***
Забини был слишком умным и внимательным мужем, чтобы проигнорировать настолько явные странности. Когда сегодня любимая жена не встретила его на пороге с приветственными объятиями, он сразу всё понял. Она сорвалась. Дафна промыла ему все мозги своей идеей фикс. Идеей, по-настоящему безумной по любой шкале известных ему норм. Заставить Драко Малфоя обратиться за помощью к психотерапевту было так же невозможно, как заставить солнце вставать по ночам. Забини было известно обо всех проблемах в семье Малфой, но он не позволял себе ни на секунду задуматься о том, что понадобится искать стороннего человека, чтобы исправить эту запутанную ситуацию. Чёрт. «Сторонний человек» и то звучало не так плохо, как «Гермиона Грейнджер». Вероятно, Дафна надышалась испарениями от котлов, пока он вынужденно работал последнюю неделю из дома. Как ещё можно было объяснить тот факт, что мудрая волшебница и его вечно предусмотрительная жена задумалась о подобном? Нет, Драко не ненавидел Гермиону. Он просто её не переносил. Точно так же, как снег не переносит тридцатиградусную жару. Стоило этой умной шатенке появиться на горизонте, как Малфой зажигался, будто кто-то подносил спичку к динамиту. Ведь действительно, он взрывался не сразу: пока фитиль доходил до нужной точки, Драко набирался смелости. Он выплёскивал яд и грубые шутки для того, чтобы потешить своё окружение, и ждал одобрительных кивков и смеха. Словно хотел убедиться, что его гнев адекватный. Забини не был в числе тех, кого веселило всё это, — для него их вражда являлась самой что ни на есть неадекватной. Мерлин, если бы эти два талантливых волшебника когда-нибудь объединились и забыли о своей глупой вражде, они бы точно сотворили нечто прекрасное для всего волшебного мира. Драко действительно был очень сообразительным магом, но его желание во всём быть первым иногда походило на форменное безумие. Правда заключалась в том, что Грейнджер и не нужно было рождаться с грязной кровью, чтобы он заметил её в толпе и начал открыто презирать. Ей нужно было лишь в чём-то его обогнать. И на её горе, это случилось не один раз. Всё относительно улеглось только спустя несколько лет после войны. Вернее будет сказать, после смерти Люциуса. Именно тогда Малфой перестал маниакально следить за чужими успехами: он наконец отбросил всю шелуху и занялся самим собой. Да, всё с той же одержимостью, но без прежней агрессии. Блейз хотел, чтобы таким всё и оставалось, но кого интересовало его мнение? Всё, о чём Забини мог думать теперь, — это насколько громко Драко будет орать, когда узнает, что Дафна выбрала для него психотерапевта. Человека, который лучше, чем он, знает, как нужно справляться с семейными трудностями. Человека, который в сотню раз эффективнее контролирует своё сознание. Человека, которым оказалась его любимая Гермиона Грейнджер.***
Дафна выдохнула, набираясь терпения. Нотт был чёртовым ураганом, и лишь от банального общения с ним она вымоталась так, как будто пробежала стометровку. Но иначе было нельзя. На этом трудном пути навстречу эмоциональной стабильности семьи Малфой ей был нужен союзник. Пускай и такой эксцентричный. Забини поднялась со своего места и стала медленно приближаться к прилавку. Она готовилась к этому диалогу несколько дней, но всё равно немного нервничала. Дафна выяснила о Грейнджер всё до самых мелочей, даже то, в какое кафе Гермиона любит ходить. Благо на это Забини потратила совсем немного времени — за героиней войны и завидной холостячкой следил, без преувеличения, весь магический Лондон. Каждую неделю без перерыва выходила какая-нибудь грандиозная новость о её личной жизни. Читатель зачастую узнавал всё, что только мог пожелать. Её любимый бренд одежды. Её любимую породу кошек. Её любимое время года и прочую ерунду, которой жёлтая пресса с удовольствием кормила любопытные рты. Но сейчас, находясь в считаных метрах от Грейнджер, Дафна могла наблюдать, как весь этот блеск и гламурные краски, что так старательно наносили на неё таблоиды, спали. С такого близкого расстояния казалось, что Гермиона практически не изменилась со времён учёбы в Хогвартсе. То же серьёзное лицо, ровная спина и толстенный фолиант под боком. Даже пока ждала свой кофе, она умудрялась набираться новых знаний. Забини без шуток стало любопытно, что же должно быть написано в этой книге, чтобы так привлечь человека, который, по россказням общественности, добился буквально всего, о чём можно мечтать. — Извини. Дафна постаралась подозвать Грейнджер максимально тихо, чтобы случайно её не напугать. Не хватало сейчас сойти за сумасшедшую фанатку, которая проследила за ней до этого несчастного заведения ради долгожданного автографа. Гермиона тут же прикрыла книгу и озадаченно подняла глаза. Если Забини ничего не спутала, то на лице Грейнджер появилось явное облегчение. Это был хороший знак. — О, Дафна, какой сюрприз. — Гермиона заправила непослушную прядку за ухо и дружелюбно протянула Забини правую руку. На секунду та зависла, но всё-таки одёрнула себя и пожала протянутую ладонь. — Да, я завтракала здесь и заметила тебя. Думала, ты, не ты. Вот бы треснуть себя этим тяжёлым чтивом, что держала в руке Грейнджер. Как можно выглядеть настолько нелепо после стольких часов подготовки?! — Что ж, кажется, это действительно я, — мило улыбнулась Гермиона и переключила внимание на руку Дафны, теребившей белую кофточку: — Что-то стряслось? — Что?! Нет! Всё в порядке. От того, как скомканно и нервозно Забини произнесла это, любому бы захотелось немедленно оказать ей всю необходимую помощь. А, судя по полученной ею информации, Гермиона лучше всех умела выявлять проблемы. Теперь-то у неё точно не осталось сомнений, что те у Дафны были — причём немаленькие. — Прелестный кофе для прелестной дамы! Из технического помещения вылетел довольный старичок, который по-прежнему не скрывал своего пристрастия. Окрылённый присутствием Гермионы, он с огромной улыбкой протянул ей долгожданный стакан с кофе. — О, Тед, спасибо. — Грейнджер положила ему в ладонь несколько монет и приняла горячий напиток. От этой элементарной благодарности мужчина засиял так, как будто внутри него включили лампочку. Забини еле сдержалась, чтобы не зажмуриться от его показушной вежливости. Соберись, Даф. Просто отведи её за столик. — Гермиона, прости, если тебе некогда, но мне нужно поговорить с тобой. — Да, конечно, без проблем. — Ещё раз одарив бариста улыбкой, Грейнджер направилась следом за Забини. Что ж, она явно оказала тому услугу. Хотя бы потому, что мужчина, по всей видимости, мог дышать только тогда, когда Гермиона на него смотрела. Это всё было жутко нелепо. Нелепо садиться за один столик. Нелепо наблюдать, как Гермиона отодвигает пустую кружку кофе, которую оставил Теодор. Нелепо видеть, как Грейнджер ждёт от неё какого-то рассказа, несмотря на то что раньше они обменивались в лучшем случае парой слов. Но выбора не было. — Гермиона, я… — Дафна посмотрела на свои руки и схватилась за одиноко лежащую салфетку справа. — Послушай, дело в том, что одному моему близкому человеку очень плохо и… — она замялась, усиливая давление на смятую в руке салфетку, — он, кажется, не справится сам. — Понимаю. Ему нужна психологическая поддержка?***
Грейнджер старалась не спугнуть её. Она привыкла, что люди начинали делиться информацией о своих трудностях крайне неохотно. А ещё чаще начинали при этом говорить о себе от третьего лица, поэтому ей хотелось дослушать до конца, прежде чем делать поспешные выводы. — Боюсь, что да. И не только ему. — Дафна набрала в лёгкие воздуха, но её голос меньше дрожать не стал: — Речь о Драко Малфое. Пальцы непроизвольно сжали картонный стаканчик. Ей нужно было быстрее закрыть распахнутый от удивления рот, но в голове Гермионы словно кто-то с размаху ударил в колокол, отключая любую способность двигаться. Это имя всегда было сильнее любого заклинания, как она могла забыть. — Ты, наверное, слышала, что моя сестра скончалась год назад, а Малфой с сыном не могут без неё найти общий язык. — Казалось, что Дафна не замечала её реакции. Сбитого дыхания, потерянного взгляда. Она просто продолжала говорить: — Я переживаю за Драко, но он сам никогда не попросил бы о помощи… — У меня. Она закончила предложение практически шёпотом, но Дафна всё равно услышала это и немедленно прервала свою речь. — Прости, я просто… — Грейнджер резко отодвинула от себя стакан и схватилась за сумочку. — Мне кажется, плохая идея — решать за него. Она незамедлительно поднялась из кресла, но Дафна резко схватила её за руку, останавливая. — Пожалуйста, Гермиона, я не могу видеть, как они отдаляются. — Голос Дафны дрогнул, и это не могло не заставить Грейнджер вновь опуститься на своё место. Чёрт. Она никогда не умела отказывать кому-то в помощи. Особенно когда на неё смотрели вот так. — Послушай, я знаю, как это выглядит, но я больше не могу смотреть на них и ничего не делать, — призналась Дафна, сглатывая очередной ком в горле. — Все сказали, что я безумна, но ты лучшая в своём деле. Так говорят. Интересно, такой пульс вообще можно считать нормальным? Вероятно, да, но почему-то всё равно захотелось его послушать. Гермиона не специально медлила с ответом. Она просто не знала, что сказать. Иронично. В последнее время она часто задумывалась о том, что её крайне трудно застать врасплох. Получается, это наконец случилось, но почему-то не принесло желаемого наслаждения. — Дафна, я понимаю твои чувства, — с выдохом произнесла Грейнджер. — У меня много клиентов, честно, и, если проблема, как ты говоришь, настолько серьёзная, нужно будет как минимум десять сеансов. «Послушай себя. Ты пытаешься её отшить. Да ещё и так неумело. Гермиона Грейнджер никогда не была трусихой. В чём же тогда дело?» Внутренний голос заставил Гермиону встряхнуть головой; она сцепила челюсти, отгоняя внезапное наваждение. — Я могу взяться… — глаза Дафны были полны такой надежды, что почти заставили Грейнджер замолчать, — но он должен прийти сам.***
Это был ультиматум или что-то вроде того. Она точно не знала, но так было однозначно правильно. В конце концов, смысла от терапии было бы ноль, если бы она, как долбаный фокусник, появилась в мэноре и начала предпринимать свои жалкие попытки достучаться до Малфоя. Видимо, подобный абсурд появился не только у неё в голове, потому что Гринграсс, сейчас уже Забини, быстро согласилась на это условие. И что теперь? Как она должна с ним общаться? Мерлин, она не думала о Драко Малфое уже много лет. Вернее, не так. Она думала о нём периодически, но никогда специально не фокусировала на этом внимания. Это получалось ненарочно. Гермиона просто видела заголовки статей и его слабую улыбку. Наверное, он один в этом мире мог улыбаться так — с теплотой и презрением ко всему живому одновременно. Первый раз подобная колдография попалась ей через год после войны.«ДРАКО МАЛФОЙ И АСТОРИЯ ГРИНГРАСС ОБЪЯВИЛИ О ПОМОЛВКЕ»
Тогда это ощущалось как конец. Как будто прожитого кошмара и длительной взаимной ненависти было недостаточно, чтобы разбить ей сердце. Чёрт. Кажется, она тогда даже напилась. Пошла в «Дырявый котёл» и потом пыталась выломать входную дверь в квартиру Рона. Бедный Уизли — он всегда был подушкой, в которую она любила плакаться. Эта несправедливость убивала её. То, как реагировал её организм на Малфоя (начиная с какого курса? третьего? пятого?), было болезненно и ненормально. Гермиона надеялась, что это пройдёт, что она достучится до разума. До того инструмента, который всегда был её главным оружием. Но получалось скверно. Проще было сказать, сколько пуговиц пропустил Малфой, небрежно застёгивая свою рубашку, чем внушить самой себе, что он настоящее зло. В этом и была проблема. В настоящем зле. Они были настолько разные, что это не могло не будоражить воображение. Он так её ненавидел, что, казалось, стоит им однажды соприкоснуться губами — и от мира останутся одни руины. Настолько это было невозможно. Настолько это было больно. Сладкая боль. Гермиона назвала это именно так. То чувство, когда он подходил достаточно близко, чтобы она снова вспомнила до микроэлементов состав его одеколона. Надо же, в конце шестого курса она и вовсе перестала слушать, какие гадости он ей говорил, — просто смотрела на неровный изгиб губ, когда он ухмылялся. Иногда возникало ощущение, что это никогда не закончится, ведь после свадьбы двух самых красивых, по мнению газет, аристократов это всё равно не прекратилось. Появились другие заголовки, а значит, и другие поводы узнавать о нём, за которыми она охотилась, как наркоман за новой дозой.«ДРАКО МАЛФОЙ И БЛЕЙЗ ЗАБИНИ СОЗДАЛИ НОВОЕ ЛЕКАРСТВО ОТ ДРАКОНЬЕЙ ОСПЫ»
«ГЛАВА СЕМЕЙСТВА МАЛФОЙ СТАЛ ГЛАВОЙ СВЯТОГО МУНГО. ЧТО ЖДЁТ ЗНАМЕНИТУЮ БОЛЬНИЦУ?»
«ДРАКО МАЛФОЙ ПЕРВЫЙ РАЗ ПОЯВИЛСЯ НА ПУБЛИКЕ ВМЕСТЕ С СЫНОМ»
«СКОРПИУС МАЛФОЙ ПОШЁЛ В ХОГВАРТС»
И наконец, новость, что заставила в тот день даже пыль, летающую вокруг, осесть тягучим облаком на дубовом паркете кабинета.«АСТОРИЯ МАЛФОЙ СКОНЧАЛАСЬ. ДРАКО МАЛФОЙ СТАЛ ВДОВЦОМ»
Гермиона прекрасно помнила, как пару минут после прочтения заголовка смотрела в одну точку. Это было так неожиданно и пугающе. Астория умерла в самом расцвете сил. Ужасно, просто чудовищно несправедливо. Как бы Грейнджер ни хотела её ненавидеть, она так и не научилась этого делать. Младшая наследница Гринграссов не была виновата в том, что стала женой Малфоя. И точно не была виновата в том, что Драко — чья-то неугомонная ночная фантазия. Астория и Дафна не были замечены в грязных играх Волдеморта. И всё благодаря отцу, которому хватило дипломатичности и денег, чтобы сопротивляться этому чудовищу. Эти две девушки, как и он сам, всегда отличались изысканными манерами и приятным шармом. Так было всегда, и этого не отняла у Астории даже помолвка с белобрысым выскочкой. Семья Малфой со стороны казалась почти идеальной. И то, это почти Гермиона видела лишь потому, что была профессиональным психотерапевтом. Обычному, не разбирающемуся в этой теме человеку было не под силу разглядеть настолько искусно спрятанные проблемы. Но Грейнджер видела их. Так же чётко, как страны на карте мира. Только в её случае это были эмоции на лице Скорпиуса. То, как он морщился, когда Драко нагибался к нему, чтобы сказать что-то шёпотом. Странные попытки не оставаться с отцом наедине. Привычка держаться всегда рядом с матерью и просто постоянная каменная выдержка для мальчика, который в его возрасте должен носиться со сверстниками по поместью, разбивая антикварные вазы. Она видела эти проблемы не только на колдографиях из газет — Грейнджер удалось наблюдать их лично: тогда, около пяти лет назад, когда Кингсли устраивал большой праздничный приём. Там были буквально все сливки общества, даже весьма второсортные. Но Гермиона всё равно следила лишь за ними, сливаясь с ярко-серым гобеленом в углу комнаты и забывая о том, что когда-то лёгким нужен был кислород.***
Малфой промокнул перо и занёс руку над пергаментом именно в тот момент, когда в окно кабинета постучала сердитая сипуха. Или у него были галлюцинации, или действительно все в этом мире внезапно решили его взбесить. Драко отложил перо в сторону и поднялся с места, чтобы получить злосчастное письмо. Других в последнее время он просто не получал. Все как сговорились портить ему настроение. Постоянные переписки со старыми знакомыми, которые неожиданно прониклись к нему теплотой и сочувствием. Глупые письма от фанаток, которые вместо мозгов запихали себе сена, раз решили, что ему сейчас вообще есть какое-то дело до новых отношений. И вишенкой на торте была Нарцисса, постоянно напоминавшая ему про важность исполнения отцовского долга и неустанно звавшая их со Скорпиусом к себе во Францию. Его мать всерьёз решила, что приятное времяпрепровождение за городом выкачает из него тоску и благословит на новую жизнь. Непонятно зачем, но она прикладывала к письмам по несколько снимков со своими подругами и их дочерями, чему Малфой был только рад. От колдо огонь в камине вспыхивал ярче обычного. После всего этого сейчас он возликовал, узнав на конверте аккуратный почерк друга. Ужин с Забини — именно то, что могло ему хоть как-то помочь.***
Всё было прекрасно. До того самого момента, пока дети не удалились из-за стола и их привычную дружескую беседу не прервало затяжное молчание. Малфой изучал испуганные лица пары напротив уже несколько минут. Особенно сильно его волновала Дафна, которая без конца прикусывала губу, изредка озираясь на мужа. Они хотели ему что-то сказать, но явно не могли решиться. — Хватит! — Малфой стукнул кулаком по дереву и сам на секунду поразился настолько нервной реакции. — Я что, тут без штанов сижу и вам стыдно об этом сказать? Блейз выпрямился, с грустью наблюдая за его сжатой в кулак рукой. — Драко, перед тем как мы это скажем, пообещай дослушать до конца. Друг никогда не говорил с ним с таким невыносимым пафосом, но, судя по бледно-зелёному лицу Дафны, лучше уж так, чем выслушивать слёзную мольбу его жены. — Обещаю, говори уже. Наверное, его голос звучал нетерпеливо и грубо, зато максимально честно. — Дафна и я очень беспокоимся за тебя и Скорпиуса. Спустя год ваши отношения не только не улучшились, но и стали хуже. — Блейз на секунду прервался, рассматривая сомкнутые в напряжении губы друга. — Поэтому мы захотели поискать решение проблемы сами и нашли человека, который помогает заблудившимся в жизни людям снова найти дорогу. Маглы зовут его психопрендипевтом. — Психотерапевтом, — тихо поправила мужа Дафна. — Да, прости, психотерапевтом. — Забини опять сделал паузу, но, на его несчастье, Драко даже не шелохнулся. — Есть один очень хороший специалист. Она помогла нескольким десяткам волшебников и готова помочь тебе и Скорпиусу. Малфой едко улыбнулся и наконец посмотрел на друга. — Кто же моя спасительница? — Драко абсолютно не пытался утаить сочившийся наружу сарказм. — Гермиона Грейнджер, — сказала Дафна так настойчиво, что на неё обернулся даже Блейз. — Кто?! — Малфой облокотился на спинку стула и поднял голову в своей любимой саркастической манере. — Вы с ума сошли! — Драко, послушай. Дафна попыталась дотянуться до руки Малфоя, но тот резко её одёрнул. — Вы же знаете обо всём, что происходило в моей жизни, и всё равно предлагаете вот это. Из уст Драко ситуация звучала ещё более абсурдно, хотя казалось, что они давно пересекли все границы адекватности. — Подумай о Скорпиусе: вчера он сжёг свою спальню тёмной магией. Это тебя не пугает? Салазар. Блейз знал, на что давить. На единственного человека, на которого Малфою было не всё равно. Он так и не понял, что это было, или просто не хотел понимать. Даже проба того странного дыма, которую собрали эльфы, до сих пор пылилась под столом в его кабинете. Как опытный специалист, Драко знал, что пара тестов даст ему хоть каплю ответов. Но для него это была по меньшей мере капля чистого яда. Малфой часто с этим сталкивался. С желанием не знать правду. Любимый иллюзорный вакуум, та прозрачная граница, воссозданная из агрессии и беспамятства, защищала его от внешнего мира. Так было лучше, комфортнее — прислушиваться только к себе. Но в глубине души Драко чувствовал, что эти горькие осколки внутренних терзаний сына иногда вонзались в грудь достаточно глубоко, чтобы он, наконец, отключил защиту и ощутил проникающее изо всех щелей холодное отчаяние. Однажды придётся сдаться. — Она способна помочь ему? — Да, но Грейнджер просила, чтобы вы были вдвоём. — Забини изучал друга с осторожностью. Ему не хотелось, чтобы этот тяжёлый во всех смыслах диалог прошёл зря. Малфой около минуты тарабанил пальцами по столу и сканировал помещение. Как бы им ни хотелось его прервать, страх, что Малфой передумает, был гораздо сильнее. В конце концов, если бы Драко хотел отказаться, он бы сделал это сразу же, а не ждал, внимательно рассматривая окружающую мебель. — Один раз. Я приду к ней один раз. Пара не сдержала выдоха облегчения. Блейз и Дафна радостно переглянулись, после чего она подскочила с места и подошла к стулу Малфоя. — Я знала, что ты согласишься. С нежностью обняв Драко, Дафна впечаталась лицом в его светлые волосы. — Спасибо, — произнесла она так тихо, чтобы услышал только он.***
Работа всегда помогала ей. Этот кабинет был чем-то вроде личного театрального занавеса, за которым происходила вся настоящая жизнь. На публике Гермиона привыкла носить маску, которая прекрасно показывала именно то, что нужно было показать. Маска была по-настоящему прекрасной, потому что была сделана, пожалуй, самым искусным мастером. Лично ею. Все любили Грейнджер именно такой, какой она позволяла себя любить; обсуждали именно ту, которую должны были; даже ненавидели в ней именно то, что она специально выставляла напоказ. Зато здесь, на третьем этаже офисного здания в самом центре Лондона, она была той, кем всегда мечтала быть. Спасателем сотни потерянных душ. Именно они видели её самой искренней и в ответ были с ней такими же честными. Поэтому Гермионе удавалось достигать с пациентами полного понимания и доверия. Кто-то однажды сказал: «Хороший секрет — это тот, которого не существует». Многочисленные завистники и консервативные волшебники отказывались верить в простоту её методики. Искали потаённый смысл там, где его и в помине не было. Но Грейнджер не нужно было что-то от них прятать, чтобы вновь и вновь потрясать умы общественности. Она всего лишь делала свою работу, иногда сама ненароком удивляясь её невероятной эффективности. Но сейчас личный крохотный мир Гермионы содрогнулся. И в этой хрупкой экосистеме, в месте, где она писала внутренние портреты людей, подбирала ключи к их сознанию и слушала самые сокровенные тайны, должен был появиться Драко Малфой. Человек, чья грубость и беспринципность всегда были антонимами деликатности. Наверное, поэтому он был так успешен на посту главного врача Мунго. В нём давно вымерло всякое возможное сочувствие, а значит, ничто не мешало идти по головам и наслаждаться личным успехом. Это было невыносимо. И больше всего она боялась того, что почувствует, оказавшись рядом с ним спустя столько лет. — Гермиона Грейнджер, сколько живёт старая любовь?! Джинни никогда не умела появляться хотя бы чуть менее эффектно, но эта реплика сумела превзойти любые смелые ожидания. — Боже мой, Джинни, потише. — Грейнджер подскочила в кресле и наткнулась испуганным взглядом на рыжую фурию, что без спроса ворвалась в кабинет. — Зачем так орать? Она знала, что подруга должна была прийти к ней на разговор, но точно не была готова, что это произойдёт настолько дико. Гермиона сразу же встала с места и направилась к двери, чтобы срочно закрыть ту от любопытных слушателей. Не хватало только потом расхлёбывать последствия этого шоу. — Брось, Мередит на обеде все уши мне прожужжала про твоего нового клиента, который записан на понедельник. — На вторник. Она могла для приличия хотя бы сделать паузу. Но дата приёма Малфоя отпечаталась в сознании уже намного глубже, чем собственный день рождения. — Годрик, всё настолько плохо?! — Уизли хитро улыбнулась и села на край рабочего стола, сканируя лицо Грейнджер не хуже заправского следователя. — Для начала научись следить за своим румянцем, иначе он сразу догадается. — Пожалуй, начну реформу с болтливой секретарши, — недовольно фыркнула Гермиона опустилась в ближайшее кресло у стены. — Мы подруги, она держит меня в курсе всех новостей. Ты же сама мне ничего не рассказываешь, — недовольно подчеркнула Джинни. Она и правда в последнее время мало чего кому-то рассказывала. В глубине души Грейнджер опасалась, что её проблемы и истории окажутся слишком мелочными на фоне семейных приключений Поттеров с их детьми или других более «взрослых» переживаний. — Мы договорились с Дафной только вчера, и только сегодня утром она написала, что он согласился, — стала оправдываться Гермиона. — И вообще, я тут, на минуточку, работаю. Мне было некогда. Миссис Поттер демонстративно закатила глаза и прошлась двумя пальцами по краю столешницы. — Итак, какой у тебя план? План у неё был, но явно не тот, на который рассчитывала Джинни. Грейнджер хотела просто пережить этот день и в лучшем случае не сойти с ума. — Убери этот заговорщицкий тон. — Гермиона сделала паузу, чтобы набраться терпения. — Они придут с сыном обсуждать психологические проблемы на фоне смерти Астории, — чересчур высокопарно изрекла она. — Знаешь, в чём твоя проблема? — Джинни спрыгнула со своего места, чтобы деловито прошагать перед носом Грейнджер. — Ты не цепляешься за возможность изменить что-то в своей жизни, сделать наконец-то так, как хочется именно тебе. Поэтому жизнь меняется так, как хочется ей. Гермиона закусила губу, рассматривая крошечные веснушки на лице подруги. — Будь я самой королевой Англии, это бы ни на что повлияло. Драко Малфою на меня абсолютно всё равно. В последнем предложении было столько искренности, что Грейнджер невольно почувствовала в собственном голосе лёгкую дрожь. — Ну уж нет. Чего-чего, а безразличия между вами никогда не было, — продолжала гнуть свою линию Поттер. — Просто задумайся, всего на одну секунду. Она подошла ближе и расположила руку на плече Гермионы. — От этого мир не рухнет. «Рухнет» так и не слетело с её губ.