***
Майкл вытер потные ладони о брюки и снова взглянул на тёмную фигуру перед собой. Сегодня его господин был угрюм и неразговорчив. На это, безусловно, были свои причины. Никаких положительных подвижек в деле не ожидалось — вместо этого они довольствовались неожиданным затишьем в отношениях Скорпиуса и Тириона и неприступностью старшего Малфоя, который из-за нового смекалистого секретаря оказался словно за каменной стеной. — Мне плевать, — коротко бросил мужчина в капюшоне. — Могут сколько угодно играть в свои глупые игры, я их из-под земли достану. Он был вынужден потоптаться на месте, разминая затёкшие от долгого стояния ноги. — Тебе не интересно, Майкл? — зловеще напирал волшебник. — Что вы, сэр. Мне… очень… мне очень интересно, сэр, я… — Заткнись. Тёмная фигура фыркнула, отчего его сердце автоматически сделало кульбит. — Нужно вернуть доверие к Тириону и устроить Драко небольшую ловушку, — задумчиво продолжил его господин. — Я долго думал, как я могу провернуть подобное, но, боюсь, без сторонней помощи нам не обойтись. Майкл провёл по мокрому лбу тыльной стороной ладони и произнёс так тихо, что удивился, как его вообще услышали: — О ком вы говорите? Ему показалось или он действительно услышал чей-то склизкий смешок? Подавляя в себе последние инстинкты самосохранения, он послушно дожидался ответа, но вместо этого неожиданно услышал позади себя высокомерный голос незнакомца: — Ну здравствуй. Майкл увидел, как капюшон склоняется в одобрении, словно разрешая наконец-то оглянуться. Со скрипом старых половиц и замершим от страха сердцем мужчина наконец-то посмотрел на того, кто стоял в широком дверном проёме некогда роскошного парадного зала заброшенного поместья. — Здравствуй, — выдавил в ответ волшебник, любуясь непозволительно ровной для этого человека улыбкой на лице.***
Гермиона потушила сигарету о кофейное блюдце и закатила глаза. Если бы не настойчивость этого белобрысого грубияна, она бы ни за что в жизни не стала портить такой дорогой фарфор следом от табака. — Ты меня заставил, Малфой. Он поднял голову к потолку и соблазнительно усмехнулся. — Мне плевать, Грейнджер. Презрительно нахмурившись, она еле сдержалась, чтобы не толкнуть его. — Кажется, уже поздно. Драко не стал отвечать, но Гермиона заметила, как подозрительно напряглись его плечи. — Завтра рано утром пациент, — зачем-то стала оправдываться Грейнджер и сразу же мысленно отругала себя за очередную уступку в его сторону. — Ладно, — попытался безразлично прокомментировать он, но от нажима в голосе согласие прозвучало ещё более несчастно. — Я останусь, если ты захочешь. Малфой выдохнул, опустошая горящие от аромата её духов лёгкие, и едко улыбнулся. Когда он издевался над ней пару часов назад, он явно не подозревал, что следовало предупредить о последствиях этого секса ещё и себя. Это всё было слишком новым для Драко. Он был физически и морально не готов подчиняться женщине, поступать так, как хочется ей, но чувствовал, что от эмоций после их очередной связи зверь внутри превращается в настоящее чудовище и придавливает его самомнение своей огромной, неподъёмной лапой. — Ну так что? — как будто издеваясь над ним, повторила Гермиона. «Ничего, Грейнджер». «Я хочу запереть тебя в этой комнате и не выходить отсюда до конца своих дней». — Иди, раз так нужно. Её потрясающая оголённая спина согнулась под грузом его ответа, и он еле заставил себя не поддаться соблазну взять свои слова назад. Пока Гермиона аккуратно надевала одежду и застёгивала блузку на все возможные пуговицы, он оставался совершенно обнажённым, сидя на ковре, и не сводил с неё глаз. В такие моменты — в моменты, когда Драко оставался с тем, кто хотел его искренне видеть и слышать, — всё внутри него переворачивалось. Он так привык, что любое общение должно приносить выгоду, что ужасно уставал анализировать, какую такую выгоду искала в нём она. После последнего разговора с Мередит у него закрались сомнения, но поверить в то, что Грейнджер могла испытывать к нему нечто глубокое и тёплое, было так же сложно, как перестать думать об этом каждый день перед сном. Нет, он не мог просто взять и спросить её об этом. Малфой в кои-то веки почувствовал, что ему интересно жить и впервые этой причиной не был его сын. Он не позволит своему эго и желанию докопаться до истины всё испортить. В конце концов, она уже выбрала его однажды вместо гораздо более перспективного для отношений Тео, а значит, нужно лишь убедиться в этом ещё раз для собственного успокоения. — Я должен сказать тебе кое-что. Она нервно обернулась на него, не успев надеть каблуки. Серьёзный тон в его голосе уже намекал на что-то неприятное. — Панси Паркинсон — ужасный человек. Её отец сделал из неё прямолинейную бесчувственную суку. — Он увидел, как нижняя губа Гермионы едва заметно задрожала от его неожиданных слов. — Ей плевать на чувства других людей, тем более на чувства Теодора Нотта. Если нужно, она засунет в него все зелья мира и даже не моргнёт. Драко моментально почувствовал облегчение, словно всё это время хранил какую-то страшную тайну и наконец-то смог выговориться. Он действительно не желал Тео зла, никогда в своей ужасно несправедливой жизни, и Гермиона тоже заслуживала знать правду. На самом деле больше, чем кто-либо ещё. «Чёрт. Всего две ночи с ней, а я уже превратился в благородного рыцаря». — Это он попросил тебя? — после недолго молчания хрипло спросила Грейнджер. — Это имеет значение? Малфой видел, с каким недоверием она смотрит на него, и даже удивился, что ей было так сложно в это поверить. — Спасибо, что сказал мне.***
Тео ненавидел себя за тотальное неумение отказывать в помощи и иногда совершенно нелогичную добродетель. В его планах не было помогать Дафне увидеться с Грейнджер, но после разговора с подругой утром у него, как обычно, просто не осталось выбора. Забини лучше всех на этом свете умела залезать в чужие души. Иногда ему всерьёз казалось, что она защитила целую научную работу на тему: «Грамотная манипуляция близкими и её применение». На этот раз за считаные минуты подруга вытащила из него секретную, предназначенную лишь для работников Аврората информацию. И конечно, после того, как Дафна узнала, что Поттер ждёт от Гермионы сегодня психологический анализ допроса потерпевших, она и подавно не собиралась с него слезать. Повиснув на его метафорической шее, она свесила ноги и надиктовала целую инструкцию к дальнейшим действиям. Нотту удалось выторговать у неё некий намёк на свободу в диалоге с Грейнджер, но в остальном задача была не из приятных. Он чётко обозначил, что не собирается сменять гнев на милость в сторону шатенки только потому, что это выгодно Забини. И несмотря на то, что подруга хоть и со скрипом, но всё-таки согласилась на это условие, Теодор остался недоволен сделкой. Теперь он был вынужден сидеть за столом для совещаний и ждать Гарри, который, по его скромным подсчётам, должен подойти уже с минуты на минуту. Аврор, в отличие от него, обедал в министерской столовой и любил поболтать за приёмом пищи с сотрудниками. Нотт пусть и сдружился с коллективом, старым привычкам не изменял и предпочитал баловать себя изысканной магловской кухней или далеко не дешёвыми ланчами в ресторанах поблизости. Тео никогда не был жлобом, когда дело касалось естественных потребностей. Еда, как и всё другое необходимое для жизни, обязано было, по мнению Нотта, приносить по меньшей мере восторг — или, на худой конец, не дарить разочарование. Разочарование было как раз таки идеальным описанием для министерской стряпни, которой давились его новоиспечённые коллеги. — Можно? Тихий женский голос моментально привлёк его внимание. Тео даже умудрился поймать лёгкий эффект дежавю, пока разглядывал до боли знакомого психотерапевта. Грейнджер, как и ровно днём ранее, зашла в пустой конференц-зал, где он один разбирался с документами. Тяжело выдохнув, он поджал губу и с неохотой кивнул, пропуская через себя заранее обговорённую с Забини речь. — Здравствуй. Дафна хотела обсудить с тобой личную проблему. Ей очень нужна твоя помощь в переводе древних рун. — Нотт взял небольшую паузу, чтобы отправить все силы на игнорирование её заинтересованного взгляда на себе. Салазар, он совсем забыл, что значит смотреть на Гермиону дольше минуты. — Она попросила меня сопроводить тебя в поместье Забини сегодня, если тебе будет удобно. Лучше бы она ответила сразу, чем наблюдала за ним ещё какое-то время с такой неприкрытой тоской. Это почти его взбесило. Если Гермиона решила давить на жалость, то ничего не выйдет: он давно перекрыл себе кислород и не собирался давать никаких поблажек. — Я… — Она сглотнула сухой ком в горле, прежде чем снова заговорить: — Я помогу. — Отлично, — ёмко отреагировал Теодор, возвращаясь к документам. Но не успело пройти и нескольких секунд, как она опять отвлекла его своим присутствием. Грейнджер села на соседний стул, хотя все остальные места — которых, между прочим, насчитывалось несколько десятков — оставались по-прежнему свободными. Она не была к нему настолько близко с того самого дня, когда он кровожадно воткнул в её ладонь найденную у Малфоя серёжку. — Есть успехи? Он нехотя обернулся и моментально обнаружил, что она сидит ещё ближе, чем он подозревал. Аромат ежевики и расстёгнутая на три пуговицы рубашка почти заставили Нотта испытать неловкость. Между ними было от силы полметра. Полметра непередаваемого напряжения. — Я сообщаю обо всех успехах Гарри. Перед тобой я не обязан отчитываться. Она самодовольно хмыкнула на его грубый комментарий и, схватившись двумя руками за края стола, начала балансировать всего на двух ножках стула. В Хогвартсе за подобное он снимал целых пять баллов с факультета, потому что считал такое развлечение жутко опасным и совершенно неуместным, но отчитывать Гермиону, как школьницу, он не имел никакого права, поэтому заставил себя снова уткнуться в документы. Она искренне наслаждалась своим положением, заметив, как желваки от явного недовольства пульсируют на его лице. Наверное, после того, что она услышала от Драко, чувство вины должно было её окончательно уничтожить, но почему-то сейчас, сидя так близко к Тео, Грейнджер почувствовала непреодолимое желание заставить его снова обратить на неё внимание. Гнев был куда лучше безразличия, и он её пока устраивал. Задумавшись над тем, до какого состояния она может довести нарочито сдержанного Нотта, Гермиона не поняла, в какой момент правую ножку стула повело в сторону. Когда она отклонилась от стола в очередной раз, сиденье её импровизированного аттракциона начало резко отдаляться. Она уже мысленно приготовилась к позору, ощущая, как сила гравитации неумолимо тянет её за собой. Сильные руки Нотта на её талии оказались полной неожиданностью. Грейнджер тут же распахнула глаза, которые несколько мгновений назад зажмурила в страхе. Он изучал её лицо, находясь буквально в считаных сантиметрах. В этой глубине его синих глаз она не раз находила восхищение и интерес, но сейчас там читались только немая пустота и полнейшая безысходность. — Аккуратнее, — прошептал Тео, и она моментально почувствовала привычные нотки его древесного парфюма, которые вместе с острым запахом чёрного перца и ароматом старого пергамента начали постепенно впитываться в её рубашку в попытках добраться до самой кожи. Она с трудом удержала вздох разочарования, когда он убрал свои руки обратно на стол. В груди от волнения гулко застучало сердце, словно намекая ей, что у неё не оставалось поводов ненавидеть Теодора. Эта мысль так дерзко и так громко рушила внутри ту неприступную стену, которую она старательно возводила всё это время, что Гермиона еле сдержалась, чтобы не закрыть уши ладонями и не закричать. Эта мантра, мантра о том, что она не должна была подпускать его близко к себе, перестала иметь какое-либо фактическое подкрепление. Вместо этого, как будто из старого громкоговорителя, вещала новая навязчивая мысль: «Он не виноват». Грейнджер успела возненавидеть его за ту боль, которую он ей нанёс, но, кажется, совсем забыла, что принесла ему не меньше страданий и, в отличие от него, так и не извинилась. В отличие от него, она точно была виновата.***
Гарри направлялся в конференц-зал едва ли достаточно сытым. После последнего разговора с Гермионой он не находил себе места и постоянно нервничал. Сколько бы они ни прожили бок о бок, раздавая друг другу советы и делясь самыми сокровенными тайнами, такие эмоциональные кризисы были неизбежны. Аврор даже мог с невероятной точностью определить, что именно заставило Грейнджер, выйдя из его кабинета, попрощаться с ним на повышенных тонах. Практически всегда в этом был виноват Малфой, гадкая аура которого преследовала Поттера всю его жизнь, хотел он того или нет. Пока Гермиона была рядом, пока она являлась одним из центров притяжения в его жизни, Драко неумолимо оказывался неподалёку. Разговоры о нём часто носили строго гипотетический характер. Никто из них двоих, находясь в здравом уме и твердой памяти, не смел предположить, что когда-нибудь близкое общение Грейнджер и Малфоя станет реальностью. Гарри хотел вернуться в прошлое и плюнуть себе в лицо новой информацией из будущего, чтобы его молодая версия захлебнулась этой нарочитой уверенностью в своей правоте. «Они никогда не будут вместе», — уверял он себя каждый раз после того, как помогал вытереть следы от горячих слез на её щеках. Просто гений прорицания. В этой ментальной тюрьме Поттер находился уже сутки. Он не мог обсудить произошедшую ссору с женой, потому что Джинни имела совершенно отличное от него мнение. Не мог поговорить с Роном, который, несмотря на свою бурную предпринимательскую жизнь, без труда нашёл бы минутку, чтобы набить Драко морду до выяснения обстоятельств. И конечно, Гарри был не готов к личному разговору с Малфоем, потому что не был уверен, что сумеет сдержать пыл, если увидит в подлых серых глазах хотя бы намёк на неискренность. Оставалось беседовать с самим собой, но даже в этом диалоге он так и не нашёл успокоения. Хуже их весьма неплатонической связи с Малфоем могла быть лишь история с Теодором Ноттом. Как Гермиону только угораздило связаться сразу с двумя совершенно разными и одновременно невероятно похожими судьбами? Тео, в отличие от Драко, конечно, смотрелся гораздо перспективнее. Что уж греха таить, Гарри даже задумывался, что познакомить подругу с ним поближе было бы неплохой идеей. Но правда оказалась куда более любопытная. Поттер не собирался верить, что такой джентльмен, как Нотт, мог вот так просто изменить Гермионе. В этом деле всё было не настолько просто, но он отлично понимал Грейнджер. Наверное, любая девушка на её месте чувствовала бы себя преданной и раздавленной. С этими тяжёлыми мыслями он открыл дверь конференц-зала и посмотрел вперёд на стол, за которым ожидал увидеть скучающего Теодора. Вместо этого Гарри лицезрел сейчас куда более интересную картину. Нотт действительно сидел на своём привычном месте, окруженный толстыми папками по делу, но он был точно не один. Возле него, буквально на соседнем стуле, сидела Гермиона и смотрела на статного брюнета совершенно не так, как смотрят брошенные и обиженные женщины. Поттер прокашлялся, привлекая к себе внимание, и поймал на себе абсолютно полярные взгляды. Мимолётный стыд в глазах Гермионы и неприкрытую радость в глазах Тео. Вздох облегчения сорвался с губ Нотта, и он тут же вскочил с места, инструктируя аврора о проделанной работе. — Я всё отсмотрел, как ты и просил, — бойко начал Тео, как будто не было никакого третьего человека в этой комнате. — При изготовлении взрывоопасного зелья они не могли обойтись без одного редкого растения. Гарри кивнул, кидая короткий взгляд на притихшую Гермиону. — Пизония брунониевая, — гордо произнёс Нотт, но, не увидев понимания в глазах следователя, решил пояснить: — Это редкий вид растений, произрастающих только в Новой Зеландии. Благодаря клейкой структуре плодов он отлично подходит для внедрения в бомбу любого дополнительного вещества или даже предметов. — Новая Зеландия? — подняв правую бровь, уточнил Гарри. — Да, и это гигантский прогресс, потому что это маленькая страна и… — Портключи туда выдаются исключительно министерством, — одновременно с Тео закончила предложение Грейнджер. Бывшие любовники неловко переглянулись, но отвернулись раньше, чем кто-либо из них мог увидеть последствия этой странной связи.***
Дафна наклонилась к столику, чтобы допить уже третью по счёту чашку кофе. В ней бурлила такая непреодолимая энергия, что, по ощущениям, она могла без проблем пробежать несколько кругов вокруг поместья и даже совершить небольшой полёт на метле над Уилтширом. Виной тому была просто скотская бессонница и бесконечные мыслительные процессы, которые требовали от неё всё больше кофеина и всё меньше усидчивости. Она видела, с какой опаской на неё смотрели эльфы, когда предлагали чем-то перекусить, но кусок вставал поперёк горла, и Забини до сих пор не могла позволить себе угоститься хотя бы любимым тостом с ветчиной. Она должна поговорить с Грейнджер, а всё остальное может подождать. Щекочущий трепет разгадки оседал на кончиках пальцев так явно, что, казалось, стоит потянуться рукой — и она тут же найдёт ответы. Её давно не занимало какое-то дело настолько сильно. Возможно, она хотела доказать что-то самой себе, но, что более вероятно, Забини просто чувствовала, что находится в долгу у Тори. Сколько бы она ни напоминала себе после войны, что мёртвым не нужна жалость, смерть сестры — которая произошла в на первый взгляд новом, справедливом мире — не казалась ей справедливой. Астория заслужила сидеть с ней рядом и пить этот чёртов бразильский кофе, потому что всегда была лучше неё во всём. Кем она станет, если просто продолжить жить дальше, не получив ответов? — Мама! — Пронзительный крик Чарли заставил руку, держащую блюдце, вздрогнуть. — Мама, — чуть тише повторил мальчик, бесцеремонно распахивая двери гостиной. — Ребекка украла мою кусачую кружку! Дафна закатила глаза и поставила кофе обратно на столик. Прежде чем она успела ответить возмущённому сыну, в комнату ворвалась дочь. — Я не брала твою тупую кружку! — запротестовала Ребекка. — Она бы укусила меня, идиот! Словно в доказательство своей теории, девочка ткнула своей смуглой неповреждённой ладонью в лицо недовольному брату. «Месяц до Хогвартса. Я справлюсь», — подумала про себя Дафна и грозно посмотрела на детей. — Папа сводит вас завтра в магазин Уизли, а пока попроси Кирви тебе помочь. Чарли недовольно насупился и сразу же обернулся к сестре: — Если эльф найдёт кружку в твоих вещах, тебе не поздоровится, — прошипел он и для уверенности тыкнул пальцем в её сторону. — Только попробуй. «Всего один месяц», — снова напомнила себе Забини и опустила голову на спинку кресла.***
Прощание с Поттером никогда не было таким неловким. Обнять после ссоры она его не могла, объяснить, почему уходит через каминную сеть с Тео, — тоже, поэтому Гермиона остановила свой выбор на натянутой улыбке и интригующим шёпоте: — Потом поговорим. Непонятно, услышал её Гарри или нет, но после этого друг отступил на шаг, чтобы молча наблюдать, как изумрудные языки пламени утягивают их с Ноттом в поместье Забини. Перемещение оказалось довольно комфортным, учитывая, как любезно Теодор удерживал её за руку, зная о её страхе к магическим перемещениям. Она довольно спокойно относилась к каминам, потому что в них хотя бы могла стоять, но сопротивляться помощи не стала. Мама бы ей гордилась. Она всегда учила маленькую Грейнджер, что настоящие леди никогда не должны отказываться от вежливых жестов их кавалеров. Но, узнав, что произошло с ней и её кавалером, мама бы тут же забрала свою похвалу назад. — Пойдём, — позвал её Тео, когда открыл дверь из каминной комнаты. Гермиона с интересом обвела взглядом высокие потолки и вышла в коридор. Ей практически сразу стало очевидно, что поместье Забини сильно отличается от Малфой-Мэнора. Например, оно по всем признакам было гораздо младше. Его возраст выдавали не столько современные деревянные перекрытия и выбор цветов для интерьера, сколько довольно смелые дизайнерские решения в виде картин известных модернистов и довольно пёстрых экспонатов, расставленных практически в каждом тёмном углу. Тео шёл позади неё, но она отчётливо слышала его дыхание — даже сквозь мягкий стук её туфель по роскошному ковру. Нотт был выше неё, поэтому из-за лучей закатного солнца, попадавших сюда из панорамных окон, Гермиона то и дело видела его длинную тёмную тень, уходящую в сторону. Вероятно, разговор между ними был неизбежен, потому что довольно сразу стало очевидно, что их общение вряд ли получится обрубить навечно. Сколько бы они ни игнорировали друг друга, их круги общения уже были плотно связаны. Обычно Грейнджер умела подбирать нужные ключи к каждому из своих пациентов, но, когда дело касалось кого-то из близких, её анализ был уже не таким успешным. За несколько красивых свиданий и пару формальных встреч она смогла выяснить о Тео не так много. У него были потрясающие вкусы в одежде, в еде, в аксессуарах. Он был однозначно педантичен и аккуратен. Рубашки всегда были выглажены, жилетки — идеально подобраны под наряд, а галстуки он надевал исключительно в тон брюкам. Его обувь даже в самый промозглый день оставалась чистой и ухоженной, а сколько он тратил времени утром, чтобы уложить свои волнистые тёмные волосы, до сих пор оставалось загадкой. Нотт мало говорил о своей семье, и Гермиона, по правде говоря, не собиралась на него давить. Ему, очевидно, было тяжело вспоминать о правлении Волдеморта, и теперь она ещё яснее понимала его скрытность, которая касалась всего, что происходило в его жизни в первые послевоенные годы. Скорее всего, тогда он почти всё время проводил бок о бок со скандальной Паркинсон, и его нежелание говорить о ней теперь отлично объяснялось фактами, которыми с ней вчера любезно поделился Малфой. Но во многих вещах образ Теодора был окутан тайной. Она не знала, что беспокоит его больше всего; не знала, что именно его связывает с Драко; не знала, чем он любит заниматься в свободное время, и однозначно не догадывалась о его вредных привычках. Наверное, его неестественно идеальный образ и стал главной проблемой в её доверии. Если бы Нотт хотя бы один раз поступил при ней неправильно или соизволил банально опоздать, ей было бы не так больно читать ту поганую статью. Но это были лишь оправдания, которых сейчас явно было недостаточно. Они уткнулись в закрытые парадные двери, и Гермиона оглянулась на своего немногословного сопровождающего. Нотт достал из кармана жилетки карманные часы и, убедившись, что они с Грейнджер пришли вовремя, закрыл металлическую крышку. Он всё сделал за неё. Аккуратно постучался, пропустил её вперёд, поздоровался с Дафной, даже показал на свободное кресло рядом с хозяйкой, куда Гермиона должна была сесть. В его руках ни одна девушка не почувствовала бы себя неловко. Манеры высочайшего качества. — Я очень благодарна, что ты согласилась мне помочь, — с придыханием произнесла Забини, но, заметив, как Тео удаляется, переключилась на него: — Теодор! Нотт замер и, кажется, пробубнил нечто грубое, перед тем как обернуться. — Ты не останешься? Тео разомкнул сжатые губы и устало пригладил волосы: — У меня планы. — Планы на вечер? — бесхитростно продолжила Дафна. Гермиона сразу же стало неловко от их беседы и особенно от картинок, которые ей учтиво решило подбросить подсознание. Очередное великолепное свидание, театральная ложа, нежный поцелуй в костяшки пальцев, его тёплый взгляд цвета морской волны и самые мягкие волосы, в которых когда-либо утопала её рука. Она скучала. — Да, — коротко ответил он и направился к выходу. Хлопок от двери стих уже через несколько секунд, но в воздухе по-прежнему висело некое напряжение. Забини внимательно смотрела на неё, но, кажется, никак не могла решить с чего начать. — Дафна, если я сказала, что помогу, я помогу, — заверила её Грейнджер, чтобы немного растопить лёд. — Я не знаю, какая разгадка меня ждёт. — Забини вцепилась в подол своего бежевого летнего платья и нервно прикусила губу. — Ты можешь пообещать мне не рассказывать никому о том, что узнаешь? — Я умею хранить секреты, — мягко намекнула Гермиона. — Будем считать это профессиональной тайной. К счастью, этого небольшого диалога хватило, чтобы она немного расслабилась. Дафна взяла со столика неприметную кожаную книгу и протянула Грейнджер. — Это дневник моей сестры, — пояснила она, стеснительно опуская взгляд. Гермиона почувствовала тепло от магии, хранившейся в таком небольшом предмете, и осторожно провела по корешку рукой. — Можно? — Да. Открыть дневник было совсем не сложно, и она сразу же обнаружила, что буквы в нём оказались гораздо более интересными, чем она подозревала. — Вау, — не сдержав восторга, отозвалась Грейнджер. — Я слышала, ты сильна в рунах. Скорее всего, это шифр. Нужно произнести слово, чтобы содержимое можно было прочесть. — Это не руны, — с мягкой улыбкой на лице поправила Гермиона. — Это эльфийский. Глаза Забини округлились, и она подвинулась на самый краешек кресла, чтобы снова заглянуть в дневник. — Как это возможно? — Эльфийский язык считается мёртвым языком в мире волшебников, — принялась объяснять Грейнджер, не переставая жадно бегать взглядом по строчкам. — Естественно, это заблуждение и очередная несправедливость по отношению к добрым существам. Эльфы разговаривают на нём друг с другом, просто держат всё в тайне, чтобы избежать проблем. Дафна не могла поверить в то, что рассказывала Гермиона. Никто никогда не говорил ей, что эльфийский ещё жив и на нём общаются и по сей день. Но если она и могла узнать об этом, то только от основательницы весьма странной организации с провокационным названием ГАВНЭ. — Его действительно можно спутать с рунами, алфавит похож. Я смогу перевести надпись, у меня есть знакомая домовая в Хогвартсе. Она поможет. — После этого Гермиона выжидающе посмотрела на Забини. — Да, конечно, — тут же согласилась Дафна. — Я просто не понимаю, как Астория додумалась до подобного. — Знаешь, зачем люди ведут дневники? — спросила Грейнджер, но было ясно, что ответа она не ждала. — Там человек может поделиться самым сокровенным, когда ни с кем другим этого сделать не может. Они обе наверняка подумали о скверном характере Драко, но никто не озвучил этого вслух. — Шифр довольно сложный даже для этих целей, — непонимающе добавила Забини. — Значит, о её секретах никто не должен был узнать. «В особенности Малфой», — вновь пронеслось в голове. — Спасибо тебе. — Пока не за что. Как что-то узнаю — сразу же напишу. Гермиона не любила пользоваться чьим-то гостеприимством, поэтому после того, как убрала книгу в сумку и отпила два дежурных глотка из чашки, поднялась с места. — Уже уходишь? — заволновалась хозяйка. — Да, — неловко отозвалась она, — у меня много работы. Спасибо за чай. Не желая её смущать, Дафна молча смотрела на то, как Грейнджер покидает зал. Но когда рука шатенки коснулась ручки двери, она не сдержалась: — Гермиона, — позвала её Забини, — он никогда не должен знать о том, что я скажу. Ей не нужно было уточнять, чтобы понять, о ком именно пойдёт речь. Судя по всему, дружеская связь Дафны с Тео была довольно крепкой. — Его амортенция изменилась. Этот идиот думал, что пьёт чай с ежевикой и пергаментами. Сердце камнем устремилось вниз, и Грейнджер понадобилось два быстрых вздоха, чтобы устоять на месте. Паника на её лице наверняка читалась слишком явно, но, вопреки всему, она переспросила: — О чём ты? — У него была девушка-магл, кондитер. Она пекла потрясающую вишнёвую выпечку, — добродушно поделилась Дафна. — Амортенция Тео не менялась десять лет. Ей казалось, что простой она ещё хотя бы минуту под пристальным взглядом Забини — и никогда не сможет больше дышать. Гермиона понимала, что выглядит как сумасшедшая, но услышанное было гораздо большим сумасшествием. — Я поняла… Мне… мне пора. Она засуетилась и выскочила из комнаты.