Незабудка

США, наши дни.

Лайе снилось море, мягкий песок, ласкающий обнажённые пальцы ног, крик чаек и тёплый ветер, треплющий длинные локоны и лёгкую ткань подола персикового летнего платья. Девушка блаженно улыбалась наконец приятной погоде и с упоением слушала смех любимого мужа и сына, резвящихся поодаль на небольших волнах и сама не сдерживала весёлые смешки, даже вода будто бы усмирилась перед счастьем семьи, наслаждаясь их наполненными любовью и заботой взглядами, нежными словами и касаниями, а главное – искренними чувствами, ненароком пропитывающими даже воздух вокруг. – Милая, идём к нам! – Влад помахал ей правой рукой из воды, другой крепко держа за локоть мальчика, чтобы того не унесла вода и захохотал, когда девушка слишком активно помотала головой из стороны в сторону. – Ну же! Я научу тебя плавать, обещаю. Со вздохом Лайя оглядела пустынный пляж, а после робко двинулась навстречу воде, ей темноволосая никогда не доверяла, но Басарабу верила безоговорочно. Погрузив нагретые от песка ступни в прохладную жидкость, она поёжилась и остановилась, привыкая к температуре, правда, Рокус не стал ждать мать и приступил к действиям. Когда первые брызги неожиданно полетели на платье, тёмными пятнами расплываясь по светлой ткани и прилипая к покрытым мурашками ногам, девушка вскрикнула и отшатнулась влево, где её уже подхватил на руки Влад и окунул по шею в воду. – Да вы.. – с возмущением вцепившись в плечи и шею мужа, Лайя от резкой смены температуры часто дышала и беспомощно барахтала ногами. У мужчины было как всегда горячее тело – казалось, его никогда не возьмёт никакой холод, кожа сама источала собственное тепло, загорелая и слегка смуглая из-за постоянного нахождения под солнцем, и бледность совсем не сочеталась с его образом жизни. – И мы тебя любим, – Басараб влажными, солёными губами оставил на лбу жены поцелуй и повернулся к мальчику. – Рокки, сынок, погрейся немного на берегу, хорошо? – Укутайся посильнее, птенчик, – крикнула вслед Лайя, плавно опуская ноги на более прохладное дно моря. Убедившись, что все указания выполнены, девушка повернулась к Владу, пленящего её талию кольцом рук, и ладонями вытерла его лицо от капель. – Ты замёрз? Она коснулась кончика его носа, с удивлением отмечая, что он слегка подмёрз, и потянула за плечи к берегу, но мужчина лишь крепче сжал худенький стан и мягко прижал свои губы к её, вовлекая в нежный поцелуй – и тогда под рёбрами проснулся дремлющий зверёк, приятно щекоча внутренности девушки, теплом разливаясь по телу до самых кончиков пальцев и с силой ударяя в голову, словно дурманящий алкогольный напиток. У неё от прерывистого дыхания мужчины голова кругом, а его несдерживаемый стон в губы и вовсе дал трещину самообладанию, хрупкие пальчики быстро скользнули к затылку Влада и зарылись в сырые тёмные волосы. Жар пленительной сетью овладел телами двух влюблённых, и казалось, словно вода нагрелась от их раскалённой оголённой кожи, а внутренний голос молил продолжать, и ни в коем случае не останавливаться. В семь часов утра Лайя распахнула глаза, машинально приложив руку к груди, где привычно быстро и гулко билось сердце, потирая снова в яблочко поражённое место – и так каждое утро. Девушка с облегчением падала в объятия ночи, но как только золотистые лучи солнца сквозь неприкрытые шторы пробирались в спальню и приносили с собой рассвет, глаза открывать не хотелось. Она мечтала остаться там, во снах, чтобы раз за разом перематывать старую, потёртую плёнку воспоминаний и ощущать себя дома. Потому что дом – вовсе не здание и не помещение, не город и даже не страна. Дом для неё там, где ей хорошо с любимыми людьми, где ждут и поддерживают. Где любят. Со вздохом Лайя уставилась в глянцевый натяжной потолок, прокручивая план на день, а потом стащила с себя одеяло и взглянула на ещё не изученный пейзаж за окном. Филадельфия – однозначно один из любимейших городов девушки, и при выборе своей комнаты она опиралась на живописный вид и присутствие, пусть и небольшого, балкончика, на который можно выйти, утонуть в широком кресле-качалке и с кружкой какао или бокалом вина проводить закат, окрашивающий привычную синеву неба в малиновый цвет. Иногда темноволосой упорно мерещился светло-красный, будто символизирующий кровь, но она лишь отгоняла надоевшие вековые мысли из головы и, взяв в руки скетчбук, выплёскивала эмоции на бумагу и создавала очередной шедевр – так говорил её сын, но сама Лайя никогда не переоценивала свои способности. Ещё один день девушка привычно провела за рабочим столом, разбирая принесённые поздним вечером Ноэ папки с документами. Они только вчера въехали в новый дом, и, чтобы отыскать ручку для правок, пришлось покопаться в многочисленных коробках, где лежали незаконченные старые наброски портретов, среди которых нашёлся взлохмаченный Рокус, Ноэ с оленьими рогами, Сандра с заманчивой улыбкой.. и Влад. Лайя спрятала первые три эскиза в третий ящик приятно пахнущего лаком письменного стола, а последний положила перед собой, разглядывая каждую деталь родного лица мужчины. Едва заметно улыбнувшись, художница вытащила из пенала с простыми карандашами излюбленный старый и медленными касаниями по акварельной бумаге продолжила прорисовку волос. Любимого она была готова рисовать по памяти, не упустив ни единой родинки и морщинки, даже спустя практически шесть веков разлуки. Это было одновременно её самым большим счастьем и тяжким проклятием – девушка никогда не забудет лица Басараба, но уже не сможет к нему прикоснуться. Каждый день в мыслях брюнетка создавала новый сценарий их встречи, казалось, что все варианты перепробованы, истасканы настолько, что один из них точно когда-нибудь сбудется, и в то же время с каждым днём вера во встречу постепенно угасала, ускользала из разряда «возможное» в пыльный ящик несбывшихся надежд. У Лайи от этого душу терзали когтистые лапы, вдоль и поперёк разрезая вновь срастающийся феномен, который ни потрогать, ни увидеть – лишь ощутить эфемерные границы нутром, а после они вновь растекались в пространстве, словно их никогда и не было. Из размышлений художницу вытащили торопливые шаги, и она схватила пару бумаг со стопки рядом и накрыла ими рисунок, тут же делая задумчивый вид и разглядывая отчёты о работе её компании. Глаза словно остекленели, а разум не мог выбраться из глубины, в которую погрузился при рисовании, и буквы никак не хотели складываться в единые слова. Девушка подняла глаза на вход, где арку плечом уже подпирал синеглазый брюнет и с удивлением оглядывал количество коробок в комнате. – Доброе утро, Рокки, – она расплылась в улыбке, рассматривая такого взрослого сына, по-деловому застёгивающего рукава рубашки по пути к ней. Он удивлённо приподнял брови, посмотрел на циферблат наручных часов и вновь взглянул на Лайю, присаживаясь на стул напротив. – Что? – Утро? – прищурился юноша, опираясь на дубовый край стола шоколадного цвета и пристально вгляделся в метающиеся глаза матери. – Уже половина второго. Была тяжёлая ночь? – он кивнул на стопку бумаг у края. – И мы же договорились, теперь я Эдриан. Брюнет взял пару верхних документов со стола, вчитываясь в содержимое, а художница тяжело вздохнула: и как она не заметила пролетевшего времени? За рисованием могла и жизнь пролететь, не то что пара часов.. А ей было так непривычно звать близкого человека другим именем, но положение обязывало это делать. И каждый раз, как девушка привыкала к новому, им снова приходилось подбирать другое, в этом – бесконечный минус бессмертия, но от него, увы, никуда не деться. «Были бы мы не на публике, всё могло бы быть куда проще..» – подумала Лайя, в размышлениях качая правой ногой. На самом деле, их подвешенное положение в десятки раз упрощал Ноэ, проделавший долгий путь вместе с ними – темноволосая бессовестно повесила на беса всю документацию, а он и не был против. Особенно мужчине полюбилось придумывать образы пожилой Лайи и инсценировать очередную смерть, а люди глотали любую ложь с наследниками ювелирной компании и поразительным сходством родственников. В Филадельфии Рокус настоял на своём настоящем облике, ведь иллюзии Локида заметно утомляли и причиняли много неудобств, и было решено – юношу выдадут за брата художницы. – Нашёл, – довольно ухмыльнулся Рокки. – Ноэ придумал нам фамилию «Бёрнелл». Как тебе? – Прошлая нравилась больше, – посмеялась девушка, забирая из рук сына бумагу и высматривая новое сочетание имён. – Хотя звучит вполне неплохо, надо признаться.. – Я чего пришёл-то, – на лбу парня образовались хмурые складки, и Лайя напряжённо замолчала в ожидании продолжения. – Ты забыла про встречу с партнёром, да? Оглушающая тишина овладела комнатой, а девушку словно холодной водой окатили. – Нет. – Мам. – Да. Вскочив со стула и в быстром темпе раскрывая по порядку коробки в поисках нужных стопок лицензий под заливистый смех юноши, темноволосая всё же нашла жёлтую папку где-то на дне среднего размера ящика и побежала к шкафу, перебирая, к счастью, выглаженные прислугой некоторые вещи. Сначала приложив к себе белый прозрачный топ с плотными чашечками в сочетании с классическими зауженными книзу штанами, а потом облегающее бежевое платье с глубоким декольте и откровенным разрезом от середины бедра левой ноги до колена, Лайя подняла голову и в немом вопросе взглянула на сына. Он задумчиво приставил по очереди вешалки ещё раз, а потом повесил платье в шкаф и оповестил о том, что у неё до встречи осталось всего пять минут. – Позвони Вивьен, чтобы предупредила партнёра о небольшой задержке, – приглушённо крикнула девушка из недр гардеробной, и Рокус, набрав секретаршу, вышел из комнаты матери, чтобы подготовить машину. Офис ювелирной компании “nu-mă-uita” был выполнен в светло-голубом стиле с внутренней жёлтой отделкой, ярко выделяясь на фоне серых, перекошенных зданий. Глянцевые, отражающие солнечные лучи окна занимали бо́льшую часть внешнего вида сооружения – это было красиво, современно и удобно – в самих помещения не казалось темно и не приходилось включать искусственный холодный свет в хорошую погоду. Да и яркая разноцветная мебель указывала на принадлежность офиса креативному персоналу, поднимала желание работать и творить, а это и было главной задумкой: приходя на рабочее место, получать неиссякаемый источник вдохновения и отличного настроения, ведь здесь создавались эскизы для украшений. А символом компании, конечно же, являлся нежный цветок – незабудка, красующаяся у входа, на ценниках и в самих ювелирных магазинах, рекламных постерах и вывесках. Здание отстроили совсем недавно, собственно, как и открыли, но люди уже вовсю включились в работу, чему невозможно было не радоваться – знать, что бизнес только идёт в гору спустя столько времени. Припарковавшись, Рокус вышел из машины, а следом – Лайя, направляясь к широким прозрачным матовым дверям. Они быстро открылись, и счастливая Сандра побежала к ним навстречу. – Как я давно вас не видела! – девушка по очереди тепло обняла друзей как всегда со сверкающей улыбкой и подмигнула довольному юноше. – Ты скоро по официальности переплюнешь нас всех. – Перестань делать ему комплименты, он же зазвездится, – рассмеялась Лайя, поспешно двигаясь ко входу, а остальные прибавили темп, чтобы за ней успеть. – Сандра, ты видела нашего потенциального партнёра? – Не довелось. И справок не навела, не успела, – грустно отозвалась подруга. – У Вивьен есть досье, там вся информация о нём. Почитаешь по пути или прямо на месте? По-моему, он не отличается дружелюбностью.. – В самом деле? Это плохо, – виновато заделав прядь волос за ухо, Бёрнелл махнула рукой секретарше, и та послушно протянула папку начальнице. – Сделай два кофе как можно быстрее, пожалуйста. Стукнув Сандру кулачком на удачу, Лайя, переместив документы и сумку в одну руку, повернула ручку и вошла в кабинет, встретивший её прохладой и неуместной для офиса тишиной. Не сразу заметив с левого бока мужчину, рассматривающего картины, девушка с усердием старалась защёлкнуть почему-то неподдающийся замок. Ей было неловко и стыдно за опоздание – теперь она ещё и не могла закрыть проклятую дверь своего же рабочего места. – Вы не отличаетесь пунктуальностью, мисс Бёрнелл, – холодный голос сзади словно размазал голову девушки по ровной белоснежной стене, и она уставилась на небольшое узорчатое окошечко двери. Ослабленные руки выпустили сумку, а следом полетели папки с бумагами, мешаясь с ключами и косметикой, рассыпавшейся по тёмно-коричневому полу, словно своеобразный орнамент. Лайя рывком развернулась к мужчине, мгновенно встречаясь с хорошо знакомыми синими глазами: в них на секунду мелькнуло удивление и интерес, но всего на секунду. Он смотрел на неё по-чужому. Равнодушно, раздражённо, в смятении – не верила. Себе в первую очередь. Брюнет сдвинул брови на переносице и, вытащив руки из карманов, склонился над бардаком внизу, складывая бумаги в одну стопку. У девушки в голове бардак не хлеще, чем на полу, громкий стук пульса в ушах и невидимые тиски, беспощадно сжимающие виски и глаза. Она судорожно перебирала в голове варианты исхода – иллюзия Ноэ? Сошла с ума? Точно слетела с катушек, представляя любимого в каждом лице встречающегося на пути мужчины. – Влад? – только и смогла вымолвить онемевшими губами Лайя и опустилась на колени рядом, неверяще протягивая дрожащую ладонь к его щеке.