Пёс войны и шут гороховый

      Жалко смотреть на человека, у которого нет власти над собой. Ничтожный пёс, что же ты скажешь своей любви, когда после томительной разлуки, съедающей вас обоих, твои лживые глаза встретятся с нею? Ты будешь плакать от раскаяния или от буйного ветра, обдувающего твоё глазное яблоко? Кадзуха, ты имеешь полное право ненавидеть его, ты имеешь право отомстить.       Шаловливая лапка водила по горячему прессу мужчины, спускаясь осторожно вниз, в чёрную дыру распахнутых штанов. И когда ладошка коснулась белой шерстки О’ни, её неучтиво остановили на пол пути к цели.       — Постойте… — нервно тянул Итто, — я хотел бы предупредить вас, что у меня довольно большой размер и выглядит он необычно, вы не пугайтесь…       Горо же обнажил клыки, это предупреждение подбавило пряных специй в блюдо, хвостик генерала бойко забился.       — Ты говоришь это, а значит кто-то уже испугался и передумал, увидев твой член?       Не стоило отвечать на риторический вопрос, полный грязной правды. Продолжая путь под нижнее белье, Горо быстро нашёл причину бедствий, обхватив толщину члена в кулак, можно было понять, чего же все боялись.       — Ой… — пролепетал сомнительный комплимент хвостатый.       — Ой? — обеспокоено вторил Аратаки, сгорбившись от прикосновений любимых рук. — Извините я такой… какой я есть.       Любопытный генерал вытащил член Итто из одежд, смотря теперь только на него. Его разум кричал, бился ночным мотыльком об лампу здравомыслия, Аратаки был зловеще большим, об этом было не трудно догадаться прежде, но увидеть его воочию было для Горо настоящим чудом. Красные родимые линии продолжались до середины, затем соединившись в одну, очерчивали ровный круг, пальцами Горо вторил этому контуру в изумлённом познании.       — Итто, — позвал одичалый, поблескивая глазами, — разденься полностью, сними с себя всё, иначе это не честно, я щеголяю перед тобой нагим, а ты даже перчатки не снял.       — Прошу простить, — он обескураженно стал раздеваться, но потянувшись было вниз дабы снять штаны, понял, Горо так запросто не отпустит, не уберет свою настойчивую руку. — Не могли бы вы перестать сжимать?       Генерал смотрел только вниз, его захватили собственные похабные мечтания и только когда его окликнули ещё раз, он, оторопев, отпустил. Горо слегка отсел в сторону, для полного осмотра этой широкой картины, ведь ему пришла пора изучить в подробностях причуды и отличительные особенности рода О’ни. Мускулистое тело ёкая блистало силой и каменной стойкостью, а красные метки, как на карте сокровищ, отмечали особенно ценные места, подчеркивая рельеф местности. Кое-где виднелись проблески не загоревшей кожи, особенно заметна была граница ремня на поясе. Браслеты О’ни не снял, но думаю, и под ними находилась былая бледнота. Стоит ли говорить, как сильно зверёк желал расцарапать всё это тело?       — Я нравлюсь вам? — Итто был смущён тому, с каким любопытством его возлюбленный смотрел вниз. — Или что-то не так?       Пёс подкрался, кладя свою голову на ноги мужчины, он не ответит ему, его не интересует более ничего кроме большого члена перед его носом, и отныне беседы он будет проводить только с ним. Обхватив толщину двумя руками и распределяя сочившееся семя по всей длине, острые ушки стали вслушиваться в похабные липкие звуки. Парень становился ближе к своей большой игрушке, он уже изучил каждую пульсирующую венку и каждый сантиметр, но похабному животному было этого недостаточно для удовлетворения голода. Только взгляните, как задирает вверх свою хвостатую попу этот непослушный!       Рука красного О’ни осторожно легла на бледную спинку, гладя с нежной добротой. Одно лишь переживание сковывало Аратаки, даже в процессе, столь манящем - почему же Горо не обращает внимание на него, почему не отвечает и так тих? Он решил, что это просто ненужные и мешающие волнения, этого не стоит так опасаться. Рукой ведя вниз, мужчина стал оглаживать юркий хвостик, словно расчёсывая своими когтями, в ответ одобрительно щебетали. Увлекаясь их общей оперой, Итто в тумане мыслей, сам того не понимая, перевёл руку с кончика хвоста, под то что было под ним - к запретному. Он лишь слегка провёл меж ложбинок двумя пальцами, как получил в ответ дрожь.       — Простите, я забылся…       Но даже это не заставило дешевого генерала оторваться от ласк члена, а вовсе наоборот, он разлёгся удобнее, уже касаясь щекой и ресничками великое достоинство предводителя банды Аратаки. Итто думал, что от такого вида уже можно было бы кончить, но всё же, таилось чувство будто его самого забыли, бросили, будто это был не его член вовсе, будто его сейчас разделили на двое и генерал был готов признаться в любви не самому Итто, а его члену. Актеришка жаждал внимания к своей персоне.       — Давайте ляжем, повернитесь ко мне, и я тоже доставлю вам удовольствие, — вновь ему не отвечали, пришлось действовать самому. Связь со здравой головой холодного военного была потеряна. Схватив Горо за плечи, он уложил его на футон и сам лёг на бок. Дабы было удобно, мужчина подставил ушастому свою руку вместо подушки. — Мне нравится смотреть на вас с подчинением, генерал, смотреть прямо, зная, что я вам не ровня, — он положил руку на красную щеку разгоряченного.       Ах, этот слабый и безнравственный пёс, он не слышал ничего и взгляд, и лапа его намертво вцепились вниз, продолжая водить мучительно то вверх, то вниз. Тяжелая отдышка обдувала сомкнутые в обиде губы Итто. Дабы привлечь внимание и встретиться взглядом, бес решил, что поцелуй любви точно снимет проклятье. Наивный шут верит в сказки, а также слишком идеализирует, молясь на образ «Победоносного генерала с острыми ушами».       Приподнимая мягкий подбородок Горо, дурак прильнул к раскрытому от возбуждения рту, облизывая верхнее нёбо, но что же он получил в ответ? Недовольный разрывающий связь толчок, словно он мешал, мешал болезненным глазам смотреть вниз, отвлекая. О’ни бы заплакал, если бы не возбуждение, всё же маленькая рука, хоть и двигалась хаотично и совершенно не умело, но была настойчиво увлечена похабной идиллией. Вздохнув, отбросив обиду, Итто решил, что лучше отдаться процессу, закрыть глаза и представить, что Горо сейчас в действительности любит его, смотрит в глаза, улыбается, мило хихикает.       Шаловливый закинул ногу на смуглого мужчину, так чтобы его маленькость сравнилась с великаном, начиная тереться. Их члены упирались в друг друга и скрещивались. Если бы вы могли проникнуть в голову хвостового, то нашли бы там гулкую пустоту - это то, чего так и хотел генерал, ему было необходимо забыть, что он кому-то что-то должен, что он - это святая икона армии Ватацуми.       — Внутри… — мямлил невнятно бедненький, — внутри меня. Если он окажется внутри, будет так тепло.       Действия к словам были не шуточно сильными, кажется Горо не особо контролировал свою натренированную военную руку, которой он обычно сжимал лук или кинжал. В ответ дьявол прорычал и распахнул глазища налитые соком красной страсти. Он видел, как словно примеряя его на себя, лишенный морали пододвинулся ближе, дабы член ёкая был ровно по середине живота. Пса интересовал вопрос как глубоко можно зайти и не было больше страха в его слабом сознании. Пришла очередь и Итто терять контроль, кровь бурлила в висках, а зубастая пасть широко раскрывалась в желании съесть эту юркую зверушку с нежным мясом. О, да, оторвать сочный кусок от щеночка, разорвать его, так чтобы пух полетел, сжать его так сильно чтобы кости хрустнули.       — Нет, — сопротивлялся Итто, своему естеству, — подождите, не трогайте так, аккуратнее!       Но пёс был не послушен, он ждал и наконец-то дождался, когда Аратаки окутает истинная аура кошмарного ёкая, он молился и кликал дьявола, который был готов вести его во грех. Он весь твой, нечистый, лежит на жертвенном алтаре, бережно протягивает в твои красные руки клинок, чтобы ты вспорол ему живот, выпотрошил его наизнанку. Всё что угодно, но не Горо же примет решение. Не его будет мучать совесть.       Пускай рогатый изнасилует его, да, пускай, мимолётное единство случится и тогда, можно будет наконец-то стать свободным от обязательств. Надо только ещё сильнее сжать, подставиться под горячую руку. Член в его руках наполнился скверной силой, она должна пробудиться и вытечь наружу, когда будет глубоко помещена в саркофаг святого тела. Да, пусть до души достанет, всё пусть изничтожит.       Рывок. О’ни рявкнул новое отрицание и вскочив, взял главенство процессии на себя, нависая над содрогающимся белом тельцем. Безжалостно он заставил Горо заглянуть в своё лицо с прочеркнутыми глазами, схватив за хрупкое горло. Мускульные плечи судорожно вздымались в темноте, большая спина полностью загораживала паренька от света, пряча в своей всепоглощающей тени. И Горо посмотрел, но не узнал своего милого дурака, вместо него, он видел страшную гримасу полную злобы, оскаленные зубы, разгорающееся под сведёнными бровями огнище. Давка с каждым дыханием становилась тяжелее, его просто грубо пытались впечатать в пол сквозь футон. Когда пасть О’ни открылась из неё стали сыпаться слюни прямо на щёки лежавшего под ним.       О, что же чувствовал Горо? От чего же он стал улыбаться? Вот то, чего он так хотел и то, о чём он не признавался даже себе, мечтая об этом во сне.       — Ну же, Итто, ещё немного, — он потянулся вниз, решая подготовиться к приходу нечистого, липкие пальцы прошлись по чреслам, а затем и надавив проникли внутрь, — ах, ну же, О’ни, что же ты медлишь? Я не смогу противостоять тебе, я безоружен, —Горо провокационно стонал, пробираясь внутрь себя глубже и глубже.       Но мужчина, что навис над ним был статичен, как валун, или же это промедление было нечто иное как нацеливание перед прыжком на свою бедную овечку. От ожидания Горо не был с собой так нежен, он торопился скорее и скорее подготовить себя, дабы не разрушить такой великий момент ощущением боли, он не знал, когда же случится тот самый бросок от того был таким нервным. А Итто всё смотрел и смотрел в лицо стонущего под ним, в попытках потушить лаву, растекающуюся внизу живота.       Бившись в истерике, жертвенный зверь свободной рукой решил коснуться, казалось только увеличившегося, возбуждения. Тут то его и схватили за руку, отпустив горло. От испуга пёс зажмурился и прижал к голове уши. Всё, сейчас, на этом футоне он умрёт, погибнет не достойной для генерала смертью.       Но где же эта желанная смерть? Разум победил. Вместо дикости Итто обхватив ладонь Горо своею, сжал ею себя. Он помогал обмякшей и обомлевшей руке найти подходящий ритм для своего удовольствия. Разочарованный пёс, вытащив из себя пальцы пытался поднять навстречу таз, сделать хоть что-то чтобы вернуть тот шанс стать заполненным.       — Но как же… — как бы он не пытался убрать неучтиво зажатую в хватке руку, его продолжали огорчать, — нет, я хочу почувствовать внутри! Дурак, что же ты делаешь?!       Итто, нагнувшись, столкнулся лбами с мальчишкой, теперь бедолаге было некуда деваться от сияющих правдивых глаз.       — А я хочу, чтобы вы смотрели на меня.       Горо сглотнул, куда бы он не направил зрачки, там везде был только один цвет - красный, цвет рогатого ёкая.       Куда же деть себя, чтобы только не видеть чувства другого? Так с глазу на глаз, можно зародить внутри себя и нечто большее, чем желание. Но пёс всё ещё был бессовестен, он всё ещё грезил и выл об одном.       — Прошу, войди в меня, — барахтался он, пытаясь убрать руку, которая сейчас была подвластна воле другого, — я разрешаю, слышишь? Разрешаю!       Итто остановил свою хватку, а вместе с тем и ладошку Горо на своём члене.       — Я различаю ваши две части и понимаю, что мнения ваших личностей разняться. Контракт может разорвать только тот, кто его заключил - Великий Генерал.       Только когда вы скажите мне это в здравом уме, я смогу сделать это.       — Какие ужасные правила! Я хочу сейчас, сейчас! — хорошенькие ножки, обвили мужскую талию и потянули к себе. — Ты же хочешь этого, ты хочешь почувствовать, как это приятно находиться внутри меня? Я обниму тебя, я пригрею. Ах, ну же, давай… — его нервный голос перешёл на соблазнительный шёпот, — просто представь, ты завладеешь мной, я стану твоим.       Стало холодно, Итто выпрямился, стоя теперь на коленях перед раздвинутыми ногами. Взгляд из-под бровей пристально всматривался в распущенность Горо, но даже при таком раскладе, он видел в возлюбленном всё то нежное и великое, что в нём оставалось.       — Я хочу вашего признания, вашей любви, а не вашу задницу. Хоть ваша сладенькая, хвостатая попка божественно мила, но для меня дороги ваши чувства, и я не желаю сломать их мгновенным удовольствием, для этого у меня были все остальные, а вы пришли в мою жизнь, дабы я вами восхищался, дабы я вас любил, — он задрал прямые ноги генерала вверх, придерживая за лодыжки одной большой хваткой, вместе с ними и хвостатый таз Горо оторвался от мокрой простыни. — Если я дам вам, то чего вы так просите, вы убежите от меня, вам ведь больше ничего не нужно… только это и держит вас, только это и позволяет мне быть рядом, — обняв и прижав ближе к себе ножки, он стал профилем своим расцеловывать их. — На что же я надеюсь? Глупому О’ни остаётся лишь верить, что когда-то вы всё же заметите его, а не только его тело.       Горо слушал, отвернувшись, смотря на алтарь, который напоминал ему о его далеком самурае, которого он так старательно пытался убить в своей голове. Зачем же Итто дал ему хоть малейший вдох реальности? Теперь всё кажется таким отвратительным. Прикрыв глаза склизкой и скверной ладонью, Горо не хотел смотреть на то, как страшно нежно Аратаки целует его ступни.       — Если так хотите почувствовать меня внутри, что готовы расплакаться, — Итто сжал белёсые ноги так, чтобы они сдвинулись поплотнее, — то есть один способ, жалкий, но похожий, — он, взяв свой член, медленно стал просовывать его между стиснутых ног, ляжки Горо были мягкие и отлично сжимали. — И мне приятно и вам, разве я не гениален?       Парень чувствовал то, как член проходит сквозь него и скользит от движений таза Аратаки, это было так схоже с истиной, что и потеряться в гурьбе ощущений было просто. Гуляющий член задевал возбуждение генерала, звук шлепков был таким же, ритм аналогично тактичен, а отпустив глаза вниз можно было видеть всё то интимно сладкое.       — Ваши ноги такие аппетитные, — заигрывал рогатый щекотав своими поцелуями, — О, я бы съел их под соусом терияки.       — Идиот, замолчи… — шипел пёс сквозь тихие возгласы «а». Трение увеличивалось, Итто млел перед видом под ним. Вьющееся локоны Горо путались и взъерошивались от мотаний головы, на лбу выступила испарина, падая, как капли дождя по стеклу, на белые простыни, шаловливый хвостик иногда отвлекал, а лапки вцепились в мужские колени, царапая.       Для О’ни генерал был покрыт небесным блеском и ореол обрамлял голову, а глаза, ах, наконец-то эти глаза смотрели не только вниз, они разглядывали его целиком. Дурман опоясал шута, задушил его горло, заставил задыхаться, затем спускаясь вниз ударил в грудь, от чего сердце забилось барабаном, ещё ниже и скрутило живот, ниже, ниже и ниже, его выплеск был стрелой, пронзившей Итто на сквозь, да именно стрела - орудие генерала.       Горо зажмурился ведь семя О’ни попало и на подбородок, запачкав его всего, и грудь, и живот. Пусть теперь гордиться собой, ведь он выполнил своё обещание, Аратаки получил яркий оргазм от чего в беспамятстве рухнул на лежащего, тяжесть его показалась непосильной. Пёс прилипший к футону, был словно намертво придавлен, ещё немного и он перестанет дышать от этого упавшего валуна.       — Итто! Итто, тяжело! — он пытался отползти, но уткнувшись щекой в загорелое плечо и говорить было тяжко. — Встань, прошу, я сейчас задохнусь! Итто! — пришлось стукнуть обмякшего болвана по голове.       Оклемавшись от такого будильника, Аратаки тут же приподнялся.       — Простите, простите пожалуйста… — он видел, как запыхался маленький щеночек, как он всё ещё был недоволен игрою. — Я так был поглощён вами, что словно ушёл в мир иной, я словно умер, а потом воскрес! Да, я видел Селестию! — заметив испачканный подбородок Горо, он поспешил вытереть. — Простите, я испачкал вас.       Горо молча лишь наблюдал за нервными бросками из стороны в сторону, как, однако, переменчив этот актёр в своей роли.       — Вы всё ещё не удовлетворены, позвольте я… — он качаясь стал сползать вниз, желая вновь ублажить партнера языком.       Что же делать? От такого нельзя отказаться, да и какая разница? Всё уже итак было испорчено.       На этот раз Итто пришлось глотать. ———       Когда в душной комнате стало одиноко, Горо сел возле небольшого зеркала, он хотел себя добить, возненавидеть то, что увидит, когда поднимет глаза. Он выгнал Итто, не принял даже ласки в виде помощи в уборке и умывании.       Дабы никто не подумал лишнего про них, дабы никто не разнёс убогие сплетни, мужчине пришлось выйти через окно на задний двор. Страх от того, что все уже знают, что солдаты шепчутся лишь о грязи их генерала, покрывал Горо холодным потом.       Дрожа, он осмелился взглянуть на себя, но увидев испачканное чужой и своей спермой тело, тут же осекся и в призрении отвернулся в сторону. Взяв холодно мокрое полотенце, пёс стал оттираться. С силою он пытался избавиться от этого утра, тёр кожу до красна и что-то всё проговаривал себе под нос. Процедуры были схожи с обрядом очищения у жриц храма Ватацуми, генерал пытался избавиться от скверны внутри себя.       — Мне это уже никогда не отмыть, — он остановил свою безжалостную руку, которая не могла перестать тереть губы. — Мне нужно прийти в себя, взять оружие и вновь встать во главе армии, мне нужно забыть о чувствах. Я - Генерал.       Ах, Горо, не обещай больше никому, не обманывай не себя, не их.