Незабудка

Аслан сжимал дрожащее тело Лале так крепко, словно боялся, что если отпустит – она рассыпется перед ним в пепел. Развеется по ветру, как и развеялось их общее прошлое, когда она, отчаянная хранительница этих воспоминаний, вернулась в его жизнь и позволила парню ощущать себя кем-то другим, кем-то новым, но в то же время таким знакомым и привычным. Лале терпела всё это в одиночку. Она справлялась с эмоциями, с желанием налететь на рыжеволосого с объятиями и знать, что он обнимет в ответ и закружит до щекотания где-то под желудком, зароется пальцами в густые длинные волосы и любовно станет их перебирать. Он расскажет ей новые сказки, притчи, заставит её задуматься над какой-то правильной и необычной мыслью, обязательно ассоциирует её с самым добрым и справедливым персонажем и будет с тёплой улыбкой следить за тем, как девушка хмурится и рассуждает о смысле. У Аслана в запасе ещё тысячи историй из новой жизни, но рассказывать их совершенно не хочется. Ему почему-то даже обидно, что столько времени он провёл без неё, без Рокуса, без Влада. И пусть он был всю жизнь рядом, и пусть они друг друга не узнавали, и пусть у него не было объяснения этому, всё равно парень немыслимо по нему соскучился. Потому что это был не тот Влад. Это была его оболочка, его повадки, его лицо. Это был Влад, живущий не своей жизнью. И оттого многое в ней отторгающий. – Как ты.. как ты здесь? Когда всё вспомнила? – Лео взял в руки раскрасневшееся лицо, и лишь слёзы в глазах девушки поблёскивали в проникающем сквозь окно лунном свете. Бёрнелл обернулась на кровать, где всё так же покоился Ноэ и, вцепившись в руку друга, повела его в соседнюю комнату. Она пустовала, как и большинство помещений в замке, но была прибрана и готова к использованию. Правда, из-за недавней суеты уже накопился слой пыли, что тут же взмыл ввысь, когда рыжеволосый опустился на кожаный диван. – Я не могу пока что сказать тебе всю правду, – качнула головой брюнетка, заключая в свои ладошки его горячую. – Но я не забывала. Я всё та же. – Та же? Но как это возможно? – прошептал парень, а потом понимающе сжал губы. – Всё это время ты провела здесь? Все эти века.. Одна? А Рокус? – Да, в моём скитании я виновна сама. Я смогу рассказать тебе, лишь подожди ещё несколько дней. Сейчас – не могу, как бы сильно я ни хотела это сделать. Молчание давалось с трудом. И всё-таки выбора у Лайи было.. ноль? Скажи она Аслану всю правду – и можно считать, что все её труды прошли даром. – А Рокус здесь, – на его загоревшиеся глаза художница улыбнулась. – Только он очень вырос и очень по вам скучал.. Это Эдриан. Рыжеволосый подскочил на месте. Изумлённо охнул. – Я всё пропустил.. – осунувшиеся плечи. В глазах – сожаление и тоска. – Мы с Владом ведь ему подарок везли.. Из Эдирне. И Шахи-хатун встретили, она передала тебе некоторые твои вещи и письмо. Сама написала, при нас слёз сдержать не смогла. Очень по тебе скучала. Письмо Лале не получила. И подарки передать тоже не вышло – некоторых воинов по кускам собрать не могли, а всё, что из имущества от них осталось, растаскали лесники и местные жители, что не брезговали смертью и кровью. Да и всё равно как-то госпоже на дары было, никакие украшения и подарки совсем не имели значения. Но свою наставницу юная хатун повидать всё-таки смогла, на немного, и оттого стало так больно, так кололо внутри! Есть одна правда, которая постоянно подтверждается, пусть Бёрнелл поначалу не слишком в неё верила: от прошлого осталась только боль. Лучше бы его не ворошить – так жить лучше, удобнее, проще. – Что всё-таки случилось? – тихо-тихо спросила девушка, словно боясь причинить страдания Аслану. – Тогда? Когда вы возвращались назад? Среди толпы мужчин слышался счастливый гогот, смех и разговоры. Неподалёку фырчали лошади, напившись родниковой воды, и размеренно жевали незамысловатый ужин. Треск от костра и запах жареного мяса пробуждал в голодном войске общий аппетит: давно не останавливались на привал, окрылённые успехом и возвращением домой. Все к кому-то торопились – кто-то к жене и детям, кто-то к родителям, у кого-то на попечении соседей остались животные, а кто-то просто очень соскучился по дому и мечтал уже выспаться и заняться домашними делами. – Лови, – неожиданно крикнул Лео, и деревянная коробка ловко прыгнула в протянутые руки Влада. Господарь откинул полы плаща, сел на импровизированную скамью из бревна упавшего дерева и улыбнулся. – Спасибо, – не отрываясь от рассматривания красивой резьбы, такой характерной для его любимой жены, Басараб не торопился открывать и смотреть содержимое. Лайя каждый поход им вручала по шкатулке. Друзья клялись, что обязательно вернут ей их назад, чтобы в следующий раз девушка наполнила их новым содержимым – оно всегда было разным. И даже если это был маленький красивый камушек с запиской, каждый из них хранил его в своих покоях и время от времени перечитывал её письма. Они бодрили. Они вдохновляли. Они направляли эмоции в нужное место нужным образом. К своим служащим Влад относился по-доброму. Правителю не велено быть с ними на равных, но мужчина каждый раз доказывал, что какой бы ни был у них статус, на поле боя они равны. Смерть не видит разницы в титулах. Она видит разницу в том, каков человек и как сильно он сражается за свои идеалы. Нужно быть достойным жизни. – Я положу в твою сумку вещи от Шахи-хатун, Влад, – приглушенный голос друга, копавшегося в мешке, отвлёк брюнета от разглядывания узоров. – В другую сумку, не в ту, где письмо. – Переложи меч для Рокки в левую, пожалуйста, – вспомнил про кулон Раду от их матери, который брат забыл в Эдирне, когда они бежали в Валахию. Он не мог оставить его там – точно обрадуется находке. В последнее время он совсем ходил как дождевая туча. Отказывался гулять вместе со всеми, хотя раньше первый предлагал пойти на вечерний отдых. Не поехал в Османскую империю к султану, хотя поначалу очень хотел. Сослался на плохое самочувствие и то, что некому будет присмотреть за семьёй – Лайя отнекивалась, уверяла, что они обязательно справятся, как и всегда справлялись, и всё же Раду был непреклонен. И молчалив, задумчив, старался воздержаться от разговоров на душевные темы вместе со старшим братом и даже с его всегда готовой помочь и поддержать женой не виделся, намеренно избегал встреч и отсиживался в одиночестве. Вдруг это украшение пробудит в нём настроение? Когда они вернутся, Басараб-старший обязательно его отдаст. Всё-таки он его младший. Он его семья. И потому Влад никак не мог не обращать внимание на такие неприятные изменения поведения. Не мог не переживать, не беспокоиться – ведь, будучи великолепным правителем, в его душе больше места было для родных людей. Для его сына, жены, брата и друга. Первый крик раздался ещё когда господарь не дошёл до лошади. Тогда события, не дожидаясь понимания правителя, накрыли разбивших лагерь воинов огромной волной. Отовсюду послышался топот. Внезапно появившиеся люди кромсали валашских солдат, обезоруженных, расслабленных, неготовых. Лео и Влад дожидаться очереди не стали – обнажили мечи и бросились в атаку. Пали многие. Жестоко, нечестно, страшно. Истекали кровью, ещё полуживые, но не верящие в спасение. Не выжил никто: Лео скрутили и увели дальше в лес, а Басараб против целой армии выстоять не сумел, пусть был отважным, храбрым, сильным. Его опустили на колени, измотанного и раненого, из слабых мест, непокрытых бронёй, сочилась кровь. – Так-так, – самодовольный голос, приближающиеся шаги. Из тени на свет от огня шагнул Мехмед. – Сам господарь Валахии стоит передо мной на коленях. Какая.. честь. – Добровольно я бы ни за что не стал унижаться перед Вами, султан, – спокойно. Так, что у медленно вышагивающего перед Владом мужчины скрипнули зубы. – Дайте мне волю и я с них встану. – Ты всегда был непокорен. Жил только потому что я позволял. Дышал, потому что я давал тебе воздух, – присел на корточки, оказался напротив брюнета, в чьих глазах отражалось отвращение. Снизил голос до шёпота. – Ты целовал мою сестру, пользовался её телом. Заставлял милую Лале обманом тебя любить. Ты её шантажировал, а я закрывал глаза. У тебя даже хватило наглости приезжать ко мне и просить мира. Теперь моё терпени лопнуло и ты получишь то, что заслужил. Острие лезвия прошлось кончиком по подбородку Басараба. Тот даже не дёрнулся, с ухмылкой смотря прямо в глаза Мехмеда. – Она тебя никогда не любила. И эта простая правда ударила по султану сильнее, чем оружие. Ему так хотелось срезать эти губы, что Лале беззаботно целовала, снять с наглеца кожу, которую она вдоль и поперёк изучила и ласково гладила, разорвать мужчину на части. На куски. Чтобы ничего от него не осталось. Обуяла такая ярость, что Мехмед размахнулся и звонко, сильно ударил Влада по лицу. Ему показалось, что от шипения брюнета стало немного легче. Но лишь показалось – наоборот, кисть стало тяготить, она горела огнём. Если от господаря в напоминание будет лишь мёртвое тело, может, тогда наполнит удовлетворение? Тогда он сможет отомстить и насладиться местью? Тогда получится показать Лале, что он чего-то стоит. Тогда он ей покажет: принадлежит она лишь ему. Никак не валашскому отродью. – Ты не можешь заставить её полюбить тебя, Мехмед, – дёргая щекой, мужчина вновь вернул взгляд султану. – Оставь Лале в покое. Она это заслужила. – После твоей смерти, что я объявлю героической, у неё никого не останется. Буду только я. И я верну её в мою империю. А если будет сопротивляться – объявлю предателем народа. Ты же знаешь, что с такими бывает? Влад плотно сжал губы. Скривил их в ненависти – правителя только польстила его злость. – И останется твой сыночек сироткой. Я обязательно возьму его в свой полк. Он будет служить так же верно, как и твой брат Раду. Ты же знаешь, что он часто присылал мне письма? Рассказывал о твоих планах, клялся мне в вечной верности. Даже своему брату ты оказался ненужным. И как правителя он тебя совсем не признаёт. – Он не стал бы. – Стал. Он уже сделал. И я сделаю то, что пообещал. Для Влада предательство брата стало контрольным выстрелом. Он склонил голову к земле, тяжело дышал, сжимал руки в кулаки. У него вера в родного человека рассыпалась на маленькие крошки. У него.. только что сломалось сердце. Надломилось во всех местах. У него выгорели чувства. – Смотри на меня, когда я буду забирать твою жизнь, – раздражённо крикнул султан. Кто-то из янычар потянулся к волосам господаря, но тот гордо вскинул голову сам. В глазах – пусто. Там готовность к смерти. И маленький проблеск сожаления, который он тщательно скрывал, но никак не получалось. Ему хотелось попросить прощения у жены и сына. За то, что всё так глупо вышло, за то, что оставил их – и представления не имел, какое принесёт семье горе, на что решится его любимая девушка ради того, чтобы вновь заглянуть в дорогие сердцу глаза. Он попросил – мысленно, но оно отозвалось в душах близких. И лишь душа Раду теперь навсегда осталась каменной. И до конца жизни ему больше не знать истинной радости: плата за предательство. Плата за боль, что он причинил тем, кто был готов пожертвовать для него своей жизнью. А Лео, уставившись в мириады звёзд над собой, плыл на поверхности реки. Смертельно раненый, уже не чувствующий ничего, кроме холода и сырости. Уже и не страшно: стоит только закрыть глаза. И темнота. – Меня просто выбросили в реку, – после долгого рассказала Нолан неловко пожал плечами. – Плавать я не умею. Двигаться было больно. Поэтому.. поначалу меня держало на плаву, а потом совсем плохо стало. Шмыгание Лайи стало уже очень чётким, и пусть она специально отошла к окну, чтобы скрыть слёзы, теперь исходилась рыданиями. Так выливалось её сожаление. Так выливалось её горе, скорбь, невыносимая тоска. Это ведь, получается, из-за неё их убили. Их всех перерезали, истерзали, измучили, чтобы Мехмед вернул её к себе назад. Чтобы он поднялся в своих глазах как тот, кто всегда получает то, что он хочет. А хотел он Лале. И его безумно огорчало, что он её не получил. Может, и не чувства у него это были вовсе? А лишь желание самоутвердиться, показать, что великий султан всегда получает, на что нацелился. – Лайя.. – Лео говорил осторожно. Скользнул руками на её плечи, мягко развернул, но она не поддалась, пряча лицо в ладонях. – Не плачь, моя маленькая бабочка. Всё позади. И тогда она прижалась к его груди, позволяя эмоциям выливаться из неё и дальше. Бёрнелл думала, что давно их переработала. Давно с ними справилась – а оказалось нет. Она их просто глубоко-глубоко спрятала, и они слишком долго находились невышедшими, а теперь получили настоящую волю. – Я ведь.. Ты.. Всё это правда слышал? – Да. Меня держали недалеко, ждали приказа султана. Я слышал, как он убил Влада. Слышал, как Мехмед вскрикнул. Был это возглас радости или боли? Я не распознал, – признался рыжеволосой, нежно поглаживая голову подруги. – Это чудо, что мы все снова встретились вместе. Мы обязательно возьмём всё, что нам было уготовано судьбой. Всё, что у нас отнял султан. – Конечно, Лео, – гладила его руки, плечи, лицо. – Мы нагоним. Всё, что было предписано. – Я когда-нибудь стану дедушкой, и мои рыжие волосы превратятся в седые, ты представляешь это? – рассмеялся парень. – Я буду драться клюшками с Владом, а ты вытащишь свой вкусный персиковый пирог и нам придётся тебе сдаться. Он вытер большими пальцами её щёки. Заразительно засмеялся ещё сильнее, явно представляя в голове эту ситуацию. Не выдержала и Лайя – прыснула следом, и их смех раздавался по комнате эхом, немного выходя через открытую дверь в коридор. – Раз ты всё вспомнил.. Значит ли это, что и Влад тоже? – Если это так, он нас, наверное, ищет.. – опомнился Нолан. Взял за руку девушку и повёл к выходу. На том конце коридора уже приближались шаги. Лео повернул голову к источнику звука и напряжённо вгляделся в приближающуюся фигуру Басараба. Тот прищурился, различая друга. Следом вышла Бёрнелл. – Лео? Лайя? – удивился мужчина. – Всё в порядке? – Да, всё хорошо.. А ты как? – брюнетка обошла рыжеволосого и встала рядом с Владом. Не вспомнил. – Тебя долго не было и я подумал, что что-то случилось, – качнул головой. – Мы просто встретились с мисс Бёрнелл и разговорились. Мне не спалось, я гулял по замку, а она как раз выходила из покоев Ноэ. Но сейчас я уже ухожу спать. Спокойной ночи. И по-доброму улыбнулся. Коротко ткнул в нос девушки, как привык это делать ещё задолго до сегодняшнего дня. И внутри Лайи стало так по-детски тепло.. – Хороших снов, Лео, – улыбнулась художница. – Доброй ночи, – Влад удивлённо, но довольно кивнул вслед. В кровати, в объятиях мужчины, брюнетка никак не могла уснуть. В памяти воспроизводились картины из рассказа Аслана. Басараб, сломленный правдой про Раду, страдающий от мысли, что больше никогда не увидит родных, на коленях стоял перед Мехмедом. Он был вовсе не унижен. Он был растоптан, но не подал виду – никогда не показывал своих слабостей. Только наедине, перед своей женой, он раскрывал страхи и неудачи. Только ей доверял свою душу. И Аслану он верил. И Раду обнажал сердце. Потому что они были ему семьёй. Потому что семья не предаёт, она априори верна и всегда на его стороне. Так считал мирно сопевший ей в шею любимый, однажды оставленный на растерзание султану. Однажды стоявший посреди кладбища своих преданных воинов. Посреди месива тел и запаха крови. И мечтавший хотя бы посмотреть в глаза своему брату. Спрячет ли он их или бесстыже взглянет в ответ? А душа рвалась на свои земли. Душа рвалась к двум родным, метавшихся в ожидании. Душа рвалась к Лео, что силком увели в лес. И не смог он его спасти. Никого не смог.

***

Тёмный мир, наши дни.

Лайя сидела в своём доме напротив расщелины, ведущей в светлый, солнечный мир. В пустой гостиной, где давно прибрались и подготовили всё для полноценной жизни в тёмном мире. Только оставаться здесь девушка решительно не собиралась, и как только сделает, что обещала – отправится назад. В голове вертелись мрачные мысли, в руках – жемчужная тиара, поблёскивающая в бледном жёлтом свете привлекательно и до ужаса знакомо. Когда-то она красовалась среди тёмных прядей словно на своём родном месте, держалась как влитая, как часть Карпатской королевы. Она с ней сливалась, она становилась неотъемлемой частью. Становилась.. присущим Бёрнелл атрибутом. Без которого ни один житель её не мог представить. Девушка поднялась с дивана и стуком каблуков разогнала сгущающуюся давящую тишину. Подошла к зеркалу и без раздумий положила «корону» на положенное ей место. Только теперь рядом не стоял Ноэ. Он лежал в её доме, в её настоящем, изначальном доме и даже представления не имел, что происходит за пределами его разума. А она стояла посреди разбушевавшегося тёмного мира и пыталась руками удержать крушащиеся стены. Тяжело. Страшно. Понятия нет, как восстановить мир. И всё-таки слепо что-то делает, лишь бы не сидеть, сложа руки. Нервно поправила полы длинного плаща, руками провела по мягкой, приятной материи, плотно облегающей тело. Дотронулась до кулона посреди разреза комбинезона и закрыла глаза. Глубоко вдохнуть, протяжно выдохнуть – её мантра, что повторялась из раза в раз. И которую беспардонно прервал Септентрион, одетый слишком парадно для такого дня. – Готова? – он вальяжно прошёлся до места, где стояла девушка и левой рукой убрал её волосы на другое плечо, чтобы видеть непроницаемое лицо. – Толпа в ожидании доказательств правды. – Ритуал необходим? – Ты должна извиниться перед нечистью, великая Королева. Обман масштабен, – мужчина развернулся на каблуках. – Однако, я могу понять и твои чувства. Но нельзя быть пограничником, Лайя. Ты либо здесь, либо там. – Ты знаешь, что я там, – хмыкнула девушка. – Я здесь, чтобы вернуть вам адитума. А без меня не будет карпатского подчинения. Как жаль, что придётся смириться с моим пограничным положением. Так ведь нельзя.. Советник не ответил. Только дёрнул уголком губ. – Забрала у меня кольцо и оставила его тут валяться? – кивнул на стеллаж, где одиноко стояла бархатная коробочка. Бёрнелл протянула руку и сняла с полки футляр. Вытащила украшение и покрутила в руках – трезубец отчётливо выделялся по контуру. Медленно, неторопливо надела на средний палец правой руки. Вспышка. Крупные гроздья винограда нагрелись от тепла рук девушки. Она держала их битый час, позволив Септентриону неспеша выводить линии её тела на холсте. Советник делал это любовно, заинтересованно, медленно. Смакуя каждый изгиб, наслаждаясь оголёнными бёдрами, часть коих скрывала его белая рубашка – её приволокла Лайя несколько дней назад, убеждала, что на земле так модно. Мужчина верил. Он носил идеально выглаженную вещь не только с любопытством, но и с открытой задумчивостью. Ведь госпожа сделала ему подарок. А теперь лежит и пропитывается его запахом – зелёного яблока, свежести, тонким ароматом сирени. – Скажи, Септи, – потянулась за виноградинкой и, подержав немного между пухлых розовых губ, языком увлекла внутрь. – А давно ты стал членом совета? И почему? Светло-серые глаза блеснули из-за мольберта и тут же вернулись к картине. Он сложил принадлежности, сбросил лёгкую накидку, остался с оголённым торсом и в брюках. Буквально подлетел к просторной кровати и лёг рядом, на бок, оперевшись на локоть. Стал рассматривать выпирающие изящные ключицы и точёную фигуру – идеальную, если бы не кривой свежий шрам от левой груди до бедра. Ноэ без вопросов помог ей скрыть уродливую отметину, однако здесь девушка его не прятала. Он был лишь озадачен – по своей прихоти или потому что они договорились снять все маски? – Ещё задолго до твоего рождения, – он подхватил лямку топа и, натягивая, провёл по его внутренней стороне, спуская палец ниже плеча. И там же был перехвачен и мягко отстранён назад. – И ты уже спрашивала. Лайя качнула рукой, и гроздь свесилась прямо между их лицами, заманчиво касаясь своими ягодами губ. Септентрион зубами оторвал одну из них и раскусил, сладковатый сок приятно залил полость, а потом пришёл черёд вязких и горьковатых косточек. Совершенно так же сейчас мужчина ощущал себя с карпатской королевой – она, словно лиса, подбиралась к самой сути так изощрённо и осторожно, что он раз за разом вёлся на её уловки охотно и быстро. – И ты ни разу не ответил, – напомнила брюнетка, откидываясь на подушки. Виноград опустила назад на поднос и вздохнула. – Про меня ты знаешь многое, а я про тебя.. – ..всё самое личное, – добавил советник, подбираясь к ней ближе. Девушка недоверчиво промычала. – Я хочу немного публичного. Не ходить же мне и не спрашивать у всех, правильно? – слегка надавила Лайя. – Мы хотели друг от друга честности. Я хочу узнать от тебя. Тяжёлый вздох Септентриона дал невидимое согласие. В конце концов, она же была права – лучше рассказать правду самому, чем доверять эту задачу другим. – После того, как Сееру осудили, я катился в пропасть. Прокул был слишком привязан к нам. После смерти родителей он единственный остался рядом и помогал. Мы были ближе, чем они с Ноэ. Да и когда он пришёл, сначала не подружились, – рывком подвинул спиной к себе госпожу. Понизил голос и тихо продолжил около уха. – Он помог мне добиться расположения только рекомендациями. В остальном я продирал дорогу себе сам. Ты же знаешь, каково это, он и тебе помогал. Лайя кивнула. Адитум действительно много для неё сделал, но это скорее было немного по-другому: мужчина пытался обуздать её волю, а она лишь больше сопротивлялась. Он выстилал перед ней дорогу, чтобы ноги не утопали в крови и трупах ненужных жертв, а она шла по головам и ни о чём не беспокоилась. – Да. Я тебя понимаю, – согласилась девушка, закрывая глаза. – Больше, чем кто-либо. Вспышка. Советник, выпрямившись, неотрывно наблюдал за Бёрнелл. Пошатнулась, рукой схватилась за спинку кресла и слегка облокотилась. Воспоминание врезалось в голову стрелой, от него стало ощутимо больно физически – в ушах шумело, в глазах – рябь, а на сердце тяжело давил груз своей же жизни. Что он этим хотел показать? Что Лайя его оставила, бросила, забыла? Она не забыла. Но действительно бросила одного. И в этом виноваты оба. – Что-то не так? – ровным тоном поинтересовался мужчина. Девушка выпрямилась. Сделала шаг, потом второй и к третьему уже вернула себе уверенную походку. – Готова. Госпожа коснулась вытянутой руки Септентриона и их закружило в водовороте переноса. Стены дома стекли вниз, вокруг кружились локации и места, тела искажало в пространстве, но одно оставалось неизменным – холодная сталь глаз советника смотрела в рыжий океан Лайи с тёмными вкраплениями не мигая. Он держал её за руку, не переходя грань, и лишь когда тёмные прибыли на место, когда мрак и промозглый ветер заставили её на секунду зажмуриться, она увидела его удаляющуюся спину. Шумно. Толпа нечисти активно скандировала имя королевы, пока она нерешительно мялась неподалёку от входа на балкон и выравнивала дыхание. Их – бесчисленные колонны, простирающиеся по всем горам, а она – одна, и всем им так необходима для утоления жажды крови и мести. Воздух стал вязким, липким, он страхом и зловонием нечисти впитывался в кожу и девушке казалось, что она сама стала такой же безобразной и беспощадной, как они. Что у неё так же поменялось лицо в злобного монстра и от человека осталось только имя и глаза, что потерянно шарили по стенам влажной пещеры, ведущей на высокий выступ скал. Когда-то Бёрнелл проводила там достаточно много времени, а теперь это было в одной из её прошлых жизней – не в настоящей. Теперь у брюнетки уже совсем другая. Нормальная. Из темноты и одиночества выйти в свет – страшно. Она перебирала толстыми подошвами сапог камни и рассматривала грузное тёмное небо с небольшими просветами над головами своих подопечных. Лайя шла под гул и гогот, под похожие на радость вскрики и почитание на лицах. И всё разом стихло, когда девушка остановилась – толпы опустились на колени и склонились в уважении. Между Лайей и Септентрионом стояла тёмная с мешком на голове. Она не двигалась, не кричала, не разговаривала. Просто застыла, ожидая своей участи – а королева непонимающе взглянула на советника. На нём лица не было – посерело. Он молча подошёл к выбранной жертве и сдёрнул с головы мешок. – Мири? – чуть ли не одними губами. – Что ты.. – Законом тёмного мира значимый обман карается смертью, – быстро произнёс Септентрион. Он пальцами провёл по щеке девушки, но та не отстранилась. В её глазах даже не было слёз. Мужчина повысил голос, и он, больно отбиваясь в ушах, отчеканил страшные слова. – Маракс солгала о смерти карпатской королевы. Член суда и справедливости нарушил святой закон и осквернил память госпожи. За это... – замолчал. А потом взял себя в руки. – …она приговаривается к казни во имя ритуала возвращения веры. Бёрнелл отшатнулась назад. Она прекрасно знала процесс жертвоприношения и была к нему готова, но такой поворот событий выбил её из колеи. – Я вольна выбирать лучшего воина армии и лишить его жизни. Маракс должна быть предана суду и расследованию дела. – Твои подданные так захотели, Королева. Это – их условие. Если ты хочешь вернуться, публично накажи повинного и забери его энергию. Суд дал добро. Лайя развернулась к толпе кровожадных тварей и тошнота подкатила к горлу. Это ведь она сама провернула всю эту схему. Это ведь она должна быть наказана за враньё и ложь, за подстрекательство к обману, за идиотский план исчезновения. Но вместо этого страдает совершенно невинный, непричастный к этому бес. Девушка решительно направилась к толпе. И её остановила цепкая холодная рука. – Есть вещи важнее жизни и смерти, Королева, – прошептала осуждённая. – Поважнее справедливости, понимаете? Я прибыла в замок, чтобы предупредить о подобном исходе и попросить вернуться. Я к этому готова. – Я так не могу, Мара, – брюнетка взяла её лицо в свои ладони. – Я не могу убить тебя из-за своей ошибки. Ты просто хотела помочь. И не заслуживаешь.. – Если вы не поторопитесь, придётся попрощаться с мистером Локидом. На место адитума метит тот, для кого власть станет только началом. Для тёмного мира – венцом. Грядёт беда.. и если вы можете помочь, если моя жизнь стоит того, я хочу её отдать во имя правды. Найдите её. Она скользнула ладонями к руке королевы и положила на грудь, где гулко билось сердце. Бёрнелл рывком подняла девушку над землёй, крепко сжимая её горло. Маракс, хрипя, зацепилась пальцами за рукав костюма и скомкала его в кулаке. Лайя несла её до самого края, а потом, позволив толпе ликовать, развернула к себе спиной и впилась в горло. Тёплая, свежая кровь оставляла во рту металлический привкус. Она непривычно приятно стекала по горлу внутрь, окрашивая давно очистившиеся внутренности в бордовый цвет вновь. Девушка не останавливалась: втягивала в себя всё до последней капли. Так давно не питалась человеческой кровью, что никак не могла оторваться от плоти, никак не могла заставить себя перестать мешать такие человеческие слёзы с таким отвратительным поступком монстра. Она убила своего друга, чтобы спасти другого. Она обескровила некогда тёплое тело и оно холодным безжизненным мешком упало к её ногам, а Бёрнелл даже не нагнулась и не подняла его. Словно вместе с ним проглотила свою человечность, свою привязанность, свои эмоции и теперь нуждалась в отдыхе и перезарядке. Ведь девушка так давно не прикасалась тёмной стороной ни к чему, кроме животных, что теперь против её воли снята древняя, запылившаяся печать. Теперь ей хотелось крови. И чтобы её пролили те, кто заставил проливать маленькую Лале. Теперь Лале большая. Теперь ей не страшно.. – Destruam et aedificābo! – раскатисто пронеслось над затихшей нечистью. Лайя вытерла тыльной стороной кисти губы. Полоска крови растянулась по указательному пальцу. – Карпаты вновь обрели силу. Так покажите её. Рёв чудовищ снизу уже не оглушали. Девушку оглушало своё тотальное безразличие. – Contra vulpem vulpinandum, – Септентрион сказал это достаточно громко. Королева в своём полноценном могуществе опустила глаза на труп Маракс. Её энергия сильна. И Бёрнелл теперь набрала столько тьмы, что ей хватит на всё задуманное. – Consŏnus esto lupis, cum quibus esse cupis, – по пути назад. – Перенеси меня домой. И я хочу оставить Ноэ там, где его запечатали. Ты же разберёшься с этим, верно? – Я не твой слуга, – напомнил советник, но за руку ухватился. – Отныне ты – мой сообщник.

***

Румыния, наши дни.

Локид так ослаб, что шрам Лайи становился чётче с каждым днём. Девушка перестала носить открытые наряды, стараясь скрыть за одеждой следы борьбы со справедливостью и ошибками, которые натворила. Пыталась не смотреть в зеркало в душе, чтобы не вспоминать, какими усилиями ей пришлось добиться власти над Карпатами и не вспоминать, как легко теперь ей было от них отказаться. Лайе больше не нужен ни тёмный мир, ни нечисть, ни роскошный дом, ни тёмные, которых брюнетка оставила в своё время позади. Ей просто хотелось тишины и спокойствия. Спустя столько лет геройствования – умиротворения и жить где-то в тени. – Ау-ч-ч, – возглас Лео проник через открытое окно и стук дерева об дерево привлёк внимание Бёрнелл. Та целый день просидела в комнате под предлогом работы, а на деле лежала и уже который час читала один и тот же абзац первой попавшейся книги со стеллажа, погружаясь в размышления и недавние события. – Ну я сейчас тебе.. Недалеко от замка деревянными мечами бились Рокус и Лео. Изящные выпады, продуманные тактики, хитрость, ловкость – всё как раньше. Только теперь они дрались на равных, а не с уступками в пользу младшего. Если Влад старался не делать поблажек сыну, то Аслан всегда поощрял его и помогал почувствовать себя сильным и отважным за счёт маленьких промахов. Юноша стал улыбаться. После трагедии с Ноэ ему совсем не веселилось и не радовалось, и вряд ли Лайя хотела бы своему ребёнку такое завершение долгой жизни. Пессимизм в безвыходной ситуации только усугубляет положение. «Смеяться, чтобы не плакать» – вздохнула Бёрнелл, облокотившись на подоконник. Когда-то блондин вбивал в её голову эти золотые строчки. Благо, они стали пожизненным девизом художницы. – Эй! – Сандра махнула рукой с качелей. – Я тебя вижу, Лайя, спускайся к нам! – Это мираж, – отмахнулась брюнетка, подставляя лицо солнцу. – Я очень и очень занята. – Я вызываю тебя на дуэль, – не отставала подруга. – Или ты струсишь и откажешься? Девушка даже где-то нашла носовой платок и кинула под окно. Не перчатка, но хоть что-то. – Сама напросилась.. Момент – и темноволосая пропала из виду. Пока шла по коридорам, думала об Александре – ей от всей ситуации лучше не становилось. С приближением окончания срока закончится её обещанная служба. Кончится её привязанность, зависимость, бессмертие. Что тогда будет? Тоже пропадёт? Мучила бессоница. Сандра не могла уснуть без настоев и отваров, отмахивалась от переживаний семьи и всю себя старалась посвятить не дающему покоя делу. Только вот себе она тоже покоя не давала, и это огорчало Лайю больше всего. На поляне уже собрались зрители: Влад с чашечкой кофе сидел в тени беседки и добродушно смеялся над дурачеством друзей, подруга уже забрала свой меч у Лео и разминала руки с его помощью, а Рокус протягивал игрушечное оружие матери и улыбался. – Доброе утро, – щурясь от солнца и оттого став очень привлекательным и развесёлым, рыжеволосый опустился на стул рядом с Басарабом и стащил с тарелки последнее печенье. Ладони Бёрнелл легли на плечи брюнета неожиданно, но он даже не вздрогнул, лишь задрал голову и получил заслуженный поцелуй в лоб. – Ну всё, попрощалась? – Александра махнула мечом вокруг и чуть его не выронила. – Победитель готов к бою! Художница хихикнула, взяла оружие из рук сына и встала в стойку. – Да, вот теперь готов! У девушек в головах даже всплыло немного из прошлого, они ловко меняли позы и уверенно держали мечи. Будь они железные, руки бы устали в первую же минуту, однако деревянные позволяли продлить удовольствие и баловство на длительное время. И когда руки Сандры в миг оказались пустыми, а кончик импровизированного лезвия устремился ровно в горло, она примирительно подняла руки. – Это потому что ты отдыхала, а я тренировалась, – сдалась ведьма. – Хочу реванш! – Будет, когда ты удостоишься чести бороться с гуру военного дела, – показательно откинув волосы за спину, Лайя отбросила свой меч и притянула в объятия уставшую подругу. – Отдых отдыхом, а дела не стоят на месте.. Когда овации стихли, брюнетка хлопнула в ладоши. – Уважаемые коллеги, после визита в Прованс владелицы «Рубинового заката» заинтересовались нашей компанией и намерены познакомиться с документами и всеми нами поближе, – вздохнула. – И так как я бы не хотела, чтобы веселье проходило в замке, где нашему другу требуется покой, предлагаю нам всем отправиться в любое другое место. А точнее – Италию. И навести порядок с бумагами, потому что раньше этим заведовал Ноэ.. – Это – наилучший выход, – кивнул Влад, оглядывая компанию. – Я уже посмотрел всевозможные варианты, мы с Лайей посоветовались насчёт примерных мест и я заказал ресторан в Венеции. – Не переношу перелёты, хоть я бы и очень хотел отправиться с вами, – поджал губы Нолан. – Кто-то должен остаться с Ноэ, следить за его состоянием, контролировать приём препаратов. Всё равно дел компании я не слишком касаюсь, поэтому.. буду ждать подписания договора и уже тогда обязательно познакомлюсь с этими влиятельными дамами. Басараб кивнул, словно этого от друга и ожидал. Мужчина ещё ранее предупредил Бёрнелл, что Лео со своей нелюбовью к самолётам однозначно откажется от поездки. – Пожалуй, моя помощь тоже может здесь пригодиться и я не чувствую себя способной выдержать какие-то перемены.. – Сандра, это очень хорошо скажется на твоём здоровье.. Пожалуйста, подумай ещё, – художница сложила руки в замок и поднесла к губам. Этого и боялась – подруга откажется и останется в душащей её атмосфере замка. Не захочет поменять зону комфорта, где ей плохо и хоть ненадолго сменить обстановку. Будет сидеть в одиночестве, надумывать ещё большие проблемы и копаться в своей памяти – ещё никогда до добра не доводило. – Нет, правда, я очень ценю, что вы решили нас вытащить куда-то дальше Брашова.. Но Лео здесь один с ума сойдёт от скуки. Я буду ждать от вас троих фото и видео и только попробуйте пропасть на столько же времени, как вы пропали во Франции! – Тогда, получается, только Эдриан. Вылетаем мы послезавтра и по моим расчётам проведём там два дня, – Влад взглянул на циферблат часов и кивнул своим мыслям. – Лайя, сейчас нам нужно обсудить пару моментов. – Хорошо, – пожала плечами девушка и отправилась вслед за Басарабом. А по её подсчётам у них осталось всего четыре дня. Завтрашний она вновь потратит на тёмный мир, послезавтра улетит в Венецию и вечер проведёт с семьёй, а после – останутся лишь сутки, которые уже не на что девать. Только ждать своего приговора. Влад с катушек слетит, когда они просто исчезнут с лица земли. Но у Бёрнелл есть ещё целых четыре дня подумать, как обыграть смерть. Четыре дня, чтобы подумать, как обыграть Сееру Эмерсон и не оступиться.

***

Тепло камина нещадно жарило левое бедро Лайи. Девушка лежала на плече Басараба и слушала, как он читал ей книгу. Низким, манящим голосом отвлекался от истории и рассказывал стихотворения на румынском, итальянском и французском. Произносил вставки из других произведений и фильмов и нежно поглаживал скулы и шею длительными касаниями подушечек пальцев. – Меня неверным другом не зови. Как мог я изменить иль измениться? – после уютного молчания хрипло начал Влад. Дрова потрескивали в унисон, мужчина мягко наклонил голову художницы в сторону и теперь губами нецеленаправленно задевал кончик уха. – Моя душа, душа моей любви, В твоей груди, как мой залог, хранится. У Бёрнелл в груди жар похлеще, чем в камине. Она томно прикрыла глаза, чувствуя, как сердце участилось от невесомых прикосновений. – Ты – мой приют, дарованный судьбой. Я уходил и приходил обратно. Мысленно провалилась в один из вечеров Валахии. В тусклом свете факела она различила его искажённое чувствами и искренностью лицо. Дракула чертит на её животе прямую линию, и с её продвижением внутри размашисто о грудную клетку бьётся сердце. Забивается, останавливается, а потом вновь вспыхивает желанием. – Таким, как был, и приносил с собой Живую воду, что смывает пятна. Губы целуют обнажённую грудь, руки аккуратно её ласкают. Влад шепчет об эмоциях. Он шепчет о привязанности, о её уникальности. Он шепчет о том, как сильно в ней нуждается и эти слова трогают её душу больше, чем баллады о любви. – Пускай грехи мою сжигают кровь, Но не дошёл я до последней грани. На ладони лежит незабудка. Вблизи река балуется и извивается, ветер играет с волосами господаря и с длинными локонами госпожи. Басараб смотрит на улыбающуюся жену с восхищением, с гордостью, с ощущением полного везения. В его жизни всё так, как он хотел. В его жизни есть его ненагладная Лале. В его жизни есть от неё сын и обязательно когда-нибудь будет дочка. В его жизни есть счастье – безграничное, честное, заслуженное. – Чтоб из скитаний не вернуться вновь К тебе, источник всех благодеяний. Он вернулся. Вернулся к своему свету, к своему началу, к своему смыслу. У Влада теперь он появился. У него теперь тяга к жизни. – Что без тебя просторный этот свет? Ты в нём одна. Другого счастья нет. Лайя не сразу пришла в себя. Спустя время открыла глаза, всё так же обнаружила горячую ладонь брюнета на своём бедре и потемневшие, распалённые омуты, в которые охотно нырнула – Бёрнелл приподнялась и захватила чуть дрогнувшие в ухмылке губы. Сама, возбуждённая и желанная, всё заполонила пелена вожделения, а руки мужчины приподняли чёрное короткое платье, сбагрили где-то в районе талии и опустились на ягодицы. – Шекспир, значит, – между поцелуями вставила девушка. Хотела продолжить, но лишь рвано вдохнула – Влад оставил первый влажный след на горячей шее. Ещё один. И ещё. И вместо разговора художнице лишь хотелось, чтобы он не останавливался. – Он самый. – Я думаю, ему бы не понравилось, на что вдохновила его работа, – настойчиво подняла голову брюнета и качнула бёдрами, сталкиваясь тазом с его торсом, и двинулась вниз. – Как мужчина могу сказать, что его бы впечатлило на новую. Тихий смех прервал стук в дверь. Лайя одёрнула платье и слезла с Влада ровно в момент, когда она отворилась. Правда, чуда не случилось и волосы не уложились сами. Рокус прочистил горло, отвернулся к стене и сунул руки в карманы. – Прошу прощения. Я постучался. – Всё в порядке, Эдриан, – Басараб поднялся с дымчатой подстилки и поправил рубашку. – Можешь повернуться, мы не раздеты. – Спасибо и на этом.. – Что-то случилось? – следом встала Бёрнелл-старшая. Обошла кресло с другой стороны и облокотилась на спинку. – К тебе пришли. Ждут во дворе, в замок заходить отказываются. – Почему? – не медля ни секунды, девушка попутно стала приводить в порядок причёску. – Кто пришёл? Что они сказали? – вылетела из комнаты и практически бегом стала пересекать коридор. – Один из них уже был здесь, когда случилась трагедия с Ноэ. А второй.. Лучше бы тебе посмотреть самой. Как Лайя пробежала лестницу и половину замка уже не помнила, зато когда вылетела во двор, воспоминаний набралось целый вагон и маленькая тележка. Внутри образовался неприятный ком. – Септентрион? – окликнула отвернувшихся мужчин художница. Его темноволосая узнала сразу. Она могла бы узнать советника с любых ракурсов, а вот спина таинственного второго гостя оказалась такой знакомой, что до конца в правду поверить не могла. Русые короткие волосы, крепкое телосложение, родной доносящийся до ушей голос. Девушка растерянно обернулась на хмурившегося Рокуса. «Но как?» – твердило сознание. Оно точно помутнело. Однозначно наступил давно заслуженный маразм. Иначе просто невозможно. – Лале! – воскликнул и улыбнулся, а потом удивился. – Это правда Рокус? Не было иронии и сарказма. На лице Септентриона – нечитаемое выражение. Ей так хотелось встряхнуть его и выбить из этой непроницаемой маски объяснение. – Раду.. – Какое приятное воссоединение семьи, – яд советника отрезвил. – Пригласите на чай?