***
Вначале ноты тянутся медленно и приятно; минорные аккорды, нежные и звучные, вплывают в коридор сверху и проникают в её уши. Она идёт по следу, как по хлебным крошкам, за звуками, за клавишами, перебираемыми осторожной рукой, издающими прекрасные мелодии, чёткие и богатые, по мере того как аккорды становятся всё более живыми, всё более полнозвучными. Она поднимается по лестнице, пианино становится громче по мере того, как она приближается. Песня торжественная, грустная, но в то же время романтичная, с размашистыми созвучиями, плавно сливающимися воедино; с мерцающими высокими нотами, колеблющимися, как у арфы. Она идёт по восточному ковру по коридору, мимо закрытых дверей в зал, где он находится. Аккорды звучат уже громче, звучные и звонкие в её ушах. Она тихонько подкрадывается к дверной раме, чтобы не потревожить его. Он играет спиной к ней — длинные тонкие пальцы легко перебирают клавиши. Его нога слегка нажимает на педали, осанка прямая и идеально правильная, а руки парят над белыми и чёрными клавишами. Он играет, как ходит, ритмично и царственно, его пальцы доведены до совершенства годами тренировок, линейками, бьющими по запястьям, когда палец соскальзывает не на тот аккорд. Было очевидно, что его тренировали до совершенства, показывали правильную технику, учили, под каким углом держать запястья, и учили играть вива́че и лега́то пока пальцы не немели. Она видела это в его фигуре, в его осторожных и виртуозных движениях, в напряжённых плечах и нахмуренных бровях. Она представила его сейчас, маленького Драко, сидящего на скамье у пианино в Мэноре — его руки едва достают до клавиш, а скамья так плотно прижата к пианино, что практически задвинута под него. В этом возрасте его осанка уже безупречна, его обучили чистокровным манерам, как только он научился говорить. Мысленно она видит, как он с тоской смотрит в окно на бескрайние просторы зарослей травы и кустарника, его пальцы зудят от желания взять в руки метлу, а не сидеть в помещении за уроком фортепиано. Затем она возвращается в реальность, наблюдая за его пальцами, которые никогда не оступаются, за тем, как он, кажется, предвидит и предотвращает свои собственные неудачи с каждым выпадом пальцев, за его профилем, демонстрирующим неподвижные глаза и сосредоточенный рот. И всё же, сквозь предсказуемый опыт и отточенную технику, в музыке есть что-то, что всецело принадлежит ему: искренность, глубинная теплота, которая приходит только с подлинной нежностью, со страстью и эмоциями. Каждый аккорд, который он играет, каждая нота, которую он берёт, — это он, светящийся сквозь всё это. Она чувствует его в музыке, чувствует его сердце и магию, не похожую на ту, которую он несёт в кончиках своих пальцев. Каким-то образом, после всего, через что он прошёл, после всех препятствий и ограничений, пытавшихся сгладить его, сделать из него идеального чистокровного волшебника, выкройку человека, именно Драко прорывается наружу. Когда его пальцы перебирают последние аккорды, ноты позванивают в воздухе и висят там, как туман, его руки падают на колени, а тишина раздается как эхо, внезапно пустая и звенящая. — Это было прекрасно, — произносит она, слегка напугав его, когда он выпрямляется на скамейке. Драко поворачивается лицом к ней на гладкой полированной поверхности дерева, спокойно и бесстрастно наблюдая, как она направляется к нему. Гермиона устраивается перед его ногами, а он проводит руками по её бёдрам, побуждая её расположиться на скамейке, и они оба глубоко вдыхают. Он смотрит на неё сверху, серые глаза впиваются в её, он прижимает её ближе, и его сердце бьётся в груди о её кожу. Его теплые ладони на её талии исследуют её, его губы слегка приоткрыты, пока они сидят в тишине, пока Гермиона тысячу раз шепчет в своей голове три слова, желая произнести их вслух и надеясь, что однажды ей это удастся. Его лоб нежно прижимается к её, и его губы встречаются с её в нежном поцелуе. — Останешься со мной на ночь? — шепчет он ей в губы. Она кивает, и они летят по коридору, рука об руку, и она клянётся, что её ноги не двигаются, что это нечто другое несёт их в дымке к кровати Драко, где они лежат и засыпают, прижавшись друг к другу, а ноты песни Драко звучат в её ушах, как колыбельная.Глава 21
11 августа 2022 г. в 10:48
Послеобеденное время — любимое время суток для Гермионы. Каждый день она и слизеринцы просыпаются и вместе едят завтрак, обычно приготовленный Адрианом, с горячим кофе и свежевыжатыми соками с фруктовых деревьев Пэнси. После этого они коротают день, наслаждаясь солнцем: купаются в океане, катаются на велосипедах по длинной частной дороге виллы Паркинсон, загорают на песке или исследуют горы вдоль побережья.
После обеда, во время обычной сиесты, солнце греет так сильно, что они остаются в доме или в тени беседки, попивая ледяную воду. Иногда они дремлют, удаляясь в свои спальни, когда их тела становятся слишком тяжёлыми от усталости после нескольких часов, проведённых на солнце.
Но для Гермионы вторая половина дня — любимое время суток по другой причине. После обеда она берёт книгу или дневник и отправляется в сад. Между двумя большими деревьями натянут тканевый гамак, постоянно колышущийся от лёгкого ветерка и всегда укрытый тенью густой листвы именно в это время дня. В самый жаркий час Гермиона ложится в гамак и читает или пишет, тихо покачиваясь, пока разноцветная ткань обнимает её тело, а тёплый и солоноватый ветер развевает волосы.
И совершенно случайно к ней присоединился Драко: через несколько минут после того, как она погрузилась в гамак, его фигура появилась в саду, направляясь к ней с собственной книгой. В первый раз, когда он пришёл, он без слов опустился рядом с ней, лег напротив неё, чтобы они видели друг друга, спутав ноги между собой.
В конце концов, она привыкла ждать его здесь. Через пять минут после её прихода он появлялся, устраивался рядом и молча читал. Иногда он клал руку поверх её ноги и нежно поглаживал, поднимаясь и опускаясь медленными ритмичными движениями. Иногда он поднимал её и тянул в гамак между своих ног, а её голова ложилась ему на грудь. Иногда они просто лежали, наслаждаясь единением друг с другом, и читали вместе.
Это стало её любимой частью дня — послеобеденное время в гамаке с Драко. Иногда один из них нарушал тишину, чтобы задать вопрос другому:
— Драко?
— Я читаю, Грейнджер, — скучающим тоном отвечал он, покачивая книгой в руках и показывая, что занят.
— Какое твоё любимое воспоминание из детства?
Он нахмурился, захлопнув книгу в драматически раздражённой манере, которая, как она знала, была по большей части наигранной, прежде чем встретить её внимательный взгляд, положив книгу на твёрдую поверхность груди.
— День, когда мой отец научил меня кататься на метле, — ответил Малфой после минутного раздумья. Он сглотнул, перебирая пальцами уголки страниц книги, когда его брови сошлись на переносице. — В тот день я гордился тем, что я его сын. И был слишком наивным, чтобы понять, как сильно всё изменится.
— Ты скучаешь по нему? — спросила она через минуту, положив руку на его колено.
— Нет, — поспешил ответить он. — Больше нет.
В остальное время их разговоры были лёгкими, с незначительными ссорами из-за ненужной ерунды.
— Это самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышал, Грейнджер, — нахмурился он однажды, закатив глаза, когда выражение её лица осунулось.
— Ты такой глупый, — ответила Гермиона, отчего он удивлённо перевернулся в гамаке.
— Я глупый?! Это ты намекаешь, что мы с Поттером могли быть друзьями в другой жизни.
— Это не полный абсурд! Вы оба любите квиддич, умны и напористы, и…
— Грейнджер, я бы предпочёл вылизать задницу троллю…
— Ладно, ладно, забудь, что я сказала.
Он победно улыбнулся и снова устроился в гамаке, взяв в руки книгу, в то время как она закатила глаза. Несмотря на всё, что произошло между ними за это время, они с Драко по-прежнему вступали друг с другом в глупые споры, подобные этому — мелкие, бессмысленные разногласия, которые доводили их обоих до посинения.
Но Гермиона не возражает против споров. На самом деле, они такие же неотъемлемые составляющие их отношений, как и всё остальное.
В конце концов, она влюбилась в него не из-за его объятий после секса или того, как его большой палец ласково касался её кожи под столом каждый вечер за ужином — нет, её чувства к Драко возникли где-то посреди их споров в магазине, поздними вечерами и ранними утрами, в столкновениях мнений и распрях из-за чёрного кофе. Её чувства к Драко зародились благодаря его личности, несмотря на его вспыльчивый характер и не самое дружелюбное отношение к миру.
Гермиона не уверена, как и почему они подходят друг другу — не имеет ни малейшего представления, как работает эта странная связь между ними, но она работает.
Иногда Гермиона пишет свою книгу, пользуясь маггловской ручкой, чтобы делать заметки в своём кожаном дневнике. Когда она рассказала своей целительнице разума Харпер о том, что собирается написать исторический роман о Второй магической войне, ведьма поддержала её. Она сказала, что процесс написания и размышлений может оказаться исцеляющим, и что Гермиона идеально подходит для изложения подробностей войны в книге. Иногда Гермиона задавала Драко вопросы о рангах Волдеморта, о Пожирателях смерти и встречах в Малфой-мэноре. Сначала он не очень охотно помогал ей — с презрением смотрел на клеймо на своей руке и качал головой.
— Я задвинул все эти воспоминания подальше, Грейнджер, — заявлял он. В другие дни Малфой отвечал, рассказывая подробности о правлении Волдеморта, о которых Гермиона не знала. Она записывала на полях небольшие заметки о необходимости проверки фактов и благодарила его. Она узнала, что на некоторые темы ему было легче отвечать («Это Руквуд, а не Эйвери планировал нападение»), в то время как другие давались ему труднее (тема смерти Чарити Бербидж).
Порой она сидела на балконе после ужина, наблюдая заход солнца, и писала так быстро, как только позволяла рука, вспоминая подробности войны. Гермиона вспоминала, как слушала «Поттеровский дозор» по маленькому, невнятному радио, вспоминала моменты из «Битвы семи Поттеров». Некоторые вещи даются легче, чем другие. Она понимает нежелание Драко говорить о столь мрачных днях.
Когда до Рождества оставались считанные дни, они решили устроить ужин в канун праздника, а само Рождество отпраздновать с подарками и непринуждёнными посиделками на пляже. В сознании Гермионы постоянно крутится мысль о том, что подарить Драко. Она знает, что, если спросит его, он, скорее всего, нахмурится и скажет, что ему ничего не нужно. Но Гермиона всё равно хочет преподнести ему что-то особенное, что-то душевное, как тот экземпляр «Гордости и предубеждения», который он ей подарил.
— Пэнси, мы сможем погулять по Мехико? Я бы хотела осмотреться и, возможно, затариться рождественскими покупками в ближайшие пару дней.
Время завтрака, и солнце уже припекает, паля по плечам, несмотря на тень от навеса, пока они жуют порцию тёплых пирожных, которые Адриан достал из духовки всего несколько минут назад.
— Я и забыла, что ты ещё не ездила в город, — говорит Пэнси, потягивая кофе и откинувшись в кресле на террасе. Рядом с ней Блейз перелистывает страницу «Ежедневного пророка», доставленного измученной совой сегодня утром и датированного двумя днями ранее.
— Я бы хотела поехать в Сан-Мигель-де-Альенде, — говорит Дафна, наливая дымящийся эспрессо в маленькую белую кружку. — Там очень красиво. Далековато, но мы могли бы аппарировать утром и вернуться до обеда.
Остальные члены группы ропотом соглашаются, и Пэнси улыбается Гермионе.
— Как насчёт завтра, Грейнджер?
— Отлично, — кивает она.
После завтрака все переодеваются в купальные костюмы и спускаются к воде, с полотенцами в руках, вместе пробираясь по лесной тропинке.
Блейз идёт рядом с Гермионой, немного отставая от остальных ребят.
— Я никогда не думал, что доживу до того дня, когда ты заменишь меня Пэнси Паркинсон, — поддразнивает её Блейз, наблюдая за тем, как Тео подсаживает на спину Пэнси в нескольких футах впереди них. — Ты ничего не рассказала мне о том, как обстоят дела между тобой и Малфоем.
Блейз наблюдает за ней своими тёмными, таинственными глазами, пока она слегка краснеет. И правда — с тех пор, как Пэнси проснулась в их общей комнате без Гермионы в ту первую ночь, и каждый раз после этого, Гермиона решила, что нет смысла скрывать что-либо от ведьмы.
Прошло так много времени с тех пор, как у них с Блейзом выдался шанс поговорить о нём и Тео, о ней и Драко, и обо всём остальном, что происходит в их жизни.
— Прости, — виновато произносит она, ласково обнимая его голую спину, когда они переступают через переплетение корней. Блейз, в свою очередь, кладёт свою руку на плечо Гермионы, пока они продолжают идти.
— Мы были заняты, Грейнджер. Не нужно ни за что извиняться.
Он добродушно улыбается, подмигивая ей и наблюдая за тем, как их друзья добираются до пляжа.
— Я… я не совсем уверена, что у него на уме, — признаётся она, задумчиво пожевав губу, когда они ступают на горячий песок. Блейз останавливает их, высвобождая Гермиону из-под своей руки и притягивая её к себе, чтобы она посмотрела на него.
— Ему нужно время, чтобы во всё поверить, — отвечает он ей, его взгляд выражает утешение, когда они переводят глаза на Драко и Тео, стоящих у кромки воды и наблюдающих за тем, как Адриан тянет Дафну за собой в волну.
Гермиона кивает в знак понимания, снова обращаясь к темноволосому волшебнику, стоящему перед ней.
— Я же говорил, что работа в магазине пойдёт ему на пользу, — ухмыляется Блейз, гордо скрещивая руки на груди. Гермиона смеётся и качает головой.
— А вы все называли меня сумасшедшей из-за того, что я купила магазин, — напоминает она ему. Солнце вовсю греет её кожу, проникая сквозь лёгкую ткань сарафана, и ей так и хочется залезть в прохладную воду.
— Нет, — поправляет он её, и они вновь начинают идти, вынуждая Блейза слегка повышать голос из-за шума ветра и волн. — Я отчётливо помню, как сказал, что если кто-то и сможет справиться, то только ты. Я верил в тебя с самого начала, Гермиона. И до сих пор верю.
Её тело согрето солнцем и словами Блейза. Она улыбается ему, когда они подходят к своим друзьям. Драко уже в воде с Дафной и Адрианом, а Тео остался на берегу с Пэнси, которая успела намазаться кремом для загара и лежит в шезлонге, поправляя солнцезащитные очки.
— Гермиона? — тихо произносит Блейз, как только они подходят к ним, осторожно беря её за руку, чтобы вернуть её внимание к своему лицу. Забини окидывает её серьёзным, спокойным взглядом.
— Не сдавайся так быстро, хорошо? — говорит он ей на ухо, её ноздри наполняет запах солнцезащитного крема и его привычного одеколона. Он отпускает её руку, изучая её лицо, а она переводит дыхание и кивает.
— Думаю, ты уже достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понять, что я не сдаюсь, даже когда мне нелегко.
Губы Блейза расплываются в понимающей ухмылке, когда он отпускает её руку.
— Думаю, нет, — говорит он, и тут Тео тянется к Блейзу, чтобы затащить его с собой в воду.
— Давай, красавчик, — хрипло произносит Теодор, переплетая свои пальцы с пальцами Блейза и увлекая его в пену прилива. Гермиона с ухмылкой наблюдает за ними, когда они погружаются в воду, но только после того, как Блейз останавливается и притягивает его к себе для нежного, ласкового поцелуя.
— Как оно сидит? — спрашивает Пэнси с лежака на пляже позади Гермионы. Она поворачивается лицом к загорелой ведьме, бросает полотенце на пустой шезлонг рядом с ней и стаскивает свои сандалии на песок.
— Идеально, вообще-то. Мне даже не пришлось ничего поправлять с помощью палочки, — отвечает Гермиона, неловко натягивая свой свободный сарафан. Пэнси соблазнительно приподнимает бровь, с вызовом наклоняя голову к Гермионе.
— Ну, тогда давай посмотрим, Грейнджер, — говорит она, приподнимаясь, чтобы опереться на локти. — Устрой всем хорошее шоу.
Отгоняя нервозность, Гермиона кивает и тянется к молнии на сарафане. Пэнси с искренним интересом наблюдает, как бретельки платья соскальзывают с загорелых плеч Гермионы, гладкая ткань падает вниз по ногам, открывая купальник под ним.
Это была идея Пэнси. Одолжить Гермионе один из бикини с завязками, которые она привезла с собой, и Паркинсон пришлось приложить некоторые усилия, чтобы убедить подругу в том, что это хорошая идея. Гермиона взяла с собой в основном слитные купальники, симпатичные, но скромные. Комплект, надетый на ней сейчас, был маленьким и сексуальным, ярко-красным и низко сидел на бёдрах.
Её щеки потеплели, и она наклонилась, чтобы подобрать свой сарафан, прежде чем снова выпрямиться.
— Боже, Грейнджер, — хвалит Пэнси, её рот слегка приоткрывается, глядя на Гермиону, стоящую перед ней в купальнике и слегка стесняющуюся оголённой задницы.
— Выглядит нормально? — спрашивает Гермиона, заправляя за ухо выбившийся локон.
— Я не знаю, почему бы тебе не спросить Драко? — Пэнси дьявольски ухмыляется, откидывается на спинку шезлонга и закрывает глаза, явно довольная собой.
Обернувшись, Гермиона замечает Драко, выходящего из воды неподалеку от неё, его глаза тёмные и восторженные, а челюсть плотно сжата, капли воды скатываются с его алебастровой кожи.
Она глубоко вдыхает и идёт по песку к нему, пока не сталкивается с ним по щиколотку в воде. Он зажимает нижнюю губу между зубами, затем скользит руками по её бёдрам, резко притягивая к себе. Драко наклоняется к её уху так, что его губы щекочут кожу.
— Ты хоть представляешь, что сейчас делаешь со мной, Грейнджер?
Его голос гортанный и грубый, и она опускает глаза, когда его указательный палец начинает крутить завязки бикини, растирая ткань между большим и указательным пальцами, при этом он держит её за бёдра, надавливая на них. Она шумно вдыхает воздух, когда он целует её в то место, от которого у неё слабеют колени, за ухом, в челюсть.
— Драко, все смотрят, — шепчет она, когда его пальцы проникают под пояс нижнего белья, и шероховатая кожа танцует по её ногам. Он разочарованно вздыхает, отстраняясь, чтобы посмотреть на неё, но оставляя руки на её талии.
— Ты думаешь, мне есть до этого дело, Грейнджер? Если бы ты только знала, что я хочу сделать с тобой прямо сейчас…
Она улыбается ему самой соблазнительной улыбкой, на которую только способна, а затем поднимается на цыпочки, чтобы прошептать ему на ухо.
— Похоже, тебе нужно немного остыть, Малфой.
Он не успевает заметить, как она высвобождается и наклоняется к воде, набирает её в ладони и направляет их к нему, чтобы плеснуть прохладной водой ему на грудь. Его рот открывается от удивления, он поднимает руки к лицу, и капли воды разлетаются во все стороны.
Она злобно ухмыляется, откидывая голову назад, и смеётся, когда он раздражённо хмурится.
— Ты ещё пожалеешь об этом, Грейнджер, — угрожающе говорит Малфой, и волна, которую он посылает ей в отместку, в два раза больше, в два раза выше, обливает всё её тело, и девушка бросается глубже в воду, чтобы спастись, смеясь и по-детски визжа, когда он преследует её, обрызгивая солёной водой. С её волос стекает вода, когда он догоняет её. Она отбивается, обдавая его очередной волной, и снова поворачивается, чтобы убежать. Драко оказывается быстрее, ловит её за талию и притягивает к себе, его рука скользит по её животу и поднимает её, вращая.
Их смех наполняет воздух гармоничным, мелодичным взрывом, когда он без усилий опускает её на волны. Когда она снова выныривает, он поднимает руки вверх в знак капитуляции, тщательно обливая её с ног до головы. Она закатывает глаза, игриво толкает его в плечо и падает обратно в воду, довольная лёжа на спине.
Её кожа слегка загорела от стольких дней, проведённых на солнце, а плечи, руки и нос украшены веснушками, которые всегда появляются у неё летом. Даже её каштановые волосы посветлели от солнца. Она уже чувствует себя красивой — качество, к которому она всегда относилась с опаской и которое её не волновало. Но то, как Драко подплывает к ней, просовывает руки под её спину, когда она всплывает, его взгляд, пробегающий по веснушкам на её теле, оголённому животу и развевающимся локонам, заставляет её чувствовать себя ещё прекраснее. Она улыбается ему, позволяя себе расслабиться, пока он плавает с ней в воде.
В конце концов они присоединяются к остальным и призывают Пэнси тоже зайти в воду. Ведьма с досадой вздыхает, но в конце концов сдаётся и идёт за ними на волны, чтобы побросать надувной пляжный мяч. Они играют и плавают ещё некоторое время, а затем возвращаются в шезлонги, чтобы полежать на солнце, основательно утомлённые водой. С помощью своей палочки Блейз колдует несколько больших зонтиков, создавая тень от жары, пока они устраиваются в лежаках, чтобы расслабиться.
Гермиона чувствует взгляд Драко, задерживающийся на её теле, когда она устраивается на полотенце, ложится на шезлонг и сгибает одно колено, закрывая глаза и устало выдыхая, пока солёная вода высыхает на коже.
— Я пойду в дом, принесу нам всем выпить, — внезапно раздаётся голос Драко, вытирающего полотенцем кожу. Гермиона приоткрывает один глаз, чтобы взглянуть на него, и понимает, что он по-прежнему пристально смотрит на неё, приподняв бровь над мокрой чёлкой.
— Нужна помощь? — спрашивает она, садясь и обматывая полотенце вокруг талии.
— Было бы здорово, Грейнджер, — кивает Драко, его голос спокойный и низкий, когда он помогает ей встать и ждёт, пока она наденет обувь.
— Не задерживайтесь, — подаёт голос Пэнси, её голос высокий и поддразнивающий, когда Драко и Гермиона уходят с пляжа. Они слышат тихий смех остальных слизеринцев за спиной, пока идут, осыпая икры тёплым песком, прилипающим к влажной коже.
Они молча идут по тропинке, держась на расстоянии фута друг от друга, пока поднимаются по холму в сторону виллы. Но сердце Гермионы колотится. Пульс учащённо бьётся в венах, а внутри застыло предвкушение, тянущее болью и трепетом за пупком, когда она движется за Драко к дому, закусив губу, наблюдая, как сокращаются мышцы его спины, как мелкие капельки воды скатываются по его шее с мокрых волос.
Она сглатывает, её пробирает дрожь, когда они поднимаются по ступенькам дома, без единого слова входят во французские двери и направляются на кухню.
Гермиона вешает полотенце на один из обеденных стульев, оставаясь в бикини, а её мокрые локоны прилипают и высыхают на шее и плечах. Она проходит мимо Драко на кухню, направляется к шкафу и распахивает его в поисках бокалов.
— Какие напитки приготовим? — спрашивает она, не поворачиваясь, её глаза осматривают полки, пока она решает, какие стаканы взять.
— Кажется, ты знаешь, что мы здесь не для того, чтобы пить, Грейнджер.
Она внезапно чувствует его шаги позади себя, пальцы, отделяющие влажные волосы от её кожи и перебрасывающие их через одно плечо, прежде чем его губы встречаются с её шеей. Она прижимается к столешнице, руками поддерживая себя, а Драко крепко хватает её за бёдра, впиваясь большими пальцами в тазобедренные кости, придавливая её к дереву.
Его губы впиваются в её шею поцелуями с открытым ртом, он слизывает языком солёные капли воды, и она тонко взвизгивает, её колени подгибаются, когда его зубы касаются её кожи.
— Я хочу трахнуть тебя в этом бикини, Грейнджер, — хрипло и срывающимся голосом шепчет он ей на ухо. Его рука скользит открытой ладонью по её животу, и её голова падает на его плечо. Гермиона приоткрывает рот, когда его рука проскальзывает под ткань её трусиков. Она задыхается, её веки смыкаются, когда он упирается своим твердеющим членом в её задницу, из его горла вырывается рык, и он грубо проводит большим пальцем по её клитору.
Она стонет, её грудь вздымается, набирая воздух в лёгкие, а ноги трясутся, когда он мучительно медленно двигается к её центру.
— А что, если кто-то увидит? — спрашивает она, пока он снова и снова водит пальцами по её складочкам. Драко осыпает поцелуями её шею и челюсть, его губы приятно щекочут кожу, и в ответ он со вздохом произносит:
— Поблизости никого нет, Грейнджер.
Она вздрагивает, когда он усиливает давление на клитор, а другой рукой проскальзывает под бикини и нащупывает её грудь.
— Драко… — нервно дышит она, заставляя себя открыть глаза, глядя на дверь. Он с раздражением выдыхает, вытаскивает обе руки из-под купальника и нагло поворачивает её лицом к себе. Его глаза падают на неё, потемневшие от желания и прикрытые тяжёлыми веками, когда он вдыхает и выдыхает, его руки властно опускаются на её бёдра.
— У меня есть идея, — говорит он и хватает её за руку, настоятельно притягивая к себе и ведя к дверям большой кладовой. Он со скрипом открывает дверь, и в кладовке загорается свет.
— После тебя, — произносит он, отступая в сторону и приглашая Гермиону войти внутрь. Она вопросительно приподнимает бровь, но всё её тело пылает, а идея заняться сексом с Драко Малфоем на полках в кладовке приводит её в восторг. Она проскальзывает внутрь, и едва успевает перевести дух, как Драко входит следом за ней и с грохотом закрывает за собой дверь, после чего его губы снова приникают к её губам.
Гермиона чувствует вкус солёной воды на его губах, когда он проникает языком в её рот, скользит мозолистой рукой по её груди, слегка сжимая горло, и он снова прижимает её к полкам. Она уже отчаянно желает его, хватаясь за его задницу и привлекая к себе. Она чувствует его эрекцию сквозь мокрую ткань купальника и прижимается к нему бёдрами, срывая стон с его губ.
— Повернись, — приказывает он, его голос твёрд, требователен, сексуален. Драко отступает назад, и Гермиона стремительно поворачивается лицом к полкам огромной кладовой, хватаясь за дерево и глядя на него через плечо. Она видит, как в его глазах вспыхивает желание, и слегка выгибает спину, прижимаясь к нему бёдрами и попой, и хнычет.
— Прикоснись ко мне, Драко, — умоляет она, нежно прикусывая губу, когда он, наконец, делает шаг к ней, и его тёплые руки возвращаются на её талию. Он жадно целует её, прежде чем резко отстраниться и опуститься на колени на пол. Она тяжело дышит в ожидании, отвернувшись лицом к стене и цепляясь за полки в предвкушении.
Затем она чувствует, как его пальцы касаются кожи её бёдер, проникая под завязки купальника, зацепляя их за узлы банта и зажав конец верёвки между пальцами. Она хнычет, ощущая, как он дёргает за шнурок, и завязка ослабевает с одной стороны. Затем, медленно, мучительно медленно, он перемещает пальцы на другую сторону, повторяя движение и там, когда её нижнее бикини полностью развязывается и падает к ногам.
Теперь она обнажена до пояса, и горячее дыхание Драко касается упругой кожи её задницы. Она слышит, как у него перехватывает дыхание, когда его рука скользит по округлой плоти, поднимается к ямочкам на спине и снова опускается. Её промежность покалывает от потребности, соски твёрдые и болезненно напряжённые, пока он целует её бедро, нежно разминая рукой ягодицы.
Затем, переключаясь с медленного темпа на быстрый, он поворачивает её лицом к себе, спиной к полкам и обнажая её естество.
— Такая красивая, — шепчет он, скользя ладонями по её ногам, — и такая мокрая для меня, правда?
Затем он хватает её за бёдра и с силой тянет их вперёд, заставляя Гермиону задыхаться, и она тянется вверх, хватаясь за полки, чтобы устоять. Затем, без лишних слов, его рот оказывается на её половых губах. Он захватывает её клитор и проводит языком по её входу, тёплому и влажному, и сосёт.
— Драко, — стонет она, её голова с силой ударяется о полки, так резко, что завтра у неё, вероятно, появится шишка. Её бёдра пытаются сомкнуться от ощущения его рта, его языка на ней, но он удерживает их ладонями, не сводя с неё глаз. Она стонет, когда его зубы касаются клитора, а язык искусно скользит по ней. Её ноги дрожат, пока он трахает её своим языком, протягивая руку вверх, чтобы обхватить её грудь, массируя затвердевший сосок между пальцами.
— Прикоснись к себе, — приказывает он, беря её за локоть и направляя её ладони к набухшей груди. Она повинуется, сначала дёргает за завязки, позволяя верхней части бикини упасть на пол, затем хватает ладонями свою грудь и слегка сжимает, её рот открывается, когда она с силой втягивает воздух. Его рот вновь оказывается на её плоти, открытый и горячий, и, Мерлин, она даже не представляла, что можно испытывать такое удовольствие.
— Я уже близко, — предупреждает она его, зажав соски между пальцами, когда большие пальцы Драко с силой вдавливаются в её таз, а его язык грубо проводит по клитору, пока он погружает в неё два пальца. Он сосёт и ласкает её, его рот непреклонно прижимается к ней, в то время как в области бёдер поднимается знакомое тепло, тянущее и перерастающее в сильную боль.
— Кончи для меня, Грейнджер, — произносит Драко, снова с силой надавливая большим пальцем на её клитор, и его рот раскрывается навстречу её плоти.
Она стонет, ударяясь головой о полку, извиваясь на нём, оргазм накрывает её, раскаляя до предела и взрываясь в нутре, она кричит, её ноги дрожат, а глаза зажмурены, пока он продолжает ласкать её.
Он подносит свои руки к её груди, сжимает и щиплет, пока она переживает свой оргазм. Её зрение затуманено, а конечности покалывает от сильнейшего наслаждения. Он отрывает свой рот от неё и поднимается, не давая ей ни секунды перевести дыхание, прежде чем бешено развернуть её так, чтобы она снова оказалась лицом к полкам. Она слышит звук ткани его плавок, когда он стягивает их с ног, и, несмотря на то, что она только что кончила, её влагалище пульсирует, когда она понимает, что будет дальше.
Грейнджер хватается за полки сверху, приподнимая бёдра и задницу и слегка сгибаясь в талии. Костяшки её пальцев белеют, когда она хватается за стеллаж в напряжении. Она оглядывается через плечо, успевая увидеть, как он сжимает в кулаке свой твёрдый член, медленно лаская себя, пока его глаза пожирают её тело. Она чувствует, как её собственные выделения стекают по бёдрам, когда Драко делает шаг к ней, поглаживая головкой своего члена её промежность, чтобы собрать влагу.
— Чёрт, — внезапно произносит он, прижимаясь кончиком пальца к её входу, и замирает, тяжело и неровно дыша.
— Почему ты остановился? — задыхаясь, спрашивает она, оглядываясь на него, а он облизывает губы, его щёки раскраснелись, а глаза пронзительны и опасливы.
— Блять! Последние несколько раз… противозачаточные чары… мы не… — он задыхается, в его голосе слышна паника, когда он приходит к внезапному осознанию. Она поспешно качает головой, снова прижимаясь к нему бёдрами, отчаянно желая его.
— Всё в порядке, Драко, я принимаю зелье. Прости, я должна была сказать тебе…
Прежде чем она успевает договорить, он входит в неё сзади, его бёдра упираются в её задницу, и он испускает гортанный стон. Гермиона задыхается, её хватка на стеллаже крепнет, когда её стенки сжимаются вокруг него, такие влажные и готовые к его проникновению. Он отстраняется и снова погружается в неё, задавая жёсткий темп, с каждым толчком погружаясь в неё до упора. Его движения быстрые и карающие, слышны звуки шлепков кожи, когда он обхватывает её за талию, притягивая к себе и проникая в неё. Она стонет от ощущения наполненности, от того, как он входит в неё, как скользит по её стенкам, когда он толкается в неё и снова выходит, как его пах упирается в её задницу.
— Сильнее, Драко, — стонет она, её рот раскрывается от удовольствия, а он с бешеной скоростью овладевает ею, каждый раз попадая в точку глубоко внутри неё. Он груб, грубее, чем когда-либо прежде. Но ей это нравится, очень нравится. Нравится, как его таз ударяется о её зад, как он крепко обхватывает её руками, толкаясь в неё, каждый раз хрипя и задыхаясь. Она чувствует, как внутри неё нарастает очередной оргазм, и он только усиливается, когда Драко скользит рукой по её бедру к клитору, потирая круговыми движениями и без того чувствительные нервы.
— О боже, чёрт, я… — едва она успевает произнести фразу, как Драко врезается в неё, его дыхание обжигает её спину, а большой палец ложится на клитор, когда он наклоняется вперёд и целует её в плечо с открытым ртом. Волны удовольствия пронзают её изнутри, пока он погружается в неё, переходя от губ к зубам, когда он слегка прикусывает кожу её плеча.
— Господи, Гермиона — такая тесная для меня… блять, — хрипит он, толкаясь и выходя из неё. Запутавшись в её ногах, его бёдра подаются вперёд, а темп становится слегка неустойчивым. Её собственная разрядка, вторая за несколько минут, проникает в её нутро и тянет за пупок, пока Драко входит в неё, вспышки удовольствия пробегают по её позвоночнику с каждым глубоким толчком, а его большой палец заботливо прижимается к её клитору. Его ногти впиваются в её бёдра, оставляя на них полумесяцы, а он продолжает двигаться в ней, звуки удовольствия наполняют воздух, когда они оба задыхаются и стонут.
— Я сейчас кончу, — стонет он, ускоряя темп и усиливая толчки, притягивая её бёдра к себе, а её грудь вздымается вместе с телом. — Кончай со мной, Грейнджер. Я хочу почувствовать тебя.
Его ладонь перемещается с её бедра на грудь, и он сжимает её сосок. Как только она вскрикивает, её второй оргазм обрушивается на неё, и её стенки сжимаются вокруг него.
— О… Драко! — кричит она, её ноги подгибаются, вынуждая Драко обхватить её рукой, чтобы удержать на ногах, и он ещё дважды врезается в неё своим бёдрами, а она снова прижимается к нему, впиваясь в него и его руку.
Он громко хрипит, когда кончает в неё, ударяясь бёдрами и затихая. Она чувствует, как его тёплая сперма заполняет её, а он нежно сжимает её грудь. Его лицо утыкается ей в плечо, он открывает рот в экстазе и выдыхает горячий, тягучий воздух на её кожу.
— Твою мать, Грейнджер! Чёрт возьми… — стонет он, целуя её плечо, шею, за ухом, пока они вместе переживают оргазм. Её ноги трясутся под ним, бёдра дрожат, содрогаясь в его руках. Он толкается в неё раз, потом ещё два, изливаясь в неё, их кожа скользит друг по другу, покрытая потом и наполовину высохшей солёной влагой, пока его бёдра сотрясаются от спазмов.
Глаза обоих закрыты, тела прижаты, они трепещут в такт друг другу, волны удовольствия сотрясают их конечности и будоражат нервы. Драко крепко прижимает её к себе, в спёртом воздухе кладовой их дыхание горячее и тяжёлое.
— Блять, — матерится он, выскальзывая из неё и нежно целуя её позвоночник. Она втягивает воздух в горящие лёгкие и разжимает хватку на полках, когда наслаждение притупляется до тихой пульсации, её влагалище теплеет и сокращается, как сердце.
Гермиона поворачивается к нему лицом на шатких ногах, и Драко подаётся вперёд, чтобы поцеловать её, запустив руку в её волосы и притянув её голую грудь к своему обнажённому телу.
— Ты в порядке? — спрашивает он, проводя большим пальцем по её щеке. Она кивает, её глаза встречаются с его серыми. Его веки трепещут от удовольствия, когда он наклоняется, чтобы поцеловать её ключицу, его рука скользит вниз к её заднице, мягко потирая, пока они дышат в унисон, их грудные клетки опускаются и поднимаются друг к другу.
— Нам ещё предстоит сделать это на столе, как ты обещал, — шепчет она, и он выпускает из себя полусмех-полустон, припадая лбом к её лбу.
— У нас много времени, — дышит он, целуя её висок и скользя ладонями по её щекам, прежде чем поцеловать каждое веко, по одному разу, слегка. Их секс был грубым, наказывающим, но теперь он осторожен с ней, нежен, скользя ногтями по её спине в форме восьмерки. Она вздыхает, когда он отпускает её, отходит назад и берёт в руки две части её бикини, а затем передаёт их ей, влажные и холодные на фоне тепла её кожи. Он достаёт свою палочку, лежавшую на полке рядом с ними, и шепчет быстрое очищающее заклинание, чтобы избавить их от беспорядка.
— И, Грейнджер? — произносит он, натягивая на себя плавки и завязывая их на бёдрах, наблюдая за тем, как Гермиона переодевается в свой купальник.
— Да?
— Только мне будет позволено снять это бикини, — хрипит он, возвышаясь над ней, его пальцы опускаются к её талии, завязывая последние веревочки у бёдер. Грубая кожа кончиков его пальцев касается её кожи, вызывая новый слой мурашек на её плоти, и она прикусывает внутреннюю сторону щеки. — Оно остаётся на тебе, пока я не буду готов снять его снова.
Она сглатывает и замирает, когда он в который раз целует её рот, прежде чем повернуться и открыть двери кладовки. Дневной свет пылает ярким пламенем, когда они выходят из маленькой комнаты, и их глаза привыкают.
— А теперь давай принесём этим придуркам выпить, — подмигивает он, заглядывая в ещё открытые шкафы, чтобы взять несколько стаканов. Она улыбается, шагая вперёд, чтобы помочь ему, её тело приятно измождено и всё ещё приятно покалывает, пока они работают молча, бок о бок, словно только что вернулись после купания.