***
«Где он, чёрт возьми?» Эвет выглядела слегка растрёпанной, не до конца отошедшей от сна. Проснулась она не так давно от неприятного давления в шейных позвонках — последствия сидячего сна. Несмотря на недосып, движения выходили ловкими и бодрыми, вытренированными долгими годами опыта. Эвет подавила зевок и виновато посмотрела на стоящего у двери Макото. — Тяжелая ночка выдалась, да? Наэги непонимающе склонил голову на бок, а после резко нахмурился и отвернулся; румянцем залился, бедный. Сегодняшним утром, благо, никто за опоздание Эвет не ругал, а Киотака стоял максимально далеко от входной двери. В столовой все выглядели ещё более напряжёнными и вдумчивыми. События прошлого дня оставили на всех характерный отпечаток, который клеймом свисал с их шеи. Их запахи стали более глубокими, с характерной меланхоличной и тоскливой ноткой. Эвет лишь тихо щёлкнула языком, после приветливо улыбнулась, когда заметила взгляд Чихиро из под припущенных ресниц. — Эвет! Проходи к нам! — У тебя глаза красные, — привычно хриплым голосом сказала Сакура. — Не выспалась? — Или ты плакала?! — Аой эмоционально поддалась вперёд, вглядываясь в тёмные круги под веками Эвет. — Нет, чего вы, — она выставила перед собой руки. — Бессонница порой мучает, ничего особенного. Эвет прислонила руки к груди, отодвигая ворот футболки и очерчивая подвеску. Внутри вспыхнуло что-то тёплое и мягкое-мягкое, словно зефир. Оно паутинкой расползалось по груди, пока Эвет не тряхнула головой, прогоняя странное удовольствие. Не хватало ещё. — Не все в сборе? Столовая была заполнена людьми, но одновременно пустовала. Конечно, взгляд утратил две потенциальные мишени, от этого в теле заплескалось смятение. Нехорошее предчувствие ухватилось за мысли, преобразуя каждую из них в более тревожную и мрачную. Как будто кто-то водил аконитом прямо под носом. — Да, Саяка куда-то пропала, — вздохнула Аой, подтянув высокий хвост. — Даже самые поздние ребята уже пришли, а она казалась мне пунктуальной... — Извините, что заставила ждать, я иногда опаздываю, — Эвет невинно приподняла уголки губ, но они быстро опустились, как будто обрушились. — Бьякуи тоже нет. К горлу подкатило что-то неприятное, и Эвет тяжело вздохнула, решив, что нужно выпить несколько чашек кофе. Неприятное чувство: голова работала настолько заторможено, что Эвет не сразу поняла, где находится дверь, ведущая на кухню. Пространство находилось в какой-то мутной дымке. — ...Что такое? Я что-то пропустил? Эвет усмирила своё желание резко развернутся и повернулась к говорящему крайне медленно. Бьякуя выглядел таким же как и всегда: собранным, свежим, словно бодрым, только вот походка была чуть медленнее обычной, а глаза, периодически, закрывались на несколько секунд. Предчувствие не спешило оставлять её в покое. «Боже мой, он тоже не спал?» — Чувак, ты не видел Саяку? — А должен был? В горле сухо, кофе хотелось всё сильнее, но Эвет не двигалась, не желая упускать ситуацию из виду. — М-мне надо идти... — пробормотал Макото, и быстрыми шагами почти что выскочил из помещения, исчезая в коридорах. — И где же Саяка, чёрт её дери? — проворчала Джунко, откинувшись на стуле. Сама Эвет так же присела, отбросив идею с походом на кухню. Воздух стал гуще, словно превратился в пар от кипящей воды, его вихри оседали в горле, подобно сигаретному дыму. Хотелось то ли откашляться, то ли вдохнуть его поглубже и ощутить, как никотин лениво расползается по организму. В животе тошнотно скрутило — сигареты всегда для Эвет были чем-то отвратительным. Блондинистая шевелюра мелькнула где-то ближе к углу столовой. Бьякуя плавно обходил одноклассников, направляясь на кухне. Эвет медленно потянулась, разминая мышцы плеч, и поднялась, широкими шагами следуя к нему навстречу. Всё же, сходить на кухню не помешает. — Странно это всё, — сказала она, невзначай заградив собой дверь. Бьякуя неохотно затормозил, увидев перед собой знакомую спину. Его раздражённый выдох холодком прошёлся по позвоночнику Эвет даже сквозь одежду. — А, по-моему, всё довольно предсказуемо. Дай мне пройти. — Сначала скажи мне... И снова раздался крик. Казалось, от него завибрировали стены, а штукатурка белым снегом посыпалась с потолка. Все мгновенно подорвались со своих мест и полетели ему навстречу, Эвет повела плечами, обернувшись. Холодная синева. — Думаю, это может подождать.***
Аконит не обманул, всё действительно слишком предсказуемо. Запах сладковатый, странный, ни с чем его и не сравнить. Отдаёт металлом, но совсем не таким, который по пятам преследует их в этой школе. Этот запах определённо другой: более весомый, более пугающий, сковывающий. Смерть. Кровь не стекала струйками по изысканным обоям женской ванны, она присохла к ней уродливыми бордовыми каплями и подтёками. Тенью ложилась и на пол, маячила перед глазами тёмными, уже почти чёрными искрами. Эвет прижала пальцы к губам, чувствуя, что её сейчас вырвет. «Отвратительный запах». И тело. Теперь сложно было представить Саяку живой, с её мелодичным голосом и масками, которые постоянно сменяли друг друга. Её живой образ попросту не сохранился в памяти, теперь его уже не припомнить. Теперь голоса не услышишь, а все маски были стёрты в пыль, лишив истинное лицо всего, а именно — жизни. Эвет пусто смотрела на труп, чувствуя внутри образовавшийся штиль. Теперь тревога с самодовольным «я же говорила» могла смело выветреться из мыслительных процессов, освобождая место здравым рассуждениям. Худшего не стоит бояться, оно уже случилось. — Саяка...нет... — голос Аой содрогался из-за потока слёз, которые непрерывно скатывались и падали, падали, падали. Из монитора наверху раздался оглушительный писк, после переходящий в знакомый звон: «Динь-дон, бинь-бон». — Тело было обнаружено! Прошу всех собраться в спортивном зале! Всех! Плохо слышно. Этот запах уже начинает стучать в висках. Плечо ударяется о дверной косяк: не сильно, но ощутимо больно. Эвет жмурит глаза и боком пытается пройти сквозь толпу у дверей. Толпу, где теперь на одного человека меньше. А количество словно и не меняется, всё так же толпятся и заслоняют собой весь горизонт. Вдруг, Эвет резко развернула голову и висок всей силы врезался всё о тот же косяк. «Хватит». Пульсирующая боль охватила голову, сжала её со всех сторон, но действительно помогла сконцентрироваться. Мышцы вокруг глаз расслабились и они открылись, оглядели разобранную по кусочкам комнату. Вонь знатно мешала ориентироваться в пространстве, забивала собой рецепторы, но запах борьбы, и пролитого в отчаянии пота не остались незамеченными. Взор чуть дольше задержался на царапинах, разрезах на стенах и полу. «Хотелось бы это осмотреть». Уголком глаза Эвет заметила, что не она одна изучает пространство. Киригири чуть замедлилась, оставаясь немного позади и с интересом изучала изуродованную комнату. Хотя, могло ли быть хоть что-то в такой кромешной сиреневой пустоте? Эвет хотела отвернутся и продолжить идти, но что-то внутри помешало. Повернешься – и спина открыта для припасённого врагом трюка. Внутри навязчиво раскрывались и процветали шипы недоверия, неприятно царапали внутренности и впивались в вены. Киригири вполне могла оказаться тем, кто всадил нож Саяке в грудь и не было гарантии, что тоже самое она не сделает с Эвет, если та потеряет бдительность. В голове с неоновой яркостью вспыхнули картины того, что могло случится: холодное лезвие впивается в кожу, разрывает по швам мышечные ткани, молочные железы и пронзает сердце. Холодная дрожь въелась под кожу, все пять чувств обострились до предела, оповещая хозяйку о серьёзной опасности. Тело Эвет отлично знает, что такое жестокость. Одноклассники уже заметно далеко отошли от комнаты умершей и в ней остались только две девушки, упорно стоящие на месте. Одна из них в который раз внимательно оглядела комнату и, словно опомнившись, быстро зашагала в сторону двери, догоняя всех, но у самого выхода замедлилась. Эвет склонила голову набок, оглядев Кёко с пят до макушки и криво улыбнулась, не двинувшись ни на сантиметр. «Первая я не пойду, шевелись». Киригири не телепат, но намёк поняла и шустро прошла мимо, до последнего не отводя взгляд. Эвет приняла эту немую схватку и проводила её своим пылким взором прямиком до двери. Но взгляды разорвались подобно капле, которая в конце концов упадёт и разобьётся, разлетелась на куски. Эвет дольше ждать не стала и пошла следом. Хотелось стать незаметной для всех, рассыпаться на атомы и наблюдать откуда-то сверху, где тебя никто не достанет. Хотелось быть недосягаемой, невидимой, неслышимой, что бы ничья желающая навредить рука попросту не смогла тебя достать. Страх за свою жизнь опускал все остальные мысли, шептал на ухо самые худшие сценарии. Что с ними будет дальше? Спортзал больше не выглядел таким большим, стены сдавливали рёбра, а потолок опускался на голову, ломая череп. Эвет обхватила себя руками и потёрла предплечья — попытка отгородить себя от окружающих, которые, как кажется сейчас, стоят непозволительно близко. Из них всех волнами хлыщет только одно: Отчаяние. Макото очнулся и вместе с тем снова принялся за своё любимое дело — кричать. Эвет всерьёз подумывала над вариантов подрезать ему голосовые связки, ведь в ушах звенело не на шутку. — Очевидно же, что это Монокума убил Саяку! Эвет сперва широко раскрыла глаза, а потом едва удержалась, что бы не залиться злым хохотом, ведь так нелепо это звучало. Нелепо, но вовсе не смешно, так что идея со смехом быстро погасла. Каждый справляется с горем по-своему. — Я бы никогда такого не сделал! Можешь быть уверен. Мацу глубоко вздохнула, чувствуя, что переживания высосали из неё всю жизненную энергию, которую она могла бы выделить на испуг от появления "директора". Огромные кучи глупых вопросов посыпались на его металлические плечи, и он каждый раз отвечал так непринуждённо... «...как будто по сценарию». Далее пришло время Монокумы сыпать кучи информации на хрупкие плечи школьников. Расследование, классный суд, казнь — действительно идиотский сценарий дешёвого фильма и Эвет плескалась бы в него своей желчью, если бы не одно весомое «но»: всё это происходило в реальности, и Мацу в этом участвовала. — У тебя совсем крыша съехала?! — Джунко топнула своим каблуком, грозясь проломить пол. Эвет нахмурила брови, одними губами произнося: «Вот дура». — Хм? — Классный суд? Это чё ещё такое? Не хочу иметь с этим ничего общего! «Никто не хочет». — Ты говоришь, что не собираешься участвовать в суде?! Такое безнаказанным не останется! — Б-безнаказанным? Так называемое предчувствие снова отозвалось головной болью из-за своего цепкого запаха. — Я могу, не знаю, кинуть тебя в тёмную, глубокую тюрьму... — Заткнись нахрен! Убивай кого хочешь, но ко мне это не имеет никакого отношения! А следующие события разобрались на миллиарды кадров, мозаично отображаясь в голове. Монокума оказался под острой шпилькой Эношимы, и через пару мгновений... от Эношимы мало что осталось. Копья со свистом полетели в её сторону и по всему спортзалу разлетелся металл, его запах, его привкус на языке оттого, что губы закушены в кровь. Джунко Эношима умерла. Умерла поразительно жестоко, с гримасой искреннего ужаса. Её глаза так и остались открытыми, ранее пылкие и задорные, теперь же — мёртвые. Две смерти за день, два мёртвых тела и в два раза больше трупных запахов, от которых рассудок готов был съехать окончательно и бесповоротно. Эвет полностью перестала дышать носом, делая рваные вдохи ртом, словно рыба. И опять штиль. Душу застелило слоем снега, холодный ветер кружил над сердцем и окутывал лёгкие. Уши заложило тишиной, которая существовала только внутри самой Эвет, потому что многие одноклассники погрузились в отчаянную истерику. Границы реальности и воображения постепенно смывались, наслаивались друг на друга. — Эвет... Скажи, что это всё неправда... Мацу ощутила на своём плече влагу и развернулась, уткнувшись носом в копну каштановых волос. Аой роняла не скупые слёзы на рубашку Эвет, шепча в неё что-то нечленораздельное. Разум постепенно оправлялся от увиденного, а туман больше не застилал реальность, возвращая миру его былые краски. Эвет пошатнулась, сжала и разжала пальцы, возвращая контроль над телом. «Похоже, многие из них умрут». Аой громко всхлипнула, и Эвет обхватила её одной рукой, запустив пальцы в волосы на затылке. «Она потеряла двух подруг и только за сегодня. Бедняжка». Но ответа на вопрос не последовало.***
На стенах красовались росчерки царапин, куски обоев некрасиво свисали вниз. Общая картина выглядела совсем уж жалкой, словно в социальных фильмах о последствиях войны и жизни в руинах. Хотя, судя по всему, в этих стенах действительно произошла бойня насмерть. Эвет провела пальцами по разрезу, мысленно давая ему характеристику: тонкий, ровный, весьма глубокий. Лезвие явно было хорошо заточено, без рубцом или зазубрин. Проверив все царапины она пришла к выводу, что они нанесены одним и тем же оружием. Элегантным и дьявольски опасным. «Похоже на катану». Глаза почти счастливо загорелись, найдя на полу позолоченное оружие, как раз подходящее под характеристику. Эвет за два больших шага оказалась около беспризорной катаны, изучая каждый её миллиметр. Взявшись за рукоять, Мацу с кряхтением подняла довольно нелёгкую ношу, пробуя остриё уже на ощупь. Кончики пальцев моментально почувствовали, что оно абсолютно точно могло оставить такие надрезы. «Судя по всему, убийца или жертва оборонялись катаной»,— взгляду попалась чёрная подставка под оружие. — «Она декоративная, скорее всего». Правую ладонь неприятно стянуло, Эвет поднесла её к лицу и ужаснулась — сплошь покрыта позолотой. Тряхнув рукой, Мацу поняла, что просто так с рук она не сойдет и, с раздосадованным вздохом, направилась в ванную. Придётся мыть руки в компании мёртвого тела, потрясающе. Мозг всё ещё не до конца обработал информацию о двух сегодняшних смертях, но принять это было проще, чем казалось. Приспособление — вот что помогает удерживать крышу, не давая ей съехать и покатится в далёкие края. Естественный отбор существовал всегда, с ним просто нужно было смирится, хоть капризный ребёнок внутри и бьётся в истерике, крича о несправедливости. Следует играть по правилам хотя бы какое-то время. Губы растянулись в нервном подобии ухмылки, и Эвет с грацией принцессы влетела в дверной проём, подметив, что дверь переживала явно не лучшие годы. Тело тут же окоченело, налилось свинцом, когда в воздухе почувствовалось чьё-то присутствие. Эвет рефлекторно выставила руки перед собой, но на неё никто не набросился, даже внимания не обратил. Знакомый чёрный пиджак, пепельная коса и дальше можно не продолжать; Эвет тут же захотелось развернутся и убежать куда-то в Китай. «Боже, почему я вообще её так избегаю? Просто помою руки и уйду, сейчас она меня точно не тронет». Явно медленней, чем необходимо, Эвет прошла вдоль ванной комнаты, показательно обойдя сидящую на корточках Киригири. Из крана мощно заструилась вода, Мацу с тихим шипением отдёрнула руку, почувствовав, насколько она холодная. Немого повозившись с настройкой температуры, она отмывала "золото" с ладони уже практически в кипятке. Кёко вела себя подозрительно тихо, и Эвет иногда бросала на неё свои фирменные «мне-плевать-на-тебя-но-не-особо» взгляды. Не замечая никакой реакции на своё присутствие, кончик носа белел точно так же, ка кокстяшки сжатых пальцев, борясь с переполняющей нервной энергией. Она готова было вылиться во что-то необдуманное, лишь бы снова обратить на себя прожекторы внимания. — Труп осматриваешь? — максимально непринуждённым тоном проговорила Эвет, но нотки нарастающего раздражения сложно было не услышать. — В детектива решила поиграть? Киригири пару секунд делала вид, что не услышала старательных подколов в свой адрес. Эвет с силой закрутила кран и на каблуках развернулась к своей собеседнице, стреляя в неё глазами. Так просто отступать она не намерена. — В каком смысле? — Кёко всё же отвела взгляд от трупа, абсолютно безразлично, как показалось Мацу, смотря в ответ. — Ну, знаешь, — Эвет двумя руками облокотилась об раковину. — Я бы точно не стала так спокойно рассматривать мёртвое тело, как это делаешь ты. Кто ты, чёрт возьми? Под этим взглядом становилось некомфортно как ни под чьим другим. Эмоций не прочесть, будто их поглотила сиреневая бездна, будто они обросли цветами так, что их и не разглядеть. От беспомощности хотелось выть раненым волком; такая скрытность точно не пыталась припрятать нечто светлое и хорошее. Но, внезапно, сквозь старательно вытсроенный барьер пустоты что-то промелькнуло. Эвет голодным зверем ухватилась за это "что-то", мысленно ликуя и радуясь своей добыче. Пытаясь описать самой себе увиденное, Мацу недолго поломала голову, но нужное слово сложилось само собой: ностальгия. Попытки вспомнить что-то трепетное и важное. Признаться, запутало ещё сильнее. — Тогда, в детектива "играю" не я одна, — Эвет непонимающе дёрнула бровями. — Ты ведь тоже рассматривала царапины на стенах и полу. Довольно необычное занятие для флориста. — Почему это? Я разбираюсь в ножах, — самодовольная ухмылка сама собой окрасила губы. — Довольно типично, когда работаешь с растениями. Повисла неудобная пауза. — Я хотя бы не скрываю того, что обнаружила, — взгляд Киригири, успевший снова переключится на Саяку, вернулся к Эвет. — Разрезы определённо точно от катаны, нанесены хаотично и размашисто, словно тот, кто их оставил, действовал на эмоциях. Царапины есть так же и на ножнах, их форма напоминает лезвие кухонного ножа, — взор неосознанно метнулся к трупу. — Как раз таким и убили её. — Ну, похоже, детектив из тебя весьма неплохой, — лицо Мацу здорово исказилось на слове "детектив". — А своими выводами не поделишься? — Что именно ты хочешь знать? — Хм, ну, например, кто же убийца? Череда вопросов зарождали неуютную атмосферу между ними двумя. Она накалялась, угля подкидывал факт того, что скоро начнётся загадочный "классный суд", где их жизни будут поставлены на карту. Эвет чувствовала жар у себя в горле и готова была обратить в пепел всё вокруг своим огненным дыханием. — А ты как думаешь? — Кто угодно? — голос Эвет становился всё более и более агрессивным. Выражение лица Киригири на секунду переменилось, непонятная тень пробежалась по нему, словно неожиданный вывод пулей проник ей в голову. — Так ты не думаешь, что это он? — Не обязательно, — Мацу невесело ухмыльнулась. — Кто угодно. Даже ты, даже я. Молчание снова окутало комнату, Киригири выпрямилась, разминая засидевшиеся ноги. Неожиданно кое-что стало заметно — непонятная недоговорённость висела над ними, словно казнённый на висельнице, раскачиваясь туда-сюда. Эвет чувствовала в горле непонятный комок, сглотнуть который получается с трудом. Весь прежний задор и желание поспорить резко испарились. Кёко вернулась к своей "работе" и Мацу сочла это за конец их разговора. Окликнули её уже на самом выходе: — Слушай свой внутренний голос. Ты понимаешь больше, чем пытаешься показать. По спине прошлась холодная дрожь, ноги сами по себе начали двигаться быстрее, путаясь и спотыкаясь в собственных шагах. Сердце разметалось птицей в клетке, странная смесь чувств. «Чёртово дежавю...»