — Ладно.       В течение нескольких мгновений они сидят в тишине, пока Гермиона пытается успокоить свой желудок. Драко колдует кружку с водой и протягивает ей, а она отпивает из неё мелкими, осторожными глотками.       — Прости меня, Грейнджер.       Он говорит медленно, не торопясь, искренне, а не язвительно. Его голос слегка дрожит, словно это убивает его. Но он искренен.       — За что именно? — спрашивает она, чуть повернув голову и поймав его профиль, точёный и идеально очерченный на фоне черноты ночи. Она различает звуки бара, когда открывается и закрывается дверь; басы музыки, однородные звуки голосов и смеха.       — За всё, — произносит он, сглатывая, и Гермиона смотрит на его кадык, выпирающий на длинных линиях горла. — Кроме попыток убедить тебя пить чёрный кофе.       — Ах, и это именно то, из-за чего я больше всего злилась, — огрызается Гермиона, глядя на него с блеском в глазах. Он посмеивается, слегка покачивая головой. Между ними снова воцаряется тишина, слышны лишь отдалённые звуки бара и их дыхание.       Тишина мирная, успокаивающая, без ощущения тревоги или необходимости говорить. Ей нравится его присутствие рядом — тепло его тела перетекает в неё, хотя они и не касаются друг друга. Его пьянящий запах и ощущение дома. Он словно стал её частью: рукой, помогающей с застрявшим в стене гвоздём, голосом, заканчивающим её фразы, когда они вместе приходят к решению проблемы.       Это пугает, но в хорошем смысле — как полёт на драконе или заклинание из палочки. Опасно и вызывает привыкание.       — Для протокола, Грейнджер, — нарушает молчание Малфой, обращаясь к ней. Она смотрит на его величественный нос, острые скулы, тёмные брови над светящимися глазами. На его губы. — Я не ненавижу тебя…       Она поднимает на него глаза, слегка прикусив губу. Его внимание на мгновение падает на её губу, зажатую зубами, и тут же устремляется обратно, встречаясь с глазами.       — Я просто думаю, что есть вещи, которые даже прощением не исправить.       Она смотрит на него секунду, её брови слегка сходятся вместе, и она сглатывает.       — Я не уверена, что это решение ты должен принимать сам, Малфой, — вздыхает она.       Драко пристально смотрит на неё. Он светится в лунном сиянии, думает Гермиона. Такой красивый.       — Мне пора, — сглатывает он, встаёт и отталкивается от стены. — С тобой всё будет в порядке? — спрашивает он, протягивая ей руку, чтобы помочь подняться. Она смотрит на его руку и снова на него, прежде чем принять её, и его горячая и сильная ладонь обхватывает её. Он заботливо и медленно подтягивает Гермиону к себе, но, как только она оказывается на ногах, тут же опускает руку на бок.       — Я буду в порядке, — кивает она. — Я собираюсь протрезветь в магазине и отправиться домой, когда смогу.       На мгновение они снова погружаются в уютное молчание, пока Гермиона вытирает ладони о юбку своего платья. Он удивил её сегодня — его извинения, придерживание её волос, пока она выплевывала свои кишки, общее радушие, несвойственное ему.       Он кивает ей напоследок и собирается уходить, его ботинки цокают по земле, а широкие плечи разворачиваются в сторону.       — Малфой?       Он останавливается и оборачивается, вопросительно приподняв бровь.       — Я хочу помочь тебе. С твоей мамой. Я помогу.       Черты его лица поникают, а взгляд становится мягким и печальным. Это напоминает ей обо всём, через что он прошёл. Обо всём, что он пережил, как и она. Он засовывает руки в карманы и слегка качает головой.       — Хорошо, Грейнджер.       Она улыбается уголком рта и смотрит, как его силуэт — широкий, стройный, захватывающий дух — движется по переулку и поворачивает обратно к бару, бросая последний взгляд на неё, прежде чем исчезнуть.