Alexisverse. Несовместимость циклов

Был очередной день в посольстве Организации Местного межзвёздного облака на Эарсии. На сегодня у послов Облака не было запланировано никаких официальных мероприятий, и обитатели посольства занимались своими делами — Финн вместе с группой товарищей сидел перед телевизором, пытаясь вникнуть в сюжет какого-то эарсийского фильма (ничего не понятно, но жутко интересно!), — когда во двор посольства влетел небольшой почтовый дрон и, зависнув перед дверью, просигналил электронным голосом: — Рыжий инженер, вам доставлено письмо, — обитатели посольства встрепенулись, удивлённо переглянулись, а затем кто-то рассмеялся. — Маккормак! — со смехом произнёс один из безопасников. — Кажется, это тебе! — Финн вздрогнул от неожиданности, смущённо покраснел и бросился бегом к дверям посольства. Дрон, однако, уже улетал прочь, оставив на пороге картонный тубус длиной сантиметров 30-40, открытый с обоих концов, и ещё один, поменьше, запечатанный чем-то вроде сургуча, — джалийцы-охранники посольства провожали улетавшего дрона внимательными взглядами. Финн поднял маленький тубус — на нём был написан адрес посольства, а адресат действительно был указан как «рыжий инженер» (если молодой землянин правильно разобрал эти закорючки), на тубусе также был указан и обратный адрес, ничего не говоривший землянину. Он поднял большой и заглянул внутрь — и, покраснев, округлил глаза, увидев внутри… цветы??? Да, какие-то незнакомые землянину белые цветы, завёрнутые в картонный цилиндр. — Ну, что там? — обернувшись, Финн увидел, что сразу полдюжины работников посольства любопытно выглядывают в коридор. — Это правда тебе? От кого? — молодой человек почувствовал, что густо краснеет, — что, всё посольство собирается смотреть, как он читает письмо? Тем более, письмо, к которому прилагаются цветы?.. кстати, от кого это вообще может быть??? — Не знаю! — ответил он. — Не знаю, от кого это… я сам удивляюсь не меньше вашего! Слушайте… извините, но можно вы НЕ будете все вместе заглядывать мне через плечо? — Поняли-поняли, личное пространство и приватность! — один из коллег Финна удалился, ещё двое последовали его примеру. — Слушай, нет, — нахмурился один из безопасников, — личное пространство, конечно, но это вопрос безопасности, безопасности нашей группы, безопасности нашей миссии! Так что мы должны знать, что там, руководители должны знать! — Я понимаю… — смущённо ответил молодой человек. — Слушайте… а я могу прочитать письмо один, а потом пересказать вам его содержание? — Можно? — оглянулся на задумавшегося безопасника один из его товарищей. — Я сообщу шефу, — наконец, принял решение тот и, подняв руку, нажал на маленькую кнопочку вставленной в ухо гарнитуры коммлинка. — Алмаз, — хотя члены группы общались по радио только на общеземном, которому хамальцев не учили, безопасники на всякий случай настаивали на использовании при радиопереговорах позывных вместо имён, — тут этому, Маккормаку из инженеров пришло письмо от кого-то из местных, он просит разрешения прочитать его в приватной обстановке, а потом пересказать нам содержимое. Он говорит, что не знает, от кого. Адрес… там есть обратный адрес? — безопасник посмотрел на Финна. — Есть… кажется, — неуверенно ответил тот. — Говорит: есть, — передал безопасник. — Разрешаете? — и тут в коридоре показался сам Де Лука, быстрым шагом направлявшийся к говорившим. — Покажи, — потребовал он, протягивая руку. Финн, чувствуя себя ещё более неловко, подчинился — глава безопасников осторожно взял маленький тубус, повертел его в руках, внимательно рассматривая из-под нахмуренных бровей и, кажется, даже обнюхивая и прислушиваясь к звукам внутри (но содержимое тубуса не издавало никаких звуков, когда землянин вертел его в руках). Он взял в руки большой тубус, заглянул внутрь — и опешил. — Цветы??? — он удивлённо воззрился на молодого человека, готового сгореть от смущения. Стоявшие рядом мужчины, услышав про цветы, оживились. — Ты точно не знаешь, от кого это? — Де Лука внимательно посмотрел на Финна. — Не знаю, товарищ лейтенант! — с красным лицом ответил молодой человек. — Тут даже моё имя не указано: написано просто «рыжему инженеру». — Ясно… так… — глава безопасников задумался, принимая решение. — Я не думаю, что там что-то опасное… но когда будешь вскрывать, на всякий случай надень защитный костюм и скафандр… может быть, письмо держал в руках больной человек, и… ну ты понимаешь. А цветы лучше отдать биологам для изучения — вряд ли они ядовитые, но могут вызвать аллергию… в лучшем случае. Им наверняка будет интересно, — Де Лука криво усмехнулся. — И сфотографируй адрес и печать… Роберт, займись этим, — обернулся глава безопасников к своему подчинённому. — Так точно, тарщ лейтенант! — безопасник вытянулся в струнку, а затем поспешил за камерой. — Да, товарищ лейтенант, — Финн нервно кивнул, чувствуя, что приходящие к нему письма, похоже, станут делом всей экспедиционной группы. Почти никакой приватности молодому человеку не дали — когда, после того как Роберт сделал снимки тубуса с нескольких ракурсов, Финн, облачившись в скафандр, нагревал в кипящем чайнике нож, чтобы нагретым ножом срезать сургучную печать, не повредив её, за дверью толпились безопасники в скафандрах — да ещё и комментировали «Не на кухне, не вскрывай его на кухне, болван!». Молодому человеку всё же дали уединиться в подсобке, где он развернул большой тубус — внутри действительно оказался перевязанный ленточкой букет из нескольких экзотического вида белых цветов, незнакомых землянину, — затем аккуратно срезал печать с маленького тубуса (печать ПОЧТИ не пострадала), открыл его, достал несколько листов бумаги, исписанных рукописным шрифтом… и обнаружил, что не может прочесть написанное — под гипнозом его учили воспринимать печатные буквы джалийского письма, а рукописный шрифт его мозг с трудом воспринимал как те же самые знаки. — Простите… мне нужна помощь! — отчаявшись и отчаянно краснея, молодой человек выглянул из подсобки, держа в руках листы письма. — Я… не могу понять, что здесь написано… вы можете позвать лингвистов? — Они, по-моему, уже тут, — рассмеялся Де Лука и, обернувшись, крикнул: — Так, письмо трогать только в перчатках, дышать рядом с ним только в скафандрах! Пару минут спустя лингвисты, облачившись в скафандры, сгрудились вокруг стола, с живым интересом изучая письмо, цветы унёс для анализа Иржи Врба (он, уже пострадавший от аллергии на пыльцу местных растений, тоже был в скафандре), а Финн заглядывал лингвистам через плечо, отчаянно краснея от мысли, что вся его приватность окончательно пошла прахом. — «Здравствуйте, рейс, простите, что я не знаю вашего имени», — читал вслух один из лингвистов. — «Мы встретились с вами возле дворца рейса президента, вы ещё спрашивали меня про…» так, что значит это слово? — Машины? Автомобили? — подсказал Финн, немедленно вспомнив его короткую встречу с юной служанкой и смутившись ещё сильнее. Так это она прислала ему цветы??? — А, так ты знаешь, от кого это? — оживился Де Лука. — Знаю… — молодой человек густо покраснел, — это… служанка в президентском дворце… она тогда подошла ко мне, спросила, нужно ли мне чего-нибудь, и я спросил её… про машины. — Ага. «Спрашивали меня про машины — вы помните?» — продолжил читать лингвист. — «Я впервые в жизни видела…» что это за слово — «инопланетянина»? «Я впервые в жизни видела инопланетянина, я никогда не разговаривала раньше с человеком с другой планеты. Если вы позволите, я…» это слово что значит? — Какая-то вежливая форма? — предположил другой лингвист. — «Если вы позволите, я бла-бла-бла прошу вас о»… разрешении? Наверное, «прошу вас о разрешении»… вероятно, «написать вам»? «Если»… по-моему, тут опять какая-то вежливая форма — наверное, «если вас не затруднит, я прошу вас ответить на моё бла-бла-бла», наверное, «скромное письмо. Я бла-бла-бла хотела бы узнать больше о других планетах и звёздах и людях, что живут на них». — Что-то там… — продолжал читать лингвист, — «я должна рассказать о себе. Меня зовут Нарисса Шинхамрас, и я…» наверное, это означает «служанка во дворце рейса президента. Мой…» это слово что значит? — Наверное, это значит «семья», «род», — предположил первый лингвист. — «Моя семья служила правителям Джали, моя мама и мои»… тут, вероятно, какое-то слово, означающее родство, — бабушки? «Моя мама и мои бабушки были»… вероятно, «служанками»… стоп, а тогда что означает первое слово? — лингвисты переглянулись, второй пожал плечами, первый продолжил читать: — «Были служанками, как и я, мой…» кто-нибудь может это понять? — Существительное мужского рода, вероятно, означающее степень родства, и слово мужского рода, означающее профессию, — «мой кто-то является кем-то, мои сёстры тоже служанки, мои братья служат в»… я так понимаю, речь идёт о джалийской гвардии. «У меня большая семья, две»… так, а может быть, это значит «две тёти и дядя»? — Или «две бабушки и дедушка»? В любом случае — дальше, значит, «две сестры и два брата. У меня есть две дочери, их воспитывают мама и»… тут опять либо «бабушки», либо «тёти». Так, а вот что значит этот оборот? — Смотри: дальше она пишет, что её отцом был некий рейс Криаск Ватансин, бывший… какой-то сотрудник какого-то министерства. «Рейс Ватансин помогал нашей семье»… вероятно, это значит «позволив нам верно служить правителям Джалийской республики». Дальше: «Я»… так, что это значит? Ага, вот она спрашивает, понравились ли тебе цветы, которые она прислала, — значит, она пишет, что занимается выращиванием цветов! — Или составлением букетов? Так, «Эти цветы называются белые бен-бан, они»… вероятно, это значит «символизируют», «означают»? Но что они означают? — Да, это очень важный вопрос — что означают эти цветы! — засмеялся второй лингвист. — «Я также занимаюсь»… так, вероятно, это название какого-то музыкального инструмента — она пишет, что занимается музыкой и танцами, — Финн при этих словах покраснел сильнее, подумав, не идёт ли речь о тех танцах, которые исполняли для руководителя группы девушки топлесс в президентском дворце. — Дальше, это, вероятно, значит «Я слышала записи музыки инопланетян, которые ваши послы передали эарсийцам, — это»… я не понимаю это слово… «это что-то там, что на ваших планетах живёт так много разных народов с разными»… «разными музыкальными стилями»? «Некоторые из них похожи на музыку Эарсии и на музыку Джали, другие совершенно непохожи»… дальше какие-то незнакомые эпитеты: «одни такие-то, другие сякие-то, но все они такие-то. Скажите, вы любите музыку, рейс? Я надеюсь, что музыка, искусство нашей планеты и нашей страны понравится вам, гостям с других планет». Дальше: «Расскажите, пожалуйста, о себе: с какой вы планеты, как живут люди на других планетах, как вы уживаетесь с другими расами, непохожими на вас? Как вы стали»… вероятно, это значит «космонавтом» — «на многих ли планетах вы побывали, как они выглядят? Большая ли у вас семья, есть ли у вас жена или дети?» Дальше непонятно… но это, наверное, вежливые формы — «Искренне ваша, бла-бла-бла, Нарисса», — лингвист закончил читать, и теперь все смотрели на Финна, донельзя смущённого и не знавшего, куда деваться. — Я абсолютно уверен, что… — нахмурившись, проговорил начальник безопасников. — Она ведь сказала, что вся её семья служит местным властям, что её братья работают в местных силовых структурах. Значит, даже если она написала это письмо не по приказу своих хозяев… она работает в президентском дворце, она не сможет скрывать, что обменивается письмами с тобой, и рано или поздно эти письма начнёт читать местная разведка — и наверняка говорить ей, что писать, а что не писать. И твои ответные письма они тоже будут читать. — Но если эта Нарисса и Финнеган будут просто обмениваться письмами, — возразил руководитель группы, — и она и те, кто будут читать эти письма, узнают из них только то, что в них будет написано… что плохого произойдёт? А для нас эти письма — возможность узнать больше о местных жителях, из первых рук. — Возможно… — с сомнением ответил Де Лука. — Собственно, — продолжил Леон, — она УЖЕ сообщила нам новую информацию, которую мы не знали раньше. Её семья служит правителям Джали, она, очевидна, не считает свой статус слуги чем-то постыдным, а, возможно, наоборот, даже поводом для гордости. Возможно… — тут Леон слегка замялся, — она и её родственницы женского пола являются не просто служанками, а, прошу прощения, наложницами — у неё есть дети, но она не упоминает о том, есть ли у неё муж, и она упоминает, что её отец был чиновником, имевшим, очевидно, связь со своей служанкой. — И она это не скрывает — возможно, для неё это тоже является поводом для гордости! — подхватил один из лингвистов. — А, может, муж у неё есть, просто она о нём не упоминает, потому что… ну, вы поняли? — влез Ярослав. — Или не муж, а, так сказать, любовник, какая-нибудь важная шишка в местном правительстве, которая её обхаживает… если вы понимаете, о чём я, — Финн почувствовал, как вспыхивает его лицо. — Вряд ли «если вы понимаете, о чём я», — возразил Леон, — насколько мы предполагаем, хамальцы вне периода течки вообще не могут испытывать сексуального желания. Но да, возможно… я имею в виду, возможно, что у неё есть муж… или любовник… или оба… и они при этом не против, что она будет общаться с другим мужчиной. — А ещё интересно, — продолжал Ярослав, — братья этой, как её, Нариссы служат в той самой гвардии, где служат евнухи? — безопаснику немедленно досталось несколько осуждающих взглядов от его товарищей. — Не исключено, — отозвался руководитель группы, — возможно, это даже воспринимается как возможность для карьерного роста… вернее, я даже уверен, что это именно так и воспринимается, и многие родители рады были бы отдавать своих сыновей… ну, вы поняли, — он поморщился. — В истории некоторых народов Земли были примеры подобного. — Я… — переборов смущение и думая, что ему не слишком нравится эта планета и её люди, подал, наконец, голос «виновник» собрания, — не уверен, что хочу ей отвечать, этой Нариссе. — Почему? — обернулся к Финну руководитель, и другие члены группы тоже посмотрели на него. Молодой человек снова стушевался — как ему сказать, что он не хочет завязывать отношения с девушкой, у которой двое детей непонятно от кого, которая, вероятно, сексуально обслуживает местных чиновников (пусть даже всего один месяц из двадцати четырёх), и у которой наверняка, когда она писала своё письмо, за спиной стоял какой-нибудь разведчик, подсказывая ей, что писать? Стоп, почему он вообще уже думает о ней в ЭТОМ ключе? В конце концов, у неё есть дети от другого мужчины (других мужчин?), она вообще не думает о сексе двадцать три месяца в году (наверное?), почему он вообще решил, что она предлагает ему романтические отношения? — Я… — наконец, проговорил молодой человек, — мне кажется… она мне будет просто неинтересна… как человек, как партнёр для общения… — Сразу видно, что ты не культуролог, Финнеган! — всплеснул руками руководитель группы, кто-то засмеялся, а лингвисты согласно закивали. — Я бы на твоём месте вцепился бы в неё клещами! Это же такая возможность узнать больше о хамальцах и джалийцах, которая сама плывёт к нам в руки, — как это может быть НЕ интересно? Смотри на неё не как на девушку — тем более, я не думаю, что она предлагала тебе какие-то романтические отношения, — смотри на неё, как на представительницу другой человеческой расы, на объект для исследований! НАМ она очень даже интересна! — Финн стушевался снова, слушая эту речь. — Если ты не хочешь, мы можем отвечать на её письма от твоего имени… но нам будет легче, если мы обойдёмся минимумом лжи, — Финн не ответил, и тогда руководитель группы продолжил: — Ты можешь просто попробовать написать ей ответное письмо — ты можешь прекратить с ней общаться, если почувствуешь, что тебе это в тягость. Финн тяжело вздохнул, помедлил пару секунд и сдался. — Так точно, товарищ руководитель, — он кивнул. — Думаю, ничего страшного не случится, если я ей отвечу, — несколько членов группы засмеялись, то ли одобрительно, то ли завистливо. В результате на следующий день Финн несколько часов писал письмо, то и дело спрашивая лингвистов, как перевести на джалийский ту или иную фразу (иногда с переводом затруднялись и они — джалийский им был известен хуже всех из трёх сколько-либо известных хамальских языков, и нередко сложные понятия приходилось передавать максимально простыми словами), иногда сминая черновик и переписывая всё заново. Для начала он представился своим именем — Финнеган Маккормак — извинился за то, что недостаточно хорошо знает джалийский, затем он рассказал Нариссе про Землю, в целом похожую на Эарсию, про Большой Лондон, где он вырос, про Марс, где он учился, про марсианские ржавые пустыни и купольные города, жизнь внутри которых непохожа на жизнь на планетах, имеющих биосферу. Рассказал про свою семью — мама, папа, старший брат (а вот жены и детей пока что, увы, нет) — не без нотки гордости рассказал, что учиться в ВУЗах Марса, второй по важности планете Федерации после Земли, считается большой удачей, и он оказался достаточно хорош, чтобы поступить в один из них, рассказал, как потом работал на космических кораблях, курсирующих по Солнечной системе, а потом услышал о наборе в экспедицию к Хамалю, вызвался добровольцем и был принят в экипаж. Рассказал, как он летел на Тау Кита, откуда должен был стартовать «Кардис», и о том, как он своими глазами увидел, насколько таукитяне отличаются от землян. Сетовал на то, что когда он сможет вернуться на Землю, там пройдёт уже не один год его планеты, и из-за сложности передачи межзвёздных сообщений он сможет послать своим родным весть о себе, только когда в систему Хамаля прибудет другой корабль. Письмо получилось длинным — затем Финн перешёл к вопросам, которые ему подсказывали дипломаты, желавшие узнать от Нариссы больше о её народе: о том, в чём конкретно заключаются её обязанности во дворце, кто отец её детей, поддерживает ли она отношения со своим отцом? Считается ли её семья большой и благополучной по меркам Джали, что она может рассказать о своей стране — она достаточно значительна, если была выбрана для проведения саммита? Прилично ли женщине общаться с мужчиной не по переписке (когда Финн писал это, он чувствовал волнение: Нарисса ведь может воспринять это как то, что он спрашивает её о разрешении встретиться с ней лично!), в каких войсках служат её братья, и что она может рассказать о них? Вежливо написал, что цветы бен-бан ему понравились, на Земле он таких не видел, и ему интересно (точнее, учёным из экспедиционной группы это было интересно), как их выращивают, и выращивает ли она их сама, попросил уточнить ещё раз, что они символизируют. Под конец он ещё раз извинился за свой плохой джалийский и спросил, может ли он продолжить переписку на дорнийском, который посланцы Облака изучили лучше. Вечером того же дня, когда посольство жило своей жизнью — кто-то готовил еду, кто-то смотрел телевизор, учёные смотрели телевизор С ПОЛЬЗОЙ, пытаясь выудить какую-нибудь полезную информацию из внушительного списка каналов, фильмов и передач, содержавшихся в памяти телесистемы, Иржи, вставив в нос фильтры-затычки, увлечённо препарировал бен-баны, Финн сидел вместе с товарищами перед телевизором, отдыхая после написания письма, — вдруг по внутренней связи раздался высокий юношеский голос одного из джалийских солдат (наверное, они и правда были евнухами), охранявших здание снаружи: — К вам тут пришли, — солдат произнёс какое-то незнакомое слово. — Впускать их? — Кто пришёл? Повторите, — переспросил руководитель группы, подбежав к устройству внутренней связи. Солдат повторил то же самое непонятное слово. — Что это значит? — спросил Леон, нахмурившись. В устройстве послышался тяжёлый вздох, и солдат, раздосадованный тем, что вынужден объяснять инопланетянам известные каждому вещи, терпеливо попытался объяснить: — Они из (другое непонятное слово). Они предлагают вам (непонятный глагол) — вы будете платить их фирме деньги, но если с вами случится что-то плохое, фирма обязуется выплатить деньги вам, чтобы возместить ущерб… что-то в этом роде. — Ааа! — Леон оживился. — Они из страховой конторы? У нас это так называется. Да, впускайте их! — несколько членов группы удивлённо взглянули на своего руководителя — мол, зачем нам эти страховые агенты? — но он ни с кем не советовался, он уже принял решение впустить страховщиков. Через минуту в посольство вошли двое важных джалийских мужчин с аккуратно подстриженными усами и бородами, одетых в яркие пышные халаты и высокие головные уборы, и с ними женщина помоложе в длинном ярком платье. Безопасники провели их к руководителю экспедиции — о чём они с ним говорили, Финн не слышал, хотя, как и многие другие, сгорал от нетерпения — подслушивать у посла Облака под дверью было бы неприлично. Леон и страховые агенты разговаривали больше получаса — наконец, страховщики вышли из кабинета, где их принимали, поклонились инопланетному послу и проследовали к выходу, а руководитель группы, дождавшись, пока страховщики удалятся, обернулся к своим товарищам. — Итак, — заговорил он, — мне удалось узнать кое-что интересное. Как вы уже знаете, приближается время течки в северном полушарии — но во время течки повышается уровень преступности… рейс Тансугран и рейс Кадешдайрат убеждали меня, что во время течки может возникнуть опасность нападений на посольство или сотрудников миссии, поджогов и так далее, — при этих словах послышался встревоженный ропот. — Значит, нам нужно принять дополнительные меры безопасности, — нахмурившись, произнёс Де Лука. — Как минимум, — он оглядел остальных, — на время течки лучше не покидать здание посольства без крайней необходимости… возможно, даже оставить здание на какое-то время. — Зависит от того, насколько опасность вообще реальна… — отозвался Леон, — возможно, рейс Тансугран и его коллега преувеличивали опасность, чтобы убедить меня воспользоваться услугами их фирмы. — Они предлагали нам застраховаться на случай… инцидентов во время течки? — спросил кто-то из учёных. — Да, но… полная страховка обойдётся нам в весьма значительную сумму… а у нас вообще нет местных денег, — Леон натянуто улыбнулся. — Мне нужно обсудить этот вопрос с местными властями — вопрос страхования, вопрос, не застрахованы ли мы случайно уже, вопрос, насколько опасность нападения во время течки вообще присутствует. В любом случае, — он, посерьёзнев, посмотрел на членов своей группы, — вы теперь предупреждены, и я прошу всех вас соблюдать осторожность, когда у хамальцев-северян начнётся сезон течки. Финн, нахмурившись, подумал, что чем больше он узнаёт об Эарсии и её обитателях, тем меньше ему эта планета нравится.