***
«Помни, – сказала ведьма. – Раз ты примешь человеческий облик, тебе уж не сделаться вновь русалкой! Не видать тебе ни морского дна, ни отцовского дома, ни сестёр! А если принц не полюбит тебя так, что забудет ради тебя и отца, и мать, не отдастся тебе всем сердцем и не сделает тебя своей женой, ты погибнешь; с первой же зарёй после его женитьбы на другой твоё сердце разорвется на части, и ты станешь пеной морской» Лео задумчиво отложил книжку с потёртой обложкой на стол, оставив половину книги дожидаться, когда он вновь примется за чтение и поймает то самое настроение перебирать библиотеку в поисках захватывающих историй. Нолан не был одним из тех, кто согласен уткнуться в бумажки вместо того, чтобы насыщать свою кожу солнечной энергией и витаминами – он скорее соберётся на пляж и окунётся в прохладную речную воду или устроит себе спортивный забег или даже отправится в поход на природу. В последние несколько недель парень чувствовал своё с ней единство, силу и прилив эмоций в естественной среде и поэтому его туда беспрестанно тянуло и влекло. Да так, что рыжеволосый не мог противиться этому первобытному желанию ощутить себя в безопасности. Там он будто бы был дома. Но взамен Лео бороздил просторы замка и каждый раз открывал для себя что-то новое, непознанное, будь то пустая пыльная комната, куда ещё не добрались золотые быстрые руки Валентина или блестящая от чистоты пыточная. Кстати говоря, изучая орудия давних наказаний, парень как раз-таки коротал время и полностью забивал голову ненужной информацией, чтобы вытеснить всё возрастающие вопросы. Потому что ответа-то было негде искать, а без них он запросто сойдёт с ума. Раньше Нолан не верил Владу и списывал его помешанность на Лайе на образ прекрасной девушки, который она непринуждённо поддерживала. Бёрнелл поистине красива и умна, креативна и обладала способностью располагать к себе людей, была добра сама по себе и ничуть не наигранно заботилась о других, и эти качества смогли свести с ума даже такого каменного, делового человека как его драгоценный друг. Хотя парню казалось, что это совершенно невозможно и если у него и будет когда-либо пассия, то лишь по расчёту и выгоде. Ну или, может, потому что ему однажды захочется почувствовать себя любимым и значимым. Но теперь Лео в конце-концов убедился, что Басараб умел отдавать. И речь была вовсе не о чём-то материальном и осязаемом: рыжеволосый был уверен, что чувствами Влад делиться не станет ни с кем, кроме него. Тяжёлая жизнь сироты сказалась на нём только в плане отчуждённости и закрытости, и кроме Нолана никто не видел искренность и расслабленность брюнета. До этих пор. – А ты снова в саду, – улыбнулась девушка, опускаясь рядом на подушки. Длинные качели-качалки с негромким шорохом двигались из стороны в сторону, то погружая сидящих в тень, то выставляя под палящие лучи солнца. – Хоть когда-нибудь отсюда выходишь? Лео приоткрыл прищуренный глаз и рассмеялся самым чистым и искренним смехом. Рядом с ней ему постоянно хотелось это делать. Наверное, потому что она поднимала внутри него что-то пыльное, что-то забытое, что-то такое нужное и приятное. – Да, когда Валентин зовёт поесть, – кивнул Нолан. – Мне тоже здесь нравится, – внезапно серьёзно ответила Бёрнелл. – Не представляю, как можно целыми днями сидеть в четырёх стенах и не выходить.. А рыжеволосый представлял. За последнюю неделю он едва ли вышел за порог собственной комнаты. А сейчас сидел рядом с причиной своей бессоницы и почему-то не злился, а только ощущал непонятное тепло внутри и желание нежно щёлкнуть по её милому сморщенному носику. Это была однозначно не влюблённость. Восхищение? Безосновательное доверие? Очарование красотой? Попадание в её открытый капкан? Лале плела ему венки и перебирала длинные волнистые волосы, пела песни о цветах и счастье, рассказывала о своих мечтах и не позволяла смотреть наброски талантливых рисунков. Аслан повторял одну и ту же сказку о солнце, дарил ей целое поле тюльпанов и звал «ласточка», вырезал из дерева причудливые фигурки и по утрам поджидал на одном и том же повороте вместе с Владом, чтобы утащить важную сердцу девчонку, крепко обнять и не отпускать. А она и не была против. Девушка оставляла невесомые поцелуи на их лбах и убегала по делам, а они, как тронутые устами святой богини, смотрели ей вслед, пока в воздухе не перестанет витать её лёгкий, фруктовый запах. – Иногда это действительно необходимо, – Лео прикрыл глаза и откинул голову на спинку качелей. – Когда в голове настоящая каша – особенно. – Что ты имеешь в виду? А в виду он имел, конечно же, Лайю. Девушку, появившуюся из ниоткуда и подчинившую два непреклонно свободных разума, не терпящих никакой власти. Кроме неё – ей охотно поддавались, ей, как зачарованные, преподносили свои головы в жертву и в общем-то не сильно расстраивались, если вдруг однажды их потеряют. Без неё будет уже не то. Без неё уже не хотелось. – Много вопросов и мало ответов. И все в один момент, – признался Лео. – Тебя что-то тревожит? – парень даже не удивился её настоящей обеспокоенности. «Ты» – легко и просто ответил рыжеволосый в своей голове. Но вслух произнёс лишь: – Пустяки. Лайя, с утра так уверенно собирающаяся покинуть просторы Румынии, теперь так же уверенно себя винила. Она оставила бы здесь абсолютно всё, что любила. Остыла бы от происшествий ночи, одумалась – по идее, назад дороги быть не должно. Но она бы была. Впервые. – Ты знаешь, солнцу необязательно светить всегда, Лео, – уголками губ Бёрнелл нарисовала на лице кривую, но красивую улыбку. – Всем нужна тень. Именно в ней мы понимаем, кто мы такие. Именно там проверяем на прочность самих себя. Отдаляться от других временами – нормально. Твои близкие должны тебя понять. Легко любить человека, который всегда веселится и шутит, – она вдруг позволила себе потеряться в его сверкающих изумрудных глазах. – Но за любой улыбкой – горечь и большой опыт. – Может, я просто душевнобольной с эмоциональными качелями? – он совсем по-кошачьи склонил голову, в отблеске вьющихся волос представляя красивый бутон тюльпана и воображение само дорисовало роскошные нефритовые серьги и так идеально вписывающуюся тиару. – Все мы душевнобольны, – пожала плечами брюнетка. – Вопрос в том, кто сколько может выдержать. Нолан согласно кивнул, ладонью пролез вглубь растущего рядом чубушника и выудил крупный, красивый белоснежный цветок. Он протянул руку и аккуратно положил его за ухо замершей художницы. Под пристальным взором парня девушка опустила глаза на его расслабленную руку совсем близко от её тонкого мизинца. Ему хотелось рассказать ей про сны. Рассказать о чарующих глазах Лале, так сильно похожих на её, о том, как ловко и приятно её тонкие, прохладные пальчики щекотали горячую от её же прикосновений кожу головы и как нежно она перебирали длинные, кучерявые локоны Аслана. У него табун мурашек, внутри – целый рой бабочек, а в голове вместо мозгов ветер обдувает её имя и безрезультатно пытается забрать с собой изящный изгиб хрупких обнажённых плеч. Их хотелось укрыть своими объятиями. И её – тоже. – Тебе идут цветы, Лайя, – тихо подметил Лео. – Ты словно часть их. Единственный в своём роде вид. «Они причиняют мне много бед, – отозвалась про себя девушка. – Потому что это они – часть меня» – Ладно, я думаю, ты пришла сюда побыть в одиночестве, а не составить мне компанию, – не дав ей ответить, Нолан вскочил на ноги и помахал ей рукой. – Нет, всё в порядке, я только рада.. – Увидимся, – уже приглушённо ответил парень, удаляясь от качелей. И едва удержался, чтобы не добавить «ласточка». А Бёрнелл крутила в руке цветочек и мыслями возвращалась в далёкую Османскую империю к полю, полному тюльпанов, и к коленям, по которым в виде солнечных лучиков были раскиданы золотистые локоны дорогого сердцу друга.***
В бодром расположении духа Влад шагал по длинному тёмному коридору, в котором теперь уже непривычно было тихо и пусто. Мужчина так быстро и легко привык к населению в своём огромном доме, что не хотелось представлять, что однажды он вновь будет безлюдным и вместо разговоров и мелькающих мимо лиц будет безмолвие и одичание. Ему на редкость в удовольствие быть в компании, тем более – в такой. Больше всего Басараба волновал предстоящий вечер, поэтому брюнет с самого утра удостоверился, что всё запланированное в силе и уже целый день разыскивал Бёрнелл, которая куда-то запропастилась и никто не мог сказать точно, где она находится. У него в голову закрались неприятные сомнения и доводы, однако он заставил себя не делать поспешных решений и для начала найти Лайю. Маленький мальчик, держащийся своей крохотной ладошкой за два пальца Влада, делал неуверенные шаги к сидящей в паре метров девушке. Она с восторгом и радостью следила за тем, как старательно он переставляет ножки, а мужчина с неприсущей ему заботой и любовью смотрел на свою семью и чувствовал себя абсолютно счастливым. Сынок сделал ещё пару шажков, запутался и начал падать, и под испуганный вскрик темноволосой Басараб моментально подхватил ребёнка и посадил к себе на руки. У Лайи в глазах – благодарность, бесконечное восхищение и самые тёплые чувства к своим мальчикам. Она подошла к ним, чмокнула в сморщенный от смеха носик дитя и поцеловала мужа так, что у него весь мир вокруг провалился в бездну. У него перед глазами лишь её одни-единственные нужные губы и обнимающие шею пухлые пальчики. Мальчик игрался с волосами родителей, осознанно чувствовал семейную поддержку и уже точно знал: если упадёт, его обязательно подхватят родные руки. Ему нестрашно падать. Страшно – однажды их не ощутить. Упоительное умиротворение, желанное удовольствие от состояния полноценного благополучия – то, что первым ощутил Влад при пробуждении. Дальше – куча непонимания, ответственность и самый главный вопрос: кто этот маленький мальчик? И сейчас он размышлял над этим, постоянно прокручивал момент, где малыш сидел на его руках, как приятно перебирал мягкими подушечками его грубую кожу и как мужчина в нём видел своё отражение и бесконечно гордился, видимо, своим сыном. Ему было приятно это чувствовать. – Влад? – знакомый голос окликнул его у самого кабинета, и Басараб развернулся, замечая выходящего из комнаты Эдриана. – Да? – ответил на автомате. – Здравствуй. – Добрый день. Хотел спросить, не видел ли ты м-м.. – он растянул согласный, а потом захлопнул дверь и закончил. – ..ою сестру? – Сам её ищу. Я думал, она с тобой, – удивлённо приподнял брови мужчина, а потом отдёрнул ладонь от ручки и шагнул навстречу брюнету. – Нет, – мотнул головой юноша. – Последний раз заходил к ней рано утром. Может, она в саду? – Может быть. Я проверю. – Я с тобой, – добавил Эдриан, и Влад без раздумий кивнул. Парень одним движением поправил наручные часы, вглядываясь в циферблат, и отметил, что время близится к трём часам дня. Самый пик солнца и жары, а они, двигаясь практически одинаково, облачённые в костюмы, погрузились в свои мысли и не заметили, как в молчании добрались до входных дверей и едва ли отпрыгнули от летящей в замок Сандры. – Ой.. Прошу прощения, – девушка улыбнулась, хотела было пробежать мимо, но тут же развернулась и вскинула руку. – Лайю я нашла. Она в саду, – мужчины улыбнулись своим мыслям, но в ответ лишь сдержанно кивнули. – Но не советую к ней ходить. Хочет побыть одна. – Спасибо, – Басараб перевёл взгляд со спины уходящей коллеги на Бёрнелл. – Раз всё решилось.. Как насчёт метания ножей? Это недалеко. – Буду рад. Махнув сидящему в беседке Ноэ – а тот ответил тем же, но к занятию не присоединился, они двинулись на задний двор замка. Влад по пути снял пиджак, и Эдриан последовал его примеру, дабы не свариться на жаре, пусть мишень и одиноко стояла в тени. – Сейчас Валентин принесёт ножи, – проинформировал хозяин замка. – Занимался этим раньше? – Конечно, – утвердительно двинув головой, юноша шагнул ближе к деревьям. – Достаточно долгое время. Но Лайя уговорила перейти на фехтование и я поддался. Не пожалел. – Ты старше Лайи? – невзначай поинтересовался мужчина. – Да, – не смог сдержать улыбку брюнет. В голове он отметил пункт, который нужно было выполнить при первой встрече с матерью: осведомить, что с этого момента она – его младшая сестра. – Не намного. На три года. – Получается, тебе двадцать восемь? – удивился Басараб. Он сам был ровесником девушки. – Я думал, ты младший. Почему отказался от владения бизнесом? На деле Рокус какое-то время всем заправлял, пока художница пропадала в тёмном мире, выполняя обязанности перед пандемониумом. Она объявлялась пару раз в неделю на несколько часов с виной в глазах и тяжестью в сердце, заключала уставшего юношу в свои объятия и они в уютной тишине отдыхали от внешних забот. Им было комфортно под треск поленьев в камине проваливаться в мир мягкого дивана и просто дышать рядом, наслаждаться долгожданной близостью и иметь способность трогать друг друга. Парень поглаживал её по голове, пока та с полуприкрытыми глазами занимала его широкую грудь и вбирала в себя сладковатый, кофейный запах, ногой вклиниваясь между его колен. Широкая ладонь брюнета покоилась на тонком стане, большим пальцем вырисовывая контур изгиба худенькой талии, от трепетной ласки Лайя погружалась в приятный сон, и Рокус сквозь дрёму различал её бормотание родных имён. – Не интересуюсь властью, – ответил после недолгих раздумий Эдриан. Как раз издалека показался Валентин. – Лайе нравится рисовать. А я вижу её талант. Поэтому помогаю, чтобы она не слишком отвлекалась на лишнее. – Благородно, – заключил Влад. – Спасибо, Валентин. Сделай кофе, пожалуйста, мы скоро подойдём. – Вовсе нет, – опасно подкинув один из ножей, юноша развернулся к мишени. – Это нормально – поддерживать друг друга в семье. Для этого она и нужна. У Басараба её не было. Понятие семьи мужчина знал только на чужом примере, черпал знание из книг и фильмов. Оно всегда в его голове было размыто и нечётко – перед глазами один идеал и ни одной трещины на представляемых образах. А на деле всё сложнее: Влад это знал и понимал. И поэтому не имел представления, как самому её строить. Дядя, приютивший двух мальчиков, не отличался отцовским инстинктом и излишней добротой. Но он был мужественным, деловым, не говорил попусту и всегда был готов помочь, именно поэтому они с Лео выросли такими, какие сейчас есть. И потому что всегда были друг у друга. Эдриан резко метнул прямо в красную серединку, и Басараб чуть сощурился, глазами выискивая приблизительную цель и вытряхивая из головы остатки извечной проблемы, на протяжении всей жизни не дававшей ему спокойно думать о будущем. – Неплохо, – одобрительно прокомментировал мужчина. Рокус с нескрываемым удовольствием взял ещё один нож и проверил лезвие на остроту. – Вас ничего не беспокоило ночью? – Нет, – покачал головой темноволосый, поднял взгляд. – А что случилось? Валентин говорил что-то про браконьеров. Влад помрачнел. Его тревожило, что он не смог обеспечить достаточной для своих гостей защиты. Не смог отгородить от возможной угрозы, ведь и сам не знал, кто убил животных и для чего это понадобилось. Не смог убедить их, что в замке мирно и безопасно и они могут спать без страха и мыслей о том, что может что-то произойти. Больше всего он боялся, что они захотят уехать. Что Лайя побоится за своих друзей и покинет Румынию. Что бы он тогда сделал? Проводил её до аэропорта и с неодобрением и осуждением к самому себе вернулся в свои хоромы или поехал за ней вслед? А поехал бы, потому что только рядом с собой он мог гарантировать девушке надёжность. Ведь рядом с ней он был готов стать её личным телохранителем. Её тело он бы охранял, следил за ним как положено и держал в форме. И в своих руках. – К сожалению, я пока что не нашёл тех, кто погубил животных. Тот путь, который выбрали браконьеры, не попал под систему видеонаблюдения. Это мой просчёт. А больше всего здесь было странно и пугающе, что данный случай походил на спланированный. Убийцы не могли по чистой случайности пробраться по слепым зонам замка. Это – построенный маршрут и выбор мест, где не снимали камеры. – Если понадобится помощь, я всегда к твоим услугам, – взять под контроль его расследование казалось не такой уж и плохой идеей. По крайней мере, Рокус смог бы скрыть мать от стремления отца защитить её от неё самой же. Звучало бредово, но это была, к несчастью, правда. Кто им поможет кроме их родного ребёнка? – Спасибо. Я буду иметь ввиду, – нож Влада приземлился в нескольких миллиметрах от ножа Бёрнелл. Басараб стоял в точно такой же стойке, в которой и юноша. Так же расслаблены плечи, так же слегка отведена вперёд левая рука, а правая плавно двигала кистью, разминая суставы. Будучи ребёнком, Рокус часто наблюдал за отцом, пока тот тренировался неподалёку от сада, но сыну метать не доверял – рано. Переживал, что порежется, что за этим занятием их увидит Лайя и обязательно надаёт тумаков им двоим. И малышу оставалось лишь впитывать каждое идеальное движение отца, мечтать, что однажды он станет таким же человеком, как и он. Что будет так же ловко сражаться и с такой же неимоверной силой побеждать других. Владу никогда не было равных. И никогда не будет. Для его семьи – точно. А её он совсем не помнил.***
В отражении на Бёрнелл смотрела исключительно прекрасная и соблазнительная девушка. Пыльно-розовый раздельный костюм, состоящий из топа на широких бретелях и квадратного выреза и юбки длиной чуть выше колена, она дополнила открытыми босоножками и подаренным Рокусом кулоном. Выпрямляя последний волнистый локон, Лайя со вздохом встретилась глазами с наблюдающим за ней Ноэ в зеркале. – А если что-то произойдёт? – приняла попытку художница, складывая провод от утюжка на стол чуть поодаль. – Вдруг я всё испорчу? – Куда хуже-то? – проворчал Локид, но, когда брюнетка сменила озадаченный взгляд на испепеляющий, исправился. – В смысле.. Нечего уже терять. – Есть что! – возразила та и раздражённо опустила подбородок на ладошки перед собой. – Увидит меня.. настоящую, напугается. Не захочет больше видеть. Что тогда? Блондин отлепился от стены и вразвалочку подошёл ближе. Нагнулся, расставил руки по обе стороны от Бёрнелл, всмотрелся в её отражение, а потом заделал прядь её волос за ухо. – Взгляни в зеркало, – шёпот беса ласково пощекотал ухо, он пальцем мягко повернул голову девушки. – Видишь добрую и отзывчивую красотку? Вот ты настоящая, Лайя. Чуткая. Внимательная. Готовая ради любимых отдать всё, что у тебя есть и себя тоже, – касание губ у виска. – И ради него ты взяла этот ненужный тебе груз, им же боишься спугнуть. Твоя ноша и его тоже. Доверься себе. И ему. Уверен, Влад не подведёт. Локид говорил так уверенно, что художница не нашла ему ответа. А он почувствовал облегчение, что она не стала с ним спорить. Потому что им троим и так достаточно ограничений и боли, чтобы запрещать себе провести хотя бы день как обычные люди. Он не мог позволить ей отказаться от свидания только из-за того, что всё снова летит в одноимённое место, что опять не складывается как должно. Проблемы были всегда, есть и будут. Нельзя забывать простую жизнь. Иначе какой смысл их решать? Лайя как всегда блистала великолепием. Всегда изящная, всегда грациозная, всегда элегантная. Он ей по-настоящему восхищался, как самой утончённой и изысканной женщиной во всех мирах, ещё когда только увидел её, молодую, энергичную, дерзкую и неопытную. Когда она искала помощи, когда она нуждалась в поддержке, когда она была потеряна и сломана настолько, что надеялась найти ответы у тёмных. И эта доверчивость и чистота сыграла с ней плохую шутку. Лайя всего этого не заслуживала. Она не заслуживала этой пытки, ржавыми иглами оставляющей шрамы в некогда девственной коже, острыми бритвами полосующая её некогда целую и живую душу. Она устала от чертовски изматывающей неизвестности, стояла вымоченная в бензине – брось спичку неудачи и она моментально в ней сгорит. А потом опять воскреснет, снова будет сидеть на пороховой бочке, но всё равно ни за что не сдастся. Ноэ её насухо вытер. Он отучил девушку ждать плохого, отучил её бояться и отчаиваться. Научил верить в себя, в близких людей, снова начать жить и перестать чувствовать себя не такой. Локид стал Рокусу старшим братом, наставником, другом. Он помог им пережить перелом. Он им просто помог. У выхода Бёрнелл остановилась, поправила сумочку и обернулась. На кровати сидел юноша, с полуулыбкой наблюдая за тем, как та мнётся у двери. Бес облокотился на тумбу и с одобрением смотрел, как она собирается с духом. – Вы же помните, что я вас люблю, правда? – серьёзно спросила Лайя, крепко сжав ручку. Рокус вместо ответа подошёл к темноволосой, ладонями обнял её напряжённое лицо. – А мы тебя, – невесомый поцелуй в лоб. – Помнишь? – Всегда, – кивнула художница и повернулась к Локиду, который уже открыл дверь и приглашающе протянул руку в коридор. – Пора. Хорошенько отдохни. Девушка решительно перешагнула порог и, не оборачиваясь, направилась на улицу, где её уже достаточно долгое время ждал Влад. Неуёмная дрожь в ногах напоминала Лайе начало их отношений ещё в Османской империи, когда они в определённое время по одним и тем же дням встречались у дуба около лесной реки. Как умело юная Лале обманывала бостанджи, как она юрко пользовалась обходными путями и козьими тропами – их ей показал Басараб. Как она с ходу врезалась в его всегда открытые и ждущие её объятия, как он гладил её горящие после бега щёки и постоянно целовал. А сейчас Бёрнелл спускалась по, казалось, бесконечной лестнице к его копии. Она прошла к входным дверям, немного помедлила, а потом смело толкнула одну из них, и свежий, но тёплый ветер игриво подправил её совершенную причёску. Взгляд мужчины спустя шесть веков ни капли не поменялся. Он смотрел с безграничным очарованием, с упоением, терял в голове все мысли и просто не мог отвести взгляд, словно прикованный к ней гвоздями. Басараб в голове уже прижимался к её ровным, пухлым губам своими и шептал ей о божественности. О том, что даже Афродита по сравнению с ней – лишь жалкое подобие красоты. И только когда художница неловко помялась на месте и рассмеялась, он моргнул и сделал к ней пару шагов навстречу. – Ты волшебно выглядишь, Лайя, – протянул букет с розами, так отлично винным цветом вписывающимися под цвет её помады. Тот самый сорт, который однажды стоял у него в кабинете и сейчас так же проник в её лёгкие тяжёлым дымом, тягучим мёдом влился во втягивающий этот дурманящий запах нос. – Спасибо, – она скользнула по обёртке пальцами, крепко прижимая цветы к себе. Другой рукой провела от груди до плеча, пока брюнет носом нежно тёрся об её висок и наслаждался фруктовыми свежими духами. – Поехали? – нехотя отстранился, вглядываясь в невероятные, пленяющие глаза. – Да. Конечно.***
Рыжие макушки домов утонули под слоем тумана, лишь изредка проглядываясь сквозь плотную серую бесформенную массу. Перед глазами распростёрся бескрайний горный ландшафт оттенками голубого и светло-фиолетового, переходя в персиковый – цвет заката, цвет конца дня, цвет спокойствия, а солнце оранжевой половинкой тонуло за острыми и гладкими верхушками холмов. Так же в Лайе тонуло словно бархатное, достаточно крепкое вино с нотками ежевики и черешни, прохладной дорожкой вырисовывая себе путь по горячим из-за сидящего напротив мужчины внутренностям. Влад слегка ослабил галстук после первого бокала, который они выпили настолько быстро, что сейчас уже чувствовали себя полностью в своей тарелке. Он с нескрываемой радостью отмечал, что художнице уж очень понравился живописный пейзаж – а Басараб сам лично объездил все элитные рестораны, чтобы найти захватывающий дыхание вид. И лишь приехав сюда у него самого эта воодушевляющая картина пробудила хоть какие-то чувства. – Как-то не выглядит это деловым ужином, уважаемый коллега, – пожала плечами темноволосая. – Больше похоже на.. – Свидание? – мужчина поставил фужер на стол. – Хочу искренне признаться, что впервые тебе солгал. Но я уверен, тебя это нисколько не обидит. – Какая досада.. Тебе однозначно придётся заплатить за свою ложь, – загадочная улыбка растянула губы девушки. Классическая живая музыка легко вписывалась в их флирт. – Это будет самая желанная расплата за содеянное за всю мою жизнь, – Влад с лязгом отодвинул свой стул. – Пока ты думаешь, потанцуем? Бёрнелл согласно вложила свою руку в его ладонь, за пару секунд он уже увлёк её на пару метров вбок и крепко прижал к своему торсу. Лайя не сопротивлялась – носом совершенно случайно провела по контуру подбородка, спустилась к шее, к натянутыми, словно струны, мышцам и верхней губой провела по ключице. Басарабу немыслимо думать о том, что его обнажённая кожа отделена от её белоснежной тонкой рубашкой, а ещё больше о том, что она всё ещё на нём. И если брюнет сейчас же не разбавит расходящийся искрами воздух вокруг, он заранее отрёкся от последствий своих действий. – У тебя необыкновенное имя, – негромко. – Впервые его слышу. В ответ художница улыбнулась. Кто ещё мог про это сказать? Влад придумал его сам. – А-апчхи-и! – резкий звук прервал звенящую тишину, и Лале вздрогнула, выронив из рук кисточку. Она тут же извалялась в пыли и мусоре, но девушка замерла от страха, не в силах наклониться и поднять инструмент. – Прости. Я опоздал. – Будь здоров! Ты меня напугал.. – с облегчением девчонка развернулась, готовая для нежности и объятий, но в руках парень держал кремовую атласную ленточку. Он смущённо улыбнулся, без слов развернул подругу спиной и отточенными движениями завязал ей привлекательный бант. – Тебе очень идут ленты, – выбившийся передний волнистый локон прелестно вписывался в её изнеженный образ. – Ты чудесна, Лале. Когда ты станешь моей женой, у тебя их будет столько, сколько ты захочешь. Её широкая улыбка погасла, а прижимающиеся к груди хрупкие руки вцепились в деревянные кисти крепче. Влад огорчённо напряг челюсть – так, что желваки танцевали ускоренный незамысловатый танец. – Всё в порядке? Ты.. не хочешь быть со мной? Она хотела. Больше всего на свете хотела быть его женой, иметь от него таких же красивых детей и знать, что сердце Влада навсегда подвластно ей. Так и было. Но мечты с каждым месяцем всё больше походили на прекрасную сказку, так и оставались мечтами и призрачными надеждами. Лале понимала – ей никогда не позволят быть с ним. Он уедет в свою страну, а она останется здесь в вечном ожидании его приезда. Девушка верила Владу. И также знала – он сам осознаёт всю сложность и нереальность их совместного будущего; лишь тешит их двоих этой сладкой, почти приторной неправдой. – Я.. – горькие мысли нахлынули волной отчаяния, и она обречённо всхлипнула, неспособная противостоять потоку эмоций. Влад ненавидел себя за то, что Лале плакала из-за его слов и обещаний. Он был готов покарать любого виновного за грусть любимой, но всё твёрже убеждался, что не достоин её, когда доверчивые и далеко не равнодушные глаза расстроенно отводили разбитый взгляд. Это он раз за разом её разбивал: всегда, когда тема касалась женитьбы и Валахии. – Я люблю тебя, Лале, – он не кричал. Говорил твёрдо, серьёзно. – Я никогда тебя не оставлю. Клянусь. Пока я жив, каждую минуту я буду за тебя бороться, – большими пальцами бережно стёр с лица бегущие дорожки слёз. – Ты – моя принцесса, помнишь? «Ты просто – моя. Потому что застыла внутри. И я даже не прикладываю усилий, чтобы вытащить наружу. Ты заняла своё место. Оно – внутри меня» – Я люблю тебя, Влад, – наконец, вымолвила девушка. – Я тебе верю. – Спасибо, – он позволил себе улыбнуться, чем сразу же вызвал её ответную. – Я обещал, что придумаю тебе имя. Такое же уникальное, как и ты. – Ты придумал? – изумлённо вскинула голову, встречаясь со сверкающими счастьем глазами. – Лайя. – Да, мои родители любили уникальное.. – улыбнулась Бёрнелл. – Однозначно, – согласно кивнул Басараб. – По утрам ты сбегаешь точно уникально. – Что? – переспросила брюнетка. – Мне послышалось? – Не послышалось. Я даже не успел проснуться, – Влад дёрнул уголками губ, отступил назад на полшага и прокрутил свою партнёршу два раза, после чего вновь вернул кисть на законное место. Этим движением он дал Лайе время для раздумий. Художница повторила в голове события того утра – что было бы, проснись она позже него? Что бы он сделал, открыв глаза и обнаружив перед собой спящую девушку? – Я не сбегала.. – растерянно. – Просто ушла пораньше. Не ждать же мне когда ты выспишься, верно? – Я встал в пятнадцать минут седьмого. Кончилась музыка. Бёрнелл, упрямо проигнорировав последнюю фразу мужчины, поблагодарила его за прекрасный танец. С той самой обольстительной улыбкой Басараб проводил её до стола, куда уже принесли десерт. Оглядывая новые блюда, художница с блеском в глазах зацепилась за одну тарелку – Влад довольно это отметил. – Халва? – слабо поинтересовалась девушка. – В ресторане? Конечно, мужчина её заказал отдельно. Он хорошо запомнил, как сильно юная Лале любила эту восточную сладость, с какой радостью уплетала за обе щёки и как приятно было следить за её счастьем, таким искренним и чистым – всего-то из-за халвы. Как много можно сказать о человеке, который радуется мелочам? Радуется тёплой погоде, радуется дождю, тёплому ветру, доброму слову, случайной улыбке? Ищет во всём позитив, воодушевляет тех, кто потерял всякую веру, создаёт настроение и своим смехом заражает даже самого печального человека? Такой была Лале. Такой была шесть веков назад Лайя. Ровно до того момента, когда потеряла лучшую часть себя. Когда потеряла того, ради кого хотелось искать плюсы в сплошных минусах. – Что тебя удивляет? – он подвинул тарелку к ней ближе. – Ты. – Чем же? – Своей поразительной интуицией, – сказала не то, что хотела. Но это – тоже правда. Влад всегда её чувствовал. Что ей нужно, когда, почему – не приходилось рассказывать. Он знал. Можно ли было объяснить это родством душ? Необратимое притяжение, судьба, предназначение? Они друг другу предначертаны – факт. И его надёжность не нужно даже доказывать. – Запомню, – улыбнулся мужчина. – Интересный кулон. Очень тебе подходит. – Солнце? – девушка положила столовые приборы и двумя пальцами приподняла подвеску. – Эдриан подарил. Младшенький всегда знает, что мне идёт. Никогда ещё не ошибался. – Младший? – брюнет подался вперёд, складывая руки в замок. – Да.. – замялась Бёрнелл. – Что-то не так? – Да нет, – снова непроницаемая маска, задумчивое выражение лица. – Намного младше? Лайя неловко повела плечом: тон мужчины похолодел градусов на тридцать, морозом обжигая голые плечи художницы. – На три года. – Получается, ему двадцать два? – Верно, – раздражаться начала уже Бёрнелл. – Кстати, насчёт картины.. Что сказал доктор? Басараб уже нырнул в свои мысли. Находящийся в недоумении и замешательстве от лжи, он пытался найти достойное оправдание. Но события сами выстраивались друг за другом: неизвестный брат Лайи, его скрытность и полное отсутствие информации, её недовольство расспросами и враньё про возраст. «Что вы скрываете?» – Я в полном здравии, спасибо. Никаких отклонений. Просто переутомление, – повторил слова врача Влад. – Можем продолжить, если ты об этом. – Об этом. – Прекрасно. Завтра вечером я полностью свободен, если ты вдруг тоже, буду рад поработать, – брюнет взглянул на часы. – Время уже позднее. Пора возвращаться, как считаешь? Лайю кольнуло. – Считаю, что мы и правда засиделись, – теперь Влада. Они встретились в битве взглядами. Он – нечитаемый, серьёзный, пытающийся проникнуть ей в голову и найти ответы на все свои вопросы. Ему надо. У него рушилась чёртова система уверенности, в которой он жил. У него всё по графику и плану, а Бёрнелл на них небрежно черкала и не извинялась, рвала стабильность на части и впускала в его расписанные будни неизвестность, которая уже почему-то Басараба не пугала. Она – с нотками обиды, с кусочками непонимания и обрывками догадок. Стоит, смотрит на него авторитетно, непрошибаемо. Безмолвно первая нарушила их бой и вышла победителем, важно прошествовав к выходу. Ему ничего не оставалось – пошёл следом. В воздухе вырисовывая контур её фигуры, в голове вырисовывая её улыбку, в сердце вырисовывая её имя. До замка ехали практически молча. В нём – коротко попрощались. В кровать Лайя легла словно придавленная глыбой. Влад – не лёг совсем.***
Валахия, XV век.
К порталу Лайя и Симион подошли под покровом ночи. Под журчание разбушевавшейся реки, заглушающей их слова и ветром уносящую вперёд, к проходу в другой мир – словно воронка засасывала любые порывы и листья. Госпожа поёжилась от внезапного холода, несвойственного лету, благо, мужчина настоял на тёплой накидке и та поддалась его настойчивой просьбе. Девушке было не по себе. Органы скручивались в один тугой узел, в области живота покалывали неприятные иголочки, а от кистей отлила кровь, она холодными пальцами касалась тёплых запястий и вызывала по спине отряд мимолётных мурашек. Они щекотали шею, бёдра, локти, голени, но это было не так важно. Важно было то, что пойдёт туда она одна. – Дальше мне нельзя, – шаги стихли, и Лайя обернулась: Симион стоял в паре метров от неё. Дёргался вперёд и натыкался на незримую стену. – Подойди. Темноволосая сняла казавшийся тяжёлым капюшон, послушно приблизилась к мужчине и крепко сжала его плечи. – Если я не вернусь.. – Я о нём позабочусь. Рокус в правильных руках, Лайя, – он нахмурился. – Будь осторожна. Внутри тебя мощная сила. Используй её только в крайних случаях, иначе.. – Я поняла, – кивнула та и вытащила подаренный Симионом компас. – Он может сбиться? – Не должен, – качнул головой. – Всегда сверяйся с ним. Порошок, который я тебе дал, можно использовать один раз. Если поймёшь, что сильно заблудилась или в опасности, используй его и окажешься дома – но знай, что это может непоправимо тебе навредить. И постарайся ни во что не встревать. В тёмном мире всё идёт своим чередом. Не вмешивайся. Этот урок девушка усвоила ещё когда он рассказывал о своих приключениях. В мире всё идёт так, как должно. Но есть такие люди, которые постоянно нарушают это правило в силу своего характера. В этом списке художница занимала первое место. – Спасибо.. За всё, – крепкие объятия, слёзная плёнка, которую они оба пытались сдержать. – Расскажи сыну правду. Если вдруг.. Расскажи. Ответа не дождалась: несколько метров, и Лайя осталась в одиночестве. Не было ни Симиона, ни Рокуса, ни даже впервые раздражающе булькающей воды. Темнота. Капала с потолка чёрная, вязкая жидкость и с отвратительным звуком скапливалась в лужицы. Место напоминало огромный закрытый туннель с множеством проходов и поворотов. С потолка посыпалась мокрая земля, комьями шмякающая по маслянистой влажной поверхности стоптанной дороги. Девушка поспешно направилась вперёд, крепко сжимая в руке дёргающийся компас и сквозь непроглядную тьму разглядела слегка светящуюся стрелку, указывающую на дальний проход. Ей было тяжело дышать – душно, воздух словно загустел и слоями лип к вспотевшей коже. Откинув мокрые передние пряди волос с поля зрения, Лайя шагнула внутрь – в нос ударил запах сырости и затхлости. Госпожа блуждала по коридорам, казалось, уже кучу времени. Будто она провела здесь целый день и целую ночь: ноги гудели, глаза давно не видели света и привыкли к его отсутствию, но больше всего её обескураживало отсутствие жизни. Кроме неё здесь не было никого. Только её запыхавшиеся вздохи, иногда – всхлипы от усталости и безысходности, противная слякоть под ногами, полностью промокшие стопы и жуткое желание пить. Гудящие мышцы заликовали, когда Лайя наконец услышала отдалённый шум и неразличимые человеческие голоса. Девушка откуда-то даже взяла дополнительные силы и сорвалась на бег, интуитивно пролезая меж сросшихся корней, суживающих выходы из туннелей. У неё радостно забилось сердце; кровь загоняла уже практически уснувшее в груди сердце и стуком отдавалась в ушах. И тут же застыла. Темноволосая остановилась в тени выхода – люди, словно зомби, едва передвигались, толкались, бесцельно бродили туда-сюда и стонали. Они орали, плакали, своими криками боли сводя с ума самих себя, доводя до полного безвозвратного сумасшествия. Черпали руками протекающую у другого берега реку, захлёбывались воплями и слезами. «Река Забвения» – пронеслось в голове девушки. Выходить к ним не хотелось, но компас неизменно показывал на соединяющий два островка мост. Около него толпились души, истерзанные и морально, и физически, в обрывках одежды и с грязными кровоточащими ранами, лишённые конечностей, возможности на упокой и жизни. Они не могли пройти сквозь ограничивающую стену, поэтому бездумно тараном рвались к свободе, которой им уже никогда не видать. Не имея больше причин терять время, госпожа собралась с силами и шагнула на опасно тонкий проход к острову. Её ослепил золотой свет из огромных врат впереди, освещающий весь кусок земли, девушка вскинула руку, чтобы закрыться от него – и обомлела. В темноте та не различила цвет своей кожи, но теперь отчётливо видела уродливый серый цвет, обтягивающий её хрупкую руку грубой безобразной плёнкой. Лайя потрогала лицо – нащупала вздувшиеся вены, но на месте не осталась и только выше подняла голову. «Не можешь изменить ситуацию – поменяй к ней отношение. Кажется, мой облик мне только на руку» – утешала себя девушка, приближаясь к толпе пустоголовых душ, всё так же упорно стучащих по воздуху. Их разогнал рык госпожи, который неожиданно для неё самой вырвался из груди. Рык злости и приказа, и люди отступили, открывая для неё дорогу. Сверкнув оранжевыми глазами, на негнущихся ногах она преодолела расстояние и вышла к слепящим вратам, однако компас показывал ей соседние. На неприметных маленьких дверях было огромное количество засовов. Неторопливо подойдя ближе, Лайя неуверенно дёрнула один из них: он поддался, и та, постоянно оборачиваясь, стала отпирать остальные.***
Хрустальный замок посреди вечной ночи привлёк внимание измотанной ходьбой девушки. Компас перестал работать сразу после того, как она вошла через врата. И сейчас стояла внутри здания в готическом стиле снаружи и прислушивалась к посторонним звукам – вдруг хотя бы здесь есть адекватная живая душа? Кроме устрашающих существ в капюшонах она пока что никого не встречала, да и от тех ей посчастливилось укрыться и не быть замеченной. Лайя сделала несколько шагов вперёд и, убедившись, что первый этаж абсолютно точно пуст, свободно прошла к лестнице. Убранство в стиле её родного замка в Валахии щипало душу, и она на минуту даже представила, что действительно находилась там. Поднималась по витиеватой узорчатой лестнице, в окне могла видеть качающиеся макушки деревьев ближнего леса и кружащих над ними птичек. Но здесь окон не было. Лишь лестница и редкие факелы на стенах. В пустой зале стояло зеркало. Старинное, огромное – больше девушки в четыре раза, отражающее каждый её шаг и каждое её движение. Она развязала пояс тёмно-синей накидки, чтобы прохладный воздух высушил её влажное тяжёлое платье. Вновь подняла глаза на зеркало. И увидела приближающегося к ней сзади Влада. Госпожа резко повернулась: пусто. Никого. Ни звука шагов, ни шороха, ни вздоха. Лишь она и огромное зеркало, всё ещё отражающее её погибшего мужа, подходящего с виноватой улыбкой. Молча. Смело. Обнял её талию, как и всегда это делал, носом зарылся в волосы и прикрыл дрожащие веки в причиняющей боль муке. Темноволосая ничего не ощущала физически, но душевно в ней рвались те остатки, на которые была возложена надежда. – Влад? – сорвала голос на шёпот. – Где ты? Как тебя найти? Отражение хмуро покачало головой. Но потом болезненно улыбнулось и только крепче сомкнуло руки. Лайя протянула ладонь и подушечками пальцев дотронулась до зеркала – прикосновение отдалось рябью и смыло мужчину, вновь оставляя девушку в одиночестве. – Нет! – глотая соль горячих слёз, кончиком языка перебирая каждую из них, она активно тыкала в подвижную поверхность отражения. – Верни его! Пожалуйста.. Зажегся свет. По объёмному помещению эхом отдавался приятный, мелодичный смех по ту сторону стоящей перед госпожой махины. Зеркало постепенно рассеялось, представляя её взгляду длинноволосого блондина, который с ехидной усмешкой, словно лев, готовящийся к прыжку, кругом обходил неподвижно стоящую Лайю. Она не сразу вышла из оцепенения и чувств, которые в ней пробудил образ мужчины. – Девушки с ума сходят от иллюзий, – весело покачал головой незнакомец, непринуждённо оперевшись на колонну. – Понравилось? Хочешь посмотреть ещё? Со злобным рыком темноволосая подлетела к нему, схватила за грудки и с силой прижала к стене – с такой, что от удара посыпалась штукатурка. Веселье на лице мужчины сменилось недовольством, и он крепко сомкнул руки вокруг её запястий. – Куда ты его дел? Где он? – с ненавистью, одержимостью, с одолевающей яростью. – Зеркало желаний, – ответил блондин. – Ты увидела то, что захотела. Это проекция твоих мечтаний. – Врёшь, – она притянула его к себе и с новой силой ударила о стену, и тогда-то тёмный не выдержал. В мгновение ока они поменялись местами, и около разъярённого, искажённого болью лица Лайи оказалась рука незнакомца. Второй он прижимал её к расползшейся трещинами дыре в отвалившейся краске. Она дёрнулась, но оказалась совершенно обездвижена и к тому же измождена – и поэтому подняла затуманенные гневом глаза на светловолосого мужчину, внимательно и с интересом исследующего её лицо. – Успокоилась? – госпожа упрямо промолчала, дёрнув бровью. – Будешь буянить, снова зажму в углу. Он с ухмылкой шагнул назад. – Кто ты? – вспоминая дыхательные пути успокоения, та вобрала полные лёгкие воздуха и медленно выдохнула. Конечно же, это не помогло, но вступать в драку с первым встречным она тоже не признавала как хороший вариант. – Для тебя просто Ноэ, иноземка, – мужчина лениво занял прежнее место и сложил руки на груди. – А тебя как зовут? – Лайя, – девушка присела на бетонный выступ и если бы у него была спинка, она бы просто растеклась по импровизированному стулу. – Это твой дом? Смех тёмного немного привёл её в чувства. А именно – в нарастающую агрессию и неодобрение. – Я не живу в сарае. – Удивил, – он закатил глаза. – А что тогда тут делаешь? – Присматриваю за тобой прямо от ворот, – он нагнулся к ней, словно открыл страшную тайну. – Очень уж понравилась. – Я серьёзно, – госпожа отвернулась к стене. – А я шучу? – правый уголок губ поплыл вверх, но после протяжного вздоха девушки мужчина скучающе сел на противоположный бетонный выступ. – Ладно. Зачем ты здесь? Этим вопросом Лайя задавалась всё пребывание в тёмном мире. Зачем она пришла, как ей здесь выжить и каким образом отправиться назад домой, если компас забарахлил и не работает? В конце концов, у неё в её мире остался сын. И как бы они ни ссорились, как бы ни злились друг на друга, она не позволит себе настолько испортить ему жизнь. Они любили друг друга. И, что бы ни произошло, всегда будут. – Я ищу того, кто дал мне тёмные силы. – Для чего? Условия сделки не убрать. Тебе нужно будет выполнить всё, что ты подписала, иначе никогда от них не избавишься. Это зависит даже не от демона, – Ноэ пожал плечами, перебирая руками маленький диск. – Что это? – госпожа кивнула на предмет в его руке. – Считыватель энергий. С помощью него я тебя и нашёл, – блондин приподнял его двумя пальцами. – А ты можешь с помощью него найти того, кто мне нужен? – с надеждой поинтересовалась девушка. Мужчина с хитрой улыбкой хмыкнул. Вполне смышлёна, красива, умна, а душа всё равно продана и пропитана тёмным ядом. И ради чего? Ноэ, конечно же, сразу догадался: из-за глупой, переоценённой и бессмысленной человеческой любви, из-за которой поголовно гибнут во всех мирах. Из-за которой набирают бед и несчастий и пытаются всё решить с помощью вмешательства отравляющих сил. Люди пачками кладут головы под острый топор палачам и, что самое страшное – нисколько об этом не жалеют. – Смотря кого ты ищешь. – Сееру. – Исключено, – Лайя испуганно повернула голову на блондина. – Она мертва.