***
В августе 2006 года ей было двадцать шесть лет. Она только открыла практику психотерапевта и снимала комнатку на втором этаже у вежливого джентльмена, заведующего чайной лавкой в Косом переулке. Мистер Симсон был очаровашкой. Он носил большие седые усы, которые завивались в районе пухлых щёк, как у настоящего гусара, и ежедневно смешил её глупыми шутками. Старые деревянные ступеньки скрипели под весом немногочисленных пациентов, когда те поднимались к ней на сеанс. В её кабинете, который был едва ли больше её нынешней приёмной, всегда приятно пахло. Свежий аромат бергамота, терпкий чабрец, сушёные фрукты, душистый женьшень — всё, что мистер Симсон когда-либо клал в свои чаи, неизбежно чувствовалось этажом выше. Половина пациентов вежливо закрывали глаза на стойкие запахи и толпу на входе в небольшой магазинчик, но другие с удовольствием высказывали ей свои претензии. В конце концов Грейнджер задумалась о собственном помещении и начала поиски. К сожалению, этот шаг дался ей нелегко. Не то чтобы она нуждалась в деньгах: та сумма, которой торжественно наградили Золотое трио, позволяла купить ей своё небольшое здание не в самой отдалённой части переулка, но Гермиона искала не этого. Она предпочитала вкладывать деньги исключительно в благотворительность. Когда закончилось восстановление любимой школы, Грейнджер начала спонсировать огромное количество других фондов, которые занимались благополучием пострадавших после войны волшебников. Неконтролируемый пыл однажды даже привёл её в сомнительную организацию у маглов, где она по незнанию вручила немалую сумму откровенным мошенникам. После этого случая за её финансами какое-то время следили Гарри и Рон, чтобы уберечь средства от чрезмерно великодушного сердца хозяйки, но она всегда настаивала на своём и не тратила баснословные суммы на личные прихоти. Она бы никогда в жизни не назвала этих двоих финансово грамотными, но они действительно тратили деньги более сдержанно. Когда наступал последний месяц лета, в Косом переулке было не протолкнуться. Вот и в этот раз Гермиона несколько недель кружила по знаменитой улице, маневрируя между толпами волшебников, в поисках того самого помещения. Где-то её отпугивали тонкие стены, что совершенно не намекали на приватность, где-то цена была слишком завышенной, а где-то она просто не чувствовала себя собой. Удача улыбнулась ей к концу пятнадцатого дня поисков. Попрощавшись с Джинни после ужина, Грейнджер отправилась на последнюю запланированную встречу с магловским риелтором. Закатное солнце чуть ли не ослепляло её тёплыми оранжевыми лучами, пока она двигалась по спокойной уютной улице. Гермиона изредка поднимала голову, чтобы осмотреть здания, и они все как на подбор были потрясающими: впечатляющая готика, выдержанная современность. Она никогда не проходила здесь, потому что тут в основном находились офисы и практически не было ресторанов и кафе. Грейнджер поставила про себя ещё один плюс в копилку расположения, где нет баров, нет шума и буйных пьяниц. Ей оставалось идти ещё от силы пять минут, когда на неё посыпались капли настоящего летнего ливня. Гермиона накинула на голову лёгкую курточку без капюшона и зашагала дальше ещё активнее. Несмотря на очевидные неудобства, картинка была потрясающей. Солнце не успело зайти за горизонт, небольшие лужи отражали насыщенный свет, а дождь был невероятно тёплым. По пути сюда ей совсем не встречались люди, поэтому она сильно удивилась, когда неожиданно услышала громкие крики вперемешку с плачем от идущей к ней навстречу девушки. — Я знаю, что поступила правильно, — захныкала незнакомка. — Учёба важнее, но, мама, я люблю его! Грейнджер искренне посочувствовала ей, хотя совершенно не знала бедняжку. — Кому я буду печь свою выпечку! Он любил её! Он любил меня! — Как часто бывает во время истерики, основная мысль вскоре затерялась, как и голос девушки, поскольку она отходила всё дальше и дальше от Гермионы. Тот день был полон на сюрпризы. Грейнджер не могла удержать в себе ликования, как только выскочила из лифта в просторный холл. Всё здесь было изумительным. Некричащая роскошь, приятное просторное помещение, терпимая стоимость за счёт того, что здание до сих пор находилось на этапе реставрации из-за старинного прозрачного купола, простирающегося прямо сейчас у неё над головой. Это было именно то, что она так долго искала, поэтому, не думая больше ни секунды, Гермиона сразу же направилась в банк «Гринготтс», чтобы успеть до завтрашнего дня перевести деньги на магловский счёт. До закрытия оставалось полчаса, и, к сожалению, об этом говорили не только её наручные часы, но и огромная толпа в очереди на обслуживание. Отстранённые лица гоблинов совершенно не намекали на то, что сотрудники банка собирались всё успеть. Наоборот, темп, с которым они перекладывали бумажки и осматривали палочки, мог ввести даже вечно уравновешенную Грейнджер в микроистерику. Она решительно отвернулась от недовольного взгляда гоблина, до стойки которого ей было примерно как до Луны, и принялась лениво осматривать помещение. Если неожиданная очередь в банке стала лишь помехой в её прекрасном победном дне, то фигура Драко Малфоя, стоявшего в пяти метрах от неё возле одной из колонн, окончательно испортила ей настроение. Мерзавец выглядел, как всегда, прекрасно в светло-сером костюме и галстуке в тон. Его лакированные лоферы блестели ярче, чем мраморный пол под ногами, а за то презрение, с которым он рассматривал вновь прибывших в банк клиентов, точно обязаны были штрафовать в приличном обществе. Гермиона пропустила в голове несколько довольно впечатляющих ругательств, какими бы при желании могла его одарить, когда к нему на всех парах подлетела сногсшибательная блондинка. Обычно известные люди казались идеальными красавцами лишь на обложках журналов и газет, но это явно не относилось к Астории Малфой. Светская дива, королева моды, мисс самые длинные ноги Великобритании — прозвища жены Драко были точно не преувеличены. Чёрт, на её волосы, кажется, была наложена магия, они ведь не могли действительно так светиться? Сердце застучало пуще прежнего, стоило этой ослепительной волшебнице приблизиться к объекту обожания Грейнджер, который, казалось, ни на секунду не переставал докучать ей одним своим существованием. Любой другой мужчина на месте Малфоя целовал бы такую девушку при каждой встрече, неустанно носил на руках, обнимал, как только появлялась такая возможность, но не Драко. На её счастье и на несчастье Астории, он даже не посмотрел на неё. Почувствовав присутствие жены, блондин молча выпрямился и величаво направился к выходу, не удосужившись проверить, идёт ли она вообще за ним. Это выглядело невероятно грязно и ужасно подло. Почему-то Гермиона почувствовала странное удовлетворение от того, что уже никогда не окажется на её месте. — Не задерживайте очередь! — Гнусавый возглас гоблина заставил её отвернуться от «счастливой» парочки.***
Грейнджер всегда понимала, что избегать человека глупо, однако совершенно не брезговала такой тактикой. Но избегать мысли о человеке было чем-то новым даже для её изворотливого поведения. Всё, что напоминало ей о Нотте, она настырно отправляла на задворки сознания. Жаль, только это практически не помогало. Единственным спасением стали пациенты, чьи проблемы, успехи или новости всегда умели отвлечь от её собственных переживаний. — Мы не встречались с Катрин несколько дней, и, мне кажется, я схожу с ума! Вдруг она не хочет видеть меня, потому что я волшебник! — громче, чем следовало, воскликнул мистер Браун и от нервозности ещё сильнее заёрзал в кресле. — На прошлой неделе мы обсудили с вами, что ваша девушка… — Всё могло поменяться! — нетерпеливо перебил мужчина. — Мисс Грейнджер, когда она смотрит на то, как я нервничаю, я нервничаю ещё больше. Я не могу перестать думать о самом худшем. Что будет со мной, когда она уйдёт? У меня никого не останется, я буду один. Гермиона осторожно взяла пациента за руку и посмотрела прямо ему в глаза. — Вы никогда не будете один, — нежно проговаривала Грейнджер. — С вами всегда будет Эрни, питомец Людвиг, и я уверяю вас как женщина: после стольких трудностей, через которые вы прошли, Катрин не сможет просто уйти. Он сглотнул и едва заметно кивнул психотерапевту. — Давайте поговорим о том, как прошла ваша неделя. — Гермиона отпустила его руку и сразу же передала стакан воды, чтобы как-то занять Брауна. — Вы ведёте дневник? — Д-да, — заикающимся голосом подтвердил пациент. Она улыбнулась ему, и напряжённые плечи мужчины немного опустились. — У вас чёткий распорядок дня, вы знаете, чем вам нужно заняться. — Она помогла убрать стакан обратно на столик и проследила за тем, как Браун поправляет чёлку. — Как ваши успехи в йоге? — Потрясающе! — заявил он и добавил чуть тише: — Там очень хорошие люди. После занятий я отлично сплю. — Я очень рада, — искренне поддержала Гермиона. — Сколько дней вы пьёте таблетки? — Пять. Были выходные, аптеки в моём районе не работали. Мы ходили с Эрни в бар, и я… Мужчина остановил своё бормотание, когда осознал, что подробности были лишними. — Впишите в распорядок дня ежевечерние прогулки с Людвигом, записывайте всё, что ощущаете. Грейнджер встала с кресла и взяла со стола неприметную белую коробочку. — Это настольная игра для пар, — объяснила Гермиона. — Я хочу, чтобы вы с Катрин больше общались. Тут интересные вопросы и задания, что-то вроде «Правды или лжи» для взрослых. Уже на слове «игра» лицо Брауна ощутимо разгладилось, а когда он принял от Гермионы коробку, губы сами собой растянулись в улыбке: — Благодарю.***
Металлическая коробочка с чаем из лавки мистера Симсона приятно охлаждала руку, пока Тео стремительным шагом двигался в сторону своего кабинета. Духота в стенах школы стояла страшная. Ему даже пришлось переодеться, чтобы беготня по кабинетам не довела его до теплового удара. Он смог отпроситься у Макгонагалл лишь на два часа, чтобы докупить этот чай с жасмином к основному подарку Дафне на день рождения. Но что такое два часа, когда солнце пытается приготовить тебя заживо? Он облизал сухие губы и провёл свободной рукой по взмокшему лицу, прежде чем достать из кармана нужный ключ. На удивление, его рабочей связки там не оказалось. Не помогли и дальнейшие поиски, когда Нотт, не на шутку отчаявшись, поставил коробку на пол и вывернул все карманы светлых хлопковых брюк. Если что-то и могло сделать этот день отвратительнее, то только нравоучения Филча. Этот старик сойдёт с ума от гнева, пока будет искать запасную пару ключей, а он при этом будет обязан всё это выслушивать.***
Больше, чем знаменитую лондонскую библиотеку и свой идеальный офис, Гермиона любила только родную школу. Она бывала в Хогвартсе нечасто, особенно после того, как её дело настиг долгожданный успех. В какой-то момент пациентов стало так много, что она едва ли находила время, чтобы увидеться с близкими друзьями, а о поездке в замок в отдалённом районе Шотландии и вовсе не шло речи. Теперь уже директор, Макгонагалл не прекращала писать ей время от времени, всё чаще, конечно, по праздникам. Но и в обычные рабочие дни Грейнджер могла получить от профессора неожиданную, но очень приятную весточку. Даже сейчас, стоило лишь заикнуться о необходимости навестить домовую Винки на кухне Хогвартса, Минерва сразу же прислала ей ответ и предоставила личную каминную сеть. Когда зелёные языки пламени наконец стихли, в глаза сразу же бросились высокие скаты крыши знаменитого кабинета директора школы чародейства и волшебства. Огромный массивный стол, на левом краю которого неизменно стояла плошка с лимонными леденцами; стулья, вырезанные вручную из самого редкого красного дерева, и шкафы со стеклянными дверцами, где хранилось так много диковинок и редкостей, что у любого заядлого коллекционера пропал бы дар речи, если бы он увидел все эти сокровища, собранные в одном месте. — Всё такая же наглая и беспринципная девчонка. От шипящего голоса, доносящегося с портрета Северуса Снейпа, Гермиона инстинктивно вздрогнула. Она обернулась на картины, где были изображены последние директора Хогвартса, как раз в тот момент, когда за неё заступился Дамблдор. — Бросьте, Северус, я уверен, у мисс Грейнджер была назначена встреча, — чутко заметил Альбус. — Она не должна разгуливать здесь одна, — звонко подчёркивая каждый гласный, настаивал Снейп. Грейнджер уже хотела ответить что-то в своё оправдание, но её перебила Макгонагалл, которая, подобно мыши, бесшумно вошла в кабинет: — Северус, ты к ней несправедлив, — заметила Минерва и, увидев, как Гермиона с почтением наблюдает за ней, улыбнулась в ответ. — Мисс Грейнджер попросила меня об услуге, и я сама открыла ей камин. Она подошла поближе к директору, прежде чем снова взглянуть на портреты. Снейп надменно фыркнул и что-то пробормотал себе под нос, наблюдая за их довольными от долгожданной встречи лицами. Кажется, у бывшего декана Слизерина закончилось всякое терпение, потому что в следующую секунду он величаво поднялся с места и ушёл, демонстративно взмахнув длинной мантией. — Я думаю, мы его обидели, — немного виновато предположила Гермиона. — Чтобы обидеть Северуса Снейпа, достаточно просто стоять с ним рядом, — отшутилась Минерва. — Не бери в голову. Пока Макгонагалл садилась в своё массивное кресло, она продолжала неуверенно мяться на месте. У неё было не особо много времени, так как Гермиона ещё хотела зайти в офис за делом Скорпиуса, чтобы хорошенько подготовиться к завтрашнему сеансу. Но ей очень не хотелось признаваться в этом директору. — Не присядешь? — Правая бровь Минервы изогнулась над очками-полумесяцами. — Нет, вообще-то, — Гермиона сглотнула, чтобы побороть невесть откуда взявшийся мандраж, — у меня завтра с самого утра пациенты, я ненадолго. Она понимающе кивнула и переплела в замок тонкие фаланги пальцев. — Не сочти меня бестактной, — загадочно начала Макгонагалл, — считай это просто любопытством старой одинокой женщины. Вы с профессором Ноттом вместе? От озвученного статуса своего бывшего недопарня она неожиданно почувствовала интригующие мурашки на спине, но успела вовремя взять себя в руки. — Мы с профессором Ноттом, — мягко произнесла Гермиона, пробуя это сочетание на вкус, — пытались построить отношения, но ничего не вышло. Минерва слишком скорбно вздохнула, поэтому Грейнджер спешно решила развеять её фантазии: — Статья Скитер —ложь. Панси Паркинсон заставила поцеловать себя обманом. — Тебе не нужно было оправдываться, — добродушно заметила директор, — но спасибо, что сказала. Дело в том, что мне нравится профессор Нотт и я, как и весь учительский состав, была искренне поражена происходящим. — Расскажите мне о нём, — вырвалось изо рта быстрее, чем Гермиона смогла это проконтролировать. Вероятно, сказался её насильный запрет на любое упоминание Тео в разговоре и голове, но Грейнджер правда жаждала услышать что-то новое о загадочном мужчине, который, кажется, как и она, абсолютно не умел любить. — Что ж, — сделав традиционную для себя драматическую паузу, Макгонагалл продолжила: — Профессор Нотт работает у меня без малого почти десять лет. Когда он начинал, этот взбалмошный юноша, откровенно говоря, пугал меня своей неуправляемой энергией, но вскоре я осознала, что это скорее плюс, чем минус. Он понравился студентам, потому что был с ними на одной волне, чем, например, не может похвастаться многоуважаемый профессор Бинс. Гермиона прикусила губу, вспоминая преступно нудного преподавателя Истории магии, чей первое время пугающий прозрачный облик привидения был единственным, что хоть каплю захватывало внимание. Она даже умудрилась уснуть на одной из его лекций на третьем курсе, когда крайне мало спала из-за постоянного перемещения с помощью маховика и увеличенной вдвое школьной программы. Рон и Гарри до сих пор не догадывались, что конспект пятой лекции неожиданно оборвался не из-за того, что Бинса вызвали на срочное совещание, а потому, что их прилежная подруга всё-таки поддалась чарам монотонности и провалилась в сон. Но они бы никогда не узнали правды, потому что сами сопели на каждой лекции громче остальных. — Он посвятил практической части обучения ровно половину от всего курса. А его нововведения вроде оттачивания навыков борьбы в полёте или применение Бомбарды на различных препятствиях быстро заимели поклонников. — Минерва посмотрела на неё из-под толстых линз очков. — Ему тяжело даётся критика, и он иногда не может сдержать свои эмоции и очень нетерпелив. Но о лучшем профессоре ЗоТИ я не могла и мечтать. Гермионе сразу же стало неловко от тёплого взгляда профессора на себе, поэтому она быстро перевела тему: — Возможно, вы слышали про теракты и трагические события, которые, в частности, в последнее время тянутся за семьёй Малфой, — осторожно намекнула она, и директор, к счастью, сразу же её поняла. — До меня доходили слухи, — не стала лукавить Минерва. — У директора Хогвартса длинные уши. — Ко мне регулярно ходит Малфой-младший, и я сделала неутешительный вывод, что многим детям сейчас не хватает человека со стороны, которому они бы могли выговориться и довериться. Всё происходящее в Британии их пугает. Макгонагалл заметно погрустнела от этого высказывания, но было очевидно, что она разделяла мнение Грейнджер. Трудно было доказывать юному поколению, что мир изменился к лучшему, когда вокруг происходили сплошные беды и неразбериха. — Я понимаю, Гермиона. — От собственного имени, слетевшего с губ Минервы, ей стало автоматически легче дышать. — Я бы хотела, чтобы в школе был штатный психотерапевт. Я прекрасно понимаю, чем ты занимаешься и как это важно для всех нас, но, — она тяжело выдохнула, — я боюсь, что я не найду специалиста этой магловской науки, которого не напугают призраки и волшебные палочки, не говоря о том, что это нарушение Статута о секретности. Грейнджер понимала, что её предложение может прозвучать глупо, но просто не способна была молчать, когда Макгонагалл смотрела на неё так трепетно и так искренне. Время могло меняться, но не её принципы и отношение к директору. — Я бы могла выделить время. Удивление на лице Минервы вспыхнуло настолько ясно, что Гермиона тут же почувствовала новый прилив сил. — Я оставила не так много пациентов на осень. Думаю, я могла бы поработать в школе, пока все эти кошмары не улягутся. Вместо ответа неизменно сдержанная Минерва встала из своего кресла и подошла к ней, чтобы крепко её обнять. Душистый аромат розы от духов директора, как всегда, успокаивал и давал надежду на счастливое будущее. Пожалуй, для Грейнджер просто не существовало вещи, мотивирующей больше, чем искренняя поддержка Макгонагалл.***
Нотт тихо выругался, трижды сжал кулаки в карманах брюк, один раз еле сдержался, чтобы не проклясть ненавистного сквиба, но сейчас благодаря всем пережитым кошмарам в его руках покоился заветный ключ. Он проходил мимо закрытых учебных классов и совсем не обратил внимания, когда забрёл в секцию, где находился кабинет директора школы. Тео мало о чём думал и старался смотреть исключительно под ноги, чтобы жара и усталость ненароком не заставили его споткнуться на ровном месте. Это явно было ошибкой, потому что даже в пустеющем на каникулах Хогвартсе идти, не поднимая головы, было чревато неприятностями. Проказами призраков, потерявшимися эльфами, торопящимися навстречу к Минерве профессорами или отвлёкшейся на мысли Гермионой Грейнджер.***
— Боже! — воскликнула Гермиона, когда почувствовала сильный толчок в спину. Она кое-как удержала равновесие и пугливо обернулась на того, кто так нерасторопно налетел на неё. — Ты… У неё моментально пропал дар речи, стоило глазам остановиться на этих бездонно-синих радужках. Если бы она разглядывала его чуть дольше, то смогла бы заметить в них небольшие вкрапления, какие бывают только у настоящей морской волны. Сколько бы она ни отрицала, Теодор Нотт всегда выглядел великолепно в своих фирменных винтажных жилетках, но, кажется, это летнее поло, идеально подчёркивающее цвет его глаз, автоматически стало её фаворитом. — Грейнджер?! Он провёл по волосам рукой, приглаживая выбившиеся из причёски кудрявые завитки. — Ты что здесь делаешь? — прозвучало так, как будто Тео застукал её в собственном доме, а не в общественном месте. Гермиона растерялась — и не только потому, что слова Дафны о чёртовой амортенции набатом били в голове. Ей просто было неловко. Недосказанность между ними по масштабу уже можно было смело сравнивать с диаметром планеты, и, если это расстояние в ближайшее время не прекратит расти, их рано или поздно выкинет в бесконечный космос недопонимания. — Я пришла по делу и пообщалась с директором Макгонагалл, — почему-то очень тихо объяснила Грейнджер. Она видела, как от нерешительности на лице Тео заходили желваки, прежде чем он спросил: — Нужна помощь? Даже если бы она была в плену, не ела несколько дней и отчаянно нуждалась в спасении, её ответ сейчас никак бы не изменился: — Нет, спасибо. — Грейнджер сразу же потупила взгляд в пол. — Тогда увидимся? Вопросительная нотка, совершенно неуместная в такой устоявшейся прощальной фразе, была чересчур заметна. — Куда я денусь, — прошептала Гермиона ему вслед.***
Кухня Хогвартса была удивительным местом. Первый раз она прокралась сюда вместе с Фредом и Джорджем на четвёртом курсе. Загадочная картина с грушей, божественный аромат тыквенного пирога и узкий коридор подземелий, куда в любой момент мог заглянуть Филч с миссис Норрис. Этот поход Гермиона запомнила на всю жизнь, в особенности ту часть, где Уизли дружно закрывали уши на её грубые замечания о рабском труде эльфов. Бедняги тогда, вероятно, миллион раз пожалели, что взяли её с собой, потому что надежда на какие-то сладкие презенты от домовых таяла с каждым новым словом в её длиннющей речи об их скверном положении. Тот день, несмотря на откровенный провал, так и не послужил ей уроком и не остановил ее при создании собственной организации по защите прав этих добрых существ. Просто невозможно было поверить, что рабские установки в их головах достигли таких масштабов, что доводили бедолаг до истерики, стоило кому-то лишь слегка пошатнуть их выдуманные идеалы. Гермиона смело потянулась к аппетитному фрукту и принялась его щекотать. Как и примерно двадцать лет назад, груша разразилась хохотом и превратилась в неприметную зелёную ручку. Этот маленький проход в помещение раньше казался ей больше. Сейчас ей пришлось пригнуться, чтобы попасть внутрь настоящей святая святых Хогвартса. В учебное время каждый котёл здесь беспрерывно дымился, а количество различных звуков вроде ударов ножа о доску, шипений и бурлений было просто не сосчитать. Грейнджер с тоской окинула взглядом полупустое помещение, где лишь пару эльфов в одиночку занимались распределением провианта. Чтобы нечаянно не спугнуть их, Гермиона прокашлялась. Но судя по абсолютно непринуждённому лицу юного эльфа, когда он увидел незнакомку, им на самом деле было всё равно. — Я Пойки, это Мук, мы можем вам помочь? — залепетал домовой, чем вызвал у своего товарища заметную ревность. «Их слепое желание служить было просто вопиющим». — Привет, Пойки. — Грейнджер протянула ему руку, и эльфу понадобились недюжинные усилия, чтобы скрыть такой явный шок. — Я ищу Винки, она здесь? Эльф тут же отнял ладошку, зацепившись за возможность наконец-то стать полезным волшебнице. — Я сейчас её приведу. По щелчку пальцев Пойки исчез и практически через секунду появился перед ней уже вместе с Винки. Домовая, некогда принадлежавшая семье Крауч, выглядела гораздо лучше, чем Гермиона помнила. Когда-то это милое создание не гнушалось выпивать и натурально травило себя с горя алкоголем, но сейчас на кристально-белой сорочке не виднелось жирных пятен, а на лице сверкал здоровый румянец. Радость от этих незначительных, на первый взгляд, перемен заставила Грейнджер глупо улыбнуться. — Я скучала, — призналась она и протянула руку старой знакомой. Кажется, во второй раз Пойки уже не счёл этот жест странным и даже не посмотрел на Гермиону как на сумасшедшую. Винки бойко пожала руку в ответ и повела её в сторону, подальше от любопытных сослуживцев. — Винки тоже скучала. — Домовая стеснительно опустила уши и потёрла колени друг об друга. — Чем Винки может помочь? — Добби говорил мне, что ты умеешь читать. — При упоминании имени самого добросердечного на свете эльфа непроизвольно защемило сердце. — Сможешь разгадать, что тут написано? Грейнджер передала Винки дневник Астории, и домовая неуверенно его приняла. — Добби никогда не врал. Добби был хорошим эльфом, — с досадой и ощутимой скорбью произнесла Винки. — Я помогу. Маленькие бледные ручки распахнули первую страницу дневника, на которой и размещался загадочный шифр. — Я могу расколдовать его, — предложила эльф и выжидающе посмотрела на Грейнджер глазами, напоминающие два чёрных шара для бильярда. — Было бы чудесно. Оставив книгу лежать на одной ладони, домовая двумя пальцами другой руки провела горизонтальную и вертикальную линию. Прямо вслед за этими лёгкими касаниями буквы молниеносно меняли свой облик. Словно маскировка таяла — и чернила рассеивались, подобно лёгкой дымке. Гермиона не совсем была уверена, что она имела разрешение прочесть содержимое дневника. Они с Дафной договорились чётко только касательно шифра. Однако вполне возможно, что загадка крылась гораздо глубже, чем под простой обманкой на эльфийском, поэтому, недолго посовещавшись с собственной совестью, Грейнджер забрала книгу у Винки. — Большое спасибо, — улыбнулась она и, нагнувшись, легонько коснулась плеча эльфа. — Тебе что-нибудь нужно? — Всё в порядке, — поспешила успокоить её домовая, — просто приходите почаще… Мне… мне бывает одиноко. — Я постараюсь. Чтобы больше не смущать волшебницу, эльф испарилась уже через несколько секунд. Страшное любопытство и желание докопаться до истины взыграли в Гермионе с удвоенной силой, когда она осталась в одиночестве. Аккуратно, словно тонкий лист дневника способен был укусить её за неосторожное обращение, Грейнджер принялась вчитываться в скрытые ранее строки: Если ты читаешь это, значит, моя защита оказалась несовершенна. Искренне надеюсь, что ты не замучил этих бедных созданий, чтобы они помогли тебе. На всякий случай знай: Миппи — единственная, кого не трясёт после встречи с тобой. По всей видимости, Астория считала, что Драко сам откроет её дневник. Гермиона сглотнула нервный ком и еле заставила себя читать дальше, испытывая давление от каждой буквы, выведенной красивым аристократическим почерком. Мне всё равно, какие выводы ты сделаешь, потому что твоё безразличие ко мне уже необъятно. Я не жалею о браке с тобой только из-за нашего сына, а на другое моё терпение давно иссякло. Следующие слова пронзили Грейнджер сильнее предыдущих, потому что стали настоящей квинтэссенцией их неудачного брака: Раз ты добрался до моего дневника, возможно, в глубине души ты всё-таки меня любишь. Мне было бы приятно такое внимание, если бы я не успела так очерстветь изнутри. Просто читай и запоминай, Драко Малфой, как бы ни было поздно это понять. Любовь сильнее боли. Последняя фраза была подчёркнута жирной линией, и Гермиона машинально прочла её вслух. Магия тут же вырвалась из дневника, перелистывая бессчётное количество некогда пустых страниц. На них появлялись даты, многочисленные записи и даже то, что Астория выводила мелким шрифтом на полях. Тут было всё. Вся жизнь светской львицы с подросткового возраста по день скоропостижной смерти. С глухим хлопком Грейнджер растерянно захлопнула дневник.***
Сначала Малфой, привычно сложив ногу на ногу, постукивал указательным и средним пальцем по деревянному подлокотнику кресла. После того как Гермиона не появилась спустя десять минут ожидания, он изменил позу и, скрипя челюстью, прижался к спинке кресла. Как только ожидание перешагнуло отметку в двадцать минут, он нетерпеливо вскочил с места и подошёл к человеку, обращаться к которому всегда было для него высшей степенью унижения. — Мередит, — хотел произнести помягче Драко, но, по сути, рявкнул на секретаря. Девушка подскочила и даже успела издать нечленораздельный звук, после чего наконец-то подняла глаза и уткнулась в его надменную физиономию. — Да, мистер Малфой? — Мисс Грейнджер задерживается, — констатировал Малфой и для пущей наглядности посмотрел на наручные часы, — уже на двадцать две минуты. Мередит поправила огромные очки для чтения в роговой оправе, которые не надела бы даже его прабабка, сочтя их ужасно старомодными, и проговорила так быстро, что он еле разобрал смысл её слов: — Она скоро подойдёт, пожалуйста, подождите. Он тяжело вздохнул и уже приготовился разразиться тирадой в адрес ни в чём неповинной женщины, когда створки лифта наконец открылись. Ещё никогда в своей жизни Драко не чувствовал себя так нелепо, как сейчас. При виде её длинных шпилек, элегантной юбки, полупрозрачной блузки и непринуждённо свисающих кудряшек у него чуть не отвисла челюсть. Она была настолько совершенна в его глазах, что почти ослепительна. Ему следовало испугаться этих ненормальных чувств, но Малфой вряд ли контролировал свои эмоции. Он был намного хуже, чем переполненный гормонами подросток, потому что не мог и не хотел унимать другими женщинами эту проклятую одержимость. Стоило Гермионе попасть в его поле зрения — других в принципе больше не существовало. Чёрт. А он ведь правда надеялся на лучшее, когда проветривал от её духов свой кабинет. Жаль, в голове нельзя было открыть форточку. — Драко? Он моргнул, прогоняя наваждение, и сразу же взмахнул рукой, подзывая к себе Скорпиуса. — Мы тебя заждались. Он видел, как она покраснела, когда увидела его лёгкое подмигивание после. И это заставило его сердце сделать очередное смертельное сальто. — Тогда пойдёмте. «Что это было? Стыд?» Её немного хриплый голос остался для Малфоя загадкой. В комнате, как всегда, было тепло и уютно. Цветовая гамма практически не отличалась от его собственного кабинета, поэтому Драко даже в самый первый, весьма нервный визит чувствовал себя здесь относительно расслабленно. — Я очень скучала, Скорпиус, — она сразу обратилась к мальчику, когда уселась напротив них. Этот паршивец просто обожал Грейнджер, поэтому показательно кивнул и состроил милую мордашку. — Я тоже, мисс Грейнджер. Как вы? Глаза чуть не полезли на лоб от этого вопроса, и Малфой не смог удержаться и бросил шокированный взгляд на сына. Она усмехнулась на его реакцию и ответила так, как будто ежедневно вела со Скорпиусом светские беседы: — У меня всё хорошо. Как твои дела? Как Нарцисса? «Какая, к чёртовой матери, Нарцисса?» — завопил внутренний голос от происходящего вокруг сюрреализма. — Бабушка передавала вам привет и поблагодарила за чай. — Скорпиус уселся поглубже и выглядел при этом расслабленнее, чем когда-либо. — Я немного переживаю из-за школы, но в остальном всё прекрасно. «Она что, пичкает моего ребёнка транквилизаторами?» — Я очень рада. — Гермиона передала ему со стола чистый лист бумаги и перо. — Нарисуй здесь всё, что только придёт в голову. Мальчик тут же с упоением принялся за дело, и Грейнджер наконец-то посмотрела на Малфоя. — Потом мы сделаем кое-что вместе, — загадочно намекнула она, и от пошлых неуместных фантазий он снова почувствовал себя дураком. — Почему ты задержалась? Он опять делал это. Говорил с ней так, словно она была ему обязана по гроб жизни. — Это личное. На самом деле Гермиона не выспалась, потому что всю ночь мечтала прочесть дневник его бывшей жены, а потом утром ещё сорок минут пялилась в одну точку, как настоящий зомби, вместо того чтобы начать собираться на работу. Но ему об этом знать необязательно. — Личное, значит. — Судя по всему, этот диалог его очень забавлял, потому что выглядел он как самый настоящий мартовский кот. — А я наконец-то обновил сервиз в столовой, может быть, заглянешь? Края ушей моментально покраснели, и она отвернулась к Скорпиусу, обделив вниманием его отца. — Получилось? Мальчик вывел завершающую линию и передал Гермионе своё творение. Как она и думала, внутреннее состояние Скорпиуса сильно улучшилось. Он нарисовал солнце, цветы, много разных красивых птиц. Она опасалась увидеть на этом листе кресты или вычурные узоры, но ничего больше не намекало на сильные переживания. — Превосходно, — отметила Грейнджер и развернула лист к Малфою: — Как тебе? Драко растерялся, старательно всматриваясь в каракули сына. Но кроме посредственного рисунка, совершенно точно не видел ничего глубинного. — Отлично, — сухо прокомментировал он, и ей, к счастью, хватило этого, чтобы перейти к следующей части сеанса. — Мы поиграем с вами в небольшую игру, — произнесла Гермиона, и оба Малфоя немного напряглись. — Я буду погружать вас в различные ситуации и узнавать, что думаете вы. Важно, чтобы вы сошлись во мнениях и высказали мне только одно решение проблемы. Скорпиусу, очевидно, уже стало не так весело от перспективы разговора с отцом, но Драко, к удивлению, выглядел решительно. — Начнём с простого. Скорпиус получил в школе «Удовлетворительно» по Трансфигурации. Что ему нужно сделать: рассказать об этом отцу в письме или дождаться конца года, когда тот всё узнает сам? Малфой на секунду прикрыл глаза и повернулся к сыну, чтобы смотивировать его высказать мнение первым. — Обычно я обо всём рассказывал маме, — тихо поделился мальчик. — Тебе не пишу, я думаю, это может тебя расстроить. — Почему? — искренне удивился Драко. — Когда тебя нет дома, я переживаю и хочу знать обо всём, что с тобой происходит. Это была чистая правда. Была бы его воля, Малфой бы запер сына дома, только чтобы уберечь его ото всех. — Но это плохая отметка, — непонимающе подчеркнул Скорпиус. — Знаешь, однажды один умный человек сказал мне — плохие отметки учат нас, в отличие от хороших. Гермиона старалась не отвлекать их от разговора, но, услышав почти идентичную мысль, которую когда-то внушала Гарри и Рону, в упор уставилась на Драко. — Дядя Тео, да? — с лёгким смешком спросил мальчик. — Он единственный, кто говорит умные вещи. Драко сдержанно кивнул, Малфой-младший рассмеялся, а Грейнджер казалось, что на неё прямо сейчас вылили чан с кипятком. — Мы готовы, — с гордой улыбкой заявил Малфой. — Если Скорпиус получит плохую отметку, он напишет мне сразу. Она сделала пометку у себя в блокноте и задала следующий вопрос: — Кто должен нести ответственность за неподобающее поведение Скорпиуса в школе? — Я, я достаточно взрослый, — без всяких сомнений объявил он. — Молодчина, — похвалил Драко следом. Подобная дискуссия длилась около сорока минут. Гермиона старалась подбирать максимально приближенные к реальности проблемные ситуации. Пока Малфои так или иначе справлялись с темами, Скорпиус всё чаще улыбался и явно меньше паниковал, когда она зачитывала очередное задание. Наконец, Грейнджер подошла к заключительному вопросу, который в какой-то момент даже передумала задавать, но в конечном счёте сочла его важным. У Скорпиуса не осталось перед ней зажимов, он отлично выполнял все её задания, и у них осталось крайне мало тем, которые они не успели обсудить за время трёхмесячной терапии. Одной из таких был принципиальный вопрос его отношения к личной жизни отца. Если они не закроют его сейчас, то последствия могут быть непредсказуемыми и очень плачевными. — Если твой отец приведёт в дом женщину, как ты отреагируешь? На этот раз Гермиона не дала варианты ответа, потому что эта тема была довольно обширной. В идеале Скорпиус должен был дать один небольшой комментарий — и она сразу же переключила бы его внимание. Несмотря на подготовку, ей всё равно понадобились недюжинные усилия, чтобы не воспринимать их обсуждения на свой счёт, и Драко совершенно не помогал. Она увидела, как он удивлённо приподнял брови, но его слова следом разрушили все её ожидания: — Давай упростим тебе задачу, — вступился Малфой. — Ты, вероятно, уже будешь с ней знаком. Я никогда не приведу к нам жить незнакомку. Она попала в какую-то больную сублимацию. — Если честно, я не знаю, — с ноткой тоски признался Скорпиус, — я много думал об этом, но не могу представить. Ты всегда один, даже когда мама… — Он заправил прядку за ухо, чем безумно напомнил Гермионе своего отца. — Ты очень одинокий и практически ни с кем не общаешься, — скомкано заключил мальчик. — Давай пофантазируем, — не унимался Драко. — Ты бы хотел, чтобы мы жили не одни? Двойное дно этого диалога пожирало её изнутри, но, кажется, не только она чувствовала себя неуютно. Пару мгновений взгляд Скорпиуса был отстранённым и пустым, но затем он всё-таки ответил: — Не так скоро. Последняя часть сеанса прошла менее нервно. Когда Гермиона дала маленькому пациенту новые задания на неделю, Мередит забрала его в приёмную, оставляя Драко с ней наедине. — Прошло отлично, — нарушил тишину Малфой, когда она закончила со стопкой документов на столе. — Да, — ёмко согласилась Грейнджер. — Этот вопрос про женщину, — загадочно произнёс Драко, — он же часть сеанса, верно? У неё даже не было необходимости врать, поэтому она позволила себе гордо расправить плечи. — Да, это абсолютно стандартный вопрос, учитывая вашу ситуацию. Он покачал носком ботинка и склонил голову влево, словно гадая, стоит ли ей верить. — Обсудим твою терапию? Она села обратно в кресло, на этот раз полностью поворачивая корпус к Малфою. Его откровенный взгляд был до сих пор очень непривычным, особенно когда он скользил им по ручкам кресла и возвращался к её лицу, как будто раздумывал, есть ли смысл дёргать её кресло на колёсиках в свою сторону. — Я не обязан отчитываться, ты не мой мозгоправ. Но я пью таблетки, — съязвил Драко, — если интересно. — Интересно. Она немного поёжилась от тягостной для неё атмосферы в кабинете. — Нам нужно что-то придумать с сеансами осенью, — осторожно намекнула Гермиона. — А что с ними? — как ни в чём не бывало уточнил Малфой, но не дал ей ответить: — Кстати, представляешь, мне написала старуха Макгонагалл. От скверного эпитета к имени любимого директора, Грейнджер гневно прикусила нижнюю губу. — Что же написала тебе директор Макгонагалл? — чётко проговаривая её должность, поинтересовалась девушка. — Она предложила мне обучить практикантку в лечебном блоке, — усмехнулся Драко, как будто просьба Минервы была для него неудачным анекдотом. — Помфри ушла на пенсию, и они нашли ей замену, но обучить не успели. Вот абсурд! Гермиона невольно вспомнила, как рьяно соглашалась всего сутки назад работать в школе штатным психотерапевтом. Эта невидимая, но безумно ощутимая разница между ней и Малфоем, казалось, никогда не уменьшится. — Почему абсурд? Звучит логично. Ты практикующий колдомедик, мог бы в разы улучшить качество лечения студентов своими инновационными методиками. — Брось, ты же несерьёзно? — удивился Драко. — Торчать полгода в школе на краю Шотландии, когда у меня есть успешная карьера и личная жизнь. Я что, похож на сумасшедшего? Несмотря на заметку про личную жизнь, его слова всё равно сумели задеть за живое. Гнев внутри вскипел до критической отметки, и Грейнджер прошипела, скидывая маску самодовольства с его лица: — Ты не сумасшедший, но мог бы им стать. Драко нахмурился, кажется совершенно не улавливая причину такой резкой смены настроения девушки. — Я уезжаю первого сентября с платформы 9 ¾, потому что у меня есть сердце, — пресекла дальнейшую его речь Гермиона. Это заявление прозвучало так странно и так неожиданно, что Малфой натурально растерялся. Ещё минуту назад ему казалось, что Гермиона его мило стесняется, но сейчас Грейнджер как будто с трудом сдерживалась, чтобы не прокусить ему сонную артерию. Раньше он бы точно встал и поставил её на место любым грубым замечанием, которое только пришло в голову, и неважно, насколько оно вообще относилось к теме. Но сейчас ему просто не хотелось этого делать. Он правда хотел разобраться. «Зачем Гермионе в Хогвартс? Почему она разозлилась? Что мне делать?» — вопросы закрутились перед ним на воображаемой карусели. Он точно не был обязан поступать так, как ему не хочется, и уезжать в сраный Хогвартс. Но дьявол зачем-то сладко нашёптывал, что тогда она будет счастлива. Жизнь совсем не готовила его к тому, что когда-нибудь он не сможет ответить колкостью Гермионе Грейнджер.