КУРОО
Мы привыкаем друг к другу заново. Прошла уже неделя, и вот что я могу сказать: это не как «езда на велосипеде». Никакой мышечной памяти. Скорее, это похоже на то, как раньше варварски «лечили» от гомосексуальности. Каждый раз, когда я смотрю на него, меня бьёт током. Любая девиантная мысль сопровождается новым разрядом. Он облизывает пальцы от приправ чипсов — и по моему телу проходит электрошоковая дрожь. Он подцепляет резинку зубами, убирая с лица волосы — и я чувствую, как поджариваются мои нервные окончания. Эффект, правда, получается обратным: гомосексуальность лишь закрепляется во мне с каждой профилактической дозой шокотерапии. Я сдохну раньше, чем исцелюсь. Я обуглюсь в сажу из-за его привычки кусать губы. Это нечестно. Я и сам хочу кусать его губы. Он лишает меня потенциального рабочего места, это вредит всей экономике. Но мы привыкаем друг к другу заново. Быстрее, чем способно вынести моё слабое сердце. Весь перечень наших взаимодействий, не выходящих за рамки легальности и летальности, я бережно храню в особом закутке мозга. Там на крошечной табуретке сидит крошечная стенографистка и скрупулёзно документирует каждое пересечение наших жизней. Она отдыхала шесть лет, а теперь её пальцам придётся потрудиться. (Ничего такого, это очень приличная стенографистка, полностью посвятившая жизнь работе.) Я запомнил каждую совместную минуту так тщательно, будто от этого зависит моя жизнь. Будто со дня на день по мою душу явится судья и потребует предоставить алиби. Он спросит: «Где вы были вчера в 19:21?» И я улыбчиво отвечу: «О, как славно, что вы спросили! Так уж вышло, что я замечательно помню, что в 19:21 я столкнулся с Кенмой — моим соседом, любовью всей моей жизни, обязательно пометьте это в документах о деле, — в нашем узком коридоре. Ему пришлось прижаться спиной к стене, чтобы я мог пройти. Чашка с только-только заваренным чаем наверняка обжигала его грудь, но он, подумать только, ваша честь, предпочёл прижаться к горяченной кружке, чем ненароком коснуться меня. Я, конечно, не детектив, но… Ладно-ладно, ближе к делу, я понял. Так вот, 19:21, мы неловко минуем друг друга в коридоре, как две подлодки во время холодной войны. Он бормочет что-то непечатное, неразличимое. Я говорю: «Чай, хах?..», будто мой мозг иссох и сдулся у меня в голове. «Чай, хах?..», ваша честь, не судите строго. Он проскальзывает в свою комнату, я иду на кухню, смотрю на часы и думаю: ну что за время, чтобы быть идиотом! 19:21. Вот что за время». Я помню и другие случаи — сцены из ситкома «По соседству с бывшим» (если американцы выкупят права на адаптацию, то на Netflix скоро выйдет ромком «Sex with my ex», хотя никакого секса у нас не было — просто… американцы, понимаете?). Например, на днях я застал его, выходящим из душа. Была ли это случайность? Возможно. Был ли он полностью одет? Увы. Отель? Триваго. Иногда до меня доносится его голос сквозь неплотные стены: он ведёт свои стримы, заигрывая с невидимой аудиторией с таким бесстыдством, с каким никогда не заигрывал со мной, и это открывает целую чёрную дыру в моей голове. Я лежу в постели и представляю, что он говорит со мной, что это со мной он флиртует, это моим шуткам он смеётся. Я годами не слышал его смех. Я даже собираюсь написать завещание: «Если я умру (а в наше время ни в чём нельзя быть уверенным), похороните меня в моменте, когда скептичное фырканье Кенмы превращается в тихий смешок. В этом самом моменте, и нигде больше. Нигде меньше. Вместо земли присыпьте моё тело его «хиханьками» да «хаханьками». На могильном камне напишите его слова — его последние слова мне, какими бы они ни были». «Ну сдох и сдох, чё бубнить». Помимо случайных пересечений на нейтральной территории коридора, мы с ним почти не видимся. Когда я встаю, он ещё спит. Дверь в его комнату всегда закрыта, дверь в мою — распахнута настежь на случай, если он захочет зайти. (Он не хочет). Ни в одну из моих тщательно расставленных ловушек он пока не попался. К слову о ловушках, вот они, слева направо: 1. Тарелка в раковине, которую я не мою уже неделю, чтобы развести его на разговор. Чтобы он раздражённо бросил: «Помой уже свою тарелку, пока плесень на ней не мутировала в новую форму жизни». Чтобы я ему ответил: «Кстати о новой форме жизни, как ты провёл последние шесть лет?» 2. Игрушка Огрызка, которую я вновь и вновь запихиваю в его кеды, чтобы он разозлился: «Твой несносный кот совсем отбился от рук». И тогда я скажу: «Кстати, о моих несносных котах, как ты провёл последние шесть лет?» 3. Папка с документами по работе, которую я не забираю из ванной, чтобы он зашёл ко мне в комнату и сказал: «Эй, ты забыл кое-что важное». И я тогда… Ну, здесь всё совсем уж очевидно. Но Кенма игнорирует все мои капканы со сноровкой лесного зверя, который смирился с соседством непутёвого охотника. Такие звери отгрызают себе лапы, лишь бы не попасться. Я готов поставить годовую зарплату на то, что Кенма с аппетитом примется за собственную руку, если мне случится её схватить. Так что да, мы не особо-то пересекаемся. Но у меня есть план и надежда на то, что он сработает. А это столько же, сколько было у бога, когда он создавал Землю, и больше, чем было у героини Умы Турман, которая хотела убить Билла. Чем было у того парня, который собирался убить пересмешника (не знаю, не читал). План мой прост и изящен. Я мог бы назвать его гениальным, но папенька учил меня скромности. Он говорил: «Ты, Тецуро, застёгивай рубашки на все пуговицы и ресницы не поднимай, иначе никто тебя такого замуж не возьмёт». Цитата, может, и не точная, но суть передана. Итак, мой план. Мой план, определённо точно не заключающийся в том, чтобы расстегнуть все пуговицы рубашки и поднять ресницы. Мой план, состоящий из упаковки цветных стикеров и гелевой ручки, потому что нет в мире проблемы, которую нельзя решить с помощью идеально подобранного комплекта канцелярии.КЕНМА
Понедельник. Тринадцать часов утра. Я смотрю на жёлтый бумажный квадратик, приклеенный к холодильнику, и пытаюсь понять: «Серьёзно, Куро?» За шесть блядских лет ты так и не научился разборчиво писать?.. На стикере написано: «Завтрак в холодильнике, угощайся (я случайно приготовил слишком много)», хотя с таким же успехом корявые иероглифы можно прочитать как: «Завтра с напильником, убирайся (я и чайник приспособил, сижку можно)». С Куроо, конечно, хуй поймёшь: оба варианта могут оказаться правдой. Но я всё же открываю дверцу и вижу любовно упакованный бэнто с тамаго-яки, сосисками, нарезанными и соединёнными зубочистками в форме членов, морковью, спаржей и брокколи. От одного взгляда на этот набор моя язва исцеляется, кожа очищается, а холестерин падает. Очевидно, что это ловушка. Куроо наверняка подсыпал внутрь какую-нибудь гадость, вроде витаминов или любви. На бэнто наклеен ещё один стикер с кокетливо подмигивающей рожицей и надписью: «Съешь меня». (Или же: «Семя червя», тут не угадаешь). Я читал «Алису в стране чудес»… Ладно, я играл в «Алису: безумие возвращается», я знаю, что нельзя есть то, что хочет быть съеденным и уговаривает тебя заманчивыми записками. Но… Я слаб духом и телом, я уже неделю питаюсь чипсами, я уже шесть лет не видел члено-сосиски. «Членососы», так мы их называли в школе. «Аппетитный хуй», — говорил я, ковыряя палочками бэнто, который Куроо мне приносил. «Так и хочется заглотить его целиком, а?» — ухмылялся он. Мы были теми ещё придурками… Я раздражённо захлопываю холодильник. Не-а. Не так просто. Если я приму этот бэнто, я приму и поражение. Оно будет на вкус как здоровое питание, и это именно то, какой должна быть на вкус неудача. Настоящие победители давятся шоколадными батончиками у себя в комнате, запивая их слизким вчерашним кофе.КУРОО
Окей, это не сработало. Это не сработало, и я вовсе не расстроен. Мой живот вовсе не скрутило досадой, пока я разогревал завтрак для Кенмы себе на ужин. Я вовсе не представлял свою жизнь мюзиклом, пока срывал стикер с холодильника. (Жалостливый проигрыш на синтезаторе, плавный переход, душевное: «Но кто наклеит стикер на его разбитое сердце? О-о-о…») Но у меня ещё много стикеров — целая упаковка. У меня карта лояльности и скидка постоянного клиента в магазине канцтоваров неподалёку от работы. И полно идей. Просто уйма. Так что я бережно размещаю зелёный бумажный квадратик на зеркало в ванной и пишу: «Проснулись — улыбнулись!» Я покупаю яблочный пирог в пекарне на другом конце города и пишу: «Не смог доесть. Не пропадать же добру». Я достаю его одежду из сушилки, тщательно её выглаживаю и складываю аккуратной стопкой, подписывая: «Оставим все неровности и складки в прошлом». Хоть что-то из этого должно сработать.КЕНМА
Что ж, на данном этапе я почти уверен, что Куроо пытается выжить меня из квартиры. Эти записки, поджидающие на каждом шагу, всякий раз заставляют меня вздрогнуть и покрыться мурашками. Я словно живу в малобюджетном триллере «По соседству с убийцей» (если американцы выкупят права на экранизацию, на Amazon Prime выйдет хит «The nEXt door», где нас с Куроо сыграет парочка лесбиянок, потому что… американцы, понимаете?). Сегодня моё утро началось со зловещего «Прогнулись — уебнулись» на зеркале в ванной. Потом я нашёл яблочный пирог с угрозой: «Не сможешь доесть — продам бобру». Тревожный звоночек, однако. Но вишенкой на грёбаном торте (в этом торте меня и похоронят, как задохнувшуюся стриптизёршу, про которую все забыли) стала записка на моей одежде. Да, я понимаю, что забыл её в сушилке, как последний лох, но «Оставлю на надгробии сладкий поршень» — это как-то слишком, не находите?.. Куроо и раньше нельзя было обвинить в стабильности и адекватности, но годы не пощадили его шизу, это точно. И только потому что я опасаюсь наутро найти под дверью окровавленную свиную голову — только поэтому, — я пишу на обрывке туалетной бумаги ответное послание: «Сходи проверься, криптид». И с помощью пожёванного «Орбита» клею свои наилучшие пожелания ему на дверь.КУРОО
Как я и говорил, это сработало! Теперь между нами диалог. Ну, знаете, такая штука, которая случается между двумя людьми. Форма общения. Мы общаемся. Мы разговариваем. Мы оставляем друг другу трогательные послания, как парочка женатиков. А то, как он назвал меня?.. Криптид. Победа. Безусловная, безоговорочная победа. Ведь абы кого криптидом не назовут. Взаимные подколы требуют определённой степени близости. Поверьте, я знаю, о чём говорю, у меня был целый семестр психологии в универе. Типичная схема развития отношений: «незнакомец — друг — криптид — бойфренд — муж». И не стоит забывать о способе, которым он передал мне своё любовное послание. Во-первых, он воспользовался туалетной бумагой, а это, на минуточку, предмет личной гигиены, куда уж интимнее? А вот куда! Жвачка. Жвачка, которая побывала у него во рту. Если это не намёк, то мой препод по психологии зря получает свою зарплату. Так что, недолго думая, я собираюсь с мыслями и пишу ему очередную записку, прикрепляя её к очередному кусочку пирога. «Жду не дождусь вечера. Поговорим?» У меня чертовски хорошее предчувствие насчёт этого послания.КЕНМА
«Жри и не доживёшь до вечера. Помолись». Мне пиздец.