***
Ничего нового он бы ей всё равно не сказал: для него чувства лучшей подруги были сродни любви Джинни к брокколи. А Поттер даже под дулом пистолета не стал бы есть этот пресный мокрый овощ. Его неожиданно развеселила эта мысль. У Малфоя и брокколи действительно было много общего. Снаружи они многим казались обманчиво милыми. — Гарри Джеймс Поттер, над чем вы смеётесь? — Гермиона возмущённо хлопнула друга по руке, недовольно сощурив глаза. — Если я расскажу, ты больше ко мне не придёшь, — не сдержал широкой улыбки и нового смешка Гарри. Поттер увидел на её лице замешательство и тут же накрыл рукой рот, чтобы наконец успокоить свою лёгкую истерику. — Лучше расскажи, как ты. — Я? Всё отлично, кроме воспитания трёх спиногрызов, — иронично добавил Гарри и снова отпил горячего напитка. — А твои спиногрызы? — Не называй так моих пациентов, — закатила глаза Грейнджер, но не сдержалась и поджала губы в скромной улыбке. — Вообще-то, всё отлично. Мистер Паркс заканчивает свой курс, и он перестал по пять раз выключать свет в комнате, перед тем как из неё выйти. Я думаю, он смог избавиться ото всех ритуалов. — Это же отлично! — воскликнул Гарри, потому что, кажется, и правда переживал за этого старика. — Это же твой первый волшебник с обессивно-конгрессивным расстройством? — Обсессивно-компульсивным, да, — аккуратно поправила она. Гермиона очень не любила грузить друга терминами, но ценила его попытки хотя бы поверхностно погружаться во всё, чем она занималась. Кстати об этом. — Хотел у тебя узнать… — Гарри слегка замялся, нервно двигая чашку за ручку. — Мне кажется, Джеймс немного отдаляется от нас. Ну, знаешь, как подросток. Гермиона понимающе кивнула и сразу же по-свойски погладила Поттера по плечу. — В его возрасте это абсолютно нормально. Старайся лишний раз не давить на него, особенно по части личной жизни. Он поднял на неё удивлённые глаза. — Личной жизни? Гермиона, ему пятнадцать! — Вспомни себя в пятнадцать, — укоризненно намекнула Грейнджер. Гарри завис лишь на секунду, прежде чем понимающе отвести глаза. Ему не хотелось, чтобы кто-либо когда-либо узнал, что творилось в его переполненном гормонами теле в этом возрасте. — Попробуй придумать вам совместное хобби, например тренировки по квиддичу на выходных. — А это отличная идея! Летом как раз много площадок на открытом воздухе. — Гарри поправил волосы, и уголки губ поползли вверх. — Спасибо. — Не за что. Она ответила ему улыбкой, которая вскоре скрылась за кружкой с чаем.***
— Ты мошенник, Драко! Это преступно вкусный виски. Нотт демонстративно закатил глаза в восхищении, отпивая ещё немного янтарной жидкости. — Я рад. Из уст Малфоя это прозвучало так, как будто он был в настоящем трауре. Но на самом деле из всех чувств на планете прямо сейчас его мучило лишь смятение. Как бы он ни отрицал, осознавать, что Грейнджер искренне наслаждалась тем, как поливала его грязью, было в разы проще, чем жить с её до жути нелепыми извинениями. Он хотел выговориться. И хотел выговориться тому, кто точно знал, насколько коварны и хитры могут быть женщины. Ему явно не помог бы верный семьянин Забини и тем более не помогла бы Дафна, которая, только узнав о ссоре, закатила бы настоящую истерику. Поэтому, как, собственно, и всегда, когда Драко хотел быть абсолютно честным, выбор пал на Нотта. — Если мы будем пить в тишине, то я совсем не против. Но мне до жути интересно, как прошёл твой первый сеанс с Грейнджер. Малфой ухмыльнулся его честности и тоже взял в руку гранёный стакан. — Мы поругались. — Он отпил немного виски и поморщился, но скорее от воспоминаний, нежели от горького сорокалетнего напитка. — Я не удивлён. Нотт ухмыльнулся и внимательно посмотрел в глаза Малфою, как будто пытался разглядеть в них известную только ему суть. — Это ещё не всё, не так ли? — Вытащи свою задницу из моей головы! — возмущённо выдавил Драко, но всё-таки сдался и еле слышно промямлил: — Хорошо, да, это не всё. На секунду ему показалось, что Нотт напрягся. Это точно был бред, потому что Теодора не могло напрячь ничего в этой жизни. Драко привык видеть друга исключительно расслабленным и свободным, поэтому тут же отмахнулся от непрошеной мысли. — На следующий день она пришла извиниться. Произнести это вслух оказалось сложнее, чем он думал, тем более когда брови Тео от одной только фразы тут же поползли вверх. — Чего?! Нотт вынужденно поставил виски на столик и придвинулся к краешку дивана. — Гермиона Грейнджер извинилась?! — таким же истеричным тоном продолжил он. — Да. — Малфой снова уткнулся носом в стакан и резко поднял голову, чтобы допить остаток жидкости. — Почему? — Я-то откуда знаю! — чересчур эмоционально выкрикнул Драко. — Она пришла ко мне в Мунго, начала распинаться, как ей жаль. Чёрт, она смогла меня удивить. — Дашь ей приз зрительских симпатий? — пошутил Тео, явно в надежде хоть как-то отвлечь друга от негатива. — Естественно. — Малфой прислонил пальцы к переносице и напряжённо потёр кожу. — Грейнджер изменилась, и это немного настораживает и раздражает. Это была правда. Драко настораживало всё что угодно, если он не мог это полностью контролировать. Раньше он читал эту заучку как открытую книгу; питался её ненавистью, как голодный вампир; управлял её страхами и отчаянием, как чёртов фокусник. Но сейчас она была другой. Стала более собранной, более смелой и какой-то безгранично свободной. Ей не шло это лёгкое высокомерие и самодовольство. Она как будто стала ещё более правильной и идеальной. И это бесило. Хотелось разбить эту тонкую скорлупу и посмотреть, кто сидит внутри и так мастерски прячется.***
— Хочешь, я сам отведу Скорпиуса во вторник? Нотт попытался спросить это наименее подозрительно, чтобы план Дафны не провалился. Теперь он был согласен с ней: решение временно изолировать Малфоя от Грейнджер было сейчас наиболее подходящим. Иначе про будущие сеансы можно просто забыть. — Делай что хочешь, — максимально безэмоционально прокомментировал Малфой.***
Грейнджер вернулась домой ещё несколько часов назад, но смогла осилить из выбранной на вечер книги лишь пару ничтожных строчек — и даже те пришлось несколько раз перечитывать. Живоглот тоже бросил затею заинтересовать её своим милым пушистым присутствием и демонстративно ушёл подальше, на диван. Виной этой мучительной безысходности был разговор с Гарри, который не просто не улучшил ситуацию, как ей хотелось бы, но, по правде говоря, её только изрядно ухудшил. То, с каким безумием Поттер воспринимал информацию обо всём произошедшем с ней и Драко за несколько дней, лишь укрепило её веру в то, что люди не меняются. Даже такие нелюди, как Малфой. Не осталось абсолютно никаких сомнений, что она зря самоотверженно обрекла себя на эту дикую и опасную затею. Ей ведь действительно показалось, что он стал другим. Она всерьёз поверила, что что-то можно исправить. Его отношения с сыном и вправду были провальными, но невооружённым взглядом было видно, что Драко очень хочет ему помочь и ему как минимум не всё равно. И это заслуживало внимания, уж её в первую очередь. Ведь Малфой, который не думает только о себе, — это уже по меньшей мере восьмое чудо света. К тому же ему очень шёл возраст, и дело было совсем не во внешности. Из него выветрилась какая-то подростковая пафосность и излишний максимализм. Он отлично держался для человека, чья жизнь многие годы походила на беспроглядный кошмар. Даже во время ссоры он отсекал все её несчастные попытки подобраться ближе к болезненным точкам. Словно знал, чего именно она добивается. Как бы Гермиона ни пыталась надавить на них, Драко очень ловко от неё уворачивался, и это притом, что опыта в подобных делах у неё было немало и она раскалывала многих, даже самых стойких. Но и это только подогрело в ней нездоровый азарт. А их встреча в Мунго подлила ещё больше бензина в это неконтролируемое пламя. Он ей нравился, это было очевидно. В тот день Грейнджер очень отчётливо чувствовала каждую мурашку на спине и каждый тяжёлый выдох, чтобы начать хоть немного сомневаться. Каждая такая острая эмоция словно подписывала ей приговор. И что-то подсказывало Гермионе, что она не может надеяться на условно-досрочное. Малфою не нужно было делать ничего, чтобы продолжать нагло сидеть у неё под кожей. Чем грубее он вёл себя с ней, чем сильнее отталкивал, тем ближе ей хотелось подобраться, тем неотвратимее становилось её желание. Бедный Джон Боулби перевернулся бы в гробу, услышав её постыдные мысли. Её сердце как будто наслаждалось именно этим. Тем, что невозможно объяснить или разгадать, как лёгкий ребус. Его поведением, достаточно скользким и хитрым, чтобы вызывать мандраж каждый раз, когда он появлялся в радиусе пяти метров. Ей бы хотелось давно поставить точку в этом кошмаре, перестать перебирать с бешеной скоростью всё, что с ним связано, чтобы сделать хоть один несчастный вывод. Она учёный, она привыкла полагаться на логику, на общепринятые методы, чтобы добиться результата. Но с Драко Малфоем не работал ни один известный научный метод, кроме разве что эксперимента.***
Малфой опять ужинал один. Без Нотта, которого отправил домой, потому что устал от его компании. Без Скорпиуса, которому разрешил остаться с ночёвкой у друга, чтобы сын опять не застукал его пьяным. И даже без домовиков, которых прогнал к чёртовой матери, потому что ненавидел их жалость. Ночка обещала быть такой же гнусной и пустой, как этот приём пищи, и как же ему это осточертело. Схватив столовый нож, Драко занёс его над столешницей. Пару секунд рука, крепко сжатая в кулак, целилась куда-то в переплетения рисунка из дерева. Он готов был тут же ударить со всей силы в выбранную точку, но внутри что-то щёлкнуло. Это и есть те самые неконтролируемые эмоции, о которых говорила Грейнджер. Он сидел здесь один именно потому, что сам всех разогнал. Малфой даже не помнил, почему вообще решил вонзить нож в стол, просто разозлился. Он здесь ни черта не контролировал. От этой страшной мысли Драко нелепо выронил нож и испуганно схватился за голову. Опять эта жуткая внутренняя паника. Откуда только она к нему приходила и почему всегда без стука? Как же Малфой хотел намертво заколотить двери в своём сознании, чтобы больше никогда её не чувствовать. Она была такой мерзкой, откровенно бестактной гостьей. Громила всё внутри, выворачивала нервы наизнанку. Он не успевал заштопать на себе дыры до того, как она снова рвала всё к чертям. У него уже были такие приступы в Хогвартсе, когда ему поручили убить Дамблдора. Иногда он еле отсиживал урок — и тут же со всех ног бежал до любого безлюдного места, чтобы закричать. Хуже было, когда криков оказывалось недостаточно и он начинал бить по кирпичным стенам замка, пока костяшки пальцев не превращались в кровавое месиво. Салазар, он никогда не признавался себе в этом, но Сектумсемпра от Поттера была каким-то благословением. Пока он лежал в кипятке, а из груди сочилась кровь, ему становилось легче. Драко всерьёз решил, что это душа радостно покидает его никчёмное тело. Жаль только, Снейп всё испортил. Шрамы затянулись, но чёткое осознание того, что в тот день он и правда готов был умереть, — нет. Малфой даже успел ошибочно посчитать, что это всё больше ему не грозит. Он отлично чувствовал себя в браке и на новой должности, но стоило Астории покинуть его, как мир опять превратился в ёбаное сито, из которого утекало всякое желание жить. Ну уж нет. Он не сумасшедший, и с личностью у него всё в порядке. Она ошиблась. Долбаная Грейнджер ошиблась. Именно та сука Грейнджер, которая за всё время своего убогого существования никогда ни в чём не ошибалась. Он ударил по столу так сильно, что рядом стоящая тарелка покачалась и зазвенела. Ему хотелось закричать, но Малфой специально сдержался. Пару секунд он лишь увлечённо пялился на парадные двери, как будто ждал, что кто-то войдёт и наконец-то вправит ему мозги.***
— Я твой неправильный выбор, Гермиона. Она отвернула лицо от его руки, но всё равно прочувствовала, как от малейшего касания пальцев щека вспыхнула. — Отойди от меня! — угрожающе прошипела Грейнджер и попятилась назад, пока не ударилась обо что-то твёрдое. — Ну же, милая, ты же хотела меня. — Драко склонил голову и сделал ещё один шаг навстречу. — Не приближайся! Она всё больше переходила на писк и водила руками по бокам, словно пыталась нащупать что-то напоминающее оружие. — Какое непостоянство, — цокнул Малфой и наконец настиг её. Грейнджер закрыла глаза и отвернулась, вдыхая его горький одеколон. Ей было необъяснимо страшно, но она так же необъяснимо сильно хотела, чтобы он снова её коснулся. — Что со мной?! — обречённо выдавила из себя Гермиона. — Это любовь, милая. От этой пугающей фразы она резко распахнула глаза и увидела его плечо в нескольких сантиметрах от своего. Двумя пальцами Малфой приподнял её подбородок и грубо повернул на себя лицо, заглядывая в горько-карие радужки. — Ты разве не это чувствуешь? Затем Драко стал медленно наклоняться к её губам, но, как только до соприкосновения остались считаные миллиметры, картинка поплыла, и Грейнджер резко вдохнула, замечая, что до сих пор находится одна в своей гостиной. Это был чёртов сон. Всего лишь сон. — Мерлин, — тихо произнесла Гермиона, откладывая книжку с груди. Нужно было срочно охладить лицо: она чувствовала болезненный жар во всём теле, как будто кто-то решил приготовить её живьём прямо в этом кресле. Ноги слегка дрожали, пока она словно в тумане двигалась в сторону кухни. Заметив окно, Грейнджер радостно дёрнулась к нему, как измученный странник в пустыне к долгожданному водопою. В одно движение распахнув старые рамы, она жадно вдохнула прохладный воздух Лондона полной грудью. Хорошо, что мерзкая, по мнению её друзей, привычка была с Гермионой достаточно давно, чтобы она могла предсказать такой исход событий. Грейнджер заметила на узком подоконнике сигареты и, довольная собой, потянулась к невзрачной упаковке. Ей были необходимы несколько этих тугих затяжек, чтобы снова существовать, и никто в этом бренном мире был не способен убедить Гермиону в обратном. Она ловко выудила сигарету из пачки и поднесла её к губам. Грейнджер растерянно постучала по карманам в поисках палочки и, наконец обнаружив пропажу, приблизила её к зажатой между зубами сигарете. У неё получилось сориентироваться в пространстве ровно после первого выдоха. Никотин приятно разлился по венам, и она облокотилась о деревянную раму, выпуская из себя всю накопленную за сон растерянность. От её совсем лёгких движений потрескавшаяся краска по краям окна раскрошилась на мелкие частицы и вместе с крошечными кусочками дерева попадала на подоконник. Удивительно, но эта белая шелуха почему-то напомнила Гермионе снег. Она любила холодное время года гораздо больше, чем лето. В её жизни и без мерзкого июня было достаточно душно, поэтому Грейнджер особенно ценила Лондон за его умение остужаться. И, пожалуй, за старые квартиры с их самобытностью и духом раритета. Она снова поднесла сигарету к губам и, сделав долгую затяжку, выдохнула табачный дым в сторону улицы. Гермиона обожала этот крепкий горький вкус на языке. В нём было столько умиротворения, столько правды. Ей нравилось смаковать каждую сигарету, как будто та была последней. Грейнджер стряхнула лишний пепел с кончика и невольно вернулась к тому, что заставило её стоять на кухне в темноте во втором часу ночи. Драко Малфой снился ей не впервые, но впервые он говорил такие странные и такие волнующие её вещи. Естественно, это были хитрые происки подсознания, но Гермиона совершенно не хотела, чтобы эта сцена впредь мешала ей нормально высыпаться. Определённо, нужно было срочно найти решение. Либо попытаться вылечить Драко и распрощаться с ним навсегда как можно быстрее, либо, не дожидаясь этого, проверить, как выйти из непростого состояния самостоятельно. Грейнджер даже догадывалась, что посоветовала бы ей Джинни. Переспать с ним и навсегда закрыть этот внутренний гештальт. Но, во-первых, он был её пациентом — да, непостоянным, да, отрицающим это до посинения, но всё-таки пациентом. Во-вторых, речь шла о Драко Малфое, который скорее умрёт, чем захочет с ней сблизиться. Этот тип мужчин однозначно плевать хотел на интеллект и черты характера. Гермиона была уверена, что ещё с самого детства в Малфоев закладывали информацию о том, что женщины должны быть домохозяйками, вечно потакающими во всём своим мужьям. Грейнджер не подходила ни по каким параметрам. Она никогда в жизни не считала свой пол слабым и тем более никогда в жизни не видела себя в тени надменного аристократа. Да, она по-своему восхищалась силой воли Нарциссы Малфой, но восхищение это отчасти было таким искренним именно потому, что сама Гермиона не смогла бы так жить. Она скорее приготовила бы на ужин всем этим мерзким прихвостням Волдеморта отменного яду, нежели терпела их в своём доме изо дня в день, сохраняя на лице дежурную улыбку. Грейнджер простояла так несколько минут, разглядывая крыши соседних домов и размышляя о том, что она действительно способна сделать, чтобы выйти из этой ситуации невредимой. И лишь когда докурила сигарету, вспомнила, что уже послезавтра снова мучительный вторник, а у неё нет на него абсолютно никаких сил. Проклиная всё, Гермиона достала вторую сигарету.***
Он потратил все прошлые дни, бесконечно блуждая по книжным магазинам Лондона. Это была какая-то ловушка, не иначе. Тео не нашёл ничего, что хотя бы чуть-чуть могло ему подойти. Все рекомендации продавцов и книжных червей были какими-то до жути банальными и глупыми, как будто эти люди совсем не догадывались, для какой именно девушки он ищет книгу. Нотт хотел удивить её. Он был уверен, что Грейнджер прочитала если не все книги мировой коллекции, то восемьдесят процентов самых интересных точно. Поэтому нужно было что-то с «вау-эффектом»; что-то необычное и обычное одновременно; что-то не для всех, но что-то, что Гермиона точно захочет обсудить с ним. У него в планах было позвать её на кофе, завести незатейливую беседу и слово за слово подобраться к ней поближе — возможно, через обсуждение известного романа. Цель была отпечататься в её голове прикольным парнем, а не просто невзрачным другом Драко Малфоя из Хогвартса. Это задача была ему по силам, но, к сожалению, их встреча назначена уже завтра, а нужной книги у него до сих пор не было. Он зашёл в очередную секцию магазина, даже не прочитав название отдела. Тео медленно двигался вдоль бесконечных полок, обдумывая, как именно он будет врать Дафне о случившемся. По большому счёту, ему было всё равно, что она была яро против их с Грейнджер беседы. Забини всегда была паникёром, и он каждый раз доказывал на деле, что её беспокойства лишь пустяки. К тому же он искренне считал, что новое знакомство сможет ощутимо сгладить углы, которые, несомненно, появились после ссоры Гермионы с Малфоем. Малфой-Малфой. Его друг был по-прежнему неисправим. Нотту было искренне его жаль. Ведь если бы тот действительно захотел наладить что-то в своей жизни, Грейнджер и вправду сейчас была самым лучшим, а главное, самым простым вариантом это сделать. Судя по тому, что ему рассказали многочисленные знакомые, Грейнджер была большим профессионалом и фанатиком своего дела. Она в одиночку смогла убедить весь волшебный мир в том, что сознание магов в более широком смысле ничем не отличается от сознания обычных маглов. Только этот факт заслуживал как минимум внимания, а как максимум достойной оценки её работы. Но эта простая истина, видимо, была не так очевидна для Драко. Невозможно было отрицать, что её методики работали. Гермионе удавалось найти к каждому свой уникальный ключ. Она подбиралась настолько близко к сути проблемы, что способна была нарисовать идеальный портрет личности пациента уже после первого сеанса. «Портрет Дориана Грея». Остановившись, Тео присел на корточки, чтобы дотянуться до книги на нижней полке. Это был единственный, но оттого не менее прекрасный роман Оскара Уайльда. История о том, как человек пытался скрыть свои пороки, но в итоге потерпел неудачу. И это было однозначно именно то, что он искал.