***
Я хочу увидеть её глаза, а не эти стены. Я никогда не любил эти стены. Эти стены слишком серые. У неё не было таких пустых глаз. Они всегда отливали небесно-голубым. Таким чистым и нежным, как пруд в нашем саду. Совсем не как у отца. У него такая серость. Такая же, как у этих стен. Я их ненавижу. Стены, эту комнату, весь мэнор. Я хочу уничтожить их. Чтобы они сгорели и не мучили меня. Я не могу больше видеть эти стены. Отвратительные стены.***
Драко проснулся от шума, который создавала толпа эльфов, что трясли его за плечи как сумасшедшие. Он еле разлепил глаза и стряхнул с себя их маленькие ручки, испуганно озираясь по сторонам. В комнате было слишком темно — даже со своей бесконечной бессонницей и сбитым режимом сна Малфой быстро понял, что до завтрака ещё целая вечность. — Сэр, сэр, сэр! Эльфы перекрикивали друг друга, и это было единственным, что у него вообще получалось разобрать. — Салазар, прекратите. — Драко выпрямился, отбрасывая в сторону одеяло, и посмотрел на самую стеснительную домовую справа: — Все молчат, говорит только Миппи! По приказу хозяина эльфы вокруг неё тут же умолкли. — Мистер Малфой, эльфы просят прощения, но Скорпиус, сэр… Драко не дал ей договорить — он быстро замахал рукой, затыкая и её следом. От имени сына по всему телу прошла необъяснимая волна холодной дрожи. Ему больше не нужно было время, чтобы проснуться, — он понял, что это не сон. Малфой вскочил с кровати так быстро, что неконтролируемо закружилась голова, и, наспех надев тапочки, ринулся к двери, проталкиваясь через толпу домовых. Его всё ещё немного покачивало, когда он бежал по коридору, даже не пытаясь поймать равновесие. Напуганного разума хватало лишь на то, чтобы Драко изредка успевал смотреть под ноги. Нужно было спросить, уточнить хотя бы что-то, но он двигался по длинным тёмным коридорам поместья, в одиночестве приготавливая себя к тому, что увидит нечто ужасное. Как будто он был грёбаным мазохистом, который в отчаянных поисках желаемой боли терял всякие ориентиры и логику. Глаза эльфов, их в испуге согнутые уши и нынешнее время суток не оставляли никакого простора для воображения. Самый страшный его кошмар протягивал свои липкие клешни, а Малфой почти не дышал, послушно падая в его объятия. Он перепрыгивал сразу через три ступеньки парадной лестницы, поднимаясь на этаж сына. Ему было жизненно необходимо убедиться, что всё хотя бы поправимо. Что с ним играет его старая подруга — острая паника. Но как только до комнат осталось несколько ступенек, все мечты развеялись быстрее, чем проклятая дымка над центром Лондона. В нос ударил такой сильный запах гари, что Драко пришлось громко прокашляться. Он закрыл рот локтем и замедлил шаг из-за плотного чёрного облака — не было видно ничего ниже пояса. — Скорпиус! Собственный крик пробрал до самых костей и сжал их практически до скрежета. Малфой сделал несколько неуверенных шагов, прислушиваясь к шуму в ушах. Он ещё никогда в жизни не слышал своё сердце так отчётливо, так дико громко. Каждый стук как будто обрёл свою отдельную жизнь. Словно кто-то старательно забивал гвозди в крышку гроба. Драко забегал глазами по окружающим стенам и совершил то, чего обычно не позволял себе. Растерялся. — Салазар, пожалуйста, — натурально взмолился он, искренне жалея о том, что у него нет бога, у которого можно было попросить помощи. Он был один в этом смоге. Его мягкие тапочки почти не создавали шума, но Малфой был уверен, что всё равно бы ничего не услышал. Он ходил в лютом вакууме, в тотальной темноте. Это всё казалось чистой выдумкой, чем-то слишком нереальным. Он с трудом понимал, где находится, какие именно комнаты мелькают по обе стороны от него. Ему ужасно сильно захотелось, чтобы прямо сейчас его кто-то ущипнул; заставил проснуться в холодном поту; доказал, что это просто очередной кошмар. Но единственная, кто могла бы его разбудить, уже год как была мертва. — Хозяин, ваш сын внизу, мы спасли его. Голос Миппи позади прозвучал словно из миража. Немного громче, чем нужно было, но всё равно Драко захотел немедленно заставить её повторить сказанное. — Что ты сказала?! — Он развернулся и встряхнул домовую за плечи, как совсем лёгкую плюшевую игрушку: — Повтори! Малфой никогда не был груб с эльфами, но то, что говорила домовая, заставило его вести себя так резко, как никогда прежде. — Скорпиус в гостиной, но его спальня сгорела. Большие глаза Миппи изучали его с неприкрытой жалостью, отчего Драко с трудом не скривился. Счастье спасения перекрывало другие эмоции, и он перестал контролировать своё отчаяние. Малфой опустил её на пол, растерянно оглядываясь на окружающий их дым. — Да, я понял, я понял, спасибо. На самом деле он ни черта не понял. Состояние стен и беспроглядный густой дым не напоминали последствия обычного пожара. Вокруг летал сгусток тёмной магии, и не заметить его было просто невозможно. Как бы он этого ни хотел.***
— Я же говорю тебе, это ненормально! — эмоционально вскрикнула блондинка, тем самым привлекая к себе излишнее внимание других посетителей кофейни. На пару возле окна сразу же устремился по меньшей мере десяток любопытных глаз, из-за чего мужчина напротив девушки демонстративно закатил глаза. — Даф, я надеялся, с возрастом ты перестанешь так орать. — Он снисходительно наклонил голову влево. — А я надеялась, Нотт, что ты меня хотя бы слушаешь, — фыркнула Забини и отпила крепкого чая. — Ему нужна помощь, им нужна наша помощь. Сколько можно бездействовать?! Дафна недовольно вскинула руками, не скрывая грубой настойчивости. — Это не бездействие. Мы дали Драко год, чтобы он сам наладил отношения с сыном. Это было взвешенное решение. — Тео облокотился о спинку розового кресла, закатывая рукава рубашки. — Но я согласен с тобой. — Он дал себе секунду, чтобы насладиться промелькнувшим в глазах подруги удовлетворением. — Возможно, пора действовать. — Не возможно, а точно, — с облегчением заключила Забини, — и это надо сделать сейчас. До того, как Скорпиус снова исчезнет в стенах Хогвартса. Тео потянул руку к чашке и аккуратно обвёл её ободок. — Не исчезнет. Я там за ним каждый день слежу, между прочим. — Ты понял меня. Дафна отвернулась от собеседника, чтобы напряжённо потеребить края ремешка своих наручных часов. Весь этот разговор оказался крайне неприятным. И дело совсем не в том, что Блейз был категорически против её затеи. Совсем не в этом. Ну, может, совсем чуть-чуть в этом. Но она просто не могла больше сидеть сложа руки. Каждые выходные — словно Малфой специально ждал, когда не сможет больше прикрыться своей важной работой, — Скорпиус приезжал к ним в поместье. Безусловно, Чарли и Ребекка очень любили его сына, хоть он и был на пару лет их младше, но это просто ненормально, когда отец настолько сильно боится побыть со своим отпрыском наедине, что всякую свободную минуту уделяет попыткам его кому-то отдать. После смерти Астории вообще всё стремительно катилось в пропасть. Такая хрупкая, сотканная буквально ниточка за ниточкой связь трескалась, и больше никто не мог поддерживать её прочность. Дафна страдала от потери сестры не меньше остальных, но с такой же болью девушка наблюдала ещё и за тем, как всё, что она строила, рушится до основания. Нотт был обязан её выслушать и помочь хотя бы никчёмным советом, иначе она просто не сможет больше смотреться в зеркало и видеть там отражение чужой печали. С неё хватит. — Я просто не знаю, с чего начать. У меня есть план, но он безумный, — после недолгой паузы крайне удручённо выдавила Дафна. — Безумный план — это то, что я ем на завтрак. — Нотт наконец отвлёкся от, на его вкус, слишком позолоченного сервиза и перевёл взгляд на миссис Забини: — Выкладывай давай. — Ты, возможно, слышал про одного известного сейчас психотерапевта. Про неё трубят буквально все газеты. — Я не читаю прессу с того дня, когда все без умолку стали писать всякую грязь о моей семье. Это было то, за что он особенно ценил работу в школе магии в лесах Шотландии. Тео слушал и слышал только то, чего желал сам. Он был отшельником на краю земли, который читает умные книги и занимается всякой необъяснимой ерундой. Ему искренне нравилось отдаляться от обычной жизни — в этом тоже была своеобразная магия, — никогда не думать о прошлом, идти вперёд и не оглядываться назад. Он почти создал свою религию, в которой не существовало поводов для грусти. В отличие от Хогвартса, в Косом переулке всё кишело какой-то необъяснимой гнилью. Сценами воспоминаний с битыми витринами и десятками довольных зверей в тёмных капюшонах. Всем тем, что однажды чуть не привело его к гибели. Наверное, поэтому Тео так редко здесь бывал и поэтому так часто отдавал предпочтения отдыху летом среди маглов, вдали от магии, от этого страшного мира лицемеров и злодеев. Он мог прожить остаток дней и вовсе без волшебников, если бы однажды так сильно не полюбил толпы шумных спиногрызов, голодных до знаний. Работа была для него чем-то вроде отдушины, и предмет, который Нотт вёл, олицетворял собой все важные цели в его жизни — он хотел защититься от тёмных искусств. В любом их проявлении. — Тогда скажу по-другому. В соседнем здании от моего салона работает девушка, способная, по словам постоянно тараторящих клиентов, излечить любую израненную душу, но есть одна проблема. — Драко не пойдёт к мозгоправу? Вообще-то, это уже не проблема. Это целая катастрофа. Малфой в здравом уме никогда не согласится рассказать кому-либо о своих жизненных сложностях. Иногда Тео всерьёз казалось, что его друг стал врачом специально, чтобы точно не просить ни у кого помощи. Этакий мастер на все руки, который каким-то образом сам вправил себе кости после неудачного падения с метлы. Люди бы назвали Драко напыщенным индюком, но в глазах Нотта тогда он был кем-то вроде сумасшедшего гения. — Не только эта проблема. Дафна выдохнула, давая себе ещё немного времени. — Эта деву… Ей пришлось закрыть рот на полуслове из-за того, что колокольчик над дверью известил всех о появлении очередного посетителя. У других волшебников поведение тоже было весьма странное: все, чьи кресла были повёрнуты в нужную сторону, отвлеклись на новую гостью, моментально затихнув. Тео не мог не удивиться настолько резкой реакции окружающих и торопливо оглянулся, чтобы лично увидеть причину такого массового помешательства. — Святые подтяжки Мерлина, я прощаю этому кафе безвкусное оформление, если она любит сюда ходить. Дафна сглотнула и быстро сообразила, что Нотта надо предупредить, пока он всё не испортил. — Теодор. Тихо произнесённое имя не произвело никакого эффекта. Её друг по-прежнему бесстыдно наблюдал за шатенкой, которая, казалось, не реагировала на столь дикий ажиотаж вокруг своей персоны, а просто медленно двигалась к витрине и небольшому прилавку в конце зала. — Тео, мать твою! — Не ругайся, Даф, тебе не идёт, — усмехнулся тот, всё-таки переключая своё внимание обратно на подругу, — тем более в обществе таких дам. Она не удержалась и закатила глаза. Салазар, она должна была уже привыкнуть к способности и желанию Тео очаровывать женщин. Его нельзя было назвать ловеласом — он скорее бессчётное количество раз искал ту самую и каждый раз расстраивался, когда натыкался на тупик. Если бы у неё была карта или компас, Дафна точно бы вручила ему что-то из этого, чтобы он наконец прекратил эти мучительные поиски совершенства. В конце концов, ей просто по-дружески хотелось, чтобы Нотт наконец понял, что идеальных пар не существует. Даже она с Блейзом далеко не сразу нашли общий язык. Им понадобилось пройти войну, чтобы осознать, что детские обиды ничего не стоят. Но, кажется, этот романтик никогда не спустится с небес на землю, сколько бы она ни старалась его убедить. — Гермиона Грейнджер, какой сюрприз! — громко поприветствовал девушку пожилой мужчина за прилавком. Видимо, чтобы у посетителей точно не осталось никакой возможности не заметить именитую гостью и снова вернуться к своим делам. — Брось, Тед, я каждый день захожу за своим латте с солёной карамелью, и каждый раз ты считаешь это удивительным стечением обстоятельств. В её голосе было что-то, что заставило Нотта задержать дыхание. Наблюдать за девушкой, которую ты не видел по меньшей мере десяток лет, было чем-то странным и новым. Их жизни развивались настолько полярно, что у него буквально никогда не было даже секунды, чтобы посмаковать её присутствие. Стыдно признавать это, но единственным разом, когда он разглядывал Гермиону дольше нескольких минут, была спланированная Драко на третьем курсе акция по её унижению. Униженным, правда, тогда оказался лишь Малфой. — Вы слишком умны, я не заслужил такую клиентку, — продолжал усердно любезничать продавец. — Подождите одну минутку, и всё будет готово. Тео неожиданно захотелось, чтобы она повернулась и посмотрела на него. Он до безумия хотел увидеть, как изменились её глаза; узнать, появились ли в уголках глаз лёгкие морщинки; понять, как она улыбается теперь, когда нет войны и бесконечных трудностей. Но шанса на это практически не оставалось. Они с Дафной заняли крайний столик у окна, и до её появления ему нравилось это укромное местечко. Но не сейчас. Не сейчас, когда появилось такое сильное любопытство, такое непреодолимое желание поговорить с ней. — Я хочу подойти к ней. — Ты спятил?! — громко шикнула Забини, вырывая его из мыслей. Он что, сказал это вслух? — Брось, мы учились вместе, что в этом такого? — Абсолютно ничего, только она и есть та девушка, про которую я тебе рассказывала. Это она тот самый психотерапевт. От резкой перемены чувств противно зазвенело в ушах, и Нотт вынужденно приложил ладони к вискам, чтобы немедленно прекратить это. — Ты, наверное, шутишь?***
Он дошёл до гостиной словно в тумане, с трудом осознавая, что со Скорпиусом действительно всё в порядке. Масштаб разрушений был настолько впечатляющим, что Драко, даже подключив весь свой врачебный опыт, не мог сказать, каким чудом Скорпиус спасся. Двери открылись, пропуская Малфоя внутрь, и он сразу же наткнулся глазами на одинокую белую макушку на диване. Поразительно. Ему было пора перестать уделять такое внимание росту и возрасту сына, но он всё равно из раза в раз поражался, насколько тот стал большим. Время как будто играло против Драко, не позволяя ему в полной мере насладиться важными моментами взросления своего ребёнка. Обычные семьи не так проводят выходные. Обычные отцы не так реагируют на выжившего сына. Ему нужно было кинуться к Скорпиусу, потрясти его за плечи или как минимум крепко обнять, но Малфой снова опасался сделать что-то не так. — Сынок. Драко остановился в метре от дивана. Что-то мешало банально обойти его и посмотреть мальчику прямо в глаза. Это что-то так часто мешало, что Малфой уже перестал искать этому причины. — Отец. — Голос Скорпиуса звучал отрешённо, но Драко уловил еле заметную лёгкую дрожь. Кажется, после их классического приветствия стопор убрали, и Малфой смог наконец сдвинуться с места и пройти вдоль длинного персидского ковра. Он опустился на диван напротив, в глубине души надеясь, что Скорпиус посмотрит на него первым. Салазар, его сын уже такой взрослый, а Драко почему-то как никогда стало необходимо проявление от него какого-то тёплого детского внимания. Это даже в голове звучало как тотальный эгоизм — мальчик не был ему обязан. — Я думаю, у тебя есть вопросы. Их было огромное множество, но Драко не спешил. Он медленно прошёлся взглядом по краям пижамы, затем рассмотрел сутулые плечи сына и пепельно-белую макушку. Несмотря на опущенную голову, было видно, что Скорпиус вообще не пострадал. На нём буквально не было ни одной царапины. — На самом деле всего один. — Драко облокотился о спинку дивана, всё так же пристально наблюдая за поникшей фигурой. — Как это произошло? Тяжёлый вздох Малфоя-младшего прозвучал настолько оглушительно, что мужчина невольно сжался. Ему хотелось услышать ответы, а не узнать, что их просто нет. — Мне снился кошмар. Вернее, — Скорпиус провёл пятернёй, заправляя чёлку за ухо, и наконец поднял голову, — я не мог уснуть. Чёрт. У него были такие голубые глаза, что, увидь его сейчас Астория, она бы не удержалась от комментария о своей схожести с сыном. Как же она любила намекать Драко, что Скорпиус похож на неё так же сильно, как и на него. И она была права. Во всём. — Ты плохо себя чувствуешь? — Как всегда. Он произнёс это так обыденно, что в груди Драко что-то немедленно пожелало умереть. Малфой знал, что Скорпиусу не просто. Мать была для него всем и умела поддержать его в нужный момент, а вот у Драко функция человечности была выключена так давно, что всё, на что хватало несчастного отца, — это похлопать сына по плечу за ужином, когда тому было грустно. В глубине души он надеялся, что в школе и с друзьями Скорпиус получает хотя бы половину необходимой ему поддержки. — Расскажи, как это было. — Голос звучал непривычно тихо. Драко по-настоящему боялся его спугнуть. — Я… — Скорпиус поджал губу и отвёл глаза. — Мне не нравились стены. — Стены? — Кажется, он не удержал удивлённого тона. — Да, они были слишком серые и... Мне пришлось… Оно само… Я не знаю. Мальчик резко наклонился над столиком и схватился за голову. Его новые быстрые раскачивания выглядели отчаянно и слишком болезненно. Драко захотелось тут же остановить это. — Я понимаю, давай успокоимся. — Малфой всячески старался скрыть от него свои опасения, но голос всё равно выдавал нервную дрожь. — Нет. — Скорпиус быстро вскочил с дивана, заставляя отца испуганно отшатнуться. — Ты ничего не понимаешь. Ускоренным шагом сын отправился к парадным дверям. Драко должен был кинуться за ним. Крикнуть что-то. Хотя бы попросить домовых о нём позаботиться. Но у него абсолютно не было на это сил. Малфой чувствовал себя так, как будто жизнь вот-вот оборвётся. Он устал. Смертельно. Впервые за этот год Драко задумался, что придётся сдаться. Возможно, ему действительно нужна помощь. Как же он ненавидел просить помощи. Люди — мерзкие, хитрые, бесчувственные создания, которым просто нельзя верить. Они упекли его однажды в серый карцер, лишённый света и надежд. И он очень сильно боялся, что Скорпиусом тоже смогут воспользоваться. Станут играть на его боли, разглядывать, как подопытную крысу. Драко был этой крысой. Подростком, самым молодым Пожирателем смерти. И они все смотрели именно так, как он просто ненавидел. С наслаждением. Ему бы хотелось лично раскрошить каждому из них череп, чтобы улыбка никогда больше не появлялась на их лицах, но, к счастью, все они уже лежали в могиле и ему не придётся марать руки. Приспешники Волдеморта, тупые псы, у которых даже внешне отсутствовали признаки человечности. У половины буквально гнила кожа, как будто кто-то свыше желал показать всем вокруг, кто они, вытаскивая их внутренности наружу. Малфой до сих пор видел во сне их мантии. Чёрные, рваные, испачканные в крови. У этих людей не было ни чести, ни вкуса, ни души. Он давно хотел узнать у матери, как отец попал к ним. Но всегда боялся, что правда его уничтожит. Проще было думать, что Люциус хотел их уберечь. Подчинялся, кивал и делал всё сквозь слёзы, чтобы его семья могла жить. Драко желал Скорпиусу другой жизни. И она у него была. Возможно, недолго, но у них с Асторией получилось создать атмосферу хотя бы мнимой безопасности. Они никогда никому не подчинялись. Никогда не целовали носок чьего-то пыльного ботинка на глазах у сына. Никогда не заставляли Скорпиуса отворачиваться лишь потому, что у него дома происходит что-то ужасное. Он рос среди любящих людей, иногда оставался наедине с отцом-параноиком, но точно не был лишён детства. В каком-то смысле Скорпиус вырос раньше, чем следовало, но Драко точно не хотел для него подобного. В его воле было продлить Скорпиусу время беззаботности и счастья, насколько это было вообще возможно. Астория мечтала бы об этом. Она бы никогда не позволила этому случиться. С ней он точно бы не сжёг чёртов этаж дотла. С ней он хотя бы мог улыбаться. Это каждый раз причиняло боль. Сплошная беспроглядная беспомощность. Блейз как-то сказал Малфою: «Ты не можешь бояться собственного сына». И был прав. Драко не мог его бояться, но он не умел не бояться за него. — Ваш сын отдыхает в гостевой спальне. Малфой медленно повернул голову на скромного эльфа, что материализовался в двух метрах от него. — Что-то ещё? Просто. Исчезни. — Э-э, да, сэр, — сглотнул домовой, поджимая длинные уши. — Он просил вас завтра не подходить к нему. Драко сжал зубы и резко схватился за вазу, стоявшую на столике. Он швырнул её в эльфа прежде, чем здравые мысли смогли прокрасться в голову. Звук битого стекла оказался явно тише, чем последовавший следом вопль Малфоя.