***
Теперь, всего за день до вечеринки в честь открытия, Гермиона, наконец, усилием воли возвращает свой роман на специально отведённый для него выставочный стол, располагая среди аккуратных стопок других книг, приготовленных для автографов родным и друзьям на завтра. В магазине царит идеальная чистота — результат стараний Молли Уизли, и даже между перилами лестницы натянута красная ленточка, которую Гермиона должна перерезать. Завтра она разрежет ленточку и поднимется по лестнице, чтобы произнести речь, где соберутся все её родные и друзья — даже Эллис Румихарт и мистер Бимбл, которых она решила пригласить в последнюю минуту. Гермиона должна признать, что магазин снова ожил. В нём тепло и уютно, как до войны, и в то же время он выглядит новым и свежим, словно продолжение её самой. Она медленно расхаживает по магазину, проводя пальцами по корешкам книг на полках и подталкивая их, чтобы выстроить ровно, до смешного скрупулёзно, за что Драко поддразнил бы её, будь он здесь. Она наводит порядок в уже обустроенном кабинете, прокручивая в голове список дел, которые нужно сделать на завтра, и выясняет, что все они уже выполнены. Впервые за несколько месяцев Гермиона вспоминает о своих старых мысленных списках. Улыбаться — галочка. Смеяться, когда друзья рассказывают шутки, — галочка. Притворяться, что всё в порядке, даже если это не так, — галочка. В мыслях Гермиона образно уничтожает весь список, комкает бумагу и выбрасывает её в горящую мусорную корзину. Больше он ей не понадобится. Харпер подсказала ей, что больше не нужно скрывать свои чувства. Она напомнила ей, что у пережитой травмы нет срока годности и что всегда найдутся люди, которые помогут ей, подскажут, как справиться со всем. Вместо этого Харпер предложила ей новый список для контроля. Друзья, любящие меня, — галочка. Карьера, приносящая мне удовлетворение, — галочка. Сильное тело, сильный ум и доброе сердце — галочка. В остальном Гермиона пообещала, что будет работать с Харпер, пока не полегчает. Всё остальное она преодолеет с помощью людей, которые её любят. Нет, всё не вернётся на круги своя. Она никогда не будет прежней Гермионой, какой была до войны. Но эта Гермиона начинала нравиться ей гораздо больше, нежели она когда-либо думала. Грейнджер могла только надеяться, что однажды Драко сможет обрести тот же покой и стать счастливым. Даже если это произойдёт без неё. Заперев кабинет и повернувшись спиной к входной двери, она слышит звяканье дверного колокольчика и чувствует порыв холодного воздуха, проникающего через дверь. — Извините, мы закрыты! — кричит Гермиона через плечо, возясь с замысловатым замком на дверной ручке. Такое происходит уже в третий раз за сегодня — кто-то забредает с улицы, обманываясь табличками «Торжественное открытие!», наклеенными Блейзом на окна. Насколько ей известно, все её друзья сейчас заняты своими делами, готовясь к завтрашнему дню. Она не ожидает никаких посетителей, и, следовательно, это должен быть сбитый с толку покупатель, полагающий, что магазин работает. — Я надеялась застать вас здесь, мисс Грейнджер. Гермиона замирает, её палочка останавливается прежде, чем она успевает запереть дверь. Она мгновенно узнаёт голос — пронзительный, холодный, но в то же время мягкий и спокойный. Глубоко вдохнув, она медленно разворачивается лицом к источнику голоса. — Миссис Малфой, — вздыхает она, встречаясь взглядом с величественной женщиной, стоящей перед дверью. Она одета в красивую шерстяную зимнюю мантию с серой меховой подкладкой, а её волосы идеально уложены в элегантный шиньон. Нарцисса выглядит одновременно и прежней, и совсем другой, чем в последний раз, когда Гермиона видела её в комнате посещений в Азкабане. — Пожалуйста, дорогая, — улыбается миссис Малфой, и ярко-красные губы складываются в натянутую улыбку, — Зови меня Нарциссой. Гермиона пытается расслабиться, отводя плечи назад, когда понимает, что сутулится. В обществе Нарциссы Малфой она всегда будет чувствовать себя как в присутствии королевской особы. — Хорошо, Нарцисса, — осторожно произносит Гермиона, стараясь не запнуться о непривычные слоги имени ведьмы. Ей кажется неправильным использовать его так непринуждённо. — Есть ли что-то, с чем я могу вам помочь? Нарцисса оценивающе смотрит на Гермиону, а её тщательно накрашенные губы подёргиваются мягкой любопытной усмешкой. — Надеюсь, что сможете, мисс Грейнджер. Хотя, если вы такая же, как мой сын, я ожидаю, что могу уйти с пустыми руками. Гермиона задыхается при упоминании Драко. Она заставляет свои ноги двигаться, направляясь к женщине, стоящей у двери с дорогой сумочкой, а с её зимних сапог из драконьей кожи на деревянный пол капает талый снег. — Полагаю, это зависит от того, что вам нужно, миссис Малфой. Нарцисса, я имею в виду. Гермиона указывает на кресла с мягкими подушками у окна. Одно из них — прежнее спасённое кресло, которое стало её любимым, а другое — новое, королевского синего цвета, приобретённое ею в комплект к нему. Ведьмы садятся, и Гермиона чувствует на себе холодный взгляд Нарциссы, нервно вытирая руки о маггловские джинсы. Девушка отчаянно жалеет, что надела их. Этот наряд кажется ей худшим из того, что она могла бы носить в присутствии миссис Малфой, поэтому скрещивает руки на груди, пытаясь скрыть выцветший джемпер, который когда-то принадлежал её отцу. — Во-первых, мисс Грейнджер, я хочу поблагодарить вас за всё, что вы сделали для моего освобождения. Возможно, если бы не вы, я бы здесь не сидела, и за это я в вечном долгу перед вами. Ярко-голубые глаза ведьмы не сходят с лица Гермионы с тех пор, как она вошла в магазин, и Грейнджер чувствует себя под ними уязвимой, хоть и не в опасности. После их первой встречи в Азкабане она решила, что ведьма от природы очень осторожна с людьми и не теряет бдительности из-за многих лет жизни в патриархальном мире чистокровных. Она вела себя тихо, прислушиваясь и наблюдая. Она была осторожна, защищая и оберегая. Она была добра, но не выказывала этого на случай возможного удара. Она как будто читала человека, пытаясь узнать его слабые и сильные стороны, чтобы быть готовой к нападению. Гермиона чувствует, что её читают как книгу — внимательно просматривают и делают пометки в важных местах. — Я была рада помочь, — отвечает Гермиона, одаривая женщину вежливой улыбкой. Ей очень хочется узнать, почему эта женщина здесь, поблизости ли Драко, как идут дела после его увольнения. Как он. Она старалась не спрашивать Блейза и Пэнси о нём, так как знала, что они всё равно многого не расскажут. — Как обстояли дела в последний месяц? Всё ли в порядке? Нарцисса кивает, её руки в перчатках крепче стискивают сумочку, и она скрещивает ноги в лодыжках. — У меня всё хорошо, спасибо. Хотя я заметила некоторые изменения в моём сыне. Хорошие и плохие. Нарцисса понимающе подмигивает, и слегка наклоняет голову к Гермионе. Сердце замирает в горле, а на ладонях выступает нервная испарина, когда в беседе снова упоминается Драко. Гермиона сглатывает, растерянно моргает и ждёт, когда женщина продолжит. — Это причина, по которой я пришла. Вы спросили, что вы можете сделать для меня, Гермиона, и я хотела бы узнать, не могли бы вы объяснить мне, почему мой сын так изменился и в то же время так недоволен. Лёгкие Гермионы словно атрофировались, на мгновение она забыла, что нужно дышать. Драко выглядел недовольным? Всё ли с ним хорошо? Скучал ли он по ней так же, как она по нему? Нарцисса поджимает свои алые губы, прежде чем продолжить. — Он отказался объяснить мне, по какой причине я не могла поблагодарить вас лично, несмотря на то, что я неоднократно настаивала на том, что поступать подобным образом — ужасно невоспитанно. Поэтому я пришла поинтересоваться: каков был характер ваших отношений с моим сыном, мисс Грейнджер? И помните, что мы когда-то договорились доверять друг другу. Крайне важно, чтобы вы были честны, если мы собираемся сохранить это доверие. Гермиона шумно сглатывает, заставляя себя дышать, так как в висках учащённо пульсирует. Нарцисса Малфой просит её поведать о своих отношениях с Драко. Очевидно, ведьма знала, что они были не просто коллегами; что причина странного поведения Драко кроется в том, что Гермиона не показывалась ей на глаза в течение месяца после освобождения Нарциссы, и что Драко всячески избегал объяснять женщине причину этого. — Я… — начинает Гермиона, но её голос срывается. Она мягко прочищает горло, сцепив руки на коленях, когда встречает любопытный взгляд Нарциссы. — У меня есть чувства к Драко. Сильные. Но между нами ничего не вышло. — Ммм, — хмыкает Нарцисса, уголки её губ поджимаются, и она слегка, но непривлекательно хмурится. — И это было обоюдное решение? Ваше? Его? — Это было… — Гермиона выдерживает паузу, обдумывая, не солгать ли ей, как она солгала Рону. Но она прекрасно понимает, что Нарцисса видит её насквозь, и решает быть честной. — Он решил, что нам не стоит больше встречаться. Нарцисса кивает, раздражённо выдыхая, и наконец отрывает взгляд от Гермионы, поворачивается, глядя в окно на заснеженную улицу. — Я так и думала, — заявляет она, с притворным интересом разглядывая прохожего, и внезапно замолкает. Гермиона покачивается в кресле, её пальцы слегка дрожат от нервного напряжения. Она не хотела, чтобы Нарцисса ввязывалась в эту историю — не хотела, чтобы кто-то вмешивался в то, что Драко уже оставил в прошлом. Отчего-то ей казалось, что Нарцисса любит вмешиваться в чужие дела. — А как вы думаете, он испытывает к вам ответные чувства, мисс Грейнджер? Вопрос ставит Гермиону в тупик. Испытывал ли Драко те же чувства, что и Гермиона? Она знала, что он что-то чувствовал к ней. Несомненно, когда-то он хотел её так же, как и она его. Но так ли это было на самом деле? — Я… не уверена. — Пожалуйста, ответьте на вопрос, мисс Грейнджер. Выскажите свои предположения. Гермиона поджимает губы и задумчиво сдвигает брови, услышав требовательный тон женщины. Она прокручивает в голове моменты, проведённые вместе с Драко: ленивые поцелуи в постели, безмятежные дни в магазине, страстные порывы и слова восхищения, льющиеся с его розовых губ. Милый рождественский подарок. Его рука, обнимающая её обнажённое тело, когда тёплые океанские волны омывали их под ночным небом. Она ведь не выдумала всё это, правда? Она не видела чего-то ненастоящего, не думала, что это нечто большее, чем есть на самом деле? Он категорически утверждал, что их совместное времяпрепровождение не вечно. Однако было ли это связано с чувствами или страхом? — Да, — отвечает она, удивляясь самой себе. Нарцисса изумлённо вскидывает брови. — Да, думаю, что да. Или, по крайней мере, он что-то чувствовал. Нарцисса кивает, а затем резко встаёт с кресла, разглаживая мантию, и Гермиона следует за ней, слегка ошеломлённая резкой сменой настроения. — Ну, я бы сказала, что получила то, за чем пришла, — улыбается она, натягивая перчатку на запястье и опуская сумочку в изгиб руки. Она мгновение не двигается, продолжая неспешно, загадочно рассматривать Гермиону. — Ещё раз спасибо вам, Гермиона. За всё. За заботу о моём сыне и за то, что предоставили мне второй шанс. Если я могу отблагодарить вас чем-нибудь, пожалуйста, дайте мне знать. Гермиона улыбается ей, несмотря на замешательство, и провожает женщину до двери. — Есть одна вещь, — замечает Гермиона, когда ведьма берётся за латунную дверную ручку. Интерес Нарциссы разгорается с новой силой, и она в ожидании кладёт руку в перчатке на ручку. — Пожалуйста, ничего не говорите об этом Драко. Я бы хотела, чтобы он не знал, что я вам рассказала. — Хорошо, — соглашается Нарцисса, надвигая на волосы капюшон с меховой отделкой. Её голубые глаза снова исследуют Гермиону, прежде чем распахнуть дверь. В помещение врывается холодный воздух, и Гермиона вздрагивает, глядя, как Нарцисса плотнее закутывается в мантию. — Я не планировала упоминать ему об этой встрече, Гермиона. Но я планировала вернуться домой и обнять своего сына. Похоже, мне нужно наверстать все последние годы, которые были упущены, и сделать всё возможное, чтобы мой сын снова поверил в себя. Сказать ему, как я им горжусь. Объяснить, что он заслуживает второго шанса — как давая его, так и получая. Она на секунду приостанавливается и нежно касается плеча Гермионы. — Ещё один беспорядок, который нужно убрать, — заканчивает она, подмигивая Гермионе длинными тёмными ресницами, после чего стремительно переступает через порог и грациозно уходит вниз по «Полосе».***
Она должна признать: платье, подобранное для неё Пэнси у мадам Малкин, сидит на ней великолепно. Оно насыщенного изумрудно-зелёного цвета и целиком сшито из самого мягкого атласа, который Гермиона когда-либо ощущала. Платье без бретелек. Прямой край материала собирается на груди в несложную складку, ткань плотно облегает изгибы тела и талию, а по ногам платье опускается струящейся, атласной юбкой. С правой стороны проходит высокий разрез, так что при ходьбе обнажается нога, ещё сохранившая немного золотистого загара, оставшегося после Мексики, — как раз то, что нужно, чтобы выглядеть профессионально. Она обула золотые туфли на каблуках, к которым пришлось немного привыкнуть, и каким-то образом, благодаря Пэнси и Джинни, волосы Гермионы стали более послушными, поэтому она уложила их в элегантные, распущенные локоны, благодаря которым чувствует себя маггловской кинозвездой. Пэнси нанесла лёгкий макияж, а Джинни надушила её приятно пахнущими духами, и совершенно неожиданно Гермиона почувствовала себя готовой к посещению бала. Или вечеринки по случаю открытия и празднования публикации. — Ты прекрасно выглядишь, Гермиона, — улыбается Джинни, стоя позади неё в серебристом платье, когда они смотрятся в зеркало в пол. Пэнси лежит на кровати Гермионы, даже не заботясь о том, что может помять свое пыльно-розовое платье с вырезом, подчеркивающее изгибы её тела так, как умела только Пэнси Паркинсон. — Рыжая права, Грейнджер, — щебечет Пэнси с кровати, искусно нанося блеск для губ. Она рассматривает свой макияж в маленьком ручном зеркальце, поджав губы. — Ты выглядишь потрясающе, и никто не сможет отвести от тебя глаз. Гермиона улыбается, но закатывает глаза, рассматривая себя в зеркале с нескрываемым изумлением от таланта двух своих подруг. Благодаря Джинни и Пэнси, Гермионе больше никогда не придётся переживать о том, как подготовиться к модному мероприятию. Пэнси оказалась права и в том, что Гермионе очень идет зелёный цвет. Несмотря на то, что оттенок практически полностью совпадает с тем, что носят ученики факультета Слизерин, она могла бы поклясться, что этот цвет был создан специально для неё. Пэнси поднимается с кровати и присоединяется к Джинни, которая стоит позади Гермионы, заглядывая ей через другое плечо. — Это твоя ночь, Грейнджер, — ухмыляется Паркинсон, моргая невероятно длинными ресницами, и убирает идеальные локоны Гермионы за плечо, возвращая на место выбившийся волосок. — Вы готовы? Голос принадлежит Гарри — его лицо проглядывает сквозь щель в двери спальни, и как только он видит, что все одеты, то входит, облачённый в приталенный костюм, и поправляет золотые запонки. Гермиона кивает себе, глядя в зеркало. Да, она готова. Ей казалось, что это первая ночь в её жизни. — Да, давай пойдём, — улыбается она Гарри, и сердце её теплеет от того, каким красивым и счастливым он выглядит, когда Джинни присоединяется к нему у двери, берёт его за руку и целует в щёку. Пэнси шутливо изображает отвращение и протягивает руку Гермионе. Грейнджер хихикает и принимает её, и они следуют за Джинни и Гарри в гостиную, где их ждёт Рон, надевающий жилетку. — Я знаю, что это не та рука, которую ты хотела держать сегодня вечером, — нежно шепчет Пэнси на ухо Гермионе, щекоча её плечо чёрными волосами. Сердце замирает, когда она понимает, о ком именно говорит Паркинсон. Гермиона встречает взгляд слизеринки, слегка улыбается и нежно похлопывает её по руке. — Мне жаль, что его здесь нет, — негромко продолжает Пэнси, чтобы не услышали остальные, пока они облачаются в верхнюю одежду у входной двери, попутно интересуясь друг у друга, что никто ничего не забыл. Гермиона грустно пожимает плечами, надевая атласный плащ с меховой подкладкой и застегивая его на жемчужную пуговицу у шеи. — Для справки, он несчастен. Не знаю, поможет это или нет. В глазах Пэнси мелькает печаль за друга, а также характерное разочарование поведением её бывшего парня, которого она явно не приемлет. — Наверное, и да, и нет, — признаётся Гермиона, придерживая юбку своего платья, чтобы не споткнуться о неё, когда они выходят из квартиры девушки, одевшись с учётом холодной погоды, чтобы дойти до места аппарации. Все пятеро покидают квартиру Гермионы вместе, держась за руки, и оказываются на прохладной улочке «Полосы» как раз в тот момент, когда солнце садится. Снегопада сегодня нет, остались только кучи снега, лежащие вдоль обочин и слегка прилипшие к углублениям в брусчатке. Они отправляются по улице в сторону «Флориш и Блоттс», тихо переговариваясь между собой, когда Рон догоняет Гермиону и шепчет ей на ухо. — Ты выглядишь потрясающе, Гермиона. Я так горжусь тобой. Он отстраняется, улыбаясь от души, и снова становится рядом с Гарри и Джинни, которые обсуждают прошедший чемпионат по квиддичу и невероятный гол Джинни в прошлой игре. И лишь когда они проходят половину пути по «Полосе», Гермиона кое-что замечает. Краем глаза она видит красную вывеску на подоконнике одного из заброшенных магазинов. Потом другую, потом ещё одну, пока она вдруг не понимает, что во всех оставшихся магазинах «Полосы» на витринах висит одна и та же ярко-красная вывеска «ПРОДАНО». Все магазины улицы официально выкуплены — все до единого будут отремонтированы и заработают вновь. — Когда это произошло? — спрашивает Гермиона, указывая на вывеску «ПРОДАНО» на окне здания, которое раньше было аптекой «Слизень и Джиггер». В ответ слышится ропот «не знаю» и недоумение, по мере того как остальные начинают замечать, что весь переулок выкуплен. — Похоже, твой магазин вдохновил людей, Гермиона, — гордо улыбаясь, замечает Гарри. — Люди понимают, что «Полоса», в конце концов, не так уж и непоправима. Гермиона кивает, оглядываясь вокруг в благоговейном трепете перед количеством старых магазинов, которые скоро будут вновь открыты, возвращая весь Косой переулок к его былой славе. Скоро, возможно, его даже не будут называть «Полосой», хотя Гермионе давно полюбилось это дурацкое прозвище. Наконец, они прибывают к входу «Флориш и Блоттс», и Гермиона приостанавливается. Её тело вдруг охватывает нервная дрожь, когда она вглядывается в витрину и видит огромное количество людей, наряженных в красивые платья и смокинги, держащих изящные бокалы с шампанским и пробующих закуски с серебряных подносов. Вот оно. Сделав глубокий вдох, Гермиона позволяет Рону открыть перед ней дверь, и она входит в магазин. Здесь тепло и празднично — золотые и серебряные украшения, которые, благодаря Тео, ничуть не бросаются в глаза, придают помещению торжественный и праздничный вид. Публика теснится локоть к локтю, а смешение запахов и звуков переполняет чувства Гермионы: духи и одеколоны, еда и шампанское, тепло потрескивающего камина и непередаваемый и чудесный запах новых книг. Здесь шумно, люди переговариваются небольшими группами, разбредаясь в разные стороны и обмениваясь дружескими приветствиями и восклицаниями «рад тебя видеть», нежно обнимая друг друга. Где-то в углу играет тихая, приятная песня, но прежде чем Гермиона успевает отыскать источник, Блейз и Тео замечают её с другого конца зала и целенаправленно прокладывают себе путь сквозь толпу, чтобы поприветствовать подругу. — Как всегда, выглядишь великолепно, Грейнджер, — с красивой улыбкой произносит Тео, притягивая её за локоть, чтобы поцеловать в щёку. — Ты и сам неплохо выглядишь, красавчик, — улыбается она, отмечая его хорошо сшитый костюм и блестящие туфли из драконьей кожи. — Не поощряй его самомнение, Гермиона. Ты же знаешь, какой он, — усмехается Блейз, а затем наступает его очередь притянуть Грейнджер для поцелуя в каждую щеку. Отстранившись, Гермиона оглядывается на Рона и видит его озадаченное выражение лица, от удивления у него отвисла челюсть при виде того, как Гермионе комфортно со слизеринцами. В конце концов, он сбрасывает с лица недоумение и подходит к Тео и Блейзу, протягивая им руку. — Забини. Нотт, — произносит Рон, причём его голос немного дрожит и пискляв, когда он протягивает к ним свою дрожащую руку. Блейз и Тео обмениваются друг с другом веселым и недоверчивым взглядом, их губы подрагивают от интереса. Блейз первым принимает руку Рона, крепко, но дружелюбно сжимая её. — Уизли. Очень приятно, — произносит Блейз, почтительно наклоняя голову, когда отпускает руку Рона. Тео выбирает совершенно другой подход: он хватает руку Уизли крепкой, твёрдой хваткой и тянет его к себе так, что рыжий парень слегка спотыкается, и его щёки расцветают, когда Тео энергично пожимает его руку устрашающей, железной хваткой. Зелёные глаза Тео угрожающе устремляются на Рона, который с трудом, но пытается изобразить улыбку. — Боб Уизли, верно? — с дьявольской ухмылкой спрашивает Теодор, явно понимая, что ошибся именем. Рон в замешательстве — отчасти из-за крепкой, сдавливающей пальцы хватки Тео, отчасти из-за его доброго, радушного тона, а отчасти из-за того, что его зовут вовсе не Боб Уизли. — Рон, вообще-то, — улыбается рыжий, его глаза переходят на Гермиону с призывом «помоги мне». Она только усмехается, поднимая бровь в сторону Тео, говорящую, что нужно дать ему передышку. — Ах, конечно. Прости меня, — обращается Тео к Рону, наконец-то отпуская его руку. На лице Уизли проступает мгновенное облегчение, и он сжимает ладонь в кулак, слегка встряхивая её, чтобы вернуть чувствительность. Гарри и Джинни вежливо здороваются с ребятами, как раз когда Адриан и Дафна замечают их компанию в толпе и с беспокойством проталкиваются к ним. — Неужели это единственный и неповторимый Гарри Поттер во плоти? — усмехается Адриан, притягивая оцепеневшего Гарри в крепкие объятия и дружески хлопая его по спине. — Пьюси, — кивает ему Гарри, его глаза расширяются, когда он приходит в себя после странных объятий, а парень выпускает его из своих мускулистых рук. — Поттер. Эй, раз уж ты здесь, не мог бы ты дать мне автограф? Я думал прямо здесь, поперёк моей левой задницы… — Ладно, Пьюси, — строго прерывает Тео, когда лицо Гарри краснеет от смущения. Адриан громко и весело смеётся, а Дафна укоризненно качает головой. — Я просто пошутил, Поттер, рад тебя видеть. И тебя, Уизли. Шампанское будете? Адриан хватает с подноса фужеры с шампанским, протягивая их каждому из вновь прибывших и оживлённо болтая о том, как хорошо организована вечеринка. Все скинули пальто и плащи, и Гермиона попробовала шампанское, от которого на языке заплясали лёгкие, воздушные пузырьки. Опустив бокал, она замечает в другом конце комнаты Полумну Лавгуд, увлечённо беседующую с озадаченным мистером Бимблом, который, как уверена Гермиона, пытается понять, что такое нарглы и для чего они нужны. Гермиона слышит, как к ней придвигается Пэнси и наклоняет голову, чтобы зашептать на ухо. — Лавгуд сегодня выглядит сексуально, — шепчет Паркинсон, и глаза Гермионы расширяются от удивления. — Есть шанс, что она не замужем? Гермиона разворачивается лицом к слизеринке и с изумлённой улыбкой взирает на девушку. Пэнси с интересом поглядывает на Полумну, её тёмные глаза искрятся таким выражением, которого Грейнджер никогда раньше не замечала. — Ты… ты… — Гермиона запинается, наблюдая, как Пэнси подносит бокал к своим блестящим губам и делает глоток, а её глаза задерживаются на блондинке. — Ты заинтересовалась Полумной? — заканчивает она, не в силах подобрать нужные слова, чтобы выразить свой вопрос. Пэнси переводит взгляд с Луны на Гермиону и пожимает плечами, при этом один уголок её рта приподнимается в самодовольной ухмылке. — Я разборчива во многих вещах, Грейнджер, но это не входит в их число — не тогда, когда ты выглядишь так сексуально. А теперь ответь на мой вопрос. Гермиона восхищённо хохочет, покачивая головой и глядя на Паркинсон. Она должна была догадаться, что Пэнси не склонна к навешиванию ярлыков, и что она любит и ценит свободу. — Я не уверена, Пэнс, но я бы сказала, что нет ничего плохого в том, чтобы узнать. Пэнси ухмыляется, одним глотком опустошает фужер с шампанским и передаёт пустой бокал Гермионе. — Ну, в таком случае… — говорит слизеринка, проведя языком по зубам и запустив пальцы в волосы. Она дерзко подмигивает Гермионе, прежде чем оставить её и протиснуться сквозь толпу к Лавгуд. Гермиона провожает взглядом Пэнси, приветствующую улыбчивую Полумну, и хихикает, когда мистер Бимбл отходит, облегчённо выдохнув, поскольку ему удалось вырваться из лап когтевранки. Паркинсон кокетливо кладёт ладонь на руку Лавгуд, и Гермиона замечает, как светловолосая девушка обильно краснеет, а затем улыбается ещё шире, подтверждая кивком то, что сказала Пэнси. Гермиона не успевает увидеть, что происходит дальше, так как Блейз внезапно оказывается рядом и притягивает её за локоть, вынуждая повернуться к нему лицом. — Всё хорошо? — спрашивает он, его добрые, тёплые глаза сияют, когда он осматривает её. Гермиона кивает, не обращая внимания на стайку беспокойных бабочек, порхающих в животе при мысли о том, что ей предстоит произнести речь. Блейз кивает, берёт её за руку и крепко сжимает. — Я представлю тебя, и через несколько минут состоится перерезание ленточки, а затем ты поднимешься на балкон, чтобы произнести свою речь, — инструктирует её Забини мягким, успокаивающим тоном, положив руку ей на спину. — Хорошо, — отвечает девушка, но её голос уже дрожит от волнения. Следуя примеру Пэнси, Гермиона допивает остатки шампанского, а пустые бокалы отдаёт официанту с серебряным подносом. — У тебя ещё есть несколько минут, Гермиона. Ты справишься. А теперь иди и поздоровайся со всеми. Блейз утешительно улыбается ей напоследок, а затем уходит готовиться к церемонии. Гермиона послушно следует совету друга, прогуливаясь по магазину и здороваясь с людьми. Здесь собрались все, кого она любит: её слизеринские друзья, Молли и Артур, а также вся семья Уизли, включая Чарли, который приехал специально по этому случаю. Её сверстники из Хогвартса: Симус и Дин, которые нежно держатся за руки, Невилл со своей спутницей, Ханной Эббот, Парвати и Падма Патил, Чжоу Чанг, Кэти Белл и Анджелина Джонсон. Полумна привела своего отца, Ксенофилиуса, а Минерва МакГонагалл прибыла с Горацием Слизнортом и профессором Флитвиком. Кингсли Бруствер, Пенелопа Кристалл, целительница Харпер и, к большому огорчению Гермионы, Рита Скитер также здесь. Гермиона посылает женщине предупреждающий взгляд из другого конца зала, на что получает испуганный кивок и многообещающее подмигивание. Следующие несколько минут Гермиона расхаживает по магазину, слушая поздравления и наверстывая упущенное. Полумна и Пэнси, похоже, увлечены беседой в одном из дальних углов, Паркинсон крутит между пальцами прядь чёрных волос, с неподдельным интересом слушая, как Лавгуд рассказывает о «Придире». — Прошу минутку вашего внимания, пожалуйста? — обращается к гостям Блейз, используя свою палочку в качестве микрофона. В животе Гермионы в очередной раз всё вздрагивает от нервозности, она отрывается от беседы с Эллисом Румихарт и проходит сквозь толпу, чтобы встать рядом с Блейзом. Забини становится у подножия лестницы рядом с гигантской красной лентой, и толпа подтягивается ближе, чтобы послушать его, образуя между ним и толпой полукруг, похожий на сцену. Гермиона стоит в первом ряду рядом с Тео, а слизеринец успокаивающе обнимает её за талию. — Как вы все знаете, — продолжает Блейз, уверенно обращаясь к толпе, одной рукой держа бокал с шампанским, другой — палочку. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы чествовать Гермиону Грейнджер. Из толпы раздаётся возглас, в котором Гермиона сразу же узнаёт Джорджа, а остальные начинают хлопать, пока по шее и щекам Гермионы разливается горячий румянец. — Мы собрались здесь, чтобы отметить торжественное открытие «Флориш и Блоттс», на восстановление которого Гермиона потратила месяцы, и возродила книжный магазин из груды сгоревших обломков. Но мы также собрались здесь, чтобы отпраздновать выход первого романа Гермионы. Какой удивительный перечень достижений. Раздаются новые вежливые аплодисменты, а Гермиона благодарно улыбается Блейзу. Глаза Забини встречаются с её, и он обращается к ней, словно публика внезапно исчезла. — Гермиона. Было очень приятно узнать тебя за последние несколько месяцев. Когда Гермиона пришла ко мне в магазин в день своего рождения, я подумал: должно быть, с этой девушкой что-то не так, если она доверяет мне настолько, чтобы сделать татуировку. Гости смеются над его словами, бормоча негромкие согласия, пока Гермиона смущённо пожимает плечами. — Но есть кое-что, что Гермиона сказала в тот вечер, и это не даёт мне покоя с тех пор, как я её узнал. И также понимаю, с каким замечательным человеком познакомился. В ту ночь, после того как я вытатуировал веточку розмарина на руке Гермионы, она сказала мне, что в её жизни есть много вещей, которые она хотела бы запомнить. Несмотря на всё, что она пережила, несмотря на всё, что переживает сейчас, Гермиона просто хотела помнить. Она хотела запомнить тех, кого потеряла, и те особые моменты в своей жизни, когда чувствовала себя самой счастливой. Она хотела каждый день смотреть на свою руку и помнить, откуда пришла и как её путь привёл туда, где она сейчас. Это мужественный поступок: пытаться сохранить память, когда мы так много хотим забыть. И теперь, спустя столько месяцев, я вижу, как сильно ты исцелилась и выросла, Гермиона. Я так восхищаюсь тобой. И так горжусь тобой. Спасибо, что поделилась с нами воспоминаниями и вновь открыла место, столь дорогое нашим сердцам. За Гермиону. После этой речи Блейз поднимает свой бокал в честь девушки. Зал вторит его словам, её имя диссонансом разливается по залу, когда люди поднимают вверх свои фужеры. Все выпивают, а Гермиона выходит вперёд и крепко обнимает Блейза. — Спасибо, — шепчет она ему на ухо. Он улыбается, целует её в щёку и протягивает большие ножницы для разрезания ленты. Толпа с нетерпением перешептывается, когда Гермиона подходит к лестнице, осторожно, чтобы не споткнуться о платье, ставит одну ногу на первую ступеньку, наклоняется и одним резким движением разрезает ленту. — Магазин «Флориш и Блоттс» открывается для работы! — весело объявляет она, и зал взрывается аплодисментами и радостными возгласами. Она слышит, как в толпе кто-то громко свистит, и вынуждена запрокинуть голову и рассмеяться, когда Адриан резко поднимает кулак в воздух, а затем подхватывает Гарри и радостно встряхивает его. Гермиона поднимается по лестнице к небольшому золотому пюпитру, который Блейз установил рядом с выставочным столом её нового романа. На трясущихся ногах, с трепещущим желудком и колотящимся сердцем она встаёт за пюпитром, прочищает горло и берёт свою палочку, используя её как микрофон, как делал Блейз. Гермиона оглядывает собравшихся и видит, что все глаза устремлены на неё. Изучающие, напряжённые взгляды, ожидающие её слов. Сердце бьётся дико и горячо из-за всеобщей поддержки. Она видит дружелюбные лица, которые помогли ей пережить тяжёлые времена, людей, с которыми она сражалась на войне — друзей, которые останутся с ней до конца жизни. Сделав глубокий, медленный вдох, она подходит к кафедре, чтобы начать свою речь. — Здравствуйте, — начинает она, и от нервного напряжения её голос дрожит. Она робко смеётся и хватается за край трибуны костяшками пальцев, чтобы не оступиться. — Благодарю вас всех за то, что пришли. Я ценю вашу поддержку больше, чем вы можете себе представить, и я так рада открыть двери для вас в понедельник утром. Я также очень взволнована возможностью поделиться с миром своей новой книгой. Я знаю, что все собравшиеся здесь участвовали в войне, и поэтому являетесь частью этой книги. И надеюсь, что мне удалось по достоинству передать все ваши истории. Во-первых, пока мы все здесь, если кто-то захочет сделать татуировку, то у моего друга Блейза Забини салон всего в нескольких минутах ходьбы. Самое меньшее, что я могу сделать после такого замечательного вступления, это привлечь к нему новых клиентов. Толпа начинает смеяться, вытягивая шеи, чтобы посмотреть на Блейза, который отмахивается рукой. Гермиона, почувствовав себя немного свободнее после вызванного смеха, продолжает. — Я постараюсь говорить коротко и ясно, чтобы мы снова смогли повеселиться. Но я хотела бы сказать следующее: есть одна маггловская поговорка, которая гласит: «Пиши о том, что знаешь». Когда я впервые задумалась о написании книги, я о многом знала. По толпе прокатывается лёгкий дружный смех. — Я немало знала о дружбе. О мужестве и храбрости. Я знала о самопожертвовании. Я познала любовь. Но я также много узнала о войне. И я думаю, что война, несмотря на её подлость, — это и есть познание всех этих вещей. Война — это дружба, храбрость, самопожертвование. Это также потери, трудности и страх. Я, как и многие из нас здесь, хорошо знакома с войной и всеми её проявлениями. И поэтому я написала об этом. Видите ли, история — это наше величайшее напоминание о том, что мы способны пережить. И здесь — сейчас — глядя через весь зал на все ваши лица, я осознаю, через что мы прошли. Мы столкнулись с невиданной силой и потеряли очень многое на этом пути. Нам не под силу изменить историю. Мы не вернём людей, которые погибли. Но есть какая-то прелесть в том, как книга может увековечить моменты, людей и проявления храбрости, о которых мы никогда не захотим забыть. Конечно, книги увековечивают и плохое. Но мы уже победили зло, и поэтому всё плохое становится ещё одним напоминанием о том, на что мы способны вместе. Раньше я воспринимала прошлое, настоящее и будущее как три совершенно самостоятельные вещи. Я тосковала по прошлому и одновременно мечтала о том, чтобы забыть его. Я считала настоящее безнадёжным. А о будущем не могла даже думать. Теперь я вижу, что они едины. Мы не можем изменить прошлое. Мы не можем определить будущее. Но мы способны использовать их, чтобы управлять нашим настоящим. За последний год я научилась останавливаться и вдыхать ароматы цветов — розмарин мой любимый — и ценить настоящее, пока оно есть. Потому что, сколько бы тьмы ни просачивалось в жизнь, всегда найдётся немного света, чтобы напомнить нам о хорошем в этом мире. Спасибо. Зал разражается громкими, громогласными аплодисментами, сопровождаемыми свистом и выкриками её друзей. Гермиона отходит от пюпитра, со смехом откидывая голову и вытирая со щеки слезу. Словно в тумане, она летит вниз по лестнице и попадает в объятия своих друзей, принимая объятия, поцелуи и слова похвалы, согревающие её сердце. Всё вокруг расплывается, и зал возвращается к шумному празднованию, музыка пробивается сквозь звуки болтовни и звон бокалов с шампанским. Гарри и Рон притягивают её к себе, и они обнимаются втроём, парни снова и снова говорят, как они гордятся ею. Она целует их обоих в щеку, притягивая к себе ещё ближе, пока они не задыхаются. — По-прежнему обнимает крепче всех в мире, — бормочет Рон, когда она отпускает их. В конце концов, после напоминания Блейза, она радостно подлетает к столу, заваленному её романами, и, используя маггловскую авторучку, начинает их подписывать. Странное ощущение — оставлять свою подпись на книгах для своих же друзей — дурацкая затея, ведь они могли получить её автограф, когда захотят. Но чувство было приятным — ставить своё имя с росчерком на букве «Г», прежде чем захлопнуть книгу и вручить её каждому знакомому лицу в очереди. На некоторых она оставляла короткие надписи с пожеланиями и благодарностями, а наибольшую гордость испытала, когда подписала экземпляр для Эллиса Румихарта, который обещал выставить его в своём кабинете. После того, как Гермиона подписывает по экземпляру для Симуса и Дина, её ручка выскальзывает из руки и падает на пол. Девушка хватается за платье и неуклюже приседает, чтобы поднять ручку. Гермиона выпрямляется, когда её взгляд падает на открытую книгу, которую протягивает следующий в очереди. Страница открыта на посвящении, и прежде чем она поднимает глаза, уже опускает ручку на пустое место на странице. — Знает ли Дин Томас, что ты посвятила ему свою первую книгу? Я не могу вспомнить никого другого с инициалом «Д» и не абсолютного засранца, кто заслуживал бы такого признания. Она смотрит вверх, застыв в полном шоке, и обнаруживает, что Драко протягивает ей копию книги. Его поразительные серые глаза встречаются с её глазами. На мгновение она парализована — ручка замирает над страницей, её взгляд прикован к его глазам. Единственное ощущение, которое она испытывает, — бешеный ритм сердца, гоняющего горячую кровь по венам. Он здесь. Перед ней. Просит подписать книгу и выглядит таким красивым, как никогда. Она сглатывает, глядя на его идеально уложенные светлые волосы, убранные набок, с единственной прядью, падающей на лоб. Он одет в чёрный костюм, который смотрится так, словно был сшит по его лекалам: накрахмаленная белая рубашка без галстука, свободный пиджак, подчёркивающий его руки. Чёрные, хорошо сидящие брюки и эти чёртовы блестящие туфли из драконьей кожи, которые, кажется, никогда не пачкаются. Он здесь. Он пришёл, и его серые глаза, сияющие раскаянием и молящие о прощении, смотрят в её. — Привет, Грейнджер, — мягко и ласково произносит он. Гермиона стискивает челюсть до боли, пытаясь контролировать внезапно участившееся дыхание. Она чувствует запах его одеколона, сладкий и пряный, всё, по чему она скучала последние полтора месяца. Её глаза следуют по чётким линиям его тела вверх к угловатому лицу, его кожа всё такая же идеально гладкая и белоснежная, выдающиеся скулы, серые глаза того же цвета, что прячутся за её веками, когда она видит сны. Его близость, которой ей так не хватало, которую она жаждала каждый день, сейчас кажется невыносимой. Гермиона смотрит мимо него, чтобы взглянуть на своих друзей: Блейз, Пэнси, Тео, Гарри и Рон — все они замерли, наблюдая за происходящим, готовые спасти подругу, если ей это понадобится. Она бросает взгляд на Рона, рассчитывая на то, что он бросится на Малфоя. Вместо этого он держит себя в руках, сжимает кулаки, но при этом смотрит на Гермиону, а не на Драко, ожидая, что она сообщит ему, если он ей понадобится. Блейз и Пэнси выглядят обеспокоенными, так же, как и Гермиона, удивлёнными его присутствием, а Гарри и Тео — неуверенными, гадающими, что делать с его внезапным появлением. Она снова поворачивается к Драко, открывая рот, чтобы что-то сказать, но ничего не выходит. «Я больше не хочу этого, Грейнджер». Его слова из их последней ночи в Мексике проносятся в её голове. Его жестокий тон, отвержение их связи, отказ дать им шанс. Он не хотел её. И она только начала смиряться с тем, что его больше не будет в её жизни. Но теперь он стоял здесь, перед ней, красивый, с обнадёживающей улыбкой, и просил её подписать книгу. Он был всем, чего она хотела. Но он не хотел её. — Мне нужно подышать. Она спешно выдыхает, и вдруг её ноги начинают двигаться. Она бежит через магазин, проталкиваясь мимо людей и хватаясь за юбку своего платья, а её грудная клетка вздымается от эмоций. Ей нужно выбраться отсюда, нужно быть подальше от него, нужно, чтобы он ушёл и больше не причинял ей вреда. Наконец, Гермиона пробирается через парадную дверь в холодную ночь, её дурацкие туфли стесняют ноги, а морозный воздух обжигает кожу. Пустую улицу освещают фонари, и она, спотыкаясь, бредёт по брусчатке в сторону огней и звуков Косого переулка. Набирая воздух в лёгкие, она останавливается посреди улицы и откидывает голову назад, открывая рот, пока её грудь вздымается и опадает. В этот момент начинается снегопад — тяжёлые, пушистые хлопья медленно опускаются на землю, как стекающая патока, прямиком на улицу, а ветра нет, чтобы развеять их. Руки и ноги покрываются мурашками, она дрожит, глядя на высокие белые колонны Гринготтса и удивляясь, почему всё всегда сводится к сражению с драконом. — Грейнджер! Это голос Драко, который выбегает из «Флориш и Блоттс» и бежит по булыжнику к ней. Она качает головой, поворачиваясь к нему лицом. — Почему ты здесь, Малфой? Ты должен уйти, — умоляет она, её голос отчаянно срывается, пока он лёгкой трусцой в костюме догоняет её. Он похож на побитого щенка — серые глаза грустные и расширенные, брови сведены вместе в беспокойстве, щёки покраснели от холода. — Просто выслушай меня, Гермиона, — произносит он, его голос тих, как шёпот, и тяжёл, как свинец. В ней вспыхивает гнев, и она решительно направляется к нему, сокращая расстояние между ними. Гермиона поднимает подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом. — Нет, — говорит она сквозь стиснутые зубы, и по холодной коже скатывается горячая слеза. — Нет, ты ясно дал понять, что не хочешь больше быть частью моей жизни, Драко. Сейчас я разбираюсь с последствиями твоего решения. Она поворачивается, чтобы уйти, но Малфой хватает её за локоть и поворачивает обратно к себе. — В своей жизни я наговорил много глупостей, Грейнджер, но об этом я жалею больше всего. Он смотрит на неё сверху вниз, втягивая нижнюю губу в рот, его грудная клетка вздымается при продолжительном вдохе. Она поднимает на него глаза, её зрение расплывается от слёз, и девушка чувствует его руку на своей коже. Она тёплая, грубая и мозолистая, как и всегда, и Гермиона хочет лишь одного — раствориться в прикосновении. — Я облажался. По-крупному. Он договаривает, его глаза умоляюще смотрят на неё. Его тёплое дыхание клубится в холодном воздухе, как дыхание дракона, и она закрывает глаза, чтобы не видеть, как искренне он сожалеет. — Нет, Малфой. Ты не просто облажался, — выплевывает она, тыча пальцем ему в грудь. — Ты принял решение. Ты принял решение, благодаря которому я была вычеркнута из твоей жизни. Ты знаешь, как ужасно я себя чувствовала из-за этого? Из-за того, что ты сказал на том балконе? Его выражение лица меняется, и он высвобождает её локоть, медленно отходя от неё, прежде чем засунуть руки в карманы. — Я знал, что ты не оставишь меня. Я знал, какая ты упрямая, Грейнджер, и понимал, что должен был наговорить что-то ужасное, иначе ты бы последовала за мной. Я был жесток, и это была самая большая ложь, которую я когда-либо говорил. Если бы я мог, то немедленно взял бы свои слова обратно. И мне очень жаль, Гермиона. Её имя звучит как сладчайший мёд на его языке, и ей хочется умолять его произнести его тысячу раз, а потом ещё миллион. Тыльной стороной ладони она вытирает слёзы, застывшие на лице. — Почему ты оттолкнул меня? Почему для тебя было так важно, чтобы я не пошла за тобой? — Ты была права, ясно? — обрывает её Драко, повышая голос, поднимая руки ладонями к небу в знак капитуляции. — Ты была права. Мне было страшно. У меня никогда не было чего-то настолько хорошего, как ты, и я не смог удержать это, и я чертовски боялся потерять тебя! Мне казалось, что если я выполню для тебя всю работу и уйду, пока всё не рухнуло, то избавлю себя от боли. Но я ошибался. И я обещаю загладить свою вину перед тобой во сто крат. Её сердце колотится в груди, и ей отчаянно хочется протянуть руку и коснуться его, заключить в объятия и позволить ему поцелуями стереть слёзы с её лица. Но она также очень зла на него. Снежинки падают всё сильнее, оседая на щеках и ресницах Драко. Он судорожно вдыхает воздух и на мгновение отворачивается от неё, прежде чем снова повернуться к ней лицом. — Я не заслуживал тебя, — продолжает он, делая шаг к ней и беря её маленькую ладонь в свою. От его прикосновения её тело покрывается мурашками, в нём пробуждается электричество, которое кажется таким же необходимым, как и дыхание. — Я всё ещё не заслуживаю тебя. Но я пытаюсь каждый день стать лучшим мужчиной для тебя. Для меня. Для моей матери и друзей. Я в жопе. Мы оба изранены и сломлены этой войной, и пытаемся разобраться, куда двигаться дальше. И посмотри, как далеко ты продвинулась, Гермиона! Посмотри, как ты выросла. Он проводит рукой по её предплечью, большим пальцем касаясь татуировки розмарина, а его взгляд переходит на тёмные чернила. — Я не могу впустить тебя в свою жизнь только для того, чтобы снова смотреть, как ты уходишь, — срывающимся голосом говорит она, встречая его взгляд, встречая прекрасные глаза Драко Малфоя. — Я не уйду, Грейнджер. Мне нужно многое исправить, за многое извиниться. И у меня ещё много своего собственного дерьма, с которым мне нужно разобраться. У нас так много дерьма, с которым нужно разобраться. Но можем ли мы пройти через это вместе? Его голос мягкий, нежный, умоляющий, он вынимает свою ладонь из её руки, опуская к талии и проводя ею по её спине. Осторожно, очень осторожно, он тянет её к себе. Когда она отказывается смотреть на него, а слёзы всё ещё капают из её глаз, его вторая рука мягко ложится на её челюсть, и он приподнимает её подбородок, чтобы заставить посмотреть на него. Ей интересно, давали ли Драко Малфою второй шанс раньше. Она должна решить, здесь и сейчас, заслуживает ли он его. Может быть, и нет. Но она не перестаёт думать о том, что второй шанс, который она дала самой себе несколько месяцев назад, возможно, именно то, что спасло её в конце концов. Возможно, прежняя Гермиона отвергла бы его. Но, как она наконец поняла, она уже не прежняя Гермиона. Может быть, Драко так же, как и она когда-то, нуждается в ней, в том, чтобы она дала ему тот же шанс. Может быть, всё, что ей нужно, чтобы поверить в его обещание, кроется в его глазах — во взгляде, который говорит ей снова довериться ему, как когда-то. — Я не знаю, — тихо отвечает Гермиона, наблюдая, как меняется выражение его лица. Затем, уже более легкомысленным тоном, вытирая последнюю слезу, она продолжает. — Однажды ты сказал мне, что терпеть меня не можешь. Ты уверен, что хочешь быть со мной, если ты меня не переносишь? Её тон лёгкий, дразнящий, но достаточно, чтобы он уловил смысл и его глаза загорелись надеждой. Он подходит к ней ближе и, придерживая её рукой за спину, прижимает к себе так, что их грудные клетки смыкаются. — Я терпеть тебя не могу, Грейнджер, — низко, хрипло и медленно произносит он, наклоняется вперёд и осыпает её лоб ласковыми поцелуями. — Терпеть не могу, как ты пьёшь кофе и как ты запоминаешь факты из всех книг, которые прочитала. Он отстраняется и снова склоняется к ней, его тёплые губы припадают к её виску. — Я терпеть не могу твой джинсовый комбинезон, который ты носишь, и то, что ты называешь его рабочей формой. Он целует её в другой висок. Её сердце трепещет, и она опускает руки на его бицепсы, когда её веки опускаются. Другой рукой он проводит под подбородком, а большим пальцем по волосам над её ухом. — Я не переношу твои ужасные шутки, твои растрёпанные волосы или то, что ты постоянно споришь со мной. Он целует её в щёку, чуть выше уха, а затем ещё раз в челюсть. — Я терпеть не могу, что ты всегда считаешь себя правой, даже когда знаешь, что не права. Я не могу смириться с тем, что ты всё делаешь лучше меня и что ты добра ко всем, даже когда они плохо относятся к тебе. Я ненавижу то, что ты простишь меня, хотя я этого не заслуживаю. Он прижимается поцелуем к уголку её рта, и она резко вдыхает, её глаза распахиваются, чтобы встретиться с его серыми глазами, смотрящими в её. — И это всё? — подшучивает Гермиона, произнося шёпотом, когда Драко целует кончик её носа. — Нет, — отвечает он, задыхаясь от смеха. — Я не могу смириться с тем, что ты заставила меня влюбиться в тебя, даже когда я так решительно этого не хотел. Внутри неё всё опускается, будто отяжелев, и она отстраняется, чтобы посмотреть на него, а его руки по-прежнему крепко обхватывают её талию. От волнения её сердце сжимается, а в голове возникает гул, который можно описать только как блаженство. Вот оно, снова это блаженное чувство. — Что ты сказал? — спрашивает она, и её губы приподнимаются в ухмылке. Драко закатывает глаза, проводя большим пальцем по её щеке. — Я люблю тебя, Гермиона. И я прошу тебя дать мне ещё один шанс, чтобы на этот раз я смог справиться лучше. Я люблю тебя. А затем они целуются — эйфорическое, бездыханное чувство, которое, кажется, бросает вызов гравитации, заставляя её парить и трепетать от недостатка кислорода. Его губы отчаянно прижимаются к её губам, навёрстывая упущенное время, а она смеётся в ответ на его прикосновения, закидывая руки ему на шею, когда он поднимает её с земли и безумно целует. Если бы Гермиона и Драко не были так заняты поцелуями, обжигая свои лёгкие от недостатка дыхания и испытывая головокружение от счастья, они могли бы заметить, насколько совершенны снежинки, падающие вокруг них. Они могли бы заметить, что на один-единственный, особенный момент Косой переулок стал совершенно тихим. Они могли бы заметить, как свет уличного фонаря освещает их, озаряя танцующие, переплетённые тени, как Драко кружит её, а затем опускает на ноги, покрывая мягкими поцелуями её челюсть. — Я тоже тебя люблю, — вздыхает она, снова притягивая его к своим губам. Она любит его, и он любит её, и он жаждет её. Он не пришёл к ней как идеальный мужчина. Нет, Драко Малфой несовершенен и имеет свои собственные проблемы, которые Гермиона, возможно, никогда не поймёт. Но он пришёл к ней как человек, который просит прощения, признает, что ему нужно работать над собой, и просит её быть рядом с ним на этом пути. Харпер была права: Гермиона и Драко не должны были исправлять друг друга. Но вместе они могли бы что-то построить. Что-то крепкое, красивое и несовершенное. Они восстанут из того, что когда-то казалось руинами, возведут кирпич за кирпичом, стену за стеной — и они сделают это вместе. Когда, наконец, они задыхаются и отрываются друг от друга, отчаянно нуждаясь в воздухе, Гермиона притягивает его к себе, чтобы обнять. Они целовались, прикасались друг к другу, занимались любовью, но редко обнимались. И когда она прижимает его к себе, наслаждаясь его теплом, его запахом и его присутствием, Драко не сетует на то, что она обнимает его слишком крепко. Наоборот, он притягивает её к себе ещё ближе. Она опускает голову на его плечо, позволяя теплу проникать в неё, так как зимний воздух заставляет её дрожать. — Нам нужно вернуться в помещение, — усмехается Драко в её волосы, скользя ладонями вверх и вниз по обнаженным рукам, чтобы согреть. Неохотно Гермиона отходит, её взгляд останавливается на одной из красных вывесок «ПРОДАНО» в окне магазина рядом с ними. — Ты видел? Все пустующие магазины в «Полосе» были проданы. Похоже, что Косой переулок наконец-то вернётся к своей былой славе. Она хватает его за руку, и они вдвоём возвращаются в магазин, а вокруг всё ещё падает снег. Драко накладывает на Гермиону согревающие чары с помощью своей палочки. — Я знаю, — смущённо отвечает он, почёсывая рукой затылок. Брови Гермионы сходятся вместе, когда она смотрит на него, сузив глаза. — Драко… — начинает она, останавливаясь на месте и выжидательно глядя на него. — Я купил их, Грейнджер. Все остальные магазины «Полосы», — говорит он, расслабляясь и с нетерпением ожидая реакции Гермионы. — Ты купил их? Зачем? Он вздыхает, засовывая руки в карманы, а розовый кончик его языка высовывается, чтобы смочить припухшие губы. — Это то, что я хочу сделать. Со своей жизнью. Я купил магазины, чтобы отремонтировать их и сдавать владельцам. Я хочу восстановить Косой переулок… а потом посмотрю, что из этого выйдет. Он выдерживает паузу, снова берёт Гермиону за руку и заправляет её локоны за ухо. Его глаза скользят по её макияжу, кудрям, платью. Они переливаются чем-то, что Гермиона видела в нём и раньше, но что она только сейчас может приписать любви. Его щёки розовеют, но она убеждает себя, что причиной тому мороз. — Я потратил так много своей жизни на разрушение вещей. Теперь моя очередь восстанавливать. Как ты и сказала, Грейнджер, руины всегда можно восстановить. Она улыбается, её сердце разрывается, когда она поднимается на цыпочки, чтобы прижаться нежным, крепким поцелуем к его губам. — По-моему, это отличная идея, — произносит она, опускаясь на землю и пропуская свою руку через его и ведя их обратно к «Флориш и Блоттс». — Спасибо, Грейнджер, — говорит он, когда они доходят до магазина, на их лица падает свет из окон, а уши заполняют весёлые звуки вечеринки. Драко задерживает их перед входом, притягивает её к себе для последнего поцелуя и ласково проводит большим пальцем по татуировке в виде розмарина. — Драко? — Мм? — Я всё ещё очень зла на тебя. — Я знаю, Грейнджер. — Один вопрос. — Что угодно. — Обещаешь восстановить магазины по-маггловски? Я даже одолжу тебе свою пилу. — Ни за что, Грейнджер. — Всегда такой упрямый.