***
— Не понимаю, что ты пытаешься здесь найти, — ворчал Альбус, с опаской оглядываясь по сторонам. Путь до «Сладкого королевства» не входил в число его любимых прогулочных троп. Тут пахло сыростью, а от каменных стен, покрытых плесенью, исходили волны холода, будто он сидел на кухне у тётушки Петуньи под этой огромной шумной штукой, которую она называла кондицентром. — Настоящие сыщики тщательно изучают место преступления, — пояснил Скорпиус со знанием дела. Хотя, естественно, в его случае ни о каких профессиональных знаниях ни шло и речи. В течение месяца они посетили этот тайный проход пять раз, но Малфой по-прежнему был заряжен каким-то сумасшедшим оптимизмом. Альбусу начинало казаться, что только он вместо улик каждый раз наблюдал крысиный помёт. — Ты не думал, что тот, кто мучил Дороти, использовал этот проход лишь один раз, чтобы проникнуть и скрыться? — Думал, — ответил Скорпиус, перешагивая очередную грязную лужу. — Но я не верю, что он не оставил улик. Дороти говорила, что врезала нападавшему. Мы просто могли пропустить засохшие капли крови. Альбус вздохнул так, чтобы этот страдальческий звук отскочил от стен и попал прямиком в уши Малфою. — Мы дойдём до Хогсмида и обратно. Не страдай. Улыбка Скорпиуса совершенно не помогала ситуации, но Поттер не умел спорить. Он был тихим по натуре, и отстаивание позиции не входило в список его хвалёных качеств. Альбус смотрел в спину Малфою и понимал, что никогда бы в жизни не занялся подобным без его отчаянных просьб. Скорее всего, он бы прямо сейчас писал эссе по Рунам в библиотеке за любимым столом неподалёку от Запретной секции. Обычно его там никто не тревожил, потому что очень малая часть студентов интересовалась чем-то, кроме прописанной в программе литературы. Альбус почувствовал, как шнурки на левом ботинке путаются под ногами, и остановился, чтобы их поправить. — Я иду! — крикнул он Скорпиусу, но его возбуждённый друг в этот момент не видел и не слышал ничего дальше собственного носа. Чертыхнувшись про себя, Поттер наконец-то справился с узлом на ботинке. Он уже хотел подниматься, когда боковым зрением уловил подозрительный блеск стекла. Сначала Альбус было подумал, что начинает бредить, заразившись подозрительностью от Малфоя, но всё же пододвинулся ближе, доставая из кармана пиджака палочку. — Люмос, — тихо прошептал он. В грязи рядом с горстью каменной пыли лежали чьи-то разбитые часы. Именно треснувший циферблат привлёк внимание Альбуса. Он быстро посмотрел вперёд и, убедившись, что Скорпиусу не до него, осторожно поднял часы за тёмно-синий ремешок. Всё в этой находке было странным. Часы явно упали, соскользнув с запястья, но металлические части слева вместе с заводной головкой были повреждены особенно сильно — так, если бы человек со всей силы потёрся ими о каменную стену. На самом циферблате вместо цифр были две надписи: «Да» сверху и «Нет» снизу; большая стрелка остановила свой ход на отрицательном ответе. Поттер сглотнул, перебирая в голове воспоминания, словно пыльную картотеку. Он точно видел нечто похожее когда-то, но где и на ком? Лавка «Зонко» в Хогсмиде? У Джеймса в его барахле? Поднеся палочку к стене, чуть выше над головой, он увидел следы свежей крови, словно кто-то со всей силы ударил по неровному камню. Альбусу не нравилось ничего из этого. Но больше всего его насторожил тот факт, что кому-то ещё был точно известен этот проход, а значит, они со Скорпиус не были сейчас в безопасности. — Ал, ты где?! Вздрогнув от крика Малфоя, Поттер быстро спрятал часы в карман и поспешил догнать друга. Последнее, чего он сейчас хотел, — рассказывать Скорпиусу, что его догадки оказались не такими уж и беспочвенными. Этим тоннелем явно пользовались и явно не в благородных целях.***
После разговора с Дафной его ещё долго мутило. Тео понимал, что в таком состоянии был способен наделать глупостей, если не наделал их уже, и легче совершенно не становилось. По просьбе Макгонагалл раз в неделю патрулированием школы занимались профессора. Обычно он осматривал коридоры с Лонгботтомом, но Невилла снова вызвали в Аврорат. Не трудно было догадаться, кто тут же по-дружески предложил свою компанию. Гермиона до смешного эффективно оккупировала каждую свободную минуту его дня, а теперь ещё и покушалась на единственный вечер, который он мог провести вдали от их исследовательского штаба и искушения поцеловать её мягкие губы. — Это невероятно, — с придыханием произнесла Грейнджер, но он только и мог, что смотреть на кудри, которые прыгали на её кашемировом синем джемпере, как на батуте. — Ты так не считаешь? На что он вообще должен был ответить? Тео загадочно помотал головой, молясь, чтобы Гермиона, как обычно, не заметила его слабости и продолжила разговаривать о своём. — Я, конечно, была старостой, но, когда ты обходишь эти коридоры в сознательном возрасте, всё ощущается по-другому. Ах вот о чём она. Опять о сентиментальных глупостях, будто каждая частица этого бренного мира раскладывалась в её голове десятиступенчатой головоломкой. За месяц их плотного общения он понял, что Гермиона способна оживить любой предмет и рассказать про него до безобразия душевную историю. Коридоры? Лампочки? Очки? Мерлин, она прочла ему получасовую лекцию о добыче перьев, пока он писал для Поттера отчёт. И сделала это так, будто от этого зависело нечто большее, чем победа над скукой. — Мы также можем списывать очки за хулиганство. В сущности, всё то же самое. — Ты так на самом деле не думаешь. — Она прикусила язык и легонько ударила Нотта плечом. — Я знаю, что тебе нравится быть грозным уважаемым профессором. Я вижу тебя насквозь, Теодор. Он надеялся, что она преувеличивает. Но даже без этого её дара он выглядел как бесконечно влюблённый придурок. Ему повезло, что Грейнджер была достаточно великодушна, чтобы просто игнорировать эту деталь и не пресекать на корню его растущий интерес. — Ладно, хорошо. Мне немного нравится. — Немного? — Она посмеялась, разглядывая слизеринский свитер, который вполне неплохо обтягивал его фигуру. — Могу поспорить, ты прыгаешь от радости в своём кабинете наверху, когда вспоминаешь, как отчитал нерадивого ученика. — Да я в твоих глазах злодей? — с улыбкой спросил он, потому что не подхватить её задорное настроение было невозможно. Не существовало такой вакцины, иначе бы Тео уже её себе вколол. — Самый кровожадный, — уверила его Гермиона. Они проходили картины, на которых уютно сопели волшебники, прокрадывались мимо танцующих доспехов, чтобы не потревожить их покой, и молча любовались вздохами одиноких факелов, развешанных вдоль могучих неприступных стен. Замок ночью был великолепен. Нотт не раз задумывался о том, что одной из причин, почему он согласился на эту должность, стал сам Хогвартс. Школа была отдельно взятым организмом, невероятной волшебной субстанцией, и каждый элемент здесь поддерживал в ней жизнь. Беспокойную, но невероятно насыщенную. Ученики, профессора, даже эти древние вазы. Всё здесь было взаимосвязано, и без одного не работало другое. Познакомившись с Хогвартсом однажды, любой каким-то чудом влюблялся в него до беспамятства и мечтал незамедлительно стать его частью. В этом заключалась особая магия, которую было не понять, но которая ощущалась в каждом вздохе. — Поттер хочет приехать сюда на Хеллоуин, — вдруг сказал Тео, сразу же пожалев о печали, что поселил этой фразой на её лице. — Я в курсе, и я устала его отговаривать. Со мной всё будет в порядке, я уже не маленькая. — Он о тебе заботится. Ты не можешь его винить. Гермиона прикусила губу, обхватывая себя руками. — Тут достаточно безопасно. — Она посмотрела на него, затем стремительно скатилась взглядом ниже, минуя губы и подбородок. — С тобой я чувствую себя в безопасности. Тео проглотил слова, которые за эти несколько недель буквально впитались в его мозг вместе с другими глупостями, что он мужественно держал в себе, и произнёс наиболее безопасное: — Я твой друг, так и должно быть. Грейнджер кивнула и слегка ускорила шаг. Нотт не стал ей препятствовать, тем более с его ростом ему едва ли нужно было прикладывать усилия, чтобы её догнать. Еще несколько десятков метров они прошли в молчании, пока она не начала рассказывать о триггерных точках и их влиянии на принятие решений. Тео осознал, что только она могла рассказывать столько фактов о психологии, не навевая на него сонливость. — Ты знал, что психологические портреты преступников и представителей закона схожи? — Нет, но это объясняет, почему Поттер вызывает подчинённых на работу по выходным. У него нет совести! Она посмеялась, пихнув его локтём. Нотту нравилось периодически подстёгивать её безобидными шутками, потому что так Гермиона чаще его касалась. «Как же ты жалок». — Их объединяет решительность, жестокость и умение действовать в критических ситуациях, — обозначила она. — Так, значит, из убийцы вышел бы первоклассный аврор? — Нет, всё не настолько просто. Есть другие факторы, но те, кто считает преступников недостаточно хитрыми, глубоко заблуждаются. Обычно это равный бой. — Который мы пока проигрываем, — заключил Тео, намекая на грустные результаты их расследования. — Мы обнаружили, что целью террористов был не Мэддок, а гость в первом ряду. Это уже прорыв. — Скорее новый тупик. — Нотт поправил чёлку, уставившись в темноту коридора. — Мэддок был более понятной целью. Для последователей Пожирателей он выглядел как лакомый кусочек. — Может быть, они хотели, чтобы так думали. В любом случае ещё не всё потеряно, мы у них на хвосте. Он посмотрел на неё, и они неловко встретились взглядами. В последнее время Тео всё чаще ловил её подглядывающей за ним, но всегда объяснял это тем, что они стали более близки и Грейнджер начала чувствовать себя достаточно расслабленно в его компании, а вовсе не тем, что она пялилась на него при любой возможности. — Гарри прислал мне тот список. — Порт-ключи? Наконец-то! Я боялась, что он не вспомнит. — Новая Зеландия даст нам новую зацепку. Почти игра слов. Гермиона хихикнула, хотя даже он сам посчитал эту шутку невероятно глупой. — Ты не… Тео резко прервал себя, услышав за дверью слева чьё-то тяжёлое дыхание. Он тут же прислонил палец к губам, намекая Гермионе быть тише, и, достав палочку, сделал несколько шагов в сторону закрытого кабинета. Грейнджер следовала за ним мягкой поступью, так же держа древко наготове. Они одновременно остановились, прислушиваясь к звукам по ту сторону двери. Порог предупреждающе скрипнул под ногами, когда Нотт облокотился плечом о косяк, а она прильнула к нему сзади. — Боже! Стон прогремел отчётливо, и Тео уже приготовился ворваться в кабинет, но звуки за дверью внезапно приобрели совершенно иной характер. — Да, Джеймс! Да! Прикоснись ко мне! Его уши моментально покраснели, и он уставился на Гермиону, которая тоже выглядела так, будто подслушивала не двух влюблённых подростков, а полномасштабную оргию. — Я узнаю этот голос. Из-за хрипотцы в голосе Грейнджер Нотту пришлось прочитать это по губам. По её красивым желанным губам, которые вкупе с пошлыми звуками заставляли его сердце сотрясаться от усилившихся разрядов электричества, проносившегося по венам. — Я могу их прервать? Тео не должен был её спрашивать. Протокол требовал вести себя весьма категорично в подобных случаях — десять суровых очков с каждого, кто посмел развлекаться после отбоя. Как профессор, он не мог больше мешкать, но делал именно это, потому что сейчас не хотел даже двигаться без её одобрения. — Да. — Гермиона поддержала свой ответ кивком. — Но предупреждаю, это будет жутко неловко. Что ж, неловкость его не пугала. В конце концов, за этот месяц именно неловкость стала главным кредо их дружеских отношений. — Алохомора! — специально чётко выкрикнул Нотт, подарив ребятам за стенкой несколько секунд на то, чтобы прикрыться. Тео оттолкнул дверь от себя и уставился на окно с железными ставнями; затем его взгляд переместился на пустые парты, пока перед одной он не обнаружил красного, как его развязанный гриффиндорский галстук, Джеймса Поттера. — Профессор Нотт. — Всегда уверенный голос парня сломался, будто несчастная тростинка, когда он увидел стоящую рядом Гермиону: — Мисс Грейнджер. Эффект от присутствия Гермионы не заставил себя долго ждать. Поттер перестал в спешке заправлять рубашку в брюки и просто стоял и смотрел на крёстную, будто заключённый — на верёвку перед повешением. Нотт сделал вывод, что десять очков факультета — это последнее, что сейчас волновало парня. — Джеймс. Покажи нам, кого ты прячешь. Тео не сразу заметил чьи-то туфли, валяющиеся у ног гриффиндорца. И стоны, которые они слышали, точно были женскими. Видимо, Поттеру не понравилось это требование. Он стоял перед ними, словно неприступная гора, прикрывая своим телом незнакомку. Только когда миниатюрная бледная рука опустилась на плечо Джеймса, вынуждая его отойти в сторону, он пошевелился с недовольной гримасой на лице. — Стоун?! Нотт метался взглядом между нарушителями, не в силах поверить в увиденное. Отличница со Слизерина, которая никогда не пренебрегала правилами и даже домашние задания выполняла в срок, сидела сейчас на парте в форменной юбке, в то время как блузка была застёгнута сплошь на неправильные пуговицы. Гермиона справа от него нервно усмехнулась. — Не это я имела в виду, когда говорила дать ему шанс, — тихо, чтобы услышал только Тео, произнесла она. — Вы двое… — Нотт вздохнул, чувствуя стыд всех собравшихся каждой клеточкой тела, — одевайтесь и возвращайтесь в свои общежития. Наказание вы знаете. — Он прозрачно намекнул на их статус старост в надежде, что это хотя бы немного напугает подростков. Ему было не по себе. Он не раз и не два ловил учеников в пустых кабинетах, но никогда не делал этого с Гермионой и уж точно не ожидал поймать её крестника и самую прилежную ученицу пятого курса. Всё это просто не укладывалось в привычную картину мира. Зато, кажется, Грейнджер чувствовала себя более чем уверенно. — Вы предохранялись? — по-матерински уточнила она у Моники и Джеймса, но, вопреки абсурду, Тео покраснел сильнее их обоих. — Конечно, — уверил её Поттер, помогая Стоун накинуть поверх блейзер. Удовлетворившись его ответом, Гермиона немного опустила напряжённые плечи. Нотту не нужно было видеть большее, чтобы понять, с какой заботой она относилась к ребёнку своего близкого друга. Ему также не нужно было задумываться о том, какая бы хорошая из неё вышла мать, но, когда дело касалось Грейнджер, его фантазия становилась по-настоящему неудержимой, как у писателя, поймавшего сильнейшее в жизни вдохновение. Он просто не мог перестать писать о ней в своей голове. Когда двое нарушителей наконец-то направились к выходу, стыдливо опустив взгляд, Гермиона добавила: — На первый раз я не скажу отцу. Благодарная улыбка на лице Поттера едва не ослепила Нотта в этом тёмном кабинете. — Спасибо.***
Презрение всё ещё исходило от Гарри, как дым от огромного пепелища. Драко старался не отвлекаться на него и просто молча просматривал отчёты экспертов, но атмосфера между ними всё равно была чрезмерно гнетущей, что заставляло его периодически поднимать глаза. Поттер сидел напротив, ссутулившись, и неотрывно смотрел только на его лицо. Интересно, что Избранный собирался на нём увидеть? «Наверное, то, что ты не мог сказать вслух», — подсказал внутренний голос, поразительно напоминающий Дафну. — Что-то интересное? — спросил Гарри, и Малфой искренне удивился, что Поттер просидел почти полчаса в тишине. — Да, весьма. — Ну, — поторопил его Поттер. — Подробный анализ ткани подтвердил факт многочисленных пыток до смерти. Девушку убили одним ножевым ранением в грудь. Это наталкивает на мысль, что убийца знаком с основами анатомии. Довольно эффективный удар. — Она сопротивлялась? — Не думаю. — Драко открыл третью страницу с записями местного криминалиста. — Я согласен с господином Чейзом, осматривавшим тело. Никаких сопутствующих повреждений, которые могли бы указывать на борьбу: ни синяков, ни ссадин. Скорее всего, она умерла во сне. Гарри упал лбом на сцепленные руки, после чего снова устало поднял голову. — Что по поводу взрыва? Малфой отложил папку про жертву в Аврорате в сторону и взял бумаги по теракту. — Я солидарен с мыслями Нотта. — Пока не произнёс его имя, Драко не знал, как сложно будет говорить о лучшем друге беспристрастно. Ему не хватало Тео, очень сильно, но Малфой был слишком ослеплён целью, чтобы замечать нарастающую в груди тоску. — Пытались убить не Мэддока. На самом деле наиболее очевидная цель — мой сын, но у них что-то пошло не по плану. — Малфой… — Не стоит, я знаю. Драко терпеть не мог жалость, тем более когда она исходила от человека, который никогда не испытывал к нему искренней симпатии. Естественно, сердобольный Поттер не мог промолчать, но ему не нужен был этот жалкий скулёж в пустоту. — Пожар в Мэноре, теракт, нападение на ученицу в Хогвартсе и угрозы Грейнджер, — перечислил он, не отводя глаз от Гарри. — Всё крутится вокруг меня. Это трудно не заметить. — Тогда при чём тут девушка? — Мы не были знакомы. — Если цель ты, к чему столько шума? Не было ни одной попытки нанести тебе вред. — Физический вред, — поправил его Драко. — Что насчёт твоей жены… — Поттер почесал затылок, подбирая слова, будто ему хватило бы нескольких секунд, чтобы вспомнить несуществующие ораторские таланты. — Её смерть так и не смогли объяснить. Малфой дышал ровно, концентрируясь только на необходимой информации. Не было смысла порочить имя Астории. Дафна, вероятно, была права, и Флинт вполне мог быть причастен к её смерти, но этого подонка и так искали по всей Британии. — Она умерла слишком быстро, чтобы делать выводы, — кратко подтвердил он. — Я знаю, что ты считаешь меня придурком, который лезет не в своё дело, — вдруг произнёс Поттер, — но пойми. У меня куча улик, зацепок, имён, и это всё просто не имеет никакого, мать его, смысла! — Его грузная фигура ещё больше поникла. — Я будто смотрю на стог сена, но в упор не вижу блеска иглы. Ты единственное, что хотя бы примерно связывает половину этих событий. — Ты поймаешь их, — всё, что мог сказать Драко. Они не были приятелями, которые регулярно пропускали по стаканчику пива на выходных. Гарри Поттер для него был не более чем яркой фигурой с плаката, как те мужики в трико, которых в детстве обожал Скорпиус. Какое дело было простым смертным до супергероев? Но только сейчас, видя перед собой обыкновенного уставшего мужчину, Малфой больше не ассоциировал его с живым памятником свободы. У памятников не было таких грустных зелёных глаз. — Я боюсь за неё. Ладони моментально вспотели. — За Грейнджер? Губы Поттера сложились в непокорную прямую линию. — Она лечит тебя. — Да, — без лукавства признал Малфой. — Она дорога тебе? Драко не мог видеть своего лица, но он почувствовал, как кровь отливает от головы, чтобы разлиться горячим резервуаром в сердце. — Грейнджер помогла мне и моему сыну. Я ей благодарен. — Как же твои предубеждения? — продолжал нагнетать Гарри. — Они давно ничего не значат. — Она сказала, что ты можешь о ней позаботиться. Ему становилось всё тяжелее сохранять невозмутимость. К потной спине теперь липла не только рубашка, но и выходной пиджак. — Я польщён. — Не играй с ней, Малфой. — Поттер убрал руки под стол, как будто боялся сорваться. — Если ты сделаешь ей больно… — Если я сделаю ей больно, — тут же перебил его Драко, — я себя не прощу.***
Она чувствовала холодный осенний воздух, который скользил по её лодыжкам и согревался под тёмной профессорской мантией. Перед глазами расплывались круги — чёрные дыры, которые затягивали её всё глубже и глубже. С каждым новым шагом Гермиона становилась всё ближе к неизвестности, но та её никогда по-настоящему не отталкивала, только притягивала сильнее, чем что-либо другое. Притягивала с той же невероятной мощью, как луна — море во время ночного прилива. В воздухе так же пахло солью, годами бессмысленных страданий и остротой бушующего внутри момента. Вода точила скалы, которые Грейнджер старательно выстраивала вокруг себя, и, притронувшись к ручке двери, она дала себе самую главную в жизни клятву. Рискнуть последний раз. Последний раз нырнуть в чувства с головой, и плевать, если она никогда не выплывет наружу. — И сколько ты намерена страдать по нему? — Не твоё дело. — Ей хотелось идти быстрее, но Малфой моментально её догонял, безжалостно разрезая дистанцию между ними своими длинными ногами, будто ножницами. — Твоё настроение — это моё дело. Несмотря на то что его слова звучали серьёзно, Гермиона не уставала искать в них подвох. — Смело, — презрительно фыркнула она. — Мы с Тео постепенно становимся ближе, спешить ни к чему. Она искренне верила в то, что говорила. Он был бабником, а значит, мог потерять всякий интерес сразу после того, как девушка ему откроется. Будучи психотерапевтом, Грейнджер прекрасно знала, как это устроено. То же самое, что покупать ребёнку все игрушки, которые он просит: это лишь вопрос времени, когда ему всё банально надоест. — Я не хотел говорить тебе, но прошло уже больше месяца. Гермиона остановилась, ругая себя за то, что начинает прислушиваться к его словам. — Нотту нравится, когда девушка берёт инициативу на себя. «Не может быть», — первое, о чём она подумала. Грейнджер внимательно посмотрела в глаза Драко, как будто от этого его маскировка могла расколоться. Но эта маска, которую он носил — или не носил (она уже не была до конца уверена), — просто потрясающе справлялась со своей задачей. — Докажи. — Гермиона упёрлась руками в бока, ожидая, что вот сейчас он точно пойдёт на попятную. — Панси сама затащила его в постель. — Я не могу это проверить. — Тогда придётся поверить мне на слово. Она усмехнулась. — Сделай так, как я сказал. И если я не прав, — Малфой хрустнул шеей и опустил глаза на её губы, — если не прав, я навсегда от тебя отстану. Ну уж нет. Если Драко не прав, она достанет его из-под земли, чтобы оторвать ему за это его самодовольную голову. И на мгновение, на долю секунды, Грейнджер показалось, что Малфой прочитал её мысли и они ему понравились, потому что его лицо не выглядело мрачным. Он будто готовился к рывку. Кабинет Защиты от Тёмных искусств оказался наиболее атмосферным ночью: факелы не справлялись с освещением такого огромного пространства, и на окружающие причудливые предметы падал туманный сумрак. Они собирались здесь несколько раз в неделю и пытались помочь Гарри с расследованием. Их теории то наполнялись фактами, то безутешно разбивались о действительность. Они балансировали между скорой победой и неминуемым провалом, но никто не смог бы им сказать, к чему они всё-таки оказались ближе. Сегодня она попросила его о встрече, хотя пятницу они часто оставляли выходным днём. Просто после вчерашнего, после этого странного патрулирования Грейнджер больше не могла терпеть. Надежда, что рано или поздно всё встанет на свои места и они поговорят, как взрослые люди, становилась всё более призрачной. Эта звезда, до которой она так отчаянно пыталась дотянуться, по ощущениям, только отдалялась изо дня в день, пугая неизбежным исчезновением. Гермиона хотела попробовать сделать хоть что-то, пока её свет ещё был виден на небосводе. И пусть то, на что она решилась, шло вразрез с её принципами: ей пришлось поверить Драко Малфою, потому что собственный план не приносил желаемого. Песня: Boyfriend — Dove Cameron — Гермиона. Он отвлёкся от записей, когда услышал её шаги, и буквально завис, сканируя Грейнджер с ног до головы. На ногах у неё были чёрные лакированные туфли на шпильках, выше всё надёжно скрывала плотная мантия. Хотя, вероятно, не такая уж и плотная, если учитывать октябрьские холода, пробравшиеся в замок. Тео будто обжёгся, увидев её, и сразу же вернулся к записям. Неужели ему настолько претила мысль о том, что она была девушкой, сексуальной девушкой? Просто, наверное, не для него. Грейнджер отмахнулась от поспешных выводов, которые забирались в голову, как какие-то неопытные воры, круша и ломая мебель своей неуклюжестью. Она слышала погромы, слышала тревожные звонки, но пока успешно их игнорировала. Не спешила вызывать копов. Возможно, они больше не будут друзьями, но Гермиона считала себя достаточно храброй, чтобы попытаться намекнуть ему на что-то большее. — У тебя свидание? — тихо спросил он, на этот раз даже не глядя на неё. В бумагах на столе точно не могло быть ничего интереснее того, что она ему приготовила. — Не знаю, — соблазнительно прошептала Грейнджер. — Сам посмотри. Нотт так быстро поднял голову, что его каштановая чёлка нервно колыхнулась. — Профессор, — она сглотнула и стеснительно опустила взгляд на застёжку мантии, — я пришла извиниться. К счастью, Гермиона смотрела вниз и не видела реакцию на свои слова, поэтому могла без лишнего волнения продолжать задуманное. Пальцы почти ласкающе отстегнули ремешок, и мантия упала на пол, расплываясь у ног Грейнджер тёмным бесформенным облаком. Она осталась только в белье. Полупрозрачном, с искусной вышивкой, напоминающей причудливые лепестки. Зону лобка прикрывал маленький кусочек ткани, от которого тянулись две подвязки. Её рёбра были покрыты такой же невесомой тканью, которая, будто вуаль, крепилась к нижней части лифа. Комплект был настолько откровенным, что можно было без труда разглядеть твёрдые соски, пытающиеся разрезать нежный материал. Когда Гермиона наконец-то посмотрела на Тео, весь мир мгновенно сконцентрировался в его глубоко-синих глазах. Синих, как её бельё; синих, как самое мощное зелье похоти; синих, как океан, в который она планировала сегодня погрузиться с головой. — Вам нравится? Боже. Секунды, пока он молчал, тянулись слишком медленно, но она умудрялась наслаждаться даже таким томительным ожиданием, потому что чувствовала, что открывается нужному человеку. — Очень, — низким, почти рычащим голосом уверил её он. Желание от его ответа вспыхнуло ещё сильнее, и Грейнджер сжала бёдра, успокаивая стремительно распространяющийся жар. — Пути назад не будет, — добавил Нотт, и она почувствовала, как от этих слов исходит самая настоящая угроза, не имеющая ничего общего с её флиртом. — Я не делюсь. — Я знаю, — вздохнула Гермиона, но лёгкие, как назло, налились свинцом. — Я тоже не делюсь. — Подойди. Шаги до его учительского стола вторили резкому стуку сердца. Каблуки оставляли иллюзорные следы на деревянном полу, которые видела только она. Прокладывали путь, который уже не получится забыть. Когда её отделяло всего несколько метров от Тео, он одним движением смахнул всё со стола. Его дорогая, украшенная камнями чернильница опрокинулась со звуком финального аккорда. К ней же отправились бумаги, ватман и блокнот, куда записывались финальные результаты исследований. Грейнджер внимательно проследила за тем, как стол оказывается абсолютно пустым. Для неё. — В чём вы провинились, милая? Она чуть не задохнулась от тихого стона, который безуспешно попыталась сдержать. Его лицо. Боги, его лицо. Ямочки в уголках губ, прямой нос, несколько родинок чуть выше скул и расширенные зрачки. Гермиона уже забыла, какой он невыносимо красивый. — Я не успела написать эссе, профессор Нотт. — Она прикусила губу, отчего венка на его шее запульсировала сильнее. — Я бы хотела отработать наказание. Грейнджер присела на край стола прямо перед ним, пока он прожигал каждый сантиметр её тела синим пламенем своих магических глаз. Если бы у этого взгляда были руки, они бы оставили на ней синяки. — У меня учатся только старательные студентки. В дымке похоти она успела разглядеть вечно закатанные рукава строгой рубашки и ладони, опустившиеся по бокам от её бёдер. Она тут же почувствовала горячее дыхание на своём оголённом животе и инстинктивно вздрогнула. — Я очень старательная. Пробормотав ругательства, Тео поднялся на ноги и сократил пространство между ними до натурального ничего. Он был полностью одет, разве что пиджак остался на высокой спинке кресла, и от этого, от осознания, что она плотно зажата между столом и им, Гермиона ощутила себя распутной. Полуобнажённой, сексуальной, желанной. Такой, какой и хотела быть для него. — Ляг на живот, милая. Если Нотт не прекратит так обращаться к ней, она кончит ещё до того, как он к ней прикоснётся. Она попыталась аккуратно развернуться в кольце его рук, но всё равно задела твёрдый длинный стояк своей задницей. Если бы не шпильки, Грейнджер бы избежала столкновения с его ширинкой. Теодор был высоким, слишком, поэтому ей понадобился чёртов каблук в пятнадцать сантиметров, чтобы приблизиться к нему. Он резко наклонил Гермиону ниже, положив свою сильную руку ей на плечо, отчего она лишь беспомощно пискнула. — Я хотел трахнуть тебя с первого дня нашей встречи. — Его дыхание коснулось мочки уха, просачиваясь под кожу, глубже и глубже, заставляя раствориться в нестерпимом возбуждении. — В тот день твои красивые карие глаза стеснялись меня, когда я флиртовал с тобой. — Теодор подцепил одну из подвязок над ягодицей и натянул её на себя. — Как думаешь, они догадывались, что произойдёт? — Я… Нотт отпустил подвязку, и она со шлепком приземлилась на распалённую желанием кожу. — Ах! — стон сорвался с губ и разнёсся по пустынному кабинету небольшим эхо. — Ресторан, театр. Я боялся, что однажды не сдержусь. — Он проделал то же самое с левой подвязкой, и его улыбка слышалась вместе с каждым тающим перед глазами звуком. — Я хотел тебя, Гермиона. Всё это время. — Пожалуйста, — захныкала она. — Я больше не могу. Он даже не притронулся к ней, но тело уже вовсю безуспешно считывало его намерения. Его было много, он был везде. От предвкушения, что скоро Тео возьмёт её так, как ему вздумается, кружилась голова. — Сегодня ты не увидишь моих глаз, пока будешь кончать, — предупредил Нотт. — Ты согласна на это? — Я увижу их потом? Гермиона опустилась лбом на стол и попыталась выше приподнять бёдра. Её глаза блаженно закатились от нового соприкосновения с его брюками. Чёрт возьми, когда она успела так промокнуть лишь от его слов? — Конечно, милая. Всё, что пожелаешь. — Я согласна, профессор. Она не понимала, где заканчивается их игра и начинается он, но ей нравилось, каким Теодор был властным. Грейнджер соврала бы, если бы сказала, что не видела за его харизмой и очарованием дьяволят, плескающихся на самой глубине синих радужек. Она знала, что он всегда берёт то, что хочет. Без остатка. — Хорошо. Они не поцеловались перед тем, как его руки стянули тот жалкий клочок ткани, что прикрывал её снизу, но в их истории уже хватало многообещающих поцелуев, за которыми следовало лишь мрачное разочарование. Теперь он губами оставил влажный след на её пояснице, и это ощущалось в сто раз интимнее всего, что она испытывала в жизни. Он был одновременно нежен и груб. Гермиона чувствовала, что Тео не перестаёт думать о её наслаждении. В каждом его движении присутствовала безграничная уверенность, будто он наверняка знал все её секретные точки и желания. В его руках хотелось забыться, как в стакане с хорошим виски или за сигаретным дымом, и жгло в груди не менее яростно, чем от крепкого алкоголя или табака. — Ты прекрасна. Он огладил ладонью ягодицу, слегка сжимая её, пока другой рукой расстёгивал ремень. Грейнджер слышала стальной лязг пряжки и шорох упавших брюк, прежде чем ощутила, как его горячая головка скользит по ней, собирая скопившуюся влагу. Шлёпнув её по ягодицам, Тео спровоцировал целое цунами бесконтрольных чувств. Гермиону начало трясти, а руки с такой силой вцепились в стол, что она почувствовала лёгкое покалывание. — Ты должна говорить со мной. — Тео продолжал водить по ней членом, теперь стукаясь низом живота о её упругую задницу. — Пожалуйста! Войди в меня! Гермиона сжалась вокруг пустоты, когда он застонал и почти небрежно надавил на половые губы. Кабинет повалился в сторону, пока её голова снова металась от нетерпения. — Ты сожмёшь меня? Нотт отпустил член из рук и, войдя лишь немного внутрь, осторожно толкнулся вперёд. — Твою мать, — выдохнул он, не дождавшись ответа. — Да! Ещё! — Может быть немного больно. — Лёгкие вибрации его голоса ощущались как землетрясение в несколько децибел. Она готова была навечно затеряться под ним. — Пожалуйста! Её просьба превратилась в истошный крик, а затем в высокие стоны, которые один за одним выстреливали в проход между рядами парт. Она почувствовала его твёрдый широкий член глубоко внутри себя, и эта наполненность превратила её в одержимую. Нотт не солгал: сначала его резкие толчки были немного болезненными. Это было похоже на сладкую мышечную боль после изнурительных тренировок, которая оставляла за собой лишь чистую, ничем не разбавленную эйфорию. Он растягивал её постепенно, сильнее и сильнее, пока не начал стукаться о ягодицы при каждом погружении. Всё померкло — или её веки отяжелели настолько, что Грейнджер закрыла глаза. Его руки лежали на её талии и легонько подталкивали обратно на член. Полы оксфордской рубашки ласкали поясницу приятной прохладой. Все чувства обострились до невозможного, будто на ней были его очки с проклятым микроскопом, который увеличивал крошечные мгновения до размера чёртовой Вселенной. Древесный запах, что всегда ассоциировался у неё с Тео и уютом, теперь напоминал костёр в глухом лесу. Он стал тем единственным, что позволяло ей согреться. — Ты великолепна, совершенна, — говорил он между стонами. — Боже, Тео! Мне так хорошо! Чёрт! Гермиона не знала, за что схватиться; желание пульсировало в ней всё более неудержимо, и она понимала, что ещё немного — и всё внутри оборвётся. — Давай, милая. Покажи мне. Он перестал двигаться, но при этом упёрся головкой о место, больше всего умоляющее о трении. Рот приоткрылся в немом крике, но Грейнджер насадилась на его длину сама. Затем ещё и ещё, упиваясь животными рыками, которые она вырывала из Нотта, словно пуговицы с ненавистной твидовой жилетки. — Вам нравится, профессор? — задыхалась она между словами. Это обращение всплыло само по себе, но подстегнуло её быстрее заскользить по члену. Вперёд и назад. Вперёд и назад. Зов наслаждения уже гремел в ушах, порываясь оглушить её окончательно. Она прикусила губу, но мышцы внутри всё равно обхватили Тео сильнее. Гермиона не могла противиться возбуждению — не тогда, когда ей хотелось раствориться в нём окончательно. — Ты отлично справляешься, Гермиона, — похвалил Нотт, прежде чем схватить её за волосы и наклонить на себя. Угол сменился, и вместе с ним сменилось внутреннее напряжение. Он начал входить в неё рвано, жадно, и она сжимала его каждый грёбаный раз, подводя их обоих к неизбежному. Возможно, он сделал ещё один толчок, а может быть тысячу, но всё, что Грейнджер запомнила, — это то, как колючие мурашки пробежали с затылка вдоль спины, заставляя её онеметь. Она сотряслась от сильнейшего оргазма, стискивая в ладонях грудь и различая лишь низкий рокочущий звук его собственного освобождения. Когда в следующий раз Гермиона открыла глаза, она лежала на спине на его рабочем столе, а Тео напротив улыбался ей самой тёплой на свете улыбкой. — Если бы я знал, что у тебя такой способ избежать серьёзного разговора, я бы молчал с тобой круглые сутки. Она покраснела и прикусила указательный палец, игриво взирая на него снизу вверх. Он снова надел брюки, и, кроме взлохмаченных волос, ничто не указывало на то, что они трахались на этом самом столе каких-то несколько минут назад. — Расстегни её, — попросила Грейнджер, глядя на пропахшую их возбуждением белую рубашку. — Давно мечтала увидеть. — Только потому, что ты была очень послушной ученицей. Её уши ещё никогда так не горели, но стыда в ней было куда меньше, чем желания. Нотт быстро вытащил пуговицы из петель и сбросил рубашку резким движением плеч. Его твёрдая грудь и крепкий пресс с косыми мышцами, уходящими в самый низ… От желания провести по ним языком вдруг запершило в горле. — Вау, — только и смогла произнести она. Тео подошёл ближе и практически накрыл её своим телом, опираясь на руки по бокам. Она удивлённо уставилась на Нотта, когда он начал прокладывать влажную дорожку поцелуев к её груди. Он остановился лишь для того, чтобы нежно обхватить губами сосок и подразнить его шершавым кончиком языка. — Господи. — Гермиона задышала чаще. — Это нормально, что я снова тебя хочу? Он поднял голову — вблизи его тёмные волнистые волосы выглядели ещё соблазнительнее. Грейнджер вдруг подумала, что мечтает потянуть за них, когда он окажется внизу. — Нам некуда торопиться. И из его уст это прозвучало как «у нас есть вся жизнь».***
Поттер не дал ей разрешение приехать на Хеллоуин в Хогвартс. Глупо было надеяться на обратное, но Паркинсон не теряла веры и пришла к нему с предложением разыграть маленький спектакль. Понарошку напасть на Грейнджер или что-то в этом роде, но Гарри был непоколебим. На самом деле, чем дольше она общалась с Поттером, тем глубже залегали синяки под его глазами. Она даже не могла на него злиться: всё происходящее поглощало его энергию неумолимыми темпами. Наверное, нелегко родиться с осознанием, что ты новый мессия, но уж точно непросто существовать с этим званием всю оставшуюся жизнь. Панси усмехнулась своему сочувствию. С каких пор её волновало настроение Избранного? Но вот только после их последней ссоры ей постоянно снились его глаза. В них не было гордости или насмешки, которые Паркинсон отчасти желала там увидеть. Он растерялся. Правда растерялся. А значит, не имел ни малейшего понятия, что ему делать дальше. Если они хотят построить новый прочный мир в этой разрухе, им точно нужен человек, который поможет расчистить всё вокруг от обломков. Иначе фундамент не будет крепким, никогда. Она приготовилась закрывать клуб и теперь шла мимо одиноких бархатных диванов. Свет лился из коридора, где её ждала новая профессиональная охрана. Будущие жертвы её никому не нужной отваги. Остановившись у барной стойки, Панси быстро налила себе на два пальца Огдена, и в момент, когда она подносила стакан ко рту, со стороны выхода послышался грохот. Её нельзя было назвать беспечной после недавно случившейся трагедии, поэтому она сразу же оттолкнула виски, выставила вперёд палочку, с высоко поднятой головой встречая худший свой кошмар. — Тебе дали красивого охранника, — раздался ворсистый баритон Флинта, а затем и он сам показался из-за угла. — Уже спала с ним?