***
Арсений в тридцать восьмой раз перевернулся на правый бок и внезапно сел на кровати, нащупывая босыми ногами тапки. Чего же ему не хватает? Пить воду уже было невозможно, есть не хотелось, в туалет ходить было уже нечем. Почему тогда ему не спится? Не помогал ни успокаивающий чай с ромашкой, ни эфирное масло лаванды, ни белый шум из колонки — НИ-ЧЕ-ГО. Попов принялся нарезать круги по квартире, с матами спотыкаясь о кота, которому именно сейчас приспичило побегать по дому. Что же сделать, как же уснуть? Он ведь никогда не мучался бессонницей, а в последние пару месяцев, с таким напряженным графиком — тем более. Они с Антоном всегда вырубались буквально через три минуты сонного разговора… Точно! Антон! Едва парень потянулся к телефону, девайс в руках, как по приказу, активизировался, и на экране появилось лицо Шастуна. — Тоже не можешь уснуть? — вместо приветствия снял трубку Попов. — Приходи ко мне спать? — одновременно с ним выпалил Антон. — Ээ, ну в смысле, Илюха в другой комнате ночует, тут его кровать свободна, вот. — парень убито выдохнул, коря себя за дебильные формулировки. Арсений довольно угукнул в микрофон, уже натягивая правый носок и прижимая телефон плечом к уху. Тихий голос в ухе пробормотал «возьми, пожалуйста, несквик, а то я всё допил», прежде чем Арс зажал ухом кнопку питания и телефон, печально пискнув, вырубился. Попов смачно проматюгался, пользуясь отсутствием взрослых в доме, еще пару раз пнул ни в чем не повинного кота, который на этот раз довольно растянулся прям на пороге Арсовой комнаты, накинул на плечи пуховик, и вышел из квартиры, с ключами, телефоном и банкой несквика в руках.***
Антон встретил друга, стоя в пижаме и куртке в дверном проеме, выглядывая не приехал ли лифт. Однако, Арсений не был уверен, что Антон больше ждал именно его, учитывая, как жадно парень выхватил банку с какао из его рук. Илья уже отсыпался перед долгой дорогой, поэтому Антон жестами выгнал Арса в свою комнату, пообещав самостоятельно сделать им какао, не разбудив брата. Дома у Антона теперь было как-то по-особенному тепло. Вроде и центральное отопление у них общее, и погода за окном одинаковая, а в этой комнате было в миллиард раз уютнее и теплее. Арсений принялся тискать сонного Коржика, прикрывая ему рот, чтобы пёс не разбудил Илью радостным от встречи с Арсом лаем. За играми с псом Арс и не заметил, как в комнату вошел Антон с двумя огромными, дымящимися, полными до краев кружками с самым уютным зимним напитком. На часах было без десяти четыре утра, на календаре — уже тридцать первое декабря, за окном — мокрый снегопад, в кружке — ароматное какао с корицей и бадьяном, а на душе у Арсения — максимально тепло, как будто сердце вытащили из груди и завернули в теплый вязаный свитер. Парни сидели на соседних кроватях, поджав под себя ноги, пили обжигающее какао и болтали обо всём на свете. Это было именно то, чего им так не хватало. Как будто каждый из них стал другому той самой недостающей деталькой паззла. Они болтали, пока не начало светать, а рассветы в декабре, как вы можете догадаться, вещь поздняя. Когда Илья вошел в комнату, чтобы разбудить Антона, его взору предстала очень милая картина: Антон лежал почти поперек кровати, разбросав кудри по подушке, а на его груди мирно сопел Арсений, обнимая кружку с остатками присохшего какао. Парень даже не захотел будить милашек, но вовремя вспомнил о пробках на трассе, а еще о том, что Арсений наверняка еще не собрал вещи, как и его любимый безалаберный брат.***
Арсений проснулся от прикосновений мужских рук и это заметно его напрягло. Сильные пальцы аккуратно барабанили по его плечу, а в нос бил знакомый запах туалетной воды Антона. Арсений осторожно разлепил сонные веки и оглянулся. Сильная рука принадлежала Илье, который тщетно пытался разбудить хоть одного из младших, а запах одеколона исходил от самого Шаста, на чьей груди и проснулся Арс. Стоп, что? Попов, как ужаленный, подорвался с кровати. — Успокойся, Арс, мы еще никуда не опаздываем. — саркастично заметил Илья, посмеиваясь с суетного мальца. У вас два часа на все сборы, включая завтрак, душ и сходить к тебе домой за чемоданами. Ты ведь собрал вещи вчера? — Угу, конечно собрал. — буркнул Арс, восстанавливая в памяти тот лютый срач, который он оставил дома после ночных бдений. И все-таки, как они с Антоном позволили себе уснуть едва ли не в обнимку? К этому моменту Илья наконец-то смог добудиться младшего брата и ехидно посмеивался, глядя на сонного лохматого Антона, который, казалось, не понимал даже, какой сейчас год. — Доброе утро, Тох, еще две тыщи двадцать первый. — сдерживая смех, ответил на немой вопрос старший брат. — Так, невдуплёныши мои, повторюсь: у вас два часа на двоих. Вот сейчас половина двенадцатого — чтоб в тринадцать тридцать две стояли у машины оба как штык с чемоданами. И пса не забудьте. — Илья поднялся с кровати, красноречиво хрустнув коленями, и вышел из комнаты, оставляя мальчиков наедине. — Арс? — задумчиво спросил куда-то в стену Антон. — М? — отозвался Арсений, отыскивая по всем углам комнаты свой второй носок. — Если мы спали в обнимку, мы же не геи? — в голосе Шастуна звучала вся надежда мира. Арсений едва сдержал хохот, и проглотив смешинку, серьезно ответил другу: — Нет, Тох. Мы не станем геями просто от того, что мы спали в обнимку. Смею напомнить: мы с тобой сосались и всё еще не геи. — Три раза… — задумчиво протянул друг. — Что? — испуганно ответил Арс. В смысле? Он помнит? — Сосались три раза, говорю. У тебя амнезия или склероз? — вяло откликнулся Шастун, проворачивая кольцо на пальце, будто эта информация была для него не менее очевидной, чем то, что зубы нужно чистить два раза в день. — А… Ну да, три раза получается… — пробормотал Попов, краснея аккурат в тон своей пижамы. Да где же этот ёбаный носок? — Один раз — не пидорас. — размышлял вслух Антон. — А два раза? А три? А где вообще та самая граница «не пидорства»? Как думаешь? — Там, где кончаются приколы и начинаются чувства? — вопросом на вопрос ответил друг. Антону даже нечего было возразить. А когда у него, кстати, начались чувства? — «Получается, я всё-таки гей?» — то ли с ужасом, то ли с облегчением осознал Шастун. Ответить вслух он не успел — Арсений таки обнаружил злосчастный носок в лежанке Коржика и резво смотался к себе домой, на ходу отказываясь от завтрака, и даже забыв забрать какао.***
В машине неловкость спала. Илья рассказывал младшим последние семейные новости, вслух критиковал мамины новые сапоги за ползарплаты, завидовал папиной новой резине — его полураздолбанной «девятке» пока такое только снится. Правда, и водил парень пока не очень аккуратно — за несколько месяцев активной езды он успел уже четыре раза долбануть задний бампер. Мальчики рассказывали о жизни в Москве, делились смешными историями с тренировок и матчей, жаловались на дурацких учителей, которые много задают, и смеялись, рассказывая о подарках от «тайного санты». По приезде на парней налетел брюнето-блондинистый вихрь из подруг, не давший даже приветственного слова вставить. Оксана *самый-тактильный-человек-в-мире* Суркова едва не задушила Антона своими обнимашками и чмоканьями, выражающими в полной мере то, как девушка соскучилась по лучшему другу. Получил свою порцию удушающих обнимашек и Арсений, причем от обеих девушек поочередно. Когда парни наконец добрались до родителей, на них уже не было живого места от поцелуев. — Дааа, Москва меняет людей… — ехидно протянул папа Антона, глядя на сына, взлохмаченного и зацелованного всеми женщинами дома. Антон успел лишь усмехнуться, прежде чем Илья торжественным образом вручил ему топор и отправил рубить дрова вместо себя. За праздничными приготовлениями компания чуть не пропустила сам Новый год. Оставался час, когда мамы спохватились и отправили детей переодеваться, краситься, бриться, причесываться — кому что надо. За стол уселись без пяти минут, попутно переругиваясь, что никто не уследил за временем и, как обычно, всё пошло через одно место. Следующие несколько дней пролетели как пара часов. Уставшие от напряженного предновогоднего графика дети и взрослые дружно лежали днями напролет на своих диванах и кроватях, изредка покидая спальные места ради приема пищи или похода по нужде и вяло переругиваясь, когда кто-то в одиночку доедал очередной салат, ни с кем не поделившись. К четвертому января, когда все бока были отлежаны, блюда с новогоднего стола доедены, сладкие подарки распотрошены, а лента в соцсетях пролистана, просто лежать стало уже скучно. С утра пораньше мамы выгнали мужскую часть населения дома играть в снежки, чтобы не слонялись по дому и не мешали, а дочерей запрягли помогать с уборкой. На завтра запланировали поход в баню — раздельный, разумеется. Шастун-старший нещадно лупил сыновей снежками по заднице. А что? Все в рамках закона. Сыновья смеялись конским ржачем и отвечали папаше той же монетой. Глава семейства Сурковых не отставал от лучшего друга и с щенячьим восторгом кидался снежными комочками в кого попало. Пару раз попало в жену, сквозь открытую форточку. За такие шалости попало уже самому Сергею Владимировичу. Оставшиеся снаряды были отобраны, а провинившийся муж был отправлен на рубку дров для завтрашней парилки. Запыхавшийся Антон с размаху плюхнулся на ступеньки, не отрывая взгляда от игры. Вот Илья щедро сыпет папе снега за шиворот. Как говорится, за секунду до… А, хотя, рожденный бегать пизды не получит. Вот дядя Коля, папа Дарины, целится в лоб дяде Сереже, папе Арса. Попал. Из него бы вышел хороший снайпер… Вот Арсений налепил себе снежков с запасом и теперь выглядывает из-за угла бани, как сыч, постреливая то в Илью, то в папу Антона, то в родного отца. Он совсем не выглядит уставшим: на щеках легкий румянец, придающий ему особый шарм, волосы слегка выбились из-под шапки, на особо длинных прядках налип иней. А глаза горят, нет, сверкают, как два топаза в Оксаниных сережках. Шаст настолько увлекся Арсением, что не заметил, как ему в лоб прилетел смачный снежок — больше обычных, это Илья постарался и слепил покрупнее. Арс мигом подлетел к другу и уставился на него своими сверкающими топазовыми глазами. — Тох, ты в порядке? В глаз не попало? — обеспокоенно спросил Попов-младший, кудахча над Шастуном как курица-наседка. — Не, Арс, все ок. — поспешил заверить растяпа Антон. — Только шишка на лбу теперь будет, зае…шибись. — парень потер ладонью лоб и исподлобья посмотрел на брата, который только руками развел: моя хата, мол, с краю. Арсений метнулся в дом и спустя минуту вынес оттуда какой-то коричневато-бурый тюбик, от которого нещадно воняло то ли нафталином, то ли керосином, то ли еще каким-нибудь гуталином. Радостный парень с вонючим тюбиком стремительно приближался ко лбу Шастуна. — А-арс, это что за дрянь? Вонища за километр! — парень зажал нос пальцами, думая, что шишка на лбу все равно приятнее, чем какая-то жижа цвета детской неожиданности, воняющая средством от тараканов. — Это мазь из трав, от шишек очень хорошо помогает. — Арсений отвечал с такой гордостью, будто только что сам сварил это месиво. А еще, как будто бы ему ни капли не воняло. — Сейчас я тебя намажу и завтра уже будешь как новенький. В ней экстракт… — Даже знать не хочу, какое дерьмо там намешано. — отрезал пострадавший и на секунду зажмурился, помотав головой. Все окружающие вмиг влетели в дом, едва Арс открыл крышку вонючего тюбика. Антон убито посмотрел на бурую горошинку мази у друга на пальце, стараясь пореже дышать. — У тебя насморк? — спросил он, глядя в счастливые глаза Попова. — Да, как ты узнал? В нос говорю? — пробубнил Арс, закрывая крышку мази двумя свободными пальцами. — Нет, вонь от этой хуйни не чувствуешь. — рассмеялся Антон, нечаянно вдохнув и закашлявшись. Арсений пожал плечами, а затем очень аккуратно принялся мазать пока еще маленькую шишку на лбу Шастуна. Парень едва касался кожи кончиками пальцев, очень нежно и предельно осторожно, каждые несколько секунд спрашивая, не делает ли он больно. В этот момент Антону почему-то очень сильно захотелось поцеловать Арса. Да, вот такого, с соплями, с вонючей мазью на пальцах, с растрепанными и покрытыми инеем волосами. И Антон почти поддался своему желанию. Он внимательно посмотрел в родные небесно-голубые глаза и уже было начал приближаться, чтобы слиться в поцелуе… — Всё! Готово, насяльника! — рассмеялся Арсений, чистым пальцем легонько щелкнув друга по носу. Наваждение мигом спало, Антон вздрогнул и часто заморгал. Что это было? Что за странное желание? Арсений убежал в дом отмывать руки от супер-мази, а Антон еще долго сидел на крыльце, пытаясь осознать свои чувства к другу. Другу ли? Что у него на сердце? Парень четко понимал: это краш. Слишком много признаков и случайностей совпало. — Итак, у меня краш на лучшего друга. — рассуждал парень сам с собой. — Что это значит? Значит ли это, что я гей или бисексуал? Но ведь нравиться может кто угодно, так? Я ведь не хочу его трахнуть, значит это не признак того, что я гей или би. — нагло врал Шастун сам себе. С помощью этого заблуждения Антон смог убедить себя, что его чувства — не что иное, как помутнение мозгов. А то, что он засосаться захотел, так это, наверное, крыша поехала от вони. Черт знает, что там у Арса в этой жиже было намешано.***
Арсений сидел на крышке унитаза, пытаясь успокоить разбушевавшийся организм. — Ну чего ты? — разговаривал парень с собственным членом. — Я же просто намазал ему лоб. Да, он мне нравится, но что теперь, на каждый чих так реагировать? Стоп, что? Я так спокойно об этом говорю… — Арс вяло почесал затылок. — Нет, но ведь это было по-другому… На меня так еще никто не смотрел… Арсений попытался воспроизвести в памяти томный взгляд Антона и, начавшее было уходить возбуждение с новой силой накатило на парня. В мыслях флэшбэками проносились моменты: клуб, прощальная тусовка у Оксаны, сборы, выпускной, их совместные вечера в Москве… И везде, сквозь каждый — красной нитью — глаза Антона. Влюбленные глаза. Влюбленного, блять, Антона. Арс понимал: что бы там ни было на уме у Шастуна, глаза не обманут. Так или иначе, что-то он к нему, Арсению, чувствует. Что-то теплое и мягкое, как плюшевый плед, который Ляся дала Арсу, чтобы укрываться холодными осенними ночами. И в то же время, что-то томное, тягучее и манящее, как вишневый июльский закат на самой высокой крыше Воронежа. Лю… Арс боялся произнести это слово даже мысленно. А вдруг он ошибается? Так или иначе, парень больше не мог ждать. Он твердо решил: завтра вечером после расслабляющей бани заманит Антона посмотреть что-нибудь романтичное и признается ему во всем. Уже по-настоящему.***
Пока дождались девочек и мам из бани, Антон успел трижды заскучать, дважды доебаться до Арсения и четырежды до Ильи, вычесать линяющего Коржика и прочесть восемь глав «Гарри Поттера». Наконец-то мужчин впустили в парную, где безумно пахло всякими кремами, масками и маслами для тела. Парни и мужчины сидели, раскрасневшиеся, как вареные раки, обернувшись в пушистые разноцветные полотенца, и весело болтали о том, о сем. Антона снедала ностальгия по детству, когда они так же с братом и папой сидели, а папа Оксанки рассказывал им всякие интересные истории с работы (он был ведущим хирургом в городской больнице и различных историй у него всегда было вагон и маленькая тележка). И в то же время, сейчас парня охватывали какие-то новые ощущения. Им с братом уже предлагают пиво наравне со взрослыми, а дядя Сережа больше не щелкает маленького Антошку по носу за глупые вопросы. Кажется, пить пиво всё же было не лучшей идеей: Шасту почему-то стало слишком жарко, немного покруживалась голова и захотелось раздеться. Парень решил на всякий случай поплотнее запахнуть полотенце на бедрах, и внезапно задел рукой член. Антон не сразу понял в чем дело. Член стоял, причем, заметно выпирая из-под полотенца, делая цветочный принт на нем еще более объемным. Антон поднял глаза и вмиг осознал причину своего интересного положения. Прямо напротив него сидел Арсений, игриво покачивая ногой, и увлеченно слушая историю Ильи про то, как он сдавал на права. Голубые глаза влажно блестели от жара, пушистые ресницы слиплись и распахнули взгляд еще больше, как мамина любимая тушь от Вивьен Сабо, рот парня был приоткрыт — так завороженно он слушал рассказ о вредном инструкторе, не рассказавшем Илье какое-то правило парковки. Антон снова почувствовал головокружение и жар, на этот раз конкретно внизу живота. Шастун, воровато озираясь, закинул ногу на ногу, отвернулся в стену и принялся усиленно думать о мертвых хомячках. О хомячках не думалось, только об Арсении. Выйти из бани тоже не представлялось возможным — папа и брат начнут выяснять причины резкого ухода, а объяснять родителям, почему у него встал член, когда в бане были одни мужчины, тоже не очень хотелось. Антон сделал глубокий вдох и стал в уме умножать столбиком двести сорок пять на триста двадцать один. Когда Антон решал уже четвертый пример, он поймал на себе чей-то пристальный взгляд. Взмолившись, чтобы не отца, он нашел глазами источник взгляда и столкнулся им с Арсением. Попов красноречиво махнул головой в сторону стояка, молчаливо задавая парочку вопросов другу. Шастун покраснел, как свекла, и отвел взгляд обратно в стену. — «Он точно догадался, что это на него!» — с ужасом думал парень, указательным пальцем откидывая мокрые кудряшки со лба. Нога Шаста непроизвольно начала нервно подергиваться, а сам парень каждые тридцать секунд менял позу, не находя себе места. Встречаться взглядом с Арсом он избегал. — Тош, тебе нехорошо? — обеспокоенно спросил Андрей Андреевич, бегло взглянув на сына. Антон ухватился за любую возможность сбежать, как утопающий за соломинку: — Ээээ, д-да! Что-то мне жарковато и голова кружится, наверное, перегрелся с непривычки! — поспешно ретируясь, на ходу выдумывал Антон. — Я пойду полежу наверху! — выпалил парень, крепко захлопывая дверь парной. — Боже, боже, какой же ебаный стыд! — бормотал Антон, пытаясь попасть ногой в трусы. — Он сто пудов всё понял! Блять! Блять! Блять!***
Весь остаток дня Шастун пролежал на своей кровати, не впуская к себе в комнату никого, кроме Коржика. К вечеру, когда должен был прийти Арсений, чтобы лечь спать, Антон собрал в кучу все свои ничтожные актерские навыки и притворился, что похоже заболел, а потому, Арсений должен пойти спать с Ильей, чтобы не заразиться от «болеющего» Антона. К вечеру следующего дня Окс, под предлогом принесенного чая с медом и лекарств, все-таки проникла в комнату к другу, чтобы выяснить, что случилось. — Я болею, кхе-кхе, уходи отсюда! — пробубнил парень из-под одеяла, даже не удосужившись спросить, кто пришел. — Шастун, меня не наебешь. — усмехнулась Суркова. — Можешь пиздеть хоть всему миру, но я прекрасно знаю, когда ты болеешь, а когда притворяешься, мой дорогой друг. Антон насупился и сел на кровати, продолжая кутаться в одеяло. — Ну и что тебе нужно от меня? — А че так грубо? Я помешала твоим пиздостраданиям? — Что? Каким? — Антон, ты меня пугаешь. — Оксана шумно отпила из кружки чай, предназначенный для якобы «больного». — Как будто все наши переписки и созвоны вылетели у тебя из головы. Шастун отупело смотрел на подругу, пытаясь понять, что она от него хочет. — Я на сто процентов уверена, что причина твоей добровольной самоизоляции не кто иной, как господин Попов-младший. Так? — девушка склонила голову в фирменном жесте, приподняв бровку. — Ну так. — уныло буркнул парень. — И в чем проблема на этот раз? Что не поделили? Антон жалобно взглянул на девушку и накопившиеся эмоции полились сами собой: — Я уже не знаю, куда себя деть! Я захотел его поцеловать, когда он, блять, мазал мне шишку на лбу! У меня встал на него в бане! Он просто существует, а я пиздец его люблю! — выпалил Антон и осекся. — Вот ты сам себе и признался, пупсик. — Окс ласково потрепала друга по кудряшкам. — Осталось признаться самому Арсению, и все будет заебись. — Не будет. И вообще, это все херня, это скоро пройдет! Вспомни Катьку из 8-Б! Я тогда тоже считал, что ебать на всю жизнь любовь. — Антон, ты жопу с пальцем не сравнивай-то! — строго отрезала подруга. — Она прошлась мимо тебя три раза, а ты уже слюни пустил до пола. А Арс — другое… — Вот именно! Арс — другое! — вскрикнул Антон. — Это не какой-то там обычный краш! — Так раз он необычный, пойди и признайся ему, дурачина! — Оксана повысила тон в ответ. — Да он меня нахуй пошлет с моими признаниями! Я ему триста лет не всрался! — А ты попробуй! Пошлет — значит пошлет. А вдруг нет? — А вдруг все-таки да? Суркова открыла рот, чтобы ответить традиционное «пизда», как тут дверь отворилась и в комнату заглянул объект спора. — У вас тут какие-то крики, всё нормаль… — Арсений не успел закончить предложение, как Шастун пулей вылетел из комнаты и заперся в туалете. — …но? — завершил свою реплику Попов, кидая взгляд на Оксану — чё это с ним? — Пойди поговори с ним. — ответила Окс. — Он, собственно, от тебя бегает. — Да я уже понял… — тяжело выдохнул Арс и направился в сторону туалета — вызволять друга из добровольного плена.***
— Антон, пусти меня пожалуйста, давай поговорим! — парень в десятый раз постучал в дверь комнаты уединения, уже мало на что надеясь. Внезапно щелкнула задвижка и в проем высунулось недовольное ушастое лицо. — Ну чего тебе, блять? Антон не успел опомниться, как Арс уже влетел к нему в туалет, закрываясь с ним изнутри. Шастуна охватили разные пошлые мысли, от которых в груди стало тепло, а щеки вмиг покраснели. Антон тряхнул головой, сгоняя наваждение, и посмотрел на друга самым убойным взглядом. — Антон, может ты мне объяснишь наконец, почему ты второй день бегаешь от меня, как молодой лось? Что я тебе сделал не так? У Антона в груди все похолодело. «Он точно понял.» — вихрем пронеслось в голове. — Ой, Арс, отъебись! С чего ты взял что я тебя избегаю? — Шастун предпринял вялую попытку загазлайтить друга, но тщетно. — Ты думаешь, у меня интеллект, как у хлебушка? Я же понимаю, что ты не болеешь, а от меня прячешься. Только не понимаю, почему. Объяснишь? — Арсений с надеждой посмотрел на парня и дружелюбно взял его ладони в свои. Мысленно, он был готов признаться ему во всем хоть здесь и сейчас. В полпервого ночи, в дачном туалете — суровая воронежская романтика. Антон нервно затрясся, как осиновый лист. — Арс, все, отвали от меня и вообще иди куда подальше, ну тебя нахуй! — скомканно выпалил он, едва ли не заикаясь. — И не надо меня трогать! — Шастун резко выдернул руки из ладоней Арса, открыл замок и, как ошпаренный, унесся в свою спальню. Арсений было хотел задать еще пару уточняющих вопросов, но услышал вдогонку еще «пошел в жопу!» и передумал. Паззлы в голове Попова не складывались, но сердце чувствовало неладное. — Ладно, это же Антон! — бурчал Арс себе под нос по пути в спальню Ильи. — Возможно у него просто плохое настроение.***
Однако, «плохое настроение» Антона длилось еще несколько дней, и всё это время он ни слова не проронил в сторону Арсения. Отчаявшийся Арс перепробовал уже все, что можно. Пытался заговорить с ним наедине, в компании, за столом, во время уборки снега, писал ему в ВК, звонил по видеосвязи — всё тщетно. Антон игнорировал все сообщения и все попытки к нему обратиться, не брал трубки, если видел на экране имя Арсений, и молча уходил, если тот появлялся на горизонте. Когда наступил день отъезда в город, парней отправили вместе на заднее сиденье к Илье в машину. Мужскую компанию разбавила Окс, которую родители любезно выгнали из машины, чтобы ехать вместе с родителями Антона. Арс надеялся, что хоть сейчас им удастся спокойно поговорить. Тем не менее, Антон думал иначе. Он водрузил свой рюкзак прямо на середину сиденья, обозначая своеобразную дистанцию, нацепил наушники и отвернулся к окошку. — Блять, да что с тобой не так? — крикнул Арс так громко, что Коржик на коленях у Оксаны испуганно прижал ушки и затаился. — Что происходит, черт возьми, Антон? Антон недоуменно вытащил левый наушник и обернулся на Арса. — Ну что, блять, что ты хочешь от меня? — Давай нормально поговорим. — уже более дружелюбно ответил Попов. — Давай не сейчас. — безразлично ответил Шастун и снова уткнулся носом в холодное стекло. — Оставь его в покое, Арсюх. — примирительно сказала Окс. — Я знаю, почему он так себя ведет. Не понимаю его, но знаю. И в целом, его тоже можно понять. Арсений отупело захлопал ресницами, пытаясь поймать взгляд подруги в зеркале заднего вида. — Дай ему время. И побереги свои нервы. — сказала девушка, ласково почесывая засыпающего пушистика за ухом. — Я не думаю, что его надолго хватит. Еще чуть-чуть и он сам тебе все расскажет. Арсений тяжело выдохнул, откидываясь на спинку сиденья. Что расскажет? На что его хватит? Слова Сурковой окончательно запутали парня.***
Тем же вечером Арс пришел к Дарине, как в старые добрые, чтобы наедине обсудить все сплетни. Только сейчас предметом обсуждений были не дуры-одноклассницы, а вполне себе умный Антон Шастун. — Ну я уже не знаю, что думать! — Арс в очередной раз затянул свою канитель. — Что с ним происходит? То мы спим в обнимку, то он руки выдергивает из моих. То сосаться лезет, то нахуй посылает. Нормальный? — Арсюш, я тебе уже в надцатый раз повторяю: я не имею ни малейшего понятия, о чем думает этот дурак Шастун! Оксанка не колется: говорит, это не её тайна. — ответила Дарина, шумно отхлебывая горячий глинтвейн. — Дурак тут не Шастун, а только я! — убито воскликнул парень, утыкаясь лбом в свободную стену. — Повелся на него, как последний придурок! А он только играет со мной! Шеминова недоуменно смотрела на друга, бьющегося головой об стену, и красноречиво молчала. — Влюбил меня в себя, свел с ума, как последнего идиота, засосал для пущей верности, и бросил, как котенка на улицу! Никуда не делась его эта гомофобия: он просто решил постебаться и разыграть типичную сцену из фильмов, как главный красавчик школы влюбляется в говнаря-аутсайдера! — Арс, Арс, успокойся! Тебе глинтвейн в голову дал, ты что за бред несешь? — девушка слезла с подоконника, подошла к другу и медленно усадила его на кровать. — Арсюш, какие говнари, какие сцены из фильмов? С чего ты взял, что он с тобой играет? — А что, ты хочешь сказать, что нет? К чему вот это его биполярное поведение? — Арс вырвался из успокаивающих объятий и вновь принялся нарезать круги по комнате. — Дурак, дурак, господи, какой я дурак! А ведь я почти собирался ему во всем признаться! — Арсений, сядь пожалуйста на место, и подумай чем-то кроме члена. — нарочито медленно и спокойно, чтобы быть услышанной, сказала Дарина. — Он не признавался тебе в любви. Он не звал тебя на свидания. Он лез к тебе сосаться только по пьяни. Почему ты решил, что он играет тобой, если все его чувства могут быть просто твоей фантазией? Умные мысли преследовали его, но он был быстрее. Арсений отмахнулся от разумных предположений и продолжил свой театр одного актёра. Дарина вышла на кухню, чтобы подлить себе еще глинтвейна, а вернулась с миской попкорна — наблюдать за шоу. — Но знаешь, что странно? — на девушку с порога налетел Арс, едва не сбив ее с ног вместе с горячим напитком. — Он ни разу не назвал меня геюгой. Ни в одной ссоре, ни в одном оскорблении, ни в одном посылании. Ни ра-зу! Ты не находишь это странным? — Арсюш, я нахожу странным то, что ты уже битых три часа пытаешься понять, что в голове у человека, который так тщательно это от тебя скрывает. Более того, ты придумываешь то, чего не было на самом деле, и сам от этого расстраиваешься. Окс же сказала: дай ему время. — Дарина поставила чашку на подоконник и присела на кровать к Арсу, сковывая его объятиями. — Побереги свои нервы, хватит додумывать причины его поведения. Представь, что у него ПМС, как у меня. И спиши на то, что это скоро пройдет. Договорились? Арсений молча кивнул и ломанулся к окошку, на котором остывал недопитый глинтвейн.***
До конца каникул Антон так ни разу и не написал, и не позвонил Арсу. Вживую, естественно, парни тоже не виделись. Утром, в день отлета, Антон всё же соизволил ответить на сообщение в Телеграме, и сказать, во сколько они будут в аэропорту, чтобы парни вместе прошли регистрацию на свой рейс. Прощаясь с близкими, Антон выглядел грустным. Однако, это обрадовало Арсения и девочек: любая эмоция лучше, чем безразличие, которое они наблюдали на лице Шастуна последнюю неделю. Долгие проводы — лишние слёзы. Родные быстро обняли мальчишек, дали напутствие в дорогу и отправили в очередь на регистрацию. После осени, предстоящая разлука уже не казалась такой удручающей. Тем более, что родители обещали приехать к сыновьям на дни рождения, а Окс и Дарина уже давно решили, что поедут в Москву на майские праздники. В салоне самолета Антон снова заткнул уши наушниками и уткнулся в иллюминатор. Арсений же не стал следовать своей старой доброй традиции и дождался раздачи еды на своем месте, а не в тесном биотуалете. После сытного обеда Арса разморило, и он сам не заметил, как провалился в сон. Парень проснулся от того, что что-то мягкое щекотало ему шею. Он открыл глаза и чуть не заорал от удивления. Антон, так и не вытащив наушники, сладко дремал на плече друга, щекоча кудряшками его шею. Арс дёрнулся от неожиданности и тут же обругал себя: разбудишь, дурак! Шастун сонно зачмокал губами и накрыл руку Арса, лежавшую на коленке, своей ладонью. — Арсюш, только не уходи, без тебя не спится… — Арс еле разобрал слова в сонном бормотании друга и опешил. Что с ним творит этот дурачок? Попов мягко погладил чужую руку по костяшкам. Едва касаясь, одними подушечками пальцев. По руке Антона пробежали мурашки, а от него передались и самому Арсению. Парень с благоговением любовался свисающими кудряшками, выступающими венками на тыльной стороне кисти, многочисленными кольцами на длинных тонких пальцах — больше он не мог увидеть, не потревожив Антона. Но ему и этого хватало с лихвой. Больше всего сейчас он боялся разбудить друга, ведь кто знает, что там у него в голове? Вдруг, когда он проснется, всё вернется на круги своя?..