Валахия, XV век.
Плотный неисчезающий туман кружил над верхушками елей и сосен защитным барьером на достаточном расстоянии от замка – его можно было увидеть лишь с самой высокой башни в ясную и солнечную погоду, оно тёмным пятном омрачало прекрасную картину густого леса, дымчатыми вкраплениями портило великолепный природный пейзаж, и глаз Лайи не раз подсознательно цеплялся за таинственное место, к которому Влад строго-настрого запрещал приближаться. Девушка и в голову не брала, почему мужчина так резко и категорично обрывал разговоры о северной части их территорий и почему туда больше не ступала нога человека, а люду было объявлено не появляться вблизи гор, чтобы по неосторожности не заплутать и не сгинуть в проклятой топи. Из болот живым никто не вернулся, кроме Влада – и его замкнутость и мрачность после похода не вселяла надежды на простую случайность. Поначалу народ сковал неконтролируемый страх опасности, почти осязаемое ощущение угрозы: они не спускали глаз с детей, всё реже совались в лес за добычей и ягодами, пока не научились уживаться с постоянной настороженностью и дыбом встающими волосами от наступления ночи. Ночью всё и случалось – пропадали животные, хворь не щадила ни стариков, ни женщин, ни детей, а урожайность снизилась до едва хватающего прокормить семью. В княжестве стоял запах крови и смерти, тёмные времена забрали тысячи людей, над домами висели тяжёлые тучи и вечные проливные дожди, пока в один миг безо всякой причины в земли не вернулся солнечный свет. В тот день у правителя появился сын. В тот день у народа словно вернулось зрение, они смогли нащупать путь к радости и светлым дням, провели их в праздновании и долгие семь лет запрещали вспоминать страшные годы. – Лайя, – голос сзади заставил девушку вздрогнуть и отвлечься от гипнотизирования серого плотного сгустка вблизи Карпатских гор. – Смута возвращается. Дожди уничтожают урожай. Народ в испуге и смятении. Она не повернула головы. Лишь опустила вниз глаза – знала. Люди горевали, замок замер в страданиях, а время будто бы остановило обыденное течение жизни. Народ сам насылал на себя беду, а Лайя будто бы постарела на несколько лет, свободные минуты растрачивая на изучение северных окрестностей: это немало настораживало Раду. Юноша занимался подготовкой к правлению по приказу султана Мехмеда, обещавшего в ближайшие дни посетить княжество и поскорбеть о потерянном брате, муже, великом господаре и блестящем воине. Но девушке не нужна была ни скорбь, ни жалость, ни сожаление. Она впервые так сильно жаждала мести. Лайя стала до жути молчалива: раньше её звонкий смех согревал холодные стены замка, а широкая улыбка освещала самые тёмные уголки и уничтожала грусть и печаль. Теперь вечером у камина никто не собирался. Пахло сыростью и чувство жгучей горести тяготящим пеплом оседало на плечи и липло к ладоням и пальцам, въедалось в ключицы и кожу лица, а следы от вошедших в привычку складок на лбу проглядывались издалека. Неделя казалась годом, час – неделей, а минута растягивалась в серый, ничем не приметный день сурка, и лишь нескончаемый поток вопросов Рокуса приводил госпожу в чувства. Он – единственное, что у неё осталось от любимого человека. Он маяком светил сквозь неприступную стену, старательно воздвигнутую девушкой вокруг них двоих. Он – птенчик, указывающий утопающему во мраке солнцу путь домой. Темноволосая, как и всегда, знала, что ей делать, находила выход из любого, казалось бы, безвыходного положения. Она слишком любила свой народ, чтобы оставить его наедине с надвигающимся несчастьем, с неотвратимой встречей со смертью близких; сейчас Лайя точно знала, что это такое, и никому, даже в порыве лютой ярости и гнева, никому не смогла бы этого пожелать. Она слишком любила удивительно красивую природу даже в отвратительно склизкую и пасмурную погоду, любила каждое растение и дерево, каждый цветок и гриб. Она слишком любила загадочные архитектурные сооружения, своим видом устрашающие каждого чужака с дурными намерениями и в то же время с ослепляющей привлекательностью приглашающих мирных гостей. Она слишком любила Валахию. Она слишком любила Влада. – Оставь это мне, – в голосе Лайи сквозил неприсущий ей холод, и Раду неожиданно вздрогнул, словно получил пощёчину. – Вы нашли их? – Ты знаешь, за такой короткий срок это невозможно.. – вздохнул парень, делая пару шагов к всё ещё отворачивающейся от него девушке. – Нужно больше времени, Лайя. И нужно возвращаться. Ты чахнешь, становишься.. – У нас нет времени, – перебила темноволосая, всё же решив взглянуть в глаза юноши. – Я хочу, чтобы мы отплатили той же монетой, Раду. Я хочу, чтобы за наше горе ответили виновные. Неужели ты этого не желаешь? Она перешла на шёпот, рассматривая бегающие из стороны в сторону глаза будущей главы родных земель. Ей лишь хотелось, чтобы он её понял. Чтобы осознал, что время – безжалостная иллюзия, играющая с ними в хитрую игру, что они все – его вечные пленники, что в определённый момент ему надоест с ними возиться. Лайе необходимо его разбить, выпутаться из стальных оков, перестать волочить за собой тяжёлые цепи и вынашивать навязчивую мысль о свободе. – Месть на тебя не похожа, – Раду с тоской покачал головой, не прерывая зрительного контакта. – Она сделает только хуже. – Тело Лео даже не нашли спустя целую неделю, – дрожащими губами, с запинками произнесла девушка, взяла парня за плечи и тряхнула. Она продолжила с паузами, чтобы до брюнета, наконец, дошёл истинный смысл. – Влада, твоего брата, жестоко растерзали. Наших воинов обезглавили. А ты сидишь и ждёшь султана? Почему ты так уверен, что он не наш враг? Снова плакала, но уже не от отчаяния – от злости, от непонимания, от бессилия. Что она могла сделать без поддержки господаря, не дёрнувшим ни пальцем в поисках виновных? Что, если он.. знал, кто совершил злодеяния? Лайю будто ударило током: юноша с таким блеском в глазах ждал прибытия Мехмеда, с таким восхищением рассказывал о годах в Османской империи и со счастливой улыбкой описывал тогда ещё шехзаде, что у девушки закончились все слова, оборвались все нити здравого рассуждения. Ей не хотелось даже принимать эту безумную мысль, но она подлым образом закралась в рассудок и осталась там. – Что ты такое говоришь? – Раду в испуге оглянулся, с облегчением обнаружив пустую винтовую лестницу. Его глаза сверкнули неодобрением, и парень порывисто скинул руки темноволосой со своих плеч. – Приди в себя. Ты обезумела от горя. За ужином я хочу видеть тебя в полном здравии, это мой приказ. Быстрые шаги удаляющегося юноши стучали в такт с учащённым пульсом Лайи. Волна паники и тревоги с головой накрыла девушку, отрезвила опьянённый разум, направила на путь, который она старательно оставляла напоследок, когда не будет и малой надежды на другое решение. Темноволосая громко сглотнула, вновь разворачиваясь к окну, которое активно омывалось дождём снаружи, и вгляделась в сгибающиеся от сильного порыва ветра верхушки елей – завтра всё обязательно решится. Рано утром, когда холодный ветер угрожающе завывал за стеклом, госпожа собрала немного припасов в корзинку, накинула на голову капюшон тёмно-синего тёплого плаща и вышла из спальни. Замок спал, как и спали его обитатели, и мёртвая тишина здания сопутствовала решительно шагающей по коридору девушке. Она лишь ненадолго остановилась, вошла в спальню спящего сына и села у его кровати, невесомыми касаниями поглаживая голову размеренно сопящего мальчика. В свои годы он многое повидал, стал серьёзнее относиться к простым вещам, больше не ждал вечера, чтобы провести время с отцом, но всё ещё с надеждой оборачивался на входную дверь перед сном. Ребёнка нельзя приучить перестать верить в чудо – оно его спасает. Как и спасает всякого взрослого, у которого всё ещё остались силы во что-то верить. – Мой милый, – прошептала Лайя, холодными губами прижимаясь к тёплому лбу Рокуса, и он немного приоткрыл глаза. Протёр их, словно пытаясь понять, правда ли видит перед собой мать или ему видится в сладкой дрёме. В последнее время он стал ещё сильнее бояться её потерять. – Привет, – сонно пробормотал мальчик, пытаясь сесть на кровати, но девушка мягко вернула его назад на подушки. – Куда ты? – Спи, маленький, я всего лишь предупредить, что ненадолго отлучусь, – едва заметно улыбнулась темноволосая, а потом ещё раз поцеловала его в щёку. – Ты пообедаешь, и я приду. Принесу свежих цветов. Найду твои любимые лиловые колокольчики. Хочешь? – Хочу, – в ответ улыбнулся Рокки и кивнул. – Только вернись скорее. – Я быстро, – пообещала Лайя и подоткнула одеяло под бока сына. У входа она ещё раз повернулась и помахала рукой, а потом закрыла дверь в комнату и глубоко вздохнула. По коридору поползли ароматные запахи с кухни, девушка подняла корзинку, натянула капюшон посильнее, опустила голову и ускорила шаг до выхода. Никого не встретив по пути, что показалось ей огромной удачей, госпожа вдохнула тяжело оседающий в лёгких воздух – он словно заполнил их полностью, так, что стало трудно дышать. Ей казалось, что это было от паники – и она оказалась как никогда права. Топь тянула Лайю к себе, ноги сами прокладывали путь, она в полном бреду с булькающими звуками пробиралась через болотистую местность, погружая стопы в зеленоватую жижу. От этого ноги насквозь промокли и замёрзли, девушка пару раз останавливалась из-за сводящих судорогой пальцев. Она слышала неразборчивый шёпот, и, словно раздвигая руками вязкий, будто бы маслянистый туман, не могла найти источник мерещившегося ей голоса. Вороны стаями кружили над деревьями, предвещая грядущее бедствие, пробирающий до костей ветер сдирал капюшон и трепал сырой подол. Темноволосой казалось, что она бродит в лесу уже несколько часов, что она попала в безвременье и теперь обречена скитаться по болотам в поисках спасения. Но перекошенный, прогнивший домик развеял непривычные ощущения девушки и теперь в груди разрастался поедающий страх. Отступать было некуда: Лайя не помнила дороги назад, и осознание этого болезненно скручивало её внутренности в тугой ком. Поступок девушки был не обдуман, эгоистичен, она, ведомая одному Богу известной силой, подталкиваемая мглой, шагнула к заросшей мхом меж острых камней тропинке. В нос ударил запах затхлости, пыли, ветхая дверь качнулась от внезапного порыва ветра с отвратительным треском. Впервые перед глазами возникло осуждающее лицо Влада, и темноволосая отшатнулась. Его печальные, как всегда глубокие и нежные глаза в упор смотрели на любимую, а губы твердили «Не входи, Лайя. Беги отсюда!». Она молчала. Зажмурилась, растворяя сомнения вместе с видением, а когда вновь огляделась, мужчина пропал. И от этого ей стало так обидно, так ноюще и горько, что где-то в районе груди вспыхнул хорошо известный гнев. «У меня напрочь отсутствует инстинкт самосохранения» – покачала головой девушка и занесла руку над дверью. Та противно скрипнула и приоткрылась, вызывая у госпожи толпы мурашек на теле. Из дома повеяло плесенью, прелыми яблоками и знакомыми ей травами, но распознать их сразу почему-то не смогла. Внутри царила непроглядная тьма, руки автоматически стали искать точку опоры, как вдруг послышался шорох и возня, вспыхнули несколько свеч. Подрагивающий огонь слабо освещал обезображенное лицо старухи: многочисленные шрамы и рубцы, дряхлая, сухая кожа и побелевшая радужка левого глаза. Крик застрял где-то в горле Лайи, она в оцепенении застыла, округлившимися глазами разглядывая костлявые пальцы, монотонно стучавшие по деревянному столу, и наконец сглотнула. – Ожидала принцессу? – кашляющий смех заполнил комнату, и девушке на миг показалось, что крыша покачнётся и рухнет от громкого звука. – Я знала, что ты придёшь. – Откуда? – охрипшим голосом сразу же спросила госпожа, но потом осмелела – всё равно у неё уже не было выбора, подошла к деревянному стулу и медленно опустилась напротив, осматривая привыкшими к темноте глазами помещение. Оно не внушало доверия, а многочисленные склянки и незнакомые пучки растений отнюдь не улучшали ситуацию. – Ты придаёшь мне сил. Ты меня питаешь, – совершенно спокойно ответила старуха. – Я слишком хорошо чувствую твою боль.***
США, наши дни.
– Впечатлён, что Вы.. – мужчина остановился на полуслове, в полном молчании и недоумении уставившись на вспыхнувшее красным лицо Лайи. Он отклонил голову от ладони девушки, оставив её одиноко висеть в воздухе. – Всё в порядке? «Нет!» – кричала пошатнувшаяся психика Бёрнелл, теннисным мячиком отбиваясь от ограничивающих её стен. Она смотрела в родные глаза, сдерживала бурю чертовски сильных эмоций, её безумно колотило, от конечностей отлила кровь, а Влад не чувствовал ничего, лишь неловкость и растерянность. Её это ранило куда-то под рёбра, совсем рядом с качающим кровь органом: в него было бы слишком легко и быстро. Влад её не помнил. Конечно же, он совсем её не помнил – иначе обязательно бы нашёл, где бы она ни была, потому что их магнитом тянули друг к другу высшие чувства, у них в душах одинаковые метки, в разлуке пылающие мукой и отчаянием, в голове высечены их имена, связанные тонкой нитью совместных судеб, и сердца радостно выписывают пируэты при случайных прикосновениях и взглядах. У них любовь, что ни на есть настоящая и верная, и именно это уникальное, но простое и всем привычное явление вновь столкнуло их лбами в самый неожиданный момент. Даже когда девушка ожидала его практически шесть сотен лет, судьбе удалось удивить, поразить и изумить, мастерски, тонко и с изысканной иронией. Над ними точно насмехались свыше, издевались, иначе как ещё Лайя могла назвать это терзание, длящееся так долго и так несправедливо? Но он был сейчас здесь, перед ней, целый и невредимый, и даже недовольный и серьёзный взгляд девушка хотела видеть перед собой часами, исследовать каждый миллиметр желанного тела, пробираться в каждый уголок его души и слушать, слушать часами и днями его тихий, но вкрадчивый голос, совсем не вникать в суть слов или, наоборот, поддерживать разговор, лишь бы он не уходил, не останавливался, не прекращал – смотрел на неё необычайно василькового цвета глазами и позволял хотя бы на миг в них раствориться. – Да.. Извините, мистер..? – Басараб. – Извините, мистер Басараб, я ошиблась. Вы напомнили мне одного человека.. – Лайя заставила себя отвести от него глаза и смущённо прокашлялась. Его фамилия однозначно сбила её с толку ещё раз. – Прошу, присаживайтесь. Я получила не всю интересующую информацию из документов, – «а точнее, совсем никакую» – пронеслось в голове девушки, и та едва сдержалась, чтобы не улыбнуться своим мыслям. – Поэтому разрешите мне задать пару вопросов. – Сколько Вам угодно, – Влад кивнул, присаживаясь в большое кожаное кресло напротив и ослабил повязанный на шее платок. А Лайя ему, несомненно, снилась. Её лицо мучало его в последнее время всё чаще, он видел лишь отрывки её завораживающей улыбки, словно наяву чувствовал поцелуи мягких губ на своих щеках, при пробуждении всё ещё ощущал её ладонь в своей, а звонкий голос на повторе преследовал его мысли. Он видел не только её – юная Лале также овладевала сознанием, они были неотличимо друг на друга похожи, и ему уже стало казаться, что она – одна девушка из разных миров, но докопаться до истины – недостижимо или вовсе невозможно. Это сводило с ума. Сны без ставшего необходимым лица приносили Владу тревогу и раздражение, он был бесконечно зависим от ожидания ночи и зависим от той, кого никогда не встречал. От той, кого, возможно, даже не существовало. Для Басараба было сущим безумием – привязаться к плоду своего воображения. Кофе остывал на столе, пока мужчина сидел в беседке, наслаждаясь тёплым, летним ветром, и проверял документы по работе. Он погряз в делах бизнеса, полностью отодвинул в сторону реальную жизнь, закапываясь в бумагах и отчётах, постоянно летал на деловые встречи и утверждал самые выгодные сделки. Влад давно не нуждался ни в деньгах, ни в славе, он обеспечил свою жизнь так, как желал этого с детства, стал увлекаться редкой борьбой на мечах и фехтованием, по расписанию и без уделял кучу времени плаванию и разбирался с обустройством замка. Басараб вовсе не планировал покупать столь огромное место для проживания, он рассматривал современные, напичканные информационными удобствами дома и не находил полюбившегося душе, пока не побывал в Румынии. Мужчина происходил из именитого рода – из рода Влада Дракулы, кровавого, но великого предшественника, и, даже не углубляясь в историю, знал о своём внушительном наследстве. По правде говоря, брюнету просто не хотелось возиться с замком – явно его устаревшие стены не были пригодны для проживания, да и жизнь у чёрта на куличиках тоже не привлекала. До тех пор, пока не выпал шанс осмотреть сооружение и оценить по достоинству его великолепие, старинность и утончённость. Влад испытывал совершенно новые, неизведанные чувства, оглядывая возвышающееся в гордом одиночестве здание, он словно попадал в другой мир, прохаживаясь по длинным коридорам, слушая приятный стук каблуков туфель по каменному полу. Он чувствовал себя на своём месте, необычно, странно, но тепло и комфортно, как не чувствовал в навороченных новейшими технологиями виллах. Теперь он с гордостью звал замок своим домом. – Валентин, подготовь машину, – громко позвал Басараб, разглядывая фотографию девушки в одном из журналов, которые он впервые за всю свою жизнь от скуки решил открыть, и через пару страниц наткнулся на знакомое лицо. Это была она. Это определённо точно была она. Влад внимательно прочитал статью о смене владельца крупной ювелирной сети и с удивлением отметил название на румынском языке. А ещё её звали Лайя. Мужчина пару раз перечитал подпись – ему не мерещилось. Как не мерещилась выученная до деталей широкая улыбка и выразительные глаза. Лишь чувство внезапного облегчения дало ему долгожданную затрещину: «Веду себя как наивный мальчишка». И всё же тесное ощущение тоски поселилось в его груди, двигая все остальные чувства в сторону. Ему было необходимо хотя бы раз её увидеть. Хотя бы раз дотронуться до той, что без спроса и предупреждения подчинила себе все его мысли и эмоции. Что властно правила его разумом. Что без его согласия мелькала в прохожих. – Почему Вы выбрали именно эту компанию? – подняв заинтересованный взгляд на Влада после придирчивого допроса по обещанному поставлению материалов, их рода и месторождения, девушка скользнула глазами к его и наткнулась на изучающий прищур. Этот вопрос был, скорее, личного характера. Но она и не обещала ему только рабочие. – M-a atras titlul, – с любопытством отметив, что Лайя заинтересованно склонила голову и ничуть не смутилась, продолжил. – Stii sa vorbesti romaneste? – Vorbesc perfect romana, – не задумываясь, ответила темноволосая, замечая его удовлетворённое выражение лица. – И всё? Вас привлекло лишь название? – Из множества вариантов – да. В первую очередь я обратил внимание на него, – пояснил мужчина, слегка подавшись вперёд. – Потом я изучал всю мне доступную информацию о Вас, мисс Бёрнелл, – он замолчал, наблюдая за её реакцией: немного выше подняла подбородок, но не прокомментировала. – И историю ювелирной. Меня всё устроило, и требования, выданные мистером Локидом, полностью соответствуют моим ожиданиям. «Что?» – завопила внутри Лайя. – «Ноэ виделся с ним и ничего мне не сказал? Вот же.. чёрт! Да я его..» – гневные мысли прервал звук открывающейся двери, и Вивьен зашла в кабинет, усердно стараясь не опрокинуть чашки и закрыть сломанный замок. Этого сделать всё же не удалось, и девушка поспешно поставила серебристый поднос на стол, пожелала приятного аппетита в ответ на благодарность и ретировалась, всё же с третьей попытки защёлкнув дверь. Бёрнелл уже мысленно подбирала варианты нового кабинета, пока наблюдала за тщетными попытками секретарши обуздать взбунтовавшийся против них всех офис. – Угощайтесь, мистер Басараб, – темноволосая улыбнулась, а потом вновь уткнулась в бумаги. – Надеюсь, Вы пьёте кофе? – Благодарю. Кофе – часть моей жизни, – кивнул мужчина, вежливо отпивая глоток. – У Вас остались ещё вопросы? Лайя, просканировав глазами досье до конца, вновь сложила листы в стопку и положила перед собой. – Только один. Что Вы ожидаете от меня, как от партнёра? – Честности. Отдачи. Мастерства, – Влад делал остановки после каждого слова. – И выполнения моих условий. Девушка напряглась, ожидая от мужчины завершения мыслей. Он требовал справедливые вещи, которые, как она надеялась, готов исполнять сам. Лайя с трепетом наблюдала за сидящим напротив человеком и чувствовала, как безнадёжно проникается его уверенностью и харизмой. Бёрнелл уже была по уши в него влюблена, и, тем не менее, влюблялась в него ещё раз. Влюблялась в него каждую секунду рядом заново, ещё сильнее, ещё глубже и безвозвратнее. И в ней теплилась благодарность за эту возможность – вновь познакомиться с ним. Вновь получить шанс на то, что мужчина почувствует к ней тягу. Вновь, будто впервые, поцеловать его. И с теми же мыслями она боялась, что он никогда её не вспомнит. И уже никогда не прикоснётся с былой пылающей любовью. Никогда при взгляде на Лайю не почувствует, что она – его. И никогда не вспомнит, что у них есть сын. – Каких условий? – настороженно спросила девушка, ставя кружку на стол. – Я настаиваю, чтобы главный офис находился в Румынии, – он тоже вернул посуду на поднос. – Не поймите меня неправильно. Вы бы сильно упростили мне жизнь. К тому же, нам предстоит подписать множество документов и перелёт в другую страну неизбежен. Так почему же не задержаться там на пару недель, чтобы ни Вам, ни мне не приходилось постоянно выезжать друг к другу? Я предоставлю жильё, Вы можете об этом не беспокоиться. В замке много места, комнат найдётся на всю вашу рабочую команду. Девушка хмыкнула, сцепляя пальцы в замок и чуть сильнее опираясь на стол. Она была полностью сбита с толку, не ожидала такой поворот событий и судорожно перебирала в голове достойный ответ. Одно упоминание о пребывании в замке вместе с Владом бросало в приятную дрожь, и в то же время вернуться туда спустя столько времени казалось убийственной затеей. В конце концов, он даже в новой жизни поселился там. Означало ли это, что у неё есть надежда на то, что мужчина однажды вернёт себе воспоминания? – Это серьёзный вопрос, требующий совместного решения, мистер Басараб. Я не могу решить в одиночку, – наконец ответила Лайя, и после пары секунд молчания продолжила. – Последний раз, когда я была в Румынии, мне очень запомнился. Я была бы не против.. погостить там ещё некоторое время. Но обещать установку главного центра именно там не могу. Всё куда сложнее, чем на словах. – Разумеется, я готов подождать. Однако.. – он встал, поправляя пиджак. – .. это моё условие. Он будто бы не оставлял ей выбора, лишь иллюзорно позволяя ей поразмышлять. Влад однозначно намекал, что следовать они будут его правилам. К тому же, это не казалось наглым – вместо целого списка требований от их компании он просил лишь несколько. Это настораживало, и в то же время Бёрнелл нечего было ему предъявить. Мужчина не заставлял. Не принуждал. Он давал ей полную свободу, а Лайя почему-то не хотела выбирать. Она стояла на развилке дорог, не зная, на какую тропинку шагнуть: быть в непосредственной близости к нему или прокручивать в голове предупредительные слова старухи и соблюдать хоть какую-то дистанцию. Девушка всеми фибрами души тянулась к Владу, но также понимала, что везде есть свои «но», и некоторые из них могут значительно ему навредить. – Я думаю, пора познакомиться с моей командой. Как Вы на это смотрите? – собрав принесённые вещи, темноволосая повесила на плечо сумку. – С удовольствием, мисс Бёрнелл. Поймав в коридоре ошарашенный взгляд Сандры, до этого активно беседующей с Вивьен, Лайя понимающе поджала губы и указала на входную дверь. Подруга без лишних вопросов последовала сзади, ускоряя шаг, чтобы их догнать. На улице слышались приглушённые голоса Ноэ и Рокуса: те о чём-то разговаривали и смеялись, и когда все пятеро оказались в поле зрения друг друга, молчание охватило пустынную парковку. – Что ж.. – замялась девушка, взглядом буравя усмехающееся лицо беса, которого Бёрнелл мысленно избивала лежащей в руке папкой. – С мистером Локидом вы уже знакомы, – Влад утвердительно кивнул, пожимая руку блондина в знак приветствия. – Меня зовут Сандра, – она пошла навстречу, – Я – арт-директор компании. – Влад, – мужчина не улыбнулся, но открытый взгляд показывал его расположение. Среди присутствующих никто не ожидал иного поведения, и кончики губ Лайи сами потянулись вверх. – Рад познакомиться, мисс..? – Я предпочитаю по имени, если Вы не против, – сдержанный кивок установил между ними маленькую договорённость. – Взаимно. Басараб повернулся, встречая напряжённый взгляд Рокуса, ожидая от парня представления. Тот изрядно заставил темноволосую разнервничаться, и та собиралась уже спасти накаляющуюся обстановку, как юноша улыбнулся и протянул ладонь для рукопожатия. – Эдриан Бёрнелл, – поймав удивлённый взгляд Влада, тот добавил. – Брат Лайи. – Приятно с Вами познакомиться, – пожал руку и, не теряя времени, продолжил. – Я вылетаю завтра в одиннадцать часов утра. Был бы признателен, если бы вы дали ответ до конца дня, – мужчина взглянул на художницу, зная, что та понимает, о чём идёт речь. Пожелав новым знакомым хорошего вечера, Басараб направился к машине, и, ни разу не обернувшись, выехал с парковки. А Лайе было невыносимо тяжело отпускать его вновь. Словно на смену трепета и волнению пришло привычное опустошение. Ей хотелось броситься ему вслед.